Глава II. Развитие централизованной банковской системы в Англии

Тот факт, что депозитная деятельность банков предшествовала эмиссионной, вероятно, не вызывает сомнения. По крайней мере, это верно для Англии, а также для первых банков Гамбурга и Амстердама. Однако верно и то, что банковская деятельность вообще приобрела важное значение лишь с началом эмиссионной деятельности. Готовность людей хранить деньги и драгоценности у банкира неизмеримо выросла с того момента, когда они стали получать что-то взамен -- например, банкноты, первоначально всего лишь в форме расписок, которые можно было передавать из рук в руки. Лишь после того, как банкирам, в результате обращения банкнот, удалось завоевать доверие публики, люди начали оставлять на хранение в банках крупные суммы денег под обеспечение всего лишь бухгалтерской записи. Более того, банкиры имели возможность давать взаймы в сколько-нибудь крупных масштабах из тех сумм, что были депонированы в их банках, лишь когда они были в состоянии выплатить по своим банкнотам в том случае, если бы спрос вкладчиков на наличные деньги внезапно возрос. И получилось так, что, когда преимущества депозитных банков получили всеобщее признание, наибольший рывок был сделан именно теми странами, где использование банковских денег было распространено в самых широких пределах. Именно выпуск банкнот явился той сферой, где возникли первые банковские проблемы, и именно здесь государства в наиболее сильной степени стремились установить монополии через систему выдачи лицензий. Множество ошибок, разумеется, было сделано в банковской сфере во времена ее юности [в условиях неограниченной свободы здоровье банковского бизнеса определяется не одними лишь способностями банкиров, но также и наличием у людей знаний и опыта, чтобы отличить хороший бизнес от плохого, настоящее от подделки], что может оправдать государственное вмешательство, по крайней мере, для предотвращения мошенничества. Очень важно отметить, что в те времена, когда банковский бизнес делал свои первые шаги, промышленность и торговля лишь высвобождались из пеленок средневекового протекционизма, и оставалось еще добрых сто лет до того момента, когда новой системе удалось выработать коммерческий кодекс для крупномасштабного производства.

Фактическое отсутствие законов бизнеса вплоть до XIX в. сказывалось больше всего на сферах, связанных с денежной системой: поскольку все население страны имело дело с деньгами, возможный вред в этой сфере, вероятно, мог иметь особенно далеко идущие последствия. Тем не менее, мы должны признать, что куда более важной причиной, приведшей к последовательной интервенции государства в банковскую сферу во времена заката государственного вмешательства в других областях, было то обстоятельство, что власть над выпуском бумажных денег, будь то прямая или косвенная, являлась исключительно эффективным оружием в арсенале системы государственных финансов.

С тех пор, как примерно с 30-х годов прошлого века депозитное банковское дело стало более важной, нежели эмиссионная деятельность, сферой банковского бизнеса, спор относительно последнего постепенно пошел на убыль, хотя и не лишился полностью своей актуальности, вследствие тесной связи обеих сфер. Депозиты неизменно должны быть обеспечены достаточными денежными резервами и, таким образом, совокупная масса денег должна быть главным фактором при определении суммарного объема депозитов, которые могут быть созданы посредством кредитных операций банков. Таким образом, если руководство центрального банка контролирует выпуск банкнот, оно тем самым контролирует, хотя и не столь жестко, объем кредитов.

Предполагая, что бумажные деньги являются желательным ингредиентом коммерческого развития нации, мы можем сформулировать три альтернативных способа, посредством которых может быть осуществлена их эмиссия:

Система контроля со стороны единственного частного института может принимать различные формы. Такой институт может быть либо полностью независим от государства, либо государство может его контролировать одним из двух способов: через участие в капитале, тем самым, реализуя свою волю через представителей в директорате, или через подчинение института диктату министерства финансов в решении основных вопросов. Но, как показывает практика, даже в тех случаях, когда система номинально свободна от государственного контроля, банкам очень трудно сохранять за собой эмиссионные права.

