Предельная полезность в изолированном хозяйстве и основной закон экономического исчисления полезностей

Мы переходим теперь от теории хозяйства к теории ценности, изложением которой мы будем заниматься до конца этого раздела... Как уже подчеркивалось ранее, вся классическая теория и значительная часть современной теории ценности стремились объяснить феномен меновой ценности; мы, напротив, следуя австрийской школе, хотим вывести законы ценности в их наиболее общем виде. С этой точки зрения последующее изложение призвано показать, что законы ценности в конечном счете являются законами исчисления полезности, которым необходимо следовать при любом экономическом порядке, поскольку соотношение между потребностью в продукте и его наличием (wirtschaftliches Mengenverhaltnis) ставит людей перед необходимостью учитывать полезность. Только в заключение мы обратимся к самому понятию ценности.

Карл Маркс [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 84] утверждает, что меновая ценность "превращает каждый продукт труда в общественный иероглиф", он выводит из меновой ценности "фетишистский характер", "мистический характер" товара, который становится "чувственно-сверхчувственной" вещью. Он также полагает, что эта "таинственность товарной формы", этот "мистицизм товарного мира" должны были исчезнуть в хозяйстве Робинзона, в котором нет никакого обмена и никакой меновой ценности, и что точно так же они должны исчезнуть в общественной экономике, которая представляла бы собой "союз свободных людей". "Все отношения между Робинзоном и вещами, составляющими его самодельное богатство", были бы "просты и прозрачны", и точно так же в хозяйстве союза свободных людей, -- или, употребляя наше выражение, в простом хозяйстве народа, -- "общественные отношения людей к их труду и продуктам их труда" были бы "прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении".

Карл Маркс, высказывая это мнение, сильно заблуждался. Хозяйство Робинзона и хозяйство свободного социалистического государства будущего ни в коей мере не становятся прозрачно ясными из-за того, что отсутствуют обмен и меновая стоимость, но как первое, так и второе таит в себе одну и ту же проблему, которая уготавливает подлинные трудности теории ценности в экономике. Это проблема экономического исчисления полезности. Классическая теория, как и вообще предшествующие теории, не замечала существования этой проблемы, лишь в единичных случаях встречаются наблюдения и соображения, которые слегка касались ее. По существу подразумевалось, -- в полном соответствии с представлением, которое было выражено Марксом, -- что требование экономического принципа стремиться к наивысшей полезности сделает его реализацию "прозрачно ясной", и поэтому не считалось необходимым что-либо говорить о том, как в практической экономике исчисляется полезность. В то время когда бесконечные усилия были направлены на то, чтобы найти законы ценности и цены, совершенно проглядели тот факт, что в практической экономике действуют законы исчисления полезности, которые представляют собой основу законов ценности и цены и без знания которых последние никоим образом не могут быть объяснены. Каждый расчет по меновой ценности есть в своей основе расчет полезности и лишь в качестве такового может быть понят. Если законы исчисления полезности однажды объяснены, то объяснение законов ценности и цены уже не представляет слишком больших трудностей; если однажды раскрыта тайна экономики Робинзона, тайна отдельного хозяйства, то тогда не будет больше ничего таинственного и в товаре, который переходит от одного отдельного хозяйства к другому. Напротив, сами законы исчисления полезности в той форме, в которой каждый человек реализует их для себя самого, являются темными и весьма труднодоступными для теоретического осмысления, так как их движущие мотивы проистекают из таинственнейших глубин человеческих желаний. Помещенный в сложившуюся среду экономической жизни, каждый из нас находит в себе эти мотивы, инициированные имеющимися фактами, и, ежедневно практикуясь, учится следовать им соответствующим образом. Но как только от того же самого человека, который на практике действовал правильно, требуют теоретического объяснения его действий, перед ним возникает задача, к решению которой он совершенно не подготовлен своим практическим опытом. Ведь для этого он должен суметь вызвать в своем воображении точно и без существенных пробелов ту среду, внутри которой он вращается с достаточной сноровкой, он должен оживить свои желания, не возбуждая их в действительности, а при решении этих задач его сбивают с толку различные заблуждения. Одно дело -- действовать разумно, и нечто иное -- познать себя самого и свое окружение как бы извне. В этом противоположении и лежит трудность или, если хотите, заключена тайна всех экономических теорий, иначе о какой-либо тайне, присущей товару как таковому, о каком-либо мистицизме товарного мира не может быть и речи.

