Поражение или отступление? (Российские реформы и финансовый кризис)

---

[Московский Либертариум] [Библиотечка Московского Либертариума] [Партия свободы]

---

Е.Г.Ясин

Поражение или отступление?
(Российские реформы и финансовый кризис)

Доклад Экономическому клубу
Москва, январь 1999 г.

---

Вступление

Введение

• Три исходных тезиса.

1. Реформы ни при чем

• Доводы оппонентов
• Встречные аргументы: либерализация
• Монетаризм
• Приватизация

2. Истинные причины кризиса

• Общий план
• Рынок ГКО
• Молодые реформаторы и олигархи
• Азиатский кризис и смена правительства
• Последний акт драмы

3. 17 августа

• Краткосрочные последствия
• Три угрозы в краткосрочной перспективе
• Инфляция
• Банковский кризис
• Реструктуризация внешнего долга
• Позитивные стороны кризиса

4. Политические последствия

• От Кириенко к Примакову
• Кто либералы и кто консерваторы
• Смена курса

5. Текущий момент в контексте переходной экономики

• Цель реформ - эффективная экономика
• Закономерности структурной перестройки
• Новый выбор

6. Что надо делать

• Первоочередные меры
• Среднесрочная программа

7. Что будет

• Объективные факторы
• Субъективные факторы: исправление ошибок
• Налоговая реформа по Боосу
• Промышленная политика
• Реформы

8. Поражение или отступление?

---

Вступление

Настоящий доклад подготовлен для Экономического клуба и является первой его публикацией.

Экономический Клуб основан в октябре 1998 года как профессиональное объединение экономистов преимущественно либеральных взглядов, в том числе тех, кто в 1992 - 98 гг. непосредственно работал в правительстве и центральном банке.

Он, во-первых, стал способом сохранения общения людей со сходными представлениями об экономике и экономической политике России, с близким пониманием содержания переживаемого страной переходного периода от плановой к рыночной экономике, обладавших в то же время высокой квалификацией.

После 17 августа период либеральных экономических реформ в России закончился. Точнее закончился период пребывания сторонников таких реформ во власти, ибо многие из них полагают, что, по крайней мере, с 1993 г. никаких реформ в России не было.

Не будем спорить. Факт, что все эти люди оказались в оппозиции. Но они и в новом своем положении намерены добиваться своих идеалов.

Как бы ни оценивать конкретные опыты применения либеральных идей в нашей стране в последние годы, все члены Экономического клуба объединены общим убеждением, что только эти идеи, только либеральная политика, понятно, с разумными ограничениями, способны вытащить Россию из системного кризиса как следствия длительного коммунистического эксперимента. Россия в нашу эпоху обручена с либерализмом, ибо слабое и дорогое государство мало, что может дать кроме свободы. И только свобода может сделать сильным и относительно недорогим.

Задачу Экономического клуба мы видим в том, чтобы распространять эти идеи, которые к тому же считаем единственно состоятельными с профессиональной и практической точек зрения.

Мы видим два близких по смыслу образа нашего клуба. Первый - комиссия по экономической реформе в правительстве образца середины 1997 года, в которой разрабатывались и обсуждались основные идеи либеральных реформ и планы их проведения. Нынешнему правительству, видимо, такая комиссия не нужна.

Второй образ - модель американского "Фонда наследия", независимой неполитической общественной организации, распространяющей либеральные ценности, стремящейся к их утверждению в массовом сознании.

Представляемый ниже доклад одобрен на третьем заседании Экономического клуба 18 января 1999 г. в качестве первой публикации от его имени.

Координатор
Экономического Клуба

Е.Г.Ясин

---

Введение

То, что после 17 августа переживает страна - это всенародная беда. Беда, о которой люди думали, что им ее не придется переживать еще раз. Финансовый кризис - за этими учеными словами стоит рост цен, превращающий заработки и пенсии в нечто мизерное, еще одна (третья на протяжении десяти лет) утрата личных сбережений. Пустые полки в августе-сентябре в магазинах вновь напомнили о не столь давнем унизительном, невыносимом прошлом. Затем ситуация как будто стабилизировалась, но ожидания новых потрясений все сильней.

И вот с парламентской трибуны, со страниц газет и журналов слышны голоса: "Ага, мы вас предупреждали о гибельности курса реформ, мы знали, что этим кончится".

Иная версия: нужны были другие реформы, которые не принесли бы народу разочарования в рыночной экономике и демократии, у которых было бы человеческое лицо. Во всем виновны плохие реформаторы, заведшие нас в болото.

Сложилось преобладающее общественное настроение: надо сменить курс.

Зюганов неустанно повторял это как магическое заклинание, правда никогда ни слова не сказал, что же имеется ввиду - то ли вернуться назад, то ли двинуться вбок...

Теперь он может быть удовлетворен: либералы удалены из правительства, второе лицо в нем, определяющее экономическую политику - его товарищ по партии. Уж он то курс поменяет как надо.

Финансовый кризис, таким образом, привел к острейшему за последние годы политическому кризису, итогом которого стало устранение от власти практически всех сторонников реформ.

Крупнейшее поражение реформаторов, казалось бы, стало фактом. Поражение ли?

Что же все-таки произошло и происходит? Повинны ли в кризисе рыночные реформы? Что с ними будет дальше? Что надо делать и что реально будет делаться в ближайшие месяцы?

Эти вопросы надо обсудить и сторонникам реформ, многие из которых чувствуют себя в нокдауне, и для правительства, все еще определяющего свою политику, новый курс.

Три исходных тезиса

Предлагаю непопулярную идею: разобраться по существу.

За основу возьму три тезиса, которые кажутся мне признаваемыми большинством здравомыслящих людей.

Первое. Рыночные реформы были необходимы. Коммунистическая экономика представляла собой исторический тупик, я бы даже сказал западню, из которой надо было выбираться любой ценой.

Второе. Путь из западни не мог быть легким. Более того, в России, в других странах бывшего СССР он должен был даваться много труднее, чем другим. Мы в западню забрались глубже, накопили больше деформаций, больше ресурсов вколотили в амбиции сверхдержавы. Больше изуродовали народное сознание.

Третье. В силу этого рыночные реформы, даже если они начинались при всеобщей поддержке населения, вследствие связанных с ними испытаний рано или поздно должны были привести к росту недовольства в обществе, обращенного, прежде всего на тех, кто эти реформы проводит. И произойти это должно было независимо от того, как осуществлялись бы преобразования, быстро или медленно, хорошо или плохо с точки зрения организации исполнения.

1. Реформы ни при чем

Опираясь на эти тезисы, утверждаю: вопреки распространенному мнению нынешний финансовый кризис с рыночными реформами практически никак не связан, ну, если только не считать, что подобные кризисы вообще бывают только в рыночной экономике, а реформы привели к ее созданию в России.

Доводы оппонентов

Однако оппоненты думают иначе и надо выслушать их доводы, тем более что сегодня они - власть. Их логика примерно такова.

1. Именно либерализация цен вкупе с открытием российской экономики обусловили глубокий спад производства, вытеснение отечественных товаров с внутреннего рынка. А отсюда сокращение доходов и налоговой базы, отсюда бюджетный кризис.

2. Монетаристская политика, видящая самоцель в подавлении инфляции посредством ограничения денежной массы, привела к тому, что экономика испытывает нехватку денег, процветают неплатежи, денежные суррогаты, бартер. Из-за этого тоже не платятся налоги, и усугубляется бюджетный кризис. Нет доходов, приходится брать взаймы. Не будь этого, не пришлось бы строить пирамиду ГКО, не было бы и финансового кризиса.

По сути, главный грех монетаристской политики многим видится в том, что правительство отказалось от эмиссии как способа покрытия бюджетного дефицита и перешло к неинфляционным методам его финансирования, то есть к займам, которые, как ожидалось, заставят нас быть более дисциплинированными и ответственными. Займы нас и погубили.

3. "Грабительская приватизация по Чубайсу" обманула ожидания народа, большинство не получило ничего. Одновременно образовался слой сверхбогатых, "новые русские", которые захватили самые лакомые куски. Олигархи стали влиять на власть в своих корыстных интересах. А самое главное - эффективные собственники не появились. Бывшие государственные богатства растаскиваются по частным карманам, экономика уходит в тень, ресурсы утекают за рубеж. И опять же это приводит к неуплате налогов, к бюджетному дефициту, пирамиде заимствований и к нынешнему кризису.

Я постарался объективно изложить логику оппонентов. Напомню, именно либерализация, приватизация и финансовая стабилизация составляли содержание 1 этапа реформ, три его ключевых слова. И изложенные соображения кажутся на первый взгляд убедительными: если они верны, то действительно нынешний кризис - следствие реформ или их неверного курса. К счастью это не так.

Встречные аргументы: либерализация

Опираясь на первый из названных постулатов о неизбежности перехода к рынку, мы должны признать, что спад производства, обусловленный, как утверждают, либерализацией цен и открытием экономики, - а это, кстати, абсолютно необходимые составляющие перехода к рынку, был вызван на самом деле не ими, а, прежде всего деформациями плановой коммунистической экономики.

Как минимум 40% ВВП СССР составляла военная продукция и то, что непосредственно нужно для ее производства. Сейчас - не более 5-8%. Разница - сокращение военного производства, дает не менее 25% из общего 50-процентного снижения ВВП за годы реформ. Еще не менее 10-15% - сокращение продукции потребительского назначения низкого качества и негодного ассортимента, которую брали только из-за отсутствия выбора - взрывающиеся телевизоры, "детдомовская" обувь. Ее, между прочим, на душу населения мы производили больше всех в мире.

Выходит на долю всех иных факторов, в том числе реформ, приходится не более 10-15% спада, как и в других странах.

Напомню выступление на ХIХ партконференции 1988 г. Л.И. Абалкина, ныне одного из наиболее последовательных критиков т.н. "радикальных реформаторов". Тогда он вызвал аплодисменты зала, сказав, что невозможно совместить качественные изменения (читай реформы) и количественный рост. Очень даже верно!

Но спад оказался слишком велик?! Если разобраться без эмоций, то не слишком, ибо конкурентоспособной продукции мы производили не более 15 - 20% общего объема, включая природные ресурсы и вооружения. И потеряли рынки, на которых брали наше не лучшее в мире оборудование. Отнюдь не вследствие реформ.

Особо об открытии экономики. Действительно, импорт заполонил наши рынки. Но ведь именно он позволил в кратчайшие сроки насытить их, преодолеть мучивший страну товарный дефицит, подорвать монополизм, столь характерный для советской экономики. Кстати, импорт давал в последние годы до трети всех доходов федерального бюджета.

В целом, конечно, налогооблагаемая база из-за спада производства сократилась. Но раз это было неизбежно, то вывод один: расходы надо приводить в соответствие с доходами. Если бы мы это сделали, либерализация никак не повлияла бы на нынешний кризис.

И еще. Вред либерализации усматривается в том, что государство самоустранилось от регулирования экономики. Пожалуй, одно из немногих недвусмысленных заявлений Е.М.Примакова по экономической политике, сделанное в октябре на съезде промышленников и предпринимателей, звучало так: позиция "рынок все решит" не оправдалась. Спонтанно дееспособные субъекты рынка возникнуть не могут. (Известия, 21 октября 1998 г.). Последовали дружные аплодисменты зала. Все поняли сказанное одинаково: государство отныне будет поддерживать предприятия.

Как поддерживать: давать субсидии, списывать долги? Утверждаю, все эти годы под давлением многочисленных лоббистов, правда, в убывающем масштабе, это делалось, причем сверх возможностей. А вот роль государства в исполнении законов, в обеспечении дисциплины контрактов, в наказании несостоятельных должников была действительно слабой. Хотя именно это в первую очередь требуется от государства в свободной рыночной экономике.

Все эти годы государство было большим и слабым. Большим, ибо брало много обязательств; слабым, ибо неспособно было их выполнять. На этом направлении либеральные реформы продвинулись очень мало, встречая отчаянное сопротивление, прежде всего со стороны тех, кто ныне настаивает на усилении роли государства.

Так что не реформы надо винить, а их отсутствие. И тех, кто им противился.

Монетаризм

Монетаристскую политику кто только не крыл - от советских академиков до Ю.М.Лужкова. Говорят, денег не хватает, не удовлетворяется спрос на деньги. Какие деньги? Уточним: на рубли, это важно.

Возьмем учебник по макроэкономике для 1 курса. Ну, конечно, не тот, по которому учились профессора и академики моего поколения.

Там написано, что при высокой инфляции спрос на деньги, точнее на национальную валюту, падает. От рублей бегут. При этом снижается отношение рублевой денежной массы (например, агрегат М2) к ВВП. Там же говорится, что различные функции денег могут исполняться разными инструментами - от товаров, эквивалентом которых деньги выступают, до твердой иностранной валюты и различных денежных суррогатов. При этом владельцы активов, если могут, оказывают предпочтение тем инструментам, которые по соотношению плюсов и минусов в данных условиях оказываются более выгодны и надежны.

