Первое недоразумение касается понятия "законного платежного средства" или
"legal tender". Для нашего исследования это понятие не имеет большого значения,
но оно широко используется при объяснении или оправдании правительственной
монополии на выпуск денег. Первый испуг, вызванный обсуждаемым здесь
предложением, обычно сопровождается такой реакцией: "Но должно же быть законное
платежное средство". Как будто это замечание доказывает незаменимость единых
правительственных денег для нормальной деловой жизни.
В своем строго юридическом значении "legal tender", или законное средство
платежа означает не более, чем деньги, выпускаемые правительством, от которых не
может отказаться кредитор при уплате этими деньгами причитающегося ему долга
<Nussbaum [Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn, 1950] и Breckinridge [Legal Tender, University of Chicago Press, Chicago, 1903]>. Даже при таком определении важно
отметить, что этот термин не имеет общепринятого толкования в английском
законодательстве <F.A. Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford University Press, London, 1971, p. 38>. С другой стороны, отказ английских судов (до
недавнего времени) выносить решения по платежам в любой валюте, кроме фунта
стерлингов, сделал этот аспект законного тендера особенно значимым в Англии. Но
положение должно, вероятно, измениться после недавнего судебного решения
<Milliangos V. George Frank Textile Ltd. (1975)>, установившего, что английский
суд может выносить решения об уплате в иностранной валюте по денежным искам,
выраженным в такой валюте, так что теперь в Англии можно, например, требовать
через суд выплаты доли от продаж в швейцарских франках <Financial Times, 6 November 1975, отчет воспроизведен в: F.A. Hayek, Choise in Currency, Occasional Paper 48, Institute of Economic Affairs, London, 1976, pp. 45--46>. В иных
источниках он просто означает средство расплаты по долговым обязательствам,
измеряемым согласно договору, в денежных единицах, выпускаемых правительством, а
также по иным обязательствам, налагаемым решениями суда. Поскольку правительство
владеет монополией на денежную эмиссию и использует ее, чтобы навязать один
единственный вид денег, оно должно, вероятно, также иметь власть приказывать,
какими предметами может быть уплачен долг, измеренный в его денежных единицах.
Но это не означает ни того, что все деньги должны быть "законным средством
платежа", ни даже того, что все предметы, которым закон присваивает статус
"legal tender", должны быть деньгами. <Есть исторические примеры, когда суды обязывали кредиторов принимать в уплату денежных исков такие товары, как табак, который вряд ли можно назвать деньгами, Nussbaum, Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn, 1950, pp.54--55.>
Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих
денег
В сознании публики, однако, термин "законное платежное средство" окутан
туманом смутных представлений о необходимости государства как источника
снабжения деньгами. Это пережиток средневековой идеи о том, что именно
государство каким-то образом придает деньгам ценность, которой они сами по себе
не обладали бы. А это, в свою очередь, является верным лишь в том, очень узком
смысле, что правительство может заставить нас принимать в уплату долга все, что
посчитает нужным, вместо того, о чем мы договаривались первоначально; лишь в
этом смысле оно может придать заменителю ту же ценность с точки зрения должника,
что и та, которой обладал объект, первоначально фигурировавший в договоре. Но
суеверное представление о том, что правительству (обычно, для пущей важности
именуемому "государством") надлежит определять, что должно быть деньгами, как
будто оно создало деньги, которых без него не существовало бы, коренится,
вероятно, в наивном убеждении, что такое орудие, как деньги, должно было быть
"придумано" и передано нам неким первоначальным изобретателем.
Эта вера была полностью подорвана нашим пониманием спонтанного возникновения
в процессе социальной эволюции никем не проектировавшихся институтов,
хрестоматийным примером которых могут служить деньги. Другими важнейшими
примерами такого рода являются язык, закон и мораль. Когда многоуважаемый
немецкий профессор Кнапп возродил в нашем столетии средневековую доктрину valor
impositus, она проложила путь политике, которая в 1923 г. довела германскую
марку до 1/1000 000 000 000 ее прежней стоимости!
Частные деньги предпочтительнее
Разумеется, деньги могут существовать (и существовали) без какого-либо
участия правительства. Они даже оказывались вполне удовлетворительными, хотя им
и редко удавалось просуществовать в течение длительного времени. (Эпизодические
попытки властей торговых городов обеспечить деньга хотя бы с постоянным
содержанием драгоценного металла (такие, как создание Амстердамского Банка) в
течение долгого времени были вполне успешными и их деньга использовались далеко
за пределами национальных границ. Но даже в этих случаях власти рано или поздно
начинали злоупотреблять своим квазимонопольным положением. Амстердамский Банк
был государственным учреждением, услугами которого люди должны были пользоваться
в определенных случаях, а его деньга были единственным законным средством
платежей, превышающих некоторую сумму. Его услугами нельзя было пользоваться при
обычных мелких сделках и местных операциях за пределами города. То же самое, в
общем, относится к аналогичным экспериментам в Венеции, Генуе, Гамбурге и
Нюрнберге.) Нужно, однако, помнить урок, содержащийся в работе столетней
давности одного голландского автора, посвященной Китаю. Он заметил о бумажных
деньгах, обращавшихся тогда в той части мира, что "поскольку они не являются
законным средством платежа и не предоставлены попечению государства, они
повсюду принимаются как деньги" [Willem Vissering, On Chinese Currency. Coin and Paper Money, Leiden, 1877]. Именно правительствам мы обязаны тем, что
сегодня в пределах данных национальных территорий общепринятым является только
один вид денег. Но желательно ли это, и могут ли люди, поняв собственную выгоду,
получить лучшие деньги безо всякого шума вокруг "законного тендера" -- вопрос
открытый. Более того, "законное средство платежа" (gesetzliches Zahlungsmittel),
не обязательно должно быть точно определено законом. Достаточно, если закон
позволяет судье решать, в каких именно деньгах должен быть уплачен тот или иной
долг.
80 лет назад с позиций здравого смысла дело очень ясно изложил выдающийся
сторонник либеральной экономической политики, юрист, статистик и
высокопоставленный государственный чиновник лорд Фаррер. В работе, написанной в
1895 г. <Lord Farrer, Studies in Currency, London, 1898, p.43>, он признал, что если нации "...ограничиваются
введением стандартной единицы законного платежного средства (принятой ценности),
не будет ни нужды, ни возможности для действия какого-то специального закона о
законных платежных средствах. Обычное договорное право делает все необходимое
безо всякого закона, приписывающего особое значение тем или иным видам денег.
Допустим, мы приняли за единицу, или стандарт ценности, золотой соверен. Если я
обещал уплатить 100 соверенов, нет нужды в каком-то специальном правовом акте о
законном тендере, гласящем, что я обязан уплатить 100 соверенов и что, если у
меня потребуют уплаты 100 соверенов, я не могу расплатиться по этому
обязательству чем-либо еще".
Исследовав типичные случаи применения понятия законного платежного средства,
лорд Фаррер заключает: "Глядя на приведенные случаи применения закона (или,
скорее, злоупотребления законом) о законном платежном средстве... мы видим, что
в них есть одна общая черта -- а именно, что закон во всех случаях разрешает
должнику .уплатить и требует от кредитора принимать другое средство платежа, не
предусмотренное контрактом. В сущности, это насильственная и неестественная
конструкция, навязанная людям, заключающим сделки, произвольной властью". <Ibid.,
р. 45, Locus classicus 110 этому вопросу -- это рассмотрение Карлом
Менгером в 1892 г. [Carl Menger, "Geld" (1892), Collected Works of Carl Menger, ed. by the London School of Economics, London, 1934] законного средства платежа под более подходящим немецким эквивалентом Zwangskurs, (навязанный курс) работа, которая, несомненно, повлияла на формирование моих взглядов, хотя я забыл об этом, когда писал первый вариант настоящего доклада. См. стр. 98--106 репринта, особенно стр. 101, где Zwangskurs описан как "средство, навязанное обращению или искусственно удерживаемое в нем, посредством осуществляемых вопреки воле населения злоупотреблений монетной или банкнотной прерогативой, вызывающих к жизни патологические средства обращения", и стр. 104, на которой Менгер определяет его как "узаконенное принуждение принимать в уплату денежного долга виды денег, относительно которых между сторонами не было ни письменных, ни подразумеваемых договоренностей, и обладающих такой установленной ценностью, которую бы они не имели в случае свободного обращения". Особенно интересна также первая сноска на
стр. 102, где Менгер указывает, что в течение первой половины 19-го столетия на
этот счет существовало почти полное единство мнений среди либеральных
экономистов, тогда как во второй половине под влиянием юристов (по-видимому,
германских) экономисты ошибочно начали рассматривать legal tender как атрибут
совершенных денег.>
К этому лорд Фаррер добавляет несколько строк, о том, что любой закон о
законном платежном средстве по природе своей "является подозрительным" <Ibid.,
р. 47>.
"Законное платежное средство" как источник неопределенности
Истина состоит в том, что "legal tender" есть просто дозволенное законом
средство заставить людей принимать в уплату по контракту что-то, что они не
собирались принимать, когда заключали контракт. При некоторых обстоятельствах
это становится фактором, усиливающим неопределенность деловых операций и
состоит, как заметил в этой связи лорд Фаррер "...в подмене свободного
заключения добровольных контрактов и закона, просто обязывающего соблюдать
условия таких контрактов, искусственной конструкцией, которая никогда не пришла
бы в голову сторонам, если бы не навязывалась им произвольным законом".
Все это ясно видно на примере того исторического периода, когда выражение
"legal tender" стало широко применяться в качестве определения денег. На
печально известных "процессах о законном средстве платежа" в Верховном Суде
Соединенных Штатов после Гражданской войны, стоял вопрос о том, должны ли
кредиторы принимать доллары по текущему курсу "доллар за доллар" в уплату за
деньги, данные взаймы, когда доллар имел намного более высокую ценность <cр.
Nussbaum, Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn, 1950, pp. 586--592>. Та же проблема стала еще острее в конце эпохи
великих европейских инфляции после Первой мировой войны, когда, даже в крайнем
случае с немецкой маркой, принцип "марка есть марка" применялся до самого конца
-- хотя позже были предприняты некоторые попытки предложить ограниченную
компенсацию наиболее пострадавшим. <В Австрии после 1922 г. имя "Шумпетер" стало среди простых людей почти ругательством из-за следования принципу "крона есть крона". Экономист И. Шумпетер в течение своего краткого пребывания на посту министра финансов дал свое имя указу правительства, лишь кратко излагавшему действующий в то время закон и гласившему, что долги, взятые в кронах тогда, когда крона имела более высокую ценность, могут быть выплачены в обесцененных кронах, имевших, в конечном счете, лишь 1/15000 первоначальной стоимости.>
Налоги и контракты
Правительство, конечно, должно быть вправе определять, в каких денежных
единицах должны уплачиваться налоги, и заключать контракты в любых единицах по
своему выбору (таким образом, оно может поддерживать валюту, которую выпускает
или желает укрепить). Но трудно найти объяснение тому, почему оно должно
отвергать другие счетные единицы в качестве основы при определении налогов. В
недоговорных платежах, таких, как возмещение ущерба или компенсация в случае
гражданского правонарушения, валюту, в которой надлежит выплачивать компенсацию,
должен был бы определять суд, возможно вырабатывая при этом новые правила.
Однако здесь нет необходимости в каком-либо специальном законодательстве.
Реальная трудность, возникающая при замене выпускаемой правительством
денежной единицы другой, имеет место в случае, когда правительство перестает
существовать в результате завоевания, революции или распада страны. Новое
правительство обычно устанавливает специальный правовой режим для частных
контрактов, выраженных в единицах исчезнувшей валюты. Если частный эмиссионный
банк прекращает операции и становится неспособным выкупить эмитированные им
обязательства, скорее всего его "валюта" лишается ценности и ее держатели не
могут предъявить требование о возмещении, обеспеченное правовой санкцией. Суды,
однако, могут решить, что в подобном случае обязательства, выраженные в данной
денежной единице, по контрактам между третьими лицами, заключенными еще в тот
период, когда были основания надеяться на ее стабильность, должны быть исполнены
в какой-то другой валюте, использование которой в наибольшей степени
соответствует предполагаемым намерениям участников контракта.