Чтобы раскрыть тайну законов исчисления полезности, теория должна самым тщательным образом использовать методологические приемы идеализации и изоляции. С этой точки зрения мы хотим взять изолированное хозяйство, которое идеализировано до такой степени упрощения, что внимание к полезности может проявляться в нем в чистом виде, тогда как всякое влияние, которое могло бы сказываться со стороны труда или производства вообще, а также обмена, исключено. В хозяйстве, которое мы хотим рассмотреть, должны иметься в наличии используемые предметы потребления, при этом остается в стороне вопрос о том, каким образом они получены, и поэтому не учитывается, что отношения в процессе их создания могли оказать какое-либо влияние на механизм хозяйствования. В качестве примера нам могло бы послужить ведение хозяйства, которое должна организовать команда корабля в открытом море -- это хозяйство основывалось бы на учете взятой на борт питьевой воды в условиях, когда ее количество вследствие какой-либо случайности стало бы крайне ограниченным. Важнейшей обязанностью, которая должна проявляться в этом случае, становится хорошо продуманный отбор тех возможных вариантов употребления воды, которые могут допускаться. Многие варианты употребления воды, которые в то время, когда запасы воды были богаче, считались разрешенными, теперь не разрешаются; если до сих пор можно было употреблять воду скажем, для того, чтобы поить находящихся на борту животных или для использования на кухне, или для стирки, то сейчас она, видимо, будет употребляться только для питья. Для каждого допустимого варианта употребления воды по хозяйственному плану отмеряются порции, определяемые на каждый день. Главной идеей этого плана должно быть обеспечение наивысшей пользы, какая вообще может быть достигнута. При условии что последовательность потребностей полностью соответствует всем допустимым случаям употребления воды, порции должны отмеряться таким образом, что удовлетворение потребности каждого вида прерывается как раз в предельной точке насыщения; при условии что последовательность потребностей развивается неравномерно, их удовлетворение хотя и должно прерываться в различных предельных точках, однако нельзя использовать какую-либо порцию для удовлетворения потребности меньшей интенсивности, пока с ее помощью в другом месте еще можно обеспечить удовлетворение потребности большей интенсивности. Такие потребности, высшие точки которых вообще не достигают верхних допустимых границ удовлетворения потребности, нужно полностью исключить.

Современная теория определяет ту степень полезности, при которой может прерваться насыщение, как предельную полезность. Мерой предельной полезности становится наименьшая величина из важнейших случаев использования блага, которые могут быть обеспечены наличными запасами, если предполагаются максимальное использование запасов и тщательная градация потребностей. Она (предельная полезность. -- В. Г.) является наименьшей частичной полезностью, для которой еще можно эффективно использовать единицу запаса. Все случаи использования блага, которые по важности стоят ниже ее, запрещены -- они не могут реализоваться, так как в противном случае возникнут убытки; все варианты использования, более важные или равные ей по важности, разрешены -- они могут и даже должны реализоваться, иначе не будет получена максимальная польза, которую можно извлечь.

Для тех элементов запаса, которые предназначены для использования сверх уровня предельной полезности, последняя также имеет определенное значение. Примем вначале, что на борту корабля имеется десять тонн воды и что одна тонна из них держится в особой готовности на случай чрезвычайного бедствия на лодке, на которой команда рассчитывает спастись, если корабль будет обречен. Эта тонна предназначена для важнейшего случая употребления воды, однако все же от нее зависит только предельная полезность: до тех пор пока корабль не затонул, она может замещаться другими тоннами воды из всего запаса. Примем, что именно эта тонна воды вылилась вследствие какой-либо случайности; тогда на лодку будет доставлена другая тонна воды, чтобы держать ее там в готовности на случай чрезвычайного бедствия, а урон, который понесла команда в результате потери этой тонны, будет ограничиваться предельной полезностью. То же будет наблюдаться, если разольется какая-либо иная из имеющихся десяти тонн; на каждую из них, поскольку сохраняется в наличии остальной запас и речь идет только об одной этой тонне, приходится только предельная полезность. Независимо от того, для какого полезного эффекта предназначены по изначальному распределению конкретные элементы запаса, с отдельным элементом, поскольку он один принимается во внимание, всегда связана только предельная полезность.

