Либертариум Либертариум

Денежная реформа в посткоммунистических странах (сборник)

© Институт Катона, 1995
© Перевод издательство "Catallaxy", 1995
© Художник Р. Швандеров
Пер. с англ. Б. С. Пинскера / Сост., ред., пред. Дж. А. Дорн, Р. М. Нуреев. — М.: Catallaxy, 1995. — 288 с.

ББК 65.5 0-80
ISBN 5-86366-007-4
Подписано в печать1.12.95
Тираж 1000

Публикуемые здесь статьи и комментарии были представлены на 10-й ежегодной конференции института Катона "Деньги в переходный период: от плана к рынку", 5--6 марта 1992 г. в Вашингтоне. Статьи были опубликованы в Cato Journal, Vol. 12, " 3 (Winter 1993). Copyright Cato Institute. All rights reserved.

Издатели благодарят Эдварда Крейна из института Катона за его постоянную поддержку на всех стадиях работы над книгой. Они также выражают признательность фонду Эрхарда и фонду Сороса (Венгрия), которые участвовали в финансировании 1-ой ежегодной конференции института Катона по вопросам денежной политики, на которой было зачитано большинство докладов, представленных в этом издании. Издатели также благодарят Роберта С. Вагонера, который профинансировал перевод материалов конференции. Наконец, мы хотим отметить, что внимательное участие Б. Пинскера сделало возможным появление русского издания этой книги.

Оглавление

Предисловия

Предисловие к русскому изданию
Предисловие
Институт Катона
Надежные деньги, закон и свобода

Предисловие к русскому изданию

Начатое в 1989 г. преобразование центрально планируемой экономики в рыночную открывает громадные возможности для роста национального богатства и расширения индивидуальных свобод. Но реализация этих возможностей осуществима лишь при создании соответствующих институциональных условий, без которых не прийти к системе частных рынков и гражданского общества.

В наборе институциональных ограничений, изолирующих и защищающих экономическую деятельность от политики, особенно важны барьеры, обеспечивающие долгосрочную стабильность покупательной способности денег и мешающие правительству использовать печатный станок для покрытия бюджетного дефицита.

Пост-коммунистическим странам предстоит выработать надежный набор правил, которые обеспечат предсказуемость ценности денег и создадут обстановку, в которой рыночные цены смогут, не подвергаясь хаотическим колебаниям объема денежной массы, выполнять функции носителей информации и стимулов к перераспределению ресурсов. Пока эта задача не будет решена, попытки перехода к рынку обречены на провал.

Авторы этого издания рассматривают альтернативные формы организации денежного хозяйства -- от скованного жесткими правилами, независимого от правительства и парламента центрального банка до системы конкурирующих частных денег. Выбор того или иного набора правил или монетарной конституции предопределит возможности и направление эволюции общества. Выбираемые правила должны быть прозрачны и обеспечивать действие механизма обратной связи, который бы позволял предвидеть изменение ценности денег.

В период перехода от плана к рынку необходимо сформулировать и внедрить правила проведения денежной политики, сохранив при этом возможности для конкуренции между различными наборами правил, так чтобы обеспечить отбор наилучших ограничений. Пост-коммунистические страны могут принять установления, сложившиеся на Западе, но в этом не так уж много смысла -- эти установления могут быть улучшены. Достойная сожаления история центральных банков с их опытом дискреционной политики должна бы научить нас, что произвол -- не лучшее правило политики. Впрочем, вопрос о наилучшем наборе правил остается открытым.

Деньги, представляющие собой обязательное средство платежа, не имеют иного якоря, кроме ненадежного обязательства руководителей центрального банка ограничивать рост денежной массы. Обычно эти обязательства не выполняются. Тем, кто ищет возможности к обеспечению стабильности денег, следовало бы постоянно помнить о нестабильности, присущей денежной политике демократических стран. Простота правил денежной политики и конкуренция между эмитентами являются более надежным путем к стабильным деньгам и надежной банковской системе, чем сохранение веры в благоразумие решений тех, кто в результате политических интриг получил возможность управлять центральным банком.

Денежный хаос пагубен для любой хозяйственной системы, но особенно опасен для хрупких систем, возникающих на развалинах коммунистических режимов. Повышение стабильности денежного хозяйства, обеспечивающего инвесторам атмосферу доверия к надежности денег, чрезвычайно важно для восстановления хозяйственной жизни.

Мы надеемся, что статьи, содержащиеся в данном издании, окажут стимулирующее воздействие на процесс выбора правил денежной политики, благоприятных для перехода к рыночной экономике. Пока мы не научимся учитывать прежние ошибки, они будут повторяться вновь и вновь.

Джеймс А. Дорн
Вашингтон. Округ Колумбия.
Март 1995 г.

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена чрезвычайно актуальному вопросу -- проблеме формирования устойчивой денежной системы России. Нестабильность денег создает угрозу подрыва рыночных реформ в постсоциалистических странах. И, наоборот, устойчивая денежная система -- необходимая предпосылка и важнейшая составная часть перехода от плана к рынку.

Большинство участников конференции видят залог успеха в отделении денег от политики. Не секрет, что право денежной эмиссии -- основа доходов правительства и чем оно слабее, тем обычно сильнее использует печатный станок. Поэтому, чтобы отделить финансы от политики, необходимо, с одной стороны, ослабить (а по мнению радикалов даже ликвидировать) государственную монополию в сфере денежного обращения, с другой стороны, создать конкурентную банковскую систему (идеалом которой для многих служит система свободных банков). Для того чтобы решить первую задачу, надо прекратить покрывать дефицит госбюджета денежной эмиссией. Чтобы решить вторую, необходимы соответствующие институциональные условия и, прежде всего, формирование конституционной экономики. В этой связи представляет интерес идея валютного управления -- своеобразного института переходного периода, который, по мнению участников дискуссии, может служить мостом между двухуровневой денежной системой с центральным банком во главе и системой свободных банков.

Отделение денег от политики предполагает целый комплекс мер. В их числе следует назвать сокращение государственного сектора (расширение и углубление процесса приватизации); ограничение масштабов государственного вмешательства в экономику (и, в частности, ограничение размеров доходов, расходов и дефицита федерального бюджета определенным процентом ВВП посредством фискальной конституции); законодательное запрещение монетизации дефицита государственного бюджета; увеличение политической независимости центрального банка и четкое определение основных направлений его деятельности с тем, чтобы общественность могла контролировать практическое осуществление провозглашенных целей.

Создание открытой экономики невозможно без конвертируемости рубля. Многие из участников конференции предвосхитили развитие событий последних лет -- быструю долларизацию российской экономики. Привязка к западной валюте наряду с явными недостатками имеет и определенные преимущества. Использование такой иностранной валюты как доллар дает четкую информацию о мировых ценах и ставках процента, позволяет определить сравнительную эффективность капиталовложений и внешней торговли в условиях, когда национальные (рублевые) цены перестают быть надежным ориентиром. Понимание того, что выгодно, а что убыточно, особенно важно для укрепления связей между банковской системой и реальной сферой экономики. А от улучшения инвестиционного климата, увеличения притока иностранного капитала, повышения прибыльности капиталовложений зависит как прекращение спада производства, так и выход из гиперинфляции.

Характерной чертой настоящего сборника является попытка последовательной реализации принципов классического либерализма при анализе денежной сферы и выработке практических рекомендаций для России. Классический либерализм исходит из свободы личности, из понимания того, что каждый индивид сам способен реализовать свои возможности наиболее эффективным образом. Поэтому общество выступает как производной от личности. Здоровое общество -- это такое, которое не мешает активной и автономной деятельности индивидов, не препятствует свободной реализации частных интересов. Это не значит, что нет никаких ограничений в их деятельности. Границы определены конституцией и правительство создано людьми для того, чтобы защищать их конституционные права. Не государственные чиновники решают за людей, что для них лучше и что хуже, а сами индивиды определяют, что правильно и что ложно, основываясь на своих личных предпочтениях. Равенство понимается как равенство возможностей, а не как равенство результатов. Человек может улучшить свое положение, однако, не за счет других. Поэтому и эффективность понимается как ситуация, в которой каждый человек достиг такого уровня, при котором он не может улучшить свое положение не ухудшая положения других (эффективность по В. Парето).

Можно спорить о том, насколько принципы классического либерализма применимы к России в настоящее время в полном объеме. Однако нельзя отрицать, что развитие личности, на которое ориентирована эта концепция, всегда было главным содержанием всех последовательно гуманистических доктрин, а ущемление и подавление личности открывало "дорогу к рабству" (Ф. Хайек).

Можно спорить о том, насколько те или иные рекомендации применимы к России в настоящее время, однако после прочтения книги становится очевидным необходимость конституционных основ развития российской экономики вообще, и денежной сферы в частности. Понимание того, что конституционные правила безусловно необходимы, на наш взгляд, гораздо важнее выбора конкретных частных рекомендаций.

Доктор экономических наук, профессор Р. М. Нуреев

ИНСТИТУТ КАТОНА

Институт Катона (Cato Institute) основан в 1977 году как публичный исследовательский фонд, имеющий целью расширить рамки политических дискуссий и сделать возможным рассмотрение большого круга возможностей, не противоречащих традиционным американским принципам ограниченного правительства, свободы личности и мира. Ради этого институт старается вовлечь в обсуждение вопросов политики и роли правительства широкие слои образованной публики.

В названии института содержится аллюзия на "Письма Катона" ("Cato's Letters"), либертарианские памфлеты, которые были очень популярны в американских колониях в первой половине XVIII века и сыграли значительную роль в выработке философских оснований американской революции.

Несмотря на все достижения Основателей страны, сегодня вряд ли существуют какие-либо сферы жизни, вполне свободные от правительственного вторжения. Извращенная нетерпимость к правам личности проявляется в произвольном вмешательстве в деловые трансакции частных лиц и в пренебрежении гражданскими свободами.

Для противодействия этим тенденциям Институт Катона осуществляет обширную программу публикаций, затрагивающих весь спектр политических вопросов. Книги, монографии, статьи посвящены исследованию проблем федерального бюджета, системы социального страхования, экономического регулирования, оборонных расходов, международной торговли и множеству других. Ежегодно проводятся конференции, посвященные первоочередным проблемам, и материалы конференций трижды в год публикуются в "Cato Journal".

Чтобы сохранить независимость, Институт Катона не принимает средства из правительственных фондов. Средства приходят от частных фондов, корпораций и отдельных людей, а также от продажи публикаций института. Институт представляет собой неприбыльный, не платящий налогов образовательный фонд, регулируемый положениями Секции 501 (с)3 Внутреннего налогового кодекса.

Надежные деньги, закон и свобода

"Инфляция, идеи, питающие и оправдывающие ее, есть просто часть общего упадка права и уважения к закону. Не нужно особой проницательности, чтобы осознать связь между слабеющим уважением к частной собственности и пренебрежительным отношением к стабильной покупательной способности денег. В обоих случаях место прямых и долгосрочных принципов, ориентированных на труд, накопление и стабильность, занимают эфемерные, изменчивые подходы, создающие в обществе атмосферу неточности, нестабильности. А на такого рода основаниях свободное общество долго не простоит."

Вильгельм Репке

"Я также считаю, что публика не будет против политики, которая освободит общество от издержек гиперинфляции, и что золотой стандарт может оказаться популярным. Но я сомневаюсь в том, что Россия последует этим курсом. В 1890-х годах Россия выбрала золотой стандарт потому, что таков был тогда выбор развитых промышленных стран. В 1990-х годах по той же самой причине и несмотря на всю ошибочность этого решения она выберет произвольно принимающий решения центральный банк."

Анна Д. Шварц

"В чем не нуждаются страны бывшего Советского Союза -- это в западных подачках. Они обернутся только субсидиями для неувядающей бюрократии и разрушительной политики. В действительности им нужны открытые рынки и свободная торговля. Свободная торговля и частные инвестиции -- отечественные или иностранные -- дадут гораздо больше, чем иностранная помощь."

Мальколм С. Форбс, мл.

"... Министры финансов новых стран получат возможность послать ребят из МВФ -- домой или к чертовой матери, кому куда ближе."

В. А. Нисканен


Введение

Глава 1. Денежная реформа в пост-коммунистических странах

Джеймс Дорн [Автор является вице-президентом по научным и академическим вопросам в Институте Катона и главным редактором "Cato Journal".]

Практически говоря, выбор очень
простой. Либо мы сможем создать правовые,
экономические и финансовые условия, которые
позволят частным инвестициям создать
динамично-растущую экономику, либо мы
получим продолжительную стагнацию с низким
уровнем иностранных инвестиций,
растущей безработицей, увеличивающимся социальным
напряжением и опасностью Веймарского синдрома.
Это очень серьезный выбор, и от него
зависит будущее России и всего мира.
Егор Гайдар
[Gaidar (1993, p. 5)]

Деньги в переходный период: от плана к рынку

В условиях централизованного планирования и государственной собственности деньги служили не столько средством обмена, сколько инструментом контроля экономики. Единый государственный банк тщательно отслеживал потоки денег, товаров и ресурсов и обеспечивал их соответствие запланированным показателям. В сущности, в плановой системе хозяйства в СССР и странах Восточной Европы господствовали бартерные отношения: не рыночные цены, а административные приказы определяли размах и направление хозяйственной деятельности. Деньги являлись пассивным фактором; расходы потребителей не играли активной роли в принятии решений -- как и где использовать ресурсы для наилучшего обслуживания запросов потребителей. [Обсуждение пассивной роли денег в условиях централизованного планирования см. McKinnon (1991, pp. 108--110).]

При отсутствии частной собственности и рыночных цен, в том числе конкурентно устанавливаемых ставок процента, позволяющих выявлять стоимость капитала, все хозяйственные, в том числе инвестиционные решения поневоле оказывались решениями политическими. Монополия коммунистических партий на власть позволяла им устанавливать критерии успеха и неудачи госпредприятий -- и крайне невелик список предприятий, которым позволили обанкротиться. Отсутствие банкротств наряду со свободным доступом к кредитам государственного банка воплощалось в то, что Якош Корнаи назвал "мягким бюджетным ограничением" как неотъемлемой чертой социализма. (Janos Kornai, 1986).

В общем, результатом централизованного управления деньгами и кредитом стала система, при которой:

1) деньги не играют активной роли в хозяйственной жизни;
2) государственные предприятия имеют открытый доступ к кредиту;
3) в банковском деле отсутствует конкуренция и единый госбанк выполняет фискальные функции и, одновременно, целенаправленно распределяет кредиты, контролируя таким образом ход выполнения плановых заданий.

Отсутствие финансовых рынков означает, что не существует монетарной политики -- в том виде, как она сложилась на Западе. Статистические показатели структуры и объема кредитов, денежного обращения являлись предметом государственной тайны, и в основе решений о деньгах и кредитах лежали не экономические, а политические соображения. [Детальное рассмотрение этих вопросов см. Garvy (1966, chap. 1). Согласно Гарви, в условиях социализма "банковская система служит просто механизмом исполнения правительственных решений, детализированных в различного рода плановых заданиях; не рынок направляет денежные потоки, но административные решения о централизованном распределении ресурсов. Инструменты монетарной политики, доступные центральным банкам стран Запада, здесь просто неприменимы" (р. 24).]

Для перехода от плана к рынку пост-коммунистическим странам нужно преодолеть наследие централизованной системы планирования в сфере денег, кредита и банковского дела. Динамичные рыночные системы нуждаются в надежных деньгах и конкурентных финансовых рынках, на которых осуществляется размещение капитала -- под действием сил спроса и предложения, отражающихся в величине процента, а не вялыми руками государственной бюрократии.

Развитие рынков и стабильных денежных систем требует как изменения правового и конституционного устройства страны, так и изменения психологии граждан. Старый режим, при котором политикой и экономикой управляли правящие элиты, характеризовался низким уровнем уважения к закону. Чтобы выжить, людям приходилось нарушать закон и участвовать в работе черных рынков. Для укоренения нового порядка -- режима частной собственности и свободных рынков -- люди должны выработать уважение к правопорядку, который ограничивает роль государства и охраняет права личности. В силу этого существенным элементом экономических преобразований является конституциональная реформа.

Для принятия новой конституции нужно выработать общий набор универсальных принципов (действенных во времени и пространстве). Помимо уже упомянутых принципов частной собственности и свободы сделок, пост-коммунистические страны должны твердо придерживаться принципа денег, для чего необходимы определенные институциональные условия, которые бы ограничивали объем денег в обращении и поддерживали их ценность. Таким образом, решающим элементом перехода от плана к рынку оказывается денежная реформа.

Нестабильность денег может подорвать процесс приватизации и либерализации рынков. Результатом конфискации денежных накоплений частных лиц или их обесценивания с помощью инфляции становится рост неопределенности и недоверия к обещаниям правительства защищать права собственности. Если государство отступает от своих обязательств поддерживать стабильность денег, уважение к закону и порядку падает. Вот почему российский реформатор Егор Гайдар (1993, р. 4) выделил "борьбу с инфляцией" как важнейшую задачу в деле создания рыночного порядка и гражданского общества.

Основной вопрос таков: как можно перейти от системы рухнувшей плановой экономики к системе частной собственности и надежных денег? Для ответа на этот вопрос следует понять природу денежных установлений и институтов, пригодных для переходного периода, а также -- принципы и стратегию достижения долгосрочной стабильности денег. Проблема в том, как добиться и сохранить стабильность денежной системы для будущего процветания нарождающейся рыночной экономики.

Статьи этого сборника посвящены рассмотрению проблем реформирования денежных систем в пост-коммунистических хозяйствах как с точки зрения задач переходного периода, так и перспективы долгосрочной стабильности денежного обращения. В центре исследований вопрос о том, как деполитизировать деньги и выработать кредитоспособную и вызывающую доверие систему денежного обращения.

Стабильная денежная система

Крушение коммунизма в СССР, в странах Восточной и Центральной Европы открыло двери для радикальных политических и экономических реформ. Реформы замедляются давлением сложившихся интересов, но по мере политической стабилизации и укрепления демократических правительств главной задачей станет ограничение политической власти правительств и защита системы частной собственности и свободы контрактов. Если избираемые политики защищают неэффективные предприятия от конкуренции, если они на развалинах системы централизованного планирования создают новое государство благосостояния и используют для этого центральный банк, тогда результатом окажутся экономическая стагнация и денежный хаос.

Единственный надежный способ достижения политической и экономической стабильности заключается в возврате к правопорядку, защищающему личность и частную собственность. Необходимым условием такого правопорядка является система институтов, обеспечивающих надежность денег. Проблема состоит в том, как уйти от абсолютной государственной монополии в сфере денежного обращения и создать конкурентную банковскую систему.

Выход не в том, чтобы запретить использование иностранных валют и ограничить конкуренцию со стороны иностранных банков. Напротив, необходимо открыть доступ к использованию западных валют и допустить западные банки к конкуренции. Тогда по мере того, как предприниматели будут учиться на собственном опыте успехов и неудач, откроется путь к совершенствованию институтов.

Доверие, надежность и конкуренция

Вместо того чтобы выпрашивать у международных агентств помощь в виде стабилизационных фондов, пост-коммунистическим странам следует думать об установлении такого порядка, при котором ослабнет связь между государственным бюджетом и стабильностью денежного обращения. Пока не ограничены права правительства воздействовать на денежное обращение, государство будет по-прежнему злоупотреблять своим правом печатать деньги.

Для установления режима стабильных денег чрезвычайно важна подотчетность. Если в пост-коммунистических странах будет решено сохранить центральные банки, нужно будет установить ясные правила денежной политики и обеспечить ответственность соответствующих организаций и учреждений за отклонение от долгосрочной цели -- обеспечивать стабильность денег.

Не столь уж важно, какие именно правила денежной политики будут выбраны в пост-коммунистических странах. Главное, чтобы они вызывали у людей чувство доверия и надежности. Сохранение дискреционной денежной системы, при которой политика властей не связана никакими четкими правилами и ограничениями, означало бы движение "назад в будущее". Новая экономическая и денежная система не должна унаследовать произвольность принятия решения и неопределенность правил игры, которые были столь характерными для прежнего режима.

Новый либерально-рыночный порядок следует строить на основе социального и политического согласия. Вацлав Клаус (Vaclav Claus; 1993, р. 527) утверждает, что такое согласие "есть основное предварительное условие создания стабильного денежного порядка" и "далеко не сводится к техническим вопросам". По его мнению "не существует технических, организационных или институциональных решений, которые могли бы возместить недостаток политической ответственности, отсутствие политического и социального консенсуса в стране, стремящейся к созданию стабильной денежной системы".

Народы вольны выбирать для себя правила и установления. Но для возникновения и укрепления новых правил, то есть для выработки согласия, может потребоваться время. И в данный момент следует прилагать все усилия, чтобы не допускать чрезмерного роста денег в обращении, поскольку результатом этого будет инфляция и отток иностранных инвестиций.

Установление ясных правил денежной эмиссии необходимо для того, чтобы повысить уровень доверия к системе и чтобы люди могли рассчитывать на сохранение ценности денег. "Стабилизация цен еще не все, -- пишет Антонио Мартино (Antonio Martino; 1993, р. 535), -- Монетарная система не должна строиться в расчете только на переходный период, не должна быть рассчитана на ограниченный период времени:

она должна быть отчетливо и ясно ориентирована на обеспечение стабильности цен на сколь угодно длительный срок".

Важнейшим элементом подвижной рыночной системы являются конкурентные рынки капитала, которые переводят частные сбережения в производственные инвестиции и обеспечивают экономический рост. Для расширения инвестиционных возможностей и потребительского выбора необходимы надежные финансовые институты и система конкуренции между частными банками. Но и то и другое предполагает наличие сильной отечественной валюты, легко обращаемой как в отечественные товары, так и в иностранные валюты.

Отсутствие внутренней и внешней конвертируемости рубля, например, препятствовало развитию финансовых рынков и подавляло торговлю и инвестиции в бывшем Советском Союзе. Олег Богомолов (Oleg Bogomolov; 1992, р. 368) отмечает: "Отсутствие хорошей денежной системы, способной поддерживать покупательную силу денег, свободно конвертируемых в товары и иностранные валюты, ставит под вопрос реальность экономических реформ". Свобода торговли товарами и услугами сильно обесценивается при отсутствии стабильных денег и свободы валютных операций.

В процессе перехода от плана к рынку очень важна роль конкуренции между валютами, поскольку она открывает возможность использовать параллельные валюты, когда местная оказывается нестабильной. Валютная конкуренция есть средство давления на центральный банк, способ принудить его к наведению порядка в собственном хозяйстве. Трудность в том, что политики обычно противятся такой конкуренции, поскольку она лишает их возможности увеличивать государственные доходы с помощью печатного станка.

Предложенная Ф. А. Хайеком (F. A. Hayek; 1976, 1978а) система конкуренции между валютами и денежными системами способна подстегнуть процесс инноваций и возникновения надежных денег. Важным компонентом личных свобод является свобода институционального выбора и результатом ее должно стать то, что Дуглас Норт (Douglass North; 1992, р. 479) называет "адаптируемые эффективные правила", т. е. правила, обеспечивающие "стимулы к обучению и освоению знаний, побуждающие к инновациям и поощряющие принятие риска и творческую деятельность".

Проблемой экономической системы советского типа было то, что она не могла адаптироваться к изменениям. Вместо того чтобы позволить людям экспериментировать и терпеть неудачу, им диктовали что делать, а в результате ошибки накапливались. Поэтому при обсуждении проблем переходного периода следует помнить о необходимости эффективных правил адаптации. [Согласно Норту (North; 1993, р. 21): "Целью перестройки должно быть создание адаптируемой эффективной экономики, т. е. такой, которая со временем обеспечит институциональные условия для широкого спектра организационных инноваций и отбрасывания неудачных форм организации".] И такого рода правила следует предусмотреть во всех сферах экономической, социальной и политической жизни, равно как и в сфере денежного обращения. Тогда конкуренция сможет стать фактором совершенствования кредитно-денежных институтов и становления эффективного социального экономического и политического порядка.

В переходный период вопрос стоит следующим образом: что можно сделать для быстрого повышения уровня доверия, надежности и конкуренции, чтобы при этом обеспечить условия для долгосрочной денежной стабильности? Вильям Нисканен (William Niskanen; 1993, р. 729) пишет: "У лидеров пост-коммунистических стран просто нет возможности вести длительные академические обсуждения того, какая денежная система окажется наилучшей. Им приходится действовать в ситуации, которую большинство из нас признали бы крайне хаотической".

Пост-коммунистическим странам, особенно находящимся на грани гиперинфляции (прежде всего России и Украине), следовало бы для начала усвоить несколько уроков денежной реформы, проведенной в Германии после 1-ой Мировой войны.

Уроки стабилизации в Германии

Послевоенный немецкий опыт гиперинфляции с последующей стабилизацией показывает:

1) новые политические инициативы имеют успех и шансы на устойчивость только при наличии политического доверия;
2) доверие к деньгам зависит от их стабильности, что наилучшим образом достигается ограничением количества денег в обращении;
3) конкуренция между обесценивающимися официальными деньгами и надежными параллельными деньгами ускоряет стабилизацию;
4) выпуск денег должен быть отделен от бюджетных проблем -- следует запретить центральному банку для пополнения государственной казны монетизировать правительственный долг.

Денежная стабилизация привела к повышению уровня доверия, потому что: руководители Германии предварили денежную реформу перестройкой бюджета; отстранили Рейхсбанк, на котором лежала ответственность за гиперинфляцию, от проведения денежной реформы; ясно дали понять, что правительство готово применять силу для внедрения новых правил игры. Поэтому когда в ноябре 1923 г. правительство приступило к денежной реформе, люди поверили, что гиперинфляции пришел конец, и эта вера в стабильность помогла снизить издержки перехода к стабильным ценам, предотвратив серьезный и длительный рост безработицы и падения производства. [По утверждению Хэмфри (Humphrey; 1980, pp. 5--6) немецкий опыт учит нас тому, что "преодоление инфляции облегчается доверием к правительству, которое выполняет обещания, точно информирует общество о своих намерениях и умеет убедить его в своей решимости остановить инфляцию" (р. 6).]

Быстрое обесценивание бумажной марки осенью 1923 г. подтолкнуло правительство Германии издать 15 октября указ, по которому создавался Рентсбанк, наделявшийся полномочиями на эмиссию параллельной валюты -- рентенмарки, выпущенной в обращение 16 ноября 1923 г., и при этом были наложены строгие ограничения на объем эмиссии новой валюты. Правительство обещало погашать рентенмарки ценными бумагами под недвижимость, имеющими правительственные гарантии: за 500 рентенмарок было обещано предоставление облигации ценностью в 500 довоенных золотых марок. Таким образом получалось, что ценность рентенмарки равнялась ценности золотой марки [cм. Бресчиани-Туррони (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 334--335, 337, 340, 348n)].

Константино Бресчиани-Туррони (1937, р. 348) связывал доверие к новой валюте с тем фактом, что в декабре 1923 г. несмотря на давление правительства Рентенбанк отказался выйти за разрешенный законом верхний предел эмиссии рентенмарки. Он утвеждает, что надежное количественное ограничение эмиссии сообщило рентенмарке, которая представляла собой, в сущности, неконвертируемую бумажную валюту, стабильную покупательную способность -- "что и оказалось, в итоге, самым важным".

До появления рентенмарки проявилась "спонтанная реакция экономического организма на обесценивание законных денег". (Bresciani-Turroni; 1937, р. 345) Для замены быстро обесценивающихся бумажных марок возникло почти 2000 аварийных вспомогательных денег, из которых только часть были законными. Но большая часть параллельных валют не отличались надежностью, и Германия пребывала в состоянии "денежного хаоса" (р. 343).

В этой ситуации появилась в обращении рентенмарка, которая была "законным средством платежа", но при этом не обладала привилегией быть обязательным средством платежа, т.е. ходила параллельно с иностранными валютами, аварийными деньгами и бумажными марками. Новые деньги быстро вытеснили из обращения аварийные деньги и снизили скорость обращения бумажных марок. В результате, даже несмотря на продолжающееся увеличение денежного предложения, уровень инфляции начал стабилизироваться. К 20 ноября 1923 г. установился следующий курс: один триллион бумажных марок за одну рентенмарку [cм. Бресчиани-Туррони (Bresciani-Turroni; 1937, pp.334--335, 337, 348)].

Другим фактором стабилизации было то, что до выпуска рентенмарки в обращение -- до 16 ноября 1923 г., правительство запретило Рейхсбанку монетизировать правительственный долг, что сделало невозможным финансирование бюджетного дефицита с помощью печатного станка. Правда, Рейхсбанк продолжил политику расширения коммерческих кредитов (Bresciani-Turroni; 1937, р. 337). [Рейхсбанк, опасавшийся серьезной экономической депрессии, приступил к сжатию кредита только в апреле 1924 г. К политике контроля денежного предложения его подтолкнула озабоченность ростом инфляционного давления (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 351--352).]

В октябре 1924 г. вместо бумажной марки была выпущена в обращение рейхсмарка, и рентенмарки постепенно вышли из обращения. Новое законное средство платежа было привязано к золоту, но конвертируемость отложили до апреля 1930 г.; правда, но и после этого срока для конвертации требовалось разрешение Рейхсбанка (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 353--354).

Главный урок денежной стабилизации в Германии заключается в том, что для успеха в переходе от денежного хаоса к порядку совершенно необходимы доверие и конкуренция. Проще всего достигается денежная стабильность в том случае, когда количество денег в обращении ограничено и люди имеют право выбирать между различными валютами, так что хорошие деньги вытесняют из обращения плохие или обесценившиеся. [См. Хайек (Hayek; 1976, pp. 18--19, 39--44). Согласно Бресчиани-Туррони (1937, р. 401): "Германский пример особенно поучителен тем, что показывает, что пока власти ... не ограничат объем эмиссии, цены продолжают расти и достигают совершенно астрономических величин".] Пост-коммунистическим странам предстоит найти те кредитно-денежные институты, которые наилучшим образом послужат достижению денежной стабильности, так что рыночные цены смогут успешно координировать экономическую активность.

Варианты денежных реформ для пост-коммунистических стран

В статьях этого сборника рассматриваются различные варианты денежной реформы в условиях переходного периода и принципы, которым должно подчиняться развитие кредитно-денежных институтов, а именно: использование евровалют и услуг западных банков для облегчения международных сделок; учреждение валютного управления для выпуска параллельной валюты, привязанной к доллару или другой "твердой" валюте; развитие свободного банковского сектора для достижения конкуренции в выпуске валют, что предотвратило бы возникновение монополии валютного управления; использование товарных запасов для обеспечения ценности денег (как в случае золотого рубля) и предотвращения инфляции.

Иным возможным вариантом является создание независимого центрального банка и установление конституционных ограничений на объем эмиссии, либо принятие плановых показателей роста номинального ВНП, совместимых с долгосрочной стабильностью уровня цен. Вацлав Клаус (1993, pp. 527--528) предпочитает "двухуровневую банковскую систему и независимость центрального банка". Он также выступает в пользу "правил -- только правил понимаемых как ясные, прозрачные понятия, а не как застывшие технические предписания". Для него главнейшей целью денежной политики должна быть стабильность уровня цен.

В Принципе все пост-коммунистические страны хотели бы разрушить монополию единого государственного банка, создать систему частных коммерческих банков и отделить центральные банки от фискальной политики правительств. Проблема в том, как добиться деполитизации денег и банковского дела. Чехии, например, сохраняющей институциональную память о западных банковских институтах и стабильных деньгах, будет легче вернуться к двухуровневой банковской системе и независимому центральному банку, чем таким странам, как Россия, которая пребывает на пороге гиперинфляции и где отсутствуют даже следы независимости и дисциплины в проведении денежной политики. Для стран последнего типа при насущной потребности в денежной стабильности может быть лучше избегать попыток внедрения существующей системы центрального банка.

Центральный банк не является ни достаточным, ни необходимым условием стабильности денежного обращения и функционирования частной, свободно-рыночной системы. На деле необходима заслуживающая доверие приверженность принципу надежных денег, для чего нужно следовать "количественному принципу" или "принципу конвертируемости" (в соответствии с первым, для долгосрочной стабилизации уровня цен нужно ограничить количество денег в обращении или темп роста денежной массы; в соответствии со вторым -- количество денег будет само собой приходить в соответствие со спросом на деньги, что приведет к приблизительной стабильности цен во времени). [Обсуждение этих принципов см. у Акселя Лейджонхуфвуда (Axel Leijonhufvud; 1984, pp. 99--100).]

К сожалению, история центральных банков не поддерживает надежду на то, что приверженность принципу количественных ограничений денежной массы способна привести к стабильной валюте. Как указывает Вейн Энджелл (Wayne Angell; 1993, р. 678):

История дает угнетающее множество примеров того, как результатом дискреционной денежной политики оказывалась полная катастрофа. Даже при наилучших обстоятельствах совокупное воздействие фискального давления, общих политических соображений и неопределенности в вопросе о лучшем пути к стабильности цен эффективно препятствует достижению стабильности денег в условиях управляемых бумажно-денежных систем.

Представляется, что принципы конвертируемости и конкуренции являют собой более надежную институциональную основу для деполитизации денег и стабилизации их покупательной способности, чем центральный банк. И это особенно верно для пост-коммунистических стран, у которых нет традиции доверия к действиям властей.

Чтобы отойти от старой системы единого государственного банка пост-кокоммунистические страны нуждаются в системе частных коммерческих банков и конкурентных рынках капитала, а не в подчиненном правительству центральном банке, который административно поддерживает ценность денег и не скован действенными количественными ограничениями. [Бывший Председатель Федеральной резервной системы Поль Волкер писал: "Я не считаю, что в историческом плане центральный банк был важен для становления рыночной системы. Действительно важной была ... система коммерческих банков." (Paul Volcker; 1991, р. 125).] К счастью, на период формирования такой системы есть готовый заменитель -- рынок евровалют и обслуживающие его западные институты.

Привлечение евровалют и западной банковской практики

А. Джеймс Мейгс (A. James Meigs; 1993) утверждает, что в переходный период самый практичный способ достичь денежной стабильности -- это разрешить использование евровалют в международных сделках и позволить западным коммерческим банкам свободно действовать в пост-коммунистических странах. Евродоллары, например, могут быть использованы как средство обмена и учета при перемещении товаров и капиталов между новыми странами, возникшими на развалинах бывшего СССР, и обретшими независимость странами Восточной и Центральной Европы.

Использование евродоллара и других евровалют помогло бы развитию торговли между странами, входившими прежде в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и позволило бы избежать призывов к экономической автаркии, которые обычно возникают в период денежной нестабильности. Идея заключается в том, чтобы запустить валюту, параллельную рублю и другим пост-коммунистическим деньгам, и дать полную свободу движению товаров и капитала.

Мейгс советует правительствам "отойти с дороги и дать предпринимателям ... действовать самостоятельно" на рынке евровалют (р. 725). Более того, он утверждает, что пост-коммунистическим странам следует открыться перед рынком евровалют и западным финансовым опытом и отказаться от валютного контроля, либерализовать торговлю, разрешить полную конвертируемость своих валют, принять режим плавающих валютных курсов, приватизировать государственные предприятия, реформировать бюджет и уже тогда двинуться к обеспечению денежной стабильности.

Учреждение валютного управления

В 1918 и 1919 годах на севере России существовала система валютного управления ("эмиссионной кассы"). Северо-русская касса эмитировала совершенно конвертируемый рубль, который на севере имел хождение параллельно с множеством других видов бумажных рублей. Поскольку конвертируемость оказалась надежной, новый рубль, выпущенный эмиссионной кассой, начал вытеснять с рынка обесценивающиеся деньги. [Рассмотрение истории валютного управления на севере России см. у Hanke and Schuler (1991, pp. 658--663).] Стив Ханке и Курт Шулер (Steve Hanke and Kurt Schuler; 1993b) считают, что этот эксперимент следовало бы воспроизвести в новой Российской федерации -- параллельная валюта постепенно вытеснила бы из деловой жизни Центральный банк России. [Детальное рассмотрение возможности реализации проекта см. у Hanke, Jonung and Schuler (1993).]

В статье для Financial Times Ханке и Шулер (1993а) скептически оценили способность центрального банка России стабилизировать рубль: "Пока в России сохранится центральный банк она, скорее всего, будет иметь подверженную инфляции неконвертируемую валюту. Единственный путь к устойчивой стабилизации рубля лежит через изменение кредитно-денежных институтов России". [Тот же аргумент развивается в Hanke and Walters (1993).]

В соответствии с предложением Ханке--Шулера, валютное управление России должно быть автономным учреждением, эмитирующим новую валюту, полностью обеспеченную резервами твердой валюты (возможно, долларами) или корзиной сырьевых товаров. Если в качестве резервной валюты выбрать доллар, судьба нового рубля окажется в руках валютной администрации США и утратит зависимость от руководства Центрального банка России. Предложение новых рублей будет определяться рыночными силами, а конвертируемость обеспечит установление ценности рубля в долларах. Новый рубль будет обмениваться на старый по плавающему курсу, и можно рассчитывать, что хорошие деньги, в конце концов, вытеснят плохие из обращения.

Переход к системе банковских денег

Валютное управление можно рассматривать как институт переходного периода или как "мост между системой с центральным банком и системой свободных банков" (Hanke and Schuler; 1993b, р. 701). Как только управление создаст устойчивую валюту, частные банки начнут эмитировать собственные банкноты -- если только эта деятельность не будет запрещена законом. Если потребители предпочтут пользоваться частными банкнотами, валютному управлению придется выйти из бизнеса [см. Hanke and Schuler (1993b, pp. 700--701); Dowd (1993)]. Как утверждает Педро Шварц (Pedro Schwartz; 1993), поскольку доверие и надежность являются ключевыми элементами стабильных денег, выживание такого режима лучше всего обеспечивается конкурентной эмиссией.

Шварц утверждает, что не следует предоставлять валютному управлению монополии на эмиссию денег -- этим должны заниматься частные конкурирующие организации. Его стратегия для России предполагает "установление немонополистического валютного управления, которое сможет постепенно развиться во всеобъемлющую систему, так что правительство и не заметит происходящего" (Schwartz; 1993, р. 625). Новая валюта "будет параллельной, свободно конкурирующей валютой" и "она никоим образом не будет связана ни с правительством, ни с дефицитом его бюджета" (р. 630). Может быть со временем валютное управление захочет привязать свои деньги к золоту или другому товару, а не к доллару, лишенному устойчивой опоры. Частная конвертируемая валюта не будет законным средством платежа (т. е. не будет существовать правовых и административных санкций за отказ использовать эти деньги. - Прим. пер.), но будет обмениваться на официальные деньги и другие частные валюты по плавающему курсу. Свободный рынок определит, какая из валют выживет [см. Schwartz (1993, pp. 630--631)].

В 1991 г. Аннелиз Андерсон писала: "В предоставлении своему народу надежных денег Советский Союз преуспел не более чем в обеспечении его продовольствием и другими потребительскими благами. В этой области, как и во всех остальных, поворот к рынку был бы лучшим выбором." В статье, помещенной в данном сборнике, Андерсон (Anderson; 1993) детально разбирает доводы в пользу "конкурентного выхода" из российской гиперинфляции. Она убеждена, что институты очень важны, и что конкуренция между монетарными институтами есть надежнейший путь к здоровым деньгам и добротной банковской системе.

Восстановление золотого рубля

В царствование Петра I в России ходила золотая монета -- червонец. Червонец был символом надежных денег, и в ноябре 1922 г. В. И. Ленин выбрал этот символ в попытке стабилизировать быстро обесценивавшийся советский рубль -- "совзнак". Ленин ввел параллельную валюту, которой он дал имя червонец, и которая имела частичное покрытие в виде драгоценных металлов. Червонец приобрел доверие и служил в качестве жизнеспособного субститута государственных бумажных денег. Золотые червонцы появились в 1923 г. и ходили параллельно с бумажными червонцами. В феврале 1924 г. правительство России начало эмитировать другую валюту -- золотые казначейские билеты, которые не имели определенного законом золотого покрытия, но эмитировались в ограниченном количестве. Эти реформы помогли стабилизировать денежную систему на период ленинской новой экономической политики. [См. Hanke, Jonung and Schuler (1993, pp. 150--155). "Доверие к червонцу было довольно умеренным, но он являлся намного более надежной и устойчивой валютой, чем совзнак. Его появление было большим вкладом в возрождение советской экономики в период новой экономической политики."]

Экспериментальный период

Свобода чеканить золото в сочетании с либерализацией банковского дела может стать источником системы конкурентных денег. Энджелл (1993, p. 679), однако считает такую перспективу "визионерской". По его мнению, если даже западным демократиям "недостало умудренности, чтобы принять и понять систему конкурентных банковских денег", не следует ожидать, чтобы Россия начала экспериментировать с "неопробованными экономическими теориями" -- особенно после катастрофического провала социалистических экспериментов. Вацлава Клауса (1993, р. 527) также "не привлекают какие-либо новые социальные эксперименты". Он выступает за "стандартные институциональные формы" денег и банковского дела.

Крах социализма не должен бы служить препятствием свободно-рыночным экспериментам с формами, альтернативными существующей системе центрального банка и государственной монополии на эмиссию денег. Ведь сама идея либерально-рыночного порядка предполагает экспериментирование с новыми институциональными правилами и право личности выбирать экономические, социальные и политические условия, которые бы наилучшим образом защищали права частной собственности и способствовали росту благосостояния. Проблема социализма -- в той форме, в которой он был реализован в Советском Союзе и его сателитах -- заключалась в отсутствии свободы выбора. Все экспериментирование было монополизировано коммунистической партией -- не в интересах народа, но ради сохранения контроля правящей элиты над политической и экономической жизнью.

Для создания новых кредитно-денежных институтов требуется время, и конкуренция между альтернативными монетарными системами является важной составной частью процесса познания. Не следует путать свободную конкуренцию с социалистическими экспериментами. Для системы свободных рынков характерно согласие, тогда как системе централизованного планирования свойственно насилие. Рыночное "экспериментирование" есть процесс открытия, которое ведет к общей выгоде, тогда как плановое социалистическое конструирование есть система манипулирования в пользу планировщиков, но не народов. [Педро Шварц (Pedro Schwartz; 1993, р. 630) обозначает термином "экспериментальный метод" опытно-рыночный подход, к подысканию наилучших ходов реформирования в отличие от планово-социалистических реформ, которые не допускают индивидуального выбора между альтернативными институциональными формами. Его концепция рыночного экспериментирования совпадает с идеей Хайека о рыночной конкуренции как методе порождения новых знаний (Hayek, 1978b, "Competition as a Discovery Procedure").] В условиях социализма невозможен поиск эффективно адаптирующихся правил. Не следует заранее отстранять перспективу частной эмиссии конкурентных денег и закрывать путь к экспериментированию при капитализме.

Как утверждает Педро Шварц (Schwartz; 1993, р. 630), "использование свободно конкурирующих валютных управлений" следует рассматривать как "использование экспериментального подхода", а не как социалистическое "экспериментирование". Параллельная эмиссия частных денег, конкурирующих с государственными валютами, даст возможность убедиться в превосходстве рыночной организации денежного обращения над централизованно-плановой денежной системой.

Отделение денег от политики

Поиск стабильной денежной системы, которая бы защищала ценность денег и стимулировала развитие либерально-рыночного порядка, представляет собой поиск денежной конституции или набора правил, которые бы ограждали деньги от политических манипуляций, так чтобы люди имели возможность полагаться на долгосрочную устойчивость ценности денег. Деполитизация хозяйственной жизни в пост-коммунистических странах должна включать деполитизацию денег и банковского дела. Конкурентное экспериментирование может привести к системе устойчивых денег.

При оценке вариантов денежной реформы в процессе перехода от плана к рынку пост-коммунистическим странам следовало бы прислушаться к совету Хайека (Hayek; 1976, p. 16):

Только отделив деньги от политики можно надеяться на создание устойчивыхденег. ... Источником опасности является не право правительства на эмиссию денег, но исключительное право эмиссии и право принуждать людей принимать эти монопольные деньги по заранее установленному курсу.

Этот совет заставляет усомниться в оправданности существующей системы дискреционного центрального банка и надежности государственных бумажных денег.

Приверженность Клауса монетаризму представляет собой шаг к исключающему произвол режиму эмиссии, способному преградить дорогу инфляции, но он не рискует сделать следующий шаг -- к деполитизации денег и банковского дела. Учреждение параллельной валюты, свободно эмитируемой конкурентным валютным управлением, привело бы к режиму конкурирующих денег и расчистило бы путь к частной эмиссии банкнот, базирующихся на золоте или корзине товаров. Такая перспектива, первым шагом к которой является рекомендуемое Мейгсом использование евровалют для облегчения международной торговли и капиталовложений, представляет собой альтернативу существующему порядку вещей и должна стать основой дискуссии о будущем развитии монетарных институтов как на Востоке, так и на Западе.

Наша задача -- убрать препятствия к созиданию нового монетарного порядка и к такому ходу рыночного процесса, который привел бы пост-коммунистические страны к открытию адаптивно действующих правил. Для этого нужна интеллектуальная революция, которая приведет людей к осознанию того, что наилучшим путем к монетарному порядку -- так же как к рыночному порядку -- является не централизация, а культивация, и при этом нужно не расширять полномочия правительств, а ограничивать их.

Литература

  1. Anderson, Annelise. "Free Banking Can Solve the Ruble Problem", Wall Street Journal Europe, 16 October, 1991.
  2. Anderson, Annelise. "The Ruble Problem: A Competitive Solution." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 633--649.
  3. Angell, Wayne D. "A Golg-Based Monetary Policy for Russia." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 677--682.
  4. Bogomolov, Oleg. "Half or Full Reform?" Cato Journal 11 (3) (Winter 1992): 361--368.
  5. Bogomolov, Oleg. "Is Russia Threatened with Hyperinflation?" Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 593--602.
  6. Bresciani-Turroni, Constantino. The Economics of Inflation. Translated by M.E.Sayers. London: George Alien & Unwin, 1937.
  7. Dowd, Kevin. "Money and the Market: What Role for Government?" Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 557--576.
  8. Gaidar, Yegor. "After Yeltsin's Victory. What is Next for Reform?" The Heritage Lectures 453. Washington, D. C.: Heritage Foundation, 23 June 1993.
  9. Garvy, George. Money, Banking, and Credit in Eastern Europe, New York: Federal Reserve Bank of New York, 1966.
  10. Hanke, Steve H.; Jonung, Lars; and Schuler, Kurt. Russian Currency and Finance: A Currency Board Approach to Reform. New York: Routledge, 1993.
  11. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Ruble Reform: A Lesson from Keynes." Cato Journal 10 (3) (Winter 1991): 655--666.
  12. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "How to Halt Russia's Ruble Charade." Financial Times (London), 12 August 1993a.
  13. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Currency Boards and Currency Convertibility." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993b): 687--705.
  14. Hanke, Steve H., and Walters, Alan. "Back to the Future." Forbes (8 November 1993): 298.
  15. Hayek F. A. Choice in Currency: A Way to Stop Inflation. Occasional Paper 48. London: Institute of Economic Affairs, 1976.
  16. Hayek F. A. Denationalisation of Money, 2nd ed. Hobart Paper Special 70. London: Institute of Economic Affairs, 1978a.
  17. Hayek F. A. "Competition as a Discovery Procedure." In F. A. Hayek, New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas, chap. 12. Chicago: University of Chicago Press, 1978b.
  18. Humphrey, Thomas M. "Eliminating Runaway Inflation: Lessons from German Hyperinflation." Federal Reserve Bank of Richmond Economic Review 66 (4) (July/August 1980): 3--7.
  19. Klaus, Vaclav. "Creating a Stable Monetary Order." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 527--531.
  20. Kornai, Janos. Contradictions and Dilemmas: Studies on the Socialist Economy and Society. Cambridge: MIT Press, 1986.
  21. Leijonhufvud, Axel. "Constitutional Constraints on the Monetary Powers of Government." In Constitutional Economics:
  22. Containing the Economic Powers of Government, chap.5. Edited by Richard B.McKenzie. Lexington, Mass.: Lexington Books, D.C.Heath and Co., 1984.
  23. Martino, Antonio. "A Monetary Constitution for Ex-Communist Countries." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 533--555.
  24. McKinnon, Ronald I. "Financial Control in the Transition from Classical Socialism to a Market Economy." Journal of Economic Perspectives 5 (4) (Fall 1991): 107--122.
  25. Meigs, A.James. "Eurodollars: A Transition Currency." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 711--727.
  26. North, Douglass C. "Institutions, Ideology, and Economic Performance." Cato Journal 11 (3) (Winter 1992): 477--488.
  27. North, Douglass C. "Institutions and Credible Commitment." Journal of Institutional and Theoretical Economics 149 (1) (1993): 11--23.
  28. Reynolds, Alan. "Monetary Reform in Russia: The Case for Gold." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 657--676.
  29. Schwartz, Pedro. "A Market Aproach to Monetary Perestroika." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): 621--632.
  30. Volker, Paul. Comments on "Monetary Stabilisation." In The Parliaments Responsibility for Economic Development, sec. 8, pp. 124--130. Report of the Central and Eastern European Interparliamentary Seminar, Budapest, Hungary, 22--24 March 1991. Washington, D. C.: Commission on Security and Cooperation in Europe, June 1991.

Часть I. Преобразование экономики и стабильность денег

Глава 2. Создание стабильных денег

Вацлав Клаус [Автор является премьер-министром республики Чехия. В основе статьи его выступление 5 марта 1992 г. на ланче на 10-ой ежегодной конференции по монетарным вопросам, организуемой Cato Institute, когда он был министром финансов Чехословакии.]

Предварительные условия для стабильности денег

Для меня стабильный денежный порядок есть одновременно цель и инструмент достижения других целей. Главное, что я хотел бы сообщить, это что условия, делающие возможным создание стабильного денежного порядка, далеко не сводятся к техническим деталям. И мне это обстоятельство представляется чрезвычайно важным. Сколько я понимаю, на свете нет таких технических, организационных или институциональных механизмов, которые могли бы компенсировать отсутствие в стране, стремящейся к достижению денежной стабильности, политической ответственности, политического и социального согласия. Для меня политическое и общественное согласие являются ключевыми предварительными условиями, и лично я посвящаю большую часть времени и сил созданию и поддержанию именно этих предварительных условий в моей собственной стране.

Мне кажется ошибочным предположение, что валютное управление или любое другое альтернативное институциональное устройство способны компенсировать недостаток политической ответственности или неспособность политиков создать надежную поддержку для рациональной экономической политики. Мне приходится взять на себя защиту стандартных институциональных форм -- хотя такая позиция не очень-то и выигрышна в интеллектуальном плане. Нам не нужны никакие новые социальные эксперименты. Мы уже получили свои 40 лет участия в весьма болезненном эксперименте, и этого более чем достаточно. Именно поэтому мы консервативны.

Проведение денежной политики

Для меня стандартное институциональное устройство означает двухуровневую банковскую систему и независимость центрального банка. Каким политическим рецептам должно при этом следовать? В принципе, я сторонник правил -- но правил понимаемых как ясные, прозрачные концепции, а не как жесткие технические предписания. Разумная денежная политика нуждается в ясном определении целей и приоритетов, и самой важной целью является стабилизация уровня цен.

Я воспринимаю монетаризм как вдохновляющую идею, а не как набор догматических и детальных технических предписаний. Моя, и не только моя задача заключается в решении вопроса -- как осуществлять денежную политику в период экономического перехода, когда наличествуют громадные колебания в уровне экономической производительности. Это ключевой вопрос. Все известные из учебников рекомендации весьма полезны для ориентации, но к ним нужно что-то добавить. К концу 1990-х годов мы получим превосходные динамические ряды для анализа наших ошибок, но сейчас мы не располагаем этими данными, а действовать приходится именно здесь и сейчас. Нам приходится проводить денежную политику при наличии всех возможных неопределенностей. Простого рецепта в такой ситуации быть не может, но у меня есть две рекомендации.

Прежде всего, на начальных этапах процесса трансформации следует проводить очень рестриктивную денежную политику. Во-вторых, наблюдаемый в процессе перехода болезненный спад производства не является стандартной депрессией. Поэтому не существует такого варианта экспансионистской политики, который помог бы смягчить спад или предотвратить рост безработицы. Было бы уместным высказывание, что наблюдаемый спад производства есть прямой результат трансформирующего потрясения, т. е. отказа от иррациональной экономической деятельности. И чем быстрее отомрет такого рода деятельность, тем лучше.

Я очень часто слышу в моей стране -- и, к моему величайшему сожалению, на Западе тоже -- что в Чехословакии, Венгрии и Польше имеет место депрессия или кризис, и что этот кризис требует экспансионистской экономической политики. Это очень опасное непонимание сути дела. Я не делаю оптимистических предположений об эластичности кривой совокупного спроса в период трансформации экономики, и я абсолютно уверен, что экспансионистская политика может иметь результатом одну только инфляцию. Вопрос в том, когда следует переключаться на менее рестриктивную денежную политику. Совершенно ясно, что для такой страны как Чехословакия этот момент наступает после дерегулирования цен. (Сегодня 95 процентов всех цен совершенно свободны, и это больше, чем было в большинстве стран Западной Европы 10 лет назад, и может быть даже больше, чем сегодня в некоторых западноевропейских странах). К менее рестриктивной денежной политике можно переходить после завершения дерегулирования цен, производства и приватизации важных секторов экономики. Но эта политика еще не все.

К моему величайшему сожалению мы не живем в простом однородном мире. Мы живем в неоднородном мире. Мы живем в смешанном мире с растущим частным сектором, который реагирует на сигналы рынка, и со сжимающимся, но все еще очень обширным государственным сектором, которые не реагирует на сигналы рынка. Государственные предприятия пребывают в состоянии предприватизационной агонии. Один из ваших бизнесменов недавно провел очень хорошую аналогию. Он сказал, что государственные предприятия в Чехословакии ведут себя как замороженные -- не двигаются, не пахнут, не реагируют. В таком сложном мире мы живем, и моя задача сейчас -- выбрать подходящий момент для смягчения денежной политики.

Есть еще ряд вопросов в сфере денежной политики, доводящих меня до головной боли. Нашей основной аналитической моделью является количественная теория денег со знаменитым уравнением обмена: MV = PQ. Мы мыслим в терминах этих четырех переменных и используем их для анализа ситуации и выбора экономической политики.

Ненадежность официальных данных

Проблема недостоверности данных о ценах и объемах производства хорошо известна. При прежнем режиме статистика приукрашивала коммунистическую систему. Но в процессе перехода к рыночной экономике официальная статистика зачастую дискредитирует реформы. Многие виды экономической деятельности, осуществляемой в бурно разрастающемся частном секторе, просто не попадают в поле зрения статбюро, а потому избегают анализа. Официальные данные в нашей стране просто не отражают изменения деловой активности, возникающие в результате приватизации малых предприятий. Например, в публикуемые статистические данный о розничной торговле включаются только данные о предприятиях с числом занятых более 100 человек. К ноябрю 1991 года товарооборот для такого рода предприятий сократился примерно на 35%. Для любой стандартной и стабильной экономики, а особенно для плановой, где большинство торговых предприятий попадают в эту категорию, эта информация была бы очень значимой, но для нас сейчас она просто не имеет смысла. Тем не менее, информация о столь значительном спаде в розничной торговле попала на первые страницы газет не только Чехословакии, но и New York Times. Недостоверность данных о ценах и объемах производства является, поэтому, очень важным вопросом.

Является ли денежная политика явно ограниченной?

Но не это является нашей главной проблемой. Я опасаюсь, что наша денежная политика, быть может, является чрезмерно рестриктивной. Я предполагаю, что в стране, которая переходит от системы центрального планирования к рыночной системе хозяйства, объем трансакций растет намного быстрее, чем объем производства. Так что если денежная политика ориентирована на то, чтобы увеличивать предложение денег пропорционально объему производства, она окажется явно рестриктивной. Именно по этой причине я испытываю некоторые сомнения в нашей денежной политике.

Почему объем трансакций растет быстрее, чем объем производства? Для этого есть, по крайней мере, три причины. Во-первых, в прошлом у нас существовали трансакции только по поводу текущего производства, тогда как в переходном периоде мы имеем большой объем сделок по передаче собственности из рук в руки. В новой, только возникающей рыночной экономике различие между трансакциями по поводу текущего производства и трансакциями по поводу прав собственности очень велико. Так что объем денежной массы, рассчитанный на обслуживание сегодняшнего объема производства, может оказаться недостаточным относительно действительного спроса на деньги. Это серьезная проблема.

Во-вторых, в мире центрального планирования у нас существовали только реальные трансакции -- платежи за товары и услуги. Финансовый сектор просто не существовал. Но в период перехода к рыночной системе финансовые трансакции становятся важными и увеличивают спрос на деньги.

Наконец, существует еще одна важная причина значительного роста объема трансакций в экономике, переходящей от плана к рынку -- громадное умножение числа посредников по мере расширения рыночных отношений. В прошлом экономические трансакции нередко осуществлялись в рамках административных структур внутри больших предприятий -- без посредничества денег. Но сегодня число экономических посредников и агентов сильно возросло, а на смену потоку товаров внутри одной большой фирмы пришли тысячи трансакций между тысячами фирм. Это институциональное изменение является еще одной причиной чрезвычайного роста спроса на деньги и, одновременно, объясняет трудности точной оценки спроса на деньги.

Денежная политика должна быть явно ограничительной еще и потому, что наши коммерческие банки столь явно консервативны. Сегодня в Центральной Европе мы сталкиваемся с двумя образцами поведения коммерческих банков. В Польше и бывших республиках Советского Союза коммерческие кредиты предоставляются с большой легкостью. А в Чехословакии вновь возникшие коммерческие банки пытаются вести себя очень консервативно и явно чрезмерно осторожничают. (Новые директора банков не расстаются с сигарами как Поль Волкер, и когда к ним приходит новый предприниматель, он слышит: "Вы не выглядите достаточно надежным".) Быть может, в этом отражается несовпадение менталитета в разных странах Восточной и Центральной Европы. Мы в Чехословакии и прежде отличались чрезмерной осторожностью, и явно консервативное поведение наших коммерческих банков создает просто еще одну, подлежащую разрешению проблему. Нет причин принуждать банки к выдаче большего числа кредитов, но есть опасение, что они, быть может, слишком уж боятся риска.

Другие проблемы, возникающие при создании нового монетарного порядка

Я бы хотел отметить еще три вопроса. Во-первых, нужно понять -- должна ли страна пытаться войти в мировой рынок в одиночестве, или ей -- для интеграции в мировой рынок -- следует организовать региональный валютный союз. Мой ответ прост. Нет никаких оснований создавать сложные, изощренные и искусственные валютные структуры. Создав "клуб нищих" -- как я это обычно называю -- мы просто усложним себе вход в мировую экономику.

Второй вопрос таков: следует ли нам ограничить конвертируемость валюты конвертируемостью текущих счетов, или нужно немедленно впрыгивать в мир конвертируемых капитальных счетов. У меня нет возражений против полной конвертируемости, но по чисто практическим причинам представляется, что конвертируемость на уровне текущих счетов сегодня для нас совершенно достаточна. Она достаточна потому, что открывает страну для мира. Мы не собираемся планировать уровень конкуренции на внутреннем рынке. С нашей точки зрения лучший способ ликвидировать отечественные монополии -- открытие страны для международной конкуренции, и конвертируемость текущих счетов для этого более чем достаточна.

Третий вопрос -- нужен ли нам плавающий или фиксированный валютный курс? Меня с самого начала приводила в ужас идея фиксированных валютных курсов. В то же время я помню, что МВФ было шокировано моим предложением ввести плавающий валютный курс. Я действительно боялся того, что объявление сильно заниженного фиксированного курса за три дня до либерализации цен способно породить только порочный круг инфляции. Мне хотелось, чтобы валютный курс хотя бы какое-то время был плавающим, чтобы уж потом объявить" фиксированный курс. Я рад, что ошибался в данном вопросе. Мы заранее объявили фиксированный курс, и ничего не случилось. И мне представляется, что нет ничего пагубного в том, чтобы использовать фиксированный валютный курс в качестве якоря для всех остальных денежных переменных.


Глава 3. Монетарная конституция для пост-коммуничтических стран

Антонио Мартино [Автор является профессором экономической теории и деканом факультета политических наук в университете LUISS в Риме.]

Важность денежной стабильности
легко понять исходя из важности
денежных изменений для хода экономической
деятельности. Если бы деньги никак не влияли
на поток расходов, доходов и на цены,
-- или играли бы в этом только
второстепенную роль -- не было бы оснований
заботиться о стабильности денег.
Микаэль Бордо и Анна Шварц
[Bordo and Schwartz (1983, р. 63)]

Аргументы в пользу монетарной конституции

После кейнсианской интермедии стабильность денег вернула себе статус важной цели политики (Dorn, 1987). Опыт 1970-х и 1980-х годов, подкрепленный теоретическими разработками, помог избавиться от большинства кейнсианских идей о деньгах и денежной политике. Стабильность уровня цен в качестве цели политики вернулась на место, принадлежавшее этой идее в до-кейнсианскую эпоху, когда было принято думать, что стабильность покупательной способности денег необходима для существования свободной и процветающей экономики. В кейнсианском мире стабильность цен не является универсальной ценностью. Большинство кейнсианцев полагали, что инфляция есть неизбежная плата за экономический рост, что существует устойчивая взаимосвязь между инфляцией и безработицей, что можно добиться понижения процентных ставок с помощью экспансионистской денежной политики, и что решения в области денежной политики могут приниматься исходя из задач краткосрочной стабилизационной политики. Все эти представления были разрушены теоретическими и фактическими данными, появившимися в последние 20 лет.

