Понятно, что при предлагаемом нами валютном устройстве денежная политика в
том виде, в каком она нам известна сейчас, не могла бы существовать. Нельзя
отрицать, что при нынешнем разделении ответственности между эмитентами базовых
денег и эмитентами, паразитирующими на них, центральные банки должны, чтобы не
дать делам принять полностью неуправляемый характер, пытаться сознательно
предупреждать события, на которые они могут лишь влиять, но которые они не в
состоянии прямо контролировать. Но система центральных банков, которая всего 50
лет назад считалась вершиной финансовой мудрости, сильно дискредитировала себя.
Это стало особенно очевидно с тех пор, как после отмены золотого стандарта и
фиксированных обменных курсов дискреционная власть центральных банков возросла
еще больше, чем прежде, когда они пытались все же придерживаться твердых правил. Это в равной мере относится как к странам, где целью политики еще является достижение хотя бы относительной стабилизации, так и к странам, подавленным инфляцией.
Правительства — главный источник нестабильности
Мы имеем свидетельство компетентного и авторитетного экономиста, ни в коей
мере не чуждого новейшим воззрениям, о том, что в течение последнего десятилетия
(1962-1972), когда сторонники "точной настройки" денежной политики приобрели
влияние, которое, мы надеемся, они уже никогда не будут более иметь, основная
часть колебаний в экономике была следствием бюджетной и денежной политики. <Otto Eckstein, "Instability in the Private and Public Sector", Swedish Journal of Economics, 75/1, 1973, в особенности р. 19: "По традиции теория стабилизации рассматривала капиталистическую экономику, основанную на частной собственности, как механизм, который создает колебания... Сейчас нет сомнений в том, что главным источником нестабильности является правительство". И р. 25: "Темпы инфляции (в США, в период 1962--1972гг.) были бы значительно ниже, реальный рост -- равномернее, общий уровень безработицы изменился бы мало, его перепады были бы умереннее, а условия в конце этого периода позволили бы избежать введения контроля за заработной платой и ценами".> Безусловно, нельзя утверждать, что период после отказа от полуавтоматического регулирования денежной массы в целом оказался более стабильным или свободным от нарушений в сфере денежного обращения, чем периоды господства золотого стандарта или фиксированных обменных курсов.
Нашему взору действительно откроются совершенно иные экономические
перспективы, созданные свободным выпуском конкурентных валют, когда мы поймем,
что при такой системе то, что считается сейчас денежной политикой, станет
ненужным и даже невозможным. Эмиссионные банки, руководимые единственно
стремлением к выгоде, должны в силу этого служить общественным интересам лучше,
чем когда-либо делало или могло бы делать любое учреждение, специально
предназначенное для этого. Не будет существовать поддающегося точному
определению количества денег в стране или регионе и будет нежелательно, чтобы
частные эмитенты разных валют стремились к чему-либо, кроме возможно большего
повышения совокупной стоимости своей валюты, которую публика готова держать при
данной ценности ее единицы. Если мы правы в том, что, будь у людей выбор, они
предпочли бы валюту, ожидаемая покупательная способность которой остается
стабильной, то тогда у нас будет лучшая валюта и более стабильные условия для
бизнеса, чем существовали когда-либо прежде. Главная мнимая слабость рыночной
системы -- повторяющиеся периоды массовой безработицы -- всегда отмечалась
социалистами и другими критиками как непростительный дефект, внутренне присущий
капитализму. <Длительная депрессия 30-х годов, вызвавшая оживление марксизма, который, вероятно, сегодня был бы без нее мертв, полностью вызвана ошибочной денежной политикой правительств как до, так и после кризиса 1929 г.>
На деле же это есть всецело результат действий правительства, препятствующего частным предприятиям свободно работать и обеспечивать себя деньгами, гарантирующими стабильность. Как мы видели, нет никаких сомнений, что свободное предприятие было бы способно обеспечить деньги, гарантирующие стабильность, и что стремление к индивидуальной выгоде подталкивало бы к этому частные финансовые институты, если бы им это было разрешено. Я не уверен, что частное предпринимательство должно принять на вооружение именно тот способ выполнения задачи, который я предложил, но я склонен думать, что с помощью обычной процедуры отбора всего самого удачного, оно своевременно выработает еще более эффективные решения этих проблем, чем можно предвидеть сегодня.
Денежная политика как причина депрессии
Должно было стать очевидным, что денежная политика является причиной
депрессий, а не лекарством от них. Гораздо легче, уступив требованиям дешевых
денег, вызвать дезориентацию производства, с последующей неизбежной реакцией на
нее, чем помочь экономике избавиться от последствий чрезмерного развития в
каких-то определенных направлениях. Нестабильность рыночной экономики в прошлом
была следствием выведения самого важного регулятора рыночного механизма -- денег -- из сферы, контролируемой рыночным процессом.
Единственное монополистическое правительственное агентство не может,
во-первых, владеть информацией, из которой должно было бы исходить предложение
денег, а во-вторых, даже если бы оно знало, что необходимо делать в общих
интересах, оно, как правило, оказалось бы не в состоянии действовать
соответствующим образом. В самом деле, если, как я убежден, главное преимущество рыночного порядка состоит в том, что цены сообщают деятельным людям всю необходимую информацию, только постоянное наблюдение за текущими ценами конкретных товаров может информировать нас о том, на что следует тратить больше или меньше денег. Деньги не являются инструментом политики, которая может достичь точных предсказуемых результатов путем контроля за их количеством. Они должны быть частью саморегулирующегося механизма, который побуждает людей постоянно приспосабливать свою деятельность к обстоятельствам, информацию о которых они получают только через абстрактные ценовые сигналы. Цены должны. быть рабочим звеном в процессе, сообщающем о результатах событий, никогда и никому полностью не известных, звеном, необходимым для поддержания такого порядка, при котором достигается взаимосогласование планов его участников.
Правительство не может действовать во имя общего блага
Даже если мы допустим, что правительство может знать, что нужно сделать по
части предложения денег во имя общего блага, крайне маловероятно, чтобы оно было способно осуществить это. К такому выводу приходит, в частности профессор
Экстайн на основании своего опыта правительственного советника в статье, уже
цитированной выше: "Правительства неспособны жить по правилам, даже если они
принимают философию [обеспечения стабильных рамочных условий]" <Otto Eckstein, "Instability in the Private and Public Sector", Swedish Journal of Economics, 75/1, 1973, p. 26>.
Коль скоро правительствам дана власть одаривать отдельные группы или слои
населения, механизм правления большинства заставляет использовать эту власть для завоевания поддержки достаточного числа людей, обеспечивающего такое
большинство.
Постоянное искушение отвечать на недовольство тех или иных регионов и
секторов, манипулируя количеством денег так, чтобы большее их количество шло
тем, кто взывает о помощи, часто будет непреодолимым. Подобные расходы не лечат
болезни, а неизбежно расстраивают функционирование рынка.
В действительно чрезвычайных обстоятельствах, таких, как война,
правительства, конечно, еще будут в состоянии навязать людям облигации или
другие листки бумаги для осуществления платежей, которые не могут быть покрыты
из текущих поступлений. Принудительные займы и тому подобные вещи, по-видимому,
более совместимы с требуемой быстрой перенастройкой промышленности в
соответствии с радикально изменившимися обстоятельствами, чем инфляция,
приостанавливающая эффективную работу ценового механизма.
Конец проблемы платежного баланса
С исчезновением отдельных национальных валют должны, конечно, исчезнуть и так называемые "проблемы платежного баланса", лежащие, как думают многие, в основе серьезных затруднений современной денежной политики.
Между различными регионами неизбежно будет происходить постоянное -- как
относительное, так и абсолютное -- перераспределение валюты по мере того, как
некоторые из них будут становиться относительно богаче, а другое относительно
беднее. Этот процесс создаст не больше трудностей, чем сходные процессы,
протекающие сегодня в любой крупной стране. Люди, ставшие богаче, будут иметь
больше денег, а ставшие беднее -- меньше. Вот и все. Исчезнут специфические
трудности, обусловленные тем фактом, что при существующем институциональном
устройстве сокращение налично-денежной базы национальной валюты в данной стране
требует сужения всей воздвигнутой на ней кредитной надстройки.
Таким же образом будет преодолена, в основном, и сильная инерционность
структуры относительных цен внутри каждой страны по сравнению со структурой
относительных цен на мировом рынке и вместе с ней исчезнет статистическая
иллюзия непрерывных колебаний относительных уровней цен, выраженных в отдельных
национальных валютах. Окажется, что "проблема платежного баланса" -- это
совершенно необязательное порождение системы отдельных национальных валют,
которая является причиной крайне нежелательной большей взаимосцепленности
внутренних цен по сравнению с международными. С точки зрения желательного
международного экономического порядка "проблема платежного баланса" -- это
псевдопроблема, до которой никому не должно быть дела, кроме
эмитента-монополиста на данной территории. Немаловажным преимуществом
исчезновения национальных валют был бы возврат к счастливым дням статистической
невинности, когда никто не сможет знать, каков платежный баланс его страны или
региона и, следовательно, не станет беспокоиться и не будет обязан проявлять
заботу о нем.
Одурманивающий наркотик дешевых денег
Вера в то, что дешевые деньги всегда желательны и выгодны, делает неизбежным
и непреодолимым давление на всякий политический орган или всякого монополиста, о котором известно, что он способен сделать деньги дешевыми, выпуская их в большем количестве. Однако кредитные ресурсы, ставшие искусственно дешевыми благодаря созданию дополнительных денег, предназначенных для предоставления ссуд, помогают, хотя и за счет других, не только тем, кому они достаются, но на время оказывают стимулирующий эффект и на общую деловую активность. Не так легко увидеть, что в то же самое время подобные эмиссии разрушают регулирующий
механизм рынка. Предоставление такого рода кредитов для дополнительных покупок
товаров вызывает искажения в структуре относительных цен, в результате чего
ресурсы отвлекаются на те виды деятельности, которые невозможно долго
поддерживать, что становится причиной неизбежной последующей реакции. Косвенные
и медленно проявляющиеся последствия такого рода по самой их природе намного
труднее распознать или понять, чем сиюминутные приятные эффекты и, в
особенности, выгоды тех, кому в первую очередь идут дополнительные деньги.
Предоставлять средство обмена для людей, которые хотят держать его до тех
пор, пока не пожелают купить эквивалент того, что они дали другим, есть такая же полезная услуга, как и производство любых других благ. Если на увеличение спроса на такого рода денежные остатки отвечают увеличением количества денег <или, при сокращении остатков, которые готовы держать люди, -- соответствующим уменьшением общего объема денежной массы>, это не нарушает соответствия между спросом и предложением всех остальных товаров и услуг. Но давать некоторым возможность покупать больше, чем они заработали, путем предоставления им большего объема денег, чем тот, который в то же самое время не был востребован другими людьми, есть, в сущности, преступление, сравнимое с воровством.
Когда такое весьма доходное преступление совершается монополистическим
эмитентом денег, в особенности, правительством, люди терпят и оставляют его
безнаказанным, так как не понимают его последствий. Но для эмитента валюты,
которая должна конкурировать с другими валютами, это было бы самоубийственным
актом, поскольку это лишало бы его валюту того качества, из-за которого люди и
хотели ее иметь.
Так как преступление монополиста -- чрезмерная эмиссия -- не осознается людьми, его не только терпят, но даже приветствуют. Это одна из главных причин столь частого расстройства нормального функционирования рынка. Но сегодня почти каждый государственный деятель, пытающийся делать добро на этом поприще, и уж, конечно, каждый, кто вынужден делать то, что считают благом мощные организованные группы приносит, пожалуй, гораздо больше вреда, чем пользы. Вместе с тем каждые кто просто знает, что успех его бизнеса -- выпуска денег -- целиком зависит от его умения сохранять покупательную способность своей валюты постоянной, будет больше способствовать общественному благу, стремясь единственно к большим прибылям для самого себя, нежели сознательно заботясь о более отдаленных последствиях своих действий.
Ликвидация центральных банков
Быть может, здесь нужно сказать несколько слов об одном очевидном следствии
отмены правительственной монополии на эмиссию денег. Эта отмена должна повлечь
за собой также и устранение центральных банков в том виде, в каком мы их знаем,
не только потому, что какой-нибудь частный банк, как нетрудно представить, может попытаться присвоить себе функции центрального, но еще и потому, что может создаться впечатление, будто, даже без правительственной монополии на эмиссию некоторые из классических функций центральных банков, такие как служить
"кредитором последней инстанции" или "держателем конечных резервов" <образцовое описание этой функции и ее возникновения см. в: Walter Bagehot, Lombard Street (1873) (Kegan Paul, London, 1906), р. 142, который правильно говорит о "естественном состоянии банковского дела, когда все крупные банки держат свои собственные резервы"> все равно необходимы.
Потребность в "кредиторе последней инстанции" целиком вызвана тем, что
коммерческие банки берут на себя обязательства, подлежащие оплате по требованию
в денежной единице, выпускать которую имеет право только центральный банк. Таким образом, коммерческие банки фактически создают деньги, погашаемые в другой валюте. В этом, как мы покажем ниже, и заключается главная причина
нестабильности существующей кредитной системы, и тем самым, -- значительных
колебаний уровня общей экономической активности. Без монополии центрального
банка (или правительства) на эмиссию денег и предусмотренного законом "законного платежного средства" у банков не было бы никаких оснований полагаться в деле обеспечения своей кредитоспособности на наличность, предоставляемую другим органом. "Однорезервная система", как назвал ее Уолтер Бэджгот, -- непременная спутница монополии на денежную эмиссию -- без нее оказывается ненужной и нежелательной.
Можно, тем не менее, возразить, что центральные банки требуются для
обеспечения необходимой "эластичности" денежного обращения. И хотя в прошлом для маскировки инфляционистских требований этим выражением злоупотребляли больше, чем любым другим, мы не должны пройти мимо содержащегося в нем рационального зерна. Способ увязки эластичности предложения денег со стабильностью их ценности представляет собой подлинную проблему и она будет решена, только если эмитент данной валюты осознает, что его бизнес зависит от регулирования количества валюты таким образом, чтобы ценность ее денежной единицы оставалась стабильной (в товарном выражении). Если приток количества денег приводит к повышению цен, ясно, что он неоправдан, как бы сильно люди ни ощущали потребность в дополнительной наличности, которая в этом случае будет наличностью для трат, а не для пополнения резервов ликвидности. Валюту делает повсеместно принимаемой, то есть действительно ликвидным активом, именно то, что ее предпочитают другим активам, поскольку ожидают, что ее покупательная способность останется постоянной.
Неизбежно ограниченной является не ликвидность, а покупательная способность -- возможность распоряжаться товарами для потребления или для использования их в
дальнейшем производстве. Покупательная способность всегда ограниченна, поскольку для покупки имеется только данное количество -- и не большее -- товаров и услуг. До тех пор, пока люди стремятся к увеличению ликвидных активов только для того, чтобы держать их, а не тратить, активы могут создаваться без падения их ценности. Но если ликвидные активы нужны людям, чтобы тратить их на товары, ценность таких трат будет таять у них на глазах.
Конец фиксированных процентных ставок
Вслед за центральными банками и монополией на эмиссию денег, должна, конечно, исчезнуть также и возможность сознательно устанавливать процентные ставки. Исчезновение так называемой "процентной политики" является предпочтительным безо всяких оговорок. Процентная ставка, как и любая другая цена, должна отражать общее воздействие тысяч обстоятельств, влияющих на спрос и предложение кредитов, обстоятельств, которые просто не могут быть известны никакому агентству. Последствия большинства ценовых изменений неприятны для некоторых людей, но изменения процентной ставки, подобно остальным ценовым изменениям, сообщают всем, кого это касается, что какая-то совокупность обстоятельств, которой не знает никто, сделала их необходимыми. Вся идея использования процентной ставки в качестве инструмента политики ошибочна от начала до конца, поскольку только конкуренция на свободном рынке может учесть все обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание при определении процентной ставки.
Пока каждый отдельный эмиссионный банк в своей кредитной деятельности нацелен на регулирование объема собственной валюты, находящейся в обращении, так, чтобы поддерживать ее покупательную способность постоянной, процентную ставку будет определять за него рынок. И в целом предназначенные для инвестиций ссуды всех банков вместе взятых не могут во избежание роста цен превышать текущего объема сбережений <и наоборот: чтобы не понижать уровня цен, они не должны падать ниже текущего объема сбережений> на величину большую, чем требуется для увеличения совокупного спроса в соответствии с растущим объемом выпуска. Процентная ставка будет определяться уравновешиванием спроса на деньги (на расходы) и -- предложения, необходимого для поддержания неизменного уровня цен. Я думаю, что это обеспечит настолько точное соответствие между сбережениями и инвестициями, какого нам вообще дано достичь, а чистый прирост или чистое сокращение денежной массы будет отражать изменения в спросе на деньги, вызываемые изменениями остатков наличности, которые хотят держать люди.
Разумеется, правительство могло бы по-прежнему воздействовать на рыночную
процентную ставку, меняя чистый объем заимствований. Но оно не сможет больше
заниматься теми пагубными манипуляциями с процентной ставкой, цель которых --
обеспечить возможность дешевых кредитов. Эта практика причинила так много вреда
в прошлом, что одного этого было бы достаточно, чтобы держать правительство
подальше от денежного крана.