Допущение случайного убытка, которое мы только что включили в наш пример, наилучшим образом помогает сделать очевидным различие между реализованной полезностью и возможной полезностью, зависящей от определенных условий. Регулярный план хозяйства ни в коей мере не подогнан к этому допущению, случайный убыток скорее является нарушением плана, который исходит из ожидания, что все варианты использования блага могут осуществляться таким образом, как это и предусматривалось первоначальным распределением. Если мы хотим уловить смысл практической экономики, то необходимо теоретически допустить не подверженный нарушениям планомерный процесс; тот факт, что его может нарушить случайный убыток, мы должны полностью оставить в стороне. Нам следует принимать во внимание, на что направлены экономические замыслы при ведении хозяйства, а также хорошенько вникнуть в окружающую действительность, из которой исходит экономический план. Прежде всего мы должны выяснить соотношение между ведением хозяйства и потреблением. Теория, смешивающая ведение хозяйства и потребление, будет абсолютно не в состоянии верно объяснить смысл хозяйствования и связанных с ним правил расчетов. Как мы уже обсудили подробно ранее, экономическая обязанность при использовании средств хозяйства состоит в том, чтобы, несмотря на соблазны потребления, которые исходят из текущих желаний, относиться к этим средствам бережно, дабы обеспечить наибольшую выгоду в целом и надолго. План ведения хозяйства, который стремится следовать этой обязанности, может вообще допустить только такие случаи использования средств, которые не опускаются ниже уровня предельной полезности, и в соответствии с этой обязанностью при расчете плана должны учитываться все без исключения элементы запаса, предназначенного для потребления, в соответствии с предельной полезностью: как те из них, которые просто обеспечивают предельную полезность, так и другие, которые обеспечивают удовлетворение потребностей, стоящих на шкале потребностей выше, чем предельная полезность вплоть до наивысшей степени желания.

В том, что эти правила исчисления действительно выполняются хозяйствующими потребителями, отчетливее всего можно убедиться, наблюдая, как потребители оценивают (komputieren) блага, покупаемые для своего хозяйства; в цифрах цен, которые их удовлетворяют, даваемые ими оценки получают ясно измеримое выражение. Ежедневно повторяемый опыт в миллионах и миллионах случаев доказывает, что потребители оценивают все единицы запаса, которые они покупают, по предельной полезности; они оплачивают и оценивают все единицы запаса одинаково высоко, но не выше предельной полезности; заплатить более высокую за какую-либо единицу означало бы совершить бесхозяйственный поступок, было бы лучше отказаться от покупки этой единицы. Такие расчеты делает не только опытный коммерсант, но и любой человек без исключения, даже жена пролетария, например, производит такие расчеты, когда она заранее покупает хлеб на неделю для своей семьи. Ей никогда не может прийти в голову оценить один кусок дороже другого, ей никогда не может прийти в голову заплатить за один кусок больше, чем будет оценка той пользы, которую она получит в результате его приобретения. Она рассчитывает ценность продуктов питания, необходимых для обеспечения жизни ее близким, не сверяясь, однако, со всей едва ли измеримой величиной услуги по поддержанию жизни, которую она ожидает от них; напротив, она оценивает каждую единицу, руководствуясь гораздо меньшим масштабом предельной полезности.

Утверждение, что все без исключения единицы запаса оцениваются на основе предельной полезности, кажется парадоксальным, оно оспаривается большинством даже тех теоретиков, которые в остальном присоединились к учению о предельной полезности. Возражают, что при этом смешивается альтернативное и кумулятивное исчисление. Так же как командир отряда может выбрать любого солдата, какого пожелает, и поставить его на место флангового, но никогда не может сделать фланговыми всех солдат одновременно, так и хозяйствующий человек может выбрать для предельного использования любую часть запаса из нескольких возможных, но все же никогда не сможет одновременно использовать для этих целей все части. Но каким образом теория, позволяющая закону предельной полезности действовать только альтернативно, может объяснить поведение жены рабочего, которая при покупке одинаково высоко оценивает все куски хлеба без исключения и которая тем самым делает то же, что всегда делал и всегда будет делать каждый покупатель на свободном рынке? Ограничивающая себя таким образом теория предельной полезности со своими объяснениями не выходит за рамки случайного убытка, она не высказывает ничего нового для закономерного процесса экономики и с самого начала отказывается от обоснования элементарных фактов ценообразования. Кто не соглашается с тем, что предельная полезность действует кумулятивно для всех единиц запаса, тот лишает учение о предельной полезности важнейшей возможности ее применения.

