Заметки о 17 августа

События 17 августа 1998 года стали переломными. Ими заканчивается целый период нашей новейшей истории. Назовем его периодом псевдореформ. Он начался в 1994 году, когда российское руководство бросило все силы на свержение генерала Дудаева, а "реформаторская часть" этого руководства закрыла глаза на преступную войну. Символом этого периода стали всевозможные налоговые зачеты и ГКО - краткосрочный рублевый государственный долг.

В принципе этот период не мог продолжаться долго. То, что пирамида ГКО обречена, стало ясно самое позднее весной 1998 года. Тем не менее следует признать, что сами события 17 августа оказались для абсолютного большинства наблюдателей совершенно неожиданными.

Глядя со стороны, было бы естественно предполагать, что российское руководство произведет упреждающую девальвацию рубля, чтобы ослабить бремя по еженедельному обслуживанию сверхдорогого внутреннего рублевого долга.

Произошел же дефолт. Само это слово до 17 августа практически отсутствовало в русском лексиконе. Сегодня оно у всех на устах.

Девальвация - не новость, а особенно в России. О ней предупреждали, ее ждали. Именно риском девальвации объясняется огромная доходность ГКО-ОФЗ. Так как эти облигации были деноминированы в рублях, то необходимо было учитывать риск девальвации, делавшей их покупку убыточными.

Не новость и дефолт. О невозможности продолжать обслуживание своего долга объявляли и частные лица, и корпорации, и целые государства. Дефолт по внешнему долгу России, хотя и крайне нежелателен, тем не менее в принципе не может быть исключен. Соответственно, риском дефолта объясняется низкая цена облигаций России, деноминированных в валюте.

Уникальность 17 августа - можно сказать, разрушительная уникальность - состояла в том, что дефолт был объявлен по облигационному долгу, деноминированному в национальной валюте. Трудно припомнить, когда и в какой стране такое могло случиться.

На то и существуют центральные банки, чтобы гарантировать национальный долг. Потому и считается суверенный долг в национальной валюте абсолютно надежным, что единственный связанный с ним риск - это курсовой риск, риск девальвации. Поэтому финансовые учреждения, чьи обязательства деноминированы в национальной валюте, всегда предпочитают хранить свою ликвидность, сверх минимально необходимого для ведения расчетов уровня, в государственных бумагах.

Дефолт по ГКО нанес колоссальный удар по банковской системе страны, по ее имиджу в глазах иностранных инвесторов. Он продемонстрировал, что в России нет абсолютно ничего надежного, что полагаться нельзя ни на что и ни на кого.

Почему же был организован именно такой дефолт? Из-за чего? Бросается в глаза отсутствие интереса именно к этому вопросу. Большинство обозревателей рассматривает 17 августа как природную данность.

Во многом это объясняется отсутствием доступных и достоверных сведений о движении средств на счетах Центрального банка и Министерства финансов в последние месяцы, недели и дни перед 17 августа. Удивительно, однако, что российская общественность не проявляет никакой настойчивости относительно раскрытия этих ключевых данных.

В последние дни аналитикам открылся новый источник информации, позволяющий пролить определенный свет на события 17 августа. Насколько известно автору, пока еще на этот источник никто не обратил должного внимания.

Речь идет об очередном докладе Международного Валютного Фонда "Перспективы мировой экономики". Такой доклад распространяется дважды в год перед заседанием Временного комитета МВФ. С недавних пор публикации МВФ свободно доступны в сети Интернет. 30 сентября по адресу http://www.imf.org/external/pubs/ft/weo/weo1098/index.htm появился и этот доклад.

Нам интересен только один из пассажей этого объемного доклада.

На страницах с 64 по 73 излагается предыстория и ход развития финансового кризиса в России. Большая часть того, что там написана, полностью справедлива, но сводится в основном к известным фактам и оценкам

В докладе вкратце описывается развитие событий начиная с конца 1997 года. То, что ситуация ухудшается, было очевидно всем наблюдателям. К апрелю-маю-июню стало ясно, что продолжать поддерживать курс рубля далее невозможно. Правительство обратилось за чрезвычайной помощью в МВФ. Казалось, что МВФ не пойдет на крайне рискованную операцию и не предоставит новых огромных кредитов. Тем не менее, как представляется, политическое давление оказалось достаточно сильным, и 20 июля было заключено новое соглашение.

По многим оценкам предполагалось, что Россия сможет продолжать обслуживание долга и избежать девальвации по крайней мере до конца года.

Как же получилось, что не прошло и месяца, как разразилась катастрофа? Неужели у специалистов МВФ ошиблись калькуляторы?