Если не хватает денег на уплату налогов или выплату зарплаты, это еще не значит, что спрос на деньги больше предложения. Если с увеличением предложения денег начинают расти цены или на валютном рынке падает курс национальной валюты, это означает, что спрос на нее реально ниже предложения, даже если налоги и зарплаты не выплачиваются. А, может быть, именно потому нет спроса на деньги, что налоги и зарплату можно не платить и тебе ничего за это не будет. Спрос на национальную валюту зависит также и от способности государственной власти обеспечить законность и защиту прав участников хозяйственных отношений. Как факт, у нас в реальной сфере деньги не держатся, утекают. Значит, на них нет спроса.

В России уровень монетизации оказался ниже, чем в других странах, в том числе с переходной экономикой, потому что процесс финансовой стабилизации при очень высокой исходной инфляции растянулся как минимум на 3 года, а фактически - на 6 лет. И при этом предприятия, приносящие отрицательную добавленную стоимость, почти не отбраковывались. Действует простой механизм: ослабление денежной политики - рост инфляции - снижение уровня монетизации; для противодействия инфляции денежную политику ужесточают, а затем вновь ее ослабляют ради поддержки производства и бюджета и далее цикл повторяется. В каждом цикле монетизация снижается. Только в 1996-97 гг. после введения жесткого регулирования валютного курса стали расти реальный спрос на деньги, уровень монетизации и объем кредитных вложений в реальную сферу. Финансовый кризис с ноября 1997 г. сорвал этот процесс.

Иными словами, ограничение денежной массы в соответствии с реальным спросом на деньги снижает инфляцию и создает предпосылки для увеличения уровня монетизации, насыщения экономики деньгами до нормальных размеров.

Печатанием пустых денег этого добиться нельзя, результат будет противоположный. Затягивание финансовой стабилизации, стремление властей избежать жесткого дисциплинирующего воздействия на предприятия и граждан - вот подлинная причина плохого сбора налогов и низкого реального спроса на рубли. А не реформы вообще и монетаристская политика в частности.

Приватизация

Единственное, с чем следует согласиться - эффективные собственники пока не появились, не стали повсеместным явлением. А это, несомненно, способствует уводу денег в тень, криминализации экономики. Иной вопрос, могло ли быть иначе в столь короткий период? Альтернатива, которая подразумевается - не торопиться, оставить в покое госсобственность. Напомню в этой связи, что Н.И.Рыжков не торопился, а главное растаскивание госсобственности началось при нем, в том числе через аренду с выкупом, народные предприятия. Программа приватизации по Чубайсу лишь приостановила растаскивание, ввела процесс хоть в какие-то разумные, законные рамки.

Слов нет, неопределенность прав собственности, слабая их защищенность, отсутствие развитой инфраструктуры поддержки собственности и балансировки частных и общественных интересов, претензии власть предержащих, особенно в регионах, контролировать имущество и финансовые потоки - важнейшие дестабилизирующие факторы нашей хозяйственной жизни, способствующие недоверию ее участников друг к другу и к государству. Немало было ошибок, их влияние ощущается. Но давайте задумаемся: предположим, не было бы приватизации по Чубайсу; что, всего этого в переходный период было бы меньше?

И мне не нравились ваучеры. Однако в конечном счете, их влияние на глобальные перемены в российской экономике сегодня видится не столь уж существенным. Зато значительная часть работы по приватизации уже позади, она сделала рыночные преобразования необратимыми. И кто бы ни правил ныне в России, как бы ни крыл он радикалов - приватизаторов, хотя бы втайне он должен подумать: этого мне делать уже не нужно, а пользоваться плодами - могу. Правда, другие втайне думают: было бы государственное, мог бы прихватить. Но против них и было рассчитано.

Если же говорить о росте социальной дифференциации, о кричащих противоречиях между богатыми и бедными, то приватизация здесь сыграла на деле совсем малозаметную роль. Главные же факторы - отрицательная ставка банковского процента, льготные кредиты ЦБ, существовавшие в 1992-94 годах, пропускание бюджетных денег через уполномоченные банки, а также льготы, квоты и лицензии во внешней торговле на фоне разрыва между внутренними и мировыми ценами на продукты российского экспорта. По оценке Андерса Ослунда на долю этих факторов приходится 90-95% всех разворованных государственных средств.

Но это как раз то, с чем боролись реформаторы и что защищали многообразные лоббисты. Большинство их вышло из старой номенклатуры или теневой экономики советских времен, к ним подключились и некоторые "демократы". Вместе они под шумок реформ ловили рыбку в мутной воде.

Однако при чем здесь реформы? Конечно, вызванная ими ломка социально-экономических отношений не могла не поднять пену, не могла не усилить стремление к корыстному использованию экономической свободы.

Так что, на этом основании прикажете сидеть и ничего не делать?

Вывод: к нынешнему кризису рыночные реформы не имеют отношения. Все, кто говорит: вот вам печальный конец пагубного курса, - скажем мягко, - не правы. Определенно мы имеем дело с результатами затягивания реформ, с их недостаточностью или отсутствием .

2. Истинные причины кризиса

Надо отдать должное нашим СМИ и гражданам, которых они образовывают: подобных оценок причин финансового кризиса на самом деле придерживаются немногие. Преобладающее же мнение: государство, уподобившись Мавроди, выстроило пирамиду ГКО, вот она и рухнула. Считаю, объяснение в первом приближении правильным.

Попробуем, однако, раскрыть эти причины более корректно. Постараюсь не очень повторяться, имея в виду, что разъяснений, в том числе вполне разумных, было уже немало.

Мне представляется важным показать, что кризис - не просто результат чьей-то злой воли или некомпетентности, но стечения обстоятельств, большинство которых сложилось против нас.

Напомню приведенные в начале второй и третий постулаты: в России реформы неизбежно должны были идти трудно и сопровождаться ростом социального недовольства и напряжения. Это было известно заранее.

Общий план

Теперь логическая цепь событий, приведшая к кризису.

1. Конец 1994 года. "Черный вторник" и решение отказаться от эмиссионного кредитования бюджетного дефицита.

Необходимо было после этого резкого поворота в бюджетной политике обеспечить улучшение сбора налогов, сокращение государственных расходов и дефицита бюджета и уже для сокращенного дефицита - переход на его финансирование за счет так называемых неинфляционных источников, то есть внешних и внутренних займов.

Общий план был таков: за год существенно улучшить сбор налогов, а до этого пойти на рост заимствований и государственного долга, тем более что тогда, не считая внешнего долга бывшего СССР, он был не так уж велик - около 15% годового ВВП против 32% в 1992 г.; с тех пор долг обесценился вследствие инфляции.

Если расходы по обслуживанию долга (процентные расходы) не выйдут за пределы лимитов, то мы сможем снизить инфляцию, стабилизировать рубль, снизить процентные ставки. Вследствие этого начнется развязка неплатежей, рост кредитных вложений и оживление производства. За этим - увеличение налоговых поступлений, возможность рассчитаться по долгам и снизить налоги, придав толчок инвестициям и реструктуризации экономики. Не только возможный, но практически единственно реальный путь. План, однако, выполнен не был.

Рынок ГКО

2. Раскручивание рынка ГКО плюс широкое использование КО (казначейские обязательства), КНО (казначейские налоговые освобождения), гарантии и затем поручительства Минфина по кредитам коммерческих банков на покрытие текущих бюджетных расходов. Пик применения этих денежных суррогатов пришелся на конец 1995 - 1996 г. Две трети налоговых поступлений в бюджет в апреле 1996 г. было представлено этими бумажками. Пришлось отрабатывать назад. Снижение выпусков КО, КНО заставило еще больший акцент делать на ГКО.

В 1995 г. оборот ГКО вырос в 7 раз, в 1996 г. - в 3 раза. Доходность ГКО перед выборами достигала 200%. В 1997 г. рост еще на 52%, в том числе под требование Президента заплатить все пенсии и зарплаты бюджетникам, включая обязательства регионов. Опасность пирамиды к августу 1996 г. стала очевидной.

Почему это все же делалось. Да потому, что, зная трудности российского переходного периода и недовольство населения всякими дополнительными испытаниями, находясь к тому же под давлением многообразных лоббистов, любителей наживы за счет бюджета, правительство медлило с решительными действиями, старалось вывернуться, уклониться от последствий своего же правильного решения о прекращении эмиссионного финансирования бюджетного дефицита. Дума прямо противодействовала

Расходы никто не желал сокращать, решили, что здесь резервов больше нет, а требуемые реформы, способные снизить государственные расходы, приходившиеся в основном на социальную сферу, осуществлять никто не хотел. Одинокие энтузиасты были за пределами правительства.

А налоги стали собираться хуже. Попытка дать Госналогслужбе повышенное задание на 1997 год (до 15% ВВП) была ошибкой. Не было понимания важности организационно-технической работы в этом ведомстве. Не было и реалистичной оценки возможностей улучшения сбора налогов.

Более того. Напомню, что в это время была развязана чеченская война. Она обошлась как минимум в 8-10 млрд. руб., не считая человеческих жизней и судеб. Одновременно шла дорогостоящая реконструкция Кремля, строился Храм Христа Спасителя и другие стройки века.

ГКО оказались самым простым выходом в данный текущий момент. О последствиях стали задумываться только осенью 1996 г. Приведу цитату из моей собственной записки В.С.Черномырдину, датированной октябрем: "Погасив инфляцию не за счет сбалансированного бюджета, а за счет роста государственного долга, мы только отложили инфляцию". Считаю себя вправе напомнить об этом, поскольку записка (против моей воли) была напечатана в "Независимой газете" (26.11.96).

То, что произошло в августе 1998 г. это первый взрыв отложенной инфляции.

3. Начало 1997 г. - либерализация рынка ГКО, расширение допуска на него нерезидентов. "Горячие деньги" устремляются в Россию. Весной даже возникает опасность усиления инфляции, так как ЦБ эмитирует рубли, чтобы приобрести в резервы десятки миллиардов долларов. К середине лета доля нерезидентов на рынке ГКО достигла 30%. Итог: доходность упала до 18-20% годовых, снизились процентные ставки. Экономика задышала. Намеченный план, казалось, стал осуществляться. Но одновременно выросли и риски, связанные с привлечением "горячих денег". Опыт других стран заставлял насторожиться.

Молодые реформаторы и олигархи

4. Март 1997 г. - обновление состава правительства, приход в него А.Чубайса и Б.Немцова, что позволило говорить о правительстве "молодых реформаторов".

Одни из первых шагов - "секвестр" только что с трудом утвержденного бюджета на 30%. Шаг, вызванный ощущением опасности грядущего кризиса, встреченный в штыки практически всеми. Агрессивность "молодых реформаторов", определяемая и характерами, и острой нехваткой времени, могла дать плоды, если бы они быстро добились важного успеха и получили поддержку не только у президента, но и в обществе. Увы, краткосрочный успех в сокращении задолженности по зарплате и пенсиям, достигнутый как условие дальнейшей поддержки президента, только затянул долговую петлю, заставив отложить решение главных задач предотвращения кризиса.

5. Июль 1997 г. - Аукцион по "Связьинвесту" и начало информационной войны олигархов "по полной программе" против Чубайса и Немцова. Повод к войне ныне кажется постыдно ничтожным.

Победили! Итог - пепелище. Главное - потеря доверия к реформаторам, к их порядочности и готовности служения обществу. К тому, что они смогут, что им дадут довести дело до подлинного успеха.

6. Осень 1997 г. Полный отказ левой Думы от сотрудничества с правительством молодых реформаторов, в том числе с учетом итогов информационной войны. Стало ясно, что надежда наскоком преодолеть сопротивление парламента по Налоговому и Бюджетному кодексам, по земельной реформе, по социальным льготам несостоятельна. Политика бури и натиска, принятая в марте, потерпела неудачу. Либо надо было идти на новый конфликт с законодательной властью, исход которого был более чем сомнителен. Порыв угас.

Азиатский кризис и смена правительства

7. Ноябрь 1997 г. До России докатываются первые отзвуки азиатского кризиса. Миссия МВФ отказывается одобрить очередной транш займа EFF на том основании, что до сих пор не учитывались растущие долги бюджетных организаций за газ, энергию, тепло и исполнение бюджета оценивалось только по фактическим ассигнованиям без учета роста его долгов. Задержка транша - еще один толчок к потере доверия. Начала расти доходность ГКО - до 40%. Центральный банк ради поддержки курса рубля отказывается поддерживать рынок ГКО. Процентные ставки поползли вверх. Начинается отток капитала.

Становится ясно, что наметившийся прорыв к экономическому росту не состоится. Напротив, проблема государственного долга, ранее ослабленная притоком "горячих денег" из-за рубежа, теперь из-за них же начнет обостряться.

Роль азиатского, а на деле, как это сегодня видно, мирового финансового кризиса, а также его влияние на Россию нельзя недооценивать, хотя волны кризиса легли у нас на удобренную внутренними проблемами почву.

Конечно, если бы мы не впустили нерезидентов на рынок ГКО, то влияние мирового кризиса у нас было бы много меньше. Тем не менее в то время это был, я считаю, вполне оправданный риск. Ведь в начале 1996 г. никаких симптомов опасности на мировых финансовых рынках не было.