Развязка парадокса очень проста. Утверждение, что все единицы запаса оцениваются кумулятивно на основе предельной полезности, тотчас же теряет видимость парадокса, как только оно истолковывается с позиций хозяйствующего человека. Теоретик не должен стремиться вложить в это толкование больше, чем это делает практическая жизнь. Жена рабочего, которая закупает необходимое для семьи количество хлеба, по-своему узнает, что она точно выполняет требования экономичности, если одинаково высоко оценивает все куски хлеба, и действия ее тогда не бессмысленны; и если в формуле, которой теоретик определяет ее действия, проявляется видимость бессмыслицы, то это вина теоретика, поскольку он не нашел ясного выражения для осмысленности действий. Поскольку все единицы запаса в хозяйстве оцениваются исключительно по предельной полезности, постольку полностью достигнута максимально возможная польза. Предельная полезность должна фиксироваться кумулятивно для всех элементов, чтобы не допустить такого положения, когда экономически установленная граница использования некоего ресурса не будет достигаться в той или иной точке, ибо совершенно недостаточно желания предотвратить неполное использование ресурса только для последнего элемента запаса, для "флангового элемента". Видимость парадокса вообще возникает только для тех, кто в настоящее время не понимает, какое значение для потребления имеет исчисление полезности; повторим еще раз, что оно ни в малейшей степени не предназначено для мотивации потребления как такового, ибо непосредственным мотивом для последнего является желание; однако на это исчисление возлагается задача предварительного контроля, который сопровождает потребление и отклоняет те желания, которые выходят за допустимую границу удовлетворения потребности. Оно в полной мере соблюдает границу удовлетворения потребностей, соблюдая в полной мере предельную полезность.

Оценка по предельной полезности происходит только при делимых запасах, т. е. при таких запасах, которые состоят из однородных единиц (штук, частей), которыми можно распоряжаться по отдельности; напротив, оно не происходит при целостных вещах или иных совокупностях, образующих неделимое целое либо по своим естественным свойствам, либо по воле того, кто желает ими распоряжаться. Одним из примеров могла бы быть, скажем, защитная дамба, которая защищает остров от моря и которая только тогда выполняет свою функцию, когда на всем ее протяжении нет разрывов; второй пример относится к ситуации, когда монополист-продавец заявляет, что продаст свой запас только целиком, и покупатель поставлен перед необходимостью или покупать все, или не получить ничего. От целостной вещи всегда зависит общая польза, которая должна реализоваться через эту вещь. От целостности защитной дамбы зависит совокупная польза, которую должны принести жителям острова хранящиеся здесь запасы и разнообразные экономические блага; шторм и наводнение, разрушающие дамбу и уничтожающие собранные запасы урожая, уничтожат общую пользу, которую можно было получить от этих запасов урожая -- начиная от поддержания жизни и кончая достижением максимально высокой точки насыщения потребностей едва ли, впрочем, принимаемое во внимание в условиях, когда опасности подвергаются высшие жизненные ценности. Между тем при спокойном течении хозяйственной жизни запасами урожая распоряжаются как делимыми запасами, и план их использования должен быть составлен тем точнее, чем больше он вдается в частности и организует это использование вплоть до мельчайших долей. При этом план хозяйства, разумеется, никогда не должен упускать из виду, насколько велик запас в целом; план хозяйства после получения богатого урожая должен составляться иначе, чем после неурожая. Как правило, предметом распоряжения являются доли ресурса в рамках всего запаса; запасы существуют как делимые совокупности, которыми необходимо распоряжаться по отдельности в многочисленных одновременных и последовательных актах, осуществляемых, однако, с учетом их взаимного тщательно взвешенного соотношения. Так же как и в случае с запасами вещественных товаров, вопрос об имеющемся количестве личных услуг решается в хозяйственном плане по отдельности в соответствии с общими условиями. Объем услуг является делимым, и все, что можно сказать о делимых запасах, применимо также и к нему, не считая, конечно, тех ограничений, которые следовало бы сделать, принимая во внимание личный характер услуг. Если в дальнейшем речь будет идти о запасах, то в них всегда включаются и имеющиеся объемы личных услуг, поскольку не будет определенно высказано нечто иное.

В теории простого хозяйства мы не учитываем соотношения целостных предметов и иных экономических целостностей; вряд ли оно заслуживает анализа при нормальном течении частнопредпринимательского экономического процесса. Только позже, когда в теории народного хозяйства мы дойдем до монопольных явлений, и еще в большей степени -- в теории государственного хозяйства, мы должны будем о них поговорить. Мы сможем показать, что во многочисленных случаях определение ценности с позиций государственного хозяйства отличается от такового с частнопредпринимательских позиций тем, что первое согласуется с полной совокупной пользой там, где последнее учитывает предельную полезность. Для дальнейшего исследования экономического исчисления полезности предположим вполне типичные отношения частного хозяйства, которое имеет дело с делимыми запасами. Выводимые нами правила суть правила типичного частного долевого исчисления.

При этих условиях основной закон исчисления пользы гласит, что все единицы запаса (части, штуки) оцениваются соразмерно предельной полезности. Этот закон мы будем называть законом предельной полезности, или, еще короче, предельным законом.

Из предельного закона вытекает следствие, что каждый делимый запас экономически оценивается путем умножения предельной полезности на количество единиц запаса (частей, штук). Если запас состоит из десяти единиц и каждая оценивается по предельной полезности в размере n, то все вместе они оцениваются по предельной полезности в размере 10 n. Это не новый закон, а только другая формулировка предельного закона, важность которой обусловлена тем, что она дает ключ к пониманию повсеместно осуществляемого на практике экономического расчета. Мы еще остановимся на ней подробнее при заключительном объяснении экономического расчета.

Предельный закон образует основу для всех других законов экономического исчисления пользы. Для случая изолированного хозяйства заслуживают внимания два из этих законов, которые должны действовать, когда происходят изменения величины запаса или потребности. Мы будем называть их законом запаса и законом потребности.

Начнем с закона запаса. Если при сохраняющейся потребности запас возрастает, то исчисленная предельная полезность должна уменьшаться; если в рассмотренном нами выше примере в замкнутом пространстве корабля найдется дополнительное количество тонн питьевой воды, то ежедневное потребление воды может быть распространено и на те варианты ее использования, которые прежде не допускались. Если при сохраняющейся потребности запас уменьшается, например какое-то количество тонн воды окажется потерянным, то, наоборот, исчисленная предельная полезность возрастет, а варианты использования воды, которые до сих пор допускались, с этого момента должны быть исключены. В противоположность этому исчисленная предельная полезность остается неизменной, если сокращение запаса обусловлено только нормальным регулярным потреблением в целях удовлетворения потребности, так как в этом случае вместе с уменьшением ресурса уменьшается и требующая удовлетворения потребность. Если запас состоит из 10 тонн воды и плавание рассчитано на 10 дней с ежедневным потреблением одной тонны, то в первый день одна из имеющихся десяти тонн оценивается точно так же, как на второй день оценивается одна из имеющихся девяти тонн и как оценивается последняя десятая тонна на десятый день; и если затем корабль, прибывший в порт, будет снабжен новыми запасами в том же соотношении, то предельная полезность по-прежнему остается неизменной. Хозяйство, которое месяц за месяцем должно рассчитывать на постоянные доходы и постоянные потребности, в условиях нормального поступательного развитие должно производить оценки по неизменной предельной полезности; в первый день месяца, когда хозяйство получает свой доход и стоит перед необходимостью в течение месяца удовлетворять определенные потребности, она не может исчислять предельную полезность иначе, чем в последний день, когда будет использован остаток дохода, предназначенный для удовлетворения потребности в последний день. Это не исключение из закона запаса, так как закон запаса относится только к такому случаю, когда запас изменяется при сохраняющейся потребности, а это значит, что в случае сохраняющейся потребности исчисленная предельная полезность изменяется в направлении, противоположном движению запаса.

Закон запаса корреспондируется с давно известным из рыночного опыта законом, в соответствии с которым цена изменяется в противоположном направлении к изменению предложения. Закон запаса, с одной стороны, дает теоретическую основу для объяснения закона предложения, а с другой -- через этот последний закон эмпирически подтверждается. Но не значит ли это, что и предельный закон, из которого вытекает закон запаса, а также и теория предельной полезности вообще находят здесь свое эмпирическое подтверждение? Мы тем более должны это подчеркнуть, поскольку предыдущие варианты изложения теории полезности абстрагировались именно от какого бы то ни было рыночного опыта. Теория полезности в своих основных пунктах исходила из реализованной совокупной пользы или из полезности, и поэтому для нее было невозможно сделать понятным рыночный опыт исчисления полезности -- меньшей при богатом урожае и большей при скудном. Теория предельной полезности, которая полагает, что предметом экономического оценивания является элемент запаса и решающая для него величина предельной полезности, снимает все проблемы, так как исчисленная предельная полезность единицы урожая должна снижаться, если урожай оказался лучше, и должна повышаться, если урожай оказался хуже. Иногда опыт демонстрирует случаи, когда возрастание запаса сопровождается уменьшением не только исчисленной предельной полезности элемента, но и произведение предельной полезности и числа отдельных элементов становится меньше: может, например, случиться так, что для более богатого урожая это произведение меньше, чем для более скудного урожая, однако мы можем логически последовательно объяснить и такие случаи, которые для предшествующей теории полезности, как сказал один из ее ревностных представителей, были crux vera (истинным испытанием -- В. Г.). Здесь имеется в виду именно тот случай, когда в связи с изменением шкалы потребностей предельная полезность элемента могла бы уменьшаться еще быстрее, чем увеличивается количество элементов.

Что касается закона надобности (Bedarf), или изменений исчисленной предельной полезности, которая при том же запасе обусловливается изменениями со стороны потребности (Bedurfnis), то объяснение не представляет каких-либо новых трудностей. Эти изменения всегда происходят точно так же, как и изменения надобности: исчисленная предельная полезность растет или падает вместе с величиной надобности. Надобность в данном случае нельзя отождествлять с общей надобностью, т. е. с тем количеством средств, которое необходимо для полного покрытия потребности, но, напротив, она понимается в узком значении слова, а именно как так называемая эффективная надобность, т. е. такая, которая вообще может быть покрыта имеющимся в наличии запасом. Только изменения эффективной надобности оказывают влияние на величину исчисляемой предельной полезности; изменения, связанные с любыми изменениями потребностей, которые не допускают удовлетворения, не имеют никакого значения. Если в рассматриваемом нами в качестве примера случае запас воды на корабле стал бы настолько мал, что выдаваемую команде для питья воду пришлось бы ограничить чрезвычайно малой дозой, тогда как все прочие варианты использования воды должны были бы оставаться исключенными, то для исчисления полезности совершенно все равно, какие изменения произошли в потребности в рамках исключенных вариантов использования воды.

В одном часто цитируемом положении своего исследования о богатстве народов Адам Смит доказывает, что полезностная ценность и меновая ценность должны быть четко отделены друг от друга. Вещи наивысшей полезностной ценности часто не имеют никакой или имеют крайне низкую меновую ценность, и наоборот, вещи с высокой меновой ценностью часто имеют крайне низкую полезностную ценность; нет ничего более полезного, чем вода, но она едва ли имеет какую-либо покупательную способность, вряд ли в процессе обмена за нее можно было бы что-нибудь получить; напротив, алмаз едва ли имеет какую-либо полезностную ценность, но в процессе обмена за него обычно можно получить большое количество других товаров. Эти соображения стали для Адама Смита решающими чтобы совершить поворот от теории полезности к трудовой теории [Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Соцэкгиз, 1962. Кн. IV]. Но не принял бы он иное решение, если бы познакомился с основным законом экономического исчисления полезности? Там, где вода представляет собой бесплатное благо, -- этот случаи Адам Смит берет в качестве предпосылки, -- ее полезность не может быть исчислена экономически, так как наблюдается такое изобилие бесплатных благ, при котором ничто не вынуждает прервать их потребление по экономическим причинам, их использование не может быть ограничено в силу экономической предусмотрительности. Они не имеют никакой предельной полезности, потому что любая частичная полезность, какую бы только ни пожелали, может быть получена. Имеющиеся запасы алмазов малы; алмазы как таковые вообще редки, и поэтому закону экономического исчисления полезности в полной мере соответствует то, что для них исчисляется относительно высокая предельная полезность, которая может оказаться намного выше, чем таковая, исчисленная, например, для продуктов питания, в случае если последние имеются в очень большом количестве. Правда, различие, которое, как правило, существует между ценами на алмазы и продукты питания, одним только этим еще не объясняется в полной мере; для полного объяснения следовало бы взять и другие факты рынка, которые мы еще не могли подробно рассмотреть; но все-таки уже здесь мы можем сказать, что нельзя исключать полного объяснения для высокой цены алмазов исходя из теории полезности, тогда как, разумеется, исключено, что какая-либо теория, незнакомая с основным законом экономического исчисления полезности, действующим для простого хозяйства отдельной личности, была бы в состоянии объяснить цены на алмазы, да и вообще какие-либо цены, поскольку все цены без исключения строятся на индивидуальном исчислении полезности со стороны спроса.