Не существует доказательств того, что экономический рост неизбежно связан с инфляцией цен. Зато есть хорошие основания считать, что отсутствие денежной стабильности препятствует реализации долгосрочных проектов и препятствует экономическому росту -- как свидетельствует опыт ряда латино-американских стран.

Представление о существовании устойчивой связи между инфляцией и безработицей основательно поставлено под вопрос: внезапное ускорение инфляции способно привести к временному сокращению безработицы ниже "естественного уровня", но это воздействие неизменно оказывается недолговечным. Только постоянно ускоряющаяся инфляция способна поддерживать безработицу на уровне ниже "естественного", но даже такая малопривлекательная возможность сомнительна (Friedman, 1968, 1975, 1977; Bordo and Schwartz, 1983).

Манипуляция денежными агрегатами способна только временно изменить уровень процентных ставок: как только инфляционные ожидания совпадут с реальностью, кейнсианская "реакция ликвидности" уступит место "эффекту Фишера", который более чем перекрывает первоначальный эффект от внезапных изменений денежной политики (Thornton, 1988). В результате смягчения денежной политики номинальные процентные ставки растут, а не понижаются. Что касается стабилизационной политики, то сейчас господствует мнение (естественно, не единодушное), что недостаточность наших знаний, ненадежность краткосрочных макроэкономических прогнозов и изменчивость временного лага от момента принятия решений до проявления результатов изменения денежной политики делают очень вероятным, что краткосрочная стабилизационная политика окажется, в конечном итоге, проциклической, а не антициклической. Попытки проводить политику тонкой подстройки зачастую ведут к усилению нестабильности (Friedman, 1951, 1953, 1962, 1969; Haberler, 1974; Meltzer, 1991). ["Монетаристы ... выступают за стабильность правил политики, потому что это снижает переменчивость и неопределенность для частных лиц, принимающих решения. Они утверждают, что лучшее, что может сделать правительство для экономики, это быть предсказуемым в своих действиях -- ибо это повышает стабильность, и не изобретать сложных и детально продуманных политических ходов, которые нередко ведут к дестабилизации" (Meltzer; 1991, р. 31).]

По этим причинам до-кейнсианская мудрость, гласившая, что денежная стабильность есть необходимое (хотя никоим образом недостаточное) условие экономического прогресса, стала вновь популярной/Стабильность уровня цен не является универсальным лекарством, но отсутствие стабильности и вовсе не дает никаких долгосрочных выгод, да и само по себе может быть источником серьезных экономических проблем.

Иными словами, пост-кейнсианская "контрреволюция" привела к отказу от взгляда на деньги как на инструмент (дискреционной) политики, ограничив их роль тремя традиционными функциями -- единица учета, инструмент обмена и средство накопления или "временное пристанище покупательной способности", как выражается Милтон Фридман.

Я привел эти хорошо известные факты потому, что если бы денежная стабильность не являлась желательной, если бы дискреционная (и ошибочная) денежная политика могла быть источником преимуществ, то не было бы никакого смысла в обсуждении монетарной конституции. Можно утверждать, что денежная стабильность особенно важна для страны, осуществляющей переход от плановой системы к рыночной. В такой стране количество долгосрочных инвестиционных проектов особенно велико: нужно создавать инфраструктуру; устаревшие предприятия и оборудование нуждаются в замене; остатки нелепых порождений планирования нужно убрать, чтобы освободить место для нового строительства (Jordan, 1991; Hanke and Schuler, 1991). Чтобы на этих развалинах строить рыночную экономику, нужна уверенность в будущем и долгосрочные инвестиционные проекты. Но и для того и для другого нужна стабильность уровня цен. И это тем более так, что перестройка хозяйства неизбежно потребует участия иностранных инвесторов, которых явно не привлекают страны с безрадостными характеристиками денежных показателей.

Мораль для руководителей пост-коммунистических стран проста: деньги нужно рассматривать как составную часть институционального устройства (денежная стабильность является одним из правил игры), но не как инструмент политики. Переход к рынку означает, что важнейшая функция любой экономической системы -- направление ресурсов в каналы наиболее производительного использования -- передается рынку. Но при этом важно, чтобы система цен не подавала ложных сигналов, а инфляция способствует именно искажению ценовой информации. Вот почему стабильность уровня цен, столь важная всегда и везде, оказывается особенно насущной для пост-коммунистических стран.

Наконец, стабильность цен должна быть не краткосрочным и случайным, а устойчивым и длительным феноменом. Когда люди строят планы на будущее, ожидаемое поведение цен важнее, чем их динамика в прошлом (Leijonhufvud, 1987). Иными словами, не только цены должны быть стабильными, но и стабилизирующая политика должна вызывать доверие. Мало того, чтобы цены были неизменными; нужно, чтобы ожидания ориентировались на стабильность цен в будущем. Именно здесь и выявляется потребность в монетарной конституции. Монетарная конституция не должна строиться только на период перехода к рынку, не должна задумываться только на краткий срок, но должна быть ориентирована на постоянное обеспечение стабильного уровня цен. Иными словами, не нужны особые монетарные установления для переходного периода, которые бы подлежали замене другими правилами по завершении перехода. Приверженность идеалу денежной стабильность должна быть постоянной -- иначе не создать условия для реализации долгосрочных проектов и не получить доверия отечественных и иностранных инвесторов.

Гораздо легче прийти к согласию о том, что конечной целью реформаторов в пост-коммунистических странах должны быть правила, обеспечивающие стабильность правил денежной политики, чем договориться о ведущей к стабильности политике переходного периода. Указывали на серьезные недостатки политики дезинфляции, проводившейся до завершения приватизации экономики, что, собственно, и обрекало ее на неудачу. Ведь при замене сегодняшней инфляционной политики на политику денежной сдержанности реакция неприватизированной экономики будет менее эффективной. В стране с частной собственностью на ресурсы и со свободно действующими рынками дезинфляционный спад обычно бывает временным, и ему сопутствует рост эффективности, вызываемый более рациональным перераспределением ресурсов. А в экономике, где приватизация еще не проведена до конца, такое перераспределение ресурсов менее вероятно, так что меры денежного сжатия "скорее всего, скажутся на небольших и приватизированных предприятиях, ... а не на крупных, принадлежащих государству и имеющих политическую защиту" (Walters; 1991, р. 41). Тогда дезинфляция вместо того, чтобы обеспечить передачу ресурсов в места наиболее производительного использования, просто разрушит небольшие производства и станет причиной подавления новых инициатив. Ален Уолтерс провидит и более серьезные последствия: "прекращение инфляции уничтожит прибыль государственных предприятий и, тем самым, катастрофически уменьшит доходы государственного бюджета, что ... принудит к более интенсивной эмиссии денег, ... конечным итогом чего окажется новая волна инфляции".

Думается, что этот анализ Чрезмерно катастрофичен. Если понять его буквально, придется признать, что инфляционная денежная политика, поскольку она ведет к росту прибылей госпредприятий, а значит и к росту бюджетных доходов является предварительным условием сокращения бюджетного дефицита и замедления денежной экспансии. Для прекращения инфляции нужно проводить инфляционную политику! Если отвлечься от этого парадокса, то остается единственный факт: если экономика не приватизирована, никакого перехода к рынку не происходит. Если нет рынка, проблемой является определение идеальной денежной политики для командной экономики. Более того, даже если решить, что пессимистические оценки оправданы, -- каковы же альтернативы? Продолжение прежней инфляционной политики не сделает переход более простым, не разрешит никаких проблем и умножит трудности, усугубив и без того трагическую ситуацию. Вот почему далее я буду предполагать, что мы говорим о странах, действительно переходящих от плана к рынку, где осуществляется широкомасштабная приватизация, где постоянно возникают новые рынки, а цены свободны от административного контроля. Если, с другой стороны, о рынке только говорят, и ничего не делается для освобождения цен, для развития новых рынков и формирования частной собственности, тогда все денежные установления делаются второстепенными: никакие ухищрения денежной политики не принесут процветание и успех полупарализованной полукомандной экономике.

Поэтому я не буду проводить различие между особенностями денежной политики на первых этапах перехода к рынку и на завершающих этапах реформы. Я утверждаю, что дискреционная политика редко бывает успешной и часто бывает пагубной, и это одинаково верно для рыночной экономики, для экономики переходного периода и даже для планового хозяйства. За последние 20 лет мы убедились в том, что ежедневное или еженедельное манипулирование денежными агрегатами не решает никаких проблем и может лишь увеличить нестабильность экономики. Нельзя априорно доказать, что идеальный уровень инфляции должен быть равен именно нулю, но никто еще не предложил лучшего значения. ["Предлагаемые варианты денежной реформы обычно свидетельствуют, что публика предпочитает неинфляционный рост денежной массы. Может быть это и верно, но это не доказано. Также не доказано и то, что тот уровень инфляции, который ведет к наибольшему богатству или частному потреблению, в точности равен нулю" (Meltzer, 1983; 1987, р. 204).]

Какого рода монетарная конституция?

Аргументы в пользу монетарной конституции упираются в проблему выбора определенного набора правил. ["До тех пор, пока мы не добьемся эффективного изменения монетарного режима, не следует ожидать, что наши политики или руководители центральных банков сумеют выбраться из тупика стагфляции. До тех пор, пока мы не начнем планировать наши общественные и частные дела исходя из долговременной перспективы -- в том числе примем новые и действенные конституционные ограничения возможностей правительства в области налоговой и денежной политики -- мы будем по-прежнему вязнуть в трясине современной политики" (Buchanan, 1983, р. 145--146; см. также Simons, 1936).] Правда, пока что еще важнее договориться о необходимости жестких правил, чем о самих правилах (Buchanan; 1983, р. 144). С другой стороны, пока сторонники монетарной конституции не в силах договориться о том, какого рода правила должны прийти на замену нынешней дискреционной денежной политики, мало вероятно, что они смогут убедить в необходимости этого других. Поэтому я дам обзор ряда вариантов правил денежной политики, когда-либо использовавшихся на опыте или существующих только на бумаге, и попытаюсь выделить преимущества и недостатки каждого варианта, чтобы найти решение, подходящее для пост-коммунистических стран.

Золото

Старейшей формой монетарной конституции является золотой стандарт, у которого по-прежнему немало сторонников. Они считают, что валюта с золотым покрытием резко сузит возможности правительств принимать произвольные решения и обесценивать деньги. Критики заявляют, что прежде золотой стандарт был не столь уж эффективен. [Обсуждение за и против золотого стандарта см. Meltzer and Reynolds (1982).]

Как подчеркивает Милтон Фридман (Milton Friedman [1961]), существует громадная разница между настоящим золотым стандартом, когда "настоящее" золото выполняет функцию денег, и золото-девизным стандартом, когда деньги привязаны к золоту, цену на которое определяет правительство.

Фридман (Friedman; 1987. р. 373) утверждает, что только настоящий золотой стандарт "приведет к улучшению, а не к ухудшению нашей денежной системы". Более того, если настоящий золотой стандарт обречен на вырождение в систему с частичным резервным покрытием (Meiselman, 1983), то резонно предположить, что ей будет свойственна типичная для систем с частичным резервным покрытием нестабильность -- с банковскими паниками и проч. (Cagan, 1987).

В целом история золотого стандарта достаточно противоречива. Например, итальянская история в период с 1845 по 1915 год свидетельствует о достоинствах такой системы. Золотой стандарт господствовал с начала периода "рисорджи-менто", в ходе которого Италия была объединена, до начала первой мировой войны. В этот период происходила трансформация, схожая по размаху с преобразованиями в пост-коммунистических странах. Пожалуй, есть некоторый смысл в том, чтобы присмотреться к особенностям этого раннего варианта монетарной конституции.

С 1845 по 1915 год номинальная цена золота была не слишком устойчива, и периоды стабильности сменялись резкими колебаниями цен (см. рис. 1). Более того, при всех колебаниях реальная цена золота постепенно снижалась -- вплоть до 1871 г., когда завершился процесс объединения страны, но колебания сохранились до самого начала войны (рис. 2). На протяжении этих 70 лет потребительские цены также не отличались стабильностью: процесс унификации сопровождался инфляцией, которую сменила дефляция, затем наступил период стабильности, а в первые 15 лет 20-го века -- умеренная инфляция (рис. 3).

money03_01.gif (4233 bytes)

money03_02.gif (4073 bytes)

money03_03.gif (4199 bytes)

В исторической перспективе период золотого стандарта отличался беспримерной стабильностью цен (рис. 4). Если оценивать достоинства денежной системы по стабильности уровня цен, то период золотого стандарта был лучшим временем в истории Италии. [Исчерпывающий анализ монетарной истории Италии лают Spinelli and Fratianni (1991).] Можно усомниться, что этот результат целиком заслуга золотого стандарта, но остается фактом, что за последние 145 лет в итальянской истории не было более стабильного периода.

money03_04.gif (4332 bytes)

При всей противоречивости оценок золотого стандарта очевиден вывод, что любая форма монетарной конституции, ограничивающая произвольные решения правительств, лучше, чем никакая. Золотой стандарт был далек от совершенства, и сомнительно, что он поможет разрешению наших нынешних проблем, но по крайней мере в случае Италии он доказал свое превосходство над чисто дискреционной системой. [Почти все университетские экономисты убеждены, что золотой стандарт не дает выхода из современных проблем. Готфрид Хаберлер (Gottfried Haberler; 1974, р. 162), например, утверждает: "Золотой стандарт рассыпался с началом войны в 1914 г. В начале 1920-х гг. система была в общих чертах восстановлена, но затем была окончательно отброшена в период великой депрессии. Нет никаких шансов на ее восстановление.".]

Конкуренция валют

привлекло внимание к более радикальному варианту денежной реформы -- приватизации денег. Конкурирующие эмитенты будут предлагать различные денежные инструменты, и если обменные курсы будут гибкими и исключительно рыночными, начнет действовать механизм обратный закону Грешема, что приведет к вымыванию менее стабильных валют более стабильными.

В рамках данной статьи невозможно входить в детали разных предложений. [Отличное изложение доводов в пользу конкурентных денег дает Vaubel (1986).] Я ограничусь рассмотрением системы конкурирующих валют в качестве монетарной конституции для пост-коммунистических стран. Я убежден, что возможность выбора валюты есть важный компонент свободы и желанная черта истинно свободного общества (Friedman, 1991). Но, по моему мнению, есть ряд причин -- и помимо политической неосуществимости -- препятствующих введению системы конкурентных денег в пост-коммунистических странах.

Первая и, быть может, важнейшая функция денег -- служить единицей счета, что делает возможным сопоставление цен. Наличие денег радикальнейшим образом упрощает экономические вычисления. [При отсутствии денег мы будем иметь не как сейчас -- n цен для n товаров, а Т цен, Т -- 0,5xnх(n-1). В мире с 1000 товаров вместо 1000 цен будет существовать 499500 "реальных" цен (Mundell; 1968, pp. 45--46).] Выраженные в деньгах цены переносят информацию (Friedman, 1984), и дают рынкам возможность служить системами переработки информации (Hayek, 1945). Деньги, как и язык, служат передаче информации. Так же как люди свободно владеют только одним языком, большинство людей склонны мыслить в терминах одной денежной единицы (Cagan, 1986). Попадая за границу, мы не без труда привыкаем понимать цены, выраженные в иностранной валюте. Постоянное мышление в терминах двух или более валют требует чрезмерных усилий, особенно если курсы обмена будут постоянно изменяться в соответствии с логикой конкуренции. ["Если бы на рынке свободно конкурировали деньги, эмитируемые разными банками, результатом стало бы появление частной монополии или олигополии на эмиссию, либо параллельное хождение нескольких валют с колеблющимися обменными курсами. Каждый из этих результатов совершенно неприемлем. Прямым следствием было бы возвращение правительства в сферу эмиссии денег." (Haberler; 1987, р. 80).] Нам гораздо удобнее использовать один метр, одну единицу измерений. В сущности, именно по этой причине люди и завели единицы измерения. Постоянно переходить от метров и сантиметров к футам и дюймам утомительное и бесполезное занятие. По всей вероятности большинство людей предпочтут иметь дело только с одной валютой, и это резко сузит конкуренцию. Из априорных соображений этот фактор будет особенно весом в тех странах, где у людей нет достаточного рыночного опыта.

Во-вторых, в соответствии с логикой, конкурентные преимущества будут принадлежать самым стабильным валютам, так что эмитенты будут заботиться, прежде всего, о стабильности своих денег. Но ведь стабильность не является единственным фактором победы в конкуренции валют: доллары США не самые стабильные деньги мира, но большинство международных сделок заключаются именно в долларах. Есть и другие важные факторы конкуренции. Одним из самых важных является размер внутреннего рынка. Также как полезность языка возрастает с умножением числа использующих его людей, так и значимость денег растет с увеличением числа тех, кто их использует. Чем большее число людей используют валюту, тем выше вероятность, что она подойдет и другим -- независимо от ее достоинств в прошлом. Швейцарский франк стабильнее американского доллара, но люди предпочитают пользоваться долларами, потому что не велико число тех, кто использует швейцарский франк. Короче говоря, конкуренция валют, скорее всего, не будет совершенной и вряд ли сможет выполнить роль фильтра, отбирающего самые стабильные валюты.

Наконец, как и в случае с языком, важным фактором выбора и использования денег будет инерция (Bordo and Schwartz, 1983): для общения с другими люди не выбирают самый эффективный язык, а просто используют тот, который они усвоили в детстве. И раз уж они освоили его, то и продолжают на нем говорить. Причина этого в том, что в большинстве случаев издержки на изучение другого языка перевешивают преимущества. То же самое верно, и для денег: доллар лучше итальянской лиры, но бывая в США, я всегда перевожу цены в лиры, чтобы понять их истинное значение. Конкуренция валют представляет собой скорее модель для экономистов-теоретиков, чем реалистический проект денежной реформы, особенно для стран с ограниченным опытом рынка.

Правило увеличения массы денег

Третьим вариантом монетарной конституции является хорошо известное правило постоянного прироста денежной массы (Friedman, 1959, 1969). [Я доказывал, что закрепление законом правила прироста денежной массы было бы идеальным решением для Европы, если бы страны Общего рынка решили завести общую валюту (Martino, 1990).] Логика этой идеи хорошо известна и нет смысла ее еще раз проговаривать здесь. В той или иной форме эту идею принимают почти все монетаристы.

Я все еще убежден, что для большинства ситуаций предложенное Фридманом монетарное правило было бы наилучшим. Но следует считаться с, тем фактом, что оно не проходило проверки опытом (по крайней мере, в форме требуемой законом нормы эмиссии), и, по словам самого Фридмана (Friedman; 1987. р. 368), даже в США "ФРС, даже в тех случаях, когда она сама задавалась этой целью, не смогла или не захотела ее достичь, и всегда при этом находила оправдательные аргументы, избегая тем самым ответственности". Отсюда возникает следующая важная проблема: если даже в той стране (США), где доводы в пользу правила Фридмана известны лучше всего, соответствующие власти не смогли или не захотели воплотить эту идею в жизнь, то как же можно рассчитывать на жизнеспособность этого проекта в странах, где не так хорошо понимают его роль и значение? [Фридман (Friedman; 1987, р. 369) был вынужден признать: "Я по-прежнему убежден в крайней желательности монетарного правила, которое бы обеспечило долгосрочную предсказуемость прироста определенного денежного агрегата. Мне представляется, что такое решение имеет преимущества как перед ситуацией, когда правительство произвольно определяет объем денежной массы, так и перед валютой с золотым или другим товарным покрытием. Но сейчас я уже с меньшим, чем прежде оптимизмом отношусь к возможности реализовать этот проект либо узаконив соответствующее правило, либо убедив власти добровольно его придерживаться".]

Из всего вышеизложенного следует малоприятный вывод: ни один из предложенных вариантов монетарной конституции не свободен от недостатков. Золотой стандарт имеет преимущества простоты и надежности, но золото-девизная версия (с частичным резервом) благоприятствует развитию кризисных ситуаций. К тому же этот режим не обеспечивает самосохранения: правительство может в любой момент счесть необходимым отказ от золотого покрытия. [В случае золота существует и дополнительная трудность. Хотя золото-девизное обращение -- в силу создаваемого доверия -- было бы идеальным решением для стран, выходящих из коммунистического болота, но при всем обилии золотых месторождений золотые запасы бывшего Советского Союза явно недостаточны. По данным журнала The Economist (1992, р. 73) "золотой запас Советского Союза ... составляет только 240 тонн, в десять раз меньше, чем должно было быть по оценкам большинства западных экспертов". Поэтому золотой стандарт приходится заведомо исключить, или, по словам одного из сторонников этой идеи, -- "Золото больше не является решением" (Robert Mundell, 1991).] Система конкурентных валют имеет то громадное преимущество, что ее существование не зависит от доброй воли правительств: она обеспечивает самосохранение. Но ее работоспособность сомнительна, и, прежде всего, сомнительна ее пригодность для стран, не имеющих достаточного опыта свободных цен и рынков. Правило постоянного темпа прироста денежной массы было бы идеальным решением, если бы власти взялись его осуществить, но факты свидетельствуют, что даже при наличии формального намерения этому правилу не следуют. Похоже, что у экономистов просто нет жизнеспособного проекта денежной реформы. Все согласны, что монетарная конституция необходима, но мы не сумели изобрести варианта для Общего рынка, который был бы приемлем для его руководителей и обеспечивал при этом стабильность денег. [Когда черновой вариант этой статьи уже был написан, я наткнулся на очень интересное предложение Ханке и Шулера (Hanke and Schuler, 1991b, 1992). Предлагаемый ими проект валютного управления отличается элегантной простотой, но на два вопроса ответа нет. Прежде всего, даже отбросив все хорошо известные возражения против фиксированного валютного курса, -- как найти "подходящий" курс обмена иностранной резервной валюты на отечественную (1991b, р. 23)? Короткий период экспериментирования с плавающим курсом позволит найти курс, пригодный для сегодняшних обстоятельств, но как быть уверенным, с учетом предстоящих грандиозных перемен, что этот же курс будет уместен и в будущем? Во-вторых, как отмечают авторы, из-за быстрой инфляции предложение "настоящих" денег в пост-коммунистических странах, и, прежде всего, в бывшем Советском Союзе, очень невелико. Если принять рекомендацию авторов (1991b, р. 25), и заморозить предложение "настоящих" денег на очень низком сегодняшнем уровне, мы неизбежно получим ужасающую дефляцию и депрессию.]

Приемлемое решение

При переходе к рынку пост-коммунистические страны сталкиваются с грандиозными проблемами. По большей части эти проблемы беспрецедентны, поскольку литература о переходе от плана к рынку практически не существует. [Джон Гринвуд (John G. Greenwood, 1990) перечисляет пять условий (он называет их "хрупкими основами"), необходимых для экономического успеха пост-коммунистических стран:

1) законопорядок;
2) относительно малокоррумпированная бюрократия и независимые судьи;
3) господство частной формы собственности;
4) свободные рыночные цены;
и 5) стабильная денежная система.

Согласно Мелтцеру (Meltzer, 1991, р. 276) "для эффективной работы рынков нужны определенные институты. Следует утвердить частную собственность, системы учета и права, систему денежного обращения". Но он же признает, что "экономическая теория не дает рецепта перехода от социализма к рыночной экономике". Нисканен (Niskanen, 1991) добавляет "культурные установки", имеющие важное значение для функционирования рыночной экономики. Не приходится сомневаться, что все это необходимо для перехода (хотя вряд ли достаточно). Стоит лишь вообразить чрезвычайный размах и значение необходимых реформ, чтобы усомниться в возможности успеха. Проведенный Наттером (Nutter, 1969) сравнительный анализ организации коммунистического и свободного общества живо иллюстрирует размах необходимых преобразований.] История, культура и экономическое развитие бывших коммунистических стран не одинаковы. Поэтому намерение дать пригодную для всех формулу успеха является в лучшем случае донкихотством. А что касается монетарной конституции, то трудно вообразить, что страны, пребывающие в состоянии институционального хаоса, способны преуспеть там, где наши "свободные" страны столь долго и безнадежно терпели неудачу -- несмотря на целенаправленные усилия экономистов и теоретиков общественного выбора. Наконец, как я пытался показать выше, экономическая теория не дает нам защищенного от дураков рецепта достижения денежной стабильности, который бы заведомо подошел соответствующим властям, в случае одобрения был бы наверняка внедрен в практику, а будучи реализованным на практике, наверное, обеспечил бы стабильность денег.

Впрочем, прежде чем опускать руки стоит вспомнить, что не бывает необратимых исторических процессов и нет причин, чтобы пост-коммунистические страны не смогли преуспеть в том, в чем потерпели неудачу все остальные. Ведь если верно, что ныне они пребывают в весьма опасном, если не вовсе отчаянном экономическом состоянии, то также верно и то, что для них ставки намного выше, чем они были бы для любой из наших "свободных" стран. Мы можем потерпеть и некоторую нестабильность; в их случае отсутствие денежной стабильности может разрушить их надежды на процветание и свободу.

Мои предложения не претендуют ни на точность, ни на оригинальность: по большей, части это все хорошо известные соображения, и действенность их далеко не бесспорна. В свое оправдание я могу только привести наблюдение Гарольда Адамса: "Ответ для тех, кто требует ответа, в том, что ответа нет" (цит. по Johnson; 1975, р. xii).

Некоторые предварительные условия: приватизация

Как уже отмечалось, основная задача монетарной конституции в том, чтобы дать системе цен возможность эффективно распределять ресурсы и облегчить принятие долгосрочных инвестиционных решений. Это инструмент сокращения неопределенности и стимулирования важных для экономического прогресса решений, связанных с принятием риска. Но чтобы система цен смогла работать, люди должны реагировать на стимулы, неявно присутствующие в информации об изменении цен. На стороне спроса здесь проблем не бывает: покупатели склонны экономить на том, что дорожает, и наоборот. Но пока производство остается в собственности государства, нельзя быть уверенным, что ценовые сигналы приведут к адекватным реакциям на стороне предложения. Иными словами, чтобы система цен могла работать, нужно децентрализовать предложение и приватизировать экономику. Для успеха преобразований широкая приватизация хозяйства намного важнее, чем стабильность цен. И крайне сомнительно, чтобы пост-коммунистические страны стремились к стабильности стагнирующей экономики. Пока размер государственного сектора остается чрезвычайно большим, мало надежд на процветание и экономический рост.

Фискальная конституция

Второе фундаментальное предусловие успеха монетарной конституции опять относится к размеру государственного сектора: уровень расходов, налогов и дефицита. Общепризнано существование прямой связи между правилами денежной и фискальной политики (Meltzer, 1987, 1991; Jordan, 1991). Это вполне очевидно: денежная нестабильность зачастую бывает результатом бюджетного дефицита, а инфляция очень полезна для финансирования правительственных расходов. Из двух основных причин нестабильности -- ошибки денежной политики и "безыскусный бюджетный дефицит", как их обычно называл Махлуп -- вторая встречается много чаще, и представляется, что для пост-коммунистических стран она особенно важна.

Также и здесь опыт наших "свободных" стран не особенно вдохновляет: несмотря на заявления правительств о своих наилучших намерениях, во многих странах расходы, налоги и займы продолжают расти. Легко объяснить несовпадение благих намерений и грустных результатов: рост правительственной активности не есть управленческая проблема и не может быть устранена сменой персонала. Это проблема правил игры; без эффективного набора конституционных ограничений политические стимулы всегда и везде будут вести к непрерывному росту расходов и налогов (Martino, 1989, 1990). ["Нам не избежать протекционистско-меркантилистского режима, который угрожает стать характерным для пост-социалистической политики как восточных, так и западных стран, пока мы не сумеем конституционно ограничить обычные или естественные проявления мажоритарной демократии" (Buchanan; 1989, р. 8).]

Поэтому совершенно необходимо дополнить монетарную конституцию фискальной, которая должна ограничить расходы правительства и налоги, и предпишет сбалансированность бюджета. В связи с последним пунктом должен отметить, что я понимаю, что со стабилизационной точки зрения ежегодное сбалансирование бюджета вовсе не обязательно есть наилучший рецепт. Лучше иметь политику балансирования бюджета в рамках делового цикла. Но опыт нескольких стран показывает, что рост правительственных расходов очень облегчается правом на бюджетный дефицит. Более того, стоит только устранить требование об ежегодной сбалансированности бюджета, как заработают мощные стимулы в пользу наращивания дефицита. Таков, например, опыт Италии после 1961 г. (Martino, 1989, 1991).

В некоторых случаях может оказаться трудным достижение сбалансированности бюджета в относительно короткие сроки. С политической точки зрения такая попытка может оказаться слишком дорогостоящей. [Интересную историческую иллюстрацию политических издержек политики, направленной на сбалансирование бюджета, дает история Италии после объединения страны в 1871--1876 гг. (Martino, 1991).] Например, консолидированный бюджетный дефицит всех республик Союза независимых государств (СНГ) превосходит 20 процентов ВНП (Sachs, 1991). Столь солидный дефицит почти невозможно устранить в одну ночь. Но вот что может и должна установить фискальная конституция: все новые расходы или рост расходов должны финансироваться исключительно за счет налоговых поступлений или за счет сокращения иных расходов (Martino, 1982). В любом случае следует запретить монетизацию долга, т. е. запретить правительству брать в долг у центрального банка.

Федерализм и перераспределение бюджетных доходов

Ежегодное сбалансирование бюджета желательно только при небольших правительственных расходах: я бы не стал рекомендовать пост-коммунистическим странам шведский опыт почти точно сбалансированного бюджета при уровне государственных расходов более 60 процентов ВНП. [Отличный анализ шведских трудностей дают Stein and Dorfer (1991).] Эффективным путем к ограничению расходов правительства может быть сочетание требуемого законом сбалансирования бюджета с законодательным же ограничением уровня налогов (Friedman and Friedman, 1979).

Также необходимо конституционное решение проблемы взаимоотношений между различными уровнями власти. Федерализм, который сегодня считается подходящим способом обеспечить в рамках одной страны мирное сосуществование различных территориальных, этнических или языковых групп, открывает путь для конституционного решения проблемы налогов. Я имею в виду предложенную Дуайтом Ли (Dwight Lee, 1985) систему "перераспределения бюджетных доходов". При этом все налоговые органы должны войти в состав нижних уровней власти (на том уровне, который в наибольшей степени близок исторической традиции), и каждое местное налоговое управление будет обязано передавать центральному правительству некоторую долю собираемых налогов -- единую для всех территорий.

Такое устройство будет отличаться многими преимуществами (Lee, 1985). Прежде всего, возникнет своего рода фискальная конкуренция между местными органами власти, поскольку избыточный уровень налогов будет просто выдавливать налогоплательщиков в места с более благоприятными фискальными условиями. Поэтому чрезмерные налоги станут невыгодными, и возникнет автоматический ограничитель уровня налогов. Далее, если доля центра в налоговых сборах составит, скажем, 50 процентов, на каждый доллар собственных расходов им придется собирать два доллара налогов. Ясно, что местные правительства также должны будут ежегодно балансировать бюджет. Сбалансированность федерального и местного бюджетов да еще в сочетании с автоматическим ограничением уровня налогов станет сильным препятствием росту правительственных расходов, которое, к тому же, не потребует для реализации каких-либо административных мер.

Результатом децентрализации правительства оказывается также гибкость структуры, позволяющая сочетать в рамках единого государства региональное разнообразие. Федерализм открывает двери для экспериментирования и конкуренции между различными направлениями политики: политические дебаты смогут отойти от традиций догматической и идеологической конфронтации и занять потенциально более плодотворных подход сопоставления конкретных результатов различных политических решений. Поскольку возможно множество представлений об идеальной структуре налогов, открываемые сочетанием федерализма и фискальной конкуренции возможности экспериментирования могут стать базой "процедуры открытий", которая позволит прийти к более осмысленному пониманию проблем и их возможных решений. Федерализм также открывает путь к ограничению власти правительства и обузданию тенденции разрастания государства: не случайно такие федеральные образования, как США и Швейцария более успешно сдерживали рост государства, чем нефедеральные политические структуры. Правда, идеалы федерализма подвержены коррупции, чему свидетельством нынешние тенденции в США или рост дирижизма в Общем рынке. Совершенно ясно, что нужны конституционные меры для ограничения центральной власти в федеральных структурах, чтобы предотвратить их перерождение в новых Левиафанов. Последняя проблема, впрочем, хотя и имеет непосредственное отношение к вопросу о монетарной/фискальной конституции, лежит явно за пределами данной статьи.

Ложная проблема: денежный навес

Существенное внимание привлекла так называемая проблема денежного навеса, в соответствии с которой граждане СНГ просто из-за отсутствия товаров вынуждены держать на руках больше наличных, чем им хотелось бы (Walters, 1991; Sachs, 1991). Наличие избыточных денежных средств на руках у населения породило поток рассуждений на тему -- как предотвратить превращение этих наличных в инфляционный пузырь: следует ли правительству обменять избыточные деньги на облигации, вовлечь их в приватизационные проекты или просто обесценить инфляционной эмиссией? Предлагалась и денежная реформа с выпуском новых денежных знаков и неинфляционным их обменом на старые. Короче говоря, решение проблемы избыточных денег в обращении рассматривалось как важный этап перехода к стабильной денежной системе.

Можно уверенно считать, что эта проблема исчезнет с либерализацией цен: как только товары станут доступными, исчезнут основания полагать, что население держит на руках денег больше, чем ему хотелось бы. С либерализацией цен денежный навес должен просто исчезнуть. Монетарную конституцию для пост-коммунистических стран можно обсуждать, не затрагивая вопрос о денежном навесе.

Нужен ли выпуск новых денег?

Есть ли смысл введение монетарной конституции совместить к переходом к новым деньгам? С одной стороны, можно утверждать, что обмен денег докажет серьезность приверженности правительства политике денежной стабильности. С другой -- в силу сказанного выше об инерционной приверженности большинства людей к привычным деньгам -- следует обратное: обмен денег может усилить общую атмосферу неопределенности и усугубить ситуацию. На этот вопрос нет общего ответа, и в большинстве случаев проблемы уже разрешаются сами собой. Тем странам, где активный переход к рынку не сопровождается гиперинфляцией, обмен денег не понадобится. Тем же странам, которым не удастся избежать гиперинфляции, придется -- когда они примут решение о монетарной конституции -- произвести обмен денег. [Гордон Таллок (Gordon Tullock, 1991) считает, что пост-коммунистическим странам "следует начинать с двух валют -- с уже имеющейся инфлирующей валюты, которой следует управлять так, чтобы сохранялся неизменным темп инфляции, и с новой, которая должна быть стабильной. Все контракты, существовавшие на момент начала перехода, должны выполняться в прежней валюте; в будущем люди должны иметь возможность заключать контракты в той валюте, которую они предпочитают. Я склонен предположить, что при таком подходе новые стабильные деньги достаточно быстро вытеснят из обращения прежние. Никто не понесет особенного ущерба, если власти смогут обеспечить стабильность новых денег и постоянный темп инфляции старых".]

Случай отдельной страны

Как уже отмечалось, пост-коммунистические страны неоднородны. Поэтому каждой стране нужна своя монетарная конституция. Для страны, избежавшей гиперинфляции на первых этапах перехода и желающей сохранить полную независимость и суверенитет над собственной валютой, для решения большинства проблем будет достаточно принятия фискальной конституции в сочетании с законодательным правилом, ограничивающим темп роста денежной массы. [Я опустил два важных аспекта правила увеличения массы денег: 1) установление точной величины показателя ежегодной эмиссии; и 2) выбор денежного агрегата для измерения и контроля. Причины достаточно понятны: выбор денежного агрегата зависит от особенностей денежной системы конкретной страны. Определенный денежный агрегат может соответствовать условиям одной страны и совершенно не подходить для другой. Ни один из известных мне теоретиков-монетаристов никогда не утверждал, что существует показатель, пригодный для любой страны. В целом, многие монетаристы сейчас склоняются в пользу монетарной базы (показатель денежной массы в обращении, включающий наличные деньги и резервы коммерческих банков в центральном банке [-М0]. -- Прим. пер.), но даже этот выбор не единодушен. Что касается величины темпов роста денежной массы, это всегда считалось вопросом сравнительно второстепенным, поскольку главное -- чтобы эта величина сохранялась неизменной в течение длительного времени. "Устойчивость темпов прироста количества денег важнее, чем точное значение показателя роста" (Friedman; 1969, р. 48).]

Если страна достаточно велика, гибкий обменный курс есть подходящее решение вопроса (Friedman; 1950, 1953). Полная конвертируемость и свобода обменных рынков обеспечивает некоторую степень конкуренции валют: людям, если они того захотят, можно разрешить держать иностранную валюту (или золото) в качестве более надежного инструмента накопления ценности, чем отечественная валюта. Неверие в стабильность отечественной валюты побудит людей использовать иностранные валюты (и/или золото), что послужит властям сигналом о неблагополучии.

Если же страна не столь велика, чтобы позволить себе гибкий обменный курс, она может привязать свои деньги к валюте большей страны. Правда, достоинства такого решения неоднозначны: в случае Гонконга оно сработало неплохо, но в Чили оно дало в начале 1980-х гг. углубление рецессии. В общем, при некоторых обстоятельствах небольшая открытая экономика не может позволить себе роскошь полного валютного суверенитета и может быть вынуждена отказаться от использования собственной валюты.

Содружество независимых государств

Образование СНГ дает бывшему Советскому Союзу шанс создать эффективную конфедерацию, в которой центр будет предоставлять небольшое число подлинно "общественных благ" (вроде общей системы обороны и контроля над ядерным оружием), а независимые государства примет на себя прочие законные правительственные функции. Если эта инициатива окажется успешной, возникнут условия для реализации монетарной конституции несколько отличной от предложенной нами для отдельной изолированной страны.

Вопрос о том, следует ли разрешить республикам иметь собственные деньги или им следует остаться в рублевой зоне -- т. е. продолжать использовать российский, рубль -- может быть разрешен с помощью "системы двойной валюты". СНГ в целом будет использовать рубль, а при этом каждая республика сможет использовать собственную валюту -- если, конечно, она примет предложенные выше правила фискальной конституции и постоянства темпов роста массы денег в обращении. Такое решение может оказаться важным фактором соблюдения монетарной конституции отдельными республиками.

Опыт свидетельствует, что формальное принятие правила, устанавливающего темп роста денежной массы, не гарантирует автоматического успеха. Отсюда возникает проблема административного контроля за выполнением такого правила. Можно представить набор положительных и отрицательных стимулов, которые гарантировали бы, что соответствующие власти не будут -- случайно или намеренно -- отклоняться от фиксированных показателей роста предложения денег. Жалованье руководителей центрального банка может быть поставлено в зависимость от пунктуальности следования правилам роста денежной массы, и их можно увольнять в случае уклонения от следования этому правилу. [Что-то в этом роде было сделано в Новой Зеландии.]

Но такого рода установления всегда слишком сложны и их легко обойти сговорившимся между собой политикам и руководителям центрального банка. Когда, скажем, правительство заинтересовано эмитировать больше денег, чем позволяет закон, ему не будет трудно негласно договориться с центральным банком, чтобы обойти закон. Короче говоря, в идеале нужен автоматический механизм, гарантирующий соблюдение правил. И я считаю, что именно здесь и может быть использована очень ценная идея о конкуренции валют.

При системе двойных валют деньги СНГ (-рубль) будут конкурировать с валютами независимых государств или республик примерно так же, как это было предложено для параллельной европейской валюты (Vaubel, 1979). Валюта каждой республики будет свободно конвертироваться в валюту СНГ. С ростом инфляционных ожиданий для валюты какой-либо отдельной республики ее население начнет переводить свои средства в валюту СНГ. Тогда власти СНГ потребуют от республиканских властей конвертировать избыточный объем собственной валюты в рубли, что понудит республику к проведению менее инфляционной политики. Так возникнет механизм конкуренции валют, и он будет автоматически способствовать проведению неинфляционной политики в отдельных республиках. Валюта СНГ будет выступать не только в качестве альтернативы "национальным" валютам, но и явится ограничением для инфляционных поползновений республиканских правительств. Наконец, все национальные валюты должны быть полностью конвертируемыми: валютные рынки должны быть совершенно частными и каждый должен иметь право покупать и продавать валюты по рыночному курсу. Это также послужит усилению вышеописанного фильтрующего механизма, усилит конкуренцию валют и расширит возможности выбора подходящей валюты для экономических агентов.

Заключение

Мои предложения представляют собой просто упражнение в интеллектуальных спекуляциях и, как я уже отметил, не претендуют ни на точность, ни на оригинальность. Обращаясь к денежной политике нельзя забывать о идиосинкразийной природе наших рекомендаций. Институциональные факторы крайне важны, и их следует учитывать каждому, кто решил поучаствовать в неблагодарной игре по выдвижению политических рекомендаций. Одно мы знаем наверняка: если пост-коммунистические страны действительно намерены завершить переход от коммунистического планирования к рыночной свободе, им понадобится валюта, способная адекватно выполнять свои традиционные функции (Hanke and Schuler, 199la). Мы знаем также, что если мы вверим задачу обеспечения стабильности денег действующей по собственному усмотрению администрации центрального банка, деньги могут превратиться в автономный и мощный источник нестабильности. Отсюда роль и значение правил. Выбор определенных правил менее важен, чем понимание того, что правила необходимы. В конечном итоге выбор конституционных ограничений должен диктоваться особенностями каждой страны.

Литература

  1. Bordo Michael D. and Schwartz Anna J. "The Importance of Stable Money: Theory and Evidence" Cato Journal 3 (Spring 1983): 63--82.
  2. Buchanan James M. "Constitutional Strategy and the Monetary Regime." Cato Journal 3 (Spring 1983): 143--146.
  3. Buchanan James M. Socialism is Dead But Leviathan Lives On. The John Bonython Lecture. CIS Occasional Paper 30. Sydney: Centre for Independent Studies, 1989.
  4. Cagan, Phillip. "Competitive Monies: Some Unanswered Questions." Cato Journal 5 (Winter 1986): 943--947.
  5. Cagan, Phillip. "A Compensated Dollar: Better or More Likely than Gold?" In Dom and Schwartz [1987, pp. 261--277].
  6. Dorn, James A. "The Search for Stable Money: A Historical Perspective." In Dorn and Schwartz [1987, pp. 1--28].
  7. Dom, James A. and Schwartz, Anna J., eds. The Search for Stable Money: Essays on Monetary Reform. Chicago: University of Chicago Press, 1987.
  8. The Economist, "Poor Ore", 11 January 1992, p. 73.
  9. Friedman, Milton. "The Case for Flexible Exchange Rates." 1950. Reprinted in Friedman [1953, pp. 157--203].
  10. Friedman, Milton. "Commodity-Reserve Currency." Journal of Political Economy, 59 (June 1951): pp. 203--232. Reprinted in Friedman [1953, pp. 204--250].
  11. Friedman, Milton. Essays in Positive Economics, Chicago: University of Chicago Press, 1953. Friedman, Milton. A Program for Monetary Stabililty. New York: Fordham University Press, 1959.
  12. Friedman, Milton. "Real and Pseudo Gold Standards." Journal of Law and Economics 4 (October 1961): pp. 66--79.
  13. Friedman, Milton. Capitalism & Freedom. Chicago: University of Chicago Press, 1962.
  14. Friedman, Milton. "The Role of Monetary Policy." American Economic Review 58 (March 1968): pp. 1--17.
  15. Friedman, Milton. "The Optimum Quantity of Money." In The Optimum Quantity of Money and Other Essays. Chicago: Aldine Publishing Co., 1969.
  16. Friedman, Milton. Unemployment versus Inflation2 An Evaluation of Phillips Curve. IEA Occasional Paper 44. London: Institute of Economic Affairs, 1975.
  17. Friedman, Milton. Inflation and Unemployment: The New Dimension of Politics. The 1976 Alfred Nobel Memorial Lecture. IEA Occasional Paper 51. London: Institute of Economic Affairs, 1977.
  18. Friedman, Milton. "Monetary Policy: Tactics versus Strategy." In Dorn and Schwartz [1987, pp. 361--382].
  19. Friedman, Milton. Market or Plant CRCE Occasional Paper 1. London: Centre for Research into Communist Economies, 1984.
  20. Friedman, Milton. "Free to Choose, Among Currencies Too." Wall Street Journal, 19 December 1991.
  21. Friedman, Milton and Rose. Free to Choose: A Personal Statement. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1980.
  22. Greenwood, John G. "The Preconditions for Economic Recovery in Eastern Europe." G.T Management (Asia) Limited (January 1990).
  23. Haberler, Gottfried. Economic Growth & Stability: An Analysis of Economic Change and Policies. Los Angeles: Nash Publishing, 1974.
  24. Haberler, Gottfried. "Money, Markets, and Stability." Cato Journal 3 (Spring 1983): pp. 83--91. Reprinted with new title in Dorn and Schwartz [1987, pp. 73--80].
  25. Hanke Steve H. and Schuler, Kurt. "Ruble Reform: A Lesson from Keynes." Cato Journal 10 (Winter 199la): pp. 655--666.
  26. Hanke Steve H. and Schuler, Kurt. "Currrency Boards for Eastern Europe." The Heritage Lectures 355. Washington, D. C.: Heritage Foundation, 1991b.
  27. Hanke Steve H. and Schuler, Kurt. "Currency Convertibility: A Self-Help Blueprint for the Commonwealth of Independent States." Foreign Policy Briefing. Washington, D. C.: Cato Institute, 22 January 1992.
  28. Hayek, Friedrich A. "The Use of Knowledge in Society." American Economic Review 35 (September 1945): pp. 519--530.
  29. Hayek, Friedrich A. A Denationalisation of Money. Hobart Paper Special 70. London: Institute of Economic Affairs, 1976.
  30. Johnson, Harry G. On Economics and Society. Chicago: University of Chicago Press, 1975.
  31. Jordan, Jerry L. "Fiscal and Monetary Policies during the Transition from Socialism to Capitalism." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting, Prague, November 1991.
  32. Lee, Dwight R. "Reverse Revenue Sharing: A Modest Proposal." Public Choise 45 (1985): pp. 279--289.
  33. Leijonhufvud, Axel. "Constitutional Constraints on the Monetary Powers of Government." In Dom and Schwartz [1987, pp. 129--143].
  34. Martino, Antonio. Constraining Inflationary Government. Heritage Foundation, Washington, D. C.: 1982.
  35. Martino, Antonio. "Budget Deficits and Constitutional Constraints." Cato Journal 8 (Winter 1989): pp. 695--711.
  36. Martino, Antonio. "A Monetary Constitution for Europe?" Cato Journal 10 (Fall 1990): pp. 519--533.
  37. Martino, Antonio. "Liberalism in the Coming Decade." Cato Policy Report (November/December 1990): pp. 1--13.
  38. Martino, Antonio. "Le Conseguenze non intenzionali della teoria keynesiana." Quaderni di Metodologia delle Scienze Sociali [1991]: pp. 3--15.
  39. Meiselman, David I. "Is Gold the Answer?" In Dorn and Schwartz [1987, pp. 257--260].
  40. Meltzer, Allan H. "Monetary Reform in an Uncertain Environment." Cato Journal 3 .(Spring 1983): pp. 93--112. Reprinted in Dorn and Schwartz [1987, pp. 201--220].
  41. Meltzer, Allan H. "Prices and Wages in Transitions to a Market Economy." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting, Prague, November 1991.
  42. Meltzer, Allan H. "Is Monetarism Dead?" National Review (4 November 1991): pp. 30--32.
  43. Meltzer, Allan H. and Reynolds, Alan. Towards a Stable Monetary Policy, Monetarism vs the Gold Standard: A Debate between Allan Meltzer and Alan Reynolds. Washington, D.C.: Heritage Foundation and Institute for Research on the Economics of Taxation, 1982.
  44. Mundell, Robert A. Man and Economics" New York: McGraw Hill, 1968.
  45. Mundell, Robert A. "L'oro non basta." Know How URSS 7 (4) (December 1991).
  46. Niskanen, William A. "The "Soft Infrastructure" of a Market Economy." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting, Prague, November 1991.
  47. Nutter, G.Warren. The Strange World of Ivan Ivanov. New York: World Publishing Company, 1969.
  48. Sachs, Jeffrey. "Goodwill is not Enough." The Economist (21 December 1991): pp. 109--112.
  49. Simons, Henry C. "Rules versus Authorities in Monetary Policy." Journal of Political Economy 44 (1936): pp. 1--30.
  50. Spinelli, Franco, and.Fratianni, Michele. Storia monetaria ditalia, Milan: Arnoldo Mondadori Editore, 1991.
  51. Stein, Peter, and Dorfer, Ingemar. The Death Knell of Social Democracy: Sweden's Dream Turns Sour" London: Institute for European Defence & Strategic Studies, 1991.
  52. Thornton, Daniel L. "The-Effects of Monetary Policy on Short-Term Interest Rates." Federal Reserve Bank of St. Louis Review 70 (May-June 1988): pp. 53--72.
  53. Tullock, Gordon. "The Monetary Policy of Henry Simons." Unpublished paper, 1991.
  54. Vaubel, Roland. Choice in European Monetary Union, IEA Occasional Paper 55. London: Institute of Economic Affairs, 1979.
  55. Vaubel, Roland. "Competing Currencies: The Case for Free Entry." Cato Journal 5 (Winter 1986): pp. 927--942. Reprinted in Dorn and Schwartz [1987, pp. 281--296].
  56. Walters, Alan. "Monetary and Fiscal Policy and Aid in the Transition." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting, Prague, November 1991.

Глава 4. Возможность доверия, монетарный режим и экономические реформы в бывшем Советском Союзе

Питер Д. Бетке [Автор является профессором-ассистентом экономической теории в Нью-Йоркском университете. В 1992--1993 году он был Национальным стипендиатом института Гувера.]

Я во многом согласен с тем, что говорит Кевин Доуд (Kevin Dowd, 1993) о роли денег и рынков в экономической реформе. Он ставит важные проблемы перед сторонниками частной эмиссии денег, на которые им придется ответить, если они хотят сделать свои политические предложения более приемлемыми для скептиков. Он же, с другой стороны, отмечает, что нормативное ограничение объема эмиссии не смогло стать адекватным институциональным ограничителем произвольных решений правительства, из чего логически следует, что единственным жизнеспособным решением является денежный режим, основанный на рынке. Кроме того, Доуд поднимает ряд интересных вопросов относительно возможных недостатков валютного управления как альтернативного решения для бывших социалистических стран. В особенности он указывает, что валютные управления будут нуждаться в охране "от угрозы политического разбоя и расхищения". Исторически, валютные управления всегда представляли собой промежуточный этап на пути к системе с центральным банком.

Мне представляется, что именно этот момент Доуду следовало бы рассмотреть подробней. Вопрос о создании обязывающих и вызывающих доверие мер осуществления надежной денежной политики -- не мелочный вопрос. Быть может, это самое важное во всей проблематике денежной реформы.

Провал перестройки

Перестройка как политика обновления и совершенствования экономики провалилась самым жалким образом. [Общее обсуждение провала усилий реформировать экономику в 1985--1991 гг. см. Boettke (1993), Goldman (1991).] Унаследованный Михаилом Горбачевым экономический кризис обострился, а политическая система просто развалилась. Развал советской системы был, по большей части, необходимым условием возможности фундаментальных реформ. Но понять причины развала все-таки очень важно.

Перестройка провалилась потому, что она и не была начата. С 1985 по 1991 год Горбачев под лозунгом перестройки заявил, по крайней мере, о 10 экономических программах, но ни одна из них не была на деле реализована. Но даже реализованные программы представляли собой набор плохо согласованных полумер. Большинство горбачевских реформ не содержали стимулов, требуемых для развития экономических сил, которые были бы способны оживить советскую экономику. Горбачевские реформы провалились не только из-за внутренней несогласованности большинства законов и постановлений, но также из-за постоянных изменений статуса политики реформ. Нельзя было быть уверенным, что сегодняшний либеральный шаг Горбачева не сменится завтра вполне репрессивным движением, а в результате ни у кого не было стимулов инвестировать в официальную экономику.

И нигде такая неопределенность не сказывалась так непосредственно, как в денежной политике. Горбачевский период характеризовался бегством от рубля. По мере нарастания экономического кризиса денежные трудности усугублялись. Валютно-неконвертируемый рубль все в большей степени терял и внутреннюю конвертируемость -- в государственной торговле все труднее было приобрести за рубли какие-либо товары. [Конечно, рубль никогда не был равен самому себе. Рубль в кармане важного функционера КПСС обладал гораздо большей покупательной способностью, чем рубль в кармане Ивана. Так что, несмотря на малый разрыв между величиной номинальных денежных доходов партийного функционера и среднего рабочего, разрыв реальных доходов в бывшем Советском Союзе был довольно значителен. Более того. При административном установлении цен смешно говорить о конвертируемости. Но главное в том, что при Горбачеве положение с внутренней конвертируемостью рубля еще ухудшилось.] Потребители обращались на растущий черный рынок за твердой валютой -- чтобы расширить свои возможности, а для корректировки экономических трудностей развилась сложная сеть бартерных отношений. Эта неофициальная система экономических связей и отношений постепенно становилась доминирующей. [По имеющимся оценкам в 1990 г. только 40 процентов продуктов питания поступало населению через официальную систему распределения (Peck and Richardson; 1991, р. 24).] Конкуренция между официальным и теневым секторами облегчала людям выживание в отчаянной экономической ситуации -- некоторые даже умудрялись добиться процветания. Но в этом же убедительно проявлялся провал реформаторских усилий Горбачева. Люди предпочитали нести издержки усложненных бартерных сделок, чтобы не иметь отношений с официальной денежной системой, которая больше не вызывала чувства доверия. [Рассмотрение экономического кризиса в бывшем Советском Союзе к концу горбачевского периода см. Peck and Richardson (1991, pp. 2--3, 29--33, 55, 89).] Без хорошо функционирующей денежной системы фундаментальные экономические реформы обречены на провал.

Центральная роль денег

В монетизированной экономике общепринятый инструмент обмена обслуживает все сделки. Отсюда следует, что если в результате политических решений изменяется ценность денежной единицы, одновременно изменяется структура обменов по всему экономическому пространству -- разрушая структуры индивидуальной деятельности и вводя в заблуждение действующих экономических агентов.

Большевики выучили у Маркса, что денежный обмен есть сердцевина системы товарообмена. Первоначальной целью марксизма было уничтожение системы товарного производства, а с ней и денежного обращения. Попытка реализовать этот проект привела к весне 1921 г. к полному колапсу экономики Советской России, что подтолкнуло переход к новой экономической политике (нэпу) [см. Boettke (1990); Roberts (1991)]. В период нэпа большевики даже попытались восстановить золотой стандарт, чтобы вернуть доверие к денежной единице, внедрив червонец.

НЭП провалился, потому что правительство отошло от политики либерализации экономики как внутри страны, так и в области международной торговли. Дискреционные действия советского правительства подорвали денежную систему и лишили крестьян каких-либо стимулов работать на рынок. К концу 1920-х годов "рынок" стал опасной сферой деятельности.

Советская экономическая история помогает понять многое, и, прежде всего, пожалуй, центральную роль стабильных и вызывающих доверие денег для экономического развития страны. Без такой валюты развитие производительных сил общества делается почти невозможным. Осознание главенствующей роли денег привлекает внимание экономистов к системному рассмотрению вопросов о монетарном режиме в целом и о правилах осуществления денежной политики -- в противоположность частным (неуниверсальным. -- Прим. пер.) формам про- или противоциклической политики, предлагаемым теми, кто считает возможным через воздействие на спрос или предложение управлять экономикой.

Проблема доверия

Либеральные реформы экономики имеют шансы на успех только если реформаторы смогут убедить население, что выполнят обещание уважать их права и создадут стабильную обстановку для хозяйственной деятельности. Это и есть главная проблема в деле выработки действенной экономической политики.

Одна из главных задач любого правительства реформ заключается в том, чтобы как-то убедить граждан, что оно намерено выполнять свои обещания и не отступит от избранного пути. При этом существуют две главных стратегических проблемы. Во-первых, реформирование порождает игру стратегических интересов. Заявленная политика может привести к возникновению ситуации, в которой кто-то из игроков сможет больше выиграть в результате отхода на прежние позиции, чем от продолжения этой политики. Если, например, мне трудно заснуть, я могу попросить жену потереть мне спину, пообещав, что в ответ сделаю для нее то же самое. Если она добьется нужного результата, тогда мне будет намного лучше не выполнять своего обещания -- ведь я уже буду спать. Естественно, моя жена понимает, что я не выполню обещания, и согласится поверить мне и потереть мне спину разве что по доброте душевной.

В схожей ситуации оказываются правительство и население при выработке политики. Граждане могут заподозрить, что правительство способно в будущем отступить от своих обещаний, и люди не поверят в заявленную правительством политику до тех пор, пока последнее не сумеет связать себя заслуживающими доверия обязательствами.

Проблема еще более усложняется, если учесть, что на игру влияют не только стратегические интересы, но и информационные проблемы, которые разрешить еще труднее. Имея дело с правительством реформ гражданам почти невозможно знать, с кем же они в действительности имеют дело. Им известна только политика "старого режима". Намерение проводить реформы говорит о разрыве с прошлым, но почему следует этому верить? А без участия населения реформы обречены.

Таким образом, проблема реформистского правительства не сводится к фундаментальному парадоксу: как ограничить собственную власть, не потеряв при этом возможности управлять страной. Чтобы начать либеральные экономические реформы правительство должно установить ограничения собственной деятельности и, одновременно, убедить граждан в своей решимости проводить реформы. В ходе войны, например, если войска пересекли реку для сражения с врагом, командир может приказать сжечь мост -- отрезая таким образом пути к отступлению. Одновременно вражеские войска получат сигнал -- их противник приготовился биться до конца. Реформаторское правительство должно сделать что-то подобное сжиганию мостов, чтобы создать атмосферу доверия и окончательно связать себя с политикой реформ. Если этого не сделать, ни собственные граждане, ни иностранцы не получат достаточных стимулов для инвестирования в экономическое будущее страны. [Родрик (Dani Rodrik, 1989) рассматривает проблему информирования о приверженности реформам в терминах теории игр. Он пишет: "В начале публика обычно неспособна понять истинные мотивы правительства, предпринимающего реформы. Поскольку отход от прежней политики начинают те, кто уже находится у власти, какие основания верить, что теперь они наконец "прозрели"? ... Замешательство можно устранить с помощью крайне радикальных мер. ...Чем острее проблема доверия к правительству, тем вероятней, что резкий разрыв с прошлым окажется привлекательным." (р. 771). В ситуации, когда вопрос о доверии к правительству особенно важен, как это было в СССР, все соображения о постепенности следует отбросить, чтобы придать убедительность готовности осуществлять реформы. Радикальность может служить признаком действительно реформистского правительства и разрешить проблемы, возникающие из-за недостатка доверия к нему.]

Монетарный режим и доверие

Политика экономической либерализации нуждается в конвертируемой валюте, и ее отсутствие есть одна из главных проблем перехода к рынку в бывших советских республиках. Рыночная экономика нуждается в общепринятом инструменте обмена, с помощью которого можно приобретать блага и услуги на внутреннем рынке (внутренняя конвертируемость) и иностранную валюту (внешняя конвертируемость). При Горбачеве рубль не имел ни внутренней, ни внешней конвертируемости. При всем разнообразии проектов, имевших целью обеспечить конвертируемость рубля, большая часть из них предусматривала участие центрального банка.

Но для успеха монетарных реформ скорее нужна полная деполитизация денег. Легко понять, почему деполитизация столь необходима. Деполитизация разрушает инфляционный потенциал правительства и принуждает его для финансирования своей деятельности либо брать кредиты на рынках капитала, либо ограничиваться налоговыми поступлениями.

Логика деполитизации денег также довольно прозрачна. [Теорию свободного банковского дела рассматривают White (1989) и Selgin (1988). Исторический обзор можно найти в White (1984). Для истории свободной банковской системы, в Шотландии показательным является эпизод краха Ayr Bank в 1772 г. Как пишет Уайт, этот банк, просуществовавший с 1769 по 1772 г., выдал слишком много рискованных кредитов через механизм эмиссии банкнот. Его крах вызвал банкротство еще 8 частных банков, но при этом финансовая система в целом не пострадала. Возникшая в Шотландии система обмена банкнот, при которой избыточные банкноты немедленно предъявлялись эмитенту для погашения (закон оттока), защищала от попыток отдельных банков злоупотреблять эмиссией (White; 1984. pp. 30--32, 126--128).] Денежные рынки не отличаются от других товарных рынков. И для управления деньгами правительство не нужно. Нерегулируемая банковская система, выпускающая конкурирующие банкноты, представляется более жизненной, чем регулируемая монополия центрального банка.

Главная проблема центральных банков не сводится к опасности политических манипуляций с валютой. Реальная проблема в том, что концепция центрального банка предполагает, что правительство способно получать информацию, которую оно, на деле, не хочет и не может получать. [Обсуждение этой стороны деятельности центральных банков см. Selgin (1988, pp. 89--107).] Чтобы руководители центрального банка могли эмитировать как раз нужное количество денег, они должны иметь информацию об условиях спроса и предложения, которая не доступна никакому отдельному человеку или группе людей. И политические и экономические проблемы деятельности центрального банка заложены в самом этом институте.