Ситуацию проясняет следующий абзац из доклада МВФ (стр. 67):

The improvement in financial market conditions was short-lived, however. Confidence was weakened particularly by the lack of support for the program in the Duma, which forced the President to veto several measures approved by the Duma and to implement a number of other measures by decree, and led the IMF to reduce the amount of a disbursement from the $5.6 billion originally planned to $4.8 billion. Also, in the key energy sector, major producers voiced strong opposition to the program, and the collection of overdue tax payments from a number of oil companies proved difficult. Finally, the government-owned Sberbank took a decision not to roll over its sizable treasury bill holdings falling due in the last two weeks in July, forcing the government to borrow at relatively high rates to cover its debt service, and shaking the confidence of other investors in the government's ability to roll over its debt in the future.

Для тех, кто не владеет английским, поясню, что в этом несколько тяжелом (и сокращенном мною) абзаце предлагается версия МВФ относительно причин российского кризиса. Этих причин, как утверждается, было три. Первые две причины - это несговорчивость Думы по вопросу о принятии пакета законов и недостаток поступлений налогов от нефтяных компаний. Позволю утверждать, тем не менее, что эти факторы не могли оказать серьезного краткосрочного воздействия. Критическое значение имела только причина " 3, которую мы и рассмотрим поподробнее.

Эта причина излагается в последнем предложении, примерный перевод которого выглядит следующим образом:

"Наконец, государственный Сбербанк принял решение не продлевать свой значительный портфель казначейских облигаций, срок оплаты которых приходился на последние две недели июля, вынудив тем самым правительство брать в долг под сравнительно высокие проценты для обслуживания своего долга и подорвав уверенность других инвесторов в том, что правительство сможет осуществить продление своего долга в будущем".

На мой взгляд, это подлинная сенсация.

Ведь это означает, что Сбербанк - крупнейший держатель ГКО - отказался осуществлять традиционный ролловер, при котором номинальный объем подлежащих оплате облигаций погашается облигациями нового выпуска, но с дисконтом, который и определяет доходность этих новых облигаций. Проще говоря, это означает, что Сбербанк обанкротил российское правительство и привел его к дефолту.

Конечно, отказаться от ролловера и потребовать от Минфина живых денег может любой держатель государственного долга. Но Сбербанк - не любой. МВФ пишет, что Сбербанк принадлежит правительству. В принципе это верно, но если точнее - принадлежит он Центральному банку. По закону вклады в Сбербанк гарантированы государством, то есть средства вкладчиков защищены Центральным банком вне зависимости от того, куда вкладывает их Сбербанк. Система ГКО строилась таким образом, что Минфин должен был беспокоиться только о погашении той части общего объема ГКО, который находился за пределами Центрального банка и Сбербанка. В этом смысле портфели Центробанка и Сбербанка могут рассматриваться как единый консолидированный портфель. Более того - имеет смысл говорить о консолидированном балансе Минфина, Центрального банка и Сбербанка.

Таким образом, можно представить себе только одну-единственную ситуацию, в которой Сбербанк неожиданно отказывается от очередного ролловера и тем самым фактически приводит правительство к банкротству. Это возможно только при наличии прямого указания хозяина Сбербанка - Центрального банка Российской Федерации.

Вопрос - зачем это было надо самому Центробанку?

Возможны четыре варианта ответа, которые в принципе могут пересекаться.

Первый вариант - а просто так.

Ради смеха. Или по глупости. Отбрасываем - неубедительно.

Второй вариант - чтобы заработать на этом.

Было бы вероятно, если бы 17 августа не был введен мораторий на торговлю ГКО, выплаты по которым приостановлены. Не будь моратория, можно было бы заранее заключить форвардные контракты на поставку ГКО, купить упавшие почти до нуля бумаги и сказочно разбогатеть. Отбрасываем - ведь мораторий на торговлю ГКО был введен.

Третий вариант - заговор.

Такая теория существует, и ей нельзя отказать в определенной убедительности. Вкратце теория выглядит так: Центральный банк хочет свалить и дискредитировать правительство, провести премьером Черномырдина, затем "слить" президента и открыть Черномырдину путь к абсолютной власти. В пользу этой теории говорят известные слухи о близости Дубинина, а также Ясина и "его людей" (т.е. Алексашенко, Киселева, Ясиной), к Черномырдину, о летней политической активности Черномырдина, о его контактах с Думой. Слабое место теории - очевидный факт провала как Черномырдина, так и Дубинина. Вообще в сложные заговоры верить надо в последнюю очередь, особенно в России, где все происходит на авось да небось.

Четвертый вариант - гонка между правительством и Центробанком: "кто первый споткнется".

Имеется в виду, что и правительству (Минфину), и Центральному банку уже за некоторое время до 17 августа стало ясно, что удержать обменный курс невозможно. Государственный подход, казалось бы, требовал провести как можно более раннюю, предупредительную девальвацию. Но руководство Минфина и Центральный банк исходило из своих административных интересов. А они были просты - всеми силами удержаться у власти, окончательным источником которой (во всяком случае, в то время) был исключительно президент.

Руководство Центрального банка, надо полагать, прекрасно помнило, что случилось после "черного вторника". Руководители Центрального банка не хотели ни нового следствия и новых встреч с чекистами и прокуратурой, ни гарантированной отставки. Хотя формально изменение политики обменного курса - прерогатива Центрального банка, но его руководство, очевидно, стремилось к тому, чтобы это решение было инициировано и санкционировано кем-то со стороны.

Руководство Минфина и правительства, в свою очередь, даже если и понимало необходимость и неизбежность девальвации (понимало или нет - вопрос остается открытым), боялось проявить инициативу. Есть основания полагать, что в правительстве господствовал "комплекс Сухарто" - убеждение в том, что допустивший резкую девальвацию президент будет вынужден так или иначе покинуть свой пост. Вряд ли кто-то в такой ситуации мог осмелиться предложить президенту пойти на девальвацию.

В результате обе ветви экономической власти с нетерпением ждали, кто ослабеет первым.

Правительству было бы много легче, если бы Центральный банк сам объявил о девальвации и фактически осуществил монетизацию части ГКО.

Центральный банк был заинтересован в том, чтобы правительство расписалось в своей фискальной и долговой беспомощности, а страна сама кинулась бы в ноги Центробанку с настоятельными просьбами эмиссии и девальвации.

Какие инструменты "игры" были в руках Центрального банка? Есть основания предполагать, что его собственный портфель ГКО был недостаточно велик для того, чтобы обанкротить правительство. Как утверждают, в марте значительная часть этого портфеля была переоформлена в 16-летний кредит - то есть практически списана. В результате этого совершенно правильного решения портфель государственного долга на руках у Центробанка, хотя номинально и очень большой, оказался сдвинутым по срокам в длинную сторону. Краткосрочные бумаги оказались сконцентрированы в Сбербанке. Это все гипотеза - для того, чтобы ее опровергнуть или доказать, необходима детальная структура и динамика портфеля активов Центробанка и Сбербанка. Тем не менее, гипотеза представляется весьма вероятной.

Таким образом, немедленно после предоставления Центральному банку почти пяти миллиардов долларов МВФ, Сбербанк дважды предъявил к оплате пакеты ГКО. Это должно было быть полной неожиданностью для Минфина.

Интересный вопрос - что сделал Сбербанк с полученными от Минфина рублями? Куда можно поместить ликвидные средства в России? Боюсь, что ответ напрашивается сам собой - в доллары. Не был ли Сбербанк тем самым "спекулянтом", который обрушил государственный кредит и "вывел" деньги за рубеж?

Любопытно, что по некоторым сообщениям, первоначальный проект решения 17 августа заключался только в дефолте. Мораторий на обслуживание частного внешнего долга российскими банками и девальвация ("расширение коридора") были добавлены в последний момент.

Насчет моратория все ясно. Это была очевидная политика "ночью все кошки серы". Проще говоря, какие-то банки с краткосрочной заграничной задолженностью решили "спрятаться" за мораторием и настояли на том, чтобы он распространялся на всех. Идея была в том, что их индивидуальная неплатежеспособность окажется незаметной на фоне единообразного прекращения платежей.

Интереснее с добавленной в последний момент девальвацией. Она фактически сделала Центробанк одной из сторон объявленного 17 августа решения и разрушила его "невинность". Это решение было, по-видимому, чисто административным. Можно предполагать, что Центральный банк рассчитывал остаться в стороне некоторое время, пока цепочка банковских крахов не "вынудит" его начать денежные вливания и смещать валютный курс.

Если наша гипотеза справедлива, то остается только посочувствовать бывшим руководителям Центрального банка. Их попытки усидеть между двумя стульями, как и следовало ожидать, оказались крайне неумелыми. Неумеренное самомнение, которое эти руководители демонстрировали последние годы и месяцы, ни на чем не основывалось. Король оказался голым.

Но остается вопрос - почему правительство ничего не сделало для того, чтобы противостоять разрушительным действиям Сбербанка и стоящего за ним Центрального банка? Почему оно отказалось апеллировать к президенту, к общественности, к народу? Почему оно проявило такую непростительную инфантильность?