Более подробный анализ факторов, которыми определяется высота цены

В предыдущей главе мы показали, что высота цены определяется высотой оценок товара предельными парами. Теперь нам предстоит разрешить вопрос: какими же условиями определяется высота оценок товара предельными парами?

На первый взгляд этот вопрос разрешается очень просто. В самом деле, ведь ясно, что на положение предельных пар должны оказывать решающее влияние, с одной стороны, число, а с другой -- сила желаний или высота оценок, существующих среди покупателей и продавцов. Мы хотим этим сказать вот что: оценка товара предельными парами будет высока, когда в среде покупателей обнаруживаются очень высокие оценки в сравнительно небольшом числе, а в среде продавцов -- низкие оценки в сравнительно небольшом числе, ибо в таком случае незначительное количество низких оценок товара продавцами нейтрализуется некоторой частью гораздо большего количества высоких оценок, принадлежащих покупателям: а так как после этого на стороне покупателей все еще остаются члены с высокими цифрами оценок, а на стороне продавцов -- только уже члены с высокими цифрами оценок, то с той и с другой стороны и предельную пару входят лица с высокими цифрами оценок. По совершенно аналогичным причинам оценка товара предельными парами будет, напротив, низкая, когда на стороне покупателей оказывается относительно небольшое число высоких оценочных цифр, а на стороне продавцов -- относительно большое число очень низких оценочных цифр.

Таковы соображения, которые, хотя и под несколько иным ярлыком, излагались бесчисленное множество раз во всех теориях цен и даже иллюстрировались при помощи тщательно составленных графических изображений. Ввиду этого нам нет надобности останавливаться на них дольше.

Если эту комбинацию причин, которая, как разъяснено выше, оказывает определяющее влияние на высоту оценок товара предельными парами, мы разложим на составляющие ее элементы, то получим прежде всего четыре фактора образования цен:

1) число желаний, имеющих в виду данный товар;

2) высота оценок товара покупателями;

3) количество товара, предназначенное для продажи;

4) высота оценок, принадлежащих продавцам.

Но тут выступает на сцену во всей своей силе одно обстоятельство, о котором я хотя упоминал вскользь уже неоднократно в предыдущем изложении, но в разъяснение которого до сих пор не пускался, так как в этом не было пока надобности. Дело в том, что наши оценочные цифры являются еще отнюдь не простыми величинами. Они совсем не представляют собой простых данных об абсолютной величине субъективной ценности, какую имеет товар в глазах оценивающих субъектов, -- нет, в них нужно видеть лишь относительные числа, полученные путем сравнения двух различных оценок, а именно: оценки самого товара и оценки той вещи, в которой выражается его цена.

Когда, анализируя наши схематические примеры, мы утверждали, что, например, покупатель А оценивает лошадь в 200 гульденов, то этим мы еще ровно ничего не говорили и отсюда еще ровно ничего не узнавали относительно того, какое абсолютное значение имеет обладание лошадью для благополучия А, -- нет, мы просто лишь указывали этим на то отношение, в каком ценность лошади находится к ценности денег; смысл наших слов был такой: А оценивает лошадь в 200 раз выше одного гульдена. Поэтому если мы хотим выяснить элементарные факторы образования цены, -- а в этом именно и заключается наша теперешняя задача, -- то мы должны на. место комбинированных величин, какими оказываются наши цифры оценок, поставить те элементы, из которых они комбинируются. Такого рода элементов два: во-первых, абсолютная величина субъективной ценности, которую имеет товар в глазах оценивающего лица, и, во-вторых, абсолютная величина субъективной ценности, которую имеет в глазах оценивающего лица денежная единица (единица вещи, в которой выражается цена товара). При этом комбинированное их действие, очевидно, таково, что цифра оценки будет тем больше, чем выше абсолютная ценность товара в глазах оценивающего и чем ниже в его глазах абсолютная ценность той вещи, в которой выражается цена товара, и наоборот.

Отсюда вытекает несколько выводов, которые имеют слишком важное значение для того, чтобы о них можно было не упомянуть здесь. Очевидно, что высокая цифра оценки может быть в одинаковой степени и результатом особенно высокой оценки товара, и результатом очень низкой оценки денег. Оценочная цифра 200 гульденов, например, получится как в том случае, когда известное лицо оценивает лошадь в 2000 и при этом один гульден в 10 единиц какой-нибудь идеальной меры, так и в том случае, когда это лицо оценивает лошадь только в 20, а один гульден в то же время только в 1/10 такой единицы. Отсюда следует прежде всего, что наиболее сильные по своей обменоспособности покупатели, оценивающие товар всего выше, отнюдь не совпадают непременно с теми лицами, для которых товар, составляющий предмет их желаний, имеет наибольшее действительное значение с точки зрения благополучия, напротив, в состав их входят частью люди, которым товар в самом деле крайне необходим, частью же и такие лица, которые не чувствуют настоятельной нужды в товаре, но для которых зато и деньги не имеют большой ценности. Наоборот, ряды наиболее сильных по своей обменоспособности продавцов наполняются не только лицами, которые очень легко могли бы обойтись без продаваемого товара, но и такими лицами, для которых сам товар их представляет высокую ценность, но которым еще настоятельнее нужны деньги.

Перейдем теперь к другому выводу, не менее важному. Мы знаем уже, что при каждой экономически рациональной меновой сделке каждый из двух контрагентов должен получить выгоду, заключающуюся в разнице между субъективной ценностью отдаваемой вещи и более значительной ценностью вещи, получаемой в обмен. Само собой понятно, что выгода от обмена будет тем больше, чем выше указанная разница в ценности обмениваемых вещей. Но ничем не нарушаемый ход конкуренции приводит к тому, что из всех являющихся на рынок лиц действительно заключают меновую сделку как раз те, для которых вышеупомянутая разница оказывается наибольшей, а именно те покупатели, которые оценивают покупаемый товар всего выше по отношению к отдаваемым за него деньгам, и те продавцы, которые оценивают продаваемый товар всего ниже по сравнению с получаемой за него денежной суммой. Таким образом, по-видимому, рыночный механизм, управляемый эгоистическими стремлениями участников обмена, стихийно, сам собой, приводит к достижению наибольшей выгоды, какая только может быть получена при господствующих рыночных условиях, а следовательно, и к достижению наибольшей суммы хозяйственной пользы для всего общества. Существует, по-видимому, полная экономическая гармония между индивидуальными интересами участников обмена, вышедших победителями из борьбы со своими соперниками, и общими интересами всего общества. И действительно, эту мысль неоднократно высказывает Шеффле в своих остроумных и для своего времени весьма замечательных соображениях по вопросу об образовании цены из индивидуальных оценок: он доказывает, что "естественная меновая ценность", образующаяся на рынке "при нормальном ходе хозяйственной конкуренции", приводит предложение и спрос в "наиболее полезное" и "с общественной точки зрения самое плодотворное" равновесие и таким образом "дает наибольшую сумму чистой выгоды, какая только может быть получена обществом" [Schaffle. Gesellschaftliches System der menschlichen Wirtschaft. Ed. 3. ". 184, 189, 194. Подобные же взгляды развивает Вальрас (Theorie mathematique de la richesse sociale. Lausanne, 1883. P. 23). Последнему возражал уже Лаунгардт (Mathematische Begrundung der Volkswirtschaftslehre. Leipzig, 1885. S. 30). Однако ж мне кажется, и сам Лаунгардт не обнаруживает достаточно глубокого понимания рассматриваемых явлений. К сожалению. я не могу здесь разбирать подробно воззрения двух последних писателей, так как у них анализ экономических явлений облечен в одежду запутанных математических формул, которые сами по себе, вне связи с целым, должны остаться непонятными для читателя. Замечу лишь вообще, что в сочинениях сторонников "математического направления в политической экономии" можно найти немало интересных и остроумных соображений по занимающему нас вопросу, которые, впрочем, далеко не достигают такой степени ясности, какой отличаются, например, взгляды Менгера. Особенно сильно вредит нашим экономистам невыработанность понятий, в этом отношении математический способ мышления не мог, конечно, оказать им большой услуги. Так, например, "ценность" Лаунгардт все еще продолжает отождествлять с "полезностью"! (Launhardt. Op. cit. S. 1, 11). Впрочем, мне кажется странным, что немец Лаунгардт в своем исследовании опирается исключительно на труды Вальраса и Джевонса, между тем как те самые основные идеи, благодаря которым именно и приобретают столь высокое значение сочинения названных ученых, особенно "уравнение ценности", которому по справедливости придает огромную важность Лаунгардт (Ibid. S. 12), были развиты в немецкой экономической литературе задолго до Вальраса и Джевонса; правда, они не облечены здесь в математическую форму, но зато изложены с необычайною ясностью и вполне самостоятельно: мы говорим об "Основаниях политической экономии" (Grundsatze der Volkswirtschaftslehre) Менгера, вышедших в 1871 г.].

Однако ж при всей своей видимой основательности взгляд этот оказывается совершенно ошибочным. Он основывается на смешении высоких относительных с высокими абсолютными выгодами от обмена. Не подлежит ни малейшему сомнению, что под влиянием ничем не стесняемой конкуренции, управляющейся разумно-эгоистическими действиями участников обмена, приобретается наибольшее количество гульденов благодаря тому, что товар попадает в руки тех конкурентов, которые оценивают его на наибольшее число гульденов выше денежной суммы, представляющей его цену, которые, следовательно, извлекают из обмена наибольшую относительную, измеряемую деньгами, выгоду. Однако ж высокая относительная выгода от обмена может при известных обстоятельствах представлять собой очень скромный абсолютный выигрыш ценности -- это бывает именно тогда, когда денежная единица, которой измеряется выгода от обмена, имеет в глазах данного лица низкую субъективную ценность. Поясним это на конкретном примере. Представим себе, что наш покупатель А₁ -- человек богатый, у которого всего вволю; он имеет дюжину лошадей, составляющих для него предмет роскоши, и хочет приобрести еще одну тринадцатую лошадь. Так как подобное желание касается потребности, от удовлетворения которой очень нетрудно отказаться, то естественно, что исполнение этого желания не имеет большого значения с точки зрения благополучия А₁. Следовательно, тринадцатая лошадь будет представлять в глазах А₁ весьма незначительную субъективную ценность -- обозначим ее цифрой 30. Но так как у нашего богача и денег, и всякого добра очень много, то согласно известному нам закону предельной пользы и денежная единица будет иметь для него ценность весьма низкую. Определим ценность, какую представляет для него один гульден, в 1/10 нашей идеальной единицы, тогда ценность тринадцатой лошади, которую он хочет купить, будет равняться 300 гульденам. Если А₁ может приобрести лошадь на рынке за 212 гульденов, например, то он получит от обмена выгоду, высота которой, выраженная в деньгах достигает внушительной цифры в 88 гульденов, измеряемая же нашим идеальным мерилом ценности -- только скромной цифры в 8 8/10 единицы. Наряду с этим предположим, что покупатель А₃ -- крестьянин, которому лошадь настоятельно нужна для обработки его земли. Само собой понятно, что обладание лошадью будет иметь в его глазах несравненно более высокое значение с точки зрения благополучия, чем для А₁ приобретение тринадцатой лошади, составляющей для него роскошь: поэтому субъективная ценность лошади будет выражаться для А₃, положим, цифрой 130. Но так как в глазах небогатого крестьянина и деньги будут иметь, конечно, ценность более высокую, нежели в глазах богача, предположим, что субъективная ценность, какую представляет для него гульден, равна 1/2 нашей идеальной единицы оценки, то и ценность лошади, несмотря на свою довольно значительную абсолютную высоту, будет выражаться для крестьянина в меньшей денежной сумме, чем для богача, а именно будет равняться 260 гульденам. Если и крестьянин имеет возможность приобрести лошадь по общей рыночной цене в 212 гульденов, то он выиграет в деньгах 48 гульденов, следовательно, почти вдвое меньше против богача, а выгоды в смысле действительного благополучия он получит 24 единицы нашей идеальной меры, следовательно, почти втрое больше против богача. Мы видим, таким образом, что более высокая относительная выгода от обмена может быть абсолютно менее высокой, а более низкая относительная выгода от обмена -- абсолютно более высокой.

В нашем примере мы сопоставили двух конкурентов, которые действительно заключают меновую сделку друг с другом. Но то же самое отношение между цифрами оценки и абсолютными выигрышами в ценности обнаруживается и тогда, когда мы станем сравнивать таких двух конкурентов, из которых одному удается заключить меновую сделку, а другой погибает в борьбе со своими соперниками, например покупателей А₁ и А₆. Предположим, что А₆ -- бедный крестьянин, которому лошадь нужна для хозяйства в еще большей степени, нежели крестьянину А₃, но в глазах которого благодаря его бедности и деньги имеют еще более высокую субъективную ценность. Предположим, далее, что ценность лошади выражается для него в 630 единицах нашей идеальной меры, а ценность гульдена -- в трех таких единицах. Тогда ценность лошади, выраженная в деньгах, будет равняться для А₆ 210 гульденам. Если рыночная цена лошади установится благодаря конкуренции со стороны богача А₁ в 212 гульденов, то А₆ вообще не будет иметь возможности купить лошадь -- он окажется побитым в экономическом смысле. Если же А₁ не станет набивать цену, то рыночная цена лошади установится в пределах между 200 и 210 гульденами, например будет равняться 205 гульденам и потому А₆ получит возможность купить себе лошадь, причем получаемая им выгода будет равняться в деньгах 5 гульденам, а выраженная в единицах нашей идеальной меры -- 15 единицам. Таким образом, положение дела представляется в следующем виде: богатый человек А₁, для того чтобы удовлетворить свою маловажную потребность, побивает бедного крестьянина А6 посредством повышения цены на лошадь; этим путем он отнимает у А₆ выгоду от обмена, равную 15 единицам, получая сам гораздо меньшую выгоду -- всего лишь 8 8/10 единицы. Стало быть, в данном случае конкуренция, управляемая эгоистическими стремлениями участников обмена, приводит ко вреду с точки зрения общества [нужно, впрочем, иметь в виду, что в случае продажи лошади покупателю А₆ окажется на несколько гульденов ниже и та выгода, которую получит от обмена продавец. Однако если ценность гульдена в глазах продавца не очень высока, то баланс пользы, выведенный нами в тексте, останется в полной силе].

К сожалению, в действительной хозяйственной жизни случаи подобного рода встречаются очень часто. Укажем здесь на один всем известный пример, чрезвычайно яркий. Во время голода из Ирландии вывозились огромные массы питательных хлебных растений -- ржи и пшеницы, значительная часть которых, без сомнения, шла за границей на удовлетворение второстепенных потребностей -- на высшие сорта хлебопекарных изделий, на хлебную водку и т. д., между тем как обнищавшее туземное население, не имея возможности покупать хлеб, так как рыночная цена поднялась очень высоко вследствие конкуренции со стороны богатых, принуждено было довольствоваться скудной картофельной пищей и массами заболевало от дурного питания. Рассматривая это явление, всякий беспристрастный наблюдатель сразу признает, что в данном случае конкуренция, управляемая эгоистическими расчетами участников обмена, отнюдь не привела к наиболее плодотворному, с точки зрения общества, распределению товаров -- пшеницы и ржи, к такому распределению, при котором достигается наибольшая сумма чистой выгоды в смысле сохранения жизни и развития народа. А между тем ведь и тут вышеупомянутые материальные блага наверняка попадали в руки таких лиц, которые оценивали их на наибольшее число шиллингов и гиней выше денежных сумм уплаченных за них в виде рыночной цены! [быть может, некоторые читатели захотят уличить меня в противоречии. Раньше я говорил, что всякая меновая сделка приносит участникам обмена реальную выгоду, в смысле выигрыша в ценности или в благополучии -- выгоду, которая является результатом разницы между оценкой товара и оценкой денег и которая бывает тем больше, чем выше эта разница. Теперь же, наоборот, я говорю о противоположности между цифрой разницы и выигрышем в благополучии и утверждаю, что иногда более высокая цифра разницы может соответствовать менее значительной выгоде в смысле благополучия, и наоборот. В действительности никакого противоречия тут нет. На предыдущих страницах я всегда имел в виду цифры оценок, принадлежащие одним и тем же лицам, теперь же речь идет о цифрах оценок, принадлежащих различным лицам. А при такой постановке вопроса можно смело утверждать, что когда А₁ получает 15 гульденов разницы в оценке, то он выигрывает не только в виде денег, но и в смысле хозяйственного благополучия больше, чем если бы тот же А₁ получил только 10 гульденов разницы в оценке. В самом деле, ведь обе цифры приводятся тут по отношению к одной и той же единице ценности, а именно к той ценности, какую имеет один гульден в глазах А₁. Напротив, нельзя уже, очевидно, утверждать, что когда А₁ получает 15 гульденов выгоды от обмена, то эти 15 гульденов представляют более значительную субъективную ценность, чем если бы кто-нибудь другой получил выгоду от обмена в разнице 10 гульденов, так как ту более высокая денежная цифра может быть поставлена в отношение к меньшей единице, а следовательно, и представлять в итоге меньшую сумму, чем менее высокая денежная цифра].

После этого длинного отступления возвратимся к непосредственному предмету нашего исследования. Если в нашей схеме факторов мы поставим на место сложного фактора "цифра оценки" те элементы, на которые он разлагается, то получим следующие шесть факторов, которыми определяется высота цены:

1) число желаний или требований, относящихся к товару;

2) абсолютная величина субъективной ценности товара для покупателей;

3) абсолютная величина субъективной ценности денег для покупателей;

4) количество товара, предназначенное для продажи;

5) абсолютная величина субъективной ценности товара для продавцов;

6) абсолютная величина субъективной ценности денег для продавцов.

Однако для того чтобы дать полное объяснение феноменов цены, нам необходимо сделать, наконец, еще один шаг дальше и определить те факторы, от которых зависят сами наши факторы. Спрашивается: от каких же именно фактических условий зависит, будут ли покупатели и продавцы и сколько покупателей и продавцов будут оценивать товар и деньги высоко или низко.

Ответ на этот необходимый заключительный вопрос всякой полной теории цен должна дать теория субъективной ценности, которая потому-то именно и является необходимой основой учения о ценах. Так как теория субъективной ценности уже известна нам, то здесь мне остается лишь взять ряд готовых положений и привести их в такую связь, которая соответствует нашей теперешней задаче. При этом мы только в одном пункте встретимся с затруднением, которое требует более детального исследования.

Будем рассматривать по порядку указанные выше факторы, которыми определяется высота цены.

1. Число желаний, направленных на товар. Относительно этого фактора мало можно сказать такого, что не разумелось бы само собою. На него оказывают, очевидно, влияние, с одной стороны, размеры рынка, с другой -- характер данной потребности: смотря по тому, является ли эта потребность общераспространенной, и смотря по тому, требует ли ее удовлетворение по техническим условиям потребления траты значительной массы экземпляров товара или же нет. Одежда всегда будет требоваться в более значительных количествах, чем грамматики санскритского языка, хлеб и мясо, потребляемые изо дня в день, -- в более значительных количествах, чем перочинные ножики, из которых каждый служит несколько лет.

Впрочем, -- и это единственное замечание теоретического характера, которое нам придется здесь сделать, -- не всякий желающий обладать товаром в силу своей потребности в нем является вместе с тем и человеком, желающим купить этот товар. Для этого нужно не только желание обладать товаром, но еще и желание переменить обладание деньгами на обладание товаром, а последнего рода желание, как мы уже знаем, существует лишь при известном отношении между силой стремления получить товар и силой препятствующего ему стремления сохранить в своих руках ту вещь, на которую можно выменять товар. Бесчисленное множество людей, нуждающихся в известных материальных благах и желающих обладать ими, тем не менее добровольно устраняются от участия в обмене, так как у них оценка денег при предполагаемом состоянии цен на рынке настолько превышает оценку товара, что они заранее оказываются лишенными экономической возможности заключить меновую сделку. Таким образом, лица, которые вообще желают купить товар, составляют первый самый широкий слой; из этого слоя посредством первого просевания, в котором играют уже роль и два следующих фактора образования цены, а именно оценка товара и оценка денег, образуется гораздо более узкий слой лиц, серьезно намеревающихся купить, и, наконец, из этого второго слоя посредством второго просевания во время самой борьбы на рынке образуется еще более узкий слой лиц, действительно покупающих товар.

Хотя лица, заранее лишенные возможности заключить меновую сделку, и не оказывают никакого влияния на установление цены, однако ж теория не может игнорировать их существования. Дело в том, что между первой и второй группами не существует резкой границы -- отдельные члены постоянно переходят из одной группы в другую. Все те моменты, благодаря которым простое желание обладать возвышается на степень серьезного стремления купить, -- а именно субъективная оценка товара и денег и предполагаемое состояние цен на рынке, -- представляют собой величины весьма неустойчивые и очень нередко достаточно бывает уже легкого изменения в них, для того чтобы привлечь на рынок новые массы активных покупателей. Зачастую человек, отправляющийся утром на биржу с целью продать акции, при внезапном повышении курса мигом превращается в покупателя этих акций!

2. Оценка товара покупателями. Высота ценности, как мы уже знаем [см. ч. первую настоящего исследования, гл. II], определяется вообще величиной предельной пользы, какую приобретенная вещь может принести в хозяйстве покупающего, а предельная польза определяется в свою очередь отношением между потребностями и средствами их удовлетворения, следовательно, количеством и важностью требующих удовлетворения потребностей, с одной стороны, и количеством находящихся в распоряжении данного лица экземпляров соответствующего рода материальных благ, или же степенью относительной редкости их, -- с другой. Стало быть, чем шире и важнее данного рода потребность и чем ограниченнее количество соответствующих материальных благ, тем выше будет субъективная оценка товара покупателями.

Но тут необходимо принять во внимание еще одно обстоятельство. При известных условиях ценность вещи определяется не непосредственной предельной пользой, какую приносит эта самая вещь, а предельной пользой материальных благ другого рода, которые могут быть употреблены для замещения этой вещи. Самым важным случаем подобного рода является тот, когда вещь замещается при помощи обмена. При существовании открытого рынка, где я во всякое время могу купить новое зимнее пальто взамен прежнего за 40 гульденов, единственное зимнее пальто, которое у меня имеется, я оцениваю не по той огромной непосредственной предельной пользе, какую оно приносит мне, сохраняя мне жизнь и здоровье, а именно лишь по его "субституционной пользе" в 40 гульденов. Но в такого рода случаях увеличивается и число факторов, которыми определяется высота непосредственной предельной пользы; этими факторами, как мы объясняли в свое время, служат: 1) высота рыночной цены, по которой можно приобрести новый экземпляр взамен прежнего, и 2) субъективные, т. е. существующие в хозяйстве данного субъекта, отношения между потребностями и средствами их удовлетворения в той сфере нужд, за счет которой покрывается расход по приобретению нового экземпляра [см. выше, ч. первая, гл. II].

Здесь мы встречаем на своем пути серьезное теоретическое затруднение. Дело в том, что рассматриваемый нами фактор образования цены, т. е. "субъективная ценность товара для покупателя", грозит незаметно разложиться на два элемента, из которых один, а именно условия удовлетворения потребностей, т. е. отношения между потребностями и средствами их удовлетворения, в сфере нужд другого рода оказывается совершенно неоднородным с оцениваемой вещью, а другой, еще фатальнее, оказывается тождественным с рыночной ценой, объяснить которую он и должен помочь. Я говорю "еще фатальнее", так как состояние рыночных цен мы объясняем, между прочим, и субъективной ценностью товара для покупателей, а эту самую субъективную ценность мы вынуждены объяснить состоянием рыночных цен, следовательно, наше объяснение вертится в заколдованном круге. Как бы то ни было, теория цен обязана устранить эту трудность, а между тем старая теория даже не пыталась это сделать -- в этом заключается один из важных ее недостатков [так, например, Рау в числе факторов, которыми определяется цена, чрезвычайно беззаботно и без всяких объяснений называет и "рыночную ценность" ("Verkehrswert"), какую имеет товар для покупателя (Rau. Volkswirtschaftslehre. Ed. 8 " 147); не менее наивно рассуждает о факторах образования цены и Германн (Hermann. Staatswirschaftliche Untersuchungen. Ed. 1. S. 74). Это значит в действительности объяснять цену ценой].

В действительности дело обстоит следующим образом. Кто, рассчитывая на возможность во всякое время купить зимнее пальто на рынке за 40 гульденов, определяет его ценность для себя не по его непосредственной предельной пользе, которая может достигать, положим, 400 гульденов, а по его "субституционной пользе" в 40 гульденов, тот основывает свою оценку на предварительном предположении, которое должно осуществиться лишь впоследствии, во время совершения менового акта, на антиципации тех условий, которые должны создаться лишь на рынке. Благодаря этому и сама оценка приобретает у него временный, гипотетический характер. В нашей хозяйственной жизни подобного рода оценки встречаются и во многих других случаях. Когда вновь построенную фабрику, ввиду ожидаемых от нее в будущем доходов оценивают, например, в 100 000 гульденов, когда акцию ввиду ожидаемых на нее в будущем дивидендов, оценивают, например, в 500 гульденов, когда ценность лотерейного билета, на который можно получить главный выигрыш в 100000 гульденов, но еще скорее можно и ничего не выиграть, определяют на основании неопределенной надежды на выигрыш в 10 гульденов, то во всех этих случаях основу оценки составляет более или менее неизвестное будущее, которое предугадывается с некоторой долей вероятности [ср. об оценках такого рода мое сочинение "Rechte und Verhaltnisse vom Standpunkt der volkswirtschaftlichen Guterlehre". (Innsbruck, 1881. S. 80--89]. Это обстоятельство оказывает вполне естественное влияние на сущность и практическое применение подобных оценок: пока ожидаемый факт еще не совершился, до тех пор наше предположение относительно его составляет вполне рациональный, даже по большей части единственно возможный, базис как для нашего определения ценности, так и для нашей практической хозяйственной деятельности, касающейся данных материальных благ; но раз ожидаемый факт совершился, наше предположение утрачивает, конечно, всякую силу, основанная на этом предположении оценка теряет смысл, и нам уже не приходит больше в голову руководствоваться ею в своей практической деятельности. После розыгрыша лотереи никто уже не даст за билет, на который ничего не досталось, по-прежнему 10 гульденов, и точно так же никто не захочет уступить за 10 гульденов другой билет, на который достался главный выигрыш в 100000 гульденов!

Совершенно такое же значение имеют оценки и в том случае, который интересует нас в данный момент. Если ввиду возможности купить на рынке за 40 гульденов новое пальто взамен того, которое у меня имеется, я оцениваю свое зимнее пальто тоже лишь в 40 гульденов и руководствуюсь этой оценкой в своих практических действиях, касающихся его, то я поступаю вполне рационально и целесообразно: мой способ действия будет нерационален и нецелесообразен только в одном случае, а именно тогда, когда мне приходится иметь дело с рынком, на котором устанавливается сама рыночная цена на зимнее пальто. Здесь наши предположения и примерные расчеты бледнеют перед действительностью и утрачивают всякое право служить руководящим принципом наших поступков. Кто и на рынке вздумал бы руководствоваться своими предварительными предположениями и примерными расчетами, кто, другими словами, захотел бы во что бы то ни стало сообразоваться в своих действиях со своим предвзятым мнением и после установления цены на рынке, -- даже в том случае, если бы рыночная цена совершенно не соответствовала его прежним предположениям, -- тот стал бы поступать столь же нелепо, как поступал бы человек, который, руководствуясь предвзятым мнением, что завтра будет дождь, стал бы ходить на следующий день с раскрытым зонтом, хотя бы в это время и стояла прекрасная погода. И действительно, люди так не поступают; описанного рода субъективные оценки оказывают на их практическую деятельность лишь такое же влияние, как и какая-нибудь неопределенная надежда, что нужный товар можно будет купить за известную цену, например за 40 гульденов. Удается купить за такую цену -- хорошо; не удается -- человек не просто возвращается домой с пустыми руками, а отказывается от разбитой действительностью надежды и соображает, позволяет ли ему его положение дать за товар более высокую цену или же нет.

Этот последний вопрос решается несколько неодинаково, смотря по тому, оказывается ли тот рынок, на котором находится покупатель, единственным, где вообще можно достать нужную ему вещь, или же нет. Когда нужную вещь можно приобрести только на данном рынке, то покупатель, без сомнения, будет предлагать за нее более высокую цену и в крайнем случае согласится дать цену, соответствующую высоте непосредственной предельной пользы, которую он рассчитывает получить от покупаемой вещи, так как если он не купит нужную ему вещь тут и на таких условиях, то он совсем ее не приобретет и, следовательно, лишится всей непосредственной предельной пользы, какую она может принести. Кто не воспользуется единственным случаем купить необходимое ему зимнее пальто, тот принужден будет мерзнуть всю зиму, быть может, даже простудится и захворает. При подобных обстоятельствах, руководствуясь правилом "лучше заключить меновую сделку с меньшей выгодой, нежели совсем не заключать", человек согласится скорее дать за вещь всякую цену, которая еще не достигает высоты непосредственной предельной пользы, чем отказаться от покупки совершенно; следовательно, в образовании цены-равнодействующей будет играть роль не низкая косвенная предельная польза покупаемой им вещи, основывающаяся на предположении определенного уровня рыночных цен, а, напротив, более высокая непосредственная предельная польза этой вещи -- вывод, очень важный для нашей теории цен.

Несколько иной, правда, оборот может принять дело, когда наш покупатель имеет возможность обратиться на другие рынки, помимо того, на который он явился вначале. В этом случае, потерпев неудачу на одном рынке, покупатель может рассчитывать на возможность купить вещь по желательной для него цене на другом рынке; поэтому он решается лучше не покупать на первом рынке, нежели дать больше намеченной цены. Таким образом, в своих действиях на первом рынке покупатель будет еще руководствоваться своей предвзятой, гипотетической оценкой; однако не нужно забывать, что он может и станет поступать так только на первом рынке, а не на рынке вообще. В самом деле, не подлежит сомнению, что, прежде чем уйти не купив необходимой ему вещи со второго или вообще с последнего рынка (если для него открыты не два, а несколько рынков), он предпочтет поднять предлагаемую им цену до высоты непосредственной предельной пользы, которую может принести данная вещь. Стало быть, гипотетическая оценка, пожалуй, еще даст покупателю возможность в поисках низкой цены перейти из одной части рынка в другую, но она нигде не может воспрепятствовать цене повыситься до уровня непосредственной предельной пользы товара. Гипотетическая оценка вещи играет и в рассматриваемом случае совершенно такую же роль, что и простая, лишь неопределенная надежда вообще купить вещь дешево -- надежда, не облеченная в форму настоящей оценки. Подобная надежда точно так же, как и гипотетическая оценка, может приводить и очень часто приводит к тому, что покупатель, находя чересчур высокими цены, запрашиваемые в одном месте, отправляется в другое место. Если же ему и там не удается купить товар дешевле, тогда покупатель, прежде чем совсем отказаться от покупки, предложит за вещь больше той цены, по которой он думал купить ее вначале.

Таким образом, мы приходим к следующему результату. Субъективные оценки, основывающиеся на предположении возможности купить оцениваемую вещь по определенной цене, служат для нашего поведения на том рынке, на котором, по нашему расчету, должна реализоваться упомянутая возможность, достойным внимания психическим этапом, но отнюдь не руководящим началом, от которого зависит решение вопроса в конечном счете. Роль такого руководящего начала, напротив, и тут играет высота непосредственной предельной пользы товара. А отсюда следует, что рассматриваемый фактор образования цены, -- а именно "субъективная ценность товара для покупателя", -- совсем не распадается на два различных элемента, из которых один не имеет ничего общего с оцениваемой вещью, а другой совпадает с рыночной ценой, -- нет, в основе этого фактора лежит опять-таки отношение между потребностями покупателя и находящимися в его распоряжении средствами их удовлетворения. Таким образом в своем анализе рассматриваемого фактора образования цены мы выдерживаем до конца нашу основную точку зрения, не попадая в заколдованный круг и не отклоняясь в сторону совершенно чуждых элементов.

Наконец, в некотором родстве с только что рассмотренным случаем находится тот случай, .когда покупатель оценивает товар не по его потребительной ценности, а по его (субъективной) меновой ценности. Так бывает постоянно, когда товар покупается с целью перепродать его. Хлебный торговец, например, покупающий у крестьянина пшеницу, или банкир, покупающий на бирже ценные бумаги, оценивают покупаемую вещь исключительно по той денежной сумме, которую они могут выручить за нее при перепродаже ее на другом рынке (за вычетом, конечно, провозной платы и торговых расходов). В подобных случаях причинная связь между факторами представляется в следующем виде. Рыночная цена определяется прежде всего меновой ценностью товара для торговца; эта оценка основывается на предполагаемой рыночной цене второго рынка, а последняя в свою очередь, между прочим, на оценках товара покупателями, принадлежащими к району этого второго рынка. Следовательно, благодаря посредничеству торговца-перекупщика оценки, или отношения между потребностями и средствами их удовлетворения, существующие у публики второго рынка, приобретают влияние на высоту рыночной цены на первом рынке. В таком явлении нет ничего странного. Выступление торговца на рынке представляет собой в сущности лишь форму, в которую облекается тот факт, что удовлетворение потребностей лиц, физически принадлежащих к району второго рынка, экономически связывается с первым рынком. Функцию торговца-посредника можно сравнить с функцией поверенного по торговым делам, принявшего на себя соответствующие обязанности по собственной инициативе, а не по поручению покупателей. Он определяет приблизительно размеры нужд нескольких десятков или нескольких сотен отсутствующих клиентов, соображает, какую цену могут дать они за товар при наличных условиях, и затем без их ведома, но для их хозяйства закупает товар по цене, не превышающей этого максимума. С точки зрения установления цен на рынке совершенно безразлично, торговец ли возьмет с рынка на собственный страх 500 экземпляров данного товара по 40 гульденов для 500 покупателей, принадлежащих к району другого рынка, или же эти 500 покупателей сами дадут торговцу прямое поручение купить за их счет 500 экземпляров товара по 40 гульденов. И в том, и в другом случае заявлено желание купить 500 штук по 40 гульденов, и материальную основу этого желания в обоих случаях составляют потребности 500 физически отсутствующих, но экономически представленных лиц -- разница только та, что в одном случае они представлены с их ведома и за их счет, а в другом -- без их ведома и за счет и на страх торговца.

Следовательно, раз определения меновой ценности товара со стороны торговцев основываются в последнем счете на определениях потребительной ценности товара со стороны их отсутствующих клиентов и раз эти определения потребительной ценности товара, точно так же как и оценки, принадлежащие физически присутствующим покупателям, имеют своей основой величину непосредственной предельной пользы товара, то, значит, и в приложении к последним из рассмотренных нами случаев остается в полной силе выведенное нами ранее правило, которое можно формулировать так: во всех случаях, как бы сложны они ни были, решающую роль играет в последнем счете непосредственная предельная польза товара для покупателей, или господствующие у них в сфере соответствующих нужд отношения между потребностями и средствами их удовлетворения.

Усложнения еще более значительные, наблюдаемые в области комплементарных, производительных и т. п. материальных благ [ср. выше, ч. первая, гл. V], не место рассматривать в общей части учения о ценах. Анализом их нужно заниматься при объяснении тех специальных проблем цены, в которых усложнения эти играют роль, особенно же при разрешении важных проблем распределения дохода.

3. Субъективная ценность денег для покупателей. Если вещь, в которой выражается цена обмениваемых материальных благ, как бывает при натуральных меновых сделках, тоже является обыкновенным товаром, то к оценкам ее вполне приложимо все, что сказано нами в предыдущем параграфе об оценке товара покупателями. Но обыкновенно цена выражается в деньгах. Так как деньги могут служить одинаково для всех отраслей потребностей, то и предельная польза, и ценность их зависят не от отношения между потребностями и средствами их удовлетворения в какой-нибудь отдельной отрасли нужд, а от общих условий удовлетворения потребностей у соответствующих лиц. Следовательно, вообще говоря, в глазах более богатых людей субъективная ценность денежной единицы будет меньше, в глазах более бедных -- больше [см. выше, ч. первая, гл. II], причем необходимо заметить, что решающее значение тут принадлежит, конечно, не абсолютной величине имущества или дохода, а отношению ее к количеству и качеству потребностей данного лица. Но, кроме того, на субъективную ценность денег могут оказывать влияние и еще многие специальные условия. Так, например, при легкомыслии и расточительности субъективная ценность денег понижается, при настоятельной нужде в наличных деньгах для важных платежей субъективная ценность их увеличивается. Даже богатый купец в такие моменты, когда ему приходится производить срочные платежи, а наличных денег у него мало, не станет давать таких высоких цен за предметы роскоши, например за дорогие картины, как при нормальных обстоятельствах.

4. Количество товара, предназначенное для продажи. Чтобы вполне выяснить действующие здесь факторы, нам нужно прежде всего определить, в каком количестве имеется в продаже данный товар в районе соответствующего рынка вообще, или, -- так как нередко покупные сделки заключаются на товар, которого еще нет в наличии, например на хлеб, который будет собран во время предстоящей жатвы, на поставку продуктов, которые -- еще только требуется произвести, и т. п., -- в каком количестве будет иметься в продаже данный товар. Исследуя цепь причин еще несколько дальше, мы увидим, что масса предназначенных для продажи товаров в районе данного рынка сама в свою очередь определяется отчасти чисто естественными условиями (это относится, например, к земле, а до некоторой степени -- и к земледельческим продуктам, количество которых зависит от урожая, и пр.), отчасти социальными и правовыми отношениями (монополии, картели, коалиции и т. п.), отчасти, и притом в особенности, высотой издержек производства. Чем выше издержки производства данного товара, тем, -- по некоторым причинам, которые угадать нетрудно и о которых мы еще будем говорить впоследствии, -- относительно ниже число экземпляров этого товара, изготовляемых для удовлетворения соответствующей потребности, и наоборот. Во всяком случае, именно здесь, в факте влияния на количество имеющихся в продаже товаров, следует искать точку приложения, с которой издержки производства начинают оказывать сильное влияние на высоту товарных цен (об этом влиянии мы будем специально говорить ниже).

Все имеющиеся налицо экземпляры товара составляют тот основной материал, над которым может оперировать рынок. Какая именно часть этого материала действительно поступит на рынок, -- это зависит от условий, о которых мы скажем сейчас, в пунктах 5 и 6, а именно от субъективных оценок товара и денег товаровладельцами. Во всяком случае, и здесь мы должны сказать то же самое, что говорили выше относительно количеств товара, требуемых покупателями: нельзя провести резкой границы между той частью общего запаса, которую продает владелец товара, и той, которую он не продаст, -- изменение в субъективных оценках товара и денег или же в предназначенном состоянии рыночных цен может привлечь на рынок массу таких материальных благ, которые еще за минуту перед тем владелец не мог продать.

5. Субъективная ценность товара для продавцов. По отношению к этому фактору имеют силу все соображения, изложенные нами выше, в пункте 2 (субъективная ценность товара для покупателей). В частности, здесь необходимо заметить лишь следующее: при преобладании производства, основывающегося на разделении труда между отдельными предприятиями, в руках продавцов находится масса товаров, далеко превышающая их собственные потребности в них, а это обстоятельство ведет к тому, что непосредственная предельная польза и затем субъективная потребительная ценность, какую имеет один экземпляр в глазах продавца, в большинстве случаев бывают крайне низки. При подобных обстоятельствах получить даже минимальную выручку оказывается для продавцов по большей части выгоднее, чем оставить товар непроданным, -- этим именно и объясняется крайняя незначительность цен, по которым при неблагоприятных рыночных условиях продавцы иногда уступают и принуждены уступать свои товары.

6. Субъективная ценность денег для продавцов. К этому фактору приложимо в общем все, что мы говорили выше относительно субъективной ценности денег для покупателей. Только у продавцов еще чаще, чем у покупателей, наблюдается то явление, что ценность, какую имеют в их глазах деньги, определяется не столько общим имущественным положением их, сколько специальными нуждами в наличных деньгах. Производители и купцы, которым необходимы более или менее значительные суммы для неотложных платежей или которым угрожает банкротство, придают в подобные моменты особенно высокую ценность деньгам; благодаря этому в случае надобности они уступают свои товары по очень низким ценам. Этим и объясняется необычайно низкий уровень цен на товары, существующий при спешных вынужденных продажах, вообще во время кризисов и т. д.

Из рассмотренных нами шести факторов образования цены четыре (первый, второй, четвертый и пятый) касаются товара, а два (третий и шестой) -- исключительно вещи, в которой выражается цена товара. Первые остаются неизменными, в каких бы материальных благах ни выражалась при обмене цена товара; последние, напротив, изменяются всякий раз с переменой вещи, в которой выражается цена. Поэтому-то последние факторы и имеют значение лишь при решении конкретного вопроса о том, какое количество определенной отдельной вещи, в которой выражается цена, можно получить в обмен на товар, следовательно, при решении вопроса о цене, между тем как первые факторы сохраняют свое значение для менового отношения данного товара ко всевозможным вещам, в которых выражается его цена: они-то и являются настоящими факторами, которыми определяются меновая сила и объективная меновая ценность товаров.

Все эти четыре основных фактора (а именно: число желаний или требований, относящихся к товару; количество имеющихся в продаже экземпляров этого товара; субъективная оценка товара покупателями; субъективная оценка товара продавцами), как показал наш предшествующий анализ, имеют один общий корень -- отношения между потребностями и средствами их удовлетворения в сфере тех нужд, которые удовлетворяются данным товаром. Следовательно, подобно субъективной ценности и объективная меновая сила материальных благ имеет свой корень в последнем счете в отношениях между потребностями и средствами их удовлетворения, с той лишь разницей, что субъективная ценность определяется теми отношениями между потребностями и средствами их удовлетворения, которые складываются в хозяйстве отдельного индивидуума, а объективная меновая сила -- отношениями, которые устанавливаются во всем районе, принадлежащем к данному рынку, стало быть, общественными отношениями между потребностями и средствами их удовлетворения.

Однако называя общественные отношения между потребностями и средствами их удовлетворения основным фактором, которым определяется объективная меновая ценность товаров, мы должны сделать одно пояснение с целью предотвратить всякую возможность придавать этому положению такой смысл, какого оно совсем не имеет. Дело в том, что общественные отношения между потребностями и средствами их удовлетворения служат лишь источником, из которого берет свое начало объективная меновая ценность, но отнюдь не точным пропорциональным мерилом ее. Нет ни малейшей необходимости, чтобы объективная меновая ценность вещи была в точно такой же или хотя бы приблизительно такой же пропорции выше, в какой наличная степень обеспечения членов общества этой вещью оказывается в среднем ниже их потребности в ней, и наоборот. Это объясняется тем, что последние элементы -- потребности и количества материальных благ -- влияют на образование цены-равнодействующей отнюдь не непосредственно, -- нет, будучи соединены в конкретные комбинации, они могут действовать лишь группами, причем влияние многих отдельных элементов и даже целых групп элементов ослабляется или совсем парализуется -- совершенно так же, как количество работы, совершаемое механизмом, который приводится в движение известным числом эластических пружин, не должно быть непременно пропорциональным общему числу и силе всех действующих пружин, так как деятельность отдельных пружин может целиком ухолить внутри механизма на регулирование и компенсирование работы многих пружин. И в самом деле, при образовании цены мы наблюдаем такое же явление. Прежде всего потребности и обладание материальными благами комбинируются в отдельных хозяйствах в группы и действуют на цену лишь группами через посредство субъективной оценки вещи индивидуумом, причем может случиться так, что обладание сотней экземпляров приводит в результате к такой же точно оценке, а потому и на рынке обнаруживает такое же действие, как в другой комбинации обладание всего лишь десятью экземплярами. А затем и равнодействующие групп, субъективные оценки, оказывают на образование главной равнодействующей цены также влияние далеко не равномерное: одна часть их не играет совсем никакой роли, роль другой части ограничивается взаимной нейтрализацией, и только третья, самая незначительная группа их, а именно оценка вещи предельными парами, играет решающую роль в образовании цены.

Таким образом, с одной стороны, при одинаковых в среднем степенях обеспечения общества соответствующими материальными благами могут устанавливаться неодинаковые цены, а с другой -- при неодинаковых степенях обеспечения -- одинаковые цены [положим, например, что известное число людей желают купить данный товар с одинаковой в среднем степенью интенсивности, оценивая один экземпляр, скажем, средним числом в 10 гульденов и что в продаже имеется такие же число экземпляров, скажем 1000. В таком случае, смотря по различным комбинациям названных элементов в обществе, цены могут устанавливаться крайне неодинаково. Если, например, все 1000 покупателей оценивают товар приблизительно одинаково, так что оценка первых отклоняется от средней высоты лишь на один гульден вверх, а оценка последних -- лишь на один гульден вниз, то цена будет приблизительно равна оценке товара последним покупателем, т. е. приблизительно 9 гульденов. Если же при той же средней высоте оценки в 10 гульденов первые покупатели оценивают товар много выше, а последние -- много ниже среднего, например только в 2 гульдена, то и цена товара не поднимается выше 2 гульденов. Наоборот, может случиться и так, что степень обеспечения общества материальными благами изменится, но цена в то же время останется без изменения. Если. например, число лиц, желающих купить товар, или же высота их субъективных оценок товара возрастает, но при этом случайное увеличение числа лиц приходится исключительно на долю побитых конкуренцией покупателей или же случайное увеличение интенсивности оценки падает на долю противоположного крыла покупателей, состоящего из лиц, которые и без того уже обладают наивысшей обменоспособностью и потому играют лишь известную нам нейтрализующую роль, то цена от этого нисколько не изменится]. Поэтому-то и нельзя на основании высоты объективной меновой ценности товара делать положительные заключения о степени обеспечения общества данного рода материальными благами и о том значении, какое имеет товар для благополучия общества в целом: как я уже упоминал выше [см. выше, ч. вторая, гл. I], объективную меновую ценность нельзя рассматривать как ценность, которую материальные блага представляют с точки зрения народного хозяйства.

Говоря это, я отнюдь не думаю отрицать того, что часто наблюдается некоторая приблизительная пропорциональность между состоянием цен и степенью обеспечения общества соответствующими материальными благами. Это факт несомненный и вполне понятный. Уже на основании теории вероятности можно сказать, что гораздо скорее увеличение числа требований на товар и интенсивности его оценки отразится до некоторой степени и на факторах, которыми определяется высота цены, чем именно эти последние останутся незатронутыми такого рода переменой. Если во всей данной местности идет дождь, то нельзя предполагать, что как раз один дом останется сухим; и если весь свет начинает чувствовать более настоятельную потребность в данной вещи, нежели прежде, то представляется в высшей степени вероятным, что и те лица, оценка которых оказывает влияние на положение предельных пар, чувствуют теперь более настоятельную потребность в этой вещи и оценивают ее выше, чем до сих пор. Но отнюдь нельзя сказать, что это непременно должно быть так. И потому теория цен не может ограничиться разъяснением того, что отношения между потребностями и средствами их удовлетворения, полезность и редкость материальных благ вообще служат конечным фактором, которым определяется высота меновой ценности; она может и должна сделать попытку вывести точный закон той замечательной игры интересов, благодаря которой из этих простейших элементов отливаются прежде всего согласно закону предельной пользы субъективные оценки, а из этих последних в свою очередь в силу аналогичного закона предельных пар -- цена и меновая ценность материальных благ.