Конкурентная эмиссия валют запустит предпринимательский процесс, который установит соответствие между объемом эмиссии и спросом на деньги. В условиях свободного банковского дела механизм клиринга служит источником сигналов, регулирующих эффективное размещение ресурсов -- о величине дебета и кредита, возникающих в результате недовыпуска или избыточной эмиссии банкнот. Эта информация будет принуждать менеджеров соответственно регулировать размер своих обязательств. При конкурентном выпуске денег возврат банкнот и чеков для погашения также будет обеспечивать стимулы и информацию для адекватного регулирования эмиссии. При монопольной эмиссии валюты центральным банком просто невозможно возникновение стимулов и информации, нужных для правильного управления предложением денег. Центральные банки просто не могут иметь информацию об изменениях спроса на деньги.

Конкурентная эмиссия валют обещает все те преимущества, что и конкуренция на любых других товарных рынках. Наличие субститутов понудит банковских менеджеров принимать решения с достаточной осторожностью. Конкурентный процесс поднимет роль фирменной марки, поскольку некоторые банкноты будут пользоваться большим доверием, чем другие. Условия свободной конкуренции обеспечат адекватное управление предложением денег.

В бывшем Советском Союзе рубль практически обесценился. Монетный двор России работает 24 часа в сутки. Конкуренция валют предлагает выход из этого хаоса.

Банки могут привязывать свои банкноты к запасам твердой валюты или к золоту или другим товарным запасам. [Частное валютное управление также является вполне жизнеспособной альтернативой. Но есть серьезные теоретические и практические возражения против принадлежащей государству системы валютного управления.] Для привлечения клиентов банки будут обменивать рубли. Клиенты будут выбирать банки, выпускающие наиболее привлекательные для рынка банкноты. Эмитируемые центральным банком рубли исчезнут, как и сам центральный банк, но на их месте возникнет рыночный денежный порядок, а денежная эмиссия освободится от политических манипуляций.

Последнее замечание: разрешение конкурентного выпуска банкнот в условиях свободной банковской системы дает ответ на вышеобозначенные политические проблемы, касающиеся создания доверия к политике реформ. Устранение правительственного контроля над денежным предложением не только свяжет режим определенными обязательствами, но и просигналит рынку, что правительство действительно намерено ограничить собственную ведущую роль в хозяйственных делах.

Заключение

Либерализация требует трансформации прежних институциональных установлении и практики "ушедшего режима". Денежная система играет главную роль в любой экономической системе и в силу этого является центром экономической политики. Деполитизация денег есть лучшее средство помочь становлению рыночной экономике в Восточной Европе. Конкурентная эмиссия денег привлекательна не только теоретически; это весьма практичное решение проблемы достоверности правительственных обязательств и ключ к созданию атмосферы уверенности в будущем реформ.

Литература

  1. Boettke, Peter. The Political Economy of Soviet Socialism: The Formative Years, 1918--1928. Boston: Kluwer Academic Publishers, 1990.
  2. Boettke, Peter. Why Perestroika Failed The Politics and Economics of Socialist Transformation. London: Routledge, 1993.
  3. Dowd, Kevin. "Money and Markets: What Role for Movement?" Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 557--576.
  4. Goldman, Marshall. What Went Wrong with Perestroikal New York: Norton, 1991.
  5. Peck, Merton, and Richardson, Robert,eds. What Is to Be Done? New Haven: Yale University Press, 1991.
  6. Roberts, Paul Craig. Alienation and the Soviet Economy, 2nd ed. New York: Holmes and Meier, 1991.
  7. Rodrik, Dani. "Promises, Promises: Credible Policy Reform via Signalling." Economic Journal 99 (September 1989): pp. 756--772.
  8. Selgin, George. The Theory of Free Banking. Totowa, N. J.: Row-man and Uttlefield, 1988.
  9. White, Lawrence. Free Banking in Britain: Theory, Experience and Debate, 1800--1845. New York: Cambridge University Press, 1984.
  10. White, Lawrence. Competition and Currency. New York: New York University Press, 1989.

Глава 5. Надежные деньги и либерально-рыночный порядок

Мальколм С. Форбс, мл.[Автор является президентом и директором компании Forbes, Inc., и главным редактором журнала Forbes. Статья основана на его выступлении, открывшем 10-ую ежегодную конференцию в институте Катона, 5 марта 1992 г.]

Меняются обстоятельства, и проходит время, но неизменными остаются основные принципы экономического прогресса и разумного рыночного порядка. В этом нет ничего таинственного. Необходимы надежные деньги, низкие налоги, права собственности, облегчающие создание новых деловых предприятий и не создающие препятствий в виде чрезмерного регулирования и бюрократического вмешательства. Конечно, нужен режим свободной торговли. Все это звучит очень просто, но когда вы сталкиваетесь с политикой -- или ее отсутствием -- даже эти простые принципы начинают казаться почти неосуществимыми.

Любая страна, прежде всего, нуждается в настоящих, надежных деньгах. Без хороших денег у вас не будет нормально функционирующего хозяйства. Но, похоже, что многие западные политики забыли об этом. Отсутствие денег это то же, что обескровленное тело. Оно не жизнеспособно.

Без надежной валюты другие реформы, необходимые для становления живого процветающего хозяйства, будут либо вовсе неосуществимыми, либо дадут эффект с большим запозданием.

Отсутствие международной помощи это не ответ

В чем не нуждаются страны бывшего Советского Союза -- это в западных подачках. Они обернутся только субсидиями для неувядающей бюрократии и разрушительной политики. В действительности им нужны открытые рынки и свободная торговля. Свободная торговля и частные инвестиции -- отечественные или иностранные -- дадут гораздо больше, чем иностранная помощь.

Не нуждаются они и в бездумной суровости. Некоторые западные агентства считают, кажется, что чем вы беднее сей час, тем лучше вам будет потом -- бедность закаляет характер.

Статистика покажет, что при действительном переходе к свободному рынку -- при переключении от одного набора правил к другому -- депрессии и безработицы будет предостаточно, но только на переходный период, пока не возникнет новая, более свободная деловая среда. Как доказал послевоенный опыт Японии, Италии и других стран процесс перехода должен быть не слишком долгим и не слишком болезненным.

Представление, что прежде, чем эти страны действительно встанут на ноги, должны смениться несколько поколений, есть полный вздор. Экономика не станет более здоровой, если вы заставите людей жить в нищете. В бывшем Советском Союзе, в странах Восточной и Центральной Европы существует значительный запас предпринимательской энергии. Только благодаря этому они выжили в эти 70 лет -- они обладали пониманием и энергией, чтобы обходить препятствия и запреты.

К несчастью, специалисты по стратегии, дипломаты и геополитические мыслители не замечают лучшего вида долгосрочной обороны. Все они мыслят в военных терминах, забывая, что лучший вид долгосрочной защиты -- это поощрение демократии и экономической свободы. Подлинные демократии не ведут войн между собой. Но демократический строй жизни не укоренится в бывшем Советском Союзе и большинстве стран Центральной Европы пока не заработают упомянутые мною выше принципы. Демократия просто не сработает, если установится ситуация длительной депрессии и экономического хаоса.

То, что лидеры России и Польши называют шоковой терапией и переходом к рыночной экономике, в действительности есть маскировка безумия. Если обратить внимание на детали, вы поймете, что это все что угодно, только не свободно-рыночное хозяйство. И это только делает ситуацию более тяжелой.

Куда повернут события?

Сегодня Соединенные Штаты и Запад в целом пребывают в состоянии изменения. Вопрос таков: возобладает ли в США дух изоляционизма 20-х и 30-х годов или более разумный и широкий подход послевоенного (после 1945 г.) периода? Мы используем риторику конца 40-х годов, но наша политика напоминает, скорее, о 20-х. Мы повернулись спиной к остальному миру. В 1924 г. мы приняли антииммиграционный закон, а в конце десятилетия, приняв закон Смута-Хоули, мы перешли к политике экономического изоляционизма. И мы знаем, к чему это привело.

Кажется, наши политики забыли, что в 20-х и 30-х годах демократия рухнула более чем в 20 странах -- и не в результате внешней агрессии, а из-за внутренних неурядиц, вызванных экономическим хаосом. Среди этих стран были:

Польша, Венгрия, Литва, Латвия, Эстония, Турция, Греция, Испания, Португалия, Австрия, Япония, Китай, Бразилия, Аргентина и, наконец, Германия. История показывает, что нынешняя идея, что демократии больше ничего не грозит, была чистой близорукостью.

В те дни мы поступали неверно. Примечательно, что в 20-е годы лидеры американского делового мира были более активны и в большей степени интернационалистами: благодаря этому у нас были план Дауэса и план Янга. Но политика тяготела к изоляционизму, и мир дорого заплатил за это.

В конце 40-х годов реакция Запада была иной. Мы учредили Общее соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ) и Бреттон-Вудскую международную валютную систему. Мы нуждались в защите от хищных соседей, и эту защиту нам предоставило НАТО. Историки и философы могут указать на множество недостатков в этих послевоенных установлениях, но большая их часть чаще всего приносили нам не вред, а благо -- особенно по сравнению с тем, что мы имели до этого.

Расчистка пути для демократии

Самое поучительное, что могли бы немедленно сделать США для помощи становящимся демократиям, это способствовать созданию надежных денег. Существует множество пригодных моделей: Германия, Италия и Япония после 2-ой мировой войны. Сегодня можно обратиться к опыту Южной Кореи, Мексики, Аргентины и Чешской республики.

Polyconomics, фирма из моего родного штата Нью-Джерси, предложила увлекательный план того, как оживить мертвый рубль. 200 лет назад мы распродали государственные земли, чтобы поддержать наши облигации. Россия располагает гигантскими активами -- от 3 до 6 трлн. долл. -- которые можно использовать для восстановления ее валюты.

Существует множество других разумных способов помочь российской экономике, таких как продажа ее военных и аэрокосмических технологий американским фирмам и правительственным агентствам. Приобретение российских технологий обеспечит занятость ученым, которые будут работать на наши проекты, а не на проекты Ким Ир Сенов всего мира. Это также принесет России некоторое количество твердой валюты, в которой она так остро нуждается, а мы сэкономим миллиарды долларов на исследованиях и конструировании.

Но Соединенные Штаты не пытаются реализовать эти возможности. Почему? Аппаратчики госдепа и министерства обороны чувствуют, что если они разрушат военно-промышленный комплекс бывшего Советского Союза, Россия никогда больше не станет великой державой. Но ведь это абсурд -- думать, что разрушение чужой промышленности каким-то образом повышает вашу собственную безопасность.

Нам следует использовать все возможности для помощи этим странам; это вопрос политической воли. Мы не получим необходимого нам восстановления России и Восточной Европы, если мы не обратимся к этой политике. Если мы продолжим идти нынешним курсом, все надежды на демократическое развитие этих стран окончатся провалом."

Для всех нас очень важно напоминать и частному и государственному сектору, что манипуляции деньгами и отказ от надежной валюты очень опасны. Манипулирование деньгами есть форма протекционизма. Эта политика аморальна, поскольку для одних ее результатом оказываются незаработанные доходы, а для других -- незаработанные и незаслуженные убытки. Мне кажется, что историки не вполне отдают себе отчет, что капризные и произвольные манипуляции валютой, в результате которых люди сталкиваются с серьезными переменами, никак не соотносящимися с усердным трудом, изобретательностью и творчеством, подрывают режим правозаконности, права собственности и веру в экономические свободы.

Порой мы подходим к деньгам так, как если бы в этом был корень всего зла. Может быть, порой деньги и толкают к злу, но смешно думать, что именно в них причина низменности человеческой природы. На деле деньги канализируют и направляют человеческую агрессивность, гордость, амбиции и желания к плодотворным и производительным целям, достижение которых идет на пользу всем. Короче говоря, надежные деньги делают возможным существование свободных рынков, которые, в свою очередь, есть существенное условие человеческого прогресса.

Золотая возможность

20-й век начинался, особенно в этой стране, как эпоха оптимизма. Люди предчувствовали впереди золотой век не только материального прогресса, но и политического просвещения: больше демократии, больше правозаконности. Затем началась 1-ая мировая война, которая подорвала веру народов в западные институты и помогла запустить процесс разрушения веры в прогресс. Она сделала возможными коммунизм, фашизм и нацизм, и, конечно, стала причиной еще одной мировой войны.

После 2-ой мировой войны был выбор между двумя моделями: нашей и Советского Союза. После того, как в 1991 г. исторические притязания коммунизма рухнули, можно сказать, что мы вернулись в ситуацию перед 1914 г., и опять имеем возможность реализовать обещания, с которых начался этот век. Как раз сегодня у нас есть возможность добиться этого.

В 1914 г., когда мир погрузился в войну, немногие люди понимали размах обрушившегося бедствия. Одним из них был сэр Эдвард Грей, министр иностранных дел Британии. Он сказал: "По всей Европе меркнет свет, и на нашем веку мы его больше не увидим." Если Соединенные Штаты будут преследовать разумную политику, направленную на установление надежных валют и других центральных компонентов экономической свободы, этот свет загорится вновь -- не только в Восточной Европе и России, но по всему миру, и не только для нашего поколения, но для всех будущих поколений земли.


Часть II. Подход к денежной реформе с позиций laisser-faire

Глава 6. Деньги и рынок: какова роль правительства?

Кевин Доуд [Автор является профессором теории финансов в университете Шеффилд Холлам. Он выражает признательность Чарльзу Гудхарту, Джорджу Селгину, Питеру Бетке и Дхерри Джордану за комментарии к черновому варианту статьи.]
Комментарий. Выбрать верный подход, Джерри Л. Джордан

Поскольку коммунизм, наконец, отправлен на должное место -- на мусорную свалку истории, выжившим следует теперь разобраться в чудовищной путанице, оставшейся после него. Может быть, единственной положительной стороной опыта знакомства с коммунизмом является то, что многие из нас начали ясно осознавать опасность правительственного вмешательства в дела рынков. Такое понимание естественно ведет к свободно-рыночному мировоззрению, и в бывшей советской империи многие понимают, что новый порядок должен быть либеральным, если они хотят иметь сколь нибудь достойное будущее. Но здесь возникает проблема. Мы понимаем, что сейчас царит полный хаос, и что после перехода новая рыночная экономика будет функционировать гладко и эффективно, обеспечивая столь нужные людям процветание и материальную безопасность. Проблема лишь в том, как попасть отсюда туда. Мы все довольно

хорошо понимаем, как именно действует здоровое свободно-рыночное хозяйство, но выходить хронически-больную экономику и сделать ее здоровой -- это гораздо более трудная проблема, к решению которой мы не готовы; но и проблема не будет ждать, пока мы дозреем до ее решения. Между хаосом здесь и экономическим здоровьем там лежит пропасть, и нам нужно хорошенько думать о переходе, если мы хотим, чтобы страны бывшего советского блока при попытке перескочить через нее туда не свалились.

Если бы мы имели дело с отдельной отраслью, с хлебопекарной промышленностью, например, решение было бы сравнительно простым. Сначала мы изменили бы законы и сделали возможным возникновение и рост частных пекарен. Они бы быстро отняли рынок у государственной хлебопекарной корпорации, и в какой-то момент мы ее просто прикрыли бы, распродав активы по любой цене. При этом были бы определенные трудности адаптации, но в целом реформа прошла бы достаточно безболезненно. Реформировать денежную систему и банковское дело не столь просто, и здесь нужно действовать осторожнее. Мы можем -- и должны -- изменить законы так, чтобы стало возможным возникновение частных банков и конкуренция между ними, но не приходится ожидать, что они создадут новые деньги с той же простотой, с какой частные булочники выкинут на рынок новые сорта хлеба, а затем мы сможем закрыть государственный банк и забыть о нем.

Деньги, или, если быть точными, единицы учета, весьма отличаются от хлеба, и мы должны осознавать это различие. [Нужно избегать неверного толкования этого текста. Здесь утверждается, что важной особенностью единицы учета является элемент сетевой экономии. Отсюда вовсе не следует, что валюта дает того же рода экономию, что единица учета. Эмиссия валюты, деноминованной в определенной единице учета, во многих отношениях схожа с примером с хлебопекарнями, и это может дать множество выгод. Но предоставление единицы учета -- это совсем иное дело. Текст не следует понимать таким образом, что особенности единицы учета оправдывают постоянное участие правительства в этом деле. Описанная ниже система свободных банков показывает, что это не так, и единственная причина, почему оправдано вмешательство правительства в переходном периоде, это необходимость устранить хаос, созданный действиями самого правительства.] Нет оснований полагать, что потребление хлеба создает внешние (экстернальные) эффекты, но мы не можем сказать то же самое относительно использования единицы учета. Единица учета есть продукт социальной договоренности, вроде языка, и ее полезность в значительной мере зависит от числа использующих ее людей. Если еще один человек решает воспользоваться некоей единицей учета, это приносит выгоду всем тем, кто уже использует ее -- ничего подобного такой выгоде не возникает в предыдущем примере с хлебопечением. Единица учета подобна телефону, и полезность зависит от многочисленности использующих единицу учета или телефон. С нашей точки зрения проблема заключается в том, что если полезность некоей единицы учета зависит от многочисленности пользователей, тогда решение каждого отдельного человека -- использовать ли и дальше эту единицу учета или перейти на другую -- будет зависеть от его предположений о. решении остальных пользователей, и каждый из них стоит перед одной и той же дилеммой. Этот элемент стратегической взаимозависимости объясняет, почему с таким трудом возникали в прошлом спонтанные переходы от плохо управляемых единиц учета к другим, менее рискованным и более выгодным. Каждый из нас может понимать, что данная единица учета плоха, и каждый может желать, чтобы мы все перешли к использованию другой, но при этом для каждого этот переход может оказаться неразумным до тех пор, пока нет уверенности, что некое определенное число других сделает одновременно тот же переход к другой единице учета.

Оптимальная стратегия -- выждать, пока достаточное число других переключатся на другую единицу учета, и самому переключаться только когда число этих других достигнет критического уровня. Каждый, естественно, принимает примерно одинаковую стратегию, критическая масса никогда не достигается, а в результате никто не переключается. Все продолжают использовать единицу учета, которая никому не нравится, и это при том, что вроде бы открыта возможность переключения на явно лучший вариант. Предложить новую единицу учета не то же самое, что предложить новый вид хлеба. Производить хлеб лучшего качества вроде бы достаточно, чтобы привлечь тех клиентов, которые сейчас покупают его в государственных пекарнях, но предложение лучшей единицы учета совсем не то. Недостаточно позволить использование альтернативной единицы учета, чтобы люди начали использовать ее; нужно нечто большее, чем простая доступность альтернативной единицы учета, или устранение правовых запретов на использование конкурирующих единиц. [И еще раз для предотвращения непонимания должен подчеркнуть, что я целиком поддерживаю устранение правовых ограничений на выпуск частных конкурирующих валют, и не имею ничего против введения новых единиц учета. Но мне представляется, что сторонники идеи новых или конкурирующих валют так и не смогли учесть роль фактора сети, и эта неспособность, видимо, в немалой степени объясняет, почему многие из ориентированных на рынок экономистов столь равнодушно отнеслись к идее конкурирующих валют (см. Dowd and Greenaway, 1993).] Нужна целая корзина реформ, учитывающих фактор сети и открывающих наибольшие возможности для рыночных сил, на которые опираются успешные системы денежного обращения и банковского дела. [Нет смысла воспроизводить здесь аргументы в пользу конкурирующих валют. Интересующиеся могут обратиться к работам White (1984, 1989), Dowd (1989), Glasner (1989), Selgin (1988b).]

Стабилизация ценности валюты

Необходимость быстрой денежной стабилизации

Многие страны бывшей советской империи больше всего, пожалуй, нуждаются в прекращении инфляции и стабилизации ценности денег. Если, как неоднократно повторял Ленин, лучший способ разрушить капитализм это "испортить валюту" (Keynes; 1919, р. 77), то не менее верно, что нельзя рассчитывать на становление крепкой рыночной экономики не обеспечив надежности денег. Инфляция вносит "шумы" в распространяемые рынком сигналы относительных цен, которые управляют размещением ресурсов, а искаженные ценовые сигналы являются причиной неэффективности, а порой и полного разрушения рынков.

Как теория, так и опыт свидетельствуют, что при всей разрушительности инфляции ее сравнительно несложно прекратить. Для этого довольно денежной реформы, которая внесет некоторую дисциплину в механизм эмиссии и обуздает чрезмерный рост денежной массы, являющиеся ближайшими и самыми непосредственными причинами инфляции. Этого можно добиться, связав центральный банк законом о постоянном темпе прироста денежной массы, но лучше, конечно, сделать валюту конвертируемой. [В некоторых отношениях конвертируемость предпочтительней предложенного Фридманом правила постоянства темпа эмиссии. Историческая репутация конвертируемости -- лучше; она обладает автоматичностью, которая отсутствует в случае правила постоянного темпа эмиссии, а в силу этого ликвидирует проблему общественного выбора и ряд других проблем дискреционного управления; наконец, здесь не возникает совпадения контролируемых и управляемых агрегатов, которое может возникнуть из-за того, что смысл денежных агрегатов изменяется, что на практике всегда и происходило, когда пытались использовать правило постоянного роста денежной массы.] Тогда цена денег будет фиксирована относительно чего-то другого, и эмитенты утратят контроль над количеством денег в обращении. В конечном счете, количество денег в обращении будет определяться спросом на них, и весь избыток денег будет немедленно возвращаться эмитенту для погашения. Уровень цен будет определяться ценой "якоря" -- товара или актива с фиксированной номинальной ценой -- относительно всей совокупности товаров и услуг, и штука только в том, чтобы найти якорь, который обеспечит стабильность номинального уровня цен благодаря постоянству своей цены относительно всего остального.

В прошлом такого рода денежные реформы включали восстановление золотого стандарта и были замечательно успешными. Исторические факты ясно свидетельствуют, что решительные меры по обеспечению конвертируемости способны очень быстро остановить даже гиперинфляцию. В начале 20-х годов большая часть стран Восточной и Центральной Европы были охвачены инфляцией. Страдавшие от гиперинфляции Австрия, Венгрия, Германия и Польша провели радикальные денежные реформы, которые очень быстро устранили инфляцию (Sargent; 1986, р. 115). Реформы восстановили золотой стандарт и оградили от колебаний цену золота, ограничив либо вовсе запретив правительству брать кредиты в центральном банке. Во всех случаях инфляцию удавалось подавить не более чем за месяц, а в нескольких случаях -- буквально за одну ночь (Bresciani-Turroni; 1937, р. 334).

Подобные реформы помогли справиться с более умеренными формами инфляции во Франции (в 1926 г.) и в Чехословакии (в 1919 г.). В обеих странах инфляция исчезла почти сразу же после того, как было объявлено о проведении достоверных денежных реформ, ключевыми элементами которых были восстановление золотого стандарта и ограничение права правительства брать банковские кредиты (Sargent, 1986). [Факты говорят и о том, что это реформы не сопровождались хронической безработицей, как следовало бы ожидать в соответствии с логикой кривой Филлипса. В Польше и в Германии, например, после денежной стабилизации безработица даже сократилась (Sargent; 1986, chap. 3), и то же самое имело место во Франции после 1926 г. У нас нет данных по Венгрии и Чехословакии. Безработица выросла после реформы только в Австрии, но там ее рост начался уже до реформ. Исходя из этого опыта, трудно предсказать, как поведет себя безработица, если соответствующие реформы будут проведены в странах бывшего советского блока. Я предполагаю, что вскоре после реформ, как только рынки начнут функционировать должным образом, последует быстрый подъем -- вспомните Германию в 1948 г. -- но нельзя знать наверняка, и мне представляется, что хозяйственные системы этих стран пребывают в состоянии такого хаоса, что у их министров финансов просто нет других возможностей, кроме как гнать вперед -- и будь оно все проклято.]

Валютное управление как инструмент стабилизации валюты

Нужна программа денежной стабилизации, которая может быть реализована легко и быстро. Недавно ряд авторов предложили привлекательную идею учреждения валютного управления [Carrington (1992); Hanke and Schuler (1991a, 1991b); Schuler and Selgin (1990); Schuler, Selgin and Sinkey (1991).]. Валютное управление есть институт, эмитирующий и скупающий отечественную валюту по ценам, фиксированным относительно некоей иностранной валюты, но при этом поддерживающий такой высокий уровень резервов, что эмитируемая им валюта может считаться почти совершенно надежной. Единственная функция управления -- удовлетворять спрос на деньги. Можно считать, что валютное управление предоставляет наличные и, может быть, валюту для их погашения системе коммерческих банков, но не производит депозитов как таковых.

Обычно валютные управления владеют достаточно надежными активами, часть которых приносит доход (например, казначейские векселя), а большую часть составляет валюта, к которой привязаны отечественные деньги. В тех случаях, когда цена этих активов падает (как бывает при росте процентных ставок за границей) и держатели их несут убыток, уровень резервов превышает 100 процентов. Та часть, что сверх 100 процентов, служит подушкой, сохраняющей положительной ценность совокупных активов управления на случай убытков по активам. Управление должно получать прибыль равную разнице между чистым доходом по этим активам и собственными операционными издержками, и опыт говорит, что величина последних составляет примерно 1 процент от цены активов (Hanke and Schuler; 1991a, р. 4). Вся оставшаяся прибыль -- за вычетом расходов на поддержание резервов управления, может быть передана правительству как плата за активы, предоставляемые им управлению в момент его учреждения. [С точки зрения правительства, оно наделит управление активами, но взамен будет получать прибыль за вычетом 1 процента на операционные расходы управления. Такой уровень издержек вряд ли можно счесть чрезмерным, особенно с учетом выгод от валютной стабилизации. На практике единственным трудным моментом для правительства может быть необходимость где-то взять иностранные ценные бумаги для учреждения валютного управления. Но легко вообразить, что выраженная решимость осуществить такого рода реформу настолько повысит доверие к правительству, что оно сможет получить необходимые ценные бумаги в долг. Все это будет тем более так, если денежная и банковская реформы будут сопровождаться приватизацией, либерализацией цен и налоговой реформой, направленной на оживление экономики и приведение в порядок бюджетного хозяйства. Для истинно реформистского правительства валютное управление окажется самофинансируемым проектом.] Управление должно быть всячески защищено от угрозы политического разбоя. [Чтобы реформы внушали доверие, нужны адекватные меры защиты. Атмосфера доверия, в свою очередь, совершенно необходима, чтобы частные лица могли в своих расчетах на будущее исходить из факта реформирования и адаптироваться с наименьшими издержками. Если неверие частного сектора в реформы окажется устойчивым, частные лица сохранят инфляционные ожидания и будут действовать соответственно, и многие благие результаты реформ будут утеряны. Люди не решатся делать сбережения и строить планы на будущее; предвидя рост цен, они будут воздерживаться от поставок товаров на рынки; они будут ошибочно истолковывать ценовые сигналы и т.п. При недостатке доверия реформа все-таки может быть доведена до конца -- до стабилизации цен, скажем -- но это будет достигнуто гораздо более дорогой ценой.]

Поэтому оно должно быть собственником своих активов на весь период существования, и большую часть активов следует держать за границей, где они будут защищены от правительственных поползновений. Управление нуждается и в правовой защите. Может быть, оно должно быть зарегистрировано в другой стране, при этом часть директоров могут быть иностранными подданными, назначаемыми иностранными организациями (например, определенными коммерческими банками) -- так что они не будут зависеть от правительства. [О деятельности валютного управления см. Schuler, Selgin and Sinkey (1991), а также Hanke and Schuler (199la, 1991b). В последнем источнике на стр. 28--29 дан проект закона о валютном управлении для Болгарии, который может быть использован в любой другой стране. У меня этот проект закона вызывает только два возражения, хотя и довольно важных: 1) закон должен отчетливо сторониться возможности предоставления валютному управлению каких-либо монополистических привилегий; 2) должна быть предусмотрена ликвидация управления, когда в нем минет нужда. Ниже из текста станет ясно, зачем нужны эти меры.] Для более надежной защиты валюты можно запретить правительству брать кредиты у отечественных финансовых институтов. [Это нужно, чтобы не дать правительству набрать долгов в отечественной валюте. Иначе позднее, чтобы избежать возврата долгов, ему придется вмешаться и обесценить валюту или сделать ее неконвертируемой. Рассмотренные выше исторические примеры денежных реформ содержали эту меру предосторожности, и было бы неразумным не использовать ее. Даже если позднее выяснится, что правительства оказались "благоразумными" -- а это вполне возможно -- эти меры укрепят атмосферу доверия и внесут свой вклад в успех реформ.] Отечественные деньги должны быть привязаны к сильной западной валюте, и может быть для стран бывшего советского блока лучшей будет немецкая марка. [Если страна выберет валюту крупнейшего торгового партнера на 3ападе, тогда -- в виде дополнительного блага -- оно максимизирует стабильность реального обменного курса в международной торговле. После адаптации к свободной (?) международной торговле, главным торговым партнером каждой из восточноевропейских стран станет Западная Европа. При существующих коридорах обменных курсов европейской валютной змеи именно выбор марки обеспечит наибольшую стабильность обменного курса относительно всех европейских валют. Выбор доллара или йены стабилизирует реальный обменный курс с Соединенными Штатами или Японией, но этот выигрыш будет сильно перекрыт потерями из-за нестабильности реальных обменных курсов с западноевропейскими странами.]

Валютные управления идеально подходят правительствам, ищущим быстрые и эффективные средства стабилизировать валюту и восстановить экономику. При наличии валютного управления практически исчезают возможности для произвольных решений, поскольку деятельность денежной системы становится более или менее автоматической. Валютные управления независимы от правительств и хорошо защищены от угрозы политического вмешательства. Эмитируемая ими валюта полностью защищена надежными иностранными активами, и, в сущности, не менее надежна, чем выбранная на роль якоря иностранная валюта. Валютные управления легко создавать. Достаточно принять соответствующие законы, назначить директоров, забрать право эмиссии у государственного банка и передать его управлению, и снабдить последнее активами. [Есть одно общее возражение -- у правительства может не оказаться активов для учреждения валютного управления, но, как уже отмечалось выше, если правительство действительно намерено довести реформы до конца, оно сможет одолжить соответствующие средства. Если же ему не доверяют в долг, тогда его действительная проблема заключается не в отсутствии нужных активов, а в программе реформ.] В общем, при наличии политической воли валютное управление может быть учреждено очень быстро. Наконец, история свидетельствует, что валютные управления оказывались надежными и дееспособными даже в условиях наибольшей политической нестабильности (Hanke and Schuler; 199la, p. 5).

Валютное управление и конкуренция

В отличие от исторических образцов, предлагаемое мною валютное управление не получит исключительных прав эмитировать деньги. Нужна полная свобода выпуска валюты, ограничиваемая только законами против фальшивомонетчиков и против неисполнения таких контрактных обязательств, как размен собственных денег по требованию. Таким образом, новые эмитенты будут иметь право выпускать собственные деньги. Но, учитывая уже упомянутую проблему сети, похоже, что успех достанется только тем деньгам, которые будут деноминованы в уже существующей (и теперь стабилизированной) единице учета. Так же как в известных из прошлого свободных банковских системах, будет существовать одна общепринятая единица счета -- в прошлом эту роль обычно выполняли выраженные в золоте единицы счета [В Соединенных Штатах, к примеру, доллар определяли через определенную порцию золота. Долларовая бумажка представляла собой только требование на доллар (т. е. на некое количество золота), а не доллар сам по себе. В рамках предлагаемой здесь системы единица учета будет изначально определяться законом как определенная сумма иностранной валюты в соответствии с обменным курсом, но, как будет понятно из дальнейшего, в конечном счете, ее законный курс определит рынок.] -- но при этом будут действовать множество эмитентов разных инструментов обмена, валюты которых будут легко отличимы. [Хотя такое установление может показаться незнакомым, это лишь результат привычки к тому, что эмиссия денег монополизирована. С другой стороны, в исторически известных свободных банковских системах каждый банк брал как данную некую товарно-определенную единицу счета -- обычно определявшуюся в золоте -- и выпускал конвертируемое средство обмена, деноминованное в этой единице. При этом возникала (внешняя) экономия от эффекта масштаба -- экономия от эффекта сети, по терминологии данного текста, но не было и признаков естественной монополии на предоставление финансовых инструментов, деноминованных в этой единице учета. С описанием исторических прецедентов системы свободного банковского дела можно познакомиться по работе Dowd (1992a).] Для обретения популярности любой частной валюте придется конкурировать с деньгами валютного управления, а для этого главным требованием будет сопоставимая надежность. Ни один нормальный человек не станет использовать ненадежные -- с большим риском обесценивания -- деньги, если есть доступ к практически абсолютно надежным деньгам валютного управления. Поэтому шансы на успех у частных денег будут только в том случае, если эмитент уже до этого приобретет на местном рынке репутацию надежного и уважаемого финансового учреждения.

Легко вообразить, что первыми начнут выпускать частные деньги большие иностранные банки, уже открывшие свои филиалы в странах Восточной и Центральной Европы и завоевавшие себе репутацию на этих рынках. Со временем укрепятся и отечественные банки, которые также начнут выпускать собственные деньги и конкурировать с валютой иностранных банков и валютного управления. Можно предвидеть, что со временем деньги коммерческих банков -- иностранных или отечественных -- одержат победу в конкуренции с деньгами валютного управления. Когда коммерческие банки разовьют охватывающую всю территорию страны сеть филиалов, каждый филиал будет осуществлять операции с валютами' других эмитентов и предлагать публике собственные деньги. [В интересах каждого банка вести расчеты с клиентами только в собственной валюте. Но они будут принимать и другие валюты (достаточно надежные), для последующей пересылки эмитенту. Это будет способствовать расширению циркуляции банковских денег, и укреплению системы взаиморасчетов через клиринговые палаты (см. White, 1984; Selgin, 1988b; Selgin and White 1987).] Благодаря обилию филиалов деньги частных эмитентов будут постоянно находиться в обороте, и валютное управление, подчиненное жестким правилам, просто не сможет с ними конкурировать. (Не забывайте, что управление не рассчитано на конкуренцию на таком рынке, и оно не будет располагать нужными для такой конкуренции стимулами и гибкостью).

Управление придется со временем ликвидировать

Наступит момент, когда рыночная доля валютного управления станет совершенно ничтожной и исчезнет всякая нужда в его дальнейшем существовании. Возможность автоматического закрытия следует предусмотреть уже в законе о создании валютного управления. Можно предусмотреть, например, что управление подлежит ликвидации через три месяца после того, как доля его валюты в общем обороте сократится до 5 процентов. Очень важно вовремя распустить управление вот почему: в силу жесткости правил и структуры валютное управление будет весьма неэффективным распорядителем денежных ресурсов, и нужно их своевременно перераспределить в пользу более эффективных учреждений. Средства от распродажи активов управления должны быть возвращены правительству.

Главной причиной, по которой следует со временем ликвидировать валютное управление, не является ни малая его эффективность, ни отсутствие реальной пользы. Дело в том, что правительство может попытаться на его основе воссоздать в том или ином виде центральный банк. Существовала (и до сих пор существует) тенденция рассматривать валютные управления как переходный этап между системой свободного банковского дела и системой с центральным банком. Считается, что для любой сколь нибудь значительной страны центральный банк совершенно необходим, и он является даже одним из символов национального суверенитета, наравне с парламентом и национальной авиакомпанией. Именно в силу такой логики практически все известные в истории валютные управления были преобразованы в центральные банки, и это преобразование поддерживалось тем аргументом, что само существование валютного управления свидетельствовало о праве правительства сделать еще один шаг и учредить центральный банк. Способность центрального банка создавать деньги притягивала политиков, и рано или поздно центральный банк уступал давлению. Постепенно ограничения на объем эмиссии -- в виде требований о конвертируемости валюты -- ослабевали, а потом и вовсе были отброшены, и центральный банк превратился в двигатель инфляции.

Если страны, возникшие на развалинах советского блока, хотят избежать ловушек, куда попали западные страны, очень важно, чтобы их валютные управления стали переходным этапом на пути к подлинной свободе банковского дела, и чтобы участие правительства в денежном хозяйстве не стало причиной подрыва стабильности и надежности денег.

Опасность импорта денежной нестабильности

На этом этапе денежным системам будет свойственна одна серьезная слабость: крепость валюты будет определяться надежностью иностранных валют, к которым она будет привязана. Если эта иностранная валюта начнет инфлировать, то же случится и с отечественными деньгами, потому что придется соблюдать главное обязательство -- постоянство обменного курса. Не стоит недооценивать этот источник дестабилизации денег. Даже Бундесбанк -- лучший, т. е. наименее инфляционный из всех крупных центральных банков Запада -- хорош только сравнительно, но если оценивать его качество с точки зрения стабильности уровня цен, то придется признать, что он довольно плохо справляется со своим делом. И нельзя быть уверенным, что в будущем Бундесбанк не станет проводить более инфляционную политику. Его прославленная независимость от правительства Германии в последние годы существенно ослабла, да и в любом случае правительство обязано по Маастрихтскому соглашению заменить к 1999 г. марку общеевропейской валютой. Предполагается, что ценность этой валюты будет стабильной, но есть основания не слишком этому доверять. Эмитенты большинства валют также говорят о своих обязательствах поддерживать стабильную покупательную способность денег, но эти "обязательства" еще никому не помешали проводить инфляционную политику, и есть основания считать, что в Западной Европе приверженность денежной стабильности так и останется на уровне слов. Ведь одной из важнейших причин общего стремления создать европейский центральный банк является недовольство консервативной (относительно) политикой Бундесбанка. А это значит, что все остальные склонны проводить намного более инфляционную политику, и существует неуклонная опасность, что вечные финансовые проблемы Общего рынка будут давить на "независимый" европейский центральный банк в пользу дешевых кредитов, финансируемых за счет печатного станка (Dowd, 1990).

Рыночная ценность валюты

Выход в том, чтобы вверить охрану ценности денег не политикам и государству, а рынку. Государственные власти должны только на время получить право контролировать ценность денег -- пока они не устранят созданный ими же (или их коммунистическими предшественниками) хаос. Но как только будет восстановлена денежная стабильность, их следует лишить всякой возможности влиять на деньги. Закон должен определить валюту в терминах золота, услуг, иностранных валют или в чем угодно другом, но не устанавливать непосредственно ценность валюты. Например, в самом начале может быть заявлено, что рубль равен стольким-то маркам, но при этом каждый отдельный человек должен иметь возможность использовать любые деньги по собственному выбору. В случае рубля, который равен стольким-то маркам, частные банки должны иметь право выпускать "новые" или "наилучшие" рубли, либо деньги с любым другим названием, равные по ценности чему угодно. [Благодаря этому денежная система будет косвенно конвертируемой, т. е. банки будут использовать средства обмена, отличные от самого товара (или корзины товаров) с фиксированной номинальной ценой. Системы с непрямой конвертируемостью вполне возможны и довольно подробно описаны (Coats, 1989; Dowd, 1991b; Yeager and Woolsey, 1991). Если целью является достижение наибольшей стабильности уровня цен, тогда наилучшим якорем будет корзина сырьевых товаров и услуг, цена на которые представлена индексом сырьевых цен. При таком якоре можно будет получить режим с очень стабильным уровнем цен (см. в особенности Dowd, 1992b). Для целей данного рассмотрения достаточно того, что если правила игры будут ориентированы на спрос публики, и если последняя выберет критерием наивысшую стабильность уровня цен, банки сумеют этого достичь. Как именно они это сделают -- это вопрос техники.] Они могут привязывать свои деньги к доллару, фунту, индексу сырьевых цен или чему угодно, и при этом должны обеспечить только узнаваемость и отличимость своих денег, и должны не наносить ущерба уже существующим контрактам. Рассмотрим эти требования подробнее.

Первое требование -- частные валюты должны быть отличимы -- помешает банкам эмитировать низкокачественную валюту (привязанную к инфляционному якорю, например, или вовсе ни к чему не привязанную) и распространять ее под видом уже существующей надежной. Это требование существенно, чтобы эмитенты были заинтересованы в защите своих валют, но фактически оно эквивалентно требованию закона о различимости денег. Если, например, я могу производить и сбывать низкокачественные автомобили, похожие на BMW, тогда производителю настоящих BMW окажется трудно сохранять качество и репутацию своей продукции. Выход, разумеется, в том, чтобы наказывать за подделку фирменной марки. В таком случае конкуренция между производителями автомобилей станет вполне разумной, публика получит автомашины должного качества, а результатом конкуренции не станет снижение качества. То же самое и с валютой. Если разрешить мне выпускать и сбывать некачественную валюту, внешне неотличимую от уже существующих денег, то конкуренция между эмитентами поведет к последовательному обесцениванию денег, конечная ценность которых упадет почти до нуля. В литературе описан этот сценарий конкурентной гиперинфляции (см. Friedman; 1960, р. 8).

Когда фирменная марка находится под защитой, а определенная разновидность рубля определена в терминах какого-либо сырья, тогда любой эмитент валюты, деноминованной именно в этой разновидности рубля, будет по закону обязан поддерживать ее покупательную способность на уровне, определяемом этой разновидностью рубля. И любого эмитента, который не сможет выполнить это требование, можно будет преследовать по закону и наказание должно быть достаточно разорительным. При выполнении этого требования банки получат полную свободу конкурировать на рынке разновидностей рубля. Один банк, скажем, предложит деньги с такими гарантиями конвертируемости, которые обеспечат самый стабильный уровень цен, а другой -- минимальный уровень инфляции. Все разновидности рубля будут схожи между собой во всем, кроме предполагаемой (ожидаемой) траектории движения уровня цен. [При своем первом появлении на рынке, новая разновидность валюты должна иметь ту же ценность, что и старая, но с ней будут связываться ожидания другой траектории уровня цен. Деньги, которые изначально будут иметь другую ценность, окажутся несовместимыми с сетью, которая, таким образом, выполнит функцию входного барьера.] Конкуренция за долю рынка принудит банки выбрать для операции ту разновидность валюты -- т. е. ту траекторию ожидаемых цен -- которая в наибольшей степени нравится публике. Таким образом, динамика цен окажется под непосредственным влиянием общественных предпочтений, выражаемых через готовность людей владеть теми или иными разновидностями валюты. Если люди выберут нулевую инфляцию, как они скорей всего и поступят [Некоторые авторы утверждают, что стабильности уровня цен публика предпочтет дефляцию. Фридман (Friedman, 1969) полагает, что оптимальна траектория с уровнем дефляции примерно равным уровню процента. Селгинд (Selgin, 1988a, 1990) предложил "индекс производительности": уровень цен должен падать по мере роста производительности. Эти идеи заслуживают внимательного рассмотрения, но, по моему мнению, они не выдерживают критики. Читатели могут найти детальное обсуждение этих идеи у Доуда (Dowd, 199la), но в некотором смысле для нас здесь даже не важно - верны ли эти аргументы. Для нас здесь важно лишь то, что система будет снабжать публику валютой с такой динамикой цен, которую она выберет. Если я заблуждаюсь, а Селгин прав, тогда люди получат дефлирующую валюту. Если же он и Фридман заблуждаются, а прав я, тогда свободные банки будут эмитировать валюту, обеспечивающую стабильный уровень цен. Неважно, кто из нас прав. Важно то, что мы получим оптимальную -- отвечающую предпочтениям публики -- динамику цен, какой бы она ни была.], тогда в результате конкуренции банки предложат публике средство обмена, деноминованное в разновидности валюты, обещающей нулевую инфляцию. [Джерри Джордан в комментариях к этому тексту выдвинул контраргумент, что у публики в целом нет предпочтений относительно какого-либо уровня инфляции. При этом он ссылается на данные опросов, свидетельствующие, что разные люди предпочитают разные уровни инфляции. Лично я склонен полагать, что люди предпочитают нулевую или почти нулевую инфляцию, и я скептически отношусь к опросам общественного мнения, в ходе которых нередко задают бессмысленные вопросы, не заботясь о том, чтобы опрошенные имели возможность дать последовательные и экономически и разумные ответы. По данным опросов, например, люди считают, что существующий уровень инфляции чрезмерно высок, но при этом они же хотят быстрого сокращения процентных ставок. Но быстрое снижение процента возможно только за счет усиления денежной эмиссии и повышения уровня инфляции. Выявляемые опросами мнения обычно противоречивы, и я отношусь к этим данным скептически.] Никакие другие деньги не выдержат конкуренции с ней, и в состоянии равновесия сохранится только эта валюта. Опасения более слабых банков утратить свою долю рынка в пользу самой популярной валюты понудят их эмитировать именно ту разновидность валюты, которую требует публика. Возможность предложить рынку новые деньги сохранится, но успех достанется им только в том случае, если "старые" деньги предлагают менее привлекательную траекторию цен (т. е. такую, которая не отвечает желаниям публики).

Другое требование заключается в том, что эмитенты должны уважать уже существующие законные обязательства. Отсюда следует ряд важных выводов. Во-первых, банк, отказавшийся принять собственное платежное средство, подлежит наказанию за нарушение контракта. Это заставит банки уважать свои обязательства по скупке эмитированных ими денег и обеспечит примерное равенство реальной и номинальной ценности денег: при возникновении недоверия в банк хлынет поток эмитированных им платежных средств. [В действительности каждый банк будет выполнять обязательство покупать и продавать по требованию свою валюту по постоянной цене. Избыточно эмитированные платежные средства будут возвращаться к эмитенту с требованиями о размене. Существенное отклонение ценности валюты от этого уровня возможно только в случае банкротства самого банка, но и в этом случае можно ожидать, что другие банки захотят завладеть его долей рынка, а поэтому ценность большей части валютных запасов останется на обычном равновесном уровне.] Другим следствием будет резкое ограничение способности банков переходить от одной разновидности эмитируемой валюты к другой, а это, в свою очередь, повысит уверенность публики в том, что банки не станут осуществлять бесцельные или вредные валютные реформы. Вообразим, к примеру, что банк вознамерился по каким-то причинам инфлировать свои деньги и объявил о намерении перейти к эмиссии инфлирующей разновидности денег. Он немедленно обнаружит себя скованным прошлыми обязательствами и не сможет в одностороннем порядке изменить ценность рубля по прежним контрактам -- иначе кредиторы, которые почувствуют себя обманутыми (и вполне обоснованно) притянут его к суду. Поэтому банку придется предупредить своих клиентов загодя, и может быть с большим упреждением, а если часть клиентов не захочет расставаться с привычным видом денег, то банку придется либо подыскать для них бизнес, в котором это будет возможно, либо оплатить им переключение на новую разновидность валюты, либо распрощаться с ними. В первом случае, банку придется либо отказаться от своего плана, либо взвалить на себя издержки одновременных операций с двумя видами денег; во втором случае, ему придется потратиться на выплату компенсаций; в третьем -- принять сокращение своей доли рынка. Даже если банк сумеет компенсировать клиентам ущерб и сохранит свою долю рынка, сам тот факт, что компенсацию пришлось выплачивать из-за того, что клиенты предпочли старую разновидность денег, сработает против банка, и он не сможет долго работать с новым видом валюты. Не будем забывать, что решающую роль будут играть предпочтения публики, а не банков.

В любом случае нет особых оснований предполагать, что отдельный банк (или группа банков) действительно предпочтет инфляцию, даже если при этом удастся без особых издержек сохранить свою долю рынка. Даже совершенно предвидимая, запланированная инфляция, равно как и дефляция, увеличит его издержки на бухгалтерию. На самом деле инфляция (как и дефляция) не бывает полностью предсказуемой, так что банк понесет потери от искажений информации и других проблем, порождаемых им же организованной инфляцией. Эти издержки могут оказаться вполне терпимыми, если инфляция принесет достаточную прибыль. Но доход эмитента от инфляции идет преимущественно оттого, что "удается подловить" тех, кто не предвидел инфляции, а банку вряд ли удастся соорудить "неожиданную" инфляцию просто потому, что он будет ограничен уже принятыми обязательствами. Эти обязательства принудят его объявить о своих планах достаточно задолго, и все те, кого можно было бы подловить, окажутся предупрежденными. Получается, что конкурирующий банк (или группа банков) почти заведомо не сможет планировать динамику цен, отличную от предпочитаемой публикой нулевой инфляции. Впрочем, очень сомнительно, чтобы такой банк и сам выбрал что-либо отличное от полной стабильности цен.

Сама идея -- доверить защиту ценности денег раскрепощенному рынку, может показаться неортодоксальной, но нет оснований относиться к ней с недоверием, и еще меньше оснований доверять эту задачу политикам. Хищника не ставят на охрану курятника.

Финансовые реформы

Чтобы дать свободной банковской системе надежную основу, вышеописанные меры необходимы, но совершенно не достаточны. Для достижения успеха нужны другие реформы, существенные для любой хорошо функционирующей рыночной экономики. И, прежде всего, следует выделить создание ясно определенных прав собственности. Подавляющая часть собственности, принадлежащей в настоящее время государству или каким-либо коллективам, должна быть, как можно скорее приватизирована. Будущие владельцы должны получить ясное и недвусмысленное право собственности, предполагающее неограниченную свободу продавать, сдавать в аренду или использовать в качестве залога при получении ссуд. Установление системы надежных прав собственности позволит также людям -- отдавая собственность банкам в залог -- получать средства, для начала или расширения собственного бизнеса. Возникнет класс предпринимателей, предъявляющих основной спрос на кредиты банков. В результате возникнет растущий спрос на услуги банков, а банки, удовлетворяющие этот спрос, получат источники прибыли.

Сами банки нуждаются в надежных законах, направляющих их деятельность. В целом банковские законы должны подчиняться тем же принципам, что и любое хорошее коммерческое право. Банки и другие фирмы нуждаются в варианте западных законов о корпорациях, которые бы четко определяли концепции невыполнения обязательств и банкротства, а также вытекающие отсюда права и обязанности. Вход в отрасль должен быть бесплатным и открытым для всех, кто отвечает определенным требованиям. Иностранные банки должны получить такие же права начинать и развивать дело, как и отечественные. Банки должны иметь право создавать и закрывать филиалы и отделения. Они должны иметь право заниматься любым бизнесом, в том числе страхованием, операциями с недвижимостью, с иностранной валютой и размещением ценных бумаг. Не должно быть никаких ограничений относительно размеров резервного капитала, соотношения между собственным и заемным капиталом, величиной процентов, взимаемых или уплачиваемых, выдаваемых ссуд и принимаемых депозитов. Не должно существовать поддерживаемых правительством систем страхования депозитов и помощи банкам, попавшим в сложные финансовые обстоятельства. Такого рода системы только подрывают готовность банков поддерживать порядок в своих делах, и тогда место капитала, о котором должны заботиться сами банки, занимают средства налогоплательщиков. Наконец банки, как и другие важные организации, должны

регулярно публиковать точные финансовые отчеты. Требования о раскрытии финансовой информации должны ориентироваться на американскую или британскую практику, но не на германскую и не на шведскую, где банки имеют право держать "скрытые" резервы за пределами баланса. Жесткие требования о раскрытии информации плюс к обычным наказаниям за мошенничество обеспечат приемлемо низкий уровень жульничества. (Schuler, Selgin and Sinkey; 1991, р. 10)

Процесс построения банковской системы может быть серьезно облегчен участием иностранных банков, и правительство не должно их отпугивать. Они обладают преимуществом опыта и капитала, накопленных у себя дома. Несмотря на проблемы адаптации к новым условиям, у них будет преимущество перед отечественными банками, лишенных в начале капитала, опыта и репутации. С иностранными банками придет необходимый капитал, что ускорит становление банковской системы, увеличит объем кредитов и поможет распространению более адекватных систем учета, который столь плохо был поставлен в советском хозяйстве. Одновременно станет доступным практический опыт западных финансовых рынков, так что отечественным банкам будет у кого учиться -- быстрее и с меньшими издержками, чем в любом другом случае.

Сказанное относится не только к банкам, но и к иностранным фирмам в целом. Прямые иностранные инвестиции облегчат перестройку структуры хозяйства, ускорят распространение западного опыта. Отечественные фирмы отчаянно нуждаются в капитале, и потребуется много лет, прежде чем предложение отечественного капитала станет достаточным. Правительства должны без колебаний поощрять иностранные инвестиции и противостоять ксенофобическим реакциям на иностранное "засилье" в экономике. Чем больше иностранцев, желающих обосноваться здесь и "скупить" страну, тем лучше. [Вспышки ксенофобии в ответ на приток иностранных инвестиций -- далеко не новый сюжет. Как указывают Селгин, Шулер и Синки: "Британские инвестиции в США в течение более ста лет после завоевания независимости были так велики, что некоторые американцы боялись утратить экономическую свободу. На деле ничего такого не случилось. Британские инвестиции ускорили превращение США в крупнейшую промышленную нацию мира." (Selgin, Schuler and Sinkey; 1991, р. 17) Об этом стоило бы помнить тем, кто сегодня путает нас засильем японцев.] Иностранные инвестиции важный фактор хозяйственного развития стран с относительным недостатком собственного капитала. Приток иностранных вложений есть знак того, что инвесторы верят в перспективы хозяйственного роста и поэтому готовы инвестировать.

Прямые иностранные инвестиции желательны не только потому, что капитал нужен для строительства заводов, вое становления инфрастуктуры, передачи делового опыта к т. п. Сочетание ряда факторов -- большинство отраслей хронически неконкурентоспособны на мировых рынках, объем частной собственности, которая может быть продана иностранцам, невелик, резервы иностранной валюты незначительны, а потребность в различного рода импорте крайне настоятельна -- означает, что у этих стран не может не быть большого дефицита текущего платежного баланса, финансировать который можно только за счет большого превышения по текущему балансу движения капиталов (т. е. за счет притока иностранных инвестиций). Значительные иностранные инвестиции необходимы для того, чтобы население не испытывало недостатка в продуктах питания и других благах, а промышленность не страдала из-за отсутствия сырья и других импортных материалов. Либеральный подход к иностранным инвестициям может существенно ускорить подъем экономики. Без этого потребители еще годами не получат необходимого, промышленность надолго окажется скованной узостью финансовой базы, а экономический подъем будет болезненным и очень медленным.

Заключение

Может быть, небесполезно обсудить последовательность внедрения предлагаемых мер и их соотношение с общим процессом реформ. Меры по легализации отношений собственности и пакет мер, направленных на стабилизацию денег -- относятся к числу самых основных и первоочередных, и должны быть реализованы без промедления. Откладывание этих реформ станет причиной продолжения спада в экономике; без их внедрения здоровый экономический рост просто невозможен. Как уже отмечалось, законы о денежной стабилизации должны не только устанавливать меры защиты ими же создаваемого валютного управления, но и устранять остатки контроля над операциями с иностранной валютой и иностранными инвестициями, и снимать любые ограничения на использование альтернативных единиц учета. За этим следует без промедления принять разумные законы о банках и торговле, и эта работа может быть ускорена за счет заимствования западных законов. Очень важно, чтобы эти мероприятия являлись частью согласованной программы реформ, включающих приватизацию собственности, унаследованной от коммунистического режима, дерегулирование цен и заработной платы, наведение порядка в общественном секторе и в системе государственных финансов. Реформирование денежного хозяйства и банковского дела есть важнейший, но не достаточный элемент общего процесса изменений. Только осуществление всего пакета реформ даст гарантию того, что действительно создана надежная база для развития процветающего рыночного хозяйства.

Очень важно, чтобы реформаторы не поддались искушению упрощенных сиюминутных решений, не учитывающих долгосрочные перспективы. Процветание страны, в конечном счете, не так сильно зависит от решений того или иного правительства, сколько от выбора институциональной структуры, которая определяет повседневную деятельность каждого человека. Выбор нужно делать сегодня, и очень важно не ошибиться. И следует отдавать себе отчет, что гораздо проще с самого начала заложить верные институциональные основы реформ, чем потом заниматься изменением укоренившихся и окаменевших установлении.

Заимствуя западный опыт, особенно в сфере денег и банковского дела, следует быть очень осторожным. Западный опыт предлагает множество моделей, которые следовало бы воспроизвести в странах Восточной Европы, в том числе правовые установления, деловую практику и пр., но при этом и целый ряд ошибочных решений, которых следует избегать всеми силами, и, прежде всего, речь идет об институте центральных банков. На Западе центральные банки стали источником постоянной инфляции, и хотя на первых порах бывшим социалистическим странам есть смысл привязывать свои деньги к относительно более сильным западным валютам, в конечном счете, им следует искать более адекватные и неинфляционные решения. Следует избегать и таких чудовищно ошибочных решений, какова федеральная система страхования депозитов в США, которая стала причиной фактической национализации большинства банков страны и беспримерной в мировой истории катастрофы системы государственных финансов.

При всей серьезности и опасности сегодняшних проблем, нынешняя ситуация хаоса создает почти неповторимые возможности для проведения исторических реформ. Если политикам пост-коммунистических стран достанет мудрости провести ориентированные на рынок реформы и избежать ошибок, сделанных странами Запада (особенно в сфере денег и банковского дела), тогда все шансы за то, что эти страны не только смогут достичь западного уровня благосостояния, но и, в конечном счете, превзойдут его.

Литература

  1. Bresciani-Turroni, Constaritino. The. Economics of Inflation, London: George Alien and Unwin, 1937.
  2. Carrington, Samantha. "The Re-Monetization of the Commonwealth of Independent States." American Economic Review 82 (May 1992): 22--26.
  3. Coats, Warren, Jr. "In Search of a Monetary Anchor: A "New" Monetary Standard." International Monetary Fund, 1989.
  4. Dowd, Kevin. The State and the Monetary System. New York: St. Martin. Press, 1989.
  5. Dowd, Kevin. "Does Europe Need a Federal Reserve System?" Cato Journal 10 (1990):423--442.
  6. Dowd, Kevin. "Deflating Deflation." University of Nottingham, 199la.
  7. Dowd, Kevin. "The Mechanics of Indirect Convertibility." University of Nottingham, 1991b.
  8. Dowd, Kevin, ed. The Experience of Free Banking. London: Routledge, 1992a.
  9. Dowd, Kevin. "A Proposal to Himinate Inflation." University of Nottingham, 1992b.
  10. Dowd, Kevin, and Greenaway, David. "Currency Competition, Network Externalities, and Switching Costs: Toward an Alternative View of Optimum Currency Areas." Economic Journal 103 (September 1993): 1180--1189.
  11. Friedman, Milton. A Program for Monetary Stability. New York: Fordham University Press, 1960.
  12. Friedman, Milton. "The Optimum Quantity of Money." In The Optimum Quantity of Money and Other Essays. Edited by Milton Friedman. Chicago: Alpine, 1969.
  13. Glasner, David. Free Banking and Monetary Reform. New York: Cambridge University Press. 1989.
  14. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Teeth for the Bulgarian Lev: A Currency Board Solution." International Freedom Foundation Issue Briefing. Washington, D. C.: International Freedom Foundation, 199 la.
  15. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Currency Boards for Eastern Europe." The Heritage Lectures 355. Washington, D. C.: Heritage Foundation, 1991b.
  16. Keynes, John.M. Essays in Persuasion. New York: W. W. Norton, 1919.
  17. Sargent, Thomas J. Rational Expectations and Inflation. New York: Harper and Row, 1986.
  18. Schuler, Kurt, and Selgin, George. "A Proposal for Reforming Lithuania's Monetary System." University, of Georgia, November 1990.
  19. Schuler, Kurt; Selgin, George; and Sinkey, Joseph, Jr. "Replacing the Ruble in Lithuania: Real Change versus Pseudoreform." Cato Institute Policy Analysis No. 163. Washington, D. C.: Cato Institute, 1991.
  20. Selgin, George A. "The Price Level, Productivity, and Macroeco-nomic Order." University of Hong Kong, 1988a.
  21. Selgin, George A. The Theory of Free Banking: Money Supply under Competitive Note Issue. Totowa, N. J.: Rowman and Little-field, 1988b.
  22. Selgin, George, A. "Monetary Equilibrium and the Productivity Norm of Price-Level Policy." Cato Journal 10 (1990): pp. 265--287.
  23. Selgin, George A., and White, Lawrence H. "The Evolution of a Free Banking System." Economic Inquiry 25 (1987): pp. 439--457.
  24. White, Lawrence H. Free'Banking in Britain: Theory, Experience, and Debate, 1800--1845. New York: Cambridge University Press, 1984.
  25. White, Lawrence H. Competition and Currency: Essays on Free Banking and Money. New York: New York University Press, 1989.
  26. Yeager, Leiand В., and Woolsey, W. William. "Is There a Paradox of Indirect Convertibility?" Paper presented at Durell Foundation Conference of Financial Fitness for the 1990s, Scottsdale, Arizona, May 1991.

Комментарий
Выбрать верный подход

Джерри Л. Джордан [Aвтор является президентом и директором Федерального резервного банка Кливленда]

Статья Кевина Доуда состоит из нескольких частей. Во введении Доуд доказывает невозможность спонтанного возникновения новой стабильной единицы учета. Затем он объясняет, как в переходный период можно использовать валютное управление для стабилизации цен и создания условий, благоприятных развитию частных валют. Затем он обсуждает, каким образом частные эмитенты средств обмена вытесняет с рынка валютное управление и почему конкуренция между частными эмитентами должна привести к стабильности цен. В последнем разделе он рассматривает необходимость установления прав собственности и распространение их на иностранцев. Он также он высказывается в пользу определенных правовых реформ, которые должны ускорить развитие банков и финансовых институтов.

При обсуждении того, как организовать денежное хозяйство в период перехода к рыночной экономике, следует помнить о двух фундаментальных принципах. Во-первых, в рыночной экономике деньги служат сокращению информационных издержек и облегчению трансакций. Говоря о развитии рынков для обмена товарами и услугами, которые прежде производились на дому, мы часто используем фразу "монетизация хозяйства". Исторически деньги и рынки возникли одновременно. Экономисты плохо понимают эту роль денег, хотя она является решающей для функционирования рыночной экономики. Чрезвычайно важным условием развития и поддержания кредитных рынков является наличие надежных денег. При отсутствии неопределенности и недоверия -- неизбежных спутников инфляции -- издержки организации и функционирования кредитных рынков будут существенно меньшими.

Во-вторых, право эмитировать деньги может быть важным источником доходов -- особенно для нового и слабого правительства. Поскольку инфляционный налог есть своего рода предохранительный клапан, позволяющий быстро сбросить давление, возникающее при борьбе разных коалиции за долю контролируемых правительством ресурсов, важно затруднить обращение к инфляционным механизмам. Чтобы ограничить возможность правительств обесценивать деньги следует искать прагматические конституционные решения.

Деньги как фактор производительности

Карл Брюннер и Алэн Мелтцер (Karl Brunner and Allan Meltzer, 1971) и Армен Алчиан (Armen Alchian, 1977) показали, что в каждом обществе какие-то товары выполняют роль денег. Такие товары должны отличаться удобством и надежностью, чтобы облегчать сбор информации об относительных ценах и совершение трансакций. Наличие денег сокращает деловые издержки. Эффективные деньги, базирующиеся на стабильной единице учета, особенно важны для сравнительно отсталых экономик, в которых роль денег как средства обслуживания рыночных трансакций особенно велика.

Почти все макроэкономические и финансовые модели, используемые для выработки оптимальной денежной политики, игнорируют эту важную роль денег. Эффективность альтернативных политик, предлагаемых этими формальными моделями, бесспорно, подрывается и уровень благосостояния оказывается меньше ожидаемого, когда в результате применения соответствующих политик снижается эффективность денег как инструмента обслуживания трансакций. Когда Милтон Фридман (Milton Friedman, 1969) выступал за оптимальный уровень дефляции, он неявно предполагал, что клиринг рынков достигается без издержек, и что постепенное повышение ценности единицы учета не изменяет эффективности механизма цен. Когда специалисты по макроэкономике призывают управлять совокупным спросом (утверждая, тем самым, что стабильность цен не имеет значения), они почти никогда не принимают в расчет издержки, возникающие из-за того, что система цен стала менее эффективной.

Для процветания кредитных рынков нужна хорошая информация и взаимное доверие участников. Поэтому-то наши первые кредиты мы получаем у друзей и родных. Для успеха приватизации в странах Восточной Европы важнейшее значение имеет расширение кредитов. Одно из преимуществ рыночной системы в том, что рынок собирает и распространяет информацию так, как это не способна сделать никакая частная или правительственная организация. Но эффективность, а точнее вероятность выживания кредитных рынков прямо пропорциональна качеству информации о ценах и возможности доверять способности правительства поддерживать стабильность единицы учета.

Если бы бывшие советские республики и страны Восточной Европы уже располагали надежными деньгами, они были бы намного богаче и меньше страдали бы от кредитных проблем. Хотя конечная цель реформ -- рост благосостояния или рост уровня жизни, успех реформ зависит от того, получат ли потенциально эффективные предприятия доступ к кредиту.

При заимствовании наших институтов следует соблюдать осторожность. В последние два-три десятилетия Запад страдает от значительной инфляции. Наши кредитные рынки процветают вопреки этой инфляции, а не благодаря ей. Мы хорошо знаем, что в результате инфляции исчезли многие долгосрочные рынки, но зато обильно размножились другие, специализирующиеся исключительно на страховании риска, порождаемого неопределенной инфляционной политикой.

Инфляция как источник доходов

В течение нескольких тысячелетий порча денег была распространенным методом сбора налогов. В истории не редки ситуации, когда -- с учетом всех доступных в данное время методов сбора налогов -- инфляция оказывалась наименьшим злом. К несчастью, почти все такого рода ситуации были результатом необходимости финансировать военные действия или крайней слабости правительства. Правительство, которое в мирное время вынуждено использовать инфляцию как главную форму сбора налогов, просто не способно управлять страной.

Дающие советы по оптимальной денежной политике должны дать себе труд поразмышлять над оптимальной налоговой политикой. Предложение отказаться от инфляционного налога делается более достоверным, когда ему сопутствует пакет реалистических реформ налоговой политики.

В конечном счете, успех денежной реформы связан с упорядочением государственного бюджета. В бывшем Советском Союзе, а может быть и в современной России, дефицит бюджета составлял примерно 25 процентов ВНП. Оборонные расходы также составляют почти 25 процентов ВНП. Учитывая отсутствие кредитных рынков, стабильной валюты и т. п. единственным источником финансирования правительственных расходов оказывается эмиссия денег. Эмиссия -- единственный источник финансирования 4-х миллионной армии. Эту проблему нельзя сбросить со счетов. До тех пор, пока не восстановится баланс доходов и расходов бюджета, единственным источником денежной стабильности может быть приток иностранного, капитала. Эти страны просто не в состоянии собрать достаточные суммы с помощью налогов, но они, одновременно, не могут отказаться от содержания вооруженных сил. Конечно, было бы замечательно, если бы бывшие социалистические страны смогли снизить расходы и сократить вооруженные силы, но в переходный период единственным реалистическим способом затормозить инфляцию остается привлечение иностранного капитала.

Деньги и сети

Аналогия с телефонной сетью очень хороша. Чтобы иметь хорошую телефонную сеть мало иметь достаточное количество телефонных аппаратов. Плохую телефонную сеть Румынии не улучшить просто за счет отправки нескольких миллионов недорогих телефонных аппаратов в Бухарест. Точно также получение кредитных займов или субсидий в твердой валюте не стабилизирует денежную систему в переходный период. Нужно поощрить естественную тенденцию, в силу которой рынки и деньги развиваются одновременно. Одним из способов является заимствование институтов и технологий, развитых в других странах.

Но в аналогии с телефонной сетью есть и существенная слабость. Людям всегда есть что сказать, поэтому выгоды от наличия телефонной сети бесспорны. Не столь очевидны выгоды, приносимые развивающейся рыночной экономике вновь созданной системой денежного обмена -- сначала нужно иметь что-то, чем можно торговать. Вот почему реформы должны начинаться с определения и защиты права частной собственности.

Валютные управления

По мнению Доуда реформаторы могут позаимствовать у своих более развитых соседей нечто большее, чем просто финансовые технологии. С помощью валютных управлений они могли бы позаимствовать стабильность и надежность их валют. Для этого достаточно привязать деньги к одной из главных валют Запада, например, к германской марке, и это обеспечит новой валюте устойчивую ценность относительно европейского рынка. Таким образом, новое правительство могло бы импортировать стабильность германской марки и репутацию Бундесбанка, не обращаясь к прямому использованию самой марки как средства обмена.

Занятно, что Западная Германия и сама была в схожей ситуации 4 десятилетия назад. После 2-ой мировой войны марка до обретения полной независимости была некоторое время привязана к доллару. В ходе денежной реформы в Западной Германии была успешно решена проблема денежного навеса, который возник в период контроля цен и избыточной эмиссии денег. Одновременно был жестко ограничен размер монетизируемого правительственного долга. Хотя эти ограничения были установлены оккупационной армией, в 1957 г., когда марка стала конвертируемой, они были подтверждены правительством Германии и являются одним из важных факторов сегодняшней относительной стабильности марки.

Доуд по двум причинам скептически относится к идее валютного управления. Во-первых, они склонны трансформироваться в центральные банки. Даже если правительство ограничит свою роль определением и защитой частной собственности, какие-то формы частных денег разовьются и поднимутся вместе с рынками. Чтобы ускорить естественный ход развития рынков Доуд предлагает вмешательство правительства, но только временное. Хотя я согласен с тем, что монопольное право правительство на эмиссию валюты может иметь тяжкие последствия, я не верю в то, что новые демократии примут систему частных денег.

Поскольку эти страны, скорее всего, выберут систему с центральным банком, разумно предложить набор ограничений и противовесов, повышающих стабильность Уровня цен. Сюда входят конституционные ограничения способности центрального банка монетизировать государственный долг, ограничения масштабов деятельности (= размеров) самого государства, защита политической независимости центрального банка, и отчетливое формулирование приоритетов политики, что необходимо для общественного контроля над деятельностью правительства.

Во-вторых, система валютного управления и постоянство обменного курса может стать причиной импорта инфляции. Проблему можно обойти с помощью индексирования обменного курса. Предположим, например, что валюта была привязана к доллару США, и темп инфляции последнего оказался на 2 процента выше желаемого. Одним из решений будет ползучая фиксация курса, так что курс валюты станет ежегодно повышаться на 2 процента относительно доллара. Конечно, при этом нужна уверенность в предсказуемости динамики инфляции в США. Более надежный метод защиты от импорта инфляции заключается в использовании обменного курса как промежуточного контрольного показателя для достижения плановых значений внутреннего индекса цен, как это делал шведский Riksbank в 1930-х годах (Keleher, 1991).

Конкурирующие частные валюты

Меня не убедили аргументы Доуда, что конкуренция частных валют будет иметь результатом стабильность уровня цен. В статье ничего не говорится об особенностях функционирования и о необходимости правовых институтов, которые обеспечат выполнение контрактов в терминах самих контрактов, а не в терминах имеющих государственную поддержку законных средств платежа. Без правового обеспечения определенного стиля функционирования система частных валют окажется просто неработоспособной.

Доуд неявным образом указывает, как на наилучшую, на такую валюту, которая обеспечивает большую ценовую стабильность, и заявляет, что благодаря свободному выбору потребителей менее устойчивые деньги (подверженные инфляции) просто не выживут. Его частные эмитенты денег выпускают средства обмена, а он делает вывод, что конкуренция приведет к возникновению стабильного средства учета (если публика того пожелает). Он утверждает, что так оно, скорее всего, и есть, но не предлагает никаких доказательств. А единственное предъявляемое им доказательство свидетельствует о противоположном. Он утверждает, что в европейском сообществе

Предполагается, что ценность этой валюты будет стабильной, но есть основания не слишком этому доверять. Эмитенты большинства валют также говорят о своих обязательствах поддерживать стабильную покупательную способность денег, но эти "обязательства" еще никому не помешали проводить инфляционную политику, и есть основания считать, что в Западной Европе приверженность денежной стабильности так и останется на уровне слов. Ведь одной из важнейших причин общего стремления создать европейский центральный банк является недовольство (относительно) консервативной политикой Бундесбанка. А это значит, что все остальные склонны проводить намного более инфляционную политику, и существует неуклонная опасность, что вечные финансовые проблемы Общего рынка будут давить на "независимый" европейский центральный банк в пользу дешевых кредитов, финансируемых за счет печатного станка. (Dowd, 1993)

Нельзя одновременно утверждать противоположные вещи. Доуд говорит, что недостаток политической поддержки делает недостижимой стабильность цен в Западной Европе, и одновременно, что частные валюты в бывшем Советском Союзе и в странах Восточной Европы будут стабильными, поскольку того захочет публика. Он не проводит четкого различия между предпочтениями публики как потребителей и ее же предпочтениями как избирателей. Между тем нужно как-то совместить его оценку современного состояния денежного хозяйства в странах Общего рынка, и его веру в то, что люди предпочитают ситуацию стабильности уровня цен.

Доуд мог бы использовать ту же понятийную схему, что и Мелтцер и Ричард в их модели избирателя (Allan Meltzer and Scott Richard, 1981). Можно предположить, что в демократических странах более активное участие в политических выборах принимают люди, лучше защищенные от последствий инфляции, чем население в целом. Может быть, менее образованные и получающие меньший доход менее активно участвуют в выборах и, одновременно, менее способны защититься от инфляции.

Признак успешности реформ

Мы узнаем, что реформы удались, когда увидим добровольный приток значительных по объему иностранных капиталов. Если начнется существенный приток иностранного частного капитала (или как в латиноамериканских странах -- репатриация капитала), тогда не будет нужды в иностранной государственной помощи. Если же этого не случится, никакие вливания государственных иностранных субсидий не помогут этим странам. Межгосударственные кредиты способны даже подорвать стимулы быстрого проведения таких важнейших реформ, как приватизация госпредприятий. Если эти страны выберут верный подход, мы увидим приток частного иностранного капитала и исчезнет необходимость в межгосударственных кредитах. Если же нет, то межгосударственный кредит будет просто напрасной растратой средств.

Литература

  1. Alchian, Armen A. "Why Money?" Journal of Money, Credit and Banking 9, Part 2 (February 1977): pp. 133--140.
  2. Brunner, Karl, and Meltzer, Allan H. "The Uses of Money: Money in the Theory of an Exchange Economy." American Economic Review 61 (December 1971): pp. 784--805.
  3. Dowd, Kewin. "Money and the Market: What Role for Government?" Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 557--576.
  4. Friedman, Milton. The Optimum Quantity of Money and Other Essays, Chicago: Aldine Publishing Co., 1969.
  5. Keheler, Robert E. "The Swedish Market Price Approach to Monetary Policy of the 1930s." Contemporary Policy Issues 9 (April 1991): pp. 1--12.
  6. Meltzer, Allan H, and Richard, Scott F. "A Rational Theory of the Size of Government." Journal of Political Economy 85 (September 1981): pp. 914--927.

Глава 7. Рыночный подход к перестройке денежного хозяйства

Педро Шварц [Автор является вице-президентом Национальной ассоциации экономических исследований в Мадриде и профессором экономической теории в Независимом университете Мадрида. В основе статьи адрес, прочитанный на ленче на десятой ежегодной монетарной конференции в институте Катона, 6 марта 1992 г.]

Разрешение российского денежного кризиса

За то, что мы живем не в лучшем из миров, а мы, экономисты, можем предлагать только второсортные решения, следует благодарить Адама и Еву. И хотя я всегда был сторонником гибкого валютного курса песеты и фунта стерлингов, и был против присоединения Испании и Британии к европейской валютной змее (ЕВЗ), и очень сожалел, что Пиночет привязал деньги Чили к картеровскому доллару, в этой статье я отстаиваю идею фиксированного валютного курса для России. В этом несовершенном мире мне постоянно приходится осаживать себя напоминанием о недостижимости совершенства, чтобы предлагаемые мною решения вели к выбору лучшего из реально возможного. Именно об этом я заботился, размышляя о российских проблемах.

Аллэн Мелтцер как-то сказал, что "мы знаем, что постоянный обменный курс не оптимален при всех обстоятельствах и для всех стран" (Allan Meltzer; 1993, р. 709). Сопутствующие постоянному обменному курсу проблемы были обнаружены еще в период золотого стандарта, и многие замечательные экономисты, в том числе Альфред Маршалл, сочли необходимым предложить своего рода эквивалент металлических денег, обеспечивающий привязку ценности денег к металлу, но при этом обладающий встроенными поглотителями шоков.

Со временем выявилось то, чего не предвидели теоретики начала XIX в.: динамика денег проциклична, т. е. в периоды бума объем квази-денег и денежных субститутов чрезмерно увеличивается, а в периоды спадов -- чрезмерно сжимается. Поскольку информация о цикле запаздывает и искажается, то чем дальше страна от финансового центра, тем эти колебания больше. Если гибкость цен и заработной платы не совершенна, хозяйство испытывает неоптимальные колебания. Вот почему руководители центральных банков Европейского сообщества (ЕС) всегда пристрастны в спорах об уровне заработной платы, хотя предлагаемые ими значения, конечно, всегда ошибочны.

В условиях постоянного обменного курса решающее значение имеет выбор валютного якоря: резкое повышение или понижение его котировки изменяет условия торговли, а это может тяжело отразиться на условиях хозяйствования. А что следует делать в случае банковской паники? Позволить публике изъять свои вклады, чтобы сдержать обещание поддерживать конвертируемость валюты?

Наконец, постоянный обменный курс создает еще одну проблему. Если эмитентом валюты, имеющей якорь, является правительство, то либо оно в достаточной мере балансирует свои доходы и расходы, либо никто не поверит, что оно действительно отказалось от сбора инфляционного налога. Вопрос об эмитенте это отдельный вопрос, и на деле представляет собой не проблему, а часть предлагаемого мною решения.

Ясно, что любое предлагаемое решение российских проблем будет несовершенным и неокончательным. Я сформулирую это иначе. Предлагаемый для России на переходный период денежный режим должен быть совместим с почти оптимальным в долгосрочной перспективе решением. Вот почему я предлагаю модифицированный вариант постоянного обменного курса: начав с такой модифицированной системы, опирающейся на немонополистическое валютное управление, Россия придет, в конце концов, к полноценной системе с почти автоматической стабилизацией ценности денег и с банковской конкуренцией -- а после этого можно будет избавиться от валютного управления.

Я хотел бы отметить, что проблемы организации денежного хозяйства чрезвычайно сложны и абстрактны. Для упрощения я начну с истории, которую услышал в передаче всемирной службы новостей БиБиСи, а потом на этом примере обобщу основные монетарные проблемы России в переходный период.

Репортер БиБиСи пригласил своего русского друга в ресторан Макдоналдс в центре Москвы. Его приятель, отставной армейский офицер, задумчиво заметил, что их гамбургеры стоят столько же, сколько его машина, купленная им на распродаже армейского имущества. Для просвещения слушателей журналист заметил, что хотя недавно чернорыночный курс рубля "по техническим причинам" повысился, занижение ценности валюты губительно действует на социальные связи. Стабилизация рубля есть первоочередная задача, и Запад должен предоставить достаточные кредиты для стабилизационного фонда, чтобы можно было поддерживать постоянный обменный курс.

В этом назидательном анекдоте переплелся целый пучок проблем.

  1. Относительные цены товаров и услуг в России пребывают в полном беспорядке. Из-за административных ограничений и высоких трансакционных издержек ничто не имеет единственной цены, как в примере с автомобилем, купленным по дешевке из армейских запасов.
  2. Наличных денег в обороте меньше, чем требуется существующим уровнем цен. Это часто бывает в период острой инфляции, особенно когда ценность металла, из которого штампуют разменную монету, оказывается выше номинальной ценности монет. В Италии я видел людей, расплачивающихся почтовыми марками.
  3. Деньги не обладают внутренней конвертируемостью. За гамбургеры было заплачено долларами журналиста, поскольку очередь у рублевого входа в ресторан была намного длинней, чем у валютного -- а очередь есть один из методов снижения конвертируемости, а значит и курса валюты.
  4. Отсутствует и нормальная внешняя конвертируемость. Либо в стране существует множество обменных курсов, либо относительные денежные цены товаров и услуг не соответствуют их бартерным ценам. Иными словами, покупательная способность твердой валюты совершенно произвольна.

Встречаясь с этими 4 проблемами, иностранные консультанты обычно пытаются решить их все одновременно. Эксперт подобно Александру Македонскому, пытается разрубить гордиев узел, а не терпеливо развязывать его. Если бы внутренние бартерные цены были освобождены, говорит консультант, почему бы потом не привязать курс рубля к доллару и зафиксировать его с помощью стабилизационного фонда и ограничительной денежной политики?

В России такое решение встретится с тремя трудностями (и я здесь не буду говорить о проблемах, созданных похожей политикой в Германии после объединения, и о том, что ожидает страны Общего рынка после перехода к единой валюте). Во-первых, другие бывшие советские республики могут принудить Центральный банк России монетизировать дефицит своих бюджетов, просто потребовав увеличить поставку денег (хотя Украина, отделившаяся от России после референдума 1991 г., больше не может на это рассчитывать). Во-вторых, правительство самой России никак не может свести доходы и расходы, и его бюджетные проблемы только увеличиваются. В-третьих, еще вопрос, поверит ли кто-нибудь в устойчивость политики правительства России, будет ли кто-либо рассчитывать на то, что выбранный валютный курс сохранится надолго. А под действием порожденных бюджетным дефицитом инфляционных ожиданий стабилизационный фонд растает, как весенний снег, и легко представить лучшие способы распорядиться твердой валютой, чем бросить ее на съедение валютным спекулянтам.

Теперь мы подошли к точке, где можно поставить под сомнение ортодоксальный проект реформирования денежного хозяйства России и других республик. Экономист с западным образованием, особенно если он работает на МВФ, инстинктивно стремится к полноценной системе управления деньгами: нужен российский центральный банк, который сможет отклонять просьбы правительства о предоставлении кредитов; банк должен установить обменный курс и с помощью стабилизационного фонда обеспечивать конвертируемость денег при выбранном курсе обмена; банк также должен с помощью процентных ставок корректировать дефицит внешнеплатежного баланса, ограничивая внутренний спрос и привлекая иностранный капитал; и банк должен помогать испытывающим трудности финансовым институтам и контролировать качество их кредитной политики.

Этот перечень наводит на ряд соображений. Можно запретить центральному банку России выдавать кредиты правительству, но может ли он, проводя операции на открытом рынке, не поддерживать цены на правительственные облигации? Кто может угадать правильный обменный курс до того, как безработица станет невыносимой? Предполагается ли стабилизационный фонд неисчерпаемым? Не станут ли результатом завышения процентных ставок большие премии, уравновешивающие эффект девальвации рубля? И все это в райской атмосфере морального хаоса.

Отсюда можно понять, что я настроен скептично. Мой скептицизм делается еще большим с учетом вероятности реальных потрясений в стране, переживающей такие изменения и которая должна приспособиться к этим потрясениям, располагая монопольно эмитируемой валютой, курс которой по отношению к доллару фиксирован. И плюс ко всему, весь этот "эксперимент с центральным банком" просто невозможен в России, поскольку после 70 лет коммунизма и ряда неудачных попыток провести реформы правительство не пользуется никаким доверием.

Некоторые ложные представления о денежной реформе

Россия должна выбирать не между валютным управлением и центральным банком, а между монопольным эмитентом денег и конкурентной эмиссией. К тому же профессионал не может размышлять об институтах переходного периода, не заботясь, одновременно, о достижении долгосрочной стабильности. Учитывая положение в стране, может быть намного экономичней и эффективней решать вопрос по частям, не пытаясь решить разом все проблемы. Забудем о всеобъемлющей денежной реформе, о сбалансированности бюджета и стабилизации внешнеплатежного баланса и попытаемся утвердить не имеющее монопольных полномочий валютное управление, которое смогло бы постепенно врасти в систему, причем так, чтобы правительство даже не заметило, что же происходит. В конце концов, Архимед требовал единственную точку опоры, чтобы перевернуть весь мир -- и для этого ему не потребовалась бы помощь Геркулеса. Для проведения денежной реформы в России не нужны ни Наполеон, ни его Великая армия. Нужна партизанская тактика.

Прежде чем перейти к изложению постепенных методов проведения денежной реформы в России, я подвергну критике три ложных идеи, замеченных мною в полемике между сторонниками системы с центральным банком и свободной банковской системы.

Во-первых, ошибка думать, что предложение о создании центрального банка, управляющего национальной кредитной и платежной системами, так уж отлично от идеи валютного управления. Легко добиться того, чтобы центральный банк функционировал в режиме валютного управления, а валютное управление столь же легко трансформируется в центральный банк (Dowd, 1993).

Давид Рикардо в своей работе 1816 г. Proposals for Economical and Secure Currency предложил лишить Банк Англии права эмиссии и передать его своего рода валютному управлению. Предлагалось учредить Департамент казначейских бумаг, который бы автоматически эмитировал деньги под залог больших слитков золота, получивших название "Рикарды". Проект не был принят, но логика великого человека ясна. Он полагал, что причиной делового цикла было неверное финансовое поведение частных эмитентов. Поэтому он предлагал: запретить частную эмиссию; оставить провинциальным банкам только депозитные и кредитные функции; национализировать эмиссию денег. Но Рикардо, зная по опыту приостановки размена бумажных денег на золото, что опасно доверять правительству или директорам банка право эмиссии, не обусловленное никакими правилами и обязательствами, предложил конституционный закон эмиссии. Этот "закон валютного управления" не был принят при жизни Рикардо, и частичная и неполноноценная система частной эмиссии банкнот продолжалась до принятия в 1844 г. Закона о банках. Этот закон стал посмертной и эфемерной победой Рикардо.

Закон 1844 г. отделил дисконтное отделение Английского банка от эмиссионного, так что эмиссия стала возможна только под золотое обеспечение, а изъятие золота должно было вести к аннулированию соответствующих выпусков банкнот. В силу этого предполагалось, что Банк Англии будет функционировать в режиме валютного управления. Но у этого валютного управления был один существенный недостаток: право монопольной эмиссии, хотя и с определенными законом ограничениями. С началом спада 1865 г. банк попросил правительство временно отменить конвертируемость -- совершенно приемлемый и даже разумный способ предотвратить повальную утечку банковских депозитов, но только в ситуации, когда наличествует конкуренция между деньгами. Но если центральный банк предпочитает монополию, тогда для него нет ничего легче, чем возложить ответственность за кризис на конкурентные центры эмиссии, объявить себя ответственным за проведение анти-циклической политики и потребовать устранения конкурентов. Вскоре после этого Уолтер Багехот (Walter Bagehot [1873]), бывший в глубине души сторонником свободы банковского дела, в своей классической работе Lombard Street поддался предрассудку, что эмиссию валюты можно доверить только обладающему монопольными полномочиями центральному банку, и одобрил возникновение учреждения, способного к произвольным действиям в сфере денежной политики.

Вторая ложная идея заключается в том, что надежная валюта возможна только в стране со сбалансированным бюджетом, или что надежность валюты автоматически ведет к сбалансированности государственного бюджета. История Испании доказывает обратное. Император Карл V, попав в долги, был вынужден передать права на эксплуатацию Венесуэлы своим нюренбергским банкирам -- Фуггерам. Его сын Филипп II настолько запутался в долгах, что за время своего правления ему пришлось трижды приостанавливать уплату долгов (он при этом всегда делал исключение для пары иностранных банкиров, так что сохранялась возможность набирать кредиты и дальше). Но ни Карл V, ни Филипп II не занимались порчей монеты, и испанские дублоны и риалы в течение почти 100 лет оставались лучшей валютой мира. Эти два короля в случае бюджетных проблем прибегали либо к платежам натурой, либо откладывали уплату долгов, но не прибегали к инфляции. Позднее короли из династии Габсбургов, особенно Филипп IV, покровитель Веласкеса, начали портить монету, подмешивая в серебро риалов все большие количества меди. Но в последней четверти XVII века сын Филиппа IV полудебильный Карл II вернулся к чеканке полноценной монеты, что оказало чудодейственное влияние на экономику.

Еще яснее доказывает отсутствие обязательной связи между дефицитом государственного бюджета и инфляцией история великого испанского либерала, министра финансов в 1868--1870 гг. Лауреано Фигуерола. Выпушенные им серебрянные песеты ознаменовали начало 75-летнего периода стабильности денег. Но когда он после революции 1868 г. вступил в должность, казна была совершенно пуста, и положение усугублялось тем, что под давлением своих чрезмерно революционных коллег ему пришлось отменить ряд акцизных налогов. Сначала он подумывал о самоубийстве, но затем принял лучшее решение -- сдал ртутные рудники Альмадены в качестве прибыльного обеспечения займа в аренду Ротшильдам. Проценты по займу были высоки, но казна избежала банкротства. Конечно, в XIX веке были повторяющиеся и гораздо менее почтенные попытки разрешить проблемы казны с помощью учреждения национального банка, который получал монополистические права в обмен на обязательство покрывать расходы правительства. Но Фигуерола не пал так низко, и Банк Испании был создан уже после него.

Отсюда ясно, что в прошлые столетия министры всегда осознавали возможность погашения долгов за счет продажи или сдачи в аренду государственной собственности или выпуска облигаций. Именно поэтому церковные и муниципальные земли в Испании были приватизированы в 1835 и 1865 гг., соответственно. Вывод прост: в России с ее ожидающей приватизации государственной собственностью на 3 трлн. долл. нет никакой необходимости прибегать к инфляционному налогу.

Третья ложная идея -- чтобы публика поверила в надежность новых денег и в устойчивость правительственной политики нужно в период денежной реформы прибегнуть к суровой дефляции. Кризис доверия к новым деньгам возможен только в случае, если речь идет об официальном рубле, который традиционно был подчинен казенным запросам. Но в случае новой параллельной валюты, резервное обеспечение которой недоступно для правительства, а эмиссия передана в руки частной компании или, еще лучше, в руки международной организации типа МВФ или Международного банка развития, -- нет никакой нужды в самобичевании для доказательства надежности денег и собственной искренности. Эту параллельную валюту с плавающим курсом относительно рубля можно для начала выпускать в очень небольших объемах, не заботясь о конъюнктуре. В конце концов, в случае изобретенной Дж. М. Кейнсом архангельско-мурманской эмиссионной кассы, привязанные к фунту стерлингов рубли Британского экспедиционного корпуса принимались потому, что верили в их надежность, и эта вера оказалась оправданной. Благодаря тому, что резервное покрытие этих денег находилось за рубежом, все эмитированные деньги были погашены (Hanke and Schuler, 1991).

Конкуренция

На мой взгляд, и центральный банк, связанный строгими конституционными правилами, и валютное управление, эмитирующее единственное законное средство платежа, являются не лучшими решениями потому, что даваемые им законом монопольные полномочия есть довольно опасная привилегия. Деньги обладают некоторыми признаками естественной монополии, но без государственной поддержки эта монополия ограничена в пространстве и во времени. При отсутствии государственного валютного контроля эта монополия наталкивается на ограничения. Первым шагом к действительно превосходному решению этих проблем является устранение правовой монополии на эмиссию. При отсутствии монополистических ограничений деньги валютного управления будут доминировать, если только их одобрит публика.

Более того, как отмечает Кевин Доуд (Kevin Dowd, 1993) валютное управление постепенно утратит свою долю рынка в пользу частных банкиров, которые будут эмитировать конкурирующие валюты, деноминованные в денежных единицах валютного управления. Таким образом может образоваться полнокровная свободная банковская система. Точно также при наличии нескольких конкурирующих между собой центральных банков жители смогут выбирать деньги для различных видов трансакций (швейцарские франки для пенсий и пезо для оплаты автобусов). Тот из конкурирующих центральных банков, который в некоей местности приобретет наибольшее число пользователей, навяжет свои правила эмиссии всем остальным, поскольку именно его политика будет в наибольшей степени отвечать потребности клиентов в стабильности и надежности.

Кстати говоря, не славянские республики СНГ уже заявили о своем желании эмитировать собственную валюту. Подобно мольеровскому персонажу они, не сознавая того, говорят искаженной прозой идеологии свободных банков.

Вопрос не в том, будет ли у нас центральный банк или валютное управление, а -- будут ли возможности для развития конкуренции виртуальных или реальных валют. Под "виртуальной" я имею в виду таких новых участников, как Visa, American Express, или банк Гонконга и Шанхая, которые сами принимают решение, когда выйти на рынок и предложить собственные средства платежа. В конце концов, три этих организации уже предлагают квази-деньги, а может быть и настоящие банкноты.

Роль денег

До сих пор мы не углублялись в причины того, почему идут столь жаркие диспуты об организации эмиссии. Чтобы понять, нужно разобраться -- какова же роль денег в современном обществе. И ответы не сводятся к сфере чисто экономических отношений.

Если бы люди имели возможность свободно выбирать валюту, тогда со временем возникла бы валюта или валюты, выполняющие две следующие роли.

Во-первых, возникли бы деньги как единица счета -- для сопоставления относительных цен на товары и услуги. Эта единица счета станет -- при минимальных издержках -- источником важной информацию, но при совершении актов обмена она должна быть в голове участников сделки. Фактически, это умозрительная конструкция, которая, по словам Эужение Фама (Eugene Fama, 1982), может служить просто единицей для нужд бухгалтерского учета. Такие бестелесные единицы счета не редкость в истории: мараведи в испанской империи, ливры (livre tournois) во Франции XVII и XVIII веков, гинеи в Saville Row. Но для того, чтобы эта единица имела и социальное бытие, нужно ее определить институционально и, если возможно, без участия государственной власти. Никто не будет заинтересован в формировании и поддержании такой счетной единицы, если он не сможет также осуществлять реальную эмиссию денег и получать соответствующую прибыль.

Во-вторых, возникнет средство обмена, обладающее совершенной конвертируемостью в товары и услуги местного и международных рынков (а также в другие местные и международные конкурирующие валюты). Это средство обмена будет привязано к собственной стабильной единице счета или numeraire, ценность которой не будет зависеть от произвола властей -- это может быть иностранная валюта или благородные металлы, или корзина сырьевых товаров. Благодаря наличию якоря курс этих денег сможет свободно плавать относительно других валют, даже относительно тех, которые деноминованы в той же единице учета. При хорошей постановке дела это средство обмена может одновременно выполнять обе главных функции, т. е. служить стандартом ценности и средством обмена. Важность правильной постановки дела объясняет, почему деньги обычно не приносят держателям процентов. Эмитент получает за свои услуги сеньораж, т. е. разницу между издержками на эмиссию не приносящих процента денег и процентом, получаемым им от безрисковых облигаций, составляющих 100-процентное резервное покрытие (или 80-процентное, как в случае с кейнсовой эмиссионной кассой в Архангельске).

Третью функцию денег ошибочно, на мой взгляд, считают важной: функцию накопления ценности. В примитивных нефинансовых экономиках эта функция может быть довольно существенной, но с развитием финансовых рынков эту роль все в большей степени принимают на себя не деньги, а банки, управляющие портфельными инвестициями (Fama, 1982).

Увы, но хотя люди свободны выбирать единицу счета, как в сегодняшней России они выбирают доллар США, средство обмена для них выбирает правительство. А когда стандарт ценности не имеет воплощения в средстве обмена, результатом оказывается рост трансакционных издержек. Как сказал Маршал Макклюен, "средство и есть смысл" ("medium is the message").

Все кажется столь ясным: кто же может выступать против радостей материнства и яблочного пирога? Какой политик откажется принять сторону ангелов? Но это лишь часть реальности. Эмиссия денег имеет политические аспекты, и из-за них стремление к стабильному уровню цен начинает выглядеть как чистейшее ханжество. Для участников правительственной команды главная роль денег, даже если они хотят быть переизбранными -- политическая. На политической сцене деньги не есть инструмент политики цен, но прежде всего -- инструмент фискальной политики с двумя главными функциями: обслуживать рост государственных доходов и их перераспределение.

Более знакома роль денег в увеличении государственных доходов. Вышеописанный законный доход эмитента (сеньораж) увеличивается и превращается в инфляционный налог. При этом налоговая база съеживается, так что наступает естественный, достигаемый с немалыми издержками предел государственных доходов, которые могут быть собраны с помощью этого скрытого налога. Этот сюжет превосходно раскрывает Джон Мейнард Кейнс, указавший на то, что советские власти использовали колеблющийся темп инфляции как налог с оборота, а чтобы предотвратить демонетизацию хозяйства выпускали параллельную валюту -- золотой червонец (Keynes: 1923, chap. 2, с очень поучительным названием "Государственные финансы и изменение ценности денег").

Менее известен другой аспект греховных отношений правительства и денег, раскрываемый Маастрихтскими соглашениями, согласно которым с января 1999 г. в Европе будет существовать общая валюта. Иметь единый и фиксированный обменный курс для европейских валют есть то же самое, что единая валюта, которая станет причиной региональных дисбалансов. Эти "дисбалансы" есть одно из политических "преимуществ" монополизации права на эмиссию для большой территории, потому что у политиков появится ответственная роль -- "корректировать" дисбалансы. И в самом деле, приложение к Маастрихтскому трактату предусматривает создание "фонда выравнивания", откуда правительства стран, страдающих теми же болезнями, что и бывшая ГДР, будут получать трансфертные платежи -- настоящий хлеб политики.

Параллельная валюта для России

Теперь мы можем сформулировать реалистическую программу денежной реформы для России. Я предлагаю использовать в России конкурентно действующее валютное управление. Такую реформу не следует считать экспериментаторством (Klaus; 1993, р. 527): она лишь использует экспериментальный метод. В России следует учредить частное валютное управление для выпуска заякоренной валюты, которая не должна иметь статуса законного средства платежа (т. е. обязательного к приему на всей территории страны. -- Пер.), не должна являться законными деньгами какой-либо территории или реформированной версией рубля. Это должна быть параллельная, открытая для конкуренции валюта, не имеющая никакого отношения к правительству и к дефициту его бюджета.

Валютное управление не должно выпускать официальной валюты, как в Гонконге. Параллельная валюта может иметь для начала постоянный курс обмена на доллары, например, но когда доверие к ней укрепится и станет ясной истинная природа доллара, можно будет прикрепить ее к металлу. Курс новой валюты относительно всех других, особенно относительно рубля, должен быть плавающим.

Когда система частных конкурирующих валют утвердится -- с одной или с несколькими единицами счета -- валютное управление может исчезнуть (Dowd, 1993). Если валютное управление, как нам показали Стив Ханке и Курт Шулер (Hanke and Schuler, 1993) не может не быть крайне ограниченным: с малым числом отделений, с единственной функцией -- обменивать бумажные деньги на валюту покрытия и наоборот, и с очень регламентированными операциями по инвестированию резервных средств, -- тогда активный и вполне надежный частный эмитент сможет вытеснить валютное управление, предложив рынку очевидно надежные деньги. В целом Кевин Доуд (Kevin Dowd; 1993, р. 565) прав, когда говорит о необходимости правила, предусматривающего закрытие валютного управления при выполнении определенных требований -- чтобы оно не превратилось в постоянно действующее учреждение или не выродилось в центральный банк.

Привлекательность открытого для конкуренции валютного управления в том, что не нужно ждать, пока российский бюджет будет сбалансирован, не нужно мешать другим республикам монетизировать внутреннюю задолженность посредством рублей, и не нужно ждать, когда народ поверит в антиинфляционную политику Ельцина. Можно отложить достижение всех этих благих целей, потому что, как показал ленинский эксперимент с червонцем, параллельная валюта может распространяться в любых условиях. Со временем финансовая недобросовестность может принять более скромные формы, а накопленный дефицит будет покрыт за счет средств от продажи госсобственности.

Для начала эмиссии новых денег нужен небольшой -- сравнительно с суммами, нужными для спасения существующего рубля -- резервный фонд в твердой валюте. По оценкам Ханке и Шулера (Steve Hanke and Kurt Schuler, 1993. р. 693) эмиссию новых денег можно начинать с резервным фондом в 4,1 млрд. долл. Таким образом мы могли бы разрешить проблемы переходного периода и при этом вывести деньги из-под влияния политиков надежнее и проще, чем с помощью поправок к конституции или провозглашения независимости центрального банка.

Литература

  1. Bagehot, Walter. Lombard Street New York: Scribner, Armstrong & Co., 1873.
  2. Dowd, Kewin. "Money and the Market: What Role for Government?" Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 557--576.
  3. Fama Eugene F. "Fiduciary Currency and Commodity Standards" Working Papaers No. 77, Center for Research in Security Prices, Graduate School of Business, University of Chicago, June 1982.
  4. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Ruble Reform: A Lesson from.Keynes." Cato Journal 10 (3) (Winter 1991): pp. 655--666.
  5. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Currency Boards and Currency Convertibility." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 687--705.
  6. Keynes, John Maynard. A Tract on Monetary Reform (1923). Collected Writings of John Maynard Keynes, Vol. 4. London: Mac-millan and St.Martin's Press for the Royal Economic Society, 1971.
  7. Klaus, Vaclav. "Creating a Stable Monetary Order." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 527--531.
  8. Meltzer, Allan H. "The Benefits and Costs of Currency Boards." Cato Journal 12 (3) (Winter 1993): pp. 707--710.
  9. White, Lawrence H. Competition and Currency: Essays on Free Banking and Money, New York: New York University Press, 1989.

Глава 8. Проблемы рубля: конкурентное решение

Аннелиз Андерсон [Автор является старшим исследователем Института Гувера, Стенфордский университет. Она благодарит Милтона Фридмана и Джорджа Селгина за полезные комментарии к черновому варианту статьи.]
Комментарий. Денежная реформа: достаточно ли одной свободы?, Джордж А. Селджин

Для республик бывшего Советского Союза и Содружества независимых государств (СНГ) главной проблемой является создание денежной системы, отвечающей нуждам экономической реформы и переходного периода от социализма и центрального планирования к рыночной экономике.

Цель данной статьи -- показать, что конкурентная эмиссия денег частными банками есть лучший выход из современного денежного и экономического кризиса. Эта задача скромнее, чем теоретическое доказательство того, что конкурентная эмиссия денег есть идеальное устройство денежного хозяйства во все времена и для всех стран, и в то же время эта задача налагает большую ответственность, поскольку приходится давать конкретные политические рекомендации о том, что следует делать живым людям в ситуации реальных проблем.

Предлагаемые мною решения следует оценивать по тому, дают ли они лучшее решение для выхода из экономического кризиса и перехода к росту в ближайший пятилетний период в ситуации перехода к рыночной экономике.

Текущая ситуация

Внутренняя и межреспубликанская торговля рухнула из-за отсутствия подходящих средств обмена. Частично ответственна гиперинфляция: на фоне общего роста уровня цен трудно оценить информацию, содержащуюся в относительных ценах, а потому трудно заключать контракты и строить планы на будущее в условиях высоких и непостоянных темпов инфляции. Но немалая ответственность за нынешние трудности лежит и на советской банковской системе.

Рублевые депозиты предприятий не легко обратимы в наличность; в условиях центрального планирования наличные средства использовались почти исключительно для выплаты заработной платы. За поставки машин и материалов следовало платить банковскими переводами безналичных. Президиум Верховного Совета в конце января 1992 г., когда эта система уже почти рухнула, подтвердил эти ограничения (Bush, 1992). В середине 1990-го года авторы плана "500 дней" отметили, что обменный курс между наличными и безналичными деньгами составляет 1:3 (Yavlinsky et al.; 1991, р. 75). В операциях на недавно заработавшей товарной бирже сохраняется то же соотношение.

В условиях централизованного планирования задачей центрального банка было не просто выдавать и собирать коммерческие кредиты (или даже контролировать объем денег в обращении), но выдавать кредиты в соответствии с плановыми решениями и, таким образом, обеспечивать выполнение планов. Произведенная продукция поставлялась государству, и от него же получали все нужное для производства. Фактически существовала централизованная система бартера. Министерства являлись совладельцами банковских депозитов предприятий.

После провала начатой в июле 1987 г. попытки создать коммерческие (но по-прежнему принадлежащие государству) банки, передав им активы государственного банка, в 1990 г. министерства и госпредприятия начали создавать банки (IMF, 1991: 2, pp. 107--115; Vadilov, 1991). Эти банки задуманы для снабжения своих владельцев кредитами и непохоже, что они будут функционировать как коммерческие банки, работающие ради прибыли; госбанк может предоставлять им межбанковские кредиты. Таким образом, при всех изменениях еще не произошла передача права принятия инвестиционных решений от правительства рынку. Новые кооперативы -- а многие из них были созданы внутри госпредприятий -- учредили ряд кооперативных банков. Они также выдают кредиты своим владельцам, но более приспособлены к осуществлению коммерческих операций.

В конце 1989 г. имел место один из самых причудливых эпизодов в истории центральных банков: республиканские правительства учредили собственные "центральные" банки, и по крайней мере часть из них принялась накачивать рубли в обращение для покрытия дефицита республиканских бюджетов. Руководитель государственного банка заявил, что главным нарушителем равновесия была Россия (Lloyd, 1991). Все выглядело так, как если бы республики соревновались -- кто напечатает больше денег прежде, чем рубль окончательно обесценится. [Бенджамин Клейн (Benjamin Klein; 1974, р. 439) пишет: "В истории редки примеры конкурентной эмиссии одной валюты. ... Имеющиеся примеры свидетельствуют о наличии сильных стимулов к чрезмерной эмиссии". Поведение бывших советских республик дает еще один пример тому.] Центральное правительство финансировало свой дефицит из того же источника.

Могла бы или нет Россия или СНГ восстановить контроль над эмиссией денег, но другие республики, особенно Украина, стремились завести собственные деньги, прежде всего, для того, чтобы предотвратить перелив рублей из России. Украина начала печатать купоны, которые должны стать основной национальной валюты, в январе 1992 г. (Uchitelle, 1992). Предполагается, что в будущем и Украина и Россия создадут стабильные деньги, и тогда межреспубликанская торговля опять воспрянет. Такого будущего может быть придется ждать долго.

Нынешней реальностью является унаследованный от коммунистических систем банков и торговли легализованный бартер. Крупные авиазаводы начали штамповать алюминиевые кастрюли, чтобы было чем расплачиваться за поставки. Поскольку предприятия стремятся улучшить снабжение своих работников, на мясо можно выменять почти что угодно. Такие дефицитные и высокоценимые товары как автомобили иногда котируются на бирже в тоннах пшеницы (Bamnger, 1991). Угольщики Кузбасса зимой 1991--1992 года пытались выменивать уголь на сахар. Ассоциация частных фермеров выменивала мясо и другие продукты на колесные трактора и др. технику (Banerjee, 1991). Даже непьющие запасали водку для обмена (Albright, 1991). И предприятия и потребители предпочитают владеть товарами, а не рублями; накопление запасов стало стандартным поведением.

Из-за чрезмерной концентрации производства, когда доля отдельных производителей доходила до 85--100 процентов всего выпуска, особенно важна роль межреспубликанской торговли (IMF; 1991: 2, pp. 16, 40). В июле 1991 г. небольшое предприятие с Дальнего Востока России сообщило, что испытывает трудности с получением стали для изготовления водонагревателей. И это небольшое предприятие являлось единственным поставщиком бойлеров для всей территории бывшего СССР (FBIS; 29 July, 1991, р. 53). В 1988 г. для всех республик кроме России объем межреспубликанской торговли превосходил 30 процентов объема валового производства, а в 12 республиках -- более 40 процентов (The Economist; 1991, р. 77).

Из-за быстрого обесценивания рубля в торговле начали использовать доллар США и другие твердые валюты. [О сегодняшней атмосфере бизнеса см. Copetas (1991).] По разным оценкам на руках у населения сейчас от 2 до 10 млрд. долл. и других твердых валют. О недоверии к денежной политике правительства свидетельствует высказывание человека, который в феврале 1992 г. был в США с официальным визитом: "свою твердую валюту я храню дома". Привлекательность доллара сказывается в его более высокой покупательной способности -- сравнительно как с официальным, так и с черным курсом (Ignatius and Hays, 1992). В то же время государства, возникшие на месте СССР, унаследовали внешний долг более чем в 60 млрд. долл.

В общем, как внутренняя, так и внешняя торговля республик страдает из-за отсутствия нормальных средств обмена. И для внутренней и для межреспубликанской торговли нужны хорошие деньги, и как можно быстрее -- без этого не удается использовать существующие ресурсы. Республикам нужна система коммерческих банков и им следовало бы вовлечь в оборот запасы твердой валюты, принадлежащей их гражданам. [Маккиннон (McKumon; 1979, р. 251--254) считает одним из факторов успеха плана Маршалла создание европейского платежного союза, в фонд которого США внесли -350 млн. долл. Платежный союз, в котором доллар служил единицей учета, сделал европейские валюты конвертируемыми и возродил торговлю. При этом перелив капитала из США составил только 4 процента ВНП.]

Свободное банковское дело: история

Свободную банковскую систему отличает возможность беспрепятственно учредить банк и беспрепятственно выпускать банкноты -- при минимальном правительственном вмешательстве. Роль правительства ограничена (если не считать предоставления соответствующего законодательства) наблюдением за выполнением договоров и законов, запрещающих жульничество и другие формы преступной деятельности. В такой системе нет центрального банка, и никто не приходит на помощь банкротам.

После публикации работ Ф. Хайека 1976 и 1978 гг. о конкурентных валютах, история и теория частной эмиссии конкурирующих валют привлекла повышенное внимание западных экономистов. Делаются известными новые примеры. В большинстве случаев все банки использовали одну и ту же резервную валюту или стандарт ценности, в которую конвертировались прочие деньги. Смысл предложения Хайека заключался в конкуренции между валютами с разными единицами номинации. Ему казалось возможным, что в результате конкуренции возникнет валютный стандарт, имеющий постоянную покупательную способность относительно корзины сырьевых товаров. Главным в его (и других ученых) аргументах было то, что правительственная монополия на эмиссию денег и на определение стандарта ценности настолько извратила ситуацию, что у рынка просто не было возможности поэкспериментировать с эмиссией денег, которые могли бы подойти потребителю.

Независимо от того, какой могла бы стать законченная система с конкурирующими частными деньгами, исторические данные говорят нам о том, чего можно ожидать от подобной системы, независимо от того -- используют или нет все банки одинаковый валютный стандарт.

Наиболее интересен исторический опыт Шотландии от 1716 г., когда пала монополия Шотландского банка, до 1845 г., когда был принят закон об окончательной монополии банка Англии на эмиссию денег. Уайт (White, 1984) обобщил этот опыт и сравнил его с опытом Англии. В Шотландии ничто не препятствовало учреждению новых банков. Все банки кроме трех были основаны как фирмы с неограниченной ответственностью, так что их владельцы в случае банкротства должны были нести ответственность перед вкладчиками и держателями банкнот. С 1765 г. был запрещен выпуск мелких банкнот и принято требование оплачивать банкноты по предъявлению, что сделало незаконным прежнюю практику, в соответствии с которой банк мог оплатить предъявленные банкноты с задержкой на 6 месяцев, выплачивая за этот период проценты держателям. Таковы были единственные формы регулирования.

В Англии, напротив, на протяжении большей части этого периода выпуск банкнот был запрещен, если в банке было более 6 совладельцев; после 1826 г. была разрешена эмиссия банкнот банкам, расположенным на расстоянии более 65 миль от Лондона. Уровень банкротств в Англии более чем в 4 раза превосходил соответствующий показатель для Шотландии, и убытки зачастую ложились на держателей банкнот, тогда как в Шотландии, как правило, убытки покрывались владельцами банков (White; 1984, р. 47).

В США "свобода" банков означала не свободу предпринимательства, а возможность учреждения банка без специального разрешения законодательных органов. Опыт США отличается крайней пестротой, поскольку законы некоторых штатов работали вполне хорошо, а в некоторых были просто чудовищны. Даже внутри штатов, как правило, не разрешалось создавать банковские филиалы. Некоторые штаты использовали банки как рынок для своих облигаций и требовали от них скупать облигации для обеспечения эмитируемых банкнот, но при этом требовали, чтобы облигации учитывались не по рыночной оценке, а по номинальной цене. Эмитенты были привязаны к номинальной цене облигаций, и если последняя превышала рыночный курс, банки (даже в случае банкротства) могли получить мгновенную прибыль за счет эмиссии банкнот, обеспеченных ценными бумагами штата. Согласно Рокофу (Rockoff, 1975) эти правовые ограничения стали причиной возникновения крайне рискованных (диких) форм банковской практики, характерных для одних штатов и неизвестных в других; другим результатом была неспособность банков погашать эмитированные банкноты в случае обесценивания облигаций штата, что было результатом невозможности в достаточной степени диверсифицировать активы. Некоторые штаты оказывались неспособными закрывать неплатежеспособные банки.

Стабильная система свободных банков, похожая на шотландскую систему, возникла в штатах Новой Англии -- конкурентный выпуск банкнот, забота о поддержании номинального курса и система межбанковского клиринга, начало которой положил бостонский Suffolk Bank.

Стабильная система развилась и в Нью-Йорке, национальном центре торговли и промышленности. В 1840 г. был принят закон, по которому облигации штата, служившие обеспечением эмиссии, учитывались по рыночной цене. В общем случае закон предполагал ограниченную ответственность банков. Были установлены нижние границы уставного капитала банков, и если при наличии долгов оказывалось, что уставный капитал изъят, накладывался запрет на выплату дивидендов владельцам до тех пор, пока они не возмещали убыль уставного капитала. За изъятие уставного капитала банк мог подвергнуться ликвидации. Нью-йоркский закон требовал также наличия резервов в размере 12,5 процента от суммы эмитированных банкнот, и гарантировал компенсацию тем держателям банкнот, которым банк отказал в погашении по предъявлению (Rockoff; 1975, р. 70--79, 81).

В Швеции частные коммерческие банки с неограниченной ответственностью эмитировали банкноты с 1830 по 1904 г, когда эта практика была запрещена; параллельно ходили деньги государственного банка (Sandberg; 1978, р. 657--665). Один из этих банков сыграл особенно важную роль в развитии шведской промышленности. Сэндберг (Sanberg; 4978, р. 651) считает банковскую систему одним из важнейших слагаемых успеха Швеции, в том числе самых высоких темпов роста ВНП в Европе в период 1870--1914 гг. Банковских банкротств не было (Selgin; 1988, р. 7).

Между 1826 и 1850 гг. швейцарские кантоны разрешали частным банкам эмитировать банкноты. Пример Швейцарии особенно интересен, потому что в то время там не существовало единого валютного стандарта и банки были вольны выбирать денежную единицу. Восемь банков с различными формами собственности использовали четыре валютных стандарта. Базельский банк, банкноты которого были деноминованы во французских франках, и цюрихский, эмитировавший банкноты в брабантских таллерах, принимали банкноты друг друга по курсу, установленному банком-эмитентом. Время от времени частные небанковские эмитенты приостанавливали конвертируемость, но банкротств не было (Weber, 1988). Законы, ограничивавшие объем эмиссии и устанавливавшие резервные требования, не влияли на поведение банков, поскольку размер эмиссии неизменно был ниже разрешенного по закону, а объем резервов в среднем превышал требуемый законом.

История свободных банков в ряде стран на протяжении длительного периода -- в Шотландии более 100 лет, в США от 1838 до 1860 гг. -- в целом гораздо доброкачественнее, чем можно было бы представить по анекдотам о диких банках. Впрочем, важнейший урок истории требует создания условий, неблагоприятных для диких банков (т.е. банков, созданных исключительно с целью выбросить на рынок как можно больше банкнот).

Параллельно с изучением исторических свидетельств развивалась теория свободных банков. Основные теоретические выводы таковы: 1) система свободных банков в принципе неифляционна (т. е. не ведет к систематической сверхэмиссии банкнот); 2) не способствует ценовой неопределенности; 3) не порождает денежного неравновесия или колебаний ценности денег; 4) не создает условий для нестабильности -- паник и бегства депозитов; 5) не ведет к неэффективному использованию ресурсов. [См. Klein (1974); Glassner (1989); Rockoff (1975); Salsman (1990); White (1984, 1989a, 1989b); Selgin (1988); Vaubel (1987). Селгин и Уайт, исходя из исторических фактов и теоретических построений, дают гипотетическую картину системы свободных банков (Selgin: 1988, chap. 2, pp. 16--34; White, 1989b).]

Как теория, так и исторические свидетельства говорят, что рынок есть эффективный и действенный механизм предоставления денег. История демонстрирует также, что когда правительство решает уничтожить режим свободного банковского дела, оно (к несчастью) добивается своего без затруднений, и что это всегда осуществлялось во имя собственных целей правительства -- чтобы приобрести преимущества монопольной эмиссии и способности обесценивать валюту.

Система свободных банков для СНГ

В условиях свободной банковской системы каждое из государств-членов СНГ сможет при желании принять законы, разрешающие частным банкам принимать вклады в твердой валюте, золоте или других ценностях, и выпускать банкноты или создавать депозиты, конвертируемые в твердую валюту, золото, в нефть или в корзину товаров, пользующихся устойчивым спросом на мировых рынках. Каждое государство затем установит, что банки могут использовать вклады или банкноты в трансакциях или контрактах без всяких ограничений, и что правительство будет следить за выполнением этих контрактов таким же образом и с таким же усердием, с какими оно принуждает к выполнению контрактов в рублях или любой другой валюте, выпущенной самим правительством или от его имени; государство также примет на себя обязанность использовать законы, преследующие жульничество, подделку ценных бумаг и пр. так же, как оно преследует аналогичные преступления против собственных денег.

Лицензия на учреждение таких банков должна предоставляться по удовлетворении некоторых определенных минимальных требований -- имена, адреса и характеристика собственников (люди с криминальным прошлым должны быть исключены из числа возможных собственников), копия уставных документов банка с информацией о договорных обязательствах и взаимоотношениях с акционерами, вкладчиками и держателями банкнот, а также с именами и адресами аудиторов. От каждого банка можно потребовать, чтобы в его названии содержалось стандартное выражение типа "не государственный", которое свидетельствовало бы, что банк не принадлежит государству и не поддерживается им, и что его банкноты и депозиты не застрахованы правительством. Страны СНГ могут решить, что иностранные юридические и физические лица могут иметь право на получение банковской лицензии на полное или долевое владение банком.

Законы каждого государства СНГ потребуют, чтобы банки выполняли договорные обязательства перед держателями банковских билетов и вкладчиками; в случае невыполнения обязательств правительство закроет банк в соответствии с существующими правилами о банкротстве частных банков и уставными требованиями самого банка о порядке удовлетворения претензий.

Государство может потребовать, чтобы каждый банк обнародовал регулярную (даже ежедневную) аудиторскую информацию по установленной форме о состоянии банка, и вывешивал ее во всех отделениях банка и передавал в печать для публикации. Кроме того, банки должны информировать правительство и публиковать в печати сведения о количестве напечатанных банковских билетов; также и все типографии, печатающие банковские билеты, должны информировать правительство и публику о тиражах банкнот. Весьма вероятно, что обнародование информации станет обычным и само по себе, без всякого регулирования. Предполагается, что определенные требования могут сократить период времени, который потребуется рынку, чтобы сформировать спрос на информацию, на основании которой можно оценивать деятельность частных банков.

Правительственное регулирование деятельности этих банков должно ограничиваться выдачей лицензий и определенными информационными требованиями. Не следует ограничивать создание отделений или территориально ограничивать деятельность, не нужно также ограничивать набор возможных финансовых услуг (включая услуги клиринговых домов). Не нужны требования к величине резервов и не следует ограничивать величину процента по вкладам или кредитам, или виды кредитных услуг, которые может предоставлять банк (в том числе участие в собственности). (Не нужно запрещать банкам предоставлять кредиты госпредприятиям или брать у них вклады, но правительство, как владелец госпредприятий, может запретить всем или некоторым из них брать кредиты у частных банков или держать в них счета).

Процесс учреждения новых банков не должен знать других ограничений, кроме минимальных требований при выдаче лицензии (и, может быть, минимального начального капитала), поскольку конкуренция есть главный регулятор системы свободных банков. Не должно ограничиваться конвертирование счетов в наличные деньги или использование таких инструментов, как чеки, электронный перевод средств, банкоматы и пр. Не следует ограничивать спектр возможных банковских обязательств перед клиентами, в том числе -- быть ли банку акционерным обществом с ограниченной или неограниченной ответственностью. Банк может иметь право на выпуск банкнот с правом отсроченного выкупа -- так что банк получит возможность разменивать предъявленные банкноты с отсрочкой, скажем, на полгода. Банк сам решает, признавать ли ему банкноты, выпускаемые другими банками; клиринговые палаты также должны иметь свободу включать те или иные банки в число своих клиентов. Выпускаемые банками денежные инструменты будут свободно котироваться на рынке относительно друг друга и относительно рубля.

Чтобы поощрить развитие системы, правительства стран СНГ могут счесть желательным амнистировать, может быть временно, владельцев средств в твердой валюте с учетом происхождения или источника их средств. Правительствам, быть может, придется гарантировать отказ от конфискаций или денежных "реформ" конфискационного типа. Но правительствам не следует брать на себя обязательства по выплате вкладов или размену банковских билетов. Не следует также требовать, чтобы банки владели чем-то определенным, особенно правительственными обязательствами или облигациями. [Было бы разумным принять основы банковского законодательства, но разрешить областям и автономиям решать, желают ли они допустить на своих территориях свободу банковского дела.]

Правительства республик могут оказаться вынужденными как-то определить или ограничить возможные виды обеспечения для вкладов и банкнот. В настоящее время явным кандидатом является доллар, но не ясно, что же будет во всей рублевой зоне в конце десятилетия. Немецкая марка на западе страны, йена на Востоке, финская марка в Санкт-Петербурге, и, наконец, экю для всех желающих. Можно также использовать золото или валюты конвертируемые, скажем, в доллар, но имеющие основой спотовую цену нефти. Как сказал недавно Милтон Фридман, "пусть общие деньги возникнут тем же путем, каким возник общий язык, в ходе добровольного сотрудничества ... больше надежд на то, что надежные общие деньги возникнут в результате добровольного сотрудничества через рыночный процесс, а не в результате подгоняемой правительством кооперации через политический процесс." (Friedman, 1991). Могут также возникнуть новые формы денег, вроде тех, которые предвидел Хайек и другие. [Возможные варианты описаны у Greenfield and Yeager (1987), Hall (1982), Hayek (1976), Yeager (1987).]

Денежные вопросы -- предмет дискуссий в содружестве независимых государств, образованном 11 республиками бывшего СССР. Россия хочет сохранить рубль и превратить его в надежную валюту, а другие республики -- особенно настойчиво Украина -- заинтересованы в создании собственных денег. Договорятся ли страны СНГ о сохранении рубля для общего пользования или нет, они могут договориться о том, чтобы:

1) разрешить частным лицам и предприятиям использовать любые частные деньги по выбору;
2) принимать или нет частные деньги, выпущенные на территории других стран, при уплате налогов;
3) разрешать или нет открытие местных отделений банкам со штаб-квартирой в другой стране;
4) требовать ли соблюдения контрактов, условия которых сформулированы в частных деньгах других республик (где-то контракт всегда будет защищен законом).

При наличии таких соглашений частные банкноты, конвертируемые в твердую валюту, могли бы служить инструментом обмена между странами СНГ независимо от надежности рубля (или любых других республиканских денег), и независимо от того, решат ли остальные республики иметь собственные деньги.

Фактически, СНГ может принять высказывание Ф. А. Хайека (F. A. Hayek; 1976, р. 17), сформулированное им для европейского Общего рынка:

Страны (Общего рынка) ... взаимно связывают друг друга формальным договором не чинить каких-либо препятствий свободному совершению сделок на своей территории в валютах других стран (включая золотые монеты) или свободному занятию банковским делом любому учреждению, основанному на любой из их территорий.

Со своей стороны, банки должны обменивать твердую валюту на собственные депозиты или банкноты. Банки примут обязательство разменивать депозиты и банкноты в выбранной резервной валюте (скажем, в долларах) по требованию (или с определенной задержкой во времени). Их твердая валюта будет конвертирована, в этом примере, в доллары и вложена в (как правило) краткосрочные долларовые ценные бумаги -- обязательства Казначейства США или коммерческие бумаги. В конкурентной системе банки станут платить проценты по большинству вкладов.

Банк будет выдавать кредиты в собственных деньгах, увеличивая тем самым общее предложение денег. Но как только вклады конвертированы в банкноты и потрачены или переданы другим в виде чека, банку придется делать выплаты из своих резервов или удовлетворять требования с помощью принадлежащих ему требований к другим банкам -- банкнотами, которые он принял, или чеками подлежащими учету; тем самым экспансия банковских обязательств будет ограничена спросом публики. В конце концов, разовьется организованная система клиринга межбанковских обязательств, и клиринговая палата или отдельные банки будут предоставлять ссуды банкам, переживающим временные трудности.

Дикий Восток

Предлагаемая государствам СНГ свободная банковская система отличается в некоторых отношениях от известных исторических образцов.

Во-первых, во всех известных истории примерах выпуска частных банкнот, за исключением Швейцарии, бумаги, эмитированные различными банками, подлежали размену на одну и ту же валюту -- как правило золотые либо серебряные монеты, либо на правительственные банкноты, которые, в свою очередь, подлежали размену в золотые или серебряные монеты. Таким образом, существовал единый денежный стандарт или единица учета. Можно предположить, что свободная банковская система также выберет предпочтительный стандарт, хотя он может быть разным для разных территорий (Советский Союз покрывал 11 часовых поясов), и быть непостоянным во времени -- может быть понадобятся годы для выработки единого стандарта. Но мешанина из денег, номинованных в рублях, долларах, марках, йенах, а может быть и в иных валютах, не слишком отличается от того, что есть сейчас; просто ситуация, в отличие от нынешней, станет узаконенной и открытой.

Легализация сделок в различных денежных единицах выведет эти сделки из сферы черного рынка и сделает их доступными для налогообложения. Техническая сторона сбора налогов не столь проста, но удобства правительства не могут служить основанием для отказа от политики, благотворной во всем другом. Если для каждых имеющих хождение на рынке денег доходы превышают издержки (т. е. добавленная стоимость положительна), налоги могут быть уплачены в каждой разновидности денег. Если нет, от каждого налогоплательщика можно потребовать, чтобы он выбрал подходящую единицу учета и платил налоги, конвертируя другие деньги в этот стандарт либо по текущей рыночной цене, либо по средней за период, либо по курсу на конец периода. Впрочем, республика может потребовать, чтобы деньгами учета и налоговыми деньгами были официальные деньги государства.

Эти рекомендации отличаются от известных исторических образцов и в том, что предлагается система свободных банков в то время, когда продолжает существовать рубль (и другие республиканские деньги). Похоже, что правительство России намерено сохранить рубль как единую валюту (а если возможно, то и для всего СНГ) и, при этом, сделать его надежным. Если эксперимент со свободными банками окажется успешным и возникнут частные деньги, конвертируемые в доллары, марки, йены, золото и пр., возникнет вопрос о судьбе рубля.

Леланд Игер (Leiand Yeager; 1985, р. 105) обсуждает переход к иного типа системе в США: "Появление привлекательных альтернатив приведет к свертыванию спроса на традиционные деньги". Уайт, с другой стороны, склонен думать, что в случае разрешения частных субститутов правительственные декретные деньги не сразу утратят ценность (White, 1989a). Хайек комментирует, что

Для правительства ... главной задачей будет защита от быстрого вытеснения и, как следствие, ускоренного обесценивания денет, выпускаемых нынешним центральным банком. Вероятно, этого можно достичь немедленным предоставлением ему полной свободы и независимости, то есть дать ему то же положение, что и у других эмиссионных банков, иностранных или вновь создаваемых внутри страны, при одновременном возврате к политике сбалансированного бюджета, ограниченной только возможностью получения ссуд на открытом ссудном рынке, которым правительство не может манипулировать. (Hayek; 1976, р. 93)

Иностранные твердые валюты уже теснят рубль. После окончания первой мировой войны четыре больших гиперинфляции (в Австрии, Венгрии, Польше и Германии) окончились не в тот момент, когда центральные банки этих стран сократили эмиссию, но когда их правительства заявили о решимости сбалансировать бюджет и прекратить финансирование дефицита с помощью займов у центрального банка (Sargent, 1982). "В Австрии, Венгрии, Польше и Германии гиперинфляцию остановили, во-первых, создав независимый центральный банк с правом отказывать правительству в предоставлении необеспеченных кредитов, и, во-вторых, одновременно измененив режим фискальной политики" (Sargent; 1982, р. 89). Предположительно то же самое необходимо и для рубля, а вовсе не подавление альтернативных валют или получение стабилизационных фондов от международных финансовых организаций.

Россияне, с которыми я обсуждала эту тему, убеждены, что появление альтернативных денежных инструментов приведет к дальнейшему падению ценности рубля. Но причиной этого обесценивания рубля будет нежелание правительства отказаться от возможности финансировать дефицит бюджета за счет денежной эмиссии и от произвольного повышения заработной платы и других платежей. При свободной банковской системе большая доступность денег, размениваемых на твердую валюту, окажет понижающее давление на курс рубля по отношению к доллару. Если при этом правительство преуспеет в контроле эмиссии, курс рубля по отношению к твердым валютам и банкнотам, конвертируемым в эти валюты, стабилизируется. По мере того, как правительство станет получать в виде налогов конвертируемые частные деньги, оно сможет их использовать для скупки рублей и вывода их из обращения. Общее предложение денег, конечно, будет включать как правительственную эмиссию рублей, так и банкноты и вклады в частных банках; но денежное предложение уже сейчас включает иностранные валюты, а займы, предоставляемые частными банками, сократят спрос на рублевые займы.

В-третьих, обстоятельства в рублевой зоне иные, чем существовали в Шотландии или в Швейцарии, в Швеции или в США во времена свободного банковского дела. Одно очевидное различие представляют современные средства связи -- радио, телевидение, электронные средства связи, хотя они и развиты в СНГ не так хорошо, как в Западной Европе или в США. Нет необходимости отправлять информацию или банкноты почтой или на лошадях, а не по воздуху. [См. обсуждение деталей технологии установления цен на банковские билеты у Gorton (1992).] Хотя Россия (и особенно СНГ в целом) очень обширна, можно предположить, что банкноты будут возвращаться в банк-эмитент относительно быстро, даже если обращаться будут на большом отдалении, и что будет доступна информация о деятельности различных банках на всем пространстве обращения денег. Современные средства связи ослабляют опасение Фридмана, что "отдельные люди могут оказаться в договорных отношениях с теми, кто живет вдали от них и с кем они мало знакомы, и между эмиссией обязательства и предъявлением требования о его выполнении может пройти много времени" (Friedman; 1960, р. 60).

Другое отличие в том, что принципы частной собственности и личного богатства не столь укоренены или прочны в странах СНГ, как это было в Шотландии, где неограниченная ответственность собственников так надежно защищала вкладчиков и держателей банкнот шотландских банков, или в США, где некоторые штаты потребовали от банкиров перехода к режиму неограниченной ответственности и, тем самым, сделали неприменимыми свои законы о банках. Альтернативным подходом может быть требование о наличии первоначального капитала -- не для защиты клиентов от чрезмерного выпуска банкнот или от ошибок в решениях о выдаче кредитов, но для гарантии того, что владельцы сами чем-то рискуют и что они заинтересованы в успехе банка.

Похоже, что в республиках бывшего Советского Союза проблема доверия к банкам -- и к их владельцам -- также стоит иначе, чем в исторических образцах. Республиканские правительства проявили бы мудрость, если бы не стали убеждать публику в надежности банков или брать на себя ответственность за их платежеспособность, но всего лишь гарантировали бы доступность информации о банках. Может быть, будет полезно, чтобы первые частные банки были созданы хорошо известными иностранными банками с устоявшейся репутацией, или людьми, вызывающими доверие.

Почему не достаточно валютного управления

У меня нет возражений против денег, выпускаемых валютным управлением на базе корзины валют, и правительственные деньги, конвертируемые в одну или несколько твердых валют, были бы хорошим дополнением для системы свободных банков. Но без нового законодательства о банках конвертируемая валюта попадет в ловушку существующей огосударствленной банковской системы с ее ограничениями на конвертацию вкладов в наличность, с ее контролем процентов на вклады и ссуды. Нужна не параллельная валюта или валюты, а параллельная система банков.

Минимальная система позволит создание банков на выше описанных условиях, но без права эмитировать собственные банкноты; тогда деньги, выпущенные валютным управлением, были бы единственной альтернативой рублю. Ограничение на эмиссию банкнот было бы искусственным ограничением спроса публики на валюту в условиях, когда публика еще не приучена к использованию чеков, а банковские переводы занимают много времени.

Более либеральная система позволит частным банкам эмитировать собственные деньги, основанные на валюте, эмитируемой валютным управлением. Это придаст дополнительную гибкость предложению денег, но по прежнему принудит банки продавать валютному управлению твердую валюту в обмен на резервы. Частная банковская система может привлечь больший объем вкладов в твердой валюте (а значит, быстрее устранить преимущество иностранных правительств, валюты которых используются странами СНГ), если не будет существовать валютного управления, в котором частные банки должны будут держать счета в твердой валюте. Это утверждение исходит из того, что публика может отнестись с недоверием к валютному управлению. В конце концов, валютное управление должно быть создано правительством, а советская история дает много примеров использования конфискации как инструмента денежной политики. Есть риск, что правительство захочет, изъяв ценности у валютного управления, объявить его деньги законным средством платежа (обязательными для всех физических и юридических лиц), неконвертируемым в резервную валюту. (Этот риск отпадет, если валютным управлением будет управлять МВФ).

Конкурентная эмиссия денег со свободой выбора денежного стандарта есть предприятие не более рискованное, чем конкурентная эмиссия денег, ограниченная валютой валютного управления как единственного денежного стандарта и единственной резервной валюты. Преимущество свободной банковской системы с правом выбора денежного стандарта и выпуска банковских билетов в том, что она делает возможной конкуренцию между альтернативными резервными валютами. Выбранный денежный стандарт, скорее всего, будет разным на разных территориях и будет изменяться со временем, а конкурирующие между собой банки будут реагировать на изменения спроса более гибко и эффективно, чем валютное управление. Исходное многообразие денежных стандартов облегчит торговлю внутри СНГ и со странами Восточной Европы. Действительно свободная банковская система сможет также привлечь новые отечественные и зарубежные банки, что облегчит быструю монетизацию хозяйства стран СНГ и аккумуляцию ресурсов для новых частных предприятий. Наконец, свободная банковская система дает возможность создать денежные системы, не базирующиеся на иностранных валютах. Они могут быть обеспечены золотом либо предлагаемыми в теоретической литературе разнообразными товарными стандартами, имеющими стабильную покупательную способность на мировых рынках. [Если политика стабилизации рубля увенчается успехом, появляется предложенная Милтоном Фридманом (M. Friedman; 1984, pp. 48--52) возможность перехода к денежной системе, работающей без центрального банка: заморозить эмиссию рублевой наличности и беспроцентных рублевых депозитов в центральном банке (деньги повышенной покупательной силы). Тогда рубль превратится для частных банков в одну из конкурирующих резервных валют.]

Переход

Обычный подход западных экономистов к задаче перехода централизованно планируемого социалистического хозяйства на рельсы рыночной экономики заключается в том, чтобы превратить существующие институты командной экономики в аналогичные рыночные учреждения. Возьмите государственный банк и превратите его в двух-уровневую банковскую систему: независимый центральный банк и конкурирующие коммерческие банки. Превратите предприятия оборонной промышленности в конкурирующих производителей потребительских товаров. Превратите государственные монополии в акционерные компании, заинтересуйте управляющих участием в прибылях, и уповайте на то, что предприятия будут вести себя так же, как частные корпорации. Продайте квартиры в государственном доме и назовите это кондоминиумом. Возьмите организацию, которая разрешала конфликты между предприятиями ориентируясь на цели центрального плана, и превратите ее в суд, разрешающий коммерческие конфликты между частными предприятиями.

Такого рода конверсия может оказаться действенной, либо нет. Параллельный подход в том, чтобы позволить и облегчить развитие институтов рыночной экономики "с нуля". Тогда, если конверсия старых институтов окончится неудачей, их можно будет закрыть, отправить на дно, списать, ликвидировать или просто позволить исчезнуть по мере того, как их место займут новые институты. Деньги и банковское дело -- хорошая стартовая площадка.

Литература

  1. Albright, Joseph. "Russians Using Vodka as Cash", San Francisco Chronicle, 30 December 1991, p. D1.
  2. Banerjee, Neela. "Soviet Private Farmers Hope the Coup's Collapse Will Finally Rid Them of the State's Heavy Hand." Wall Street Journal, 19 September 1991.
  3. Barringer, Felicity. "Soviet Barter: The Haves and the Have-Nots." New York Times, 19 September 1991, pp. Al, A6.
  4. Bush, Keith. "Currency Circulation Order." RFE/RE Daily Report, No 19, 29 January 1992, p. 1.
  5. Copetas A.Craig. Bear Hunting with the Politburo. New York: Simon & Schuster, 1991.
  6. Foreign Broadcast Information Service. "Supply Problems Threaten Water Heater Plant." FBIS-SOV-91-145, 29 July 1991, p. 53.
  7. Friedman, Milton. A Program for Monetary Stability. New York: Fordham University Press, 1960.
  8. Friedman, Milton. "Free to Choose, Among Currencies Too." Wall Street Journal, 19 December 1991, p. A14.
  9. Friedman, Milton. "Monetary Policy for the 1980s." In To Promote Prosperity: US, Domestic Policy in the Mid-1980s, pp. 23--60. Edited by John H.Moote. Stanford, Calif.: Hoover Institution Press, 1984.
  10. Glasner, David. Free Banking and Monetary Reform, Cambridge: Cambridge University Press, 1989.
  11. Gorton, Gary. "Technological Change and the Pricing of Free Bank Notes." Cambridge, Mass.: National Bureau of Economic Research Working Paper, March 1992.
  12. Greenfield, Robert L., and Yeager, Leiand B. "A Laissez-Faire Approach to Monetary Stability." Journal of Money, Credit andBanking 19 (November 1987): 457--68.
  13. Hall, Robert E. "Explorations in the Gold Standard and Related Policies for Stabilizing the Dollar." In Inflation, pp. 111--122. Edited by Robert E.Hall. Chicago: National Bureau of Economic Research, 1983.
  14. Hayek. F. A. Denationalisation of Money: An Analysis of the Theory and Practice of Concurrent Currencies. London: Institute of Economic Affairs, 1976.
  15. Ignatius, Adi, and Hays, Laurie. "Russian Central Bank Will Intervene in Hopes of Stemming Ruble's Plunge." Wall Street Journal, 29 January 1992, p. A10.
  16. Inernational Monetary Fund, World Bank, Organisation for Economic Co-operation and Development, and European Bank for Reconstruction and Development. A Study of the Soviet Economy, Vol. 1--3. Paris, OECD, 1991.
  17. Klein, Benjamin. "The Competitive Supply of Money." Journal of Money, Credit and Banking, 6 (November 1974): pp. 423--53.
  18. Lloyd, John, and Boulton, Leyla. "Soviet Bank Chief Threatens "Harsh Measures"." Financial Times, 9 August 1991, p. 2.
  19. McKinnon.Ronald I. Money In International Exchange: The Convertible Currency System, New York: Oxford University Press, 1979.
  20. Rockoff, Huge. The Free Banking Era: A Re-Examination, New York: Amo Press, 1975.
  21. Rolnick, Arthur J.,and Weber, Warren E. "The Causes of Free Bank Failures: A Detailed Examination." Journal of Monetary Economics 14 (1984): 267--92.
  22. Salsman, Richard M. Breaking the Banks: Central Banking Problems and Free Banking Solutions. Great Barrington, Massachusetts: American Institute for Economic Research, 1990.
  23. Sandberg, Lars G. "Banking and Economic Growth in Sweden before World War I." Journal of Economic History 38 (September 1978): pp. 650--80.
  24. Sargent, Thomas J. "The Ends of Four Big Inflations." In Inflation, pp. 41--97. Edited by Robert E. Hall. Chicago: National Bureau ofEccviomic Research, 1982.
  25. Selgin, George A. The Theory of Free Banking, Totowa.N. J.: Row-man & Uttlefield, 1988.
  26. Uchitelle, Loius. "Ad Hoc Ukraine Money Drives Out Ruble." New York Times, 13 February 1992, p. 1.
  27. Vadilov, Sergei, Deputy Chairman, Central Bank of the Russian Republic, Interview, 22 May 1991, Moscow.
  28. Vaubel, Roland. "Private Competitive Note Issue in Monetary History." In Currency Competition and Monetary Union, pp. 59--73. Edited by P.Salin. The Hague: Martinus Nijhoff Publishers, 1984.
  29. Vaubel, Roland. "Competing Currencies: The Case for Free Entry." In The Search for Stable Money: Essays on Monetary Reform, pp. 281--296. Edited by James A.Dorn and Anna J.Schwartz. Chicago: University of Chicago Press, 1987.
  30. Weber, Ernst Juerg. "Currency Competition in Switzerland, 1826--1850." Kyklos 41 (1988): pp. 459--478.
  31. White, Lawrence H. Free Banking in Britain: Theory, Experience, and Debate, 1800-45. Cambridge: Cambridge University Press, 1984.
  32. White, Lawrence H. Competition and Currency. New York: New York University Press, 1989a.
  33. White, Lawrence H. "What Kind of Monetary Institutions Would A Free Market Deliver?" Cato Journal 9 (Fall 1989b): pp. 367--390.
  34. Yeager, Leiand B. "Deregulation and Monetary Reform." American Economic Review 75 (2) (May 1985): pp. 103--107.
  35. Yeager, Leiand B."Stable Money and Free-Market Currencies." In The Search for Stable Money: Essays on Monetary Reform, pp. 297--317. Edited by James A.Dorn and Anna J. Schwartz. Chicago: University of Chicago Press, 1987.

Комментарий
Денежная реформа: достаточно ли одной свободы?

Джордж А. Селджин [Автор является профессором экономической теории в университете шт. Джорджия.]

Проблема денежной реформы

Превосходная статья Аннелиз Андерсен напомнила мне, как я однажды консультировал группу литовских банкиров и правительственных чиновников по вопросам денежной реформы. Хотя до этого я занимался преимущественно вопросами свободной банковской системы, в Вильнюсе я и мой коллега Курт Шулер предложили гораздо менее радикальный подход. Мы посоветовали литовцам учредить валютное управление и эмитировать деньги, привязанные к доллару, марке или экю. В общем, я был очень горд собственной сдержанностью и прагматизмом, проявившимися в том, что я отступил от собственных идейных предпочтений и предложил этот план. Вообразите же мое удивление, когда я услышал от литовцев: "Конечно, валютное управление несет гораздо меньше риска, чем центральный банк, но почему правительство вообще должно заниматься эмиссией денег? Почему не предоставить право эмитировать деньги конкурирующим частным банкам?"

Видимо, я меньше всего был готов к такого рода критике. Моей первой реакцией было закричать "друзья!" или что-то вроде этого, послать к черту прагматизм и начать развивать идеи свободы банковского дела. Точно также мне сначала захотелось целиком поддержать идеи Андерсон, тем более, что у автора хорошая репутация, и она работает в престижном институте Гувера. Но, как и в Литве, я предпочитаю осадить себя -- вопреки собственной уверенности, что предлагаемая система есть наилучшее решение проблемы денежной реформы. Причины здесь следующие: 1) я убежден, что в наше время ни одно правительство не захочет полностью отказаться от своих прерогатив в сфере эмиссии, даже если оно само будет привержено системе максимальных ограничений на дискреционную денежную политику; 2) я убежден, что конкурентная эмиссия "внешних" или "базовых" денег (т.е. валютного стандарта) есть гораздо более путанная идея, чем конкурентная эмиссия "внутренних" или "банковских" денег, в том числе банкнот, деноминованных в терминах валютного стандарта.

Что касается первого аргумента, то бесспорным, хотя, пожалуй, и грустным фактом является то, что правительства по-прежнему видят в деньгах символ национального суверенитета. И независимо от соображений сеньоража или дохода от эмиссии, контроля над денежным обращением и любых других, правительства стремятся к тому, чтобы граждане использовали в качестве базовых денег те, которые эмитирует правительство. Этот фактор действует с древних времен, когда правительства впервые монополизировали чеканку монет и начали их украшать портретом правителя. Для бывших советских республик, которые стремятся заместить рубль собственными деньгами, чтобы удостоверить собственную независимость и, одновременно, обеспечить определенный контроль над денежным обращением, этот фактор очень важен.

Что касается второго аргумента, то важно различать между конкурентной эмиссией валютных стандартов и конкурентной эмиссией банкнот. (Третью возможность, конкурентное предложение единого валютного стандарта, как в случае, когда несколько частных монетных дворов конкурируют в чеканке золотых монет, представляющих единую единицу счета -- мы здесь рассматривать не будем, хотя стоило бы отметить, что этот вариант вполне привлекателен, если удается обеспечить различимость денег разных производителей.) Исторически, как отмечает Андерсон, "свобода банковского дела" знала только конкуренцию второго рода. В исторически известных системах валютный стандарт представлял собой монеты из драгоценных металлов -- золота или серебра -- и обязательства банков были деноминованы в этих единицах. В исторически известных системах свободное банковское дело возникало там, где уже издавна укоренился определенный валютный стандарт. Свободные банки, предложив дешевые субституты металлических денег, внесли немалый вклад в повышение эффективности денежного хозяйства, но при этом никак не затрагивали сам валютный стандарт, который возник в результате длительного развития и сделал возможным само банковское дело (см. классический анализ Карла Менгера -- Karl Monger, 1892).

Почему это важно и что из этого следует практически для перспектив денежной реформы в странах СНГ? По моему мнению, это очень важно, поскольку отсюда следует, что хотя свободные банки могут повысить эффективность существующего валютного стандарта, но конкуренция валют не столь уж хорошее средство создания нового стандарта (или стандартов) вместо уже существующего. Причины этого, как я уже отметил, вполне ясны. В прошлом свободные банковские системы не имели никакого отношения к выбору или возникновению денежных стандартов, поскольку те возникали в результате длительной эволюции, которая исторически и логически предшествовала возникновению банков. Может быть, сейчас и возможно было бы ускоренное воспроизведение этого процесса за счет того, что западные валюты вошли в широкое пользование. Но может оказаться и так, что результатом будет не быстрое возникновение нового и более совершенного валютного стандарта, но консервация существующего положения и замедленное развитие банков -- свободных или несвободных. На деле Андерсон почти подходит к признанию этого факта, когда пишет: "мешанина из денег, номинованных в рублях, долларах, марках, йенах, а может быть и в иных валютах, -- которая может стать результатом предлагаемых ею реформ, -- не слишком отличается от того, что есть сейчас; просто ситуация станет узаконенной и открытой, в отличие от нынешней". Но ведь в том-то и вся проблема, что нынешняя ситуация ужасна, и всякая реформа, достойная этого имени, должна стремиться к ее быстрому изменению.

Мои опасения можно подкрепить указанием на многочисленные и хорошо известные ситуации, когда денежный стандарт оставался в употреблении несмотря на гиперинфляцию, быстро разрушавшую покупательную способность денег. Хотя при этом параллельно с обесценивающимися деньгами начинали ограниченно ходить другие валюты, традиционные деньги сохраняли свою роль главного инструмента обмена до тех пор, пока инфляция не заканчивалась. Причем нередко прекращение инфляции знаменовалось тем, что правительство вводило новую денежную единицу. Все это мы можем наблюдать в странах СНГ, где быстро обесценивающийся рубль остается главным инструментом обмена, хотя в ходу и альтернативные инструменты, в том числе и бартер. Хотя не приходится отрицать, что результатом конкурентной эмиссии будет повышение доверия к более стабильным денежным единицам, нельзя быть уверенным в том, что подобная система осуществима.

Очень реальна вероятность, что даже в условиях свободных рынков низкокачественная валюта на некоторое время сохранит доминирующее положение, при том что все будут осознавать ее недостатки. Эта давно известная инерция благосклонна к низкокачественным, но традиционным деньгам в ущерб более качественной, но только возникающей валюте. Каждый будет сторонником перехода к другим деньгам, но никто не захочет двинуться первым. В технических терминах речь идет о "сетевом аспекте" денежного хозяйства. Действие инерции будет особенно выраженным, если правительство, следуя рекомендациям Андерсон, потребует, чтобы "официальные деньги и впредь являлись инструментом учета и налоговых платежей". Рассчитывать на то, что силы свободного рынка смогут привести к замене валютного стандарта, значит ждать такого ухудшения ситуации, когда перестанут действовать даже могущественные силы инерции. Мне кажется, что гораздо лучше, если правительство примет активное участие в отказе от официального валютного стандарта, что обеспечит сокращение переходного периода -- хотя, конечно, результат будет не столь хорош, как если бы он был создан только самодеятельностью рынка.

Валютное управление

Валютное управление дает правительству возможность использовать свои доминирующие позиции для организации согласованного перехода к более качественному валютному стандарту. В этом подходе, разумеется, больше конструктивизма, чем в идее "начать с нуля" и позволить рынку выявить стандарт. При этом одновременно, возрастает риск сохранения политизации эмиссионного хозяйства. Отвечая на эту критику, я, прежде всего, хочу указать, что система с валютным управлением способна предотвратить манипуляции с базовыми деньгами и при этом способна символизировать валютный суверенитет. В конце концов, это гораздо лучше, чем система с центральным банком, эмитирующим независимую валюту. А именно таким будет выбор большинства членов СНГ, если им придется выбирать между совершенно свободными банками и центральным банком.

Во-вторых, на деле не приходится говорить о начале с самого нуля. Как я уже отметил, решение правительства доверить дело рынкам не будет означать старта с нуля. Соревнование за новый стандарт будет похоже на скачки, где одна лошадь (пусть хромая) уже прошла полкруга, когда остальные только вступили на трек. Значит, правительству придется заботиться о сохранении крайне неудовлетворительного статус-кво.

Наконец, как признает и сама Андерсон, позволить правительству участвовать в формировании нового валютного стандарта не то же самое, что исключить возможность выбирать деньги. Например, если молдавское валютное управление выпустит деньги, базирующиеся на экю, это не должно помешать частным фирмам предложить банковские услуги на базе, скажем, доллара или золота. Я, как и цитируемый Андерсон Ф. Хаейк, считаю, что закон должен предусматривать возможность такого рода конкуренции. Остается фактом, что благодаря покровительству правительства -- при любой конкуренции -- почти наверняка победит экю, так же как в случае бездействия правительства почти наверняка победа достанется рублю. Результат скачек и здесь будет подтасован, но, по крайней мере, победа достанется более полноценной лошади.

Андерсон выдвигает против валютного управления еще такое возражение: есть риск, что правительство конфискует активы валютного управления, и его деньги утратят конвертируемость. Этого риска легко избежать с помощью ряда предосторожностей, рекомендованных Литве мною и моими коллегами. Можно учредить валютное управление как частную фирму, так чтобы ее активы не принадлежали правительству. Можно зарегистрировать его, например, в Швейцарии, и там же можно хранить активы. Наконец, можно доверить руководство валютным управлением иностранцам, и определить их статус таким образом, чтобы полностью защитить от внутренней политики (Schuler, Selgin and Sinkey; 1991, pp. 14--15).

Заключение

Все вышесказанное относится к сравнению относительных достоинств валютного управления и конкурентной эмиссии в деле предоставления валютного стандарта. Что касается конкурентного выпуска банкнот, то я счастлив поддержать радикальное решение, предполагающее свободу банковского дела. Я также согласен с утверждением Андерсон, что эффективность системы с валютным управлением только вырастет, если частным банкам будет позволено эмитировать банкноты только частично обеспеченные деньгами валютного управления. Это обеспечит достаточную гибкость эмиссии и позволит адекватно реагировать на сезонные и циклические колебания спроса. Это также будет способствовать большему использованию банковских (внутренних) денег, чем правительственных (внешних), что приведет к вытеснению внешних кредитов внутренними. Последнее предполагает повышение роли денежной системы в направлении экономического развития страны.

Литература

  1. Menger, Karl. "The Origin of Money." Economic Journal 2 (June 1892): pp. 239--255.
  2. Schuler Kurt; Selgin. George; and Sinkey, Joseph, Jr. "Replacing the Ruble in Lithuania: Real Change versus Pseudoreform." Cato Institute Policy Analysis No. 163 (28 October 1991).

Глава 9. Евродоллары: переходные деньги

А. Джеймс Мейгс [Автор является экономическим советником в Принстоне, шт. Нью Джерси и бывшим старшим вице-президентом и главным экономистом First Interstate Bancorp. Автор выражает признательность Колину А. Кэмпбелу, Милтону Фридману, Роберту Хетцелю, Михаелю Хулехану, Васим Хану, Давиду И. Мейзельману, Паулю Натану, Роберту Д. Слайтону и Роберту С. Виллису за комментарии к черновому варианту работы.]
Комментарий. Монетарные институты в период перехода к рыночной экономике, Вильям А. Нисканен

Проблема

Что могут использовать люди и организации в бывших советских республиках и в обретших независимость странах Восточной Европы в качестве денег для торговли друг с другом и с остальным миром?

Когда советские республики были частью одной большой страны, Москва направляла обмен товаров и услуг, которые оплачивались рублями или бартером. Межреспубликанская торговля, отчасти в силу географической специализации планирования, играла большую роль в хозяйственной жизни всех республик (Peck and Richardson; 1991, р. 20). Значительная часть торговли восточно-европейских стран через механизм Совета экономической взаимопомощи также направлялась Москвой и на Москву. [Согласно Стенли Фишеру и Алэну Гелбу "В начале процесса реформ почти половина восточно-европейского экспорта направлялась в страны СЭВ. При этом малые страны преимущественно экспортировали машиностроительную продукцию, а импортировали из СССР сырье и энергию". (Stanley Fisher and Alan Gelb; 1991, p. 97)]

При прежнем режиме производство было организовано так, что подмосковный тракторный завод, например, получал колеса от единственного поставщика с Украины. Теперь, когда Россия и Украина стали независимыми государствами, покупка колес стала частью международной торговли. Если дирекция украинского завода не захочет принимать рубли или российские товары в обмен на свои тракторные колеса, тогда производство тракторов в России остановится до тех пор, пока управленцы не найдут другого поставщика колес, согласного принимать в обмен рубли или товары. В настоящее время собранные трактора без колес стоят во дворе завода. В 1991 г. чехословацкая фабрика роялей оказалась заваленной готовыми инструментами -- в ожидании того, что прежние потребители в СССР найдут способ заплатить за них. [Анекдот о тракторном заводе был рассказан Маршаллом Голдманом на обеде в Гарвардском клубе Принстонского университета (8 ноября 1990 г.). Хотя Украина тогда еще была частью России, украинские менеджеры уже не хотели принимать рубли в обмен на колеса. Я не знаю, нашелся ли другой поставщик колес, но сомневаюсь, что украинцы стали лучше относиться к рублям. Историю о. фабрике роялей я слышал в Праге в ноябре 1991 г. от американского бизнесмена, только что побывавшего на этой фабрике. Все свободное место было занято готовыми пианино, которые прежде в больших количествах закупались СССР. Менеджеры предпочли продолжить производство пианино пока было, куда их складывать, но не останавливать производство. При этом у них было много заказов от западноевропейских потребителей на концертные рояли.]

Если оценивать ресурсы по мировым ценам, то большая часть производства в странах СЭВ была неэффективной. Тем не менее, эти страны ради взаимного блага должны продолжить обмен товарами и услугами. Условия и объем торговли будут определяться конкуренцией на мировых рынках. Еще важнее, пожалуй, то, что восточно-европейские страны и бывшие советские республики должны как можно быстрее открыться для торговли с остальным миром.

В статье о советской экономике, написанной до ее распада в 1991 г., Ричард Купер утверждал: "Открытие торговых границ должно быть неотъемлемой частью экономической реформы с самого начала, а не откладываться до тех пор, пока подействуют другие реформы" (Richard Cooper; 1991, р. 116). Он подчеркивал, что иностранная конкуренция повысит эффективность других мер, направленных на поощрение конкуренции; гибкая, отзывчивая к новому экономика нуждается в конкурентных рынках для распространения с помощью ценовых сигналов информации об изменениях спроса и технологий. Он также отмечал, что введение на ранних этапах реформы конвертируемости валюты поможет уравниванию цен в СССР с мировыми ценами. Наконец, он отметил, что устранение барьеров для импорта обеспечит рынок потребительскими товарами, дефицит которых неблагоприятно сказывается на стимулах к труду, и увеличит количество и повысит качество сырья и материалов, используемых предприятиями.

Все доводы Купера в пользу открытия рынков равно приложимы как к восточно-европейским странам, так и к бывшим республикам СССР. Раннее открытие этих стран для торговли друг с другом и с остальным миром существенно для успешности всех других мер по переходу от центрального планирования к рыночному хозяйству. Но что они будут использовать в качестве денег?

Еще до распада Советского Союза рубль быстро обесценивался и не был конвертируем даже в товары отечественного производства. Принимая решения о размещении ресурсов, трудно было полагаться на рублевые цены. В условиях нового режима потребуется время на выявление рублевых курсов. Валюты других обретших независимость государств и их банковские системы пребывают еще в процессе становления и не были опробованы в международной торговле.

Чтобы восстановить торговлю внутри бывшего Советского Союза и стран СЭВ, также как для установления торговых отношений с другими странами мира нужна -- и немедленно -- валюта, пригодная для международной торговли.

Решение

Предлагаемое мною решение заключается в использовании евродолларов (или другой евровалюты) в условиях свободной торговли, свободного перемещения капиталов, независимых валют, полной их конвертируемости и рыночных обменных курсов.

Это решение не предполагает одновременное внедрение его всеми странами. Это рекомендация для одной или нескольких стран, а валютные условия для всей группы стран возникнут сами собой. Это решение откроет перед людьми и фирмами республик возможность выбора валюты: отечественные деньги -- для внутреннего использования, и доллары -- для торговли и перемещения капитала между республиками и с остальным миром. Использование евродолларов обеспечит информацию о мировых ценах и процентных ставках не только по внешнеторговым операциям, но и для всего круга товаров и услуг, что важно для принятия решений о размещении ресурсов.

Почему не доллары, а -- евродоллары? Евродоллар есть доллар, депонированный за пределами США. Для международных валютных рынков различие между евродолларами и долларами на счетах американских банков малосущественно. Доллар и есть доллар. Но в международных торговых и инвестиционных сделках евродоллары обладают некоторыми преимуществами. Они в меньшей степени испытывают давление требований о резервном капитале, о плате за страхование депозитов и о величине собственного капитала. На них не распространяются ограничения на некоторые виды трансакций и другие виды регулирования, которые ограничивают международную конкурентоспособность американских финансовых институтов. Благодаря этому во многих долларовых трансакциях рынок евродолларов работает с меньшей маржей, чем могут себе позволить американские банки внутри Соединенных Штатов. Рынки евровалют чрезвычайно конкурентны, и тысячи торговцев непрерывно ищут по всему миру возможности самых дешевых решений финансовых проблем. Это должно пойти на пользу потенциальным пользователям в пост-советских республиках и в странах Восточной Европы.

Многое из того, что будет здесь сказано о евродолларах, относится и к германской марке. По многим причинам, включая географическую близость, люди из вчерашних республик могут предпочесть использовать в международных операциях не доллары, а марки, либо использовать марки наравне с долларами. Это не затрагивает аргументы данной статьи. Главный мой вывод заключается в том, что в области международной, в том числе межреспубликанской торговли бывшим республикам не стоит полагаться только на свои валюты или только на собственные банковские системы. Остальная часть статьи посвящена использованию евродолларов или марок, или любой другой валюты, которую могут выбрать участники рынков.

Многие денежные проблемы бывших социалистических стран решаются обращением к рынкам евровалют. Западные советники и консультанты проглядели преимущества евровалют, поскольку при разрешении денежных проблем международной торговли привыкли полагаться на правительства и международные агентства.

Рынки евровалют долгое время ускользали от стремления правительств к регулированию. Рынок евродолларов возник в 1950-х годах главным образом в силу стремления стран советского блока обезопасить свои долларовые счета от возможных попыток американского правительства заблокировать или конфисковать их (Yeager; 1976, р. 431). Эти рынки резко расширились в 1960-х годах, когда банки и корпорации США стремились избежать контроля процентных ставок и регулирования капитала. Рынки евровалют в значительной степени и сейчас действуют вне рамок правительственного контроля и регулирования, что весьма заботит многих правительственных экспертов по организации международных денежных рынков. В силу этого некоторые политики и их советники рассматривают рынки евровалют скорее как проблему, чем как возможность.

Даже те, кто изо дня в день погружен в деятельность этих рынков" не имеют полного представления о разнообразии и возможностях этого изобретения. С 60-х гг. рынок евродолларов и выросшие из него рынки еврооблигаций и азиадолларов претерпели значительную эволюцию, которая подстегивалась стремлением приспособиться к инфляционным и рецессионным шокам (Meigs, 1990). Так же как в случае мировых финансовых рынков, их эволюция шла в следующих четырех направлениях:

1) сократилось время для выработки реакции на новую информацию об изменениях экономической политики и перспектив роста;
2) возникли новые инструменты и структуры для защиты (хеджирования, т. е. для страхования. -- Б. П.) от непредсказуемых событий;
3) возросла деятельность по секьюритизации долговых и кредитных обязательств (выпуск и распространение на рынке ценных бумаг, обеспечиваемых соответствующими обязательствами. -- Б. П.);
4) расширилась и упрочилась сеть мировых рыночных связей, нейтрализующая шоки и распределяющая риски.

Пытающиеся разрешить собственные финансовые проблемы страны Восточной Европы и бывшие советские республики должны учесть эти важные изменения.

Излагаемые здесь идеи следует рассматривать не как рекомендации, а скорее как предвидение. Я уверен, что хотя некоторые советники могут проглядеть потенциальную полезность рынков евровалют, те, кто рискует собственными деньгами -- новый класс капиталистов и менеджеров -- будут использовать эти рынки для перехода к общемировым.

Почему бы не нанять банки?

Широко признано, что банковские системы советского типа чтобы обрести способность работать в рыночной системе должны пройти глубокие преобразования (Brainard, 1991). Годами банки занимались почти исключительно тем, что отслеживали соответствие деятельности предприятий плановым заданиям. Банки предоставляли бессчетные ссуды убыточным госпредприятиям и служили центральному правительству генераторами ликвидности или моторами инфляции. В общем, банки никоим образом не являлись финансовыми посредниками в западном понимании.

Западные советники пессимистически воспринимают возможность реформировать и либерализовать банковскую систему Восточной Европы. Роналд Маккиннон, к примеру, пишет: "чтобы либерализация шла оптимальным образом ... после начала либерализации следует затормозить на ряд лет развитие обычных коммерческих банков -- пока не разовьются механизмы контроля денежного обращения и сбора налогов" (Ronald McKinnon; 1991, р. 121). Стенли Фишер и Алэн Гелб пишут: "В начале процесса реформ вряд ли возможно наличие базовых законов, информационных систем и подготовленного персонала, от которых финансовые рынки зависят даже в большей степени, чем другие сектора экономики" (Stanley Fisher and Alan Gelb; 1991, p. 98). Нужен четырехлетний период подготовки к началу реформ банковского сектора и финансов и двухлетний период на проведение самой либерализации (р. 102).

Брейнард, Маккиннон, Фишер и Гелб указывают на громадные препятствия к развитию эффективной банковской системы в странах Восточной Европы и бывших советских республиках. Но нет смысла ждать, пока каждая республика разовьет собственную банковскую систему западного стиля. Пока банки Восточной Европы и бывшего Советского Союза будут осваивать новые роли, банки, работающие на рынках евровалют, вполне способны взять на себя предоставление большей части банковских услуг, в которых нуждаются люди и предприятия этих стран. Евробанки могут привлекать депозиты, предоставлять кредит, переводить средства, торговать ценными бумагами восточно-европейских фирм, размещать их акции на рынках, оказывать помощь в управлении риском, и передавать опыт управления банками своим коллегам из бывшего соцлагеря. Правительства должны были бы приветствовать помощь евробанков в переходе к рыночному хозяйству.

Пока не урегулирован вопрос о 65--70 млрд. долл. просроченных долгов Советского Союза, не следует ожидать от евробанков энтузиазма к кредитованию республиканских правительств и государственных предприятий. Ведь все эти кредиты получали именно правительства. Во многих странах мира правительства проявили себя как крайне ненадежные должники. Для западных банков намного более привлекательным делом будет кредитование частных предприятий в тех странах, где будет защищено право частной собственности. Какое-то время кредитный риск по этим операциям будет выше, чем по ссудам в "странах прописки", но, соответственно, будут значительно выше прибыли и перспективы умножения активов.

При отсутствии контроля за валютным обменом использование евродолларов резко повысит скорость расчетов по международным торговым и инвестиционным сделкам. Это будет крайне важно для тех, кто не в состоянии неделями ждать проводки платежей. Рынки евровалют уже сейчас располагают эффективными инструментами для обслуживания и финансирования международных торговых и инвестиционных сделок.

Большая часть международных торговых и инвестиционных трансакций осуществляется в долларах (Campbell, 1990, р. 2--28). Хотя объем сделок в других валютах, например, в марках, растет, доллар сохраняет доминирующие позиции. Пока еще нет страны, экономика которой по величине, силе и разнообразию могла бы сравниться с экономикой США, на которой основывается сила доллара. Доллар всегда конвертируем в широчайший спектр доступных в США товаров, услуг и финансовых активов. Его охотно принимают по всему миру.

Значительная часть этих сделок обрабатывается Нью-йоркской системой межбанковского клиринга (CHIPS), через которую ежедневно проходят платежные документы на сумму около 1 трлн. долл. Большая часть обрабатываемых здесь трансакций относится к сфере валютного обмена, международной торговой и инвестиционной деятельности (U. S. Treasury; 1991, pp. 111--132). Имея в своем распоряжении клиринговую систему CHIPS, а также банки и другие учреждения рынков евровалют республики и их банковские системы могут без больших усилий подключиться к системе международных сделок. Нужно просто устранить препятствия и позволить своим гражданам использовать существующие механизмы международных платежей, которыми давно уже пользуются граждане многих других стран.

Обращение к рынку евродолларов ускорит реформы

Использование евродолларов для обслуживания международной торговли и инвестиций особенно удобно тем, что они готовы к использованию. Не приходится ожидать, что все республики одновременно перейдут к новой денежной системе. Пока что ни одна из них не готова присоединиться к региональным системам платежей, таким как Европейский валютный союз. Некоторые республики, быть может, никогда не будут готовы присоединиться к нему.

Тем временем такие страны, как Польша и Украина, могли бы позволить своим гражданам и предприятиям осуществлять торговые сделки в евродолларах. Если правительства устранят препятствия конвертированию валюты и позволят рынкам автономно устанавливать обменный курс относительно доллара или марки, им не придется создавать систему контроля за валютными операциями, стабилизационный фонд или брать кредиты в МВФ.

При этом ни в малейшей степени не пострадает валютный суверенитет. Если республики не захотят, им не придется привязывать свои деньги к доллару или другой валюте. Режим свободной торговли и децентрализация управления денежным обращением обеспечат наилучшие условия для политических инноваций и экспериментов.

Эволюция новых систем торговли и платежей будет определяться давлением рыночных сил. Торговцы, например, могут решить, что расчеты с поставщиками или покупателями будут вестись в долларах, и смогут держать соответствующие счета в отечественных или иностранных банках. Предприниматели крайне заинтересованы в разрешении этих проблем. Они обладают гораздо более детальным знанием отечественных и иностранных рынков, чем любое правительство.

Рынки евровалют способны играть роль автоматически действующего, неполитизированного инструмента для оценки качества денежной и налоговой политики в переходный период, поскольку именно от этого зависит рискованность и прибыльность операций. Значит, другим преимуществом рынков евровалют будет их равная открытость для людей и фирм из дурно и из хорошо управляемых республик -- правда, по разной цене. Сотни экспертов по оценке странового риска будут тщательно изучать бумаги, предлагаемые физическими и юридическими лицами из стран Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Клиентам из хорошо управляемых республик придется меньше платить за кредит и другие услуги рынков евровалют, чем представителям стагнирующих республик, с замедленными темпами преобразований. Для правительств это послужит мощным стимулом ускорить реформы и облегчить для своих граждан и предприятий доступ к рынкам евровалют. Кроме того, рынок евровалют будет обеспечивать правительства республик рыночной оценкой подходов, предлагаемых чиновниками МВФ и других международных агентств.

В условиях свободы предприниматели могут указать путь

Принятие евродолларов или марок в качестве инструмента международных сделок предполагает, что предприниматели должны стать источником роста производства и занятости. Многие крупные госпредприятия прочно сидят на мели, и не обретут жизнеспособность даже после приватизации. Как отмечают Фишер и Гелб, эти "совкового" типа предприятия создавались как крупные монополистические фирмы с целью облегчения централизованного планирования и контроля (Fischer and Gelb; 1991, р. 92). Международные торговые связи этих фирм осуществлялись в рамках межправительственных соглашений, чуждых рыночной логике. На этих предприятиях работают квалифицированные менеджеры, инженеры и рабочие, никогда не имевшие свободы для полного раскрытия своих возможностей. Многие из этих людей могли бы стать предпринимателями или перейти на работу на новые предприятия. Здесь таятся громадные резервы бездействующих человеческих ресурсов, ожидающих более эффективного применения.

С самого начала следует относиться к новой сфере частных предприятий как к участникам международных рынков. Они должны покупать ресурсы и сбывать продукцию там, где выгоднее, где они смогут найти поставщиков и потребителей. Почему же не дать им самим, без ограничений устанавливать цены и валютные курсы? Например, фабрикант может сбывать свою продукцию за доллары или марки на рынках ближних или дальних стран исходя из своего представления о долларовых ценах на сходные продукты и на ресурсы, необходимые для их производства.

При неограниченном доступе к евродолларам или евромаркам менеджерам фирм-экспортеров не придется учитывать множество обменных курсов между отечественными деньгами и деньгами стран-потребителей. Им не придется распылять ликвидность на поддержание резервов наличности в нескольких валютах. Вместо этого фирмы смогут использовать доллары в качестве универсальной валюты (Swoboda, 1968). И тогда потребителю придется заботиться -- где взять доллары для оплаты поставок. Нет долларов, нет сделок. Проблемой экспортера будет конвертация долларов в местную валюту -- если им это потребуется и когда им это станет нужно. Они должны иметь возможность использовать доллары на приобретение сырья и оборудования в других странах. Тогда свободный отечественный рынок станет для них источником информации -- правильно ли они в ходе планирования оценили издержки производства, производили ли они то, что нужно, и сумели ли они найти правильных поставщиков. Критерием будет конкурентоспособность их продукции на мировых рынках.

Вместо того чтобы использовать устанавливаемые правительством обменные курсы, предприниматели будут подыскивать курс доллара или марки, обеспечивающий сбыт продукции (= клиринг рынков). У правительств будет достаточно хлопот и без попыток управлять обменными курсами, хотя бы -- заботиться о стабильности покупательной способности собственных денег.

Использование рыночных обменных курсов защищает каждую страну от ошибочной денежной политики других стран. Отдельные страны должны бы стремиться к стабильности собственной валюты, чтобы получать наибольшую выгоду от международной торговли и инвестиций.

Некоторые альтернативы

Многие западные экономисты, политики и чиновники международных организации предпочли бы, чтобы республики Восточной Европы и бывшего Советского Союза приняли некий вариант Бреттон-Вудской системы (Bergsten and Williamson, 1990; McKinnon, 1991; Shelton, 1991). Некоторые из сторонников такого рода решения большую часть своей профессиональной карьеры посвятили совершенствованию тщательно разработанной системы регулирования валютных отношений в западном мире. Совершенно естественно, что, попадая на Восток, они пытаются использовать свои знания, но следование их советам потребует долговременных и трудных переговоров между республиками. После потребуется координация макроэкономической политики, согласование обменных курсов и управление ими, укрепление той или иной формы государственного регулирования.

С учетом трудности, достижения соглашений между новыми правительствами, с их малым пониманием международных рынков и неспособностью поверить в готовность других выполнять принятые обязательства, эти грандиозные проекты не являются реальной альтернативой использованию евродолларов в международных деловых отношениях. Кто в ближайшем будущем сможет доверить чиновникам Москвы, Киева, Минска или другого центра власти проведение надежной денежной политики, которой должны будут подчиниться все остальные? Ошибки центра болезненно отзовутся на всех участниках валютного союза, как это было и с ошибками Москвы до 1991 г. Главы республик имеют более чем достаточно оснований не доверять центральной власти.

Устроение валютного союза и/или общей валюты с участием или без участия советских республик с целью создания инструментов международной торговли и инвестиций займет слишком много времени. После многолетних усилий правительства и центральные банки Западной Европы -- при наличии длительного опыта и множества квалифицированных специалистов в области денежного обращения и заключения договоров -- так и не достигли полного согласия относительно взаимно приемлемой общей валюты.

На Западе популярен еще один проект -- с помощью валютного управления или центрального банка привязать деньги каждой республики к какой-либо сильной иностранной валюте, как доллар или марка (Hanke and Schuler, 1991; Hetzel, 1990; Jordan, 1991; Meltzer, 1991). Привязка собственной валюты к доллару или марке на деле означает, что именно доллар или марка будут использоваться в международной торговле и инвестициях. Этот проект и на самом деле решает проблему подыскания валюты, пригодной для международных сделок. Более того, он не противоречит обращению к рынкам евровалют.

Привязка к сильной валюте обеспечивает доступ к информации о мировых ценах, что необходимо для принятия разумных решений о размещении отечественных ресурсов и автоматически подталкивает цены и заработную плату каждой страны к сближению с мировыми ценами и заработной платой. При таком подходе возможно достижение более стабильных обменных курсов, чем при использовании системы свободно плавающих курсов.

Готовность передать ответственность за денежную стабильность в руки более уважаемого иностранного правительства вызовет доверие к правительству реформ. Именно это было главным соображением при организации европейского валютного союза, где валюты стран-участниц довольно прочно прикреплены к марке.

При всей желательности повышения доверия к отечественной денежной политике, неверный выбор обменного курса по отношению к валюте--якорю может для ряда стран оказаться слишком сильным потрясением, поскольку результатом будет слишком быстрое замедление темпов эмиссии. Как показал американский опыт, слишком быстрое сокращение эмиссии может привести к чрезмерным издержкам. Когда чилийцы привязали свои деньги к доллару, они также это поняли (Friedman; 1992, р. 234--244). Другим результатом присоединения к валютному союзу, как показал опыт Британии, может оказаться инфляция. (Walters, 1991). Историческая динамика плановых цен -- плохой ориентир для фиксации обменного курса. Стране с низким уровнем инфляции проще закрепить курс своих денег относительно доллара или марки. Но при высокой инфляции издержки в виде сокращения производства и роста безработицы могут оказаться политически неприемлемыми.

Кроме того, большая, часть удачных опытов привязывания национальной валюты к доллару приходится на малые страны (Гонконг, Сингапур), сильно зависящие от международной торговли. Но Россия и Украина крупные, гордые государства, для которых внешняя торговля не имеет критического значения. Прикрепление своих национальных валют к сильным валютам мира может повести к валютному контролю и торговым интервенциям, которых эти страны хотели бы избежать. Согласны с этим западные эксперты или нет, но в ближайшем будущем новые республики вряд ли доверят посторонним контроль над своими валютами.

Когда и как переходить к конвертируемости валюты

Широкое использование марок или евродолларов станет возможным только после того, как деньги вновь образованных республик станут конвертируемыми. Хотя большинство западных экспертов единодушны в том, что для успеха реформ нужна определенная форма конвертируемости, многие из них советуют для начала ограничить конвертируемость сделками по текущим счетам (обмен товарами и услугами). Конвертируемость по инвестиционным счетам следует допустить только после укрепления отечественных финансовых рынков и определенной денежной и налоговой стабилизации (Bergsten and Williamson, 1990; Cooper, 1990, 1991; Feige, 1991; Frenkel, 1990; Harberger, 1990; McKinnon, 1990). Сторонники такого подхода опасаются, что если позволить людям инвестировать за рубежом или держать деньги в западных банках, сбережения утекут из страны.

Общую точку зрения выражают Бергстен и Вильямсон, утверждающие, что "неограниченная конвертируемость делает возможной утечку капитала из страны в период ожидания реконструкции хозяйства, когда капитал особенно нужен" (Bergsten and Williamson; 1990, р. 38). Другой аргумент в пользу ограниченной конвертируемости выдвигает Роналд Маккиннон -- если позволить предприятиям Советского Союза "свободно брать кредиты или открывать депозиты на Западе", отечественная политика ограничения кредита окажется подорванной (Ronald McKinnon; 1991, р. 122). Мне кажется, что ограничить конвертируемость для инвестиционных сделок по такого рода причинам это тоже самое, как если бы мы ограничили подачу кислорода водолазу ради экономии топлива на воздушных насосах.

Ричард Купер писал: "Следует разрешить советским предприятиям и гражданам свободный доступ к иностранным валютам для приобретения товаров и услуг, но не для накопления валюты и не для приобретения собственности за границей" (Richard Cooper; 1991, pp. 118--119). Чтобы предотвращать нерегламентированное использование валюты потребуется система наблюдения и контроля. На практике придется ограничить объем валюты, разрешенной к вывозу при поездках за границу. Но Купер идет на важную уступку, заявляя, что "потребуются процедуры для наделения советских предприятий правом инвестировать за границей в системы сбыта и обслуживания экспортируемой продукции. В современном мире зарубежные инвестиции часто помогают поднять эффективность национального экспорта." (р. 119).

Если принять, что деньги являются важнейшим компонентом портфеля активов, тогда можно рассматривать запасы долларов или других твердых валют у физических и юридических лиц как важную форму инвестиций, направленных на продвижение экспорта (или импорта). Пока что деньги бывших советских республик и стран Восточной Европы не слишком широко употребимы в международных сделках. В качестве инструментов обмена евродоллары и другие валюты имеют сегодня несомненные преимущества. К какой бы стране не принадлежали экспортеры и импортеры, для проведения торговых и инвестиционных сделок им необходим запас твердой валюты. Так что, ограничивая доступ физических и юридических лиц к валютным ресурсам, пост-социалистические страны, фактически, сузят их возможности осуществлять экспортные и импортные сделки. Это примерно то же, что перекрывать кислород водолазу.

Ограничение конвертируемости для определенных типов сделок есть образец устарелой меркантилистской политики, ведущей, преимущественно, к разрастанию бюрократического аппарата, затрудняющего торговлю и инвестиции. Чтобы контролировать соблюдение правил валютного обмена бюрократам приходится изучать условия и направление операций, что замедляет прохождение платежей. Участникам сделки требуются дополнительные время и ресурсы на прохождение контроля (и на обход правил). Предприниматели, извлекающие доход из торговли автомобильными запчастями или посудой, вряд ли захотят переводить деньги на родину, если там им придется продать часть выручки государству, а затем, когда им опять понадобится валюта, встать в очередь за разрешением на покупку собственных денег.

Похоже, что в попытках противостоять вывозу капитала западные советники не учли все выгоды и убытки от политики ограничения прав собственности (в результате контроля валютных операций). Подобный расчет столь сомнителен, что даже сторонникам валютных ограничений на инвестиционные сделки приходится признать ненадежность такой политики (McKmnon, 1991; Frenkel, 1990; Harberger, 1990). Явный противник валютного контроля Игер предлагает обескураживающий список методов, используемых в разных странах для обхода валютного контроля (Yeager; 1976, pp. 138--157). Алэн Уолтере, один из немногих экспертов, рекомендующих быстрый отказ от контроля за инвестиционными сделками, пишет: "Я считаю, что свободная конвертируемость по инвестиционным сделкам важна для укрепления доверия к новым валютам" (Alan Walters; 1991, р. 131).

Ограничение конвертируемости для инвестиционных трансакций подрывает столь важную для перехода к рынку политику укрепления прав собственности. Например, если фирма получает из-за границы партию игрушек в обмен на партию текстиля, не возникает вопроса -- кому принадлежат игрушки и что с ними можно делать. Но многие западные советники считают, что если за игрушки нужно уплатить долларами, то часть их должна быть позднее возвращена правительству. Собственность в форме долларов не будет иметь той же защиты, что собственность в форме игрушек. Алэн Уолтерс замечает:

По поводу ограничения конвертируемости можно еще сказать, что правительство сохраняет за собой возможность держать своих подданных в загоне и, при случае, экспроприировать их собственность. ... Я считаю, что неограниченная конвертируемость есть полезный способ ограничения возможностей правительства обдирать своих граждан.

 (Alan Walters; 1991, р. 12)

Роль защиты прав собственности в качестве стимула к труду, накоплениям и инвестициям столь велика, что новым республикам следует снять все ограничения на право приобретения собственности в любой стране. Работая более продуктивно и с большей напряженностью, граждане смогут привлечь в страну намного больше того, что они смогли накопить при прежнем режиме. Гораздо выгоднее поощрять полное раскрытие способностей и возможностей населения, чем пытаться конфисковать их собственность.

Иностранные и отечественные инвесторы станут инвестировать в экономику новых республик только в том случае, если будут уверены, что никто не помешает им вывезти прибыль или капитал в другую страну -- если того потребуют правила хозяйственной рациональности. Когда люди считают выгодным вывоз капитала за границу, валютный контроль почти никогда не оказывается эффективным препятствием. Чтобы предотвратить отток капитала необходимо и достаточно проводить политику защиты прав собственности, поощрения инвестиций и сохранения стабильной покупательной способности отечественной валюты. Те латиноамериканские страны, которые начали проводить такую политику, обнаружили, что капиталы начали возвращаться домой.

Где достать доллары
[Этот раздел развивает предложения Роберта Хетцеля и Чарльза Плоссера. См. Plosser (1991).]

Где юридические и физические лица из стран бывшего советской блока могут взять доллары для торговых операций?

Прежде всего, в этих странах уже наличествует немалое количество долларов, припрятываемых владельцами от властей. В последние годы необычный отток наличных из банков Федеральной резервной системы свидетельствует, что некоторые жители США отправляли кипы долларов друзьям и родственникам на родине. По оценке Института международных финансов (Institute of International Finance), в 1991 г. советские официальные экспортные организации держали на зарубежных счетах около 14 млрд. долл. -- вместо того, чтобы вернуть деньги московскому правительству (Wall Street Journal 1992). Возможно существование и иных тайных фондов, поскольку некоторые бывшие советские чиновники участвовали в рынке евродолларов с 1950-х годов (Yeager; 1976, р. 434).

Во-вторых, физические и юридические лица этих стран после приватизации станут владельцами активов, которые могут быть обменены на доллары или марки. Часть активов может быть использована в качестве обеспечения при получении кредита в долларах или марках. Отсюда следует, что приватизация госсобственности должна быть проведена как можно более быстро, чтобы в распоряжении каждого оказалась некая собственность.

В-третьих, предприниматели будут экспортировать товары и услуги, и получать доход в долларах. Для американских, европейских и японских банков возможность финансирования этого экспорта будет достаточно привлекательной. Для банков краткосрочные торговые кредиты есть хлеб насущный.

В-четвертых, когда станет ясно, что права собственности защищены, и ничто не препятствует вывозу прибыли и репатриации вложенного капитала, банки и инвесторы разных стран захотят вкладывать деньги в пост-социалистические государства. И, прежде всего, североамериканские инвесторы, скорее всего, отнесутся к новым возможностям так же, как сейчас они воспринимают инвестирование в страны Латинской Америки.

Заключение

Новые пост-социалистические государства крайне нуждаются в имеющих широкое распространение, конвертируемых валютах для обслуживания торговых и инвестиционных сделок как между странами бывшего советского блока, так и со всем остальным миром. Национальным валютам этих стран и только формирующимся банковским системам пока недостает опыта и привлекательности, чтобы быть полезными инструментами международных трансакций. И при этом развитие международной торговли есть ключевой фактор успеха всей политики реформ.

Многие западные консультанты рекомендуют республикам создание многосторонних валютных союзов вроде Европейского валютного союза или установление единой денежной системы. Другие западные советники рекомендуют с помощью валютного управления или центрального банка привязывать национальные валюты к сильным западным вроде доллара или марки. Такое решение помогло бы обеспечить достаточное количество долларов или марок для обслуживания международных трансакций. Хотя соответствующие организации могут со временем развиться, сейчас нет времени откладывать выход на мировые рынки.

Юридическим и физическим лицам республик проще всего было бы обратиться на рынки евровалют, которые вполне способны стать источником средств, необходимых для обслуживания торговых и инвестиционных сделок. Здесь же существуют развитые платежные механизмы и возможности финансирования многих видов трансакций.

Используя евродоллары, правительства республик избавятся от необходимости создавать новые институты. Им будет достаточно просто отойти в сторону и предоставить своим предпринимателям самим обо всем позаботиться. Использование рынков евровалют принесет максимальную пользу, если правительства сделают свои валюты полностью конвертируемыми, откажутся от всех форм валютного контроля, разрешат свободу торговли и инвестиций, защитят права собственности, сумеют обеспечить стабильность покупательной способности национальных валют и предоставят рынкам определять обменные курсы.

Литература

  1. Bergsten C. Fred, and Williamson, John. "Currency Convertibility in Eastern Europe," In Central Banking Issues in Emerging Market-Oriented Economies, pp. 35--49. Kansas City: Federal Reserve Bank of Kansas City, 1990.
  2. Brainard, Lawrence J. "Reform in Eastern Europe: Creating a Capital Market." Federal Reserve Bank of Kansas City Economic Review (January/February 1991): pp. 41--58.
  3. Calvo, Guillermo A., and Frenkel, Jacob A. "From Centrally-Planned to Market Economies: The Road from CPE to PCPE." National Bureau of Economic Research Working Paper No. 3698, May 1991.
  4. Campbell, Collin D. "The Banking System." In Handbook of Modern Finance, chap. 2, pp. 28--29, 2d ed. Edited by Dennis E.Logue. Boston: Warren, Gorham & Lamont, 1990.
  5. Cooper, Richard N. "Commentary: Currency Convertibility in Eastern Europe." In Central Banking Issues in Emerging Market-Oriented Economies, pp. 141--148. Kansas City: Federal Reserve Bank of Kansas City, 1990.
  6. Cooper, Richard N. "Opening the Soviet Economy." In What is to be Done? Proposals for the Soviet Transition to the Market, In Peck and Richardson (1991, pp. 116--132).
  7. Feige, Edgar L. "Perestroika and Ruble Convertibility." Cato Journal 10 (3) (Winter 1991): pp. 631--653.
  8. Fischer, Stanley, and Gelb, Alan. "The Process of Socialist Economic Transformation." Journal of Economic Perspectives 5 (4) (Fall 1991): pp. 91--105.
  9. Frenkel, Jacob A. "Commentary: Currency Convertibility in Eastern Europe." In Central Banking Issues in Emerging Market-Oriented Economies, pp. 149--156. Kansas City: Federal Reserve Bank of Kansas City, 1990.
  10. Friedman, Milton. Money Mischief: Episodes in Monetary History. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1992.
  11. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Ruble Reform: A Lesson from Keynes." Cato Journal 10 (3) (Winter 1991): pp. 655--666.
  12. Harberger, Arnold C. "Commentary: Currency Convertibility in Eastern Europe: Some Messages from Latin America." In Central Banking Issues in Emerging Market-Oriented Economies, pp. 157--165. Kansas City: Federal Reserve Bank of Kansas City, 1990.
  13. Hetzel, Robert L. "Free Enterprise and Central Banking in Formerly Communist Countries." Federal Reserve Bank of Richmond Economic Review (May/June 1990): pp. 13--19.
  14. Jordan, Jerry L. "Fiscal and Monetary Policies during the Transition from Socialism to Capitalism." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting. Prague, 3--6 November 1991.
  15. Klaus, Vaclav. "Policy Dilemmas of Eastern European Reforms: Notes of Insider." Federal Reserve Bank of Kansas City, Economic Review (September/October 1990): pp. 5--8.
  16. McKinnon. Ronald I. "Financial Control in the Transition from Classical Socialism to a Market Economy." Journal of Economic Perspectives 5 (4) (Fall 1991): pp. 107--122.
  17. Meigs, A. James. "The Financial System." In Handbook of Modern Finance, chap. 1, pp. 1--21. 2d ed. Edited by Dennis E. Logue. Boston: Warren, Gorham & Lamont, 1990.
  18. Meltzer, Allan H. "Prices and Wages in Transitions to a Market Economy." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting. Prague, 3--б November 1991.
  19. Peck, Merton J., and Richardson, Thomas J., eds. What is to Be Done? Proposals for the Soviet Transition to the Market, New Haven: Yale University Press, 1991.
  20. Plosser, Charles I. Memorandum for Shadow Open Market Committee Meeting, 29 September 1991.
  21. Shelton, Judy. "A Bretton- Woods System for ex-Soviets." Wall Street Journal, 4 September 1991.
  22. Swoboda, Alexander K. "The Euro-Dollar Market: An Interpretation." In Essays in International Finance, No. 64, February 1968. Princeton: International Finance Section, Department of Economics, Princeton University.
  23. U. S.Treasury. Modernizing the Financial System, Recommendations for Safer, More Competitive Banks, Washington, D. C.: Government Printing Office, February 1991.
  24. Wall Street Journal. "Ex-Soviet Exporters Kept Cash Abroad, Group Says." 13 February 1992, p. A16.
  25. Walters, Alan. "Monetary and Fiscal Policy and Aid in the Transition." Paper presented at the Mont Pelerin Society Regional Meeting. Prague, 3--6 November 1991.
  26. Yeager, Leiand B. International Monetary Relations: Theory, History, and Policy, 2d ed. New York: Harper & Row, 1976.

Комментарий
Монетарные институты в период перехода к рыночной экономике

Вильям А. Нисканен [Автор является председателем Cato Institute и бывшим членом Совета экономических экспертов при президенте США.]

Деньги в переходный период

Альтернативным формам организации денежного обращения в Странах Центральной и Восточной Европы в переходный период было посвящено много внимания. Осознанно или нет, но большая часть дискуссий была посвящена вопросу долгосрочного выбора монетарных институтов. Статья Джима Мейгса, напротив, обращена к более насущной задаче -- выбору монетарных институтов на период перехода к рыночной экономике.

Лидеры пост-коммунистических стран не располагают возможностью пространно и в академическом стиле обсуждать выбор альтернативных форм организации денежного хозяйства. Им приходится работать в условиях, которые большинство из нас оценили бы как крайне хаотические. Что же делать новым правительствам? Мейгс дает ответ, любезный слуху рыночных либералов: прочь с дороги! Мейгс рекомендует правительствам этих стран немедленно отказаться от каких-либо видов контроля за валютным обменом и разрешить юридическим и физическим лицам участвовать в международных сделках товарных и инвестиционных рынков, пользуясь любой евровалютой.

Он советует не дожидаться стабилизации отечественных валют, поскольку это требует времени и решающим образом связано с выработкой налоговой политики, не зависящей от финансирования центрального банка. Любое физическое или юридическое лицо может "позаимствовать" для международных трансакций денежную политику Федеральной резервной системы или Бундесбанка.

Не следует также ждать, пока разовьется отечественная банковская система. Для международных трансакций можно "позаимствовать" развитые банковские системы Запада.

Устранение валютного контроля

Мейгс также выступает, и, по моему мнению, совершенно обоснованно, против любых форм контроля за движением капитала. Есть основания для озабоченности тем, что капитал

утекает за границу, что "наши" отечественные сбережения инвестируются не внутри страны, как это должно быть, а за рубежом. В ответ Мейгс приводит три аргумента:

  1. Валютный контроль увеличивает издержки перемещения капитала через национальные границы, но мало эффективен в деле предотвращения бегства капиталов, если внутри страны не гарантируются права собственности.
  2. Для продвижения экспорта на европейские рынки нужно инвестировать в Европе.
  3. Важнее всего, что валютный контроль затрудняет репатриацию дохода и ограничивает ликвидность инвестиций, что отпугивает иностранных инвесторов.

По всем этим причинам прекращение валютного контроля обычно ведет к возрастанию потоков капитала в обоих направлениях и страна, отказавшаяся от контроля, становится нетто-импортером капитала.

Преимущества развиваемого Мейгсом подхода

В целом, как мне представляется, подход Мейгса является наилучшим решение вопроса финансирования международных трансакций в переходный период. Этот подход не предопределяет долгосрочного выбора монетарных институтов, но при этом удается избежать рисков, создаваемых преждевременным выбором долгосрочных форм организации. Одним из дополнительных преимуществ такого подхода является то, что министры финансов новых стран получат возможность послать ребят из МВФ -- домой или к чертовой матери, кому куда ближе. Я с нетерпением жду этого момента.


Часть III. Денежная реформа в России

Глава 10. Угрожает ли России гиперинфляция?

Олег Богомолов [Автор является директором института международных экономических и политических исследований Российской академии наук.]
Комментарий. Неформальная революция в России, Поль Крег Робертс

Либерализация цен в России с начала нынешнего года интерпретируется как первый реальный шаг к рыночной экономике. Действительно, без свободных цен, определяемых соотношением спроса и предложения, нет рынка, как нет его и без конкуренции, частной собственности, здоровых денег, строгих государственных правил учета, налогообложения и т. д. Давать советы, в какой последовательности следовало в России предпринимать рыночные реформы (сначала приватизация, демонополизация, оздоровление бюджета, а затем уже освобождение цен из-под контроля или в обратном порядке) теперь уже поздно. Видимо, у правительства России не было ни времени, ни реальных возможностей поступить иначе. Центральные контрольные структуры распадаются и упраздняются. Многие цены уже дефакто вырвались на свободу с лета 1991 г. Ощущение неизбежности очередного взрыва цен глубоко проникло в общественное сознание, и производители предпочитали воздерживаться от поставок товаров в ожидании их подорожания. Видимо, не было надежды остановить поднимающуюся волну с помощью административных препон: результат мог быть обратным желаемому (дальнейшее ухудшение снабжения городов, разгул спекуляции и разного рода злоупотреблений). Даже введение карточек на основные продукты питания, продаваемые по фиксированным ценам, становилось проблемой, когда нет достаточных фондов в руках властей, а сами власти слабы, чтобы принудить производителей поставлять товары в централизованные фонды по невыгодным ценам.

Словом, споры о лучшем с теоретической точки зрения пути к подлинному рынку отступают на второй план перед лицом опасных последствий нового скачка цен и необходимостью им противодействовать.

Цена высокой инфляции

Тревожит, прежде всего, угроза высокой инфляции, т.е. гонки наперегонки цен и заработных плат, когда ежемесячно все и вся дорожает на 10--30 процентов. Такая инфляция опасна тем, что она лишает экономику и ее отдельных участников всяких стимулов накопления и инвестирования, рождая желание немедленно истратить заработанные деньги и не идти на риск капиталовложений, поскольку абсолютно неясно, какую отдачу от них можно получить. К чему напрягать силы, когда дополнительный заработок тут же съедается? Индексация доходов и вкладов в зависимости от темпа обесценивания денег не страхует полностью от потерь. Финансовые отношения становятся все более запутанными, жизненный уровень падает, социальная дифференциация усиливается, производство стагнирует и даже сокращается. Такова цена крупной инфляции.

Мировой опыт знает примеры гиперинфляции и ее преодоления. Выбраться из нее чрезвычайно трудно, но не невозможно. Дело в том, что при крупной инфляции приходит в действие механизм ее самовоспроизведения: производитель в ожидании возрастающих затрат и обесценения своей выручки заранее калькулирует более высокие, чем это требуется в данный момент, цены. Инфляционная спираль, таким образом, продолжает раскручиваться. Правда, с другой стороны, быстрое обесценение отложенного спроса населения (вкладов в сберегательном банке и находящейся дома наличности), а также средств на банковских счетах предприятий и учреждений облегчает задачу сбалансирования денежного спроса и предложения товаров. Павловское повышение цен в 2--3 раза, последующий их рост еще до момента либерализации, а затем новый взлет в результате либерализации означают изъятие из кармана населения не менее 500 млрд. рублей накоплений (в ценах до 1 апреля 1991 г.), не говоря уже о сокращении чуть ли не вдвое текущего потребления. Теряют все -- предприятия, бизнесмены, словом те, кто при деньгах, а не при товарах. Немалая плата за экономическую политику перестроечных лет?

Обуздание инфляции

За последние годы Югославии, Польше, ряду Латиноамериканских стран в какой-то мере удалось справиться с чрезмерной инфляцией. Удастся ли это России?

Полагаю, что не следует возлагать большие надежды на устранение многочисленных дефицитов и появление в магазинах изобилия товаров. В Польше либерализация цен с 1-го января 1991 г. к этому привела. Возможность такого же результата у нас проблематична, поскольку ужесточение всех бюджетных ассигнований и замораживание зарплаты, как это имело место в Польше, нам осуществить чрезвычайно сложно, да в отношении заработной платы это и не предусматривается. В Польше либерализации цен с самого начала сопутствовала конвертируемость национальной валюты, т.е. свободный размен для населения и предприятий злотого на доллары по установленному государством курсу. Рынок, таким образом, получил устойчивый и реальный якорь, к которому могли привязываться цены. Ничего подобного в России нет. Кроме того, монополизация заготовок сельскохозяйственных продуктов, торговли, производства многих товаров скорее будет у нас побуждать к вздутию цен, чем к расширению производства товаров. Как же тогда бороться с инфляцией?

Теперь уже ясно, что после освобождения из-под контроля основной массы цен и заработной платы потребуется решительное проведение в жизнь целого пакета хорошо известных мер, без которых экономику и, прежде всего, ее денежную систему не стабилизируешь. Некоторые из этих мер должны были бы даже предшествовать либерализации, например: приватизация государственной собственности; разрушение монополистических образований и создание конкурентной среды, в том числе путем либерализации внешней торговли; ликвидация бюджетного дефицита в результате сокращения расходов и совершенствования налоговой системы; строгий контроль за денежной и кредитной эмиссией. Нужно решительно перестраивать структуру экономики, ориентируя ее на удовлетворение нужд народа, всемерно поддерживая предпринимательство. Упомянутые меры требуют времени на подготовку и опытной и сильной администрации для своего осуществления. Тогда они способны сдержать вырвавшиеся на свободу цены и вернуть доверие к деньгам.

Приватизация

К сожалению, нет ни времени в запасе, ни сильной исполнительной власти, которой бы без возражений повиновались. В. таких условиях, чтобы ослабить социальное недовольство и локализовать бунты, вызванные нищенской жизнью, сдержать разгул преступности, взяточничества, захвата чужой собственности надо отказаться от сложных и бюрократических форм приватизации и вернуть в частную собственность граждан часть отобранного у них государством имущества. Нельзя только обирать население с помощью налогов и инфляции (последняя является тем же косвенным налогом), заставляя его выкупать ему же принадлежащую собственность. Накоплений для этого нет. Необходимо срочно отдать бесплатно (или за символическую плату) государственные квартиры тем, кто в них живет, землю -- тем, кто в состоянии ее по-хозяйски возделывать. Это хоть частично компенсирует огромные материальные потери людей. Некоторое нарушение социальной справедливости при такой бесплатной раздаче можно будет потом выправить за счет налогов на продажу и наследование этой собственности.

В дальнейшем, когда речь пойдет о приватизации крупной государственной собственности, взрослое население должно получить сертификаты (ваучеры), как это делается в Чехословакии, Польше, на бесплатное приобретение акций. [Со времени написания этой статьи программа ваучерной приватизации была начата и закончена.] Государство владеет огромным богатством -- нищ народ. Поэтому определенная часть (30--40%) так называемого "общенародного" достояния вполне может быть возвращена народу в частную собственность. С созданием рынка жилья, земли, акций расширится за счет этих товаров предложение на рынке, у денег появится надежное обеспечение. При сильной инфляции и вакханалии цен как никогда важно создать надежный якорь, который давал бы определенную опору расшатавшейся денежной системе и нарождающемуся рынку, позволял бы со временем их стабилизировать.

Параллельная валюта

Таким якорем могла бы стать параллельная рублю валюта (червонец), имеющая твердое товарное обеспечение (например, землей, недрами и другим приватизируемым имуществом, поступающим на рынок), и конвертируемая в твердые валюты. Если этого не сделать, то долларизация экономики неминуема с грабительским для страны курсом доллара. Причем рост привлекательности доллара как устойчивой и легко превращаемой в любые товары валюты будет подстегивать спрос на него, а, следовательно, и его курс. Поэтому лучше взять на себя создание собственной твердой валюты, которая постепенно вытеснит существующую.

Стимулирование производства

Слабость мер по стабилизации экономики, которые принимались правительствами Рыжкова и Павлова, и даже тех, которые осуществляет теперь российское правительство (в тот период правительство Е. Гайдара. -- Прим. изд.), состоит в том, что упор делается на фискальную сторону дела -- ограничение платежеспособного спроса населения, валютных доходов и т. д. Тем самым подрывается мотивация к производительному и добросовестному труду. Главный же резерв оздоровления экономики и ее денежной системы заключается в другом -- в развитии производственной и предпринимательской активности. Появятся настоящие стимулы, и тогда мы на той же земле и на тех же производственных мощностях сможем в 1,5--2 раза увеличить выпуск продукции. А такую заинтересованность способны обеспечить, на мой взгляд, две вещи: настоящие, полнокровные и устойчивые деньги и действительное владение собственностью, рождающее предпринимательскую инициативу и гарантирующее свободу хозяйствования. Государственные доходы должны преимущественно расти не за счет завинчивания налогового пресса во всех его видах, а в результате стимулирования расширения производства, роста прибылей и доходов граждан.

Независимая денежная система

Возникает, конечно, вопрос -- реально ли справиться с гиперинфляцией и восстановить здоровую денежную систему в масштабе Содружества 11 независимых государств. Ведь для успеха дела важно обеспечить хотя бы такие необходимые предпосылки оздоровления, как: ликвидация бюджетного дефицита, строгий контроль за кредитной и денежной эмиссией, жесткое ограничение роста внутреннего долга отдельных государств Содружества. Пока мало убедительных аргументов в пользу того, что все это осуществимо. Скорее можно ожидать, что Украина и ряд других участников Содружества предпочтут иметь собственные валюты и отказаться от единой рублевой зоны. Да и Россия едва ли справится с задачей стабилизации рубля, если рублевая зона будет включать государства, не желающие поступаться своим суверенитетом и принимать навязываемую Россией и пока далеко не бесспорную ценовую, кредитную, налоговую и эмиссионную политику.

Более реально исходить из того, что Россия будет строить свою самостоятельную денежную систему, может быть в сотрудничестве с Беларусью. В случае если ей удастся восстановить здоровые деньги, российская денежная единица может в будущем стать средством межреспубликанских расчетов.

Трудность реформ

Путь к восстановлению настоящих полнокровных денег, видимо, будет каменистым и трудным. Главное, несомненно, заключается в том, чтобы увеличить предложение на рынке товаров и услуг, которые противостоят деньгам. Поскольку увеличения производства ожидать в ближайшее время трудно, наиболее доступный резерв пополнения рынка -- приватизация государственной собственности.

Другая важная предпосылка -- сокращение расходов и увеличение доходов государственного бюджета. Решать эту задачу приходится на фоне общего падения производства, а, следовательно, и налоговых поступлений. Либерализация цен, видимо, существенно уменьшит дотации бюджета на уголь, продовольствие, лекарства, пассажирский транспорт и квартирную плату, но одновременно вынудит правительство увеличивать зарплату государственным чиновникам, работникам сферы образования, здравоохранения, науки, повышать пенсии, стипендии и т. д.

В состязании цен и заработной платы лидировать, естественно, будут цены. Связанную с взвинчиванием цен дополнительную прибыль правительство имеет обыкновение изымать (в значительной мере, если не полностью) в бюджет. Основная ставка сейчас делается именно на то, что разрыв в пользу бюджета между ростом цен и доходов населения позволит снизить бюджетный дефицит и сократить денежную массу в обращении. Беда, однако, состоит в том, что возможность дальнейшего снижения доходов населения близка к пределу, за которым можно ожидать массовых выступлений народа с требованиями повышения зарплаты, пенсий и т. д.

Словом, трудно пока определить рост бюджетных доходов, вызванный освобождением цен из-под контроля. На мой взгляд, более оправданными будут осторожные оценки.

Безусловно, жесткая экономия расходов необходима по всем статьям бюджета, но наибольший эффект можно ожидать от сокращения расходов на оборону, на крупные проекты капитального строительства, субсидии сельскому хозяйству.

Доля военного сектора в экономике России невероятно гипертрофирована (до 40--50% всего машиностроения, около 20--25% ВВП), что делает конверсию необычайно болезненной и дорогостоящей. Уже началось резкое сокращение правительственных закупок военной техники. Оставшись без контрактов, военные заводы и конструкторские бюро вынуждены перестраивать свое производство на гражданские нужды, либо увольнять персонал. И то и другое требует дополнительных расходов на капитальные вложения, связанные с конверсией, и на пособия по безработице. Поэтому облегчение для бюджета наступает не сразу, а по прошествии некоторого времени. То же самое относится к сокращению численности армии. Оно займет, по всей вероятности, несколько лет и приведет к созданию относительно немногочисленной профессиональной армии. Ее содержание обойдется дороже, чем обычной армии того же размера. Другими словами, и по этой статье военного бюджета на крупную экономию рассчитывать не приходится.

Правительство России имеет возможность уменьшить бюджетное финансирование капитального, в том числе квартирного строительства, если эту функцию возьмут на себя крупные банки. Но их кредитные ресурсы пока сравнительно невелики. Что касается отмены большей части государственных субсидий сельскому хозяйству, то это вполне реально при переходе к свободным ценам. Производители могут восполнять потери за счет повышения цен.

Ввиду сравнительно ограниченных резервов сокращения расходной части бюджета, надежды пока больше возлагаются на увеличение налоговых поступлений. Из-за падения производства и снижения его рентабельности бюджет лишается значительных поступлений. Предпринимая налоговую реформу, правительство стремится увеличить бремя, возлагаемое на население и предприятия. В сравнении с главными странами Запада предполагаются более высокие ставки подоходного налога, налога на прибыль, на добавленную стоимость и т. д. Все это, к сожалению, оказывает дестимулирующее воздействие на экономику, подавляет предпринимательскую и трудовую активность, стремление больше заработать. Разумный компромисс между желанием повысить бюджетные доходы за счет налогов и необходимостью поощрять хозяйственную деятельность с помощью облегчения налогового пресса пока не найден. В конечном счете, самым оптимальным является рост налоговых поступлений в результате расширения производства.

Наконец, правительство России рассчитывает пополнить бюджет за счет продажи находящегося в его распоряжении имущества, которое до этого объявлялось собственностью народа. Оценить эти доходы весьма трудно не только из-за отсутствия реальной рыночной оценки государственной собственности, но и в силу неопределенности самих механизмов приватизации. Пока она протекает стихийно и сопровождается захватом государственной собственности властями или хозяйственными органами более низких уровней. Это практически не пополняет государственную казну. С другой стороны, коллективы предприятий проявляют интерес к их выкупу у государства. Однако они способны сделать это лишь на заемные средства: накопления населения съедены либерализацией цен. Словом, государство сначала должно предоставить кредит и лишь потом в течение ряда лет сможет вернуть его. В условиях гиперинфляции оно может, фактически, ничего не получить назад. К тому же при отсутствии рыночной оценки продаваемых производственных фондов и сама-то сделка совершается, нередко, по весьма низким, можно сказать символическим ценам.

Предположительно, "малая" приватизация, т.е. продажа мелких и средних магазинов, мастерских, ресторанов позволит государству отсосать денежные капиталы, нажитые правдами и неправдами нарождающимся слоем предпринимателей и торговой мафией. Возможно, речь идет о десятках миллиардов рублей. Обесценивающиеся деньги выгодно превращать в недвижимость, однако, с другой стороны, нельзя не видеть, что новые российские власти всех уровней проявляют большую сдержанность в отношении приватизации государственного имущества, понимая, что с его продажей или распределением среди населения исчезнет их власть. Особенно это относится к земле, ее недрам, крупным промышленным предприятиям. Мало что делается для реальной оценки приватизируемой собственности. Только в случае частичной продажи ее иностранным инвесторам предпринимаются серьезные усилия в этом направлении. Отсутствует компетентная организация разных уровней, которая могла бы взять на себя проведение приватизации. Созданные для этого органы сами никакой собственностью не располагают, а призваны заниматься приватизацией чужого имущества.

Сдержанность в отношении приобретения предприятий наблюдается и со стороны западного капитала. Отпугивает, прежде всего, политическая нестабильность, отсутствие нормальной рыночной среды, бюрократизм властей.

В принципе, именно в разумной и социально справедливой приватизации огромного богатства, которым располагает государство, заложен ключ к оздоровлению денежной системы и введению здоровых рыночных отношений. К сожалению, пока нет ни решимости, ни четких концепций, ни административных механизмов для того, чтобы использовать приватизацию как главный инструмент стабилизации государственных финансов, обеспечения устойчивости и внутренней конвертируемости денег. Поэтому в ближайший год за ней сохранится относительно скромная роль в борьбе с инфляцией и в создании полноценной валюты.

Роль Запада

До сих пор иностранные займы используются как спасательный круг для тонущей экономики России, Украины, Казахстана и других государств, возникших на развалинах Советского Союза. Предоставление отсрочки в погашении долгов и новых кредитов, несомненно, облегчает переход к рынку. Но уже сегодня, кажется, никто не питает иллюзий, что приток средств извне, в том числе и безвозмездной помощи, станет главным фактором финансовой стабилизации и рыночных преобразований в России. Запад не располагает такими ресурсами и не хочет идти на риск ввиду неустойчивости ситуации в России.

Трудно предвидеть, получит ли Россия в ближайшие годы крупные кредиты для расплаты по имеющимся международным обязательствам. Приток кредитов будет направляться на реализацию проектов в очень специфических областях, обладающих наибольшим потенциалом стабилизации экономики России и выплаты долгов.

На ближайшие годы приходятся крупные платежи по имеющимся кредитам. Приобретение государством на эти цели твердой валюты путем обмена валютных доходов экспортеров на рубли при искусственно низком рыночном курсе последнего ляжет на бюджет тяжким бременем. Что касается обязательной продажи государству 40--50% экспортной выручки по искусственно низкому курсу обмена, то этот источник твердой валюты делается все менее надежным. Он подрывается становящимся рынком, который подталкивает экспортеров к утаиванию доходов в твердой валюте.

При всем при этом Запад может сыграть важную роль в переходе России к рыночной экономике и в стабилизации ее денежной системы. Конечно, только при условии взаимной политической воли к крупномасштабному экономическому сотрудничеству. Особенно необходима решительная ориентация России на привлечение западного опыта и инвестиций и на быстрое создание адекватных правовых и экономических условий и гарантий.

Я считаю, что Запад должен предложить крупные кредиты для ускорения конверсии военно-промышленного комплекса, ликвидации части нашего ядерного арсенала, проведения денежной реформы и обеспечения конвертируемости новой валюты. Без создания достаточных резервов твердой валюты (истраченные золотые резервы следует восстановить как можно скорее), нельзя гарантировать успех денежной реформы.

Возрождение российской экономики в значительной степени должно основываться на иностранных инвестициях. СССР искусственно изолировал себя от процесса транснационализации производства. Многонациональные компании не были представлены на его территории, а крупнейшие советские промышленные предприятия не инвестировали за рубежом. Теперь Россия должна заняться активной интеграцией в мировую экономику, распахнуть двери и создать все необходимые условия для деятельности транснациональных корпораций ведущих стран Запада. Это предполагает прямую продажу им некоторых предприятий или продажу акций, а в некоторых случаях и контрольного пакета. Следует поощрять взятие иностранными компаниями концессий на разработку природных ресурсов, транспорта и линий связи. Для широкого привлечения иностранных инвестиций нужны гарантии возможности репатриации инвестированного капитала и реформа залогового права, без чего невозможно использование земельных участков и недвижимости в качестве залогов под кредит.

Мне представляется, что Запад должен связать предоставление помощи в стабилизации денежной системы России и в обеспечении конвертируемости рубля с созданием благоприятных условий для иностранных инвестиций.

Другие факторы денежной стабилизации

К числу важных предварительных условий оздоровления денежной системы России следует отнести реформу кредитной системы, ее расширение и техническую модернизацию, а также приведение в порядок запущенной системы бухгалтерского учета и аудита. Деятельность центрального банка, также как государственных и коммерческих банков, должна регулироваться законом, который бы запретил предоставление необеспеченных кредитов, всякого рода сомнительные операции с деньгами или ценными бумагами, превышение допустимых пределов ликвидности. Денежная эмиссия также должна осуществляться в соответствии с законами банковской деятельности, а не указаниями правительства.

И последний существенный элемент денежной реформы -- восстановление доверия к государству, которое печатает деньги и гарантирует их платежеспособность. Пока это доверие поколеблено действиями правительства, которое сознательно почти полностью обесценило накопления населения и придало ускорение инфляции. Чтобы остановить бегство от денег и сделать привлекательным их накопление и хранение в банках, нужно не только приостановить инфляцию, но и укрепить авторитет государства как представителя и защитника интересов народа.

Комментарий
Неформальная революция в России

Поль Крег Робертс [Автор является Председателем института политической экономии и почетным членом Cato Institute.]

Олег Богомолов сообщил нам, и, по моему мнению, верно, что ключом к здоровой денежной системе и к переходу к рыночной экономике является, приватизация принадлежащих государству богатств. Он также сообщил, и опять верно, что до либерализации цен следует приватизировать собственность, устранить монополистические структуры, либерализовать внешнюю торговлю, сократить бюджетный дефицит и установить контроль над денежной эмиссией.

Потом он заявил, и опять верно, что у правительства не было ни времени на то, чтобы сделать все это, ни административных органов, которые могли бы это осуществить; что множество цен стали фактически свободными еще до того, как правительство решилось их освободить, что приватизация также осуществляется самотеком, и что государственную собственность просто захватывают нижние органы государственного и хозяйственного управления. Тот способ приватизации, который рекомендуется Богомоловым и сторонником которого являюсь и я -- широкомасштабная раздача людям квартир, земельных участков и акций предприятий, превращенных в акционерные общества в качестве компенсации за непомерные материальные лишения -- блокируется пассивностью всех уровней власти, поскольку власть имущие понимают, что раздача или продажа государственной собственности населению ведет к ослаблению их собственной власти.

Основания для оптимизма

На сообщенные Богомоловым факты можно отреагировать с пессимизмом или с оптимизмом. Я предпочитаю оптимизм. Политикам не под силу проблемы перехода России к капитализму. Преобразования будут идти вследствие неформальных социальных процессов, а официальные, контролируемые государством реформы будут идти следом. Поскольку правительство слабо, есть шанс, что ему придется только следовать за событиями, санкционируя все происходящее и вмешиваясь только когда возникнут крайне несправедливые ситуации. Это обещает массу беспорядка, ложных и действительных кризисов по мере того, как жизнь будет сама себя упорядочивать.

Другим основанием для оптимизма является то, что российская экономическая теория представленная здесь Богомоловым, сильно усовершенствовалась в послесоветский период. В его анализе учитывается роль ожиданий в процессе инфляции и гиперинфляции. В отличие от ряда западных советчиков и консультантов он понимает, что так называемая политика стабилизации, направленная на "рублевый навес", имела результатом всего лишь уничтожение сбережений и ограничение платежеспособного спроса населения, подрыв стимулов к добросовестному и производительному труду и конфискацию средств, которые могли бы быть использованы для финансирования предпринимательства. Лучше, чем бюрократы из МВФ, Объединенного комитета Конгресса по налогам и Казначейства США, он понимает, что налоговая политика, нацеленная на устранение бюджетного дефицита в России, на деле приведет к подавлению столь важных для хозяйственного подъема предпринимательской и трудовой активности. Его выводы созвучны рекомендациям теории предложения: лучший путь к повышению налоговых сборов это расширение производства. В отличие от западных экономистов, занимающихся проблемами развития, он понимает критическую роль иностранных инвестиций. В отличие от множества наших профессоров он понимает, как важно повысить авторитет государства как представителя и защитника интересов населения, что означает, по его словам, обеспечение здоровых денег и гарантий экономической свободы.

Устранение источников инфляции

Что же заслуживает критики у этого свободомыслящего русского? Я обнаружил два момента. Он призывает создать якорь для денежной системы в виде товарного обеспечения рубля. Я не возражаю против валюты, обеспеченной биржевыми товарами. Но проблема рубля в том, что для финансирования бюджетного дефицита их печатают слишком много. Пока сохраняется дефицит, который можно финансировать только с помощью денежной эмиссии, новые деньги будут подвержены той же инфляции -- при наличии товарного обеспечения или без него. А разработка новой валюты это большой проект, требующий немалых и, быть может, бесплодных усилий. Будет лучше направить их на приватизацию, а значит на устранение источников бюджетного дефицита, который является источником инфляции.

Богомолов рекомендует, чтобы Запад поддержал новую валюту России, обусловив предоставление помощи в стабилизации денежной системы и обеспечении конвертируемости рубля устранением препон для иностранных инвестиций. Еще раз повторю: валюту не удастся стабилизировать, если ее приходится печатать в больших количествах. Более того, для слабого правительства, которое националистическая оппозиция может обвинить в распродаже страны иностранцам, может оказаться политически рискованным делом связывать получение иностранной помощи с созданием благоприятных условий для иностранных инвесторов.

Следует воздать должное Богомолову: его предложения есть результат осознания того, что политика приватизации осуществляется вяло и единственно исполнимой является политика укрепления рубля. Нет сомнений, что перед Россией и другими республиками стоят огромные проблемы. Но при этом следует помнить, что эти люди или их предки пережили Ленина, Сталина, принудительную коллективизацию, несколько эпизодов спровоцированного государством голода, вторую мировую войну, параноидальное руководство и худшую из известных миру хозяйственных систем. Я думаю, что, имея такой опыт, они переживут и переход к частной собственности и рыночной системе. Сколь бы суровой ни казалась некоторым система свободного ценообразования, она не сравнима с ГУЛАГом.

Неформальные процессы перехода

Следует не забывать о различии между официальной моделью реформы и неформальными процессами перехода. Правительство России может следовать или не следовать польской модели, но неформальные акты приватизации, эволюция фактических прав частной собственности, практика свободного ценообразования и т.п. развиваются сами по себе. Богомолов сообщает, что центральное правительство бессильно, а его политика неверна, и считает это проблемой. Но ведь в этом можно видеть и преимущество. Если политика неверна, то очень хорошо, что у правительства нет сил для ее реализации.

Мы выслушали множество жалоб, рисующих довольно безнадежную ситуацию, но в контексте все оказывается не столь уж мрачным. Говорят, например, бюджетный дефицит в России составляет 14 процентов ВНП, столько же, как в Италии. Но Италия остается местом, где приятно и хорошо жить. Говорят, что денежная политика России ослабляется необходимостью снабжать рублями республики бывшего Советского Союза. Но Соединенные Штаты снабжают долларами весь мир и получают выгоду от владения основной резервной валютой мира. Официальная статистика рисует разрушение производства в России, но эти данные не учитывают неформальную экономику или более эффективное использование ресурсов, перенаправленных от решения плановых задач на удовлетворение действительных потребностей. Ситуация денежной системы плачевна, но страны Южной Америки намного дольше жили в условиях более высокой инфляции, и даже деморализованные военнопленные для облегчения торговли создавали из сигарет некую денежную систему. Россия сумеет добиться не меньшего.

Советская экономика не работала даже в свои лучшие дни. Под давлением необходимости люди давно научились обходить законы, и значительная доля ресурсов подвергалась неофициальному перераспределению. Эта неофициальная экономика является основой новой, растущей системы хозяйства, и большое заблуждение думать, что развал официальной системы производства есть крах всей страны.

Опасность повой бюрократии

Пытаясь помочь России и другим республикам нужно быть осторожными, чтобы не насадить в стране новый класс бюрократии, который создаст такую систему стимулов, при которой предприниматели будут гнаться не за прибылью, а за рентой. История нашей помощи странам третьего мира, есть большей частью хроника предоставления субсидий на развитие меркантилистской, ориентированной на извлечение ренты экономики. Было бы лучше вовсе не помогать русским, если в результате нашей помощи там возникнет меркантилистская система хозяйства.


Глава 11. Денежная стабилизация в России: что следует делать?

Николай Петраков [Автор является директором Института рыночной экономики Российской академии наук.]
Комментарий Что же пошло не так?, Джуди Шелдон

Обманутые надежды на первые шаги реформы

После длительного бездействия правительства Николая Рыжкова и половинчатых реформ Валентина Павлова Борис Ельцин поставил на "крепких ребят" из команды Егора Гайдара. Гайдаровские реформы пытались как можно точнее скопировать польскую шокотерапию. Дерегулирование цен рассматривалось как ключевое условие устранения бюджетного дефицита, стабилизации денежной системы, конвертируемости рубля и структурных преобразований в экономике, то есть это был уже не просто ключ, но магическое "Сезам, отворись" для всех препон на пути экономического прогресса.

Делалось все более ясно, что расчеты молодых российских теоретиков-реформаторов оказались неточными по двум причинам.

Во-первых, взлет цен оказался гораздо более крутым, чем предполагал заместитель премьер-министра Гайдар. Он ожидал, что за январь и февраль 1991 г. цены вырастут в 2,5--3 раза. Но в общем случае цены в первые месяцы удесятирились.

Во-вторых, российское правительство было убеждено, что вслед за возрастанием цен поставка товаров на рынок резко увеличится, и полки магазинов наполнятся. Эти надежды основывались на следующем. Правительство за два месяца объявило о предстоящей либерализации цен и предполагало, что производители и торговцы нарастят запасы товаров. Кроме того, была надежда на взлет деловой активности во всех сферах и на сокращение спроса из-за падения покупательной способности.

Только последний расчет оказался верным. Покупательная способность значительной части населения резко сократилась, а уровень жизни сильно упал. Ко второму месяцу реформ месячный доход подавляющего большинства населения России (96,2 из 148 млн.), с учетом всех существовавших к тому моменту дополнительных выплат составлял от 400 до 650 рублей. При этом стоимость предметов жизненной необходимости составляла уже 920 рублей в месяц.

Загнав две трети населения за черту бедности, правительство России так и не добилось уравновешивания рынков. Парадокс ли это? Нет. Фетишизировав польский опыт, юные реформаторы не учли реальной ситуации в своей стране, тех особенностей, которые делали ее непохожей даже на славянскую и прошедшую через опыт социализма Польшу.

Готовность игнорировать, по крайней мере, три основных различия между дореформенной Польшей и Россией можно объяснить только невероятной экономической близорукостью.

Во-первых, в Польше всегда существовал мощный частный сектор, охватывавший практически целиком сельское хозяйство, малый бизнес и сферу услуг. Поэтому либерализация цен стала здесь мощным стимулом быстрого роста деловой активности в этом секторе, что помогло насытить рынки.

Во-вторых, польской экономике не приходилось бороться с таким чудовищем, как военно-промышленный комплекс (ВПК). Российский ВПК не просто потребляет громадные количества природных и человеческих ресурсов, но требует к тому же целенаправленных и централизованных усилий и времени для переориентации на рыночные формы хозяйственной деятельности. Либерализация цен и предоставление широких полномочий предприятиям этого комплекса было заведомо неудачным решением, породившим потенциально взрывчатую ситуацию на первых же шагах рыночной реформы. Чем сильнее правительство урезало инвестиции в ВПК, тем больше ему приходилось вовлекаться в процессы конверсирования его на гражданское производство, в изменение каналов сбыта военной продукции и обеспечение социальных гарантий для работников.

В-третьих, по крайней мере, в течение двух десятилетий Польша прожила в условиях той самой долларизации, которая так пугает наших реформаторов. Это было результатом действия многих факторов, в том числе -- большей либеральности польского социализма. Важно то, что направленные на укрепление злотого реформы Бальцеровича проходили в условиях широко распространенного, легализованного использования иностранной валюты. Похоже, что этот момент был полностью проигнорирован в тактике стабилизации российского потребительского рынка.

Объективная невозможность осуществления польского варианта реформ в соединении со страстным субъективным желанием добиться именно этого привели к поразительному, хотя и логичному результату: к созданию той самой ситуации, которую пытался реализовать предшественник Гайдара Валентин Павлов. Оставив на потом задачу приватизации государственной собственности, Гайдар свел либерализацию цен к отмене законной государственной монополии на установление цен. Но ведь все -- руководители государственных, кооперативных и частных предприятий, торговцы и публика в целом -- понимают, что если сохраняется государственная монополия (а на деле госсектор охватывает 92 процента промышленности, 85 -- сельского хозяйства и 99 -- транспорта), то цены неизбежно будут расти. При отсутствии конкуренции не может быть стимулов для сокращения или хотя бы для стабилизации цен.

Правительство явно недооценило степень монополизации российской экономики. Сегодня реформы можно спасти только с помощью мер по приватизации и демонополизации промышленности, сельскохозяйственного производства и земли, и либерализации налогового законодательства.

Но есть еще один, не менее важный вопрос: денежная политика. Никакая рыночная реформа невозможна, если правительство и центральный банк не могут внушить доверия к национальной валюте. К сожалению, правительство России не способно контролировать процессы, определяющие циркуляцию денег. Попытки сбалансировать бюджет натыкаются на проблемы, не имеющие быстрого решения. Основными являются следующие две проблемы: 1) социальные программы, на реализации которых настаивают парламент и профсоюзы России; и 2) финансирование ВПК. С последним правительство поступило очень просто. Вложения в оборонную промышленность были практически прекращены, а государственные контракты на поставку оборонной продукции сведены к минимуму. Но остается проблема выплаты заработной платы или пособий по безработице миллионам работников ВПК. В ближайшие месяцы правительство вынуждено будет искать решения этого вопроса, а значит опять прибегнет к печатанию дополнительных денег.

Программа разумной денежной политики наталкивается на еще одно серьезное препятствие, которое нынешнее российское правительство сознательно игнорировало в период разработки и на первых стадиях реализации программы реформ. Возникшие на месте СССР новые государства не желают сотрудничать с правительством России в деле стабилизации рубля. Это явно сквозит не только в позиции Украины, которая, в сущности, активно проводит отдельную денежную реформу, но также в действиях балтийских республик, Беларуси и Татарстана, которые разными способами ограничивают использование рубля в качестве общей валюты.

Предметом самых жарких дискуссий в парламенте России, в политических кругах и в средствах массовой информации является вопрос -- сколько времени просуществует нынешнее правительство России. Трудно ответить на этот вопрос. Многое зависит от позиции президента Бориса Ельцина. Но в этой сложной ситуации даже ему приходится маневрировать. Эти маневры, естественно, происходят в верхних эшелонах власти, поскольку нынешняя политика правительства не имеет поддержки ни в одном секторе общества. Результатом инфляции стало отчуждение интеллигенции, поскольку ученые, врачи, учителя и преподаватели институтов первыми почувствовали ничем не смягченные удары роста цен. Крестьяне не видят действительного прогресса аграрных реформ. Рабочие уверены, что угроза забастовки -- единственный способ повлиять на правительство. В результате правительство не имеет прямой социальной поддержки. Чтобы остаться у власти оно должно ответить на вопрос: в чьих интересах проводятся реформы?

Анализ состояния российской экономики

Кроме отмеченной сверх централизованности и всеохватности госсектора, для советской экономики была характерна еще своеобразная форма инфляции. Советская форма инфляции (наблюдавшаяся также в странах-сателлитах) обозначалась как "скрытая" или "подавленная", что еще раз напоминает о силе политической доктрины большевиков, охватывавшей близкие к политике сферы (экономику, культуру и пр.). По данным за период, предшествовавший приходу к власти Михаила Горбачева (1971--1985 гг.), предложение денег выросло в 3,1 раза, а объем сбережений населения -- в 5,2 раза. Но производство потребительских товаров за те же годы только удвоилось. По свидетельству ряда экспертов, работавших в это время в Госбанке и в министерстве финансов СССР, с 1968 г. Госбанк негласно проводил политику предоставления безвозвратных кредитов министерству финансов. К 1985 г. дефицит госбюджета достиг 18--20 млрд. рублей.

Пришедший к власти в апреле 1985 г. Горбачев столкнулся со сложной проблемой укрепления экономики. Отражением экономического кризиса был дефицит бюджета, скрывавшийся от публики, но известный Горбачеву, и чрезмерная зависимость от экспорта сырья, когда мировое производство нефти и мировые цены на нефть начали падать. Последнее обстоятельство сыграло особенно важную роль, поскольку прибыли от продажи нефти являлись основным источником средств для закупки зерна и многих других продуктов питания. Таким иррациональным способом поддерживался миф о жизнеспособности коллективного сельского хозяйства и социализма как такового.

Несколько лет горбачевских реформ оставили нетронутой экономическую систему. Теперь каждому ясно, что внутренние реформы Горбачева (оставим в стороне его действительно громадные достижения в области международной политики) оказались колоссом на глиняных ногах. Постоянный страх политического отката, непомерное разбухание политических притязаний региональных элит -- все это было результатом отсутствия сильного частного сектора. Горбачев не был готов к созданию такого сектора. Вот почему итогом его правления стали экономический кризис и политический хаос.

Вернемся, однако, к денежной системе как показателю развития экономического кризиса.

Зловещее увеличение, денежной эмиссии началось в 1988 г., когда Рыжков начал свою так называемую рыночную реформу. Первым его шагом не были ни распродажа государственной собственности, ни сокращение ВПК. Он начал с увеличения денежной эмиссии. И это несмотря на тот факт, что успехи провозглашенной Горбачевым политики "нового мышления", создали все предпосылки для переориентации промышленности на выпуск гражданской продукции. Но Рыжков-то как раз и был представителем ВПК, воспринимавшего разрядку как передышку в гонке вооружений и как возможность получить западные кредиты для приобретения технологий, которых не могла создать советская производственная машина, лишенная стимулов к предприимчивости.

Тогда и возник эффект "снежного кома": предложение денег увеличилось на 13,6% в 1988 г., на 19,5% -- в 1989 г., и на 24,3% -- в 1990 г. Наконец, в 1991 г. усилиями Павлова и демократов, пришедших к власти в августе 1991 г., объем денег в обращении практически удвоился.

Усиленное печатание денег шло на фоне резкого сокращения производства. В 1991 г. чистый национальный продукт сократился на 11 процентов. Примерно таким же было сокращение производства нефти и угля. Производство синтетических волокон упало на 22, лесоматериалов -- на 14, а целлюлозы -- на 21 процент. Сильнейшим ударом по потребительскому рынку стало сокращение производства в легкой и пищевой промышленности на 10--15 процентов.

Не удивительно, что это обострило постоянную для советского хозяйства несбалансированность денежных доходов и потребительских расходов населения. В 1991 г. разрыв между доходами и расходами населения достиг 24 процентов (почти 300 млрд. рублей), по сравнению с 12 процентами в 1990 г. По оценкам на конец 1991 г. общие денежные доходы населения составляли 1 250 млрд. рублей, т. е. в 1,9 раза больше, чем в 1990 г.

Такое же неравновесие существовало и за пределами потребительского сектора и налично-денежного обращения. Весь товарно-денежный оборот оказался нарушенным. Наличные деньги составляли только 15 процентов всего объема денег в обращении. Помимо эмиссии наличных денег, существует кредитная эмиссия безналичных, которая фактически и определяет общее состояние денежного хозяйства, в том числе его наличной компоненты. Объем денежной массы (наличных и безналичных) достиг к концу 1991 г. 18 триллионов рублей.

При описании общего состояния экономики на пороге российских реформ следует учитывать величину бюджетного дефицита. По расчетам самого правительства действительный дефицит бюджета составил в 1991 г. 108,4 млрд. рублей. Здесь следует отметить, что при утверждении годового бюджета Верховным Советом Российской Федерации доходы были установлены на уровне 149,8 млрд. рублей. Но после августа 1991 г. России пришлось взять на себя ряд функций, прежде лежавших на союзном руководстве. Это существенно повлияло на структуру и размер доходов и расходов российского бюджета. На российский бюджет легли практически все расходы бывшего СССР. При этом, конечно, ему достались и доходы союзного бюджета, но это оказалась пиррова победа.

Действия по оздоровлению денежного и финансового хозяйства

Правительство Гайдара выбрало своей главной целью резкое сокращение бюджетного дефицита. Существовало 4 главных подхода к решению этой проблемы.

Первым, никогда и нигде не обсуждавшимся, было сокращение административных расходов. Но в чисто количественном смысле это сокращение не могло иметь никакого значения. Даже если бы удалось наполовину сократить расходы на правительственный аппарат, общий размер бюджетных расходов уменьшился бы не более чем на 1,5 процента.

Вот почему правительство выбрало в качестве главного подхода к сокращению бюджетных расходов второй путь: резкое урезание военных расходов. Учитывая сверхмилитаризованность бывшего СССР, это был, бесспорно, верный выбор. Естественно, что большая часть бремени оборонных расходов -- и на содержание вооруженных сил, и на производство вооружений -- всегда лежала на России.

Стоит отметить, что выбор такого подхода к сокращению дефицита свидетельствует о мужестве Ельцина, поскольку в поддержании ВПК заинтересована значительная по величине и влиятельная часть российского общества. В этом совпадают интересы армии, тяжелой промышленности, многих отраслей науки и значительной части высококвалифицированных рабочих и инженеров. Решение о радикальном сокращении бюджетных расходов на ВПК является смелым историческим выбором Ельцина. Горбачев так и не рискнул на этот шаг. Он заколебался и был вынужден уйти с политической арены. Ельцин не поколебался. Ближайшее будущее покажет, сумеет ли он победить это чудовище в открытой схватке. В любом случае, для победы над ВПК Ельцину пришлось пойти на политический развал советской империи, что деморализовало армию.

Резкое сокращение оборонных заказов, естественно, несло риск остановки целых производств и появления массовой безработицы. Более того, парадоксальной чертой нашей милитаризованной экономики является то, что при этом первыми потеряют работу самые квалифицированные рабочие и инженеры, поскольку они сконцентрированы как раз в оборонном секторе хозяйства.

Третий путь к сокращению бюджетного дефицита это налоговая реформа. В январе 1992 г. появился принципиально новый налог -- налог на добавленную стоимость (НДС), установленный на уровне 28 процентов. Ставка налога на прибыль была установлена на уровне 32 процента. Освобождению от уплаты налога на прибыль подлежали инвестиции в социальное и культурное развитие, в расширение производства потребительских товаров и на защиту окружающей среды.

Таким образом, мы получили довольно экзотическую комбинацию двух форм налогообложения, причем налогом на прибыль облагается даже реинвестируемая часть прибыли, если только она не вкладывается непосредственно в производство потребительских товаров.

Сочетание этих двух налогов -- в 28 и в 32 процента -- создает немалое давление на производителя. Пытаясь подавить инфляцию с помощью высоких налогов, правительственные чиновники подрывают стимулы к предпринимательству и к увеличению производства товаров и услуг. Результатом оказывается порочный круг: сокращение покупательной способности и платежеспособного спроса ведет к сокращению производства.

Правительство глубоко верит в четвертый подход к выравниванию бюджета и стабилизации денежного обращения -- в либерализацию цен. Как отмечалось в начале этой статьи, именно здесь стараниями правительства и была создана критическая ситуация. Либерализация цен, не подкрепленная приватизацией собственности и демонополизацией производства, привела к большему обострению социальных напряжений, чем прямая атака на ВПК. Но если проблемы на "военно-промышленном" фланге фронта реформ были неизбежными и легко предсказуемыми, то слабость ценовой политики есть почти целиком заслуга самих реформаторов: они выбрали далеко не лучшую схему и последовательность мероприятий. Недооценка степени монополизации госсектора в промышленности обернулась монопольно высокими ценами и соответствующим спадом производства до уровня, который позволяет сбывать продукцию по этим ценам. Это имело три последствия: сокращение бюджетных доходов; резкое понижение уровня жизни населения, и, для правительства, возникновение взрывоопасной социальной ситуации и утрата контроля над величиной бюджетного дефицита.

Что делать?

Прежде всего, следует понять, что отказ от корректировки нынешнего курса политики обрекает страну на гиперинфляцию. Чтобы избежать ее потребуются сильные лекарства. Необходимо, конечно, изменение налоговой политики и освобождение от налогов всех реинвестируемых прибылей.

Более того, следует немедленно создавать рынок земли, жилищ и других видов недвижимости. Необходима ускоренная приватизация промышленности и торговли, а также радикальная земельная реформа, которая должна покончить с монополией колхозов и совхозов.

Необходимо так изменить законы, регулирующие иностранную торговлю и инвестиции, чтобы они соответствовали международным правовым нормам, обеспечивали прямые политические и правовые гарантии для иностранных инвесторов.

Чтобы получить от всего этого желаемый эффект, российское правительство должно определить географическое и политическое пространство реформ.

Дело в том, что весь пакет экономических договоренностей между членами Содружества независимых государств (СНГ), согласованных в декабре 1991 г., был полностью отвергнут уже в январе 1992 г. Среди отвергнутых соглашений было и решение о невведении республиканских валют до конца 1992 г. При этом балтийские государства, которые не присоединились к СНГ, соблюдали этот принцип дольше, чем один из инициаторов создания СНГ -- Украина.

Быстрая дезинтеграция рублевой зоны ускоряется за счет действия двух факторов. Во-первых, сказываются политические амбиции новых государственных лидеров. Они воспринимают собственную валюту как ритуальный символ суверенитета, -- как гимн, герб и флаг.

Что еще важнее, денежную систему подрывает порождающий гиперинфляцию проект рыночных реформ, принятых российским правительством. Проблему усугубляет тот факт, что, разрушив Госбанк СССР, основатели СНГ не приняли решения о создании центрального банка содружества или межгосударственного банковского союза. Это привело к правовому и экономическому абсурду: Россия снабжает собственной валютой 14 независимых государств. Эта ситуация чревата конфликтом, и может привести к экономической войне. И мы уже стали свидетелями этого. Российское руководство приговорило советский рубль к смерти.

Что можно предложить для стабилизации денежной системы в рамках рублевой зоны?

Сейчас можно реально говорить о создании взаимосвязанной сети национальных валют. Я не исключаю возможность того, что две или три республики смогут договориться о создании общей валюты, но это не изменит общей картины. Сейчас важнее всего сконцентрировать усилия на выработке общей денежной политики. Существует опасность, что новые государства, возникшие на развалинах СССР, унаследуют порочную практику бывшего СЭВа. Т. е. при создании национальных валют может оказаться сдвинутой в сторону проблема их конвертируемости, или иными словами -- их интеграции в международную валютную систему. Эта задача имеет два аспекта: денежная система должна служить сохранению (или воссозданию) общего экономического пространства и, одновременно, способствовать интеграции в общемировой рынок.

При существующей политической ситуации Россия могла бы играть ведущую роль в стабилизации денежной системы. Но при 15--20 процентном спаде производства и неблагоприятной ситуации на мировых рынках нефти, газа и золота даже Россия вряд ли сможет решить эту задачу без поддержки мирового сообщества. Идеальным решением был бы международный проект, направленный на организацию денежной системы Восточной Европы. До начала спонтанных изменений на базе нового российского рубля может быть создана цепочка взаимноконвертирующихся валют. Экономическая привлекательность Восточного валютного союза окажется мощным фактором политической стабилизации на территории бывшей советской империи.

Комментарий
Что же пошло не так?

Джуди Шелтон [Автор является старшим исследователем института Гувера.]

Николай Петраков дал обоснованную критику "шоковой терапии", осуществляемой пол руководством заместителя премьер-министра Егора Гайдара. По мнению Петракова решение использовать польскую модель было ошибкой; он убежден, что отсутствие в России частного сектора и размеры ВПК исключают возможность перехода к рыночной экономике просто в результате либерализации цен.

Даже если отнести Петракова к группе жестких противников реформ, направленных на переход к свободному рынку и демократии, важно помнить, что в январе 1991 г. Петраков предпочел оставить свой пост главного экономического советника Горбачева, чтобы не служить правительству, подрывавшему усилия по реформированию экономики и применившему в Литве военную силу. Петраков особенно резко критиковал тогдашнее советского руководство за утрату контроля над расходами и денежной эмиссией; он считал его ответственным за саботаж перехода к рыночной экономике.

Риторика или реальность

Будем считать, что когда Петраков направляет свой гнев на Гайдара и его компанию, им движут не пристрастия, а принципы. Сильнейшая из претензий к программе Гайдара заключается в том, что цены были "освобождены" при отсутствии какой бы то ни было конкуренции. Он отмечает: "Оставив на потом задачу приватизации государственной собственности, Гайдар свел либерализацию цен к отмене законной государственной монополии на установление цен". Это утверждение созвучно публичному его заявлению в начале 1991 г.: "Цены, устанавливаемые правительством, это псевдо-цены. Они не уравновешивают спрос и предложение, и в любом случае товары не появились. Это просто жульничество " [цит. по Whitney (1991)].

Если Петраков прав и нынешние высокие цены в России не отражают естественной игры сил спроса и предложения между конкурирующими производителями и потребителями, а есть просто результат грабительской политики контролируемых государством монополий, тогда не приходится ожидать, что результатом реформ станет рост производства товаров. Петраков отмечает, что госсектор по прежнему охватывает подавляющую часть промышленности, транспорта и сельского хозяйства, и утверждает, что без реальной конкуренции стимулы к сокращению или стабилизации цен практически отсутствуют.

Размышления Петракова помогают лучше оценить разрыв между гайдаровским видением экономического будущего России и куда более вероятным исходом политики шоковой терапии. Каковы шансы на то, что государственный бюджет России будет действительно сбалансирован? Петраков приветствует сокращение ассигнований на ВПК, но при этом озабочен необходимостью платить заработную плату или пособия по безработице миллионам подлежащих увольнению рабочих. Он отмечает, что правительство не сможет обойти повышения уровня расходов на систему социальной поддержки. Он также утверждает, что конверсия оборонных отраслей потребует гораздо больше средств, чем сможет выручить правительство от продажи вооружений другим странам (со всеми неприятными последствиями для мировой безопасности).

Опасность гиперинфляции

Петраков винит реформаторов в том, что они не осознали потребность в создании центрального банка СНГ или межгосударственного банковского союза для контроля денежного предложения в пост-советской ситуации. Но даже если бы завтра Центральному банку России пришлось отказаться от печатания денег, это оказало бы минимальное воздействие на общее денежное предложение, поскольку, как отмечает Петраков, наличные составляют только 15 процентов от общей массы денег в обращении. Основным источником новых денег является кредитная эмиссия безналичных средств и, по утверждению Петракова, этот показатель нарастает с 1988 г. как снежный ком. Если добавить сюда перспективу того, что рубли с Украины и из других республик начнут под давлением новых республиканских денег возвращаться в Россию, можно понять опасения Петракова, что его соотечественники обречены на гиперинфляцию.

Хотя Петраков явно этого и не говорит, но из представленных им фактов о росте денежного предложения следует, что неожиданный взлет спроса на рубли не был результатом каких-либо естественных рыночных процессов. И без того разбухшее предложение денег продолжает расти за счет рублевых кредитов, предоставляемых более чем тысячью российских коммерческих банков. По сообщению Луиса Учителя (Louis Uchitelle, 1992), коммерческие банки берут займы в центральном банке или у незастрахованных депозиторов и затем ссужают их предпринимателям под куда больший процент, который, впрочем, отстает от темпа инфляции. Эта иррациональная схема увековечивается постоянными отсрочками возврата ссуд, что "мешает ответить на вопрос -- вернут заемщики долги или нет"(Uchitelle, 1992).

Расписание реальных реформ

Мы должны быть признательны Петракову за то, что он подтвердил давнишние подозрения некоторых западных наблюдателей: для маскировки роста бюджетного дефицита Госбанк СССР тайно предоставлял кредиты министерству финансов СССР; Горбачев знал о наличии дефицита, но скрывал это от собственного народа и от Запада; столь высокопоставленный советский деятель, как Николай Рыжков, рассматривал мировую разрядку как (по словам Петракова) "передышку в гонке вооружений и как возможность получить западные кредиты для приобретения технологий, которых не могла создать советская производственная машина, лишенная стимулов к предприимчивости". Основной причиной кризиса экономики и создания политического хаоса Петраков считает нерешительность и колебания Горбачева в ответственные моменты.

Петраков выдвигает и ряд конструктивных предложений, к которым следовало бы прислушаться. Он придает первостепенную важность ускорению приватизации промышленности и торговли, радикальной аграрной реформе, созданию рынков жилья и недвижимости и принятию новых, соответствующих международным правовым нормам законов об иностранных инвестициях. Он также настаивает на том, что нужно вывести из-под налогообложения все реинвестируемые прибыли.

Чтобы все эти меры сработали, нужно доверие к национальным деньгам. Петраков отмечает, что поскольку некоторые члены СНГ намерены выпускать собственные деньги, нужно приступать к созданию взаимосвязанной сети национальных валют. Эта новая структура должна одновременно обеспечивать: 1) создание единой межреспубликанской денежной системы; 2) интеграцию в систему мирового хозяйства. Петраков прав, когда утверждает, что Россия способна играть решающую роль в стабилизации такой системы и призывает к международной поддержке усилий по развитию на базе конвертируемого российского (не советского) рубля новой валютной системы для Восточной Европы.

Любопытно, что Петраков ни словом не упоминает о роли МВФ в стабилизации рубля. Любопытно и, пожалуй, поучительно, что Петраков больше верит в концепцию Восточного валютного союза, чем в управляемый МВФ фонд стабилизации рубля. Нам, пожалуй, следовало бы последовать его примеру.

Литература

  1. Uchitelle, Louis. "The Roulette of Russian Banking." New York Times, 29 February 1992.
  2. Whitney, Craig R. "Gorbachev Aide Who Quit Doubts Pledge for a Free Market." New York Times, 20 January 1991.

Глава 12. Денежная реформа в России: аргументы в пользу золота

Алан Рейнолдс [Автор является директором экономических исследований в Hudson Institute.]
Комментарий I. Ориентированная на золото денежная политика для России, Вейн Д. Энджелл
Комментарий II. Товарный стандарт для России?, Анна Д. Шварц

Конвертируемость, денежный навес и центральный банк

В прежних дискуссиях о денежной реформе в России конвертируемость выступала как нечто отдельное и более настоятельное, чем стабильность. Если следовать толкованию МВФ, то "конвертируемость" должна сделать рубль более полезным для иностранцев, чем для россиян. В докладах МВФ даже выдвигаются доводы в пользу того, чтобы запретить рядовым гражданам России доступ к иностранной валюте, поскольку тогда у них "появится валюта для приобретения импортных товаров и услуг" (Greeen and Isard; 1992, р. 17). Но ведь для приобретения иностранной валюты людям придется продавать товары, услуги или собственность. Это создаст стимулы для производства, а также средства для приобретения импортных' или отечественных товаров и собственности.

В том же докладе МВФ Джошуа Грин и Питер Изард проявляют беспокойство о том, что внутренняя конвертируемость "может очень затруднить эффективное сдерживание оттока капитала. ... Многие экономисты и политики традиционно убеждены, что ... не следует ускорять отмену ограничений на движение капитала." Действительно, многие экономисты выступают за свободу торговли товарами, но против свободного перемещения требований на товары (капитала). Здесь нет логики. Это чисто психологическая проблема, затрагивающая многих экономистов в МВФ и в других организациях (Flanders; 1989, р. 339). В истории Банка Англии Джон Гьюсеппи верно отмечает, что свободный лондонский рынок ценных бумаг и валюты еще в 1930-х гг. считался "жизненно важным для внешней торговли, для импорта, от которого зависела жизнь страны, и для экспорта, необходимого для оплаты импорта" (Giuseppi; 1966, р. 171). По нормам МВФ, Лондон всегда вел опасную политику.

"Денежный навес", о котором так много говорили в 1991 г., есть пример еще одной псевдопроблемы, которую использовали -- по словам Говарда Уочтела -- для оправдания "крайне иррациональной политики гиперинфляции ... имевшей единственной целью конфискацию доходов (и сбережений)" (Howard Wachtel; 1992, р. 48). Поскольку подавляющая часть национального долга имела рублевое выражение, девальвация денег аннулировала задолженность населению. Еще сквернее то, что правительство не раз прибегало даже к выводу из обращения "старых рублей", как в июле 1993 г., что вело к беззаконной конфискации всех денежных накоплений, превышающих некоторую минимальную величину. Эти причудливые нарушения прав частной собственности уничтожают денежную природу денег, и вполне возможно, что результатом изъятия денег окажется долгосрочная инфляция (поскольку люди начнут избавляться от денег всеми возможными способами).

Намного больше так называемого "денежного навеса" принадлежащий правительству России "навес" из легко реализуемой недвижимости, такой как дома, магазины, грузовики, права на разработку сырьевых месторождений, передвижные электрогенераторы (ядерные субмарины). Можно было бы выпустить обычные акции на, скажем, приватизированные электрические и телефонные компании (Mikheyev and Reynolds, 1992).

На самом деле рубль уже сейчас в немалой степени конвертируем в сфере товарных сделок. Обменный рынок сравнительно легко доступен, и твердую валюту легко приобрести по рыночному курсу. Но курс конвертации рубля нестабилен и непредсказуем, что делает почти невозможным составление долгосрочных бизнес-планов. Невозможна ситуация, когда бы рубль принимался на международных товарных и финансовых рынках, но при этом имел ограниченное хождение у себя на родине. Рубль (или альтернативная единица счета) должен стать буквально конвертируемым в твердую валюту или драгоценные металлы. Возможность уже на первых шагах преобразований создать атмосферу доверия будет зависеть от выбора между валютным управлением и центральным банком. И все-таки институциональный выбор имеет второстепенное значение по сравнению с полнотой конвертируемости и надежностью эмитируемых денег. Бесспорно, что центральные банки заслужили очень плохую репутацию, особенно в истории России. Но и вариант с валютным управлением предполагает существование монопольного эмитента, при том, что такой эмитент всегда будет подвергаться политическому давлению.

Аннелиз Андерсон (Annellse Anderson, 1991) привела сильные аргументы в пользу системы со свободными банками, которая кажется особенно привлекательной тем, что позволяет быстро преодолеть неразвитость банков и финансовых рынков. Хотя число банков в России увеличилось от 6 в 1987 г. до 1500 в 1991 г., большинство из них владеют недиверсифицированными активами и выглядят ненадежными (The Economist, 1992). По большей части банки заняты урегулированием неплатежей между предприятиями. В любом случае, "эмитируется ли валюта частными конкурирующими структурами или государственной монополией, ключевой вопрос в том, как обеспечить ответственность эмитента за поддержание покупательной способности денег" (Reynolds; 1985, р. 107).

Рекомендации в области денежной (а так же и налоговой) политики начинаются обычно с совершенно нереалистического предположения, что эти смятенные республики могут просто узаконить политику того же типа, которая обычно оказывается эффективной, или, по крайней мере, терпимой, в более развитых странах (вроде щедрой системы "социального обеспечения"). Компетентный в остальных вопросах отчет ОЭСР "Переход к рыночной экономике" предлагает "заменить количественное регулирование денежного предложения на более утонченные методы, и, прежде всего, на опирающиеся на правительственные облигации операции на открытом рынке" (Marer and Zechinni; 1992, р. 205). Эта безрассудная вера в политику центрального банка есть такой же пережиток пристрастия к централизованному планированию, как управление перемещениями капитала, "бесплатные" системы образования и здравоохранения. Но очень вероятно, что привычный нам стиль осуществляемых центральными банками манипуляций с деньгами может не сработать в России. Хотя ОЭСР с неподражаемой наивностью предполагает, что можно положиться на "ответственность" центрального банка при операциях с правительственными облигациями, здесь просто не существует эффективного рынка надежных ценных бумаг, а потому объектом операций на открытом рынке могут быть только золото или твердые валюты.

Такие произвольные показатели объема денег в обращении как агрегат М2, измеряющий суммарный объем депозитов и наличных денег, еще менее информативны, чем это бывает обычно в этой сфере. Здесь существовали ограничения на получение наличных из сумм, предоставленных по банковским кредитам: "Право предприятий на использование кредитов для оплаты труда ограниченно, и неиспользованные вовремя безналичные кредиты зачастую подвергаются налоговой конфискации" (Feige; 1991, р. 634). Кроме того, значительная часть торговли и других сделок осуществляется в форме бартера.

В России подавляющая часть трансакций представляет собой торговые операции, так что нестабильность уровня цен имеет важное значение. Накопление тысяч единиц относительно малоликвидных товаров для использования в каких-нибудь будущих сделках представляет собой чудовищно расточительную альтернативу эмитированию денег, способных служить накоплению ценности. Возможно, что издержки частных лиц на приспособление к нестабильности денег гораздо больше, чем расходы на поддержание товарных запасов, гарантирующих сохранение покупательной способности. Как и при всех других случаях гиперинфляции, в российской прессе много говорили о "нехватке денег": правительство просто не успевало печатать деньги с такой скоростью, чтобы угнаться за ростом цен, подстегиваемым убыстрением обращения денег. На этой стадии любое повышение доверия может иметь неожиданный дезинфляционный эффект, поскольку в начале стабилизации спрос на деньги всегда резко возрастает из-за ремонетизации оборота (этот феномен еще не нашел объяснения в количественной теории, не способной объяснить рост спроса на деньги в начале стабилизации).

План Ламанского

Проблема денежного обращения в России есть проблема спроса на весь объем денежной массы, а не просто спроса на прирост эмиссии. Даже замораживание эмиссии и депозитов может оказаться бесполезным без сопровождения жизнеспособными и устойчивыми реформами налоговой и бюджетной политики, а также без институциональных изменений, способных предотвратить новые эксцессы порчи денег.

Три превосходных первых шага к проведению институциональных реформ можно назвать "планом Ламанского". Ламанский был заместителем управляющего Центрального банка России в 1861 г. Он предложил:

1) превратить контролируемый правительством центральный банк в независимое частное предприятие;
2) продать государственные леса и железные дороги, чтобы покончить с хроническим дефицитом бюджета;
3) эмитировать новые деньги только под залог золотых и серебряных монет (Conant; 1896, pp. 238--239).

Этот план никогда не был реализован полностью. Проблемы начались в 1862 г., когда банк вовлекся в инфляционное финансирование выкупа земли по программе освобождения крестьян, которые вскоре с помощью системы налогов стали объектом "государственной эксплуатации" (по выражению Маркса).

Тем не менее, основные идеи Ламанского сохраняют ценность. Во-первых, совершенно частный центральный банк или валютное управление имеет больше шансов устоять против правительственного нажима. Находящийся в частных руках Национальный банк Швейцарии, например, не держит облигации федерального правительства, но владеет большими запасами золота. Из первого этапа плана Ламанского следует, как минимум, что институту, эмитирующему в России деньги, следует запретить эмиссию под задолженность республиканских правительств или государственных предприятий. Эта мера предусматривалась и незадачливым планом Станислава Шаталина "500 дней". Во-вторых, продажа госсобственности не только немедленно снимает часть бюджетных проблем, но также сулит перспективу прироста налоговых поступлений от роста эффективности (в том числе от налога на фонд заработной платы и налога с оборота). Бюрократы не заинтересованы в эффективном управлении. В-третьих, идея Ламанского ограничить размер эмиссии величиной прироста золотых или валютных резервов сильно сузит возможности профинансировать устойчивую серьезную инфляцию. 7 августа 1926 г. первыми шагами Пуанкаре к восстановлению во Франции золотого стандарта были ограничение эмиссии приростом золотых и валютных резервов и сокращение подоходного налога от 60 до 30 процентов для предотвращения бегства капиталов из страны (Haig; 1929, р. 210). Было бы крайне желательным расширить базу национальной валюты прибавлением к валютным резервам золотых, как сделал Пуанкаре во Франции, и как делает Эстония сейчас.

Даже если осуществить все три пункта плана Ламанского, то есть создать достаточно независимое валютное управление (или центральный банк), распродать -- в погашение части непроцентного госдолга России (эмитированные деньги) -- изрядную долю госсобственности, и впредь выпускать рубль только под прирост золотых и/или валютных резервов, -- рубль все равно останется неопределенным и неконвертируемым в терминах некоторых общепринятых ценностей, таких как золото и доллары. По этой причине рубль нуждается в привязке, в якоре. Прежде всего, как уже говорилось, мы можем определить рубль через иностранную валюту. Во-вторых, рубль (или новая денежная единица) может быть определен в золоте, то есть можно его сделать буквально конвертируемым в золотые монеты. В-третьих, можно разрешить частному сектору эмиссию и использование параллельной валюты, может быть выраженной в золоте (широкое использование в России кредитных билетов Казначейства США показывает, что параллельная валюта привлекательна, хотя при этом приходится дарить США эмиссионный доход).

Вторую возможность -- классический золотой стандарт -- реализовать много легче, чем принято думать. Вспыхнувший было в России интерес к идее золотого стандарта, быстро увял, поскольку (1) выяснилось, что государственный золотой запас много меньше, чем было принято думать, и (2) экономисты решили, что стоит пообещать размен рубля на золото, как остатки золотых резервов растают. Первое соображение не имеет веса" поскольку правительство может продать другие активы и нарастить золотой запас. При этом для начала конвертирования в золото не нужно, чтобы запасы золота равнялись 100 процентам объема денежной массы. Второе соображение также не существенно, поскольку риск того, что рубли немедленно предъявят к размену на золото, зависит только от исходной, устанавливаемой правительством цены последнего. Правительство США, например, могло бы безо всякого риска опустошения форта Нокс начать размен долларов на золото по цене 500 долл. за унцию, поскольку на мировых рынках оно стоит дешевле. Но выдвижение такой золотой гарантии под кредитные билеты Казначейства могло бы стать защитой от будущей инфляции. Та же логика применима и к России. Считалось, что на конец 1991 золотой запас России равен примерно 30 млрд. долл., но потом сообщили, что он намного меньше -- около 3 млрд. долл. Даже небольших запасов золота может оказаться достаточно для защиты валюты (особенно если государство готово продавать собственность или облигации для пополнения золотой казны), поскольку исчезнут расчеты на сохранение "мягких бюджетных ограничений" для госпредприятий и постоянного бюджетного дефицита (вот почему так важны приватизация и налоговая реформа в духе теории предложения). По некоторым оценкам объем рублевой массы (измеренной по занижавшему покупательную способность рубля обменному курсу) составлял в 1991 г. примерно 5 млрд. долл., а объем твердой валюты на руках у населения был примерно вдвое больше. Даже если золотой запас составлял тогда только 3 млрд. долл., этого было бы достаточно для погашения более половины выраженной в долларах рублевой массы. При любой погрешности оценок ясно, что погашение рублей золотыми монетами (и другими принадлежащими государству активами) повысило бы спрос на оставшиеся в обращении рубли и подняло бы их покупательную способность. Предположить, что при гарантированности размена все рубли будут разменены на золото, можно только забыв, что золотое содержание сжимающейся массы рублей будет возрастать по мере вывода рублей из обращения.

Нет непреодолимых технических препятствий тому, чтобы с помощью золота обеспечить некую покупательную способность рубля или валют других республик. Достаточные золотые резервы можно приобрести за счет продажи госсобственности собственным гражданам и иностранцам. Но нет смысла в золотом резерве, который никогда не используется для поддержания валюты, как это происходит с золотыми резервами США в форте Нокс. Создав эффективную налоговую систему и выведя часть рублей из оборота, правительство могло бы установить достаточно высокую рублевую цену на золото, эквивалентную, скажем, цене в 500 долл. за унцию. Такая форма гарантии оставалась бы невостребованной до тех пор, пока предложение денег не превысило бы спрос. Но в этом случае именно размен рублей на золото стал бы средством автоматического восстановления равновесия. Именно к этому и сводится роль "государственного" или монополистического золотого стандарта -- служить золотым парашютом для впавших в панику держателей денег.

В соответствии с планом Ламанского минимальные реформы должны включать: 1) действенный запрет на эмиссию новых денег для покрытия бюджетного дефицита или для помощи государственным предприятиям; и 2) гарантированный размен рублей на золото по цене, превышающей текущую рыночную цену. Если предположить, что разумная налоговая реформа обеспечит долговременную сбалансированность бюджета, все это станет технически исполнимым. А если в эту политику поверят люди, она окажется даже действенной. Но проблема с этим планом, как и со всякими другими, выполнение которых сильно зависит от российских политиков и руководителей центрального банка, в том, что будет очень непросто создать атмосферу доверия.

Возможная альтернатива: фиксированный курс размена

Ценность государственных денег, обязательных к приему населением и не имеющих металлического или валютного покрытия, зависит только от доверия публики. Это игра в доверие. Поскольку ни одна из республик не имеет внушающей доверие репутации, любой "рыночный" или плавающий обменный курс должен включать громадную премию за неопределенность -- за никому неизвестные, а потому преувеличиваемые риски. Когда стало известно, что восточногерманская марка будет обмениваться на западногерманскую по льготному курсу, ее так называемый "рыночный" курс естественно пошел вверх. Что-то похожее случилось в России в начале 1992 г., когда рубль пошел вверх просто из-за слухов, что власти не планируют его дальнейшее падение. В начале 1993 г. заявления руководителей Казначейства США о желательности падения курса доллара относительно йены быстро привели к нужному результату. Нет смысла говорить о "действительном" или "свободно-рыночном" обменном курсе в случае монопольно-эмитируемых правительством денег, поскольку обменный курс здесь определяется главным образом расчетами на будущую политику правительства, огромной неопределенностью и примитивным страхом.

В середине 1992 г. после кратковременной стабилизации рубля "выездная команда МВФ" "попыталась убедить власти в необходимости вернуться к исходной идее о плавающем курсе рубля" (Boulton, 1992). При этом команда МВФ заведомо знала, что одно только заявление о намерении властей перейти к плавающему курсу рубля отправит его камнем на дно. Если заявить людям, что правительству нет дела -- стоит ли рубль десятую часть цента или много меньше, тогда курс пойдет резко вниз, а цены -- вверх. Даже бывший экономист МВФ Джон Вильямсон был встревожен этой фетишистской нацеленностью МВФ на девальвацию валюты, которая уже привела к гиперинфляциям в Югославии и в Латинской Америке. Вильямсон резонно утверждал, что русским следует "подталкивать курс рубля к достойному уровню, на котором возможна стабилизация" (Williamson, 1992).

В принципе было бы большим достижением, если бы удалось зафиксировать курс рубля относительно надежной иностранной валюты, вроде американского доллара. Это может быть достигнуто скорее не через посредство центрального банка, а через валютное управление, или через какую-то промежуточную систему (как в Эстонии). Как отметил Федеральный резервный банк Далласа в своем годовом отчете (Annual Report 1991) "страна с фиксированным валютным курсом получает дополнительные стимулы ограничивать инфляцию, и частный сектор это понимает". Сохранение инфляционной политики в условиях фиксированного обменного курса сделает национальные товары неконкурентоспособными и приведет к быстрому опустошению валютных резервов. А отказ от фиксированного курса обмена порождает взлет инфляции и политический хаос.

Валютные управления сдерживают инфляцию безо всякого волшебства. Они просто фиксируют обменный курс, отказываясь от валютного контроля и не допуская разрыва между рыночным и официальным обменными курсами. "В сущности, валютное управление можно рассматривать как систему с фиксированным обменным курсом, при которой запрещены операции на открытом рынке..." (Bennet; 1993, р. 457). При этом к числу самых красноречивых сторонников валютного управления для России относятся монетаристы, которые прежде с такой же страстностью отстаивали идею плавающего валютного курса. Можно предположить, что за новой популярностью валютных управлений (то есть фиксированных обменных курсов) скрывается запоздалое открытие простого факта: крайне трудно, если вообще возможно, найти в мировой истории пример большой инфляции, которую удалось бы остановить без фиксации курса денег относительно более устойчивой иностранной валюты или драгоценного металла.

Центральный банк (особенно если ему запрещена монетизация правительственной задолженности), так же как и валютное управление обладает техническими возможностями поддерживать фиксированный обменный курс. Он может, например, сжимать кредит при сокращении валютных резервов. Недавняя денежная реформа в Аргентине, которая требует полного обеспечения эмиссии резервами золота или твердой валюты и фиксирует курс денег относительно доллара, дает пример модели с центральным банком, утратившим способность инфлировать деньги. Гипотетическое преимущество валютного управления сводится к тому, что постоянству курса отечественной валюты (как в Гонконге, где за 1 доллар США дают 7,8 гонконгских доллара) сопутствуют простота и ясность, защищающие от политических злоупотреблений. Но и валютное управление не вполне защищено от них. В конце концов, большая часть известных истории валютных управлений более не существует. Даже в Гонконге валютное управление в какой-то период было устранено и восстановлено только в 1983 г. Вполне вероятно, что валютное управление будет пользоваться большим доверием и окажется более устойчивым, чем центральный банк, но не следует забывать, что в России идея валютного управления будет реализована только в том случае, если удастся зафиксировать курс рубля относительно, скажем, доллара.

Реальна ли задача -- обеспечивать постоянство обменного курса? Конечно, да, но при условии, что:

1) с помощью налоговой реформы, приватизации, разоружения и отказа от субсидий удастся сбалансировать бюджет;
2) эмитирующая деньги организация не имеет права финансировать бюджетный дефицит правительства и государственных предприятий (особенно по заниженным процентным ставкам);
3) эмитирующая организация готова разменивать отечественные деньги на твердые валюты по заранее установленному обменному курсу.

Если нужно минимизировать издержки адаптации к быстрой дезинфляции (которые должны быть невелики в силу редкости долгосрочных трудовых или кредитных контрактов), можно растянуть переход к фиксированному обменному курсу. В сущности, не столь уж важно, чтобы обменный курс был буквально и немедленно жестко зафиксирован. Гораздо важнее решимость правительства следовать графику обесценивания валюты, который обеспечит предсказуемость умеренной инфляции. Дэвид Теолис и Георг фон Фюрстенберг (David Teolis and George von Furstenberg; 1993, p. 5) формулируют это следующим образом:

Главная разница между фиксированным и плавающим валютным курсом не в том, что номинальный курс вообще не изменяется, но в том, что на какое-то время вперед курс, безусловно, определен. Поэтому заранее объявленный график обесценивания денег может создать такую же определенность номинального обменного курса, как и фиксированный курс.

В Колумбии, например, десятилетиями поддерживали инфляцию на уровне 20--30 процентов, и экономический рост был вполне удовлетворительным (в том числе благодаря низким налогам). Мексика, следуя графику постепенно уменьшающихся минидевальваций, недавно свела инфляцию к 10 процентам. Хотя такая политика предсказуемой умеренной инфляции менее желательна, чем простое отсутствие инфляции, но для России с ее быстрой и переменчивой инфляцией она была бы значительным прогрессом. После того, как инфляцию удается сократить примерно до 20 процентов, оказывается сравнительно просто на втором этапе денежной реформы свести ее до однозначного показателя. Правда, трудно представить, каким образом валютное управление будет осуществлять политику ползучей фиксации обменного курса. Эта черта валютных управлений, которые могут проводить только политику все-или-ничего, является неким недостатком, поскольку устраняет возможность постепенного, за 2--3 года, перехода к фиксированному валютному курсу.

Одна из проблем поддержания фиксированного курса рубля заключается в том, что какая бы из монопольных структур этим ни занималась -- валютное управление или центральный банк -- ей придется для размена рублей поддерживать внушительные резервы ликвидных активов, деноминованных в долларах. Каким образом можно накопить и поддерживать такие резервы? Даже если большие промышленные страны захотят в этом участвовать, как они это сделали в 1920-х гг. по просьбе Лиги Наций для Австрии, Венгрии и Польши, это не будет постоянным и надежным решением. Ведь даже если кредиты на создание стабилизационного фонда будут безвозвратными, при отсутствии регулярного притока долларов от положительного сальдо торговли или нетто-притока капиталов, сам фонд быстро исчерпается.

Россия не Гонконг и не Сингапур. У нее объем торговли, туризм и иностранные инвестиции незначительны и не могут быть источником долларов. Если валютное управление будет сжимать и расширять объем денег в обращении только в ответ на колебания дохода от торговли, результаты могут оказаться неблагоприятными. Результатом экономического подъема станет вовлечение во внутреннее производство металлов, топлива и других материалов, которые сейчас из-за депрессии идут на экспорт. Ведь экономический подъем обычно сопровождается нетто-притоком капитала и, как следствие, изрядным дефицитом текущего платежного баланса. Но в рублевой зоне создаваемый хозяйственным подъемом дефицит текущего платежного баланса будет сопровождаться притоком относительно неликвидного капитала, как в случае с турками, ведущими строительство в обмен на поставки раза. Здесь не возникает притока твердой валюты. Из-за крайней неразвитости рынков капитала они также не являются надежным источником иностранной валюты для фонда стабилизации рубля. Единственным, помимо иностранных инвестиций, источником наращивания резервов твердой валюты (а значит и денежного предложения) являются нетто-доходы от экспорта, которые, как правило, сокращаются в период подъема экономики. Валютное управление, эмитирующее деньги только под валютное обеспечение (и не создающее резервов золота), может стать причиной сжатия денежного предложения как раз в период подъема хозяйства, сопровождающегося дефицитом торгового баланса. Это малопривлекательная перспектива. Но нет причин, мешающих валютному управлению разменивать свои деньги не на иностранные деньги, а на золотые монеты и золотые сертификаты.

Нет сомнений, фиксация обменного курса или даже простое замедление темпов обесценивания рубля станет существенным прогрессом относительно недавнего хаоса в денежном хозяйстве -- если только удастся этого достичь. Практически вопрос в том, облегчит ли обращение к золоту -- в качестве части резервов валютного управления или альтернативной единицы учета (параллельная валюта), поставляемой конкурирующими частными банками -- достижение и поддержание денежной стабильности.

Достоинство ориентации на фиксированность обменного курса (и на создание денежных и фискальных институтов и условий, способствующих достижению этой цели), в том, что сам принцип валютной стабильности оказывается важнее навязчивого желания сбалансировать торговлю. Монетарная политика не может служить двум господам сразу: сбалансированности внешнеторгового баланса и стабильности уровня цен. Дать рублю падать всякий раз, как цены после очередной девальвации опять станут "неконкурентными", значит обречь денежную политику на погоню за иллюзорными целями. По мере раскручивания инфляции каждая последующая девальвация будет более значительной, чем предыдущая -- в тщетной надежде удержать "реальный" обменный курс на низком уровне. Оправдывать бесконечные девальвации тревогой о "завышенном" курсе рубля это то же, что считать нормальным непрерывный рост цен и требовать защиты от последствий этого роста. Если растущие цены не будут влиять на "конкурентоспособность" и объем сбыта -- внутри страны или за рубежом, тогда конкуренция не сможет выполнять свою основную функцию -- умерять чрезмерный рост цен.

Сигареты лучше, чем рубли. Золото еще лучше

Вместо или наряду с привязкой рубля к иностранным валютам, можно привязать и обеспечить рубль какими-либо общепризнанными, гомогенными материальными активами или товарами. Выбрав для денег товарный отечественный якорь, Россия ослабит зависимость своей денежной системы от положительного сальдо внешней торговли и притока иностранного капитала (хотя налоговая реформа и денежная стабилизация привлекут иностранный капитал и ослабят напряженность проблемы).

Для надежного "стандарта ценности" нужны легко измеримые материальные блага, отличающиеся делимостью, однородностью и износостойкостью, цена которых относительно независима от резких изменений предложения. Фирменные американские сигареты довольно хорошо отвечают ряду этих требований, в отличие от свежей рыбы или земельных участков. Сигареты Мальборо были бы сегодня гораздо лучшими деньгами, чем рубль, и вероятно именно поэтому власти попытались обложить их 1000-процентным тарифом. В начале 1991 г. рубль был настолько слаб, что цена на Мальборо упала до 75 центов за пачку, а экспорт американских сигарет на территорию бывшего Советского Союза подскочил от 869 тыс. долл. в 1990 г. до 60 млн. долл. за первую половину 1991 г. (Маnеу, 1991а). Фирменные сигареты отвечают классическим требованиям: компактность, однородность, делимость, различимость и, до известной степени, износостойкость. Но если мы сможем переступить через некоторые современные предрассудки, будет не трудно подыскать на территории СНГ кое-что получше, чем Мальборо.

Поиску альтернатив препятствует аллергия академических кругов к товарным деньгам, в частности к золоту. В конце концов, у нас не столь уж много хороших решений, чтобы позволить себе роскошь игнорировать нечто столь ценное, как золото или серебро, только потому, что в правительственных кругах они вышли из моды. Из динамики золотых цен в периоды денежной нестабильности, такие как 1980 г. или 1993 г., ясно, что в отличие от правительств люди во всем мире никогда не отказывались от золота как инструмента сбережения. Отказ от товарных денег вполне наивен, поскольку в СНГ товары уже используются как квази-деньги -- сигареты, пустые видеокассеты и множество других.

Существует необоснованный страх, что переход к золотому стандарту окажется чрезмерно действенным, сковывающим реальную хозяйственную деятельность средством. Я как-то изучал периоды восстановления золотого стандарта в США (1792 и 1879 гг.), в Британии (1821 г.) и во Франции (1925--1926 гг.) (Reynolds [1985]). Я обнаружил, что за каждым периодом восстановления золотого стандарта следовали от 4 до 10 лет очень мощного экономического подъема (частичным исключением является опыт вынужденной дефляции в Британии перед 1925 г.). Уоррен Уолш (Warren Walsh [1958, р. 314]) замечает, что и в России после введения 7 июня 1889 г. классического золотого стандарта наступил период процветания, когда при продаже правительственных облигаций можно было получить до 4 процентов прибыли. "В 1900 г. предприятий было на 6000 больше, чем в 1889 г., а рабочих -- почти на миллион больше." Более того, в период с 1894 по 1914 г. приток иностранных инвестиций в Россию был чрезвычайно велик, и годовой объем промышленной продукции вырос от 41,6 млн. золотых рублей в 1888--1892 гг. до 161,2 млн. в 1892--1897 гг.

Несмотря на интеллектуальную привлекательность идеи диверсификации и, значит, "корзины" товаров, существует крайне ограниченное число товаров, способных выполнять роль денег или служить резервным обеспечением эмиссии. Таких критиков золотой валюты как Роберт Холл (Robert Hall, 1983) и Мишель Бордо (Michael Bordo, 1984) беспокоит краткосрочная "нестабильность" покупательной силы золота относительно традиционных индексов цен на предметы первой необходимости (прежде всего на муку и зерно). Но ведь это свидетельствует только о том, что мы и так должны были бы знать: цены на сельскохозяйственные продукты очень изменчивы относительно золота, и ничего другого. Марк Майлс (Marc Miles; 1984, р. 226) пишет, что золотой стандарт "не может гарантировать неизменность долларовых цен на зерно или алюминий". Конечно же, не может. В чем бы ни выражались цены -- в унциях золота или в чем-либо ином, относительные цены, выраженные в денежных единицах, должны быть гибкими и изменчивыми. Никакая денежная система, реальная или гипотетическая, не может сделать неизменными цены на зерно или алюминий.

Классическое эссе Милтона Фридмана (Milton Friedman, 1951, 1953) о деньгах с товарным покрытием практически сузило список до металлов. Но мировые цены на такие рециклируемые металлы, как медь и алюминий были не менее изменчивы относительно цен на драгоценные металлы, чем цены на сельскохозяйственные продукты. Долларовые цены на алюминий, например, упали в 1991 г. вдвое, а цена меди повышалась и понижалась, тогда как цены на золото в конце 1980-х и в начале 1990-х гг. колебались в диапазоне 340--360 долл. Если возможна стабильность долларовых цен на золото, то и основанная на золоте денежная система России будет не менее, а может быть и более устойчивой -- наличие золотых месторождений повышает уровень доверия к валюте. Если золотое содержание доллара опять упадет, как это произошло в начале 1993 г., можно будет считать доказанным превосходство валют, привязанных к золоту.

Еще раз: обеспеченность золотом есть источник доверия

Дискуссии о роли золотом в проектах стабилизации денежных систем бывших коммунистических стран перестали носить гипотетических оттенок. 20 июня 1992 г. Эстония выпустила в обращение кроны, "обеспеченные, прежде всего, 11,3 тоннами золота" (Marsh, 1992). В противоположность не имеющему обеспечения украинскому купону, эстонская крона в следующем году оказалась самой стабильной валютой этого региона. Это совершенно замечательное достижение для абсолютно новой денежной единицы, эмитируемой малой страной. В Эстонии денежная масса и банковские резервы обеспечены резервами золота и иностранных валют. Все очень похоже на первую фазу реформ, проведенных во Франции Пуанкаре в конце 1926 г., до перехода к полной конвертируемости в золото. Требование о покрытии, чтобы активы были равны пассивам, расширяет хождение валюты и доверие к ней (в данном случае к кроне). В Эстонии обеспеченность эмиссии резервами подчеркивается фиксированностью обменного курса: 8 германских марок за крону. Эстонская система соединяет свойства валютного управления и центрального банка и служит иллюстрацией нашего утверждения, что институциональная форма менее важна, чем репутация приверженности разумным правилам эмиссии. Система пока еще слишком молода и не прошла испытания временем, но в 1992 г. инфляция в Эстонии не превысила 40 процентов (Buyske, 1993). Говорили, что в условиях инфляции фиксированность обменного курса может привести к девальвации (а не к понижению инфляции) и к "повышению угла наклона кривой прибыли", но время от времени это случается и в Гонконге, который целое десятилетие противостоял такому давлению (Bennet; 1993, р. 458).

Как говорят, Узбекистан также некоторое время носился с идеей введения валюты, имеющей золотое обеспечение, но недавно сделал-таки выбор в пользу денег безо всякого покрытия. Такое обеспечение обладает символическим значением, особенно если оно ограничивает объем эмиссии новых денег. Золото действительно может обеспечить долгосрочную стабильность денег в том и только в том случае, если они конвертируемы в золотые монеты или слитки. В таком случае избыточные деньги будут обращены в золото и чрезмерная эмиссия станет невозможной.

Нам не известны "оптимальные размеры валютной зоны", но они явно превосходят и Эстонию и Узбекистан. В идеальном случае большая часть территории, которую прежде называли Советским Союзом, могла бы получить огромные преимущества от наличия общей валюты, связанной с некоей общепринятой и долговременной ценностью. Теоретически, эту роль могли бы сыграть доллар или марка, но они малодоступны. Золота, в принципе, много в государственных резервах, в частных руках и в месторождениях.

Если эмитент располагает золотом для обеспечения денег, он, конечно, может приобрести и доллары, и наоборот. Система, обещающая конвертацию рублей в доллары по фиксированному курсу, могла бы держать большую часть своих резервов в золоте, и в случае повышения спроса на доллары покупать их на открытом рынке. Но при таком окружном способе конверсии возрастает риск того, что наличие вторичных активов (золота) не гарантирует выполнение первичных обязательств (размен рублей на доллары). Дело в том, что необходимость выменять доллары на золото может возникнуть как раз при необычно низкой долларовой цене золота. Но даже если этого не случится, нет уверенности, что держатели золота захотят продать его. Соединенные Штаты, например, в 1971 г. решили, что будут -- бог весть зачем -- держать золото в форте Нокс, но не станут выполнять обязательства и не обменяют его на доллары, принадлежащие центральным банкам других стран. Если бы правительство США было обязано обменивать на золото доллары частных лиц -- по цене 42 долл. за унцию, маловероятно, чтобы отказ правительства от выполнения своих обязательств сошел ему с рук так просто. Так что первое преимущество конвертируемости в золото над конвертируемостью в доллары в легкости контроля -- владельцы рублей безошибочно назовут момент, когда правительство отказалось от выполнения обязательств разменивать свою бумагу на золотые монеты или слитки.

Второе преимущество золота в том, что оно облегчает переход к фактически единой валюте. Конвертируемость республиканских денег в золото удовлетворит потребность республик в собственной валюте, но при этом у всех денег будет единая золотая основа. Таким образом, бывший Советский Союз получит преимущества общих денег (что похоже на преимущества общего языка), то есть то самое, к чему без особого успеха стремится Европа, пытающаяся завести не имеющую натурального покрытия общую валюту.

Третье преимущество золота в том, что оно защищает страну от дурной валютной политики другой страны, к валюте которой прикреплены его деньги. В предыдущие десять-двадцать лет и Федеральная резервная система и Бундесбанк переживали периоды быстрой инфляции и высоких процентных ставок, и никакая страна не получила бы радости от того, что в этот период ее деньги привязаны к этим "твердым" валютам.

Четвертое преимущество конвертируемости не в доллары, а в золото не имеет большого значения для регионов с достаточно хорошо охраняемыми правами собственности, то есть для Соединенных Штатов или Западной Европы, но очень важно для бывшего Советского Союза (и не только для него). Люди в этих краях вполне обоснованно опасаются бумажных денег, эмитируемых правительством, правительственными банками или даже частными банками, подлежащими правительственному регулированию (этот дефицит доверия можно преодолеть, если разрешить известным западным банкам выпускать конвертируемые в золото частные банкноты, так же как они эмитируют дорожные чеки). В этих краях золото всегда было уважаемо, и люди привыкли его накапливать. Играет свою роль и влияние ислама, который не одобряет проценты, но не имеет ничего против владения активами. Любая страна с золотой валютой вполне может стать основным финансовым центром всего региона.

Турция может поэкспериментировать с системой свободных банков

Есть еще одна возможность, которую реализовать легче, чем фиксированный обменный курс или золотой стандарт. Речь идет о том, чтобы просто позволить хождение золотых монет и сертификатов в качестве параллельной валюты, которая сможет быстро вытеснить рубли из обращения. Для начала можно часть наличного золотого запаса, а также новые поступления золота и/или иностранной валюты использовать для чеканки золотых монет достоинством в одну тройскую унцию, в полунции и в десятую часть унции. Монеты следует распродать за рубли, чтобы эти рубли потом буквально уничтожить. В отличие от недавно отчеканенных монет, имевших номинальную ценность в 25000 и в 50000 рублей, монеты, о которых мы говорим, не должны иметь номинальной цены ни в рублях, ни в других искусственных счетных единицах -- только вес и проба. Эти монеты станут "законным средством платежа" в том смысле, что люди смогут устанавливать цены, заключать внутренние или международные контракты в унциях золота или в золотых банкнотах и облигациях, и выполнение этих контрактов будет защищаться судами СНГ и/или частными арбитражами, решения которых будут иметь обязательную силу.

В идеальном случае закон будет требовать выполнения контрактов, заключенных в долларах, марках или любой другой валюте. Сегодня россияне получили право брать на себя долговые обязательства в твердых валютах, но налоги им приходится платить в рублях. Суды не вполне признают и не защищают цены, назначенные в иностранной валюте. Видимо нереалистично рассчитывать, что правительство любой крупной страны санкционирует использование денег другой страны. В этом есть чисто политическая трудность -- как бы признать свою второстепенность. К тому же слишком сложно назначать цены в нескольких иностранных валютах -- рост информационных издержек может свести на нет преимущества денег перед бартером. Кроме того, принятие иностранных денег есть подарок стране, эмитирующей эти деньги (чтобы получить доллары, например, россияне должны продать труд, товары или имущество, но если эти доллары остаются в России, американцы не должны взамен ничего). По этим причинам отечественные золотые монеты и сертификаты гораздо практичней и лучше в роли параллельной валюты, чем иностранные деньги.

Следующим шагом после первоначального выпуска в обращение золотых монет, имеющих статус законного средства платежа, является переход к свободной чеканке и свободе банковского дела (Brough, 1898; Dowd, 1989). Свободная чеканка означает, что любое вновь добытое или накопленное частным образом золото может быть принесено на монетный двор и за небольшую плату обращено в монеты. Свобода банковского дела означает, что частные банки вольны эмитировать собственные деньги (банкноты), деноминованные в золоте, и стесненные только резервными требованиями (возможно, и минимальными требованиями к капиталу под срочные депозиты и депозиты до востребования). Если резервные требования составляют 100 процентов, как предлагают для валютного управления, тогда не понятно, что рискованного в том, чтобы позволить любому банку выпуск обеспеченных резервами золотых сертификатов. Уолтер Багехот (Walter Bagehot; 1873, p. 329), являвшийся одним из первых пропагандистов системы с центральным банком, утверждал, тем не менее, что "естественной банковской системой является такая, когда наличествуют множество банков, каждый из которых хранит собственные резервы наличности и терпит банкротство, когда ему недостает средств". У России есть уникальный шанс -- прислушаться к высказыванию Багехота и не повторять чудовищных ошибок Британии, которая в 1946 г. национализировала Банк Англии, и США, которые в 1930-х гг. национализировали систему страхования депозитов.

Дополнительным доводом в пользу системы свободных банков является необходимость ускорить развитие финансового посредничества и вовлечь в оборот все наличествующие в обществе ликвиды, в том числе частные накопления в твердой валюте и драгоценных металлах. Одновременно должен прекратиться отток капитала. Основными причинами бегства капиталов являются абсурдная налоговая система и ненадежность прав собственности. Дополнительным фактором является недостаток инвестиционных возможностей для сберегателей. Свободные банки, действуя совместно с взаимными фондами, оперирующими с акциями приватизированных предприятий (отчасти принадлежащих частным пенсионным фондам), способны создать каналы для перемещения накоплений к тем, кто на основе кредита пытается создавать новые предприятия.

Турция объявила план развития параллельной валюты, альтернативной турецкой лире, поразительно напоминающий систему свободных банков с золотым обеспечением. Эту идею легко приспособить к условиям России. План Турции заключается в том, чтобы просто позволить коммерческим банкам выпускать золотые сертификаты, обеспеченные частными золотыми депозитами и гарантирующие передачу прав собственности на эти золотые депозиты. В результате может появиться параллельный золотой стандарт, который будет действовать примерно так же, как свободные банки со 100-процентными резервами. Не будет ничего удивительного, если хотя бы крупные сделки будут осуществляться в золоте, а платежными средствами станут золотые сертификаты -- особенно если турецкая лира будет и дальше инфлировать на 60--70 процентов в год. Цитируют даже слова одного из руководителей Казначейства Турции, который высказывает предположение, что эти частные золотые сертификаты могут со временем "вытеснить турецкую лиру" (Dorsey, 1993). Преимущество этого решения над фактической долларизацией хозяйственного оборота, происходящего в Турции и в России, в том, что в случае долларизации весь эмиссионный доход достается Соединенным Штатам. Гораздо разумнее было бы мобилизовать и обратить в звонкую монету отечественные запасы золота.

Параллельная, конвертируемая в золото валюта

Чтобы приспособить турецкий проект к более серьезной российской инфляции, было бы особенно желательным запустить в обращение золотые монеты. Это облегчило бы выпуск размениваемых на золото золотых сертификатов в мелких купюрах. Такая система очень быстро вытеснила бы рубль из обращения, так же как в свое время золотые червонцы вытеснили совзнаки.

Червонцы вошли в оборот в качестве альтернативной валюты в июле 1922 г. и равнялись 10 довоенным рублям или 7,74 граммам золота. Выпуск новой валюты был ограничен требованием полного золотого покрытия. В 1922--1923 гг. Госбанк выплачивал 4 процента годовых по золотым депозитам, тогда как процент по вкладам в совзнаках составлял 48--72 процента, и предоставлял кредиты, калькулированные в золоте. Еще до объявления о победе политики стабилизации в 1924 г. Госбанк предоставлял кредиты в червонцах под 8--15 процентов (кредиты в совзнаках выдавались под 216 процентов) (Homer; 1977, р. 545). Советские золотые запасы выросли от 2,6 млн. долл. на конец 1922 г. до 45, 73 и 96 млн. долл. в последующие три года (Board of Governors; 1976. р. 551). Вплоть до 1928 г. червонцы можно было покупать и продавать на валютных рынках.

Первоначально предполагалось, что червонец будет конвертироваться в золото. Существует даже ленинский меморандум, требующий представить предложения о свободном хождении золота (Nove; 1986, р. 91). Но ничего такого не случилось. 15 февраля 1924 г. червонец превратился в единственную официальную валюту, и обменивался на совзнаки по курсу 50 миллиардов рублей образца 1921 г. за один червонец. К моменту стабилизации уровень цен возрос в 60 млрд. раз по сравнению с уровнем цен 1913 г. (Hirschleifer; 1963, р. 27). Так же как случае реформ в Аргентине и в Эстонии в начале 1990-х гг., здесь наличествовал квази-постоянный обменный курс. Правительственные агенты участвовали в работе черных валютных рынков, где они покупали и продавали червонцы, стремясь замедлить возможное обесценивание валюты (Anderson; 1979, р. 420). Процентные ставки московского черного рынка по краткосрочным ссудам достаточно постепенно снизились от 720 процентов в 1922 г. до 72 процентов в 1925 г., и продолжали снижаться и после этого, 10-летние правительственные облигации продавались за 8--10 процентов. С 1924 г. по 1931 г., когда Госбанк получил монополию на предоставление кредитов, инфляция была умеренной.

В 1920-х гг. в СССР были проведены важные финансовые реформы. После 1927 г. Госбанк платил по вкладам до востребования 6 процентов годовых, а с 1921 г. по 1930 г. в стране существовали фондовые биржи. В 1923 г. открылись сбербанки, которые до реформы 1924 г. охраняли сбережения вкладчиков от обесценивания, и к 1928 г. их число составило 16 924. Несколько сот обществ взаимного кредита в 1927 г. принимали вклады под 10 процентов годовых, и предоставляли ссуды частным предпринимателям под 33 процента. Эти меры финансовой либерализации и сильный экономический рост, созданный стимулированием производства, помогают понять, каким образом нэп сумел положить конец гиперинфляции. Схожие реформы системы финансовых услуг вполне возможны и в сегодняшней России.

При всей исторической и символической значимости червонца следует отдавать отчет, что нет оснований рекомендовать полную замену рублей новой "официальной" валютой, поскольку нынешняя ситуация отличается от катастрофической инфляции 1917--1924 гг., да и успех нэп'а был непродолжительным. Тем не менее, золотые монеты и сертификаты вполне могут служить параллельной валютой. Не обязательно воссоздавать существовавшую в 1922--1924 гг. систему с двумя валютами, которая завершилась тем, что обесценившиеся деньги были вытеснены из обращения. Но того же самого можно достичь, и гораздо надежнее, просто разрешив частным лицам и предприятиям проводить сделки в золотых монетах и сертификатах, как планируют в Турции. В такой системе единственной задачей правительства будет контроль за качеством чеканки и наказание фальшивомонетчиков (последнее, впрочем, касается не только частных денег). Эта реформа настолько проста и обещает при этом так много выгод, что трудно вообразить разумные возражения против нее. Частная эмиссия золотых сертификатов (которая может быть реализована в Турции) не есть альтернатива фиксированному обменному курсу или другим возможным реформам. Напротив, частные золотые сертификаты вполне могут соседствовать с усилиями обеспечить рубль золотом и иностранными валютами (как в Эстонии и Аргентине), или с фиксированным валютным курсом (как в Гонконге), или с дрейфующим фиксированным курсом (как в Мексике). Наличие параллельной валюты станет источником конкуренции, что повысит шансы на успешную стабилизацию рубля. Тогда в случае провала политики стабилизации у граждан России будет наготове замена (и на этот раз -- не иностранная валюта), так что им не придется обращаться к примитивному бартеру, сильно понижающему эффективность хозяйственной жизни.

Если обменный курс рубля может быть стабилизирован относительно какой-либо твердой валюты, то его можно стабилизировать и относительно золота. В этом случае наличие в обращении золотых монет и сертификатов облегчит принятие истинного золотого стандарта и сделает рубль буквально "хорошим, как золото". С помощью валютного управления или сходного института легко сделать стабилизированный рубль конвертируемым в золотые монеты и сертификаты по фиксированному курсу. И нетрудно представить, что деньги, конвертируемые в золото, могут стать самой уважаемой валютой в мире.

Литература

  1. Anderson, Annelise. "Free Banking can Solve the Ruble Problem." Wall Street Journal Europe, 16 October 1991.
  2. Anderson, Benjamin A. Economics and Public Welfare, Indianapolis: Liberty Press, 1979. Bagehot, Walter. Lombard Street New York: Scribner, Armstrong & Co., 1873.
  3. Bennet, Adam G. G. "The Operation of the Estonian Currency Board." IMF Staff Papers 40 (June 1993): pp. 451--470.
  4. Board of Governors of the Federal Reserve System. Banking and Monetary Statistics: 1914--1941. Washington, D. C.: Federal Reserve Board, 1976.
  5. Bordo, Michael David. "The Gold Standard: Myth and Realities." In Money in Crisis, pp. 197--237. Edited by Barry N. Siegel. San Francisco: Pacific Institute, 1984.
  6. Boulton, Leyla. "All Roubles Are Free, but Some Freer than Others." Financial Times, 1 July 1992.
  7. Brough, William. Open Mints and Free Banking. New York: G. P. Putnam & Sons, 1898.
  8. Buyske, Gail. "Estonia: Monetary Model for Russia." Wall Street Journal, 29 June 1993.
  9. Conant, Charles A. A History of Modern Banks of Issue. London: G. P. Putnam & Sons. 1896.
  10. Dorsey, James M. "Turkey Hopes Plan for a Gold Exchange Will Boost Economy" Wall Street Journal Europe, 24 June 1993.
  11. Dowd, Kevin. The State and the Monetary System. New York: St. Martin Press, 1989.
  12. The Economist. "What's Behind Yeltsin's New Commonwealth?" 4 January 1992.
  13. Federal Reserve Bank of Dallas. Annual Report. Dallas, 1991.
  14. Feige, Edgar L. "Perestroika and Ruble Convertibility." Cato Journal 10 (3) (Winter 199t): pp. 631--653.
  15. Flanders, M. June. international Monetary Economics: 1870--1960. Cambridge: Cambridge University Press, 1989.
  16. Friedman, Milton. "Commodity-Reserve Currency." 1951. Reprinted in Milton Friedman, Essays in Positive Economics, pp. 204--250. Chicago: University of Chicago Press, 1953.
  17. Giuseppi, John. The Bank of England London: Evan Brothers Ltd., 1966.
  18. Green, Joshua E., and Isard, Peter. "Currency Convertibility and the Transformation of Centrally Planned Economies."
  19. Washington, D. C.: International Monetary Fund, June 1992.
  20. Haig, R.M. The Public Finance of Postwar France. New York: Columbia University Press, 1929.
  21. Hall, Robert E. "Explorations in the Gold Standard and Related Policies for Stabilizing the Dollar." In Inflation, pp. 111--122. Edited by Robert E. Hall. Chicago:National Bureau of Economic Research, 1982.
  22. Hirshleifer, Jack. Disaster and Recovery. Santa Monica: Calif. Rand Corporation, 1963.
  23. Homer, Sidney. A History of Interest Rates. New Brunswick, N. J.: Rutgers University Press, 1977.
  24. Marer, Paul, and Zecchini, Savatore, eds. The Transition to a Market Economy. Paris: OECD, 1992.
  25. Maney, Kevin. "Sales of U.S. Cigarettes Smoke in USSR." USA Today. 10 September 199la.
  26. Maney, Kevin. "With Ruble Virtually Rubbish Barter Deals Abound." USA Today, 11 September 1991b.
  27. Marsh, David. "Estonia to Bring in Own Currency this Month." Financhial Times, 1 June 1992.
  28. Mikheyev, Dmitry, and Reynolds, Alan. "The Russians are Rich." International Economy 6 (2) (March/April 1992): pp. 41--43.
  29. Miles, Marc. Beyond Monetarism. New York: Basic Books, 1984.
  30. Nove, Alec. An Economic History of the U.S.S.R. London: Penguin, 1986.
  31. Reynolds, Alan. "Managed Money." In Money: A Search for Common Ground. Lugano: Progress Foundation, 1985.
  32. Teolis, David, and von Furstenberg, George. "Reducing Real Exchange Rate Variability and Drift." Indiana University Working Paper No. 93--003, March 1993.
  33. Wachtell, Howard. "Common Sense about Post-Soviet Economic Reforms." Challenger (January/February 1992): pp. 46--48.
  34. Walsh, Warren Barlett. Russia and the Soviet Union: A Modern History. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1958.
  35. Willamson, John. "Careful Therapy in the Case of Russia." Financial Times, 25 August 1992.

Комментарий I
Ориентированная на золото денежная политика для России

Вейн Д. Энджелл [Автор -- член Совета управляющих Федеральной Резервной Системы]

Значение устойчивых денег

Устойчивые деньги важны для любой страны. Особенно они важны для стран остро нуждающихся в формировании новых капиталов, каковы Россия и другие страны бывшего Советского Союза и восточной Европы. Наличие в стране надежных денег сокращает потребности в премиях за инвестиционный риск и, тем самым, способствует более быстрому формированию капитала.

В настоящее время условия в России неблагоприятны. Надежный деньги, кладущие конец инфляции и поощряющие частных инвесторов, помогут остановить экономический спад. Надежные деньги помогут также сохранить целостность России, предотвратят ее распад на национальные группы.

Выбор монетарного режима

В своей статье Алэн Рейнолдс справедливо подчеркивает важность надежных денег для успешного хозяйствования. Но читатель статьи может недооценить тот факт, что в такой ситуации нелегко добиться надежности денежной системы. От его внимания может ускользнуть и то, что хорошая денежная система не дается бесплатно. Все системы, предполагающие частную эмиссию денег, означают -- в той или иной степени -- потерю эмиссионного дохода. Товарные деньги, в том числе система золотого стандарта, предполагают использование казенных запасов. В случае России выбор золото-монетного или золото-девизного стандарта означает для государства отказ от явных и неявных доходов, приносимых импортом потребительских товаров и капитала в обмен на продажу золота из казенных запасов. Точно также и принятие иностранной валюты, скажем доллара США или германской марки, предполагает отказ от доходов от импорта, который мог бы быть оплачен государственными запасами иностранной валюты. В случае с валютным управлением, когда представители государства осуществляют покупку и продажу иностранной валюты по фиксированному курсу и держат 100 процентные резервы под эмитированные платежные средства, издержки сокращаются до разницы между уровнем дохода по иностранным активам и уровнем упущенного дохода от инвестирования или потребления тех же средств.

Наличие этих издержек может навести на мысль, что лучше бы стране сохранить привычную денежную систему. Но история дает угнетающее число примеров того, как дискреционная денежная политика приводит к катастрофе. Даже в самых благоприятных обстоятельствах фискальное давление, общие политические соображения и трудность выбора наилучшего пути к стабильности цен препятствуют оздоровлению денежной системы. Приходится выбирать между имплицитными издержками перехода к золотому стандарту и риском неуправляемой инфляции.

По мнению Рейнолдса, для успеха экономических преобразований Россия нуждается в надежных деньгах. Но в процессе перехода от экономической системы, движимой экспансионистской фискальной и денежной политикой, к системе, основанной на экспансии частного сектора, важно избежать резкого сжатия хозяйственной деятельности. Рейнолдс совершенно правильно подчеркивает значимость "политики предложения".

Помимо этой общей оценки у меня есть ряд специфических замечаний к этой интересной и побуждающей к размышлениям статье. В ней кратко, затрагивается проблема рублевого навеса и отмечается легкость изъятия избыточных денег из обращения посредством приватизации значительных государственных активов. Но либерализация цен и последующий их рост уже устранили, по крайней мере, временно и ценой высокой инфляции, макроэкономическую проблему избыточных денег. Я считаю, что не следует механически связывать принципиально важный процесс приватизации с проблемой избытка денег в обращении. Российское правительство должно проводить приватизацию при любой макроэкономической ситуации, хотя способы приватизации будут зависеть от макроэкономических условий.

Рейнолдс исключает возможность того, что российский центральный банк способен осуществлять денежную политику посредством операций на рынке правительственных облигаций. Учитывая практическое отсутствие в России развитых финансовых рынков, проведение таких операций может оказаться делом очень трудным и даже неверно направленным. Обеспечив надежность денежной системы, реформаторы должны направить усилия на развитие финансовых рынков, в том числе рынка правительственных облигаций. Может быть, в период перехода следовало бы использовать такие инструменты воздействия на рынок, как золото или иностранные активы. По завершении перехода можно будет пересмотреть их заслуги.

Рейнолдс рассматривает очень интересную идею чеканки золотых монет, без номинальной цены в рублях или в любой другой валюте. Я не возражаю против такой стратегии маркетинга для российской золотодобывающей промышленности. России, разумеется, не нужно, чтобы производители золота чеканили собственную монету; достаточно готовности перечеканивать золото, приобретенное по мировым ценам. В любом случае следует помнить об альтернативных издержках чеканки золота, за которую приходится платить отказом от импорта капитала и потребительских товаров.

И в самом деле. Рассмотрение вопроса о чеканке золотой монеты ведет к другому интересному вопросу: свободная чеканка монет и свобода частной эмиссии в экономике, в которой сосуществуют и конкурируют золотые монеты, частные деньги, отечественные деньги и иностранная валюта. Кому-то все это может показаться волнующим, но по мне это визионерство. Лично я сомневаюсь, что развитые западные экономики умеют достаточно искусно использовать рынки и силы конкуренции, чтобы доверить свои деньги и судьбу денежной политики системе частно эмитируемых валют. Нет сомнения, что Россия, которая по утверждению Рейнолдса, не способна даже вести операции на открытом рынке правительственных облигаций, не готова к такой финансовой и валютной системе. Семьдесят пять лет назад в России начали внедрять другую неопробованную экономическую теорию, рассчитанную на развитую промышленность. Эксперимент привел к катастрофе. Я не думаю, что русские готовы экспериментировать дальше.

Заканчивая обсуждение статьи Рейнолдса, я хотел бы отметить, что в основном я с ним согласен: жизненно важно, чтобы с самого начала перехода к рыночной экономике Россия имела надежную валюту. Но, учитывая переживаемые страной трудности и неопределенность будущего развития, я считаю нашим долгом попытаться сформулировать то, что я назвал бы "устойчивый к ошибкам план денежной политики".

Устойчивый к ошибкам план денежной политики

Стандартные возражения против любой валюты с фиксированным товарным покрытием указывают на риск того, что внутренние и внешние шоки способны сдвинуть относительные цены равновесия ключевого товара или корзины товаров, исполняющих роль стандарта ценности. Такие шоки сказываются на номинальных ценах всех товаров и услуг (включая номинальную заработную плату). Последствия могут оказаться крайне разрушительными. Эти аргументы вполне приложимы и к российской ситуации. Более того, крайняя неопределенность будущего российской экономики придает особую важность этим аргументам. В одном можно быть уверенным: в ближайшем будущем российскому хозяйству не избежать некоторых шоковых ситуаций. Поэтому России нужна денежная политика, устойчива к ошибкам.

Можно вообразить, что российские власти серьезно рассматривают возможность вместо жесткой привязки к рынку золота или любого другого товара использовать целевую цену на золото в качестве ориентира своей денежной политики. При таком режиме рост массы денег в обращении будет сдерживаться до тех пор, пока цена золота не превысит некую установленную величину, и темп ее прироста будет поставлен в зависимость от рыночной цены золота. Такой подход обеспечит ту же стабильность общего уровня цен, что и золотой стандарт, но не будет обычной для действительного золотого стандарта жесткости, поскольку при угрозе сжатия экономической активности можно будет игнорировать целевую цену золота. Учитывая экстраординарность российской ситуации важно оговорить, что задача возвращения цен на золото к целевому показателю, дабы избежать опасности панической скупки его, не может служить основанием для сокращения денежной массы.

Конечно, гибкость открывает возможности для безответственных дискреционных решений. До известной степени, такого рода риск присущ любому виду политики. Нельзя заведомо исключить возможность того, что суверенное правительство в какой-то момент решит изменить систему денежного обращения, в том числе отказаться от золотого стандарта.

Чтобы начать с чистого листа, может оказаться полезным одновременно вводить новую валюту и новый режим денежной политики, хотя, строго говоря, это и необязательно. В конечном итоге власти могли бы использовать рыночные ставки заработной платы и другие издержки производства в золотодобыче в качестве показателя относительной цены золота и Пригодности выбранной целевой цены золота.

Если правительство России решит ввести новую валюту, стоимостные показатели существующих контрактов будут пересчитаны по состоянию на определенную дату. Важным вопросом будет ответственность правительства перед держателями старых рублей. Возможен обмен старых рублей на новые деньги в соотношении один к одному, но поскольку рубль сейчас крайне обесценился, есть смысл повысить ценность новой денежной единицы. Другая возможность -- использовать постепенно падающий курс обмена для частичной экспроприации старых накоплений. Но лучше всего, в том числе с точки зрения структурных преобразований, выменивать на рубли "общие долевые права" на государственную собственность. Правительство должно решить, какая доля приватизируемой собственности должна быть выделена для компенсации денежных накоплений. И при каждом последующем акте приватизации часть акций будет обмениваться на "общие долевые права". (В нашей практике сходную роль играли ваучеры. -- Прим. пер.) Держателям новых денег придется для участия в приватизации приобретать те же "общие долевые права". На "общие долевые права" возникнет аукционная цена в новых деньгах и фиксированная цена в рублях, что сделает возможным возникновение арбитражного курса новых денег и рублей.

Некоторые утверждают, что только продажа золотых облигаций может избавить страну от избыточных рублей. На этой стадии развития России я воспринимаю эту идею с настороженностью. Я бы не хотел, чтобы правительство России попало в ситуацию, когда оно не в силах выполнить данные обещания. Облигации подлежат погашению независимо от экономического положения в стране. Другое дело акции. Если хозяйство попадает в кризис, владельцы акций несут тяготы наравне со всеми остальными. Правительство будет избавлено от тяжелого выбора: либо нарушить обязательства по погашению облигаций, либо увеличивать налоги и/или продавать золотой запас для выполнения облигационных обязательств. Облигации, в том числе золотые, должны быть выпущены только после того, как новые деньги докажут свою способность обеспечивать стабильность цен. По моему мнению, сейчас просто рано превращать их в краеугольный камень новой денежной политики.

Ориентация на целевую цену золота дает два основных преимущества. Во-первых, как я уже отметил, эта политика отличается достаточной гибкостью и терпима к ошибкам. Во-вторых, государство извлекает доход от эмиссии денег. Эмиссионный доход, как известно, представляет собой большой соблазн для правительств, особенно в кризисных ситуациях. Но использование цен на золото в качестве ориентира ограничивает стремление максимально увеличить эмиссионный доход. Такой режим денежной политики отличается вовсе не чрезмерной гибкостью. Расширение хозяйственной деятельности требует соответствующего увеличения массы денег в обращении; использование в качестве критерия эмиссии цен на золото позволяет этого достичь.

Целевая цена на золото, в отличие от золотого стандарта, повышает гибкость адаптации к внутренним и внешним шокам и направляет эмиссионный доход в казну. Но эта политика не настолько гибка, чтобы вытерпеть непрерывное повышение уровня цен.

При системе с валютным управлением значительная часть эмиссионного дохода достается правительству. Но системе с валютным управлением свойственны некоторые внутренние проблемы. Всегда есть риск, что правительство откажется соблюдать установленные правила. В некоторых случаях мы, естественно, одобряем это как разумную гибкость. Но это не всегда так, и частные инвесторы, естественно, увеличат процентные ставки по инвестициям в российскую экономику на величину этого риска. (Риск того, что правительство откажется соблюдать правила, существует и в системе с целевой ценой золота. Очень вероятно, что при этом премия за риск будет, прежде всего, сказываться в росте цен на золото, что и должно остановить рост денежной массы. Благодаря этому процентные ставки будут защищены на случай возникновения паники.) Но ведь существует и риск того, что выбранная в качестве стандарта ценности иностранная валюта или корзина иностранных валют окажется нестабильной или выявится ее непригодность по каким-либо другим причинам. Это риск того же типа, что свойственен и товарному стандарту. Он усугублен здесь только в силу того, что не частные рынки, а правительства поставляют стандарт ценности. Третьим недостатком системы с валютным управлением является то, что денежная политика здесь определяется преимущественно ситуацией в международной торговле и перемещении капитала, что, по моему мнению, угрожает сохранению макроэкономической стабильности, чего русские на данном этапе должны избегать.

Заключение

Я хочу в заключение привести два соображения в пользу преимуществ ориентации денежной политики на золото перед ориентацией ее на иностранную валюту, т. е. перед системой с валютным управлением. Россия, как и США, богата ресурсами. Привязка ценности ее денег к ценности одного из главных ресурсов представляется разумной и здравой идеей. Наконец, поскольку можно предвидеть, что после рыночных преобразований золотодобыча в России станет здоровой и прибыльной отраслью, возникает потенциальная связь между издержками на заработную плату и рыночной ценой золота. Мне эта связь представляется гораздо более надежной, чем любые попытки сопоставления покупательной способности валют, что неизбежно в системе с валютным управлением.

Комментарий II
Товарный стандарт для России?

Анна Д. Шварц [Автор является научным сотрудником Национального бюро экономических исследований.]

Из своих размышлений об экономической ситуации в России Алэн Рейнолдс делает вывод, что валюта с товарным покрытием будет полезна не только здесь, но и для СНГ в целом. Он утверждает, что рубль или другая денежная единица, предназначенная для обслуживания международной торговли, должна быть буквально конвертируема в твердую валюту или в благородные металлы.

Как обеспечить конвертируемость?

По мнению Рейнольдса не столь уж важно, будет ли конвертируемость обеспечена валютным управлением или центральным банком. Поскольку он отмечает, что центральные банки имеют дурную репутацию, следует, что валютное управление предпочтительней. Он отвергает ситуацию, когда валютное управление является монопольным эмитентом валюты, и, похоже, принимает доводы Аннелиз Андерсон в пользу свободных банков для России, как если бы валютное управление мешало свободной банковской системе. Можно предположить, что при наличии валютного управления свободные банки не будут эмитентами валюты, но вместе с тем сохранят известную операциональность.

Ключевым вопросом по Рейнолдсу является контроль над деятельностью эмитента валюты. Валютное управление должно держать в золоте или инвестировать в иностранные ценные бумаги активы, по меньшей мере, равные 100 процентам обязательств. Частных эмитентов валюты Рейнолдс намерен подчинить подобным требованиям, запретив им владение активами в форме облигаций правительства или государственных предприятий. Но для них, по его мнению, достаточно частичного резервного покрытия.

Рейнолдс возражает против валютного управления для России еще и вот почему. Поскольку нельзя рассчитывать, что положительное сальдо торговли или приток капиталов станут постоянным источником долларов и базой расширения денежного предложения на случай подъема экономической активности, привязка рубля к доллару окажется неэффективной. И даже в случае хозяйственного оживления, сопровождающегося ростом внутреннего потребления сырья и энергии и, как результат, отрицательным сальдо внешней торговли и положительным притоком капитала, этот последний будет большей частью неликвидным. Он утверждает, что рынки капитала в России настолько неразвиты, что не смогут служить надежным источником наличной валюты, которая нужна как база для эмиссии денег валютного управления. Пессимизм Рейнолдса не опирается на исторический опыт валютных управлений.

Основанием для его уверенности в том, что внешняя торговля России так и останется незначительной, а рынки капитала неразвитыми, служит всего лишь проекция нынешнего состояния на будущее. При этом его собственный проект валютной реформы предполагает развитие сферы финансовых услуг. И я не вижу причин, почему бы в случае приватизации золотых рудников, нефтяной и газовой промышленности их владельцам не начать экспорт продуктов производства, а полученную валюту -- передавать в валютное, управление в обмен на отечественные деньги.

Поскольку в стране есть месторождения золота, Рейнолдс выбрал в качестве базы российских денег конвертацию в золото, а не в иностранную валюту. Как я отмечаю далее, его сомнения в том, что резервы валютного управления смогут расширяться в периоды экономического роста, оправданы и в случае золотого покрытия эмиссии, хотя сам Рейнолдс об этом ничего не говорит.

Золото или корзина товаров

Против идеи использовать в качестве покрытия эмиссии корзину товаров Рейнолдс выдвигает то возражение, что "существует крайне ограниченное число [иных чем золото] товаров, способных выполнять роль денег или служить резервным обеспечением эмиссии". Далее он довольно подробно защищает золотой стандарт от обвинений, что он сопряжен с кратковременной нестабильностью уровня цен. Рейнолдс не отрицает, что причина нестабильности уровня цен в неожиданных изменениях спроса и предложения. Преимущество корзины товаров в том, что порожденные технологическим развитием изменения издержек производства по отдельным элементам корзины не затрагивают все остальные ее компоненты.

В условиях золотого стандарта изменение издержек производства золота может иметь причиной либо изменение техники горнодобычи, либо изменение технологии, влияющее на издержки производства по другим товарам. Совершенствование техники золотодобычи или открытие новых месторождений снижают издержки производства ниже текущего уровня и стимулируют рост добычи золота. Объем денег с золотым покрытием увеличится быстрее, чем нужно для сохранения стабильного уровня цен на другие товары. Их цены возрастут, а вместе с ними и издержки на производство золота. Производство золота станет менее выгодным и темп расширения объема золотых денег вернется к прежнему уровню.

Точно также падение цен на товары и услуги, вызванное технологическим совершенствованием в незолотых отраслях, повышают доход от производства золота и способствуют повышению чеканки монет, что ведет к росту цен на эти товары и услуги и изменяет стимулы так, что производство, золота опять начинает расти. Нужно учитывать эффект от изменения спроса на золотые деньги на предложение золота, а также результат изменения цен на монетное золото на цены золота в других применениях. Изменение структуры спроса на монетное и промышленное золото сглаживает кривую производства и способствует долгосрочной стабильности цен.

Следует отдавать себе отчет в длительности действия механизмов выравнивания производства золота. Годовой приток нового золота может крайне незначительно увеличить накопленный за столетия запас, а значит, потребуются годы, чтобы уравновесить скромное увеличение спроса на золото, и все это время общий уровень цен будет занижен. Точно также увеличение темпа роста экономики потребует большего притока нового золота, что вызовет относительное повышение цен на него. Результатом окажется дефляция всех остальных цен.

Рейнолдс предлагает обратить в монеты половину золотого запаса России и половину всего прироста золотого запаса. Монеты, деноминованные в тройских унциях, следует продавать с аукциона за рубли, подлежащие уничтожению. Он предлагает использовать государственный золотой запас в качестве обеспечения золотых облигаций, которые подлежат обмену на надежную иностранную валюту. Хотя более разумным он считает чеканку золотых монет, которые должны ходить параллельно с рублями.

После первоначальной эмиссии золотых монет объем новой чеканки должен быть ограничен. Частные банки должны получить возможность эмитировать деньги и депозиты, определенные в золоте, рублях, валютах любых республик или в официальных денежных единицах, выраженных в граммах золота. От банков можно потребовать поддержания 100-процентных или частичных резервов в выбранной валюте. Конкурирующие частные страховые компании обеспечат страхование депозитов. Так будет развиваться система финансовых услуг.

Программа денежной реформы для России

Рейнолдс предлагает два варианта денежной системы, альтернативных золотому стандарту. Одно покоится на предложениях Ламанского, заместителя управляющего российского банка в 1861 г.: сделать контролируемый правительством центральный банк частным учреждением; продать часть госсобственности, чтобы решить проблему бюджетного дефицита; эмитировать деньги только под увеличение резервов золота или твердой валюты. Другой вариант представляет собой повторение обеспеченного золотом червонца, который должен, как и в 1922 г., ходить параллельно с обесценивающимся рублем и конвертироваться в золото. Проект не был реализован как задумано, и с 1924 г. червонец стал единственной разновидностью денег, и обменивался на совзнаки в соотношении один к 50 миллиардам рублей 1921 г. В период 1925--1929 гг. инфляция была незначительной. Правда, Рейнолдс не считает, что сейчас ситуация сопоставима с существовавшей в 1917--1925 гг. и не призывает к отказу от рубля.

Наконец, Рейнолдс отвергает представление, что для введения золотого стандарта в России нужен авторитарный режим, чтобы принудить общество смириться с издержками реформ. Я также считаю, что публика не будет против политики, которая освободит общество от издержек гиперинфляции, и что золотой стандарт может оказаться популярным. Но я сомневаюсь в том, что Россия последует этим курсом. В 1890-х годах Россия выбрала золотой стандарт потому, что таков был тогда выбор развитых промышленных стран. В 1990-х годах по той же самой причине и, несмотря на всю ошибочность этого решения, она выберет произвольно принимающий решения центральный банк.


Глава 13. Денежная реформа в России: валютное управление

Стив Г. Ханке, Курт Шулер [Стив Г. Ханке профессор прикладной экономики Университет Джона Хопкинса, и главный экономист Friedberg Commodity Management, Inc., Торонто. Курт Шулер сотрудник университета Джона Хопкинса. В соавторстве с Ларсом Йонунгом опубликовали Russian Currency and Finance: A Currency Board Approach to Reform (1993).]
Комментарий. Валютное управление: выгоды и издержки, Алэн Г. Мелтцер

В стандартных учебниках эволюция хозяйства в направлении современной рыночной экономики описывается следующим образом. Ресурсы изначально находятся в частной собственности, но из-за отсутствия денег торговля принимает форму неорганизованного бартера. Эта система крайне дорога и неэффективна, поскольку нужно, чтобы совпали потребности каждого из участников обмена. Высокие трансакционные издержки становятся препятствием торговли.

Для сокращения трансакционных издержек делаются попытки организовать бартер. Возникают рынки, на которых для каждой пары товаров выделяются особые ряды. Как правило, такие рынки работают в определенные рыночные дни. Но даже такая организованная форма бартера сопряжена с чрезмерными издержками. Например, только для 10 видов товаров нужно 45 рядов, в которых они будут попарно обмениваться друг на друга.

Для дальнейшего сокращения издержек возникли непрямые формы попарного обмена. Для каждого вида товаров, кроме одного, учреждаются торговые ряды. Этот исключительный товар характеризуется тем, что он может быть обменен на любой другой. Этот уникальный товар и есть деньги. Деньги сокращают издержки на получение информации и осуществление сделок, и тем самым способствуют развитию современного рыночного хозяйства (Brunner and Meltzer, 1971).

Теперь обратимся от учебников к бывшему Советскому Союзу. Как раз сейчас, когда Россия заявляет о желании перейти к рыночной экономике, она скатывается к состоянию первобытного обмена, бартера. Причина -- неработающие деньги, не обладающие ни внешней, ни, по большей части, внутренней конвертируемостью. Если Россия стремится к современной рыночной экономике, ей нужна устойчивая, конвертируемая валюта.

Функции устойчивой валюты

Устойчивая валюта является приемлемым средством накопления, обмена и единицей учета. Неустойчивая валюта, вроде рубля, не выполняет ни одной из этих функций. Неустойчивая валюта не может служить надежным средством накопления, поскольку из-за инфляции ценность этих денег непредсказуема. Поэтому люди вкладывают сбережения в кирпичи, пиломатериалы и другие материальные блага, которые сохраняют ценность лучше, чем деньги и другие финансовые инструменты. Хотя для граждан России накопление материальных запасов имеет смысл, это приводит к отвлечению производительных ресурсов и замедлению экономического роста.

Неустойчивая валюта, вроде рубля, не обладает свойствами хорошего средства обмена. Нежелание внешнего мира принимать рубль затрудняет столь важный для России приток западных инвестиций. Неконвертируемость рубля также сковывает внешнюю торговлю, которая нужна для создания конкурентного климата на монополистических рынках и для выработки совместимой с международной конкуренцией структуры цен на товары и услуги внутри России. Рубль мало пригоден для обслуживания как внутренней, так и внешней торговли. В результате бартер стал повсеместной практикой, а почти все сделки с крупными объектами недвижимости совершаются в иностранной валюте (Uchitelle, 1992a). Отсутствие внешней и внутренней конвертируемости замедляет экономический рост.

Неустойчивая валюта не являются хорошим инструментом счета. Инфляция искажает цены и затрудняет все экономические расчеты. Без надежной единицы счета невозможен достоверный бухгалтерский учет, составление взаимовыгодных контрактов и принятие разумных экономических решений. В самом деле, без надежной единицы счета теряется информация, которую несут рыночные цены, и исчезает надежная система связи. Романист, описывая гиперинфляцию в Германии, ухватил эту мысль: "Деньги быстро ушли из обращения, и вместе с ними ушла возможность установления связей между людьми, как если бы внезапно исчез весь воздух и вместе с ним способность говорить; в огромных городах миллионы были обречены на изолированное существование, и каждый был подобен одинокому хищному зверю" (цит. по Scitovsky 1969, р. 2).

Рубль эмитируется центральным банком, которому никто не верит. Россияне ответили на ненадежность рубля личной и частной денежной реформой, заместив рубль иностранными валютами (долларизация оборота). Бегство от рубля имеет значительные масштабы: по разным оценкам на руках у населения в России и других бывших республиках находится от $5 до $10 млрд. в твердой валюте (Dempsey, 1992; Hanke, 1991; Norman, 1991b). Реальный объем валютных накоплений населения превосходит реальную ценность рублевой эмиссии.

Долларизация обходится недешево. Чтобы получить доллары или другие надежные валюты граждане России должны обменять реальные товары и услуги на кусочки бумаги, производство которых обходится Западным банкам столь дешево. Более того, эти клочки бумаги со временем обесцениваются. Они являются источником немалых прибылей для центральных банков Запада, так что сама идея иностранной помощи оказывается совершенно извращенной -- поток средств течет из России на Запад (Fischer 1982).

Валютное управление

Пока в России сохраняется центральный банк, рубль будет падать в цене, порождая дальнейшую долларизацию экономику и расширение бартерной торговли. Если Россия замерена преобразовать экономику, ей нужно отказаться от системы с центральным банком. Нужна, конечно, альтернативная система. Система валютного управления представляет собой достойную альтернативу для России. У нее множество преимуществ перед системой с центральным банком. [Среди других экономистов переход к системе валютного управления в бывшем Советском Союзе и странах Восточной Европы поддержали Milton Friedman (1991), Daniel Gressel (1989), Robert Hetzel (1990), Jerry Jordan (1991), Allan H. Meltzer (1991), George Selgin (1992), сэр Alan Walters (1991). Более детальное описание системы с валютным управлением см. Hanke, Jonung and Schuler (1992, 1993).]

Мы предлагаем сформировать в бывшем Советском Союзе валютное управление. Детализированность предлагаемого проекта вызвана тем, что мало кто представляет себе, как можно создать и как функционирует валютное управление. Кроме того, мы отвечаем на ряд вопросов, возникших в связи с валютной реформой в бывшем Советском Союзе.

Валютное управление представляет собой учреждение, которое эмитирует банкноты и монеты, конвертируемые в иностранные "резервные" валюты или биржевые товары по твердому курсу и в соответствии со спросом. Оно не принимает депозиты. Валютное управление держит резервные средства в виде высококачественных, приносящих проценты ценных бумаг, деноминованных в резервной валюте (или в биржевых товарах). По закону валютное управление может эмитировать банкноты и монеты не больше, чем на величину резервных средств. (При этом коммерческие банки не обязаны держать 100 процентные резервы под имеющиеся депозиты). Прибыль управления (сеньораж) образуется как разница между процентами по принадлежащим ему ценным бумагам и расходами на эмиссию. Оно передает правительству всю прибыль, кроме сумм, нужных для покрытия издержек по эмиссии и для поддержания требуемого законом уровня резервов. Валютное управление не проводит целенаправленной денежной политики; только рыночные силы воздействуют на объем денежного предложения, которое измеряется объемом банкнот и монет на руках у населения плюс депозиты в коммерческих банках.

Основные характеристики системы с валютным управлением таковы:

  • Конвертируемость. Валютное управление неограниченно разменивает по фиксированному курсу свои банкноты и монеты в резервную валюту (или биржевые товары). Хотя валютное управление не несет ответственности за конвертацию депозитов коммерческих банков, установленный им курс обмена предопределяет условия конвертации этих депозитов в резервную валюту.
  • Резервные фонды. Валютное управление держит достаточный объем резервов, чтобы иметь возможность в случае одновременного требования публики конвертировать все эмитированные им банкноты и монеты в резервную валюту (или биржевой товар). Обычно валютные управления держали резервы в 105--110 процентов к объему собственной эмиссии, так чтобы иметь гарантии на случай падения курса процентных ценных бумаг.
  • Сеньораж. Банкноты и монеты, в отличие от ценных бумаг и большинства видов банковских депозитов, не приносят процентов. Бумажные и металлические деньги представляют собой беспроцентный кредит, предоставленный населением эмитенту. Прибыль эмитента равна разнице между процентным доходом от активов минус издержки на эмиссию. Обычно, эти издержки меньше одного процента от годовой величины активов. К тому же в случае порчи части бумажных и металлических денег эмитент выигрывает, так как его обязательства уменьшаются, а активы остаются прежними. Размер сеньоража, создаваемого валютным управлением, значителен.

    • В экономическом плане преимущества использования банкнот валютного управления вместо иностранных в том, что при этом сеньораж присваивается отечественным, а не иноземными эмитентами. У валютного управления есть и политическое преимущество, поскольку оно отвечает националистическим чувствам гордости за собственные деньги.

    Денежная политика

    По идее валютное управление не имеет дискреционной власти. Его операции осуществляются совершенно автоматически, и включают только обмен по фиксированной ставке собственных бумажных и металлических денег на резервные. В отличие от центрального банка, резервное управление не может служить орудием инфляционного финансирования правительства, так же как не может выдавать казенным предприятиям дешевые кредиты в режиме "мягких бюджетных ограничителей". Причиняла том, что валютное управление не может выпускать фидуциарные (непокрытые) деньги. При такой системе правительственные расходы могут финансироваться только за счет налогов или займов.

    Процентные ставки и инфляция

    При заданном твердом курсе размена отечественных денег на резервную валюту величина процентных ставок и темп инфляции внутри страны будут приблизительно равны соответствующим показателям страны, чья валюта была выбрана как резервная.

    Исторические свидетельства

    Система с валютным управлением очень хорошо показала себя на практике (Schuler, 1992). Эта система существовала более чем в 60 странах, и во всех случаях проявила способность поддерживать конвертируемость при заданном курсе обмена. Несмотря на хорошие практические результата большинство валютных управлений стали жертвой интеллектуальной моды 1950-х и 1960-х годов на систему с центральным банком. Упадку систем с валютным управлением способствовало, разумеется, и совершенно неоправданное клеймо колониализма, прилипшее к ним во многих бывших британских колониях. Бывшие колонии стремились избавиться от всех существовавших институтов, и в случае с валютными управлениями они выплеснули с водой и младенца. Сегодня валютные управления все еще существуют в Гонконге, Брунее, на Фолклендских и на Фарерских островах и на Гибралтаре.

    Система с валютным управлением существовала и в России. В 1918 и 1919 годах белое правительство Севера России в районе Архангельска и Мурманска имело систему с валютным управлением. Идею подал один из самых влиятельных экономистов нашего века Джон Мейнард Кейнс (Hanke and Schuler, 1991b). Правительство Севера России с большим успехом эмитировало стабильный рубль, который обменивался на фунт стерлингов по курсу 1:40. (В то время фунт был ведущей международной валютой.) Деньги Управления имели хождение параллельно с неконвертируемыми, неустойчивыми деньгами других правительств России того времени. Для начала правительство Британии предоставило Управлению исходные резервные фонды в фунтах" Деньги Управления быстро вытеснили из оборота все другие, в чем отразился выбор жителей этого региона. Может показаться, что опыт Севера России противоречит закону Грешема -- "плохие деньги вытесняют из обращения хорошие". Но этот закон действует только когда устанавливаемый правительством обменный курс благоприятствует плохим деньгам. Когда обменные курсы устанавливаются рынком, хорошие деньги вытесняют плохие из обращения (Brunner and Meltzer, 1971).

    У системы с валютным управлением отличный послужной список. Все такие системы безотказно поддерживали фиксированный курс конвертации местной валюты. Валютные управление Севера России и Бирмы умудрялись обеспечивать фиксированный курс размена даже в период гражданской войны. Большинство стран с валютным управлением сумели приспособить темп денежной эмиссии к условиям сильного неифляционного роста экономики. Например, в Гонконге среднегодовой рост реального валового национального продукта (ВНП) составлял в 1965--1989 годах 6,3 процентов. Более того, в Гонконге на протяжении этого периода поддерживался незначительный уровень инфляции.

    Создание валютного управления

    В ряде случаев, в том числе в свободном городе Данциге, в Палестине и в Ливии валютные управления возникли на месте центральных банков или других монопольных эмитентов денег. Но мы рассмотрим другой случай, когда валютное управление возникает как параллельный эмитент валюты, как это было на Севере России. "Благодаря этому деньги валютного управления могут иметь конкурентное хождение, при плавающем курсе обмена на деньги отечественного или иностранного центрального банка (а для бывших советских республик Центральный банк России сейчас является иностранным). (Детально оба сценария рассматриваются в Hanke and Schuller, 1991с).

    Для создания валютного управление нужны следующие шаги:

    1. Утверждается устав валютного управления. (См. примерный устав в Hanke and Schuler, 1991с, Appendix 1.)
    2. Валютному управлению, которое, по нашему мнению, должно быть неправительственной, частной организацией, передаются исходные резервные средства.
    3. Валютное управление выпускает бумажные и металлические деньги в объеме, не превышающем ценность исходных резервов. Поэтому его деньги с самого начала обеспечены не менее чем на 100 процентов.
    4. Новые деньги запускают в обращение. При этом для начала лучше всего разделить их между всеми гражданами страны в соответствии с заранее установленным принципом.
    5. В бывшем Советском Союзе снимаются все ограничения на валютные операции и на деятельность иностранных финансовых организаций на ее территории.
    6. Деньги валютного управления обращаются параллельно с деньгами центрального банка и конкурируют с ними при плавающем курсе размена.
    7. Валютное управление готово выполнять свою единственную функцию -- обменивать по фиксированному курсу свои деньги на резервную валюту.

    Рассмотрим важнейшие возникающие вопросы.

  • Этап 1. Что может сыграть роль резервной валюты? Роль резервной валюты могут сыграть германская марка, европейское экю, доллар США или золото. В каждом из этих случаев мы находим необходимые качества. Выбор марки или экю позволит России присоединиться к большому единому валютному пространству, которое возникает в Западной Европе вокруг Германии. Доллар, в общем-то, чаще других денег используется в международной торговле, и, к тому же, наиболее распространен в России в неофициальных сделках. У золота репутация валютного инструмента, способного быть хранилищем ценности лучше, чем любые национальные деньги. В Лондоне существует хорошо организованный золото-кредитный рынок, и процентные ставки по золотым кредитам ежедневно публикуются в Файнейшнл Таймс. Поэтому валютное управление сможет большую часть металла ссудить под проценты и ему не нужно будет держать большое количество золота в форме золотых слитков.
  • Этап 2. Где взять резервную валюту? Для формирования начальных резервов валютного управления нужно использовать госсобственность. Это не будет трудно: КПСС и казенные предприятия России и других бывших советских республик только в 1991 году перевели за границу от 15 до 40 млрд. долл. (Dempsey, 1992). Кроме того, можно использовать поступления от распродажи казенной собственности.
  • Этап 3. Сколь велики, должны быть начальные резервы? Для запуска системы с валютным управлением не нужно особенно больших средств. Это особенно верно для случая, когда мы намерены вводить новые параллельные деньги, вместо того чтобы сразу замещать старые деньги. В любом случае, первоначальные размеры резервных фондов не так уж важны, потому что система позволяет легко приспособить предложение новых денег к спросу.
    Чтобы понять, сколь малы, могут быть начальные запасы резервной валюты, предположим, что вводимое в России валютное управление должно выдать каждому гражданину эквивалент 15 долл. Хотя 15 долл. может показаться очень небольшой суммой, при текущем обменном курсе это больше средней заработной платы рабочего. При 275 млн. человек населения на территории бывшего Советского Союза для этого потребуется иметь в сейфах валютного управления 4,1 млрд. долл. В прошлом денежные реформы с полной заменой старых денег новыми (как в Германии в 1948 году) успешно решали задачу возобновления хозяйственной деятельности при сравнимых по величине объемах новых устойчивых денег.
  • Этап 4. Как распределять банкноты? Для облегчения калькуляций курс размена денег валютного управления на резервную валюту нужно установить 1:1. (Это ведь просто вопрос удобства. Если обменный курс равен, скажем, 135,33 "рублей валютного управления" на один доллар США, то номинальное количество банкнот валютного управления будет в 135,33 раза больше, чем при курсе 1:1. В обоих случаях объем эмиссии банкнот валютного управления в долларовых терминах будет одинаков.) Валютное управление должно будет начать с распределения 100 процентов бумажных и металлических денег, эквивалентных ценности его резервов. При наличии резерва в 4,1 млрд. долл. придется распределить собственных бумажных и металлических денег ценностью соответствующих 4,1 млрд. долл. Техника распределения может быть различной. Легче всего подарить каждой семье и каждому одиночке равное количество новых денег. Это не только проще всего, но и создаст популярность новым деньгам, денежной реформе, капитализму и переходу к рыночной экономике (Pinera 1991).
  • Этап 5. Какие нужны ограничения для валютных операций и иностранных банков? Никакие. Если не ограничивать валютные операции, возникнет конкуренция между различными деньгами, в том числе с иностранными валютами (Науek, 1976, 1991). Если не стеснять свободу владения и использования валюты, хорошие деньги вытеснят плохие из оборота, что необходимо для возникновения устойчивой денежной системы и успешного перехода к рыночной экономике.
    Чтобы система с валютным управлением раскрыла все свои возможности, следует допустить на российский рынок иностранные банки. Отечественные банки пока не пользуются сравнимым уровнем доверия. К тому же, иностранные банки принесут новую технику и знание финансовых рынков (Uchitelle, 1992b).
    Свободный допуск иностранных банков создаст условия для развития естественных связей со страной, эмитирующей резервную валюту -- ведь для граждан этой страны операции в стране с валютным управлением не будут связаны с валютным риском. Общей чертой всех стран, имевших валютное управление, была свобода открытия отделений иностранных банков. Благодаря этому упрощался доступ к мировому опыту и международным рынкам капитала. Присутствие отделений иностранных банков укрепляет сеть коммерческих банков в стране-реципиенте (Hanke and Walters, 1991).
  • Этап 6. Судьба валюты центрального банка. Бумажные и металлические деньги валютного управления будут обращаться параллельно с бумажными и металлическими деньгами центрального банка. Если рубль так и останется ненадежной валютой, большая часть хозяйства быстро перейдет к использованию денег валютного обращения как средства учета -- просто ради их стабильности. Отдельные люди и предприятия решат, какими деньгами им удобнее пользоваться.
    Если деньги центрального банка будут по-прежнему подвержены высокой инфляции, они выйдут из общего употребления. Именно это случилось в двух предыдущих случаях использования параллельных денег в России -- на севере в 1918--1919 гг., и в Советской России в 1922--1924 гг., когда золотой червонец ходил параллельно с обесценивающимися совзнаками (Yeager, 1981).
    Когда население убедится в эффективности денежной реформы, оно начнет помещать свои запасы твердой валюты на счета местных банков. Появится выбор: конвертировать ли их в местную валюту, или держать вклады в иностранной валюте. Разрешение всех видов операций с иностранной валютой будет благоприятным для финансового развития, как это было в Гонконге, где депозиты в иностранных валютах перевешивают депозиты в долларах Гонконга.
  • Этап 6 (продолжение): как учреждение валютного управления повлияет на цены и заработную плату? Система с валютным управлением предполагает фиксированность курса относительно резервной валюты. Номинальный уровень цен и заработной платы должен быть, соответственно, привязан как к якорю к этому фиксированному курсу. Не может быть никаких рекомендаций по установлению "правильных " цен, поскольку никто не может знать заранее, на каком уровне они установятся. Нужно позволить рыночным силам свободно определить уровень и структуру цен и заработной платы. Новая валюта облегчит этот процесс. Некоторые цены и заработки будут временно установлены на неподходящем уровне, но рынок методом проб и ошибок найдет верное решение.
    Для начала можно просто выразить прежние цены в деньгах валютного управления. Например, если фермеры продают картошку по 15 рублей центрального банка за 1 кг, а 150 рублей центрального банка размениваются на 1 долл., и один рубль валютного управления также разменивается на 1 долл., цена картошки должна быть 0,1 рубля валютного управления за 1 кг. (Не забывайте, что в этом примере курс размена денег валютного управления фиксирован относительно доллара США, но плавает относительно рубля центрального банка, если только последний также не привяжет свой рубль к доллару.) По мере роста доверия к новой денежной системе потребуется пересмотр заработной платы и цен. Правительству не следует вводить в частном секторе контроль или индексацию цен. Такое вмешательство отзовется возникновением негибкой хозяйственной системы, неспособной приспосабливаться к изменениям рыночных условий (Luders and Hanke, 1988).

    • Администрирование в валютном управлении

    Прежние валютные управления имели не более 10 штатных сотрудников. Им удавалось сокращать свою работу, передавая часть инвестиционных и регистрационных функций внешним организациям. Большей частью валютные управления поручали инвестирование своих резервов крупным коммерческим банкам соответствующих стран. Крайняя простота является одним из серьезнейших преимуществ системы с валютным управлением. Сомнительно, чтобы в бывшем Советском Союзе было достаточно специалистов, подготовленных для работы в центральном банке. Переходим теперь к описанию работы валютного управления.

    Курсовая политика

    Единственной обязанностью валютного управления является готовность неограниченно разменивать свои бумажные и металлические деньги по фиксированному курсу на резервные деньги. Владение большим запасом резервной валюты в банкнотах и монетах ведет к сокращению его прибылей, поскольку эти средства нельзя вложить в процентные ценные бумаги. Нужно наладить "оптовый" размен валюты с коммерческими банками. Однако как публика, так и банки должны иметь возможность непосредственно вступать в сделки с валютным управлением. Валютные управления некоторых британских колоний имели дело только с банками, сокращая, таким образом, потребность в персонале. Представляется, что нет нужды и несправедливо так дискриминировать публику. В любом случае большинство людей будут пользоваться для размена денег банками. Проведение трансакций с публикой создаст некую форму конкуренции с банками, помешает им устанавливать чрезмерные комиссионные за размен денег, что укрепит связь с резервной валютой.

    Лучше всего, если валютное управление не будет взимать комиссионные за услуги по обмену денег, и не будет устанавливать нижней границы сделок. (Очевидно, что верхней границы не может быть, пока публика не обратит все бумажные и металлические деньги в резервную валюту.) Задачей валютного управления является устранение курсового риска при размене своих денег на резервную валюту. Соответственно, нет никакого смысла мешать размену на резервную валюту. Выгоды для общества от отсутствия комиссионных за размен денег сильно перевешивают возможный доход от взимания комиссионных. Управление будет получать доход в форме процентов на ценные бумаги, деноминованные в резервной валюте, и это легко покроет все издержки конвертации.

    Офисы

    Валютному управлению нужна главная контора в Москве и отделения во всех крупных городах. Роль отделений -- обеспечить безопасное хранение запасов наличных. Полноценные отделения просто не нужны. Агентом валютного управления может быть коммерческий банк, как это делал банк Британской Западной Африки для Валютного управления западной Африки. Возможно, что управлению следует иметь отделение в стране, эмитирующей резервную валюту, чтобы управлять размещением ценных бумаг.

    Управление

    Валютное управление должно иметь небольшой совет директоров -- в прошлом управления имели от 3 до 8 директоров -- чтобы руководить деятельностью менеджеров. Власть совета директоров и менеджеров должна быть довольно ограниченной. В отличие от своих коллег в центральных банках директора не должны оказывать влияния на денежную политику. (Позднее мы предложим процедуру отбора членов совета.)

    Персонал

    Персонал валютного управления должен исполнять две функции: разменивать деньги управления на резервную валюту (и наоборот), и инвестировать свободные средств в первоклассные ценные бумаги, деноминованные в резервной валюте. Для размена денег нужно небольшое число банковских кассиров. Для инвестирования нужны опытные финансисты, но поскольку управление будет проводить довольно рутинную и консервативную инвестиционную политику, издержки будут меньшими, чем в коммерческих банках со схожими по размеру портфелями ценных бумаг.

    Резервы

    Управление должно держать свободные средства в высококачественных облигациях, деноминованных в резервной валюте. Не следует приобретать ценные бумаги, деноминованные в местной валюте, ибо в противном случае оно вовлечется в операции, свойственные центральному банку. В таком случае всякое изменение пропорций между портфелями отечественных и иностранных ценных бумаг в собственности управления будет изменять состав резервов коммерческих банков. Кроме того, владение отечественными ценными бумагами делает возможным кризис неплатежей из-за действий собственного правительства.

    Может быть, следует определить в уставе или в законе перечень ценных бумаг, которые разрешается приобретать Управлению. Ценность долгосрочных облигаций с фиксированным процентом может резко меняться вместе с колебаниями процентных ставок, при том, что они обеспечивают в среднем более высокий доход. В прошлом те валютные управления, которые владели большими портфелями долгосрочных облигаций, терпели серьезные убытки при резком росте ставок процента в стерлинговой зоне из-за спекуляций против стерлинга. Впрочем, наличие дополнительного резерва в 10 процентов предотвращало падение величины их резервов ниже 100 процентов.

    В прошлом валютные управления делили свои инвестиции на "ликвидные резервы" и "инвестиционные резервы". Ликвидный резерв состоял из ценных бумаг со сроком погашения менее 2 лет и составлял обычно около 30 процентов всех резервов. Остальное -- инвестиционный резерв состоящий из более долгосрочных ценных бумаг, эквивалентный оценкам минимального, "обязательного" спроса публики на бумажные и металлические деньги управления. Может быть, вначале ликвидный резерв должен составлять больше 30 процентов всех резервов, а со временем его удельный вес можно будет уменьшить.

    Издержки

    Судя по опыту прежних валютных управлений, издержки составляют не более 1 процента от совокупных активов, а могут доходить и до 0,5 процента. Основная статья расходов -- печатанье банкнот и чеканка металлических денег. Следующая по величине статья расходов -- жалованье персонала, а арендные платежи, плата за коммунальные услуги и пр. будут незначительными.

    Защита Валютного Управления

    Хотя системы с валютным управлением имели чрезвычайный экономический успех, большая их часть исчезла из-за недостатка политической независимости, которая могла бы помешать их превращению в центральный банк. Опасение, что и новое валютное управление может быть преобразовано в центральный банк, будет подрывать его кредитоспособность, уничтожая, тем самым, одно из главных его преимуществ. Для повышения кредитоспособности, валютное управление в бывшем Советском Союзе должно предпринять следующее.

    Валютное управление должно гарантировать себя от любых манипуляций правительства. Большинство в Совете директоров должно быть назначенцами иностранных правительств или иностранных частных институтов. Есть соответствующие прецеденты. Например, в 1950-х годах в Ливийском Валютном Управлении только 3 из 8 членов Совета директоров были ливийцами, а остальные -- британцы, француз, итальянец и египтянин, назначенные своими правительствами.

    Может быть нужно, чтобы российское Валютное управление держало свои средства в надежном месте вроде Швейцарии, и находилось в качестве частной корпорации под защитой законов этой страны, что обеспечило бы полную независимость от правительства России. (Конечно, ему потребуется разрешение правительства на ведение операций.) Штаб-квартиры валютных управлений Бирмы и Иордании оставались в Лондоне даже после того, как эти страны получили независимость.

    Для повышения кредитоспособности можно еще печатать на банкнотах Управления объявление, что они конвертируются в резервную валюту по установленному курсу.

    Эти банкноты должны печататься за пределами бывшего Советского Союза, и качество их должно быть достаточно высоким, чтобы предотвратить подделку.

    Чем не хороша валюта, обеспеченная биржевым товаром?

    Некоторые экономисты утверждают, что для повышения доверия рубль должен конвертироваться в золото или другой биржевой товар (Angell, 1989; Wanniski, 1990). Это вполне возможное решение" особенно для южных республик бывшего Советского Союза. Валюта, обеспеченная биржевым товаром, вполне реализуема. В прошлом большинство валютных управлений в качестве резерва использовали какую-либо иностранную валюту. Но некоторые держали часть активов в виде запасов золота или серебра. [Можно указать на пример Маврикия (1849--1934), где держали серебряные монеты, Новой Зеландии (1850--1856), где хранили золотые и серебряные монеты, и Кувейта (1961--1969), где держали золотые слитки.] Поскольку для золота и серебра в их натуральной форме не существовало развитых ссудных рынков, эти резервы не приносили процентного дохода. Такие валютные управления приносили меньше сеньоража, чем те, которые держали все резервы в иностранной валюте.

    Сегодня, когда возникли новые финансовые рынки и инструменты, ущерб валютного управления от сокращения сеньоража из-за запасов золота или другого товара стал относительно меньшим, чем в прошлом. Золото можно ссужать по текущим процентным ставкам (в настоящее время примерно 2,8%) через лондонский ссудный рынок золота.

    В качестве обеспечения денег валютного управления может быть использован и другой товар или корзина товаров. Поскольку для других товаров не существует организованных ссудных рынков, ущерб от использования их в качестве резервных активов окажется еще большим, чем в случае золота. Номинальный процент по золотым ссудам меньше, чем по ценным бумагам в твердой валюте, а другие товарные резервы и вовсе не приносят процентного дохода, так что использование их ведет к сокращению сеньоража. Правда, возможен случай, когда эта потеря эмиссионного дохода может быть перекрыта ростом доверия к валютному управлению, имеющему металлическое покрытие. И только в таком случае следует рассматривать вопрос о натуральном покрытии эмиссии.

    Чем не хороша свободная банковская система?

    Некоторые утверждают, что бывший Советский Союз может обеспечить, себя надежными, конвертируемыми валютами, только если внедрит систему свободного банковского дела (Anderson, 1992). Такая система предполагает отсутствие ряда серьезных правовых ограничений, и прежде всего -- на конкурентный выпуск банкнот и наличие децентрализованных резервов. Система свободных банков существовала в XIX и в начале XX века почти в 60 странах (Dowd, 1992). Сегодня ничего подобного не существует, но эта модель попала в центр внимания как альтернатива системе с центральным банком.

    Важнейшей чертой системы свободных банков является наличие сильных конкурентоспособных банков. После десятилетий социализма в бывшем Советском Союзе банковская система пребывает в плачевном состоянии. Практически все банки переобременены крупными портфелями безнадежных кредитов. Даже если удастся снабдить их капиталом, либо разделить на "плохие" и "хорошие" банки, либо если инфляция сведет к нулю их активы и пассивы, они еще в течение некоторого времени останутся достаточно слабыми (Uchitelle, 1992b).

    Мы уже отмечали, сколь важно разрешить солидным иностранным банкам неограниченные операции на местных рынках, скупку местных банков и/или открытие сети собственных филиалов. В некоторых странах Латинской Америки, например, в странах Карибского бассейна и Британских колониях, иностранные банки создавали атмосферу конкуренции и стабильности. Но там система свободных-банков развивалась постепенно, а не была создана за один день (Dowd, 1992). Если сейчас в бывшем Советском Союзе разрешить свободные банки, мы получим конкуренцию между слабыми, не имеющими доверия публики банками, возглавляемыми неопытными менеджерами.

    Такого рода свободная банковская система будет чистым несчастьем. В бывшем Советском Союзе пока не существует системы учета и клиринга чеков, так что наличные деньги играют здесь, куда большую роль во взаиморасчетах, чем на Западе. При отсутствии бесспорно надежной отечественной валюты несколько банкротств так называемых свободных банков вызовет у публики раздражение против конкурентной эмиссии банкнот и сделает невозможным развитие в направлении зрелой и надежной системы свободных банков, важнейшими чертами которой является наличие небольшого числа богатых банков с развитой системой охватывающих всю страну и взаимно конкурирующих филиалов.

    Современное состояние денежного хозяйства в бывшем Советском Союзе делает для иностранных (и для отечественных) банков развитие сети филиалов делом чрезвычайно рискованным. Но история свидетельствует, что при системе с валютным управлением в сравнительно короткое время возникают достаточно богатые банки (скорее всего, с иностранным капиталом), владеющие развитой сетью филиалов. Как только валютное управление сделает валюту стабильной, станет возможным развитие устойчивых банков, а в конечном итоге сделается возможным конкурентный выпуск банковских денег (см. F. A. Hayek, 1976, 1991; Roland Vaubel, 1978). Существование валютного управления не только не препятствует такой эволюции, но, скорее, создает для нее необходимые условия, и, прежде всего -- снабжает экономику стабильной валютой.

    Нам известны примеры конкуренции между деньгами валютного управления и банкнотами. В карибских колониях Британии банки, не связанные никакими резервными нормативами, свободно эмитировали банкноты. Они конкурировали с деньгами валютного управления до 1950-х гг., когда местные правительства запретили эмиссию банкнот, чтобы присвоить сеньораж.

    Сохранение валютного управления после того, как укрепится система свободных банков, будет зависеть от желания потребителей по-прежнему владеть бумажными и металлическими деньгами управления. Если публика этого не захочет, хождение этих денег по мере распространения конкурирующих банкнот быстро сократится до нуля, а одновременно растают и резервные фонды валютного управления, которые пойдут на выкуп эмитированных им денежных знаков. Управление, выполнив роль моста между системой с центральным банком и системой свободных банков, исчезнет.

    Почему не центральный банк?

    Нынче большинство слепо уверено в желательности для России системы с центральным банком. (Стоит отметить, что против Поль Волкер (1990), бывший председатель Федеральной Резервной Системы США). Новые государства, возникшие на обломках Советского Союза, интенсивно работают над созданием собственных центральных банков, а центральные банки Франции и Англии готовят для них руководящих работников (Norman, 199la).

    Но крайне маловероятно, что обычного типа центральный банк сможет обеспечить бывший Советский Союз стабильной валютой. В конце концов, именно на центральных банках лежит ответственность за слабость рубля и остальных восточно-европейских валют. Мы, жители Западных стран, в большинстве своем имеющих сносные центральные банка склонны забывать, какой редкостью является хороший центральный банк. Центральные банки Запада -- это редкие примеры отличников в этом классе. Они эмитируют конвертируемые, "медленно" обесценивающиеся деньги. Но большинство центральных банков в 99 странах, относящихся по классификации Мирового банка к странам с низким и средним доходом, эмитируют неконвертируемые и ненадежные валюты. Например, в период 1965--1980 гг. средняя годовая инфляция в этих странах составляла 16,7 процентов, а в период 1980--1989 гг. -- 53,7 процентов.

    Чтобы эмитируемые государством, обязательные к приему на его территории и не имеющие металлического покрытия деньги функционировали должным образом, центральный банк должен располагать доверием. Это будет нелегким делом в бывшем Советском Союзе. Преимущественно из-за исторических воспоминаний. В конце концов, правительство России печатает деньги с 1768 года, а с 1860 года этим процессом управляет центральный банк. За этот период рубль был вполне конвертируемым на протяжении только 35 лет. Последним годом конвертируемости рубля был 1914. Потом еще в 1922--1924 гг. в стране ходили относительно надежные деньги -- червонцы. Устойчивые конвертируемые деньги не являются составной частью российской культуры или национальной памяти.

    Недавнее поведение Советского (ныне Российского) центрального банка не вызывает чувства доверия. В начале 1991 года из обращения были выведены банкноты в 50 и 100 рублей. Большинство держателей этих банкнот сумело обменять свои деньги на равное количество в более мелких купюрах, но от 10 до 12 млрд. рублей были конфискованы властями, которые заявили, что эти суммы были получены в результате "спекуляции" и другой нелегальной деятельности (Peel, 1991).

    Важно то, что, помимо плохих воспоминаний и недоверия к центральному банку, граждане бывшего Советского Союза и других пост-коммунистических стран испытывают общее недоверие к любым правительственным институтам (Engelberg, 1992). Отличительной чертой коммунистических режимов было общее взаимное недоверие, пронизывавшее все отношения в обществе. В сфере экономики это проявлялось в том, что власти и экономические агенты вводили друг друга в заблуждение с помощью искаженной и просто ложной информации (Major, 1991). Трудно вообразить, что после десятилетий взаимного недоверия и безответственности можно быстро все изменить и создать атмосферу доверия к политике центрального банка. А без такой атмосферы доверия центральному банку будет почти невозможно создать устойчивую конвертируемую валюту.

    Многие верят, что теперь, когда Россия присоединилась к Международному валютному фонду (МВФ), проблема доверия будет решена. Это самообман. Вспомним недавний опыт Югославии, которая была членом МВФ с 1945 года. Опыт Югославии показывает, что в ситуации весьма похожей на ту, что существовала в бывшем Советском Союзе, хорошее поведение, доверие и устойчивые деньги реальны не более чем чаша Святого Грааля (Hanke and Schuler, 199la).

    В декабре 1989 года месячный темп инфляции в Югославии составил 50 процентов, а за весь год -- 2 720 процентов. В декабре 1989 года, руководствуясь составленным МВФ планом стабилизации, Югославия провела денежную реформу. Динар был "накрепко" привязан к немецкой марке в пропорции 7:1. Чтобы сохранить этот валютный курс в условиях низкого уровня доверия к властям, правительство поддерживало на протяжении большей части 1991 года реальную годовую ставку процента по кредитам в 40 процентов и по вкладам -- 25 процентов. Хотя за 1990 год инфляция в Югославии замедлилась, уровень процента остался существенно более высоким, чем в Германии. Динар оказался сильно переоцененным, и экономика Югославии сползла в глубокую депрессию. В конечном итоге правительству пришлось отказаться от твердого валютного курса, и результатом стал скачок инфляции. [О скандалах, захлестнувших в 1991 и 1992 годах Национальный банк Югославии см. Ernsberger (1992); Sudetic (1991); World Bank (1989)].

    Выводы

    В отличие от центрального банка, предлагаемая нами система валютного управления способна обеспечить Россию деньгами, способными служить средствами обмена, накопления и учета. При этом могут быть заложены основы системы, в которой банки смогут эмитировать собственные деньги, которые будут конкурировать с деньгами валютного управления. Для успешного перехода бывшего Советского Союза от социализма к капитализму нужно использовать систему валютного управления. Эта система смогла бы сыграть главную роль в таком переходе.

    Литература

    1. Anderson, Annelise. "Free Banking can Solve the Ruble Problem." Wall Street Journal Europe, 16 October 1991.
    2. Angell, Wayne D. "Monetary Policy in a Centrally Planned Economy: Restructuring toward a Market-Oriented Socialist System." Unpublished manuscript. Board of Governors of the Federal Reserve System; Washington, D. C., 1989.
    3. Brunner, Karl, and Meltzer, Allan H. "The Uses of Money: Money in the Theory of an Exchange Economy." American Economic Review 61 (December 1971): pp. 784--805.
    4. Dempsey, Judy. "Banks' face Soviet Debt Moratorium." Financial Times, 26 February 1992.
    5. Dowd, Kevin, ed. The Experience of Free Banking. London: Routledge, 1992.
    6. Engelberg, Stephen. "The First Law of Polish Politics: Nobody Trusts Politicians." New York Times, 23 February 1992.
    7. Ernsberger, Richard, Jr. "Yugoslavia: Eating Dinars." Newsweek, 3 February 1992.
    8. Gressel, Daniel. "Soviet Macroeconomic Imbalances during Perestroika." Unpublished manuscript. G. T. Capital Management, San Francisco, 1989.
    9. Fischer, Stanley. "Seignorage and the Case for a National Money." Journal of Political Economy 90 (April 1982): pp. 295--313.
    10. [Friedman, Milton.] "Milton Friedman m A: "Precis vad Estland behover." Dagens Industry (Stockholm) (17 December 1991): p. 9.
    11. Hanke, Steve H. "Dollarization of Bond Yields." Friedberg's Commodity and Currency Comments 12 (5 August 1991).
    12. Hanke, Steve H.; Jonung, Lars; and Schuler, Kurt. Monetfiry Reform for a Free Estonia: A Currency Board Solution. Stockholm: SNS Forlag, 1992.
    13. Hanke, Steve H.; Jonung, Lars; and Schuler, Kurt. Rwsiail Currency and Finance: A Currency Board Approach to Reform. London: Routledge, 1993.
    14. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. Monetary reform and the Development of a Yugoslav Market Economy. London: Centre for Research into Communist Economies, 199la.
    15. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Ruble Reform: A Lesson from Keynes." Cato Journal 10 (Winter 1991b): pp. 655--666.
    16. Hanke, Steve H., and Schuler, Kurt. "Currency Boards for Eastern Europe." The Heritage Lectures 355. Washington, D. C.: Heritage Foundation, 1991с.
    17. Hanke, Steve H., and Walters, Alan A. "Financial and Capital Markets in Developing Countries." In Capital Markets and Development. Edited by Steve H. Hanke and Alan A.Walters. San Francisco: Institute for Contemporary Studies Press, 1991.
    18. Hayek, Friedrich A. "Choice in Currency: A Way to Stop Inflation." 1976. Reprinted in Hayek, Economic Freedom. London: Basil Blackwell, 1991.
    19. Hetzel, Robert. "Free Enterprise and Central Banking in Formerly Communist Countries." Federal Reserve Bank of Richmond Economic Review 76 (July 1990): pp. 13--19.
    20. Jordan, Jerry. "Fiscal and Monetary Policies during the Transition from Socialism to Capitalism." Unpublished manuscript. First Interstate Bancorp, Los Angeles, 1991.
    21. Luders, Rolf, and Hanke, Steve. "Bringing Chile's Economy Back." Washington Times, 1 August 1988.
    22. Major, Ivan. "Credibility and Shock Therapy in Economic Transformation: The Hungarian Case." Communist Economics and Economic Transformation 3 (1991): pp. 439--454.
    23. Meltzer, Allan H. "Inflation and Money in Brazil." Unpublished manuscript. World Bank, Washington, D. C., 1991.
    24. Norman, Peter. "Bank of England Training E Europe Central Bankers." Financial Times, 26 September 199la.
    25. Norman, Peter. "The Mystery of the D-Marks that Disappear." Financial Times, 14 October 1991b.
    26. Peel, Quentin. "Soviet Union through the Looking Glass." Financial Times, 18 February 1991.
    27. Pinera, Jose. El cascabel al gato: La batalla рог la reforma previsional. (3rd ed.) Santiago, Chile: Zig-Zag, 1991.
    28. Schuler, Kurt. "Currency Boards." Ph. D. dissertation, George Mason University, 1992.

      Scitovsky, Tibor. Money and the Balance of Payments. Chicago: Rand McNally, 1969.

    29. Selgin, George. "The ECU Could Stabilize Eastern Currencies." Wall Street Journal, 9 January 1992.
    30. Silber, Laura. "Jugoslavia Devalues Dinar by 57%." Financial Times, 13 April 1992.
    31. Sudetic, Chuck. "Financial Scandal Rocks Yugoslavia." New York Times, 10 January 1991.
    32. Uchitelle, Louis. "Now All Moscow Appartments Have a View: Money." New York Times, 28 February 1992a.
    33. Uchitelle, Louis. "The Roulette of Russian Banking." New York Times, 29 February 1992b.
    34. Vaubel, Roland. Strategies for Currency Unification: The Economics of Currency Competition and the Cause for a European Parallel Currency. Kieler Studien No. 156. Tuebingen: J. C. B. Mohr (Paul Siebeck), 1978.
    35. Volcker, Paul. "The Role of Central Banks." In Central Banking Issues in Emerging Market Economies. Kansas City: Federal Reserve Bank of Kansas City, 1990.
    36. Walters, Alan. "A Hard Ruble for Boris." London Evening Standard, 22 November 1991.
    37. Wanniski, Jude. "Save Perestroika with Monetary Deflation." Wall Street Journal, 16 May 1990.
    38. World Bank. Yugoslavia, Financing Restructuring: Policies and Priorities. Vol.1. Washington, D. C.: World Bank, 1989.
    39. Yeager, Leiand, and associates. Experiences with Stopping High Inflation. Washington, D. C.: American Enterprise Institute, 1981.

    Комментарий
    Валютное управление: выгоды и издержки

    Алэн Г. Мелтцер [Автор является профессором университета Карнеги-Меллона и научным сотрудником American Enterprise Institute.]

    Стив Ханке и Курт Шулер написали еще одну интересную статью о валютных управлениях, и я согласен с большинством их утверждений. Я также считаю, что валютное управление было бы лучшим основанием денежной системы в России и других бывших советских государствах, чем центральный банк, свободные банки или товарные деньги.

    Это, естественно, всего лишь оценочное суждение. Экономическая теория не дает оснований для утверждения, что валютное управление есть наилучшее решение всегда и везде, и не описывает ситуаций, когда это не так. Никем пока еще не описаны условия, при которых валютное управление или, в более общих терминах, система с фиксированным обменным курсом, есть оптимальная форма организации. Ханке и Шуллер полагают, что для выбора важны такие характеристики, как информация, атмосфера доверия, размер и сила банков. Бесспорно, что эти критерии относятся к числу значимых.

    Учреждение валютного управления

    Главное, в чем я расхожусь с Ханке и Шулером, касается методов учреждения валютного управления. Они сторонники параллельной валюты с полным покрытием. Новые деньги поровну делятся между всеми и ходят параллельно с прежней валютой, обмениваясь на нее по плавающему курсу.

    Меня привлекает более прямой подход. Центральный банк России мог бы приобрести достаточное количество твердой валюты за счет продажи государственной собственности, ввести фиксированный курс обмена, закрыть центральный банк и приступить к обмену рублей на валюту (и наоборот) по требованию. Резервы могут быть вложены в иностранные ценные бумаги и приносить процентный доход.

    Поскольку я согласен с большей частью того, что говорят Ханке и Шулер, я хотел бы затронуть еще ряд вопросов. Я хочу обсудить бюджетные проблемы, вопрос о несостоятельности попыток одновременно фиксировать номинальную заработную плату и обменный курс, вопрос об отсутствии принудительного страхования депозитов и о проциклическом изменении денежной массы в условиях фиксированного обменного курса. Некоторые из этих проблем возникают при любой системе, нацеленной на фиксацию обменного курса. Некоторые -- повышенная надежность, относительная гарантированность внешней покупательной способности денег и устранение дискреционной политики -- являются не только основными преимуществами, но и источником главных издержек системы с валютным управлением.

    Бюджетные проблемы

    Деть две бюджетные проблемы. Одна возникает вследствие того, что исчезает доход от инфляционного налога. Сокращение инфляции ведет к росту благосостояния, но если не компенсировать падение бюджетных доходов, мы получим рост дефицита. Отсюда мы приходим ко второй бюджетной проблеме -- необходимости устранения бюджетного дефицита при создании валютного управления. Правительственная задолженность не может превышать суммы внутренних сбережений и иностранных кредитов. Если правительственные расходы съедают отечественные сбережения, возникают неблагоприятные последствия для использования ресурсов, эффективности хозяйства и будущего жизненного уровня. Валютное управление может функционировать, если размер этих издержек приемлем. Но если бюджетный дефицит слишком велик, тогда валютное управление просто не выживет.

    Проблема несостоятельности

    Многие проекты стабилизации предлагают одновременно зафиксировать величину номинальной заработной платы (или номинальной заработной платы на государственных предприятиях) и обменный курс. Ханке и Шулер обходят молчанием очень важный вопрос о номинальной заработной плате.

    Недавно был выдвинут (Fischer and Gelb, 1991) и внедрен (в Польше и других странах) проект, фиксирующий одновременно размер номинальной заработной платы и обменный курс. Эта система несостоятельна. В общем случае экономика не может достичь состояния равновесия с полной занятостью при двух фиксированных ценах, поскольку положение равновесия оказывается неопределенным. Сохранение безработицы, рост, падение или стабильность цен будут зависеть от уровня фиксации номинальной заработной платы и обменного курса. Причина в том, что обменный курс определяет объем денег в обращении и уровень цен. Поэтому занятость и реальная заработная плата будут определяться номинальной заработной платой и обменным курсом. Валютное управление, лишенное возможности девальвировать валюту, не сможет разрешить эту проблему.

    В общем, чтобы поддерживать уровень безработицы на политически приемлемом уровне, величина номинальной и реальной заработной платы должна быть достаточной гибкой. В противном случае давление в пользу девальвации валюты просто разрушит валютное управление.

    Отсутствие системы принудительного страхования депозитов

    При наличии валютного управления правительство не может выступать в роли кредитора последней инстанции. Проблема возникает из-за того, что депозиты в отечественных банках в случае финансовой паники могут быть конвертированы в отечественную, а затем -- в иностранную валюту. Обычно объем валютных резервов много меньше, чем сумма депозитов, и это усиливает банковские паники и стремление обналичить депозиты. Известны два основных подхода к решению этой проблемы. Правительство может договориться с банками о поддержании резервных фондов, что, насколько я понимаю, и делали главные шотландские банки в период так называемых свободных банков. Либо валютное управление может просить правительство о приостановке валютно-обменных операций, как в XIX веке несколько раз делал Банк Англии.

    Недостатки системы с фиксированным валютным курсом

    валютному управлению свойственны те же недостатки, что и любой системе с фиксированным валютным курсом. Мы знаем, что подобная система оптимальна далеко не при всех обстоятельствах и не для всех стран. Объем денежной массы возрастает параллельно с циклом, как при классическом золотом стандарте. Экспортный бум ведет к ускорению роста денежной массы, росту внутренних цен и стимулирует импорт, что, в свой черед, ведет к сокращению денежной массы и падению внутренних цен. При недостаточной гибкости цен на товары и услуги колебания производства могут оказаться неприемлемо сильными. Существует также риск изменений, создаваемых движением реальных обменных курсов, инфляционными и дефляционными процессами в других странах. Эти проблемы не специфичны для системы с валютным управлением, поскольку они возникают в любой системе с фиксированным курсом обмена.

    В принципе недоказуемо, что для России и других пост-социалистических стран наилучшей является система с постоянным обменным курсом, в том числе валютное управление. Далее, мы не можем прогнозировать издержки дезинфляции или продолжительность периода, когда в глазах публики преимущества перевесят издержки дезинфляции, поскольку слишком мало знаем о динамике дезинфляционного процесса.

    Валютное управление может снизить издержки устойчивой дезинфляции, особенно если правительство примет фискальную систему, при которой бюджетный дефицит станет почти нулевым. Это позволит использовать на цели инвестирования и экономического развития, в том числе на правительственные вложения в инфраструктуру, внутренние сбережения и внешние займы. Ограничение денежной эмиссии суммой средств, необходимых для операций по покупке и продаже иностранной валюты, ограничит способность правительства финансировать будущие дефициты. Это шаг к устойчивой политике.

    Заключение

    В отличие от долларизации, система с валютным управлением сохраняет для страны доходы от эмиссии, от утраты и порчи денег. При этом удовлетворяется стремление националистов иметь отечественную валюту. Как и любая надежная система с фиксированным обменным курсом, валютное управление обеспечивает стабильность внешнего и внутреннего курса денег. Допуская на внутреннем рынке параллельное хождение иностранной валюты (доллара), правительство может повысить доверие к валютному управлению. Но за преимущества нужно платить издержками, неизбежными во всякой системе с фиксированным обменным курсом. Представляется, что для России эти издержки существенно ниже, чем выгоды от устойчивой дезинфляции и поддержания стабильной покупательной способности денег на внешних и внутреннем рынках.

    Литература

    1. Fischer, Stanley, and Gelb, Alam. "Issues in Socialist Economic Reform." Economic Perspectives 5 (Fall 1991): pp. 91--105.

    Комментарии (0)

    Последние темы: Глава 13. Денежная реформа в России: валютное управление | Все темы
    Московский Либертариум, 1994-2020