Плюралистская система также может функционировать на основе различных законодательных баз. Среди сторонников свободной системы есть и те, кто выступает в поддержку некоторых законодательных ограничений; другие же считают вполне достаточным наличие общих принципов хорошо составленного коммерческого законодательства.

Мы также должны провести черту между ситуациями, когда абсолютная монопольная власть принадлежит контролирующему институту, и теми случаями, когда такой институт является ядром так называемой смешанной системы, в которой он, безусловно, является главной силой, но, тем не менее, его монопольная власть до некоторой степени ограничена существованием значительного числа прочих институтов, выполняющих в более узких пределах ряд аналогичных функций.

Мы можем схематически разделить всю последовательность событий и политических изменений по ходу эволюции эмиссионных банков вплоть до 1875 г. на четыре фазы. Первая из них явилась предварительным этапом, на протяжении которого банки лишь начали зарождаться, при этом, теоретически обладая свободой при образовании, хотя бы только потому, что до поры до времени они просто не бросались в глаза законодательной власти. На следующем этапе уже доминировала монополия, либо абсолютная, либо до некоторой степени ограниченная. Для третьей фазы стал характерным плюрализм и усиливающаяся, хотя и ни в коей мере не ставшая полной, свобода. Наконец, в четвертой фазе наблюдается возврат к ограничениям и монопольной власти либо в ее абсолютной форме, либо в рамках смешанной системы, с централизацией контроля.

Такая последовательность событий, с различиями в сроках, в той или иной степени подходит для описания Англии, Франции и Пруссии. Шотландия и Америка выпадают из общей картины.

Теперь обратимся к более детальному изложению тех фактов развития банковского бизнеса, которые относятся к нашей теме. Мы начнем с Англии, банковская система которой впоследствии стала моделью для многих других стран.

Происхождение банковского дела в его современном понимании может быть датировано примерно серединой XVII в., когда торговцы начали хранить свободные остатки принадлежащих им денег и драгоценных металлов в золотых мастерских. Мастера, в свою очередь, стали предлагать торговцам процент на такого рода вклады, поскольку они получали возможность отдать их в рост по еще более высокой ставке. Расписки мастеров, подтверждающие принятие вклада на хранение, стали циркулировать в качестве денег. Это со временем породило множество небольших частных фирм, каждая из которых обладала равными правами и занималась выпуском векселей в неограниченных масштабах и вне государственного контроля. Второй этап в истории банковского дела в Англии, начало которого связано с учреждением Банка Англии (Bank of England) в 1694 г., начался в результате политического события довольно случайного характера. Для обеспечения своих финансовых нужд Карл II (Charles II) был вынужден в значительной мере полагаться на кредиты лондонских банкиров. Его долг рос быстрыми темпами, и в 1672 г. он приказал казначейству приостановить выплаты денег, в том числе в счет собственных займов. Тем самым доверие к королю оказалось подорванным на многие десятилетия, и именно стремление найти замену таким образом разрушенному источнику займов вынудило Вильяма III (William III) и его правительство обратиться к схеме финансиста по имени Паттерсон (Patterson), которая предполагала создание института, известного под названием Управляющий и Ко при Банке Англии (Governor and Company of the Bank of England). Его учреждение было оформлено в Законе Таннеджа (Tunnage Act), в котором, среди множества других статей, образование Банка, созданного "для улучшения сбора средств и передачи казначейству 1,200,000 фунтов стерлинга", выглядит абсурдно мелким событием.

Ранняя история Банка оказалась последовательностью взаимных услуг, обмен которыми происходил между услужливой корпорацией и нуждающимся правительством. Капитал Банка при образовании составлял 1,200,000 фунтов стерлингов. Эта сумма была незамедлительно выдана в долг правительству, в обмен на что Банку было разрешено выпустить банкноты на эту сумму. [На практике обязательства Банка по выпуску векселей не ограничивались этой суммой. См. Feavearyear, "The Pound Sterling", p. 118.] Внезапный выпуск столь большого объема банкнот сопровождался полным набором элементов денежной инфляции. В 1697 г. правительство обновило и расширило привилегии Банка, разрешив ему увеличить собственный капитал и, таким образом, расширить выпуск банкнот. Кроме того, правительство предоставило Банку монопольное право на ведение правительственных расчетов, постановив, что отныне все платежи правительству должны были производиться через Банк, -- правило, реализация которого привела к существенному росту престижа Банка.

Далее, было также постановлено, что никакой другой банк не мог быть учрежден через принятие Парламентом специального закона. Наконец, Закон постановлял, что никакие действия Управляющего и Ко при Банке Англии не могли служить поводом для использования частной собственности любого из членов корпорации в качестве компенсации за нанесенный ущерб, что, по сути, означало предоставление Банку привилегии ограниченной ответственности. Это стало той привилегией, в которой было отказано всем другим банковским ассоциациям на протяжении последующих полутора веков.

Примерно одновременно с этими событиями начала зарождаться новая организационная форма бизнеса, известная теперь под названием акционерного общества. Естественным шагом в укреплении и так достаточно привилегированной позиции Банка было предоставление ему некоторой монополии над этой формой организации, наделенной огромными преимуществами по сравнению с прежними формами ассоциаций. Соответственно, когда в 1709 г. устав Банка был вновь пересмотрен, помимо предоставления ему права увеличения капитала в обмен на предоставление кредита правительству, Закон также постановлял, что ни одна фирма, состоящая из семи и более партнеров, не имела права на выпуск векселей до востребования и со сроком выплаты менее полугода. Это фактически привело к исключению акционерных обществ из эмиссионного бизнеса и из банковского дела вообще, поскольку последнее понятие в те времена практически полностью ассоциировалось с эмиссионной деятельностью. С той поры минуло еще более столетия, пока не был поднят вопрос о применении запрета на банковскую деятельность в любой, а не только лишь в эмиссионной ее сфере.

В 1713 г. лицензия была вновь возобновлена [автор использует термин the charter -- комплект документов, включающий Устав и лицензию (certificate); при переводе в зависимости от контекста используются соответствующие русские термины, а также англицизм чартер -- прим. переводчика], и опять в обмен на займ правительству. Поскольку в качестве источника средств для займа планировалось привлечение дополнительного капитала, банк получил право на расширение своей эмиссионной деятельности. Возобновление лицензии в 1742 г. вновь подтвердило привилегии Банка на "исключительное право ведения банковского бизнеса" и в который раз сопровождалось уже привычными кредитными операциями, теперь уже на беспроцентной основе. С 1751 г. Банку было доверено управление государственным долгом. В обмен на возобновление лицензии в 1764 г. Банк выплатил правительству вознаграждение в размере 110,000 фунтов. Следующее возобновление и еще один займ имели место в 1781 г., а затем еще раз в 1800 г. Для краткости можно сказать, что в период между 1694 г. и началом ХIX в. в результате последовательных возобновлении лицензии Банка Англии казначейство богатело не менее семи раз [cм. McCulloch, "A Treatise on Metallic and Paper Money and Banks", p. 42], и это не считая краткосрочных займов, предоставлявшихся правительству в рамках повседневной деятельности Банка.

Концентрация привилегий в руках Банка обеспечила ему престижную и влиятельную позицию в финансовом мире, имевшую результатом, в частности, тот факт, что мелкие частные фирмы испытывали трудности, конкурируя с Банком в тех же сферах бизнеса, и большинство частных банкнот в Лондоне закончили свое существование примерно к 1780 г. Другим следствием такого развития событий стало то, что мелкие банки обратились к практике хранения своих средств в Банке Англии, который, таким образом, уже начал приобретать черты центрального банка.

Период 1797--1819 гг. представляет для нас интерес не только в связи с тем, что он прекрасно демонстрирует ту силу, с которой правительство оказывало нажим на Банк, но также и потому, что следствием политики правительства в отношении Банка, в конце концов, стало дальнейшее укрепление позиции последнего в банковской сфере страны.

Вскоре после начала Французской войны Питг был вынужден обратиться в Банк за займами. Однако Закон о Банке от 1694 г. запрещал ему выдачу кредитов правительству без санкции Парламента. В течение долгого времени небольшие займы все же производились в обмен на облигации казначейства, выписываемые на Банк; однако законность такой практики была признана весьма сомнительной.

В связи с этим в 1793 г. Банк подал в правительство прошение о принятии акта, который бы предусмотрел освобождение Банка от ответственности за займы, уже выданные к тому времени, и, кроме того, разрешил бы ему ведение подобного рода деятельности в будущем, правда, с условием удержания ее в определенных пределах.

Питт немедленно провел акт через Парламент, однако, весьма предусмотрительно опустил в нем пункт с точным указанием количественных пределов займа, тем самым, вынудив, в конце концов, Банк мириться с любыми масштабами правительственных аппетитов. К 1795 г. такого рода кредитование оказалось столь избыточным, что его последствия стали проявляться в обменных курсах, а состояние резервов Банка стало внушать сильную тревогу; в этой ситуации совет директоров направил в правительство прошение, где содержалась просьба к Питту умерить требования, предъявляемые к Банку. Одновременно Банк сократил обслуживание частных клиентов. Питт, однако, предпринимал все усилия, чтобы стимулировать займы Банка правительству. О прежнем пренебрежении к мелким банкнотам было забыто [эмиссия векселей с номиналом менее 1 фунта была запрещена в 1775 г., а менее 5 фунтов -- в 1777 г.]: в 1795 г. были впервые выпущены пятифунтовые банкноты, а в 1797 г., в связи с приостановлением денежных выплат по векселям Банка, в обращение были выпущены одно- и двухфунтовые банкноты.

Остановка выплат наличности по векселям была провозглашена правительством через парламентский акт, дабы воспрепятствовать "набегу" на Банк в тот критический момент, когда резервы его были уже чрезвычайно истощены. Действия правительства были равносильны официальному объявлению о банкротстве Банка; таким образом, был создан прецедент, породивший в обществе уверенность в том, что правительство всегда поспешит на выручку Банку, окажись тот в беде.

Мы не станем пока задерживаться на прочих причинах трудностей, переживавшихся Банком в период до 1797 г., кроме тех, что были связаны с правительственными займами. Заметим, однако, что расширение кредита под нажимом правительства, будучи само по себе одной из причин этих трудностей, в то же время ослабляло способности Банка сопротивляться остальным, поскольку, чем бы ни был вызван отток резервов, методом борьбы с ним неизменно должно быть сокращение объемов кредитования.

Начиная с 1800 г., на всем протяжении периода быстрого обесценения фунта, сопровождавшегося феноменальным расширением военных кредитов, банкноты Банка Англии практически служили законным средством платежа. Они не были официально признаны таковыми до 1812 года, но, поскольку эти банкноты являлись средством осуществления всех правительственных платежей и в какой-то мере из патриотических соображений, как правило, принимались везде по своей номинальной стоимости.

Наконец, в 1812 г. правительство объявило их универсальным законным средством платежа. Все эти события оказали большое влияние на формирование того положения, которое заняли банкноты Банка Англии в стране. Рядовые банки стали рассматривать их в качестве средства обеспечения собственной эмиссионной деятельности, а во многих частях страны им впервые удалось занять решающую роль в местном денежном обращении. Еще одним последствием военных событий стало создание стимулов для первого скрупулезного обсуждения проблем банковской и денежной сфер, инициированное докладом Комитета по золотому запасу (Bullion Committee), с жаром продлившееся далеко за середину века.

Нет никакого сомнения в том, что освобождение Банка от обязательных выплат наличных денег оказалось для того чрезвычайно выгодным делом.

Заинтересованность Банка в приостановке выплат была отмечена рядом наблюдателей, изучавших впоследствии события того времени. Гэллатин (Gallatin) замечает ["Considerations on the Currency and Banking System of the United States", 1831, p. 47.], что объявленные дивиденды Банка возросли с 7% до 10%, не говоря об огромной прибыли в 13 миллионов фунтов, а Хорн (Нот), в свою очередь, пишет ["La Liberte des Banques", 1866, p. 301], что сразу после того, как выплаты были возобновлены, акции Банка упали на 16%.

Возврат к более или менее нормальной ситуации в 1819 г. уже обозначил тенденцию рассматривать Банк Англии в качестве регулирующего института, занимающего особое ответственное положение в денежной и кредитной системах страны. По этому поводу Совет директоров Банка даже сделал специальное представление в Парламент, в котором выражался протест против ситуации, охарактеризованной как попытка установления системы, возлагавшей на Банк ответственность "за поддержание всей национальной валюты" ["Parliamentary Papers, Reports from Committees, 1819", Vol. Ill, Report... 338].

Хотя банкноты Банка Англии перестали быть официальным средством платежа, рядовые банки продолжали внушать своим клиентам, что они равнозначны золоту, которого в провинции к тому времени осталось очень мало. Конечно, банки нуждались в некотором количестве золота для уплаты по своим собственным банкнотам небольшого номинала, поскольку Банк Англии не выпускал банкнот с номиналом менее 5 фунтов; тем не менее, в особенно тяжелых ситуациях лондонский золотой запас Банка служил практически единственным источником драгоценного металла. Более того, рядовые банки постепенно приходили к убеждению, что в кризисных ситуациях можно ожидать займа со стороны Банка. В тех случаях, когда векселя рядовых банкиров теряли свою ликвидность, население принимало банкноты Банка Англии, и, таким образом, эти банкноты выполняли функцию золотых монет в период нехватки наличных денег. Во время кризиса 1825 г. Банк поначалу не решался на помощь рядовым банкам, однако спустя примерно неделю изменил свою позицию на диаметрально противоположную, широко открыв свои двери для кредитования банков. Помогал он не только золотом, но и, поскольку банкноты с номиналом в 5 фунтов были неудобны в небольших повседневных сделках, возобновлением выпуска однофунтовых купюр, до того времени ходивших в обращении лишь в течение особо оговоренных периодов.

Вина за кризис 1825 г. была возложена на рядовые банки с их эмиссией мелких векселей. Из семи или, допустим, восьми сотен существовавших в то время банков примерно 150 обанкротились в период между 1810 и 1825 г. Тогда же в Англии возникло движение в поддержку разрешения создания других акционерных банков, кроме Банка Англии. В основе этого мнения лежало убеждение в том, что состоявшие из максимум шести партнеров частные предприятия были слишком малы для устойчивого функционирования и что акционерные компании оказались бы много сильнее и надежнее. Особо подчеркивалось то обстоятельство, что к финансовой деятельности были не просто свободно допущены мелкие группы неопытных бизнесменов: в условиях существовавших законов эти группы вообще были единственными, кому было разрешено заниматься банковским бизнесом, и, получи такое же разрешение концерны с более солидным финансовым обеспечением, слабые банки оказались бы неизбежно вытеснены с рынка. Лидером движения за акционерные банки выступил Томас Джоплин (Thomas Joplin), чей памфлет, вышедший в 1822 г. ["The General Principles and Present Practice of Banking in England and Scotland"], призывал обратить внимание на исключительно успешное функционирование шотландской системы, и который позднее возглавил деятельность по созданию Нэшнл Провиншиал Бэнк (National Provincial Bank). Банк Англии ожесточенно возражал против такого рода предложений, заявляя в качестве контраргумента о своей готовности открыть в провинции собственные отделения. Лорд Ливерпуль (Lord Liverpool) и его соратники возражали, что предложение Банка открыть отделения не сможет удовлетворить нужды страны. Кстати говоря, Ливерпуль [см. его письма Управляющему Английского Банка от 1826 г., опубликованные Дж. Норсли Палмером (J. Horsley Palmer)] в его "Causes and Consequences of the Pressure on the Money Market", 1837), пытаясь убедить Банк в том, что улучшение денежного обращения в стране было бы во благо самому же Банку, указывал на нарастающую тенденцию признания Банка Англии центром единого золотого резерва и, соответственно, единственным местом хранения золота в условиях благоприятного обменного курса, а в случае иного развития событий -- единственным местом, где золото можно приобрести.

Успех этой кампании ознаменовал начало третьего периода -- периода возросшего либерализма в сфере английского банковского бизнеса. В соответствии с Законом 1826 г., было разрешено учреждать акционерные банки не ближе 65 миль от Лондона, а Банк Англии получил право открывать отделения. Нежелательность выпуска мелких купюр была предусмотрена Законом, принятым в том же году, который запрещал выпуск банкнот номиналом менее 5 фунтов.

К тому времени уже стало очевидным, что банковский бизнес не сводится к одному лишь выпуску банкнот и что эта деятельность вовсе не обязательно является основной его сферой. Другая ветвь банковского бизнеса уже пустила корни и находилась в преддверии дальнейшего роста: депозитный бизнес с чековыми расчетами стал к тому времени заметным элементом делового мира. Актуальные ранее требования о разрешении свободной эмиссии уступили место более насущным теперь вопросам расширения свободы учреждения депозитных банков. Было принято решение, что Банк Англии обладает монополией на депозитную деятельность, а возобновленная в 1833 г. лицензия разрешала открывать в Лондоне акционерные банки, не занимающиеся эмиссией банкнот. Первым банком, созданным в соответствии с новыми законами, стал Лондон энд Вестминстер Бэнк (London and Westminster Bank), за которым последовали Лондонский Акционерный Банк (London Joint Stock Bank), а также Лондон энд Каунти Бэнк (London and County Bank). [Все эти банки были поначалу компаниями с неограниченной ответственностью; ограничение ответственности не было разрешено им вплоть до 1858 г.]

Закон 1833 г., кроме того, признал банкноты Банка Англии законным средством платежа (с исключением для самого Банка) до тех пор, пока они были конвертируемы в золото. [Закон также окончательно объявил недействительными Законы о ростовщичестве (Usury Laws) Банк не подчинялся этим законам в части, относящейся к займам, уже с 1716 года, но только с 1833 года он получил право устанавливать процент на выдаваемые им ссуды по своему усмотрению.] Результатом этого стало усиление тенденции к превращению резерва драгоценных металлов в единую резервную систему в руках Банка Англии. Золото все еще должно было быть доступно для обеспечения выплат до 5 фунтов, однако в периоды необычайно высокого спроса, особенно во время паники, рядовые банки возвращали депозиты своим вкладчикам и расплачивались по своим обязательствам банкнотами Банка Англии, что в конечном итоге перекладывало весь спрос на золото на последний. С этой точки зрения вполне понятным выглядело тяготение банков к практике хранения значительной части своих резервов в Банке Англии, куда, в случае необходимости, они обращались за получением банкнот. В этом смысле Банк хранил не только весь золотой резерв страны, но также и банковский резерв (резерв наличных денег).

В период между 1826 и 1836 г. было образовано около сотни акционерных эмиссионных банков, причем около семидесяти из них были учреждены в последние три года этого периода. Именно этот факт использовался противниками свободной банковской системы для объяснения причин кризисов 1836 и 1839 гг. Особенно много критики исходило от Хорсли Палмера (Horsley Palmer), Управляющего Банка Англии ["The Causes and Consequences of the Pressure on the Money Market", 1837]. В очередной раз был поставлен на повестку дня вопрос о взаимосвязи обращения банкнот рядовых банков страны и банкнот Банка Англии. Парламентскому Комитету 1832 г. ["Report of the Committee of Secrecy on the Bank of England Charter", 1831] так и не удалось прийти к определенному заключению относительно того, следуют ли за колебаниями эмиссии Банка Англии изменения в эмиссии рядовых банков. Теперь Палмер утверждал, что вплоть до 1836 г. Банк Англии реагировал на отток драгоценных металлов сокращением обращения своих банкнот, однако то влияние, которое должно было стать результатом этих действий, было сведено на нет неразумной кредитной политикой и низкими процентными ставками, вызванными эмиссией акционерных банков. Он также заявлял, что с 1834 по 1836 г., до тех пор, пока Банк, в конце концов, не был вынужден увеличить свои учетные ставки, создав тем самым более жесткую ситуацию на денежном рынке, совокупная эмиссия частных и акционерных банков выросла на 25%, а это вело к хроническому оттоку драгоценных металлов.

Палмер, кроме того, считал, что банковская система частных банков, существовавшая до 1826 г., адекватно удовлетворяла потребности в банковских услугах, в свете чего поощрение создания новых акционерных банков представлялось ему делом опасным. Он полагал, что преимущества частных банков остались в значительной степени недооцененными. "Около 80 частных банков приостановили платежи в 1825 г., -- писал Палмер, -- но все же трудно найти более убедительное доказательство их стабильности, чем тот факт, что лишь небольшая их часть (вероятно, менее десяти) в результате обанкротились". Заявления Палмера вызвали ироническую реплику Ллойда ["Reflections suggested by a perusal of Mr. J. Horsley Palmer's pamphlet on the "Causes and Consequences of the Pressure on the Money Market", 1837], которому, по его словам, так и не удалось обнаружить в бумагах Банка достаточных свидетельств, подтверждающих палмеровские утверждения о том, что Банк удерживал на постоянном уровне свою эмиссию и снижал ее масштабы в периоды сокращения запасов золота. Он пришел к выводу, что правдой было скорее прямо

противоположное, а также выразил сильное сомнение в том, что акционерные банки были бы в состоянии наращивать свою эмиссию в течение сколь угодно продолжительного времени, проводи Банк Англии "регулярную, устойчивую и стабильную политику сдерживания эмиссии". Ллойд доказывал, что центральный эмитент, чьи банкноты рассматривались акционерными банками в качестве денежного резерва, обладал достаточной властью и был обязан контролировать действия рядовых банков, в то время как совет директоров Банка упорствовал в своем нежелании принять на себя такую ответственность. Ллойд и его последователи одновременно с этим считали, что находившихся в руках Банка Англии косвенных рычагов для такого рода контроля было недостаточно, поскольку рядовые эмитенты запаздывали с реакцией на ограничительные акции Банка [cм. его "Remarks on the management of the circulation and on the conduct of the Bank of England and the Country Issuers during the year 1839."].

Большая часть последующих дискуссий фокусировалась на подобных этим проблемах политики центрального банка, на эффективности его контроля за совокупным денежным обращением, а также на необходимости (или на отсутствии таковой) ограничения эмиссионной деятельности в неких заранее оговоренных пределах. В Англии этот спор денежной и банковской школ заслонял собой более общие вопросы свободы банковского дела. Эти две группы проблем, разумеется, не являются полностью изолированными друг от друга, и в последующих главах мы рассмотрим их взаимосвязи. Все, что нас пока интересует, это факт окончательной победы денежной школы в 1844 г., переносящий нас в следующий, четвертый период нашей хронологии, а также принятое тогда же, по крайней мере, на практике, решение в пользу централизованного банковского бизнеса с единой резервной системой. Именно Закон 1844 г. провозгласил окончательную монополизацию эмиссионной деятельности в руках Банка Англии. Закон определил, что фидуциарная (не обеспеченная золотом) эмиссия Банка должна ограничиваться 14 миллионами фунтов. Все прочие существовавшие к тому времени эмиссионные банки получали право на продолжение своей деятельности, однако максимальный предел эмиссии для каждого из них фиксировался на том среднем уровне, который в преддверии принятия Закона был достигнут данным конкретным банком. Эмиссионные права банков терялись ими в тех случаях, когда они сливались либо поглощались другими банками, а также, если они добровольно отказывались от такого рода прав, причем Банк Англии должен был по Закону приобретать права таковых в объеме двух третей от утвержденной для них эмиссии. Приобретение эмиссионных прав вновь образованными банками было запрещено.

На сей раз Хорсли Палмер, возражая принятию банковского Закона Пила (Peel's Act), потребовал для Банка той роли, которую Бэйджхот (Bagehot) впоследствии окрестил ролью "кредитора в последней инстанции" (lender of last resort) [см. Feavearyear, "The Pound Sterling", с. 256]. Он считал, что Закон ограничивал возможности Банка оказывать помощь в кризисные времена, подобные тем, что имели место в 1825, 1836 и 1839 гг. Как показал последующий ход событий, надеждам самого Пила на то, что предложенные им меры помогут в значительной степени избежать таких кризисов вообще, не суждено было сбыться. Кризисы 1847, 1857 и 1866 гг. продемонстрировали, что в случае необходимости правительство было всегда готово освободить Банк от выполнения Закона; естественно, что многие в этой ситуации считали статью Закона об ограничении фидуциарной эмиссии всего лишь бумажкой, не имеющей никакого отношения к реальной жизни, поскольку Банк Англии, едва оказавшись в трудной ситуации, всегда мог рассчитывать на помощь правительства в узаконении очередного нарушения. И в самом деле, взаимосвязь Банка с правительством являлась столь многолетней традицией, что ни общественность, ни Банк, ни правительство не могли представить альтернативы полной поддержки Банка со стороны правительства во времена кризиса. Банк всегда занимал положение защищенного и привилегированного института, и сохранение такой ситуации было в интересах не только самого Банка, но и правительства.

Совет директоров Банка долгое время упорствовал в нежелании осознать всю тонкость позиции, занимаемой Банком в той системе, которая, в результате продолжительной серии манипуляций правительства, сделала Банк контролирующим элементом в кредитной структуре страны. Именно природу этой роли Банка анализировал Бэйджхот в своем труде "Lombard Street".

Глядя на Закон 1844 г. с сегодняшних позиций и, таким образом, зная о последующем развитии событий в банковской сфере, в частности, о процессах слияния в последней четверти XIX в., невозможно не заметить ненормальность того положения, в которое Закон поставил провинциальные эмиссионные банки. Поскольку им было запрещено приобретение, путем ли прямой покупки или в результате слияния, права эмиссии других эмиссионных банков, это приводило к консервации мелких банков даже в тех ситуациях, когда их объединение было экономически целесообразным. Так происходило потому, что прибыль в случае сохранения за собой эмиссионных прав могла перевешивать выгоды объединения в более крупный концерн. Во-вторых, те акционерные банки, что проводили эмиссионную деятельность, оставались вне лондонского рынка и, чтобы производить выплаты по своим векселям в Лондоне, были вынуждены оплачивать корреспондентские издержки. В этом смысле особо показательным оказался случай Нэшнл Провиншиал Бэнк. В отличие от Лондон энд Вестминстер Бэнк, учрежденного в рамках Закона 1833 г. в качестве лондонского банка без прав на эмиссию, он, в соответствии с Законом 1825 г., был основан как акционерный эмиссионный банк. Таким образом, хотя его главная контора, из которой осуществлялось общее управление всеми его отделениями, и находилась в Лондоне, ему, тем не менее, было запрещено проводить какую-либо банковскую деятельность на территории столицы. Именно такого рода аномалии Глэдстоун (Gladstone) пытался ликвидировать в Билле об эмиссии в провинции (Country Note Issues Bill), вышедшем в 1865 г. В обмен на отмену упомянутых выше ограничений, те банки, что предпочли бы воспользоваться преимуществами нового закона (Акт имел строго разрешительный характер), должны были уплатить налог в размере 1% от утвержденного для них максимума обращающихся на рынке банкнот. Кроме того, правительство получало возможность полностью отменить любую из таких эмиссий по прошествии 15 лет. Хэнки и Гошен (Hankey and Goschen) позднее добились принятия поправки в эту статью, которая превратила право правительства признать эмиссии недействительными в обязательство. Тем самым, поправка становилась инструментом запрещения циркуляции бумаг, выпущенных рядовыми банками, однако Глэдстоун сформулировал преамбулу таким образом, что она не исключала возможности переговоров о возобновлении эмиссии на новый срок. Как бы то ни было, Билль так и не был ратифицирован, и в 1866 г., вероятно, наиболее заинтересованный в нем банк, Нэшнл Провиншиал Бэнк, начал свою деятельность в Лондоне, принеся в жертву свои эмиссионные права. Начиная с той поры, акционерные банки концентрировали свои усилия в сфере депозитного бизнеса.

Теоретическая дискуссия, теперь уже главным образом отражавшая развитие событий за границей, вяло катилась к своему закату на протяжении еще нескольких лет.