И, тем не менее, наш кризис можно понять лишь как часть мирового финансового кризиса. Весной 1997 г. - крах банковской системы в Чехии, осень 1997 г. - Малайзия и Таиланд, начало 1998 г. - удары кризиса настигают Южную Корею, Японию и Индонезию, летом - Россию, затем Бразилию и Аргентину. Во всех этих странах одна картина кризиса:

1) резкое обесценение национальной валюты;

2) банковский кризис;

3) падение капитализации фондового рынка;

4) отрицательное сальдо платежного баланса;

5) спад производства.

Характерно, что удары кризиса обрушились на развивающиеся рынки, на страны, структура экономики которых страдает существенными ограничениями свободы конкуренции в пользу привилегированных агентов на основе связи власти с крупным капиталом, где сильно вмешательство государства в экономику в интересах определенных групп.

Итог - резкое сокращение потока капиталов на эти рынки, кризис доверия. По оценкам экспертов МВФ чистый приток капитала на развивающиеся рынки, включая страны с переходной экономикой, снизился с 215 млрд.долл. в 1996 г. до 123,5 в 1997 г. и, как ожидается, до 56,7 млрд. в 1998 г. В 1999 г. прогнозируют рост до 129 млрд.долл. Произошло общее снижение уровня доверия к развивающимся рынкам, в том числе российскому. Процентные ставки пошли вверх.

Кризис на сырьевых рынках, в том числе нефтяном, что особенно больно для России, также связан с общим кризисом, так как наряду с экономией ресурсов посредством новых технологий, последний привел к существенному сокращению спроса на этих рынках.

8. Март 1998 г. Президент Ельцин отправляет в отставку Черномырдина и выдвигает на пост главы правительства молодого Кириенко. Интрига, затеянная не знаю кем, на первый взгляд, на руку реформаторам. Она должна была, видимо, преодолеть торможение реформ, возникшее вследствие раздоров в правительстве и между "олигархами". Но первый результат - шанс для левого парламента усилить давление на исполнительную власть. И Кириенко ради своего утверждения Думой, растянувшегося на месяц и закончившегося унижением Думы, вынужден идти на уступки. Тогда уже стало предрешенным вхождение коммунистов в правительство, чтобы добиться сотрудничества с нею.

Вероятно, позднее взрыв все равно произошел бы, даже без смены правительства. Но политическая стабильность, обеспечиваемая прежде тандемом Ельцин - Черномырдин, подорвана. Кризис доверия усиливается.

9. 12 мая 1998 г. Сразу после затишья майских праздников начинается обвал на финансовых рынках. По мнению специалистов, помимо правительственного кризиса ему способствовали заявления председателя Счетной палаты Х.Кармокова о целесообразности одностороннего прекращения платежей по долгам, постановление Думы об уменьшении доли иностранных инвесторов в капитале РАО ЕЭС, а также банкротство Токобанка, в котором значительная доля принадлежала иностранцам. Затянувшаяся неопределенность с решением по Токобанку усиливала их сомнения в том, что власти будут уважать их интересы. Они заняли жесткую позицию в отношении долгов российских банков и усилили вывод капиталов.

Стремительно растет доходность ГКО, достигая 70-80, потом 100 и более процентов. Правительство предпринимает всяческие меры, чтобы спасти ситуацию, восстановить доверие инвесторов. Готовится и публикуется антикризисная программа, которую все требовали. Начинаются переговоры с МВФ о дополнительном крупном займе, в основном на пополнение тающих валютных резервов, чтобы уравновесить их с краткосрочными обязательствами и убедить инвесторов в способности России платить по ним. Одновременно каждую среду на очередных аукционах ГКО Минфин вынужден отказываться от размещения новых облигаций из-за их высокой доходности и вместо рефинансирования старых обязательств погашать часть их из бюджета в ущерб запланированным ассигнованиям на самое необходимое. Берем в долг на еврорынке под все более высокий процент, разменивая внутренний долг на внешний. В итоге внешний долг самой России (без СССР) за короткий срок вырастает вдвое.

Переговоры с МВФ идут трудно. Фонд поначалу настаивает на том, чтобы жесткие меры, предпринимаемые для преодоления кризиса, были, как знак национального согласия одобрены парламентом. Однако последний отвергает почти все законопроекты Правительства, особенно налоговые.

Дальнейшее обострение кризиса доверия сдерживается только слухами о близком соглашении с МВФ по займу на 10-12 млрд. долл.

Последний акт драмы

10. В конце июля заем получен, но только первый транш 4,8 млрд. долл. Мало. Все же правительство и ЦБР ожидали передышки на 2-3 месяца. Не вышло. Она продлилась всего 8-10 дней. Масла в огонь подлила выгодная на первый взгляд операция по конвертации ГКО в евробонды на сумму 20 млрд. руб. из 140 млрд. внутренних обязательств срочностью до конца года. Проблему она не решила, но, поскольку евробонды предлагались уже под 15% вместо 9% осенью 1996 г., это послужило сигналом для еще большего подрыва доверия к русским бумагам. Отдача почувствовалась очень скоро и на рынке ГКО, их доходность вновь устремилась вверх.

Все трудней становилось удерживать курс рубля. Резервы таяли. Заклинания денежных властей о том, что девальвации не будет, призванные не допустить паники, сталкивались с апокалиптическими заявлениями экспертов. Сорос, Илларионов, Нарзикулов с Кошкаревой внесли свой вклад.

Настало время принимать крайние меры, поскольку уже было ясно, что дальше удерживать ситуацию бессмысленно. Кризис переходил в открытую фазу.

Из сказанного видно, что в его основе лежит проводившаяся с 1994 года нерешительная и безответственная бюджетная политика. Доходы бюджета все больше не соответствовали обязательствам государства, разрыв заполнялся заимствованиями.

Если бы не было осложнений на мировых рынках и доходность ГКО не повышалась более 20%, была теоретическая возможность за 2-3 года радикально поправить ситуацию, сводя бюджет с первичным профицитом и гася задолженность при минимуме новых займов. Такого рода планы разрабатывались с осени 1997 г. Но уже было поздно, надо было действовать минимум на год раньше. Да и не повезло.

3. 17 августа

Сейчас по поводу людей, подписавших документы 17 августа 1998 г. или принимавших участие в их подготовке, предпринята кампания дискредитации и шельмования. Одни говорят, никто из них не должен остаться при власти. Другие: надо разобраться с их преступлениями. Вновь, как в 1994 г., привлекают прокуратуру. Сам Е.М.Примаков позволил себе сказать: "В любом случае 17 августа на совести так называемых реформаторов. Это они подкосили банковскую систему России, наплевали на свои международные обязательства и ввели мораторий в одностороннем порядке" (Известия, 20 ноября 1998 г.)

Моя позиция иная: считаю, что, хотя принятые решения весьма далеки от совершенства, а порой просто топорны, мы все должны бы выразить признательность этим людям за мужество, за то, что они взяли на себя колоссальный груз ответственности, приняли на себя удар. Они дали возможность новому правительству все валить на них, пользуясь, однако, теми выгодами, которые давали власти августовские решения. Если бы это было не так, почему, следуя совету А.Шохина, новое правительство не отменило ни одного из них. На самом деле эти решения при всех тяжелых последствиях избавили страну от иллюзий, поставили ее на почву реальности, намного менее приятной, чем нам казалось.

Краткосрочные последствия

Тем не менее, негативное воздействие этих решений, серьезно усиленное отставкой правительства Кириенко 23 августа, было крайне тяжелым. Решение о расширении валютного коридора или либерализации валютного курса, практически приведшее к крупнейшей девальвации рубля (к середине ноября падение покупательной способности в 2,7 раза вместо 15 процентов, на которые рассчитывали), а также к затянувшейся почти на месяц неопределенности на валютном рынке, имело самые существенные краткосрочные последствия: расстройство системы платежей и расчетов, остановка потоков импорта, скачок цен на 45% за первых полтора месяца, ажиотаж на потребительском рынке, опустошивший полки магазинов и напомнивший недавнее печальное прошлое. Общая газета поместила фото пустых полок с комментарием: реформаторы грозили этим, если к власти придет оппозиция. Оппозиция не пришла...

И все же следует признать, что это решение было неизбежно и даже серьезно запоздало. Попытки удержать стабильный курс рубля и не допустить упомянутых последствий стоили около 9 млрд.долл. из валютных резервов, а также увеличения масштабов и эффекта девальвации.

Надо было либерализовать курс не позднее 1 января, когда кончалось действие старого валютного коридора; перейти на плавающий курс. Принятое решение, казалось бы, было близко к этому: 6-20 за доллар плюс/минус 15 процентов на три года. Но фактически курс держали в гораздо более узком диапазоне, мотивируя это, в частности, стремлением поддержать банковскую систему, которой девальвация грозила значительным ростом валютных обязательств в рублях.

Конечно, будь это решение принято ранее, раньше появились бы его негативные последствия. Но они, видимо, были бы не столь ощутимы и, по крайней мере, не были бы совмещены с дефолтом.

Дефолт или одностороннее решение о реструктуризации внутреннего долга (по ГКО-ОФЗ) особенно серьезно по своим среднесрочным последствиям. Последние недели перед кризисом Минфин практически утратил возможность перефинансировать долги за счет новых заимствований. Примерно два месяца практически все денежные доходы бюджета уходили на незапланированное погашение ГКО, от 3 до 6 млрд. руб. каждую неделю. При этом почти приостановилось финансирование бюджетной сферы, армии и так далее. Камчатка сейчас на точке замерзания, потому что тогда не было денег на завоз топлива. Дефолт стал фактом, тянуть с его признанием означало лишь усугубление проблемы. Иной вариант был один: монетизация долга, то есть печатание денег, притом в крупных масштабах. На это идти было нельзя.

Конечно, следовало бы делать все цивилизованно, давно приступив к переговорам по реструктуризации долга. Саму схему реструктуризации надо было заблаговременно проработать, не боясь самим себе говорить о неотвратимом, не бросая ее post factum в сыром виде на Б.Федорова, назначенного для этого вице-премьером. Все выглядело дурной импровизацией, усиливая недоверие к любым действиям властей.

Итог - паника среди вкладчиков, нанесшая серьезный урон ряду различных банков; разрушение рынка госбумаг; утрата важнейших возможностей макроэкономического регулирования, стерилизации эмитируемой денежной массы. Самое печальное, что все ожидавшиеся позитивные моменты дефолта, например, возобновление бюджетных ассигнований хотя бы на заработную плату бюджетникам, военным или сокращение предстоящих выплат по обслуживанию долга в 1999 году, оказались сведены на нет. Возобновить в полном объеме плановые ассигнования оказалось невозможным, так как кризис вызвал резкое падение сбора налогов, практически эквивалентное месячным расходам на эти цели (около 6 млрд. руб.)

Сокращение же предстоящих выплат по ГКО-ОФЗ (оно планировалось в 1999 г. на 30 млрд. против 80 млрд. без дефолта) в значительной мере оказалось съеденным в переговорах, которые затем все равно пришлось вести с инвесторами по реструктуризации долга.

Короче, все было сделано далеко не лучшим образом. Все же справедливости ради нужно сказать, что даже оптимальные действия в сложившихся обстоятельствах не дали бы намного лучших результатов.

Мораторий на выплату долгов нерезидентам в течение 90 дней также ныне осуждается. А я бы признал его, по меньшей мере, наименее вредным, а скорее самым разумным из решений 17 августа. Впрочем, это стало достаточно очевидно после того, как срок моратория истек: все же было время для того, чтобы попытаться спастись, найти деньги, договориться с кредиторами. Другое дело, что возможности эти были использованы лишь в незначительной степени.

Так или иначе, но в течение примерно 1,5-2 месяцев краткосрочные последствия кризиса были отчасти преодолены. Цены в октябре-ноябре выросли на 4,5 и 5,7 процента, курс стабилизировался на уровне 15-17 рублей за доллар. Восстановилась торговля, хотя импорт серьезно упал и обеднел ассортимент. Сказалось действие рыночных сил, а также достаточно эффективные действия Центробанка по восстановлению платежей и стабилизации валютного рынка. Деятельность нового правительства тоже можно было бы оценить удовлетворительно: оно, несмотря на риторику об усилении роли государства, почти ничего не делало такого, что могло сразу дать отрицательный эффект. Например, не торопилось печатать деньги в опасных количествах.

Три угрозы в среднесрочной перспективе

По сути, с чисто экономической точки зрения решения 17 августа имели большей частью краткосрочные последствия, хотя, конечно, скачок цен и потери денег в проблемных банках будут еще долго ощущаться и населением, и предприятиями.

Тем не менее, это замечание имеет смысл, так как те угрозы российской экономике, с которыми она будет сталкиваться в среднесрочной перспективе, обусловлены отнюдь не столько обострившимся кризисом, сколько более глубокими причинами, имеющими более длинную историю.

Мы рассмотрим здесь три главные среднесрочные угрозы:

1) инфляция;

2) кризис банковской системы;

3) дефолт по внешнему долгу.

Инфляция

С точки зрения перехода к рыночной экономике финансовый кризис 1998 г. означает срыв третьей, наиболее успешной, как казалось, попытки финансовой стабилизации. О причинах сказано выше.

Сейчас речь идет о том, насколько серьезным будет этот срыв, какую он вызовет инфляцию. Первый взрыв ее, вызванный падением рубля и ростом цен на импортные товары, остановлен, поскольку до последнего времени ограниченными были масштабы эмиссии. Если бы от нее удалось удержаться, то финансовый кризис мог стать эпизодом, с печальными, но ограниченными последствиями. Уже через полгода - год страна вернулась бы к ситуации лета 1997 г. и могла бы продолжить поступательное движение.

Но так уже, видно, не получится. На IV квартал правительство испросило 25 млрд. рублей на продажу ЦБ нерыночных облигаций. Получено, по словам М.Задорнова, 23,5.

Но здесь учтена, видимо, только эмиссия на покрытие бюджетного дефицита. Кроме того, нужно принять в расчет операции ЦБ по поддержке банковской системы, которые по моей оценке уже обошлись примерно в 30-35 млрд. руб. и В.В.Геращенко назвал цифру в 10 млрд., полагаю, сверх этой суммы. И еще пополнение валютных резервов: только с момента введения нового порядка валютных торгов ЦБ приобрел не менее 1 млрд. долл., то есть эмитировал не менее 15 млрд. руб. И будет продолжать, ибо считает эту эмиссию обеспеченной, хотя затем отдает валюту Минфину для расчетов по внешнему долгу.

Итого только до конца 1998 года получается минимум 70 - 80 млрд. руб., что составляет примерно 45-50% денежной базы середины августа. Расходы все необходимые. Итог сказался уже в декабре: месячная инфляция достигла 11,6% против 5,7%, вдвое больше чем в ноябре.

На будущий год программа Правительства планирует инфляцию 30%. Оно также обещает жесткий бюджет с первичным профицитом в 1,4% ВВП. Общее мнение таково, что на деле инфляция в 1999 г. будет, как минимум, вдвое выше. В качестве неблагоприятного рассматривается сценарий, в котором не получается кредит МВФ, не достигается реструктуризация внешнего долга и тогда по мнению правительственных экспертов возможна инфляция до 300%. И, я бы добавил, сбор налогов снижается еще больше, против ожиданий правительства.

Если судить по другим решениям Правительства, по другим разделам его программы, то напрашивается вопрос о том, что будет выполняться - жесткий бюджет или другие решения? Совместить их невозможно. А большее смягчение бюджетной и денежной политики в духе преодоления монетаризма грозит гиперинфляцией со всеми вытекающими последствиями. Страна была бы отброшена уже не в 1995 год, а в 1992 год, только без резервов того времени, истощенная предыдущими тремя попытками стабилизации и лоббистскими усилиями по их срыву.

Банковский кризис

Распространено мнение, что, банковский кризис обусловлен дефолтом по ГКО: в ГКО была вложена значительная часть активов крупных банков, и дефолт привел к резкому их обесценению. Это плюс паника среди вкладчиков наши банки и подкосили.

На самом деле ситуация выглядит несколько иначе. До 70% всех ГКО-ОФЗ принадлежали Центробанку и Сбербанку. Еще значительную долю держали иностранные инвесторы. Российские частные коммерческие банки также имели в активах ГКО-ОФЗ и власти действительно просили покупать свои бумаги, а потом не продавать их, чтобы не сломать рынок. Но, кроме того средства банков были вложены в валютные облигации, считавшиеся совершенно надежными. Когда начался финансовый кризис, еще задолго до дефолта эти бумаги вместе с ГКО - ОФЗ резко потеряли в цене. В то же время наши банки активно привлекали ресурсы с Запада в виде синдицированных кредитов, посредством форвардных контрактов, в частности под залог российских бумаг. Долги к июлю 1998 года составили 19,2 млрд. долларов против 6 млрд. год назад. Когда обстановка стала накаляться, контрагенты потребовали дополнительных гарантий. Еще раз напомню историю с Токобанком.

Могущество наших крупнейших, так называемых уполномоченных банков зиждилось либо на "особых" отношениях с бюджетом, с таможней, то есть с доступом к прокручиванию государственных средств, либо на контроле над финансовыми потоками значительных экспортных производств. Казалось, они ко времени кризиса уже напитались соками, даже претендовали на политическое влияние. Однако под ними не было серьезной основы, поскольку от бюджета их постепенно отваживали, а реальная сфера была в глубоком кризисе. Она не давала банкам кредитных ресурсов и не могла привлечь кредиты из-за своей низкой платежеспособности. Банки, кредитовавшие предприятия, либо устанавливали над ними контроль, либо терпели убытки. Для них условием процветания было держаться подальше от реальной сферы и поближе к бюджету. Изменить положение могли только основательная реформа предприятий и окончательная финансовая стабилизация. А на это требовалось много времени и усилий, в том числе со стороны самих банков, по выращиванию клиентов. Экспансия ГКО если и нанесла банкам ущерб, то, прежде всего тем, что минимум на два года позволила им не заниматься активно этой работой, избегая и собственного оздоровления.

Об этом знали все. Однако болезненная реструктуризация банков, даже установление за ними более основательного надзора встречали сопротивление. Некоторые банки вообще считались неприкасаемыми за "заслуги" перед властью.

Таким образом, банковский кризис все равно был неизбежен, события 17 августа разве что дали ему толчок. План реструктуризации банковской системы, предложенный новым руководством ЦБР, вызывает сомнения. Из двух компонент, должных обязательно присутствовать в таком плане - ужесточение требований к банкам и мер поддержки, включая финансирование их рекапитализации, предпочтение, как представляется, отдается вторым. Причем поддержка так называемых системообразующих банков и привилегированных банков в регионах грозит воспроизведением докризисной ситуации, остановкой естественного процесса замещения больных банков здоровыми и, стало быть, новым кризисом.

Сейчас, однако, пока тот или иной план будет реализован и банковская система встанет на ноги, мы находимся перед угрозой вообще остаться без нее. Сегодня ситуация такова, что в целом банковская система с учетом всех ее обязательств имеет отрицательный капитал. Доверие к ней надолго подорвано. Необходимое оздоровление будет вновь создавать проблемы для клиентов банков. Рекапитализация возможна лишь за счет привлечения иностранных инвесторов или посредством эмиссии, которая сама представляет серьезную угрозу.

Реструктуризация внешнего долга

Известно, что правительство по внешним долгам должно заплатить в 1999 г. 17,5 млрд. В этом году не справимся, это уже признано официально. Но на ближайшие годы ситуация не лучше.

Последствия приостановки платежей по внешним долгам (это уже точно банкротство страны) столь серьезны, что о них лучше не говорить. Хотя есть специалисты, полагающие, что и это переживем, что нам снова, в третий раз (1992, 1998) пойдут на уступки, не стоит заблуждаться на сей счет. Я полагаю, что на перспективах подъема российской экономики, невозможного без иностранных кредитов и инвестиций, в этом случае надо ставить жирный крест минимум на 15-20 лет. Для нас это подобно катастрофе. Все разговоры об опоре на собственные силы, имеющие хороший взбадривающий эффект, пусты, ибо после 10 лет кризиса экономика нуждается в полном обновлении с использованием лучших мировых достижений, а не только доморощенных находок.

Поэтому договоренности о реструктуризации долга нет альтернативы. Она возможна в том случае, если будет достигнуто соглашение с МВФ по бюджету, денежной программе и структурным реформам. Пока нет никаких оснований, чтобы думать, будто такое соглашение будет легким. Пока мы им предъявили только описание ужасов, последующих за их отказом.

Более того, переговоры следует вести не просто о 1999 г., но о длительной перспективе. До 2015 года России придется, даже если больше ничего не занимать, выплачивать в среднем за год 12-15 млрд. долларов. Это примерно 10% от ВВП 1998 года и половина доходов федерального бюджета, около 40% национального накопления. Если будут сохранены условия обслуживания внешнего долга СССР и самой России, существующие ныне, то наша страна на весь этот период будет лишена перспектив экономического роста.

До сих пор мы занимали, не особенно задумываясь о расплате. Теперь пора задуматься и вместе с кредиторами искать решения, которые определят судьбу страны на десятилетия вперед. И они должны ясно понимать, что вернуть им долги может только страна, вставшая на ноги, имеющая сильную экономику, в которой будет невозможно развитие событий по сценариям Румынии 1989 года или Германии 1933 года. И для подъема экономики нам нужны будут новые крупные кредиты и инвестиции.

Отсюда следует, что переговоры о реструктуризации долга должны опираться на сильную переговорную позицию. Для этого надо иметь программу, убедительную для кредиторов, обеспечивающую продолжение реформ и подъем экономики, причем поддержанную всеми ветвями власти российского государства. Возможно ли это?

Позитивные стороны кризиса

Нет худа без добра - эта пословица весьма уместна в отношении нынешнего финансового кризиса. Он явно может иметь существенное оздоравливающее воздействие.

Во-первых, кризис навязывает нам реструктуризацию банковской системы, которая сделает банки более активными и осторожными, снимет с них жирок, накапливавшийся от ГКО и других способов использования трудностей бюджета.

Сжатие рынка госбумаг заставит банки обратиться к реальной сфере.

Во-вторых, опасность чрезмерного политического влияния олигархов в значительной мере снята из-за ослабления их позиций.

В-третьих, весь коммерческий сектор был вынужден поджаться в расходах, оказалось снято его чрезмерное превосходство по доходам перед производством. Распределение населения по доходам теперь должно стать более справедливым и равномерным, если не будут созданы новые мотивы для восстановления прежнего положения.

В-четвертых, девальвация рубля, нанеся удар по банкам, импортопотребляющим отраслям и населению, открыла окно возможностей перед рядом других отраслей отечественного производства.

Это отнюдь не главные экспортные отрасли - нефть и газ, поскольку они приобретают много импортного оборудования и материалов и, главное, сильно закредитованы. Кредиты, полученные ими на Западе, в том числе для уплаты налогов, сильно подорожали в рублевом выражении, тогда как цены на энергоносители продолжают падать. Поэтому идея возврата к экспортным пошлинам в этих отраслях, как и в других, с целью привлечения в бюджет дополнительного дохода от девальвации, представляется весьма сомнительной.

Но аграрный сектор, фармацевтика, бытовая техника, отчасти легкая промышленность, опирающаяся на отечественное сырье, вообще все отрасли, способные производить конкурентоспособную продукцию для внутреннего рынка и на экспорт, не привлекавшие прежде западных кредитов и располагающие внутри страны базой сырья, материалов, компонентов, получили преимущества примерно на 2 - 3 года, которые непременно нужно использовать.

Возьмем аграрный сектор. До августа на рынке продовольствия 25% занимал импорт. Для такой страны как Россия естественна доля импорта примерно 10%. Разница - это рынок емкостью около 30 млрд. долл. в год, который должны занять отечественные производители.

Не случайно возник вопрос об угрозе голода в России и гуманитарной помощи из США и Западной Европы. Это, прежде всего попытка сохранить за собой ранее захваченные рынки, причем с помощью демпинга на государственном уровне, прикрытого оливковыми веточками гуманизма.

На самом деле угроза продовольственного кризиса у нас существует, но связана она в основном не с недостатком ресурсов, а с опасностью инфляции, которая может еще больше сократить спрос на продукты питания, особенно качественные, со стороны населения, прежде всего крупных городов.

Крайне важно в такие отрасли привлечь прямые иностранные инвестиции, тем более что инвесторы понимают перспективность подобных вложений в Россию.

В-пятых, предприятия реальной сферы также окажутся перед необходимостью взяться, наконец, за реструктуризацию, за налаживание управления, причем на более здоровой основе. Специалисты отметили позитивное влияние девальвации на сближение цен, применяемых в наличных расчетах (в рублях или долларах) и в бартерных и зачетных сделках, что сулит продвижение в борьбе с неплатежами и за монетизацию экономики.

Эти и другие позитивные моменты необходимо энергично использовать, чтобы еще раз не упустить время. К сожалению, проблемы и угрозы пока перевешивают.

4. Политические последствия

Убежден, экономические последствия финансового кризиса и его обострения 17 августа были бы намного менее серьезными, если бы Президент не отправил в отставку правительство Кириенко, которое так трудно было привести к власти. Уж во всяком случае, у нас не было бы таких проблем с МВФ, если бы ранее согласованная программа не была отправлена в корзину.

От Кириенко к Примакову

Конечно, коллапсы подобные 17 августа положено завершать отставками тех лидеров, при которых они случились. И это не только у нас.

Но с другой стороны совершенно ясно, что Кириенко никак не повинен в кризисе. Более того, именно его правительство предложило реалистичную программу его преодоления и обладало необходимой энергией и компетентностью для ее реализации.

Пардон, вспоминаю анекдот про ученика, которого выгнали из класса за то, что он испортил воздух: где же логика, почему выгнали меня, логичней бы вывести остальных. В данном случае логичней было бы именно Кириенко дать возможность расхлебывать кашу.

Наконец, и это главное, отправляя Правительство в отставку в угоду благопристойным политическим манерам, Президент опять открылся ударам оппозиционной Думы, которая, можно было ожидать, в этот раз отыграется за апрельское унижение. Так и вышло.

Те из президентского окружения, кто затевал эту интригу, полагали, видно, что для удаления из правительства фигур, желающих сохранять независимость от олигархов, подвернулась лучшая возможность. Они также думали, наверное, что возвращение Черномырдина Дума встретит с облегчением и быстро его утвердит.

Жизнь показала, сколь тяжелым был просчет. Утверждение премьера затягивалось в самый острый период кризиса. Пришлось идти на унизительные уступки в политической и экономической областях. Соответствующие документы, с колоссальным трудом согласованные к началу сентября, представляли собой полную сдачу позиций.

Будь после этого утвержден Черномырдин, была надежда, что он, по обыкновению, не станет выполнять всех обещаний.

Но тут коммунисты резко изменили тактику, соглашения были отброшены. Очень похожи на истину утверждения, что Лужков, начинающий президентскую кампанию, переманил или перекупил фракцию КПРФ, чтобы отодвинуть Черномырдина и самому занять место премьера. Ему оно нужно как трамплин к президентскому креслу, позволяющее расстаться с имиджем мэра Москвы, непривлекательным в провинции. После этого начались разговоры о левоцентристской коалиции во главе с Лужковым и с участием НПСР. Наверное, и Макашов с Илюхиным получили бы шанс быть причисленными к лику левоцентристов.

Итог всех этих игр: Лужков премьером не стал, Президент не решился в третий раз предлагать Черномырдина, рисковать роспуском Думы, импичментом и вообще резким обострением политической обстановки. Появилась компромиссная фигура Е.М.Примакова, принятая Думой на ура. Выиграли только коммунисты.

Когда формирование нового кабинета в основном завершилось, когда он начал предпринимать первые робкие действия, стало ясно, что период либеральных рыночных реформ в России закончился. У власти утверждаются умеренные, как говорят, вменяемые левые горбачевского толка, я бы сказал консерваторы.

Кто либералы и кто консерваторы

Краткое отступление о терминах. Поясню свою мысль. У нас, глядя на Запад, на роль консерваторов порой претендуют либералы, радикальные реформаторы. Консерватор в этом смысле противостоит коммунистам, которых там воспринимают как революционеров. А консерваторы выступают за сохранение или реставрацию прежних порядков, традиций, за старину.

У нас именно коммунисты и националисты играют роль консерваторов. Им противостоят либералы как сторонники реформ и демократии.

Либерал, демократ ныне термины не модные на Руси. Хочется как-то откреститься, переназваться, чтобы не указывали пальцем или не плевались уже в название. Я думаю, для сторонников либеральных и демократических ценностей это равносильно отказу от своей идентичности, от принципов, только потому, что в данный момент это невыгодно. Но нельзя жить одним днем. Исторически окупается только принципиальная позиция, даже если ее сторонникам порой приходится выступать "под крики озлобленья" и проигрывать выборы.

Смена курса

Вернемся теперь к политическому кризису. Итак, он завершился приходом к власти умеренных консерваторов. Примаков, Маслюков, Абалкин как идеолог - деятели горбачевской эпохи. Молодой Глазьев - их единомышленник как сторонник протекционизма, повышения роли государства, не верящий в созидательную силу рыночных механизмов, по крайней мере, в переходный период.

Эти люди не против рынка, на словах и не против реформ. Они против радикализма в их проведении, за здравый смысл, за гуманность и социальную ориентированность преобразований. Все последние годы, наблюдая за процессами реформирования российской экономики, за углублением кризиса, они пришли к убеждению, что проводившийся курс неверен, что допущены серьезные ошибки, которые придется исправлять.

После ряда публичных выступлений Е.М.Примакова и Ю.Д.Маслюкова в октябре - ноябре стало ясно, что смена курса это твердое намерение правительства. Политические партии, представленные в парламенте, большей частью поддерживали правительство, каждая по своим причинам. Сказалось и то, что оно сформировано на коалиционной основе. Впервые с 1992 г. правительство опирается на парламентское большинство. Это важнейшая цель политики Примакова и она достигнута.

Самое существенное - правительство поддерживают КПРФ и его сателлиты в парламенте. Еще бы, в правительстве на видных постах члены КПРФ. Курс его, по крайней мере, декларируемый, во многом повторяет давние идеи левой оппозиции. В этих условиях говорить о ней как об оппозиции стало просто неудобно.

Таким образом, политический кризис, вызванный событиями 17 августа и решением Президента об отставке правительства Кириенко, завершился сменой курса экономической политики, к которому давно призывала оппозиция. При этом почти за два года до истечения срока своих полномочий, Президент практически утратил возможность влиять на экономическую политику. И дело не только в его здоровье, а в том, что он уже не сможет вопреки воле Думы призвать к власти команду реформаторов, не станет ради этого снова рисковать общенациональным политическим кризисом.

Все же еще рано делать окончательные выводы, поскольку реальная политика будет складываться под давлением реальных обстоятельств, таких, например, как необходимость договариваться с МВФ и кредиторами, привлекать инвестиции и в то же время беречь поддержку со стороны левого большинства в Думе.

Нет оснований считать, что курс будет каким-то экстремистским, вероятней всего, напротив, взвешенным, разумно-умеренным. Но он будет другим.

5. Текущий момент в контексте переходной экономики

Итак, текущий момент характеризуется, с одной стороны, острым финансовым кризисом и серьезными угрозами для российской экономики в среднесрочной перспективе; с другой - сменой курса, фактическим отказом от политики либеральных рыночных реформ.

Хочу подчеркнуть, речь идет не об оценке, хорошо это или плохо, только о констатации факта. Прежде чем делать оценки, надо посмотреть, как ложатся эти события в контекст общих закономерностей перехода к рыночной экономике и развития страны.

Цель реформ - эффективная экономика

Вернемся еще раз к трем исходным постулатам.

Первый. Необходимость рыночных реформ в России по существу не вызывает возражений ни у кого, разве что у левых экстремистов. Вопрос, однако, в том, что видеть в качестве конечной цели этих реформ: какая-нибудь рыночная экономика либо экономика эффективная? Ответ, казалось бы, очевиден. Тем не менее, в процессе перехода всякий раз возникает желание остановиться, прекратить болезненные преобразования, не наступать больше никому на мозоли сегодня, ради того, чтобы кто-то послезавтра вкусил плоды процветания. Если так, то уже можно остановиться, ибо какая никакая рыночная экономика в России уже есть.

Но если речь идет об эффективной рыночной экономике, способной давать результаты аналогичные тому, что мы видим в США, Европе, Японии, то должен быть выполнен комплекс условий, хорошо известных по опыту этих и иных стран. В их числе:

- Преобладание частной собственности, включая землю; на ее долю должно приходиться не менее 80-85% национального имущества и ВВП*;

- Надежная защита прав собственности, хозяйственных партнеров, инвесторов, кредиторов; эффективное законодательство и авторитетная судебная система. Низкие трансакционные издержки;

- Сильно конкурентная среда, свободный вход на рынки. Конкурентоспособная продукция.

Монопольный сектор, включая естественные монополии, занимает не более 10-15% ВВП;

- Открытая экономика, импортные тарифы на уровне 3-5%. Устойчивый платежный баланс, опирающийся на сильный экспорт;

- Эффективная система социальной защиты, построенная на принципе разделения ответственности между государством, работодателями и гражданами. Доля граждан в финансировании системы социальной защиты примерно 50%;

- Накопительная пенсионная система, развитая система частного страхования, в том числе медицинского;

- Сильная банковская система, наличие развитых финансово-инвестиционных институтов, обеспечивающих мобилизацию и перераспределение капиталов в сферы наиболее эффективного приложения;

- Сильное, но небольшое государство. Оно обеспечивает выработку и неукоснительное соблюдение законов: правовое государство, законопослушные граждане.

Государство также обеспечивает стабильность национальной валюты и сбалансированность бюджета. Доля государственных расходов - не более 30-35% ВВП, а в период, когда необходимы высокие темпы экономического роста - 25% ВВП.

- Гражданское общество: высокая ответственность граждан за состояние общественных дел и демократических институтов, развитое местное самоуправление.

Свобода, права человека, равенство возможностей - вот те основные ценности, на которых зиждется общество, в котором стоит жить, ради которых стоит трудиться и переносить трудности.

Мы ушли от общества, которое во многих отношениях было противоположностью этого идеала и уже прошли определенную часть пути к нему. Но нетрудно заметить, что мы еще довольно далеки от выполнения указанных условий и, стало быть, чтобы создать в России эффективную рыночную экономику, нужно продолжать преобразования.

Более того, если Европа, сталкиваясь с проблемой чрезмерно большого государства и высоких социальных расходов, еще может ждать, то для России преобразования - жизненная нужда, важнейший фактор преодоления затяжного кризиса.

Закономерности структурной перестройки

Второй постулат. Неизбежность в переходный период спада производства и снижения уровня жизни обусловлена, прежде всего, тем, что производственная структура, созданная в плановом хозяйстве не годится для рыночной экономики. Она производит, кроме некоторых исключений, продукцию низкого качества, с высокими издержками, бедную по ассортименту. Предприятия строились крупные, способные реализовать основной источник эффективности при социализме - экономию на масштабе производства, но негибкие, ориентированные не на рынок, а на минимизацию внешних связей: все свое.

При переходе к рыночным отношениям при жестких бюджетных ограничениях, без опеки государства, после открытия экономики, большая часть старых производственных структур, особенно в обрабатывающей промышленности, приходит в упадок, обусловливая общий спад производства. Нередко, в закрытой экономике эти структуры были рентабельны. В новых условиях, они производят отрицательную добавленную стоимость, выживая какое-то время за счет субсидий государства, регионов, естественных монополий, долгов другим предприятиям.

Одновременно, благодаря экономической свободе возникает новый, более эффективный, рыночный сектор экономики. Это и новые предприятия, и старые, подвергнутые приватизации и нашедшие эффективных собственников, прошедшие реструктуризацию. Главное то, что они оказываются конкурентоспособны в новых условиях, осуществляют экспансию на рынках, наращивают производство, производят положительную добавленную стоимость. В известном смысле содержание переходного периода в плане динамики производства схематично можно представить в виде рис.1.

Рис.1 Динамика производства в переходный период.

Я уже приводил этот график в своих предыдущих работах и использую его снова для объяснения новых явлений.

Посмотрим, как отражается на этом графике та или иная экономическая политика.

На рис. 1а показан случай политики шоковой терапии, которая состоит не только в жесткой финансовой стабилизации, но также в быстрой приватизации, максимальной либерализации, массовых банкротствах несостоятельных предприятий.

В этом случае спад может оказаться очень глубоким, вызывая массовую безработицу, резкое снижение уровня жизни населения, опасность серьезных социальных конфликтов. Но время спада самое короткое, рост нового рыночного сектора самый быстрый, поскольку он сразу получает доступ к ресурсам старого сектора. Условия для роста и привлечения капитала в стране самые благоприятные.

Переходный период в целом получается коротким, но пережить его труднее всего.

Другой вариант политики в переходный период - консервативный. Целевая ориентация - смягчить процесс перехода, минимизировать напряжения в каждый данный момент: реформы без шока. Финансовая политика позволяет поддерживать производство ценой более высокой инфляции, смягчением бюджетных ограничений. Влияние этой политики на производство показано на рис.1б.

В случае консервативной политики спад в старом секторе протекает медленней, социальное напряжение размывается. На кривой I показаны участки плато, образующиеся в периоды денежных вливаний с целью поддержать производство, естественно достающихся крупным предприятиям старого сектора, "флагманам" социалистической индустрии. К подъему это привести не может, но на время либо уменьшаются темпы спада, либо он приостанавливается. В это время развитие нового сектора тормозится, он не получает ресурсов, которые могли бы высвободиться. Старый сектор тоже не получает их в достатке, поскольку сокращается их общий объем. Период спада затягивается, утрачивается научно-технический потенциал, сокращаются эффективные мощности, как вследствие износа без должного обновления, так и вследствие относительного роста издержек. Накапливается отставание от других стран. Перспективы для подъема после стабилизации оказываются хуже, намного более вероятна длительная депрессия. В целом интегральная величина потерь оказывается много больше, чем в случае быстрых радикальных реформ.

Разумеется, есть оптимальный вариант, лежащий между этими крайностями. Но давайте посмотрим, к какой картинке ближе то, что происходило в России в 1992-1998 гг. Конечно, это вариант 1б. Очевидно, что мы не только не шли по линии шоковой терапии, но и не по оптимальному варианту, а очень близко к предельно консервативному и что именно этим вызваны и многие проблемы переходной российской экономики, и нынешнее обострение кризиса.

На Западе большое впечатление в кругах, интересующихся Россией, произвела появившаяся не так давно статья Гадди и Икеса "Стоит ли спасать виртуальную экономику".* Авторы отмечают, что российская экономика не только не двигалась к рынку, но даже не маршировала на месте. То, что у нас возникло, они называют виртуальной экономикой. Примерно то же в трудах Экспертного института,** было названо специфической адаптационной моделью переходной экономики с большими начальными диспропорциями.

Суть виртуальной экономики демонстрируется на 4-х секторной модели:

1) домашнее хозяйство;

2) правительство;

3) сектор, создающий добавленную стоимость, близко к нашему рыночному сектору (кривая 2 на рис. 1);

4) сектор, уменьшающий добавленную стоимость, близко нашему "старому" сектору (кривая 1 на рис. 1).

Вследствие социальной неприемлемости немедленной ликвидации сектора 4, формируется некая адаптационная модель, в которой продукция этого сектора получает фиктивную положительную цену, используемую в бартерном обмене и при исчислении налогов. Реально заплатить работникам и своему поставщику, сектору 3 он не может, но тот соглашается на фиктивную оплату, за счет налоговых

освобождений и иных суррогатов. Бюджет не получает налогов от 4 вовсе, а от 3 - частично, не финансирует армию и бюджетную сферу, но живет взаимозачетами и так далее. Домашние хозяйства не получают зарплаты.

Знакомая картина. Выскочить из порочного круга можно только устранив источник виртуальности - неэффективные производства сектора 4, сократив до минимума затрачиваемое на этот процесс время. Таково же условие окончательного выхода из кризиса.

Ясно, что любая политика, которая ради социальной ориентации затягивает процесс, на деле наносит больший ущерб, тащит страну в пропасть.

Нет ли какого-либо иного способа поднять производство, чем через рост нового сектора. Есть, но только в очень ограниченных пределах, если понизятся процентные ставки и предприятия получат доступные кредиты на пополнение оборотных средств. И это не альтернатива закрытию неэффективных производств, а дополнение к нему. Процесс наблюдался в 1997 г.

Для некоторых отраслей окно возможностей дает девальвация рубля. Однако эффективных мощностей, позволяющих производить конкурентоспособную продукцию с приемлемыми издержками, становится все меньше. Нужны инвестиции, а их выгодней делать в новом секторе или в реструктуризацию предприятий, переводящую их в этот сектор. Поэтому обойти закономерности активизацией промышленной политики в виде государственной помощи Ростсельмашу или АЗЛК вряд ли удастся.

Есть, правда, еще один способ, тень которого нет-нет, да и мелькнет в предложениях искателей легких решений: закрыть экономику либо посредством высоких пошлин, квот и лицензий, либо введением госмонополии внешней торговли, поддержать слабых дотациями и субсидиями, увеличить госзаказ и госрасходы, чтобы стимулировать спрос. Это и есть откат. За ним последует государственное регулирование цен, товарный дефицит и рационирование потребления. Белоруссия, кажется, уже попробовала. В терминах предложенной модели переходного процесса, очевидно, что это не выход, а конец.

Новый выбор

Драматизм ситуации состоит в том, что финансовый кризис дал толчок не реформам, не ускорению преобразований, а их новому торможению под флагом смены "обанкротившегося" либерального курса.

Третий постулат. Рост социального недовольства вследствие ухудшения экономического положения, снижения уровня жизни, невыплат зарплаты и пенсий, потерь в науке, образовании, охране здоровья; вследствие также упадка России как великой державы, ущемления национального достоинства, уже привел ранее к протестному голосованию на выборах 1993 и 1995 годов, отдавшему большинство в Думе оппозиции, левым и националистам. Это привело далее к постоянному конфликту между законодательной и исполнительной властью, к противодействию Думы реформам, к всемерному их торможению. По факту эти обстоятельства вместе с давлением вне парламента (шахтеры, учителя) тормозили преобразования, толкали нас к консервативному курсу, который реально проводился, несмотря на присутствие в правительстве либералов-реформаторов.

Сейчас именно Гайдара и Чубайса считают виновными во всем, хотя они-то всегда стремились ускорить реформы. Они, пожалуй, и виноваты, но может быть, скорее, в том, что не отмежевались решительно от консервативной политики, не перешли на позиции критиков, как некоторые другие, сохранившие свое реноме. Они остались в надежде на то, что все же что-то, возможно, удастся сделать. Ельцин на посту Президента предоставлял им такие условия, на которые в дальнейшем вряд ли можно будет рассчитывать.

Теперь рост социального недовольства привел и к смене курса. Реформаторов изгнали от правительства.

Да и бог с ними, когда-то это все равно должно было случиться. Реформы и реформаторы надоели, народ хочет, чтобы порулили другие, может быть, у них получится лучше. Не случайно правительство Е.М.Примакова поддерживают в парламенте, в директорском корпусе. Опросы показывают высокий уровень доверия к новому премьеру и со стороны населения.

Объективно ему приходится действовать в условиях более сложных, чем его предшественникам (пожалуй, кроме Гайдара в 1992 г.). И у него есть основания списать на них все проблемы; сказать, следуя голосу масс, что они, либералы, виноваты во всех бедах. Пусть, если это поможет. В конце концов, не столь важно, что человек говорит, важно, что он делает.

И здесь мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: чтобы выбраться из кризиса, нужно быть монетаристом больше, чем те, кого сейчас обличают; нужно двигать реформы быстрей, чем это делали реформаторы. А для того, чтобы сохранить поддержку парламента и населения и после первых 100 дней, надо бы действовать точно наоборот.

Е.М.Примаков стоит перед ответственным выбором, ему надо будет разрешить это противоречие. Не на словах.

6. Что надо делать

Разумеется, в сложившейся ситуации всех более всего волнует, что надо делать и что нас ожидает. Перспектива, которая чуть более года назад казалась достаточно ясной, затуманилась и помрачнела.

Первый вопрос, что надо было бы делать, чтобы оздоровить экономику и финансы. Вопрос поставим в чисто экономическом плане, оставляя в стороне политические ограничения и состав исполнителей. Рассмотрим отдельно первоочередные и среднесрочные меры.

Первоочередные меры

С учетом сказанного выше первоочередные меры должны состоять в том, чтобы остановить нарастание кризиса, отразить основные угрозы:

- Предотвратить инфляцию, не допустить масштабной эмиссии. Для этого составить и утвердить реальный бюджет, лучше максимально консервативный, рассчитанный на худшие условия. Ограничить другие каналы эмиссии, находящиеся в руках ЦБ.

- Предпринять максимум усилий для улучшения сбора налогов. Это - ключевая проблема.

- Восстановить функционирование банковской системы, прежде всего прохождение платежей.

- Как можно быстрее начать и настойчиво вести переговоры о реструктуризации внешнего долга, наладить взаимопонимание с МВФ, предложить приемлемую для Фонда экономическую программу, исключив из нее меры, которые он считает неверными, тем более, что чаще всего они действительно оказываются неверны.

- Осуществить меры по дополнительной социальной поддержке граждан, попавших в трудное положение в связи с кризисом. Главные проблемы в этой связи - падение реальных доходов и увеличение бедности, невыплаты зарплаты и пенсий, нехватка топлива на электростанциях в северных районах и отсутствие тепла в домах. Если усилится инфляция, эти проблемы могут обостриться. Нужна, по крайней мере, система мониторинга, упреждающего появление очагов социального бедствия. Возможно, сейчас подходящее время, чтобы ввести адресное пособие по бедности взамен многочисленных льгот для конкретных категорий граждан.

Правительство в первые месяцы своей деятельности, в общем, занималось в основном указанными первоочередными делами, хотя и потратило какое-то время на осознание их приоритетности.

Однако очевидных успехов пока нет ни на одном из направлений.

Среднесрочная программа

Что касается среднесрочной перспективы, хотя бы на 2 - 3 года, опять же в экономическом плане, отвлекаясь от влияния предстоящих выборов и сопутствующих им политических кампаний, то речь должна идти о мерах, соответствующих новому, с коррекцией на последствия 17 августа, пониманию глубины кризиса и масштаба вызова, перед которым сегодня стоит страна.

Цель среднесрочной программы - остановить кризис, устранить его причины, возобновить экономический рост. Для этого надо как можно быстрей снова добиться финансовой стабилизации, но уже на здоровой основе, снизить процентные ставки для конечных заемщиков до уровня не более 20-25% годовых. Это основная предпосылка оживления экономики, развязки неплатежей, повышения уровня монетизации. Это своего рода промежуточный результат, стартовая площадка, без которой подъем не получится, как бы нам того не хотелось.

Основные направления действий для достижения этой цели следующие.

1) Прежде всего, необходимо преодоление бюджетного кризиса. Ни занимать, как прежде, ни печатать деньги мы не можем. Более того, чтобы восстановить доверие кредиторов и иметь возможность прибегать к заимствованиям в будущем, а без этого развитие российской экономики невозможно, на этот счет не может быть двух мнений, - в течение не менее трех предстоящих лет федеральный бюджет должен сводиться с первичным профицитом в 2,5-3% ВВП, чтобы все убедились: правительство всерьез намерено отдавать долги. И это рамочное условие, не подлежащее обсуждению. Уход от него сделает поставленную цель недостижимой на длительный период.

Прежде брали взаймы легко, теперь отдавать придется тяжело. И это главный упрек предыдущим правительствам.

Если даже удастся добиться реструктуризации внешнего долга так, чтобы ежегодные платежи составляли не более 7-9 млрд. долл., все равно это слишком тяжелая нагрузка для истощенной экономики.

Отсюда следует, что ни существенное сокращение налогового бремени, ни активная промышленная политика, опирающаяся на государственные инвестиции, в этот период невозможны.

2) Исключительной важности задача - снова и снова сбор налогов. Первичный профицит бюджета на указанном уровне возможен, если налоговые и прочие его доходы составят не меньше 12-13% ВВП. В этой величине нет ничего невозможного, столько мы собирали в 1995-1996 гг., правда, с учетом КО, КНО и прочих взаимозачетов. Однако ныне эти цифры выглядят чересчур оптимистичными. На 1999 г. запланировано 11,8%, а специалисты предсказывают 9,4-9,7%.

Тем не менее, резервы есть, только они лежат не в плоскости повышения ставок налогов или введения новых, типа экспортных пошлин, не в увеличении бремени предприятий, а в переносе нагрузки на потребление и на налоговое администрирование.

По расчетам Бюро экономического анализа в 1997 г. налогооблагаемая база одного подоходного налога реально составляла 175 млрд. рублей, тогда как ГНС ее оценивала в 95 млрд., по сумме начисленной зарплаты. Уплачено подоходного налога - 75 млрд. и ГНС может отчитаться о высокой собираемости, 75 : 95 = 79%. На самом деле недоимки составили 100 млрд. рублей, из них 68 млрд. недоплачено самыми состоятельными гражданами, двумя верхними децилями распределения по доходам. И это только один налог.

В нефтяной промышленности почти вся тяжесть обложения приходится на добывающие и перерабатывающие предприятия. Последние работают в значительной части на давальческом сырье и налогов платят мало. А посредники, трейдеры практически и вовсе не платят. На внутреннем рынке сырой нефти фактически применяются трансфертные цены вертикально интегрированных компаний, поэтому резко заниженные. Соответственно занижаются и налоги. Примеры можно продолжить.

3) Сокращение государственных расходов. Хотя они уже урезаны, казалось бы, донельзя, придется резать дальше, чтобы выйти на критические показатели первичного профицита. Особенно если не удастся поднять сбор налогов.

Дело идет не только о сокращении фактического финансирования, но и о снижении обязательств государства, сохранение которых обусловливает рост долгов бюджета. Если фактические расходы федерального бюджета в 1998 году составят примерно 14% ВВП, то обязательства - около 25%. В их числе идущие еще от советской эпохи, но также принятые бывшим Верховным Советом РСФСР и Государственной Думой в пику негуманным реформаторам, включая индексацию зарплаты бюджетников, детские пособия, выплаты офицерам при увольнении в запас или отставку и т.д. Кроме того, долги бесчисленных бюджетных организаций по оплате топлива, энергии и т.п.

Если же брать бюджет расширенного правительства, включая территориальные бюджеты и внебюджетные социальные фонды, то общий объем обязательств государства составит примерно 45 - 50%, что абсолютно непосильно сейчас для российской экономики, да и для процветающей германской тоже, как сейчас признано, слишком много: канцлер Г.Коль намерен был к 2000 году сократить госрасходы ФРГ с 50% до 46%

Наличие таких обязательств, даже если они не выполняются, порождает неплатежи и подрывает авторитет государства. Здесь мы как раз видим, что чем больше государство, тем оно слабее.

Когда заходит речь о снижении налогов, то вперед надо говорить о снижении обязательств государства.

Однако сокращение государственных расходов, если резать по живому, без соответствующих изменившимся условиям структурных реформ, будет крайне болезненным. Например, просто снизить абсолютный размер всех пенсии без пересмотра пенсионного возраста, без перехода на новые условия формирования профессиональных пенсии, без перехода на накопительную систему с персональными пенсионными счетами, такой шаг - просто жестокость.

4) Реформы. Поэтому сокращение государственных расходов и обязательств должно сопровождаться осуществлением комплекса реформ, прежде всего в социальной сфере.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть: эти реформы не блажь реформаторов, желающих реформировать ради самого процесса реформирования. Не будет реформ, сокращение расходов все равно произойдет, но в самой болезненной форме, через провалы, беды и социальные конфликты, через подрыв государства. Реформы - это ныне вынужденная необходимость, способ ввести неизбежные изменения в приемлемое, контролируемое русло, минимизировать потери и создать предпосылки для будущего развития, для будущих конкурентных преимуществ российской экономики.

В их числе:*

- военная реформа;

- реформа жилищно-коммунального хозяйства;

- пенсионная реформа;

- реформа системы социальной защиты (переход к пособиям по нуждаемости);

- реформы в образовании и здравоохранении.

5) К этим реформам в социальной сфере, прямо ведущим к сокращению обязательств государства, необходимо добавить реформы, призванные обеспечить структурную перестройку и повышение эффективности экономики:

- реформу трудовых отношений с целью легализации реального

рынка труда и создания действенных правовых механизмов защиты

прав трудящихся;

- реформы в отраслях естественных монополий;

- реформу предприятий, то есть их реструктуризацию с целью либо

обеспечения их конкурентоспособности и перехода в новый

рыночный сектор, либо ликвидации;

- реструктуризацию банковской системы;

Особо хочу подчеркнуть роль реформы предприятий. Она должна создать существенно более благоприятный климат для бизнеса и инвестиций. И здесь главная роль принадлежит государству.

Вторая линия - повышение уровня корпоративного управления, в центре которого отношения управляющих и собственников (акционеров). Итогом должно стать доминирование эффективных собственников, повышение качества управления, основной слабости нынешних российских компаний; закрытие неэффективных производств, активизация структурной перестройки.

Короче говоря, необходимо осуществить реформы, предусмотренные в программах правительств Черномырдина и Кириенко.

Конечно, их можно и не делать или же так изменить содержание, чтобы фактически ничего не делать. Но тогда, надо это хорошо понимать, Россию ждет либо крах, либо длительное прозябание в бедности, на третьих ролях.

6) Перестройка системы межбюджетных отношении с целью укрепления финансовых основ Федерации и повышения заинтересованности регионов в сокращении федеральных трансфертов и повышении эффективности использования бюджетных средств, в продвижении рыночных реформ.

7) Бескомпромиссная борьба с преступностью, перевод в легальное русло большей части теневой экономики.

Надо прямо признать, что предыдущие правительства, другие ветви власти, делали на этом направлении постыдно мало. Можно искать объяснения распространению этих опасных явлении в особенностях переходного периода, в слабости государства, которое старается соблюдать демократические нормы. Но оправдания нет, ибо полно доказательств сращивания интересов представителей власти, бизнеса и криминальных кругов, пренебрежения ради этих интересов законами и интересами общества.

Хотелось бы надеяться, что новое правительство, свободное от многих связей деятелей прошлых правительств, сможет серьезно продвинуться на этом направлении.

Таковы мои семь главных дел на среднесрочную перспективу. Нетрудно видеть, что эта программа - курс на реформы, не только на их продолжение, но на более энергичное и последовательное их проведение. Повторю: это по крупному то, что надо делать, исходя из чисто экономических соображений, чтобы как можно скорее преодолеть кризис и создать основы будущего процветания страны.

7. Что будет

Другое дело, что будет на самом деле. Что придется делать и что не удастся сделать в силу объективных социальных, политических и иных ограничений. И что намерено делать нынешнее правительство в свете понимания им ситуации, то есть нужно учесть влияние и субъективного фактора.

Объективные факторы

Нельзя не видеть те позитивные обстоятельства, которые благоприятствуют сегодня продвижению реформ.

Во-первых, нынешнее правительство не несет ответственности за то, что было в последние семь лет. Оно вправе вновь говорить о доставшемся ему тяжелом наследстве и необходимом времени на то, чтобы разгрести завалы. При этом совершенно неважно, насколько эта позиция соответствует действительности. Важно, что общество ее охотно воспринимает.

Во-вторых, впервые за семь лет правительство может рассчитывать на поддержку парламентского большинства. Есть известные предпосылки, хотя и не слишком надежные, для достижения согласия основных политических сил по поводу жестких мер, необходимых для выхода из кризиса. Во всяком случае, если коммунисты готовы проголосовать за профицитный бюджет, то это знак надежды для страны, кстати, определенно разоблачающий КПРФ.

Значит до сих пор, разглагольствуя о народных интересах, они сознательно наносили ущерб стране, лишь бы навредить "антинародному режиму". Действовали по принципу "чем хуже, тем лучше". Для них.

Тем не менее, смена их отношения к "своему" правительству и готовность поддерживать предлагаемые им непопулярные меры для России полезны.

В-третьих, как отмечалось, девальвация рубля создала известное окно возможностей для ряда отраслей российской экономики. Если их активно использовать, то в течение обозримого периода можно добиться стабилизации или даже некоторого роста производства.

В-четвертых, нет худа без добра: сама острота ситуации, большая чем когда бы то ни было ранее, будет толкать власти на решительные и консолидированные действия. То, что не удалось "монетаристам" (профицитный бюджет), может быть осуществлено их недавними оппонентами. Преступность и коррупция настолько обнаглели, что власти, загнанные в угол, вынуждены перейти в наступление.

В то же время негативные социальные и политические ограничения не будут давать правительству делать то, что надо, даже если бы оно хотело.

Низкий уровень жизни значительной части населения, глубокая дифференциация по доходам и материальной обеспеченности, станут препятствовать реформированию социальном сферы, точнее всем мерам, которые будут задевать интересы хотя бы какой-то социальной группы. Севера, нужда в переселении, города-предприятия - это ограничения для активизации структурной политики с точки зрения свертывания неэффективных производств.

Узкое поле маневра в макроэкономической политике: увеличение денежной массы - инфляция и падение рубля; сжатие ее - рост неплатежей, натурализация экономики, снижение собираемости налогов.

Наконец, в близкой перспективе нас ждут парламентские и президентские выборы, которые уже сейчас дестабилизируют политическую обстановку. В этих условия поддержка правительства со стороны думского большинства небезгранична: когда речь пойдет о непопулярных мерах в преддверии выборов депутаты могут вспомнить рефлексы противостояния всему что надо, но им невыгодно.

Субъективные факторы: исправление ошибок

Теперь о субъективных факторах. Новое правительство, во всяком случае, его ключевые члены и их доверенные советники, пришли во власть, чтобы реализовать выношенные в оппозиции идеи. Ю.Д.Маслюков сказал: "Мы пришли не мстить, а исправлять ошибки". Отлично! Какие именно?

Мы их уже упоминали выше:

- монетаризм, то есть борьба с инфляцией посредством ограничения денежной массы;

- преуменьшение роли государства, расчет на то, что рыночные силы сами по себе могут привести экономику к подъему. Иными словами, по крайней мере, отчасти, отвергается либерализация, включая открытие экономики;

- приватизация "по Чубайсу", то есть задаром и быстро.

Во всяком случае, эти "вины" все время вменяются реформаторам. В начале доклада под рубрикой "Доводы оппонентов" именно этими "ошибками" объяснялся нынешний кризис.

Отсюда следовали ожидания, что правительство, намеренное исправлять ошибки, будет:

- во-первых, осуществлять эмиссию в крупных масштабах, дабы преодолеть монетаристские заблуждения предшественников и повысить монетизацию экономики;

- во-вторых, повышать роль государства в регулировании экономики, в т.ч. посредством административных мер типа замораживания цен, нормирования рентабельности и т.п., обычно вызывающих каскад негативных последствий, однако тем самым исправлять "ошибки либерализации";

- в-третьих, исправлять ошибки приватизации, осуществляя национализацию "неправильно" приватизированных компаний или установление контроля над ними иными методами.

Такие действия были бы прямо направлены против реформ, представляли бы собой откат и поэтому, учитывая присутствие в правительстве левых, вызвали превентивную критику в прессе в период, когда правительство еще ничего не сделало, а еще только поручило "новым людям" писать проекты программных текстов.

На самом деле по прошествии 100 дней стало ясно, что пока такого разворота событий нет. Правительство определенно эволюционирует в своих взглядах. Эмиссия началась. При утверждении поправок к бюджету - 98 правительство использовало "форточку", оставленную в законодательстве, и получило разрешение на покрытие бюджетных расходов за счет продажи ЦБ нерыночных облигаций. Кроме того, ЦБ поддерживал отдельные коммерческие банки и покупал валюту. Епитимья, которую наложило на себя правительство с 1995 года, таким образом, была снята.

Но денежные власти прониклись все же спасительной мыслью о том, что новая волна инфляции означала бы страшный удар по слабой российской экономике и их собственное поражение. Поэтому они проявляют сдержанность и не исключено, что масштабы роста цен в 1999 году не превысят критических значений.

Бюджет - 99 представлен с первичным профицитом и имеет шанс быть принятым, о чем Черномырдин и Кириенко могли только мечтать. Правда, в нем заложены сомнительные предположения о кредитах МВФ, реструктуризации внешнего долга и увеличении собираемости налогов, но ясно одно: новое правительство вынуждено проводить жесткую монетаристскую политику.

Е.М.Примаков успокоил сторонников рыночных реформ в России, что национализации не будет, хотя возможно придется рассмотреть отдельные случаи незаконной приватизации. Напротив, продано 2,5% акций Газпрома.

Область, в которой правительство Примакова еще продолжает попытки уйти от политики предшественников, это повышение роли государства и, прежде всего использование его возможностей для организации подъема производства.

В этой области есть меры, которые абсолютно необходимы и будут поддержаны любым здравомыслящим человеком. Слабость институтов государственной власти в современной России - очевидная и хроническая проблема. Не было ни одной правительственной программы, начиная с 1993 года, где бы задача укрепления государства не ставилась. Другое дело, что достижений было мало. Если бы нынешнее правительство добилось реальных сдвигов в деле укрепления авторитета закона и правопорядка, в борьбе с преступностью и коррупцией - ему никто открыто не посмел бы сказать выразить. Я готов поддержать большинство мер, предложенных правительством в части усиления таможенного и валютного контроля.

Но есть меры по повышению роли государства административного порядка, посредством которых правительство намерено преодолеть провалы рынка. А вот здесь нужна осторожность.

Замысел, который хочет реализовать правительство, состоит в том, чтобы стимулировать рост производства посредством:

1) снижения налогов на производство, в том числе НДС и на прибыль;

2) активизации промышленной политики, увеличения инвестиций в реальную сферу посредством создания специальных государственных институтов, мобилизующих ресурсы на нужды развития экономики.

Налоговая реформа по Боосу

Что касается снижения налогов, то эта идея не нова и имеет весьма широкую поддержку. Оно предусматривалось проектом Налогового кодекса, внесенного Черномырдиным, а также Антикризисной программой Кириенко. В последней для облегчения финансового бремени предприятий реальной сферы планировались также меры по сокращению перекрестного субсидирования и по снижению цен и тарифов в отраслях естественных монополий, которые могли составить в среднем 15-20%. Это было бы более ощутимо, чем даже снижение НДС на 10%.

Логика налоговой реформы, предложенной Г.В.Боосом и поддержанной Ю.Д.Маслюковым, такова. Налоги все равно собираются на 50-60%, обусловливая лишь рост недоимок бюджета. Если сократить их вдвое, то собираемость возрастет, а положение предприятий облегчится, и они смогут высвободившиеся средства направить на инвестиции. Самый "плохой" налог - НДС, поскольку положенный возврат средств, уплаченных в ценах на ранее уже обложенные НДС сырье и материалы, происходит не сразу, отвлекая оборотные средства. Поэтому, прежде всего надо снизить НДС.

Обещания Бооса: да, первое время сбор налогов может снизиться, надо найти способ заложить "яму". Но затем, уже через полгода, начнется рост производства. Появятся дополнительные доходы, и потери бюджета будут перекрыты.

К сожалению, здесь, что ни утверждение, то заблуждение. Ему легко поддаться, потому что хочется поверить в давно ожидаемый результат. Даже либералам, ибо снижение налогов всегда написано на их знамени.

Пойдем по порядку.

Если налоги собираются на 50%, то снижение ставок само по себе не приведет к повышению собираемости. Напротив: кто платит, будет платить меньше, кто не платит, платить не начнет. А если вы намерены укреплять налоговую дисциплину, то с этого и начните. Докажите, что способны добиться сдвигов. Тогда и решать бы.

Логическое противоречие: если налоги не платятся потому что велико налоговое бремя, а вы, сократив ставки, намерены повысить эквивалентно собираемость налогов, то в чем будет облегчение налогового бремени? Ведь ожидают, что в итоге денег в бюджет поступит не меньше, а больше.

Да, говорят, но производство возрастет, увеличится налогооблагаемая база и ту же сумму налогов заплатить будет легче. Извините, но кто доказал, что налоги - главное препятствие для повышения производства? Не низкий спрос, не отсутствие доступного кредита, не неумение делать конкурентоспособную продукцию и завоевывать рынки, а именно налоги. Доказать это невозможно, но доказывать легче. Потому что здесь всего один субъект, который потеряет - государство, а на его стороне так мало защитников. Один Минфин да пара неразоружившихся монетаристов.

А они говорят: если хотите сократить налоги - вперед сокращайте обязательства государства, сокращайте расходы. А если не можете, если по уши влезли в долги и стоите на пороге государственного банкротства, то впору налоги не сокращать, а повышать, на что и пошло всеми осуждаемое правительство Кириенко.

Самый "плохой" налог - НДС. Ибо его приходится платить, от него трудней отвертеться.

Кроме того, он оберегает бюджет от потерь в период инфляции, а ее угроза пока не исчезла; напротив, возрастает.

Напомню, НДС был введен в 1992 г., когда после либерализации цен ожидали высокую инфляцию и хотели предупредить известный эффект Оливейры-Танзы, когда расходы бюджета растут быстрее доходов. Теперь сходная ситуация.

Отвлекаются оборотные средства, так как есть возврат? Неверно! Отвлекаются, так как нет возврата. Государство не вернуло положенных сумм возврата на 15 млрд. рублей. Это половина ожидаемого эффекта для предприятий от снижения ставки. Верните! Не можете?

Нет денег, это верно. Но разве это не антигосударственная логика: если я не могу дать деньги, то снижу налог, то есть отдам их источник?

По просьбе коллег подчеркиваю: я за снижение налогов. Других. Но НДС должен быть "священной коровой", это главная опора бюджета. Подрывать ее в период острейшего бюджетного кризиса - диверсия. Снижение ставки НДС даже 5% - первая реальная стратегическая ошибка правительства Примакова.

В 1999 году будет не то, что обещает Боос, а "непредвиденное" сокращение доходов бюджета, и немаленькое, которое можно будет закрыть только масштабными недофинансированием и/или эмиссией.

Промышленная политика

Для обеспечения подъема производства и стимулирования инвестиций в реальную сферу правительство запланировало ряд мер (упоминаю только принципиально важные).

1) Освободить от налога на прибыль все средства, направляемые на инвестиции. Одновременно усилить государственный контроль за использованием средств, выводимых из-под налогообложения.

2) Отделение бюджета развития от текущего бюджета. Создание для его реализации Российского банка развития, возможно на базе ряда банков с государственным участием.

3) Участие государства в гарантировании и страховании инвестиционных рисков. С этой целью предусмотрено создание специального Агентства по гарантиям и страхованию инвестиций от некоммерческих рисков.

В предшествующих версиях правительственной программы были и иные меры, в том числе по амортизационной политике, по поддержке предприятий, которые весьма показательны для взглядов ее составителей в духе "исправления ошибок". Однако в итоге они были исключены и поэтому мы не станем их обсуждать. Хотя кто знает, в программе не предусмотрено, а постановление соответствующее инициативные авторы уже могут готовить.

Обсудим перечисленные меры. Идея освобождения от налога на прибыль всех инвестиционных расходов из прибыли не нова. Ее применяют в других странах. Надо, однако, оценить своевременность ее использования сейчас и у нас.

Напомню, сейчас на инвестиции используется менее половины амортизационных отчислений, прежде всего по причине недостатка оборотного капитала. Нормы амортизационных отчислений серьезно повышены. Стало быть, сокращение инвестиций происходит не из-за чрезмерного обложения прибыли или недостатка льгот, а из-за недостатка финансовых ресурсов вообще и особенно из-за высоких рисков, неопределенности прав собственности и т.п. Я уже не говорю о том, что сегодня амортизация и прибыль большей частью счетные категории, не воплощаемые в живых деньгах. Иначе говоря, факторы, препятствующие инвестициям, лежат в совершенно иной плоскости и дополнительная льгота делу не поможет, а только создаст еще один канал для увода денег из-под налогообложения. Не случайно упоминание в программе задачи усиления государственного контроля. Чем дело кончится известно заранее.

А вот планка предельной эффективности вложений будет понижена, тогда как на деле мы сегодня заинтересованы не столько в объемах, сколько в эффективности инвестиций.

Бюджет развития также идея не новая и в принципе правильная. Лично я убежден в том, что в период структурной перестройки государство обязано способствовать формированию передовой структуры производства, характерной для развитых индустриальных стран. Однако и прежде формирование бюджета развития упиралось в отсутствие ресурсов, а сейчас это обстоятельство будет ощущаться еще сильнее.

Аналогичные институты уже были созданы ранее. Напомню, ГОСИНКОР задумывался как государственная компания по страхованию инвестиций; Российская финансовая корпорация - для мобилизации ресурсов под инвестиционные проекты. Есть еще Росэксимбанк и Росэксимгарантия. Ни одна из этих организаций не отличилась ничем, кроме, пожалуй, одного: она "пристроила" группы заинтересованных лиц. И их даже нельзя винить, поскольку ресурсов больше чем на это им их учредитель не дал. Поэтому своих, так сказать, уставных функций они выполнять не могут.

Напомню, есть также Российский банк реконструкции и развития (РБРР), задуманный точно для тех же целей, что сегодня Банк развития. Из-за отсутствия денег у государства к его созданию привлекли частный капитал. Сейчас это частный банк, из которого государство практически выкинули.

Есть ли основания полагать, что у вновь создаваемых институтов будет иная судьба? Боюсь, что нет. Их время, видимо, еще не пришло.

Впрочем, исподволь в нынешних правительственных кругах вынашивается "конструктивная" идея: если уж решили печатать деньги, то надо отдать их прямиком в бюджет развития, на высокоэффективные инвестиционные проекты. Проекты скоро начнут окупаться и, под пустые вначале деньги, будет подведено материальное обеспечение.

При этом ссылаются на Кейнса и на позитивный опыт рузвельтовского Нового курса после великой депрессии.

На самом деле экономическая теория не отрицает того, что увеличение денежного предложения может привести к росту выпуска, но утверждает, что всегда эффект будет делиться между ростом выпуска и цен. Только с низкой вероятностью и на время эмиссия, куда бы она ни направлялась, приводит к росту выпуска, но почти всегда к пропорциональному росту цен.*

В данном случае до того как появится доход от инвестиций, хоть самых эффективных, деньги сразу будут потрачены на зарплату, материалы и т.п., вызывая рост цен, если в экономике сильны инфляционные ожидания. На завершение проектов уже понадобится больше денег.

Далее, эффективность проектов - сильное допущение. Качество проектов сомнительно. Если брать по эффективности, то лучше всего вкладывать в прирост оборотных средств на предприятиях со свободными и эффективными мощностями. Но это сфера кредита. Это, как бы не те инвестиции, от них ожидаются технологические сдвиги, новые мощности. Значит сроки придется увеличить и инфляционный эффект усилится.

Наконец, раз государственные средства, то, начиная от истоков и на всех этапах их движения появляются люди, желающие хотя бы тонкую струйку отвести от основного потока в свой карман. Уверения, что "сам министр лично будет контролировать" и т.п. не должны восприниматься всерьез, таков, по крайней мере, наш опыт 1992-94 гг., к которому сейчас кое-кто призывает вернуться.

Поэтому вероятней всего инфляцию получим, воровство тоже, а позитивный эффект - нет.

В каком отношении действительно необходима и возможна активизация промышленной политики, так это в усилении процесса выведения старых мощностей, неэффективных производств, в интенсификации процесса банкротств. Но как раз это вряд ли будут делать. Во всяком случае, отмена постановления Кириенко об ускоренной процедуре банкротства было одним из первых решений нового правительства.

Тезисы о поддержке крупных предприятий были изъяты из правительственной программы, кажется, только под давлением МВФ. И это еще вовсе не значит, что отказались от соответствующей политики. То, что нынешнее правительство более прежнего подвержено отраслевому лоббированию, кажется очевидным. Во всяком случае, об этом свидетельствует и списание 25 млрд. долга АПК, и принятый бесконкурсный порядок распределения "гуманитарного" продовольствия из США, и, судя по прессе (Сегодня, 26.12.98), подготавливаемый отказ от конкурсного распределения индийского долга. Это только по ведомству Г.В.Кулика. Не случилось бы так, что именно в этом и будет заключаться "промышленная политика", огромными усилиями преодолевавшаяся в 1995-97 гг.

Реформы

И с высокой степенью уверенности можно утверждать, что правительство Е.М.Примакова не будет проводить никаких реформ, упоминавшихся выше, связанных так или иначе с ростом напряжения, с необходимостью преодолевать сопротивление.

Парадокс текущего момента. До сих пор правительства, считавшиеся реформаторскими, на самом деле реализовали крайне консервативную политику. Теперь для выхода из кризиса от правительства умеренных консерваторов гораздо настоятельней требуется проводить более жесткую монетарную политику и ускорять структурные реформы, наверстывать упущенное. Вряд ли оно станет это делать.

Легко понять почему: усталость большинства населения, непопулярность реформ; силы, поддерживающие правительство, всегда выступали против реформ; время до новых президентских выборов - время политической неопределенности, когда важнее сохранить стабильность, а не будоражить вновь людей. Увы, это так, хотя жаль, что еще минимум два года Россия вновь потеряет. И дорого заплатит за это.

Подведем итог. От нынешнего правительства не следует ожидать резких движений. Отката реформ не будет, продвижения - тоже. Финансовая и денежная политика будут жесткими. Снижение налогов - самый решительный шаг правительства, - вероятней всего закончится неудачей с тяжелыми последствиями для бюджета. Промышленная политика будет, видимо, декларироваться, но не проводиться на деле, просто из-за отсутствия денег.

8. Поражение или отступление?

Теперь вернемся к вопросу в заголовке доклада.

Можно ли говорить о поражении российских рыночных реформ в итоге августовского кризиса? Если понимать поражение в терминах отката назад, реставрации командной системы, то нельзя. Именно сейчас реформы проходят испытание на прочность. И пока, если судить по тому, как пришедшие к власти оппоненты намерены исправлять ошибки реформаторов, важнейшие достижения реформ - либерализация и приватизация, испытание выдерживают.

Но финансовая стабилизация сорвана. Поражение потерпела консервативная политика, стремящаяся откладывать на потом решение острых проблем, готовая ради этого залезать в долги. Это поражение и реформаторов, мирившихся с этой политикой и тем самым разделивших ответственность за нее.

В целом же для российских реформ последний кризис - отступление, или может быть точнее, остановка, пауза. Она очень опасна, поскольку может затянуться на 10-15 лет, в течение которых страна будет находиться в промежуточном, переходном состоянии, лишенная сильных импульсов развития. Но эта пауза, видимо, стала неизбежной. Она, по крайней мере, позволит зафиксировать результат: ослабленная, ободранная, Россия вырвалась из западни планово-распределительной системы и обратно туда ее уже не загонишь.

Начинается новый этап борьбы. Борьба за преобразования, способные создать в России эффективную рыночную экономику и социальную базу демократии. Теперь это действительно борьба, поскольку сторонники этих преобразований теперь оказались в оппозиции и вынуждены начинать почти с нуля.

Я закончу доклад кратким политико-экономическим прогнозом.

1. "Оптимистический" сценарий. Предположим невероятное и сторонники реформ вновь вошли в правительство. Преодолевая сопротивление, они делают то, что надо делать с чисто экономической точки зрения.

Тогда мы получаем сравнительно низкую инфляцию, стабилизацию или даже небольшой рост производства, но наряду с ним усиление социального напряжения и почти наверняка крупную победу левых и национал-патриотов на парламентских и президентских выборах с последующей мрачной перспективой новых социальных экспериментов над Россией.

Так что этот сценарий вряд ли можно считать на деле оптимистическим. Слава богу, его вероятность практически равна нулю.

2. "Пессимистический" сценарий. Нынешнее правительство пытается справиться с нарастающими угрозами методом исправления ошибок, корректировки реформ, усилением их социальной направленности.

Тогда мы получаем высокую инфляцию, сначала оживление, а затем более глубокий спад производства, еще большую натурализацию хозяйства, серьезное снижение уровня жизни и рост бедности. Однако население на опыте убеждается, что умеренные консерваторы или левые радикалы неспособны решить ни одной проблемы России, а вот погубить ее - запросто. Мы как бы получаем прививку от популистской политики и национал социалистической демагогии. Тогда, если конечно сохраним демократию, на выборах есть шанс выстроить сильную правую оппозицию, иметь президента и правительство, которые не будут стесняться слова "реформы".

Так что этот сценарий, несколько вероятней первого, вряд ли можно считать таким уж пессимистическим.

3. Реалистический сценарий состоит в том, что правительство проводит сбалансированную политику: немножко борется с инфляцией, немножко поддерживает производство, немножко борется с коррупцией и преступностью, немножко потрафляет отдельным лоббистам, открывая отдельные щели для воровства.

Итог. До парламентских и президентских выборов держится сравнительно "умеренная" инфляция - до 100% в год. Производство вяло падает, производя впечатление некоторой стабилизации. То же и с уровнем жизни. Вроде бы ситуация особо не ухудшается, но и не улучшается. Мы получаем кредит МВФ, но минимальный; реструктуризацию долгов, которая ничего не решает.

К парламентским и президентским выборам приходим в состоянии максимальной неопределенности. Что будет со страной после них? Неясно: несемся как знаменитая птица-тройка с Чичиковым на борту.

Боюсь, что этот сценарий и самый реалистический, и самый пессимистический. Без кавычек. Необходима мобилизация всех общественных сил, на деле выступающих за демократию и рыночную экономику, чтобы он не осуществился.

---

[Московский Либертариум] [Библиотечка Московского Либертариума] [Партия свободы]