III. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА И БУНТ ПРОТИВ РАЗУМА

1. Бунт против разума

Многие философы были склонны переоценивать силу человеческого разума. Они считали, что человек путем логических рассуждений способен вскрыть конечные причины космических событий, определить цель сотворения Вселенной и направление ее эволюции. Они распространялись на темы Абсолюта, как будто это были их карманные часы. Не уклонялись они и от провозглашения вечных абсолютных ценностей и установления нравственных норм, обязательных для всех людей.

Кроме того, существовал длинный список авторов утопий. Они разрабатывали проекты земного рая, где должен был править один чистый разум. Эти авторы не понимали: все то, что они называли абсолютным разумом и очевидной истиной, было их собственной фантазией. Они беспечно присвоили себе непогрешимость и часто поддерживали нетерпимость и жестокое притеснение всех инакомыслящих и еретиков. Авторы стремились к диктатуре собственной или людей, которые в точности проводили бы их планы в жизнь. По их мнению, другого способа спасения страдающего человечества не было.

Гегель был утопистом. Это был глубокий мыслитель и его работы являются кладезем стимулирующих идей. Но он ошибочно считал, что Дух (Абсолют) открывает себя посредством его слов. Во Вселенной не было ничего, скрытого от Гегеля. К сожалению, его язык был таким двусмысленным, что может интерпретироваться различным образом. Правые гегельянцы вычитали у него одобрение и поддержку прусской системы деспотичного государственного управления. Левые гегельянцы обнаружили атеизм, непримиримый революционный радикализм и анархические доктрины.

Огюст Конт также был утопистом. Он точно знал, что человечество ждет в будущем. И, разумеется, верховным законодателем полагал себя. Например, он считал некоторые астрономические исследования бесполезными и хотел их запретить. Конт планировал заменить христианство новой религией и выбирал даму, которой в этой новой церкви было суждено заменить Деву Марию. Но у Конта есть оправдание, он был душевнобольным в клиническом смысле слова. А как насчет его последователей?

Такого рода факты можно приводить и дальше. Но это не аргумент против рассудка, рационализма и рациональности. Эти грезы не имеют никакого отношения к вопросу о том, является ли разум подходящим и единственным инструментом, имеющимся в распоряжении человека в его попытках такого знания, которое доступно для него. Честные и добросовестные искатели истины никогда не делали вид, что рассудок и научное исследование способны дать ответы на все вопросы. Они полностью осознавали ограничения, присущие человеческому разуму, и не могут нести ответственность за вульгарность философии Геккеля и упрощенчество различного рода разновидностей материализма.

Философы-рационалисты всегда сами стремились показать ограничения как априорной теории, так и эмпирического исследования[См. например: Louis R. Les Paralogismes du rationalisme. Paris, 1920.]. Первый представитель английской политической экономии Дэвид Юм, утилитаристы, американские прагматики [31] определенно не виновны в преувеличении мощи человека в достижении истины. Более оправданным было бы обвинять философов последних двух столетий в излишнем агностицизме [32] и скептицизме [33], чем в переоценке того, чего может добиться разум человека.

Бунт против разума, характерная интеллектуальная позиция нашего времени, не был вызван отсутствием скромности, осторожности и самокритики со стороны философов. Не был он вызван и неудачами в развитии науки о природе. Поразительные достижения технологии и терапии говорят языком, который невозможно игнорировать. Безнадежно атаковать современную науку как под углом интуитивизма и мистицизма, так и с любой другой точки зрения. Бунт против разума имеет другую мишень. Он направлен не на естественные науки, а на экономическую теорию. Нападки на естественные науки лишь логически необходимое следствие атаки на экономическую науку. Недопустимо развенчивать разум только в одной области и в то же время не подвергать его сомнению в других отраслях знания.

Плодом исторической ситуации, существовавшей в середине XIX в., стал великий переворот. Экономисты полностью разрушили фантастические иллюзии социалистических утопистов. Недостатки классической теории не позволили им объяснить, почему ни один социалистический план невозможно воплотить в жизнь, но их знаний хватило, чтобы продемонстрировать тщетность всех социалистических прожектов, разработанных к тому времени. С коммунистическими идеями было покончено. Социалисты были не в состоянии хоть что-нибудь возразить в ответ на уничтожающую критику своих проектов и выдвинуть какие-либо аргументы в свою защиту. Казалось, социализм умер навеки.

Из этого тупика у социалистов был только один выход. Им оставалось лишь предпринять атаку на логику и разум, а также заменить логические умозаключения на мистическую интуицию. Именно в предложении этого решения состояла историческая роль Карла Маркса. Опираясь на диалектический мистицизм Гегеля, он, ничтоже сумняшеся, приписал себе способность предсказывать будущее. Гегель претендовал на знание того, что дух, создавая Вселенную, стремился создать прусскую монархию Фридриха Вильгельма III. Но Маркс оказался лучше осведомлен о планах духа. Он знал, что весь смысл исторической эволюции заключается в установлении золотого века социализма. Социализм обязан наступить с неумолимостью закона природы. И так как, согласно Гегелю, каждая последующая ступень истории выше и лучше предыдущей, не может быть никаких сомнений в том, что социализм конечная и предельная ступень эволюции человечества будет совершенным со всех точек зрения. И, следовательно, бесполезно обсуждать детали функционирования социалистического общества. В свое время история все расставит по своим местам. И она не нуждается в советах смертных.

Но все еще необходимо было преодолеть основное препятствие: убийственную критику экономистов. И у Маркса было решение. Человеческий разум, утверждал он, органически не годится для поисков истины. Логическая структура мышления у различных общественных классов различна. Универсальной логики не существует. Разум не может создать ничего, кроме идеологии, т.е., по терминологии Маркса, комплекса идей, маскирующих эгоистичные интересы общественного класса, к которому принадлежит мыслитель. Следовательно, буржуазный разум экономиста совершенно не способен на что-либо большее, чем апология капитализма. Доктрины буржуазной науки, отрасли буржуазной логики, не несут никакой пользы пролетариату восходящему классу, которому суждено упразднить все классы и превратить землю в Эдемский сад.

Но, разумеется, логика пролетариев это не просто классовая логика. Идеи пролетарской логики являются не только партийными идеями, но эманацией логики чистой и простой[См.: Дицген И. Аквизит философии и письма о логике. 3-е изд. М., 1913. С. 114.]. Более того, в силу особых привилегий логика некоторых избранных буржуа не отмечена первородным грехом буржуазности. Карл Маркс, сын преуспевающего адвоката, женатый на дочери прусского дворянина, и его соратник Фридрих Энгельс, состоятельный текстильный фабрикант, никогда не сомневались, что они не подчиняются этому закону и, несмотря на свое буржуазное происхождение, наделены даром открытия абсолютной истины.

Задача истории описать исторические обстоятельства, в которых стала возможной популярность такой вульгарной доктрины. У экономической науки свои задачи. Она должна проанализировать полилогизм Маркса, а также другие разновидности полилогизма, скроенные по этому образцу, и показать их ложность и противоречивость.

2. Логический аспект полилогизма

Марксистский полилогизм утверждает, что логическая структура мышления различна у членов разных общественных классов. Расистский полилогизм отличается от марксистского только тем, что приписывает специфическую  логическую структуру мышления  разным расам и утверждает, что все члены определенной расы вне зависимости от принадлежности к какому-либо классу наделены этой специфической логической структурой.

Здесь нет необходимости заниматься критикой понятий общественного класса и расы, применяемых в этих теориях. Нет нужды спрашивать марксистов о том, когда и как пролетарий, которому удалось перейти в ранг буржуа, меняет свое пролетарское мышление на буржуазное. Излишне просить расиста объяснить, какого рода логика свойственна людям, которые не имеют чистых расовых корней. Следует выдвинуть гораздо более серьезные возражения.

Ни марксисты, ни расисты, ни сторонники любой другой разновидности полилогизма никогда не шли дальше декларативных заявлений о том, что логическая структура мышления у различных классов, рас или наций различна. Они ни разу не рискнули продемонстрировать конкретно, чем логика пролетария отличается от логики буржуа, логика арийца отличается от логики не-арийца или логика немца отличается от логики француза либо англичанина. По мнению марксистов, рикардианская теория сравнительных издержек ложна, потому что Рикардо был буржуа. Немецкий расист осуждает ту же теорию, потому что Рикардо был еврей, а немецкие националисты потому что он был британцем. Часть немецких профессоров выдвигают все три аргумента против правильности учений Рикардо одновременно. Однако для опровержения теории недостаточно разоблачения происхождения ее автора. Сначала требуется выдвинуть логическую систему, отличную от той, которую применил критикуемый автор. Затем нужно было бы пункт за пунктом проанализировать спорную теорию и показать, где в ходе своих рассуждений она делает выводы, хотя и правильные с точки зрения авторской логики, но неверные с точки зрения пролетарской, арийской или немецкой логики. И наконец, должно быть пояснено, к каким заключениям должна вести замена ошибочных выводов автора на правильные выводы логики критика.

Все знают, что подобных попыток не было и не будет.

Далее, существует факт разногласий относительно жизненно важных проблем между людьми, принадлежащими к одному и тому же классу, расе или нации. К великому сожалению, говорят нацисты, есть немцы, которые думают не в соответствии с истинно немецким образом мысли. Но если немец необязательно всегда думает так, как ему подобает, а может думать как человек, обладающий не-немецкой логикой, кто должен решать, какие из идей немца истинно немецкие, а какие не-немецкие. Профессор Франц Оппенгеймер говорит: Индивид часто ошибается в поисках своих интересов; класс никогда не ошибается в долгосрочной перспективе[Cf. Oppenheimer F. System der Soziologie. Jena, 1926. II. 559.]. Это предполагает безошибочность голосования большинством голосов[Необходимо подчеркнуть, что демократия не исходит из предположения, что большинство всегда право, и еще меньше из того, что оно непогрешимо (см. с. 141142).]. Однако нацисты отказались от принятия решений большинством голосов как очевидно не-немецкого. Марксисты лицемерно отдают дань почтения демократическому принципу большинства голосов. Но когда доходит до дела, они предпочитают правило меньшинства, если это правило их собственной партии. Давайте вспомним как Ленин разогнал Учредительное собрание, избранное под контролем его собственного правительства взрослыми избирателями, потому что лишь одна пятнадцатая часть его членов были большевиками.

Последовательные сторонники полилогизма должны считать, что идеи верны, потому что их авторы принадлежат к правильной нации, расе или классу. Но последовательность никогда не была их добродетелью. Марксисты готовы присвоить эпитет пролетарский мыслитель любому, чьи теории они одобряют. Остальных они третируют как врагов своего класса или как социальных предателей. Гитлер даже в порыве откровенности признал, что единственный доступный способ точно отделить настоящих немцев от полукровок и инородцев написать подлинно немецкую программу и посмотреть, кто окажется готовым поддержать ее[См. его речь на Съезде партии в Нюрнберге 3 сентября 1933 г. (Frankfurter Zeitung. 1933. September 4. Р. 2).]. Темноволосый человек, чьи физические характеристики никоим образом не соответствовали прототипу представителя светловолосой арийской расы господ, присвоил себе дар открытия единственной доктрины, адекватной немецкому мышлению, и право исключения из разряда немцев любого, кто не принял эту доктрину, вне зависимости от его физических характеристик. Не требуется никаких дополнительных доказательств лицемерия всей теории в целом.

3. Праксиологический аспект полилогизма

Идеология в марксистском смысле этого термина есть теория, которая, хотя и является ошибочной с точки зрения правильной логики пролетариата, выгодна эгоистическим интересам класса, ее разработавшего. Идеология является объективно порочной, но как раз за счет этой порочности она служит интересам класса, к которому принадлежит мыслитель. Многие марксисты считают, что они доказали этот принцип, подчеркивая, что люди не жаждут знания ради него самого. Задача ученого расчистить дорогу для успешной деятельности. При разработке теории всегда имеется в виду ее практическое применение. Не существует чистой науки и бескорыстного поиска истины.

Чтобы поддержать дискуссию, мы можем принять, что любая попытка постичь истину вызвана соображениями ее практического использования для достижения определенной цели. Но это не дает ответа на вопрос, почему  идеологическая,  т.е. ложная, теория окажет лучшую услугу, чем верная теория. Тот факт, что практическое применение теории приводит к  результату, предсказанному  на основе этой теории, является общепризнанным подтверждением ее правильности. Утверждение о том, что ложная теория со всех точек зрения более полезна, чем правильная, парадоксально.

Люди используют огнестрельное оружие. Для того чтобы усовершенствовать это оружие, они разработали науку баллистику. Но именно потому, что люди стремятся поохотиться или поубивать друг друга, они, разумеется, разработали правильную баллистику. Просто идеологическая баллистика не будет иметь никакого прока.

Для марксистов мнение, что ученые работают только ради знания, является всего лишь самонадеянной претензией ученых. Так, марксисты заявляют, что к открытию электромагнитных волн Максвелла толкала острая потребность экономики в беспроволочном телеграфе[Cf. Hogben L. Science for the Citizen. New York, 1938. P. 726728.]. Для проблемы идеологии не имеет значения, правда это или нет. Вопрос стоит так: что заставило Максвелла сформулировать правильную теорию то, что для развития промышленности в XIX в. телеграфирование без проводов было философским камнем и эликсиром молодости[Ibid. P. 726.], или идеологическая надстройка эгоистичных классовых интересов буржуазии? Нет сомнений в том, что бактериологические исследования стимулируются не только стремлением победить инфекционные болезни, но и желанием производителей вина и сыра усовершенствовать свои технологии. Однако полученный результат определенно не идеологический в марксистском смысле.

Маркс изобрел свою доктрину идеологии, желая подорвать престиж экономической науки. Он осознавал свое бессилие дать ответ на возражения экономистов относительно осуществимости социалистических проектов. В действительности он в такой степени был пленен английской классической политэкономией, что был твердо уверен в ее неуязвимости. Он или никогда не знал о сомнениях, которые классическая теория ценности вызывала у здравомыслящих ученых, или, если что-то и слышал, не придавал этому значения. Его собственные экономические идеи суть не более чем искаженная версия рикардианства. Когда Джевонс и Менгер провозгласили новую эру экономической мысли, карьера Маркса как автора экономических работ уже подошла к концу; первый том Капитала был опубликован за несколько лет до этого. Единственная реакция Маркса на предельную теорию ценности заключалась в том, что он отложил публикацию следующих томов своего основного труда. Они появились только после его смерти.

Разрабатывая свою доктрину идеологии, Маркс целился исключительно в экономическую науку и социальную философию утилитаризма. Его единственным намерением было разрушить репутацию экономических учений, которые он не смог опровергнуть средствами логики и умозаключений. Он придал своей теории форму всеобщего закона, действительного для всей исторической эпохи общественных классов, потому что утверждение, которое приложимо лишь к единичному историческому факту, не может рассматриваться в качестве закона. По тем же причинам он не ограничил сферу ее действительности только рамками экономической мысли, но включил сюда все отрасли знания.

По мнению Маркса, буржуазная экономическая наука служит буржуазии двояким образом. Сначала она помогала в борьбе против феодализма и королевского деспотизма, а затем в борьбе против восходящего класса пролетариев. Она обеспечивает рациональное и моральное оправдание капиталистической эксплуатации. Если использовать понятие, появившееся после смерти Маркса, она представляла собой рационалистическое объяснение потребностей капиталистов[Хотя термин рационалистическое объяснение является новым, то, что он обозначает, было известно задолго до этого. См., например, утверждение Бенджамина Франклина: Вот как удобно быть существом разумным: разум всегда подскажет оправдание для любого поступка, который нам захочется совершить (Франклин Б. Автобиография//Брэдфорд У. История поселения в Плимуте и др. М., 1987. С. 356).]. Капиталисты, подсознательно стыдящиеся жадности, направляющей их поведение, и, желая избежать общественного осуждения, поощряли своих приспешников-экономистов провозглашать теории, которые могли бы реабилитировать их в глазах общественного мнения.

В настоящее время обращение к понятию рационалистического объяснения обеспечивает психологическое описание стимулов, побудивших человека или группу людей сформулировать теорему или целую теорию, но ничего не утверждает по поводу действительности или недействительности выдвинутой теории. Если доказано, что данная теория несостоятельна, понятие рационалистического объяснения будет психологическим объяснением причин, которые заставили авторов ошибаться. Но если мы не в состоянии обнаружить какую-либо ошибку в выдвинутой теории, то никакое обращение к концепции рационалистического объяснения не сможет опровергнуть ее обоснованность. Даже если бы экономисты и в самом деле неосознанно стремились исключительно к оправданию несправедливых притязаний капиталистов, то и в этом случае их теории могли бы быть абсолютно верными. Ложную теорию можно разоблачить только путем опровержения ее методом дискурсивного рассуждения и заменой лучшей теорией. Изучая теорему Пифагора или теорию сравнительных издержек, мы не интересуемся психологическими факторами, побудившими Пифагора и Рикардо создать эти теоремы, хотя эти подробности могут быть важны для историков и биографов. Для науки уместен единственный вопрос: могут ли эти теории выдержать испытание рациональной экспертизой? Социальное или расовое происхождение их авторов не суть важно.

Действительно, люди, преследуя свои эгоистические интересы, стараются применять теории, получившие более или менее всеобщее признание в общественном мнении. Более того, они стремятся изобретать и пропагандировать теории, которые могут быть использованы для служения их собственным интересам. Но это не объясняет, почему подобные доктрины, преследующие интересы меньшинства и противоречащие интересам всех остальных, одобряются общественным мнением. Независимо от того, являются ли такие идеологические доктрины продуктом ложного самосознания, заставляющего человека невольно мыслить в русле интересов своего класса, или они продукт намеренного искажения истины, они должны столкнуться с идеологиями других классов и постараться занять их место. Так возникает борьба антагонистических идеологий. Маркс объясняет победу или поражение в таких конфликтах результатом вмешательства исторического провидения. Дух, мистический перводвигатель, действует в соответствии с определенным планом. Он ведет человечество через различные предварительные этапы к конечному социалистическому блаженству. Каждый этап соответствует определенному технологическому базису; все остальные характеристики необходимая идеологическая надстройка этого технологического базиса. Дух заставляет человека порождать технологические идеи, соответствующие базису своего времени, и реализовывать их. Все остальное есть результат технологического базиса. Ручная мельница создала феодализм; паровая мельница создала капитализм[Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница общество с промышленным капиталистом (Маркс К. Нищета философии//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 133).].

В этих переменах воля и разум человека играют лишь подчиненную роль. Неумолимый закон исторического развития принуждает людей независимо от их желания мыслить и действовать в соответствии с моделями, согласующимися с материальным базисом своей эпохи. Люди обманываются, считая, что вольны выбирать между разными идеями и между тем, что они называют истиной и заблуждением. Сами они не мыслят; в их мыслях обнаруживает себя историческое провидение.

Это чисто мистическая доктрина. Единственным аргументом в ее поддержку является обращение к диалектике Гегеля. Капиталистическая частная собственность есть первое отрицание индивидуальной частной собственности. Она порождает с неумолимостью закона природы свое собственное отрицание, а именно общественную собственность на средства производства[Маркс К. Капитал. Т. 1//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 773.]. Однако мистическая доктрина, основанная на интуиции, не утрачивает свой мистицизм путем ссылок на другую, не менее мистическую доктрину. Этот паллиатив никоим образом не дает ответа на вопрос, почему мыслитель должен обязательно разрабатывать идеологию в соответствии с интересами своего класса. Для поддержания дискуссии мы можем принять, что мысли человека должны приводить к теориям, соответствующим его интересам. Но всегда ли интересы человека необходимо идентичны интересам всего его класса в целом? Маркс сам вынужден был признавать, что организация пролетариев в класс, а следовательно, в политическую партию регулярно расстраивается конкуренцией между самими рабочими[Манифест коммунистической партии//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 433.]. Неопровержимым фактом является существование непримиримого конфликта интересов между рабочими, работающими по профсоюзным ставкам заработной платы, и теми, которые остаются безработными, из-за того, что принудительные профсоюзные ставки заработной платы не позволяют рынку труда найти цену, уравновешивающую спрос и предложение на рынке труда. Точно так же интересы рабочих сравнительно перенаселенных стран антагонистичны интересам рабочих сравнительно малонаселенных стран в том, что касается миграционных барьеров. Утверждение о том, что интересы всех пролетариев одинаково требуют  замены капитализма социализмом, является произвольным постулатом Маркса и других социалистов. Оно не может быть доказано простым утверждением, что социалистическая идея есть эманация пролетарской мысли и поэтому определенно выгодна интересам пролетариата как такового.

Популярное объяснение превратностей внешнеторговой политики Британии, основывающееся на идеях Сисмонди, Фридриха Листа, Маркса и немецкой исторической школы [34], заключается в следующем: во второй половине XVIII в. и на протяжении большей части XIX в. классовые интересы британской буржуазии требовали политики свободной торговли. Поэтому английская политэкономия разработала доктрину свободной торговли, а английские фабриканты организовали широкое движение, которому в конце концов удалось добиться отмены протекционистских тарифов. Но со временем обстоятельства изменились. Английская буржуазия не могла больше выдерживать конкуренцию зарубежных производителей и очень сильно нуждалась в протекционистских тарифах. Соответственно экономисты заменили устаревшую идеологию свободной торговли теорией защиты внутреннего рынка, и Британия вернулась к протекционизму.

Главная ошибка этого объяснения заключается в том, что буржуазия рассматривается как однородный класс, интересы всех членов которого совпадают. Деловому человеку всегда приходится приспосабливать поведение собственного предприятия к институциональным условиям своей страны. В долгосрочном плане в роли предпринимателя и капиталиста наличие или отсутствие тарифов не приносит ему ни пользы, ни вреда. Он будет производить те товары, которые при данном положении дел производить наиболее прибыльно. Мешать или содействовать его краткосрочным интересам могут только изменения институционального окружения. Но эти изменения не оказывают одинакового по силе и содержанию воздействия на все отрасли экономики и все предприятия. Меры, выгодные одной отрасли или предприятию, могут наносить вред другим отраслям и предприятиям. Для конкретного коммерсанта представляет важность лишь ограниченный перечень таможенных пошлин. А вот в отношении этих перечней интересы разных отраслей и фирм обычно антагонистичны.

Интересам отдельной отрасли или фирмы могут служить любые привилегии, данные ей правительством. Но если такие же привилегии даны и другим отраслям и фирмам, то каждый отдельный предприниматель теряет на одном не только в роли потребителя, но и в роли покупателя сырья, полуфабрикатов, машин и другого оборудования столько же, сколько выгадывает на другом. Эгоистические групповые интересы могут заставить человека требовать защиты своей собственной отрасли или фирмы. Они никогда не подвигнут его на требование всеобщей защиты всех отраслей или фирм, если он не будет уверен, что его собственная защищенность окажется выше, чем любой другой отрасли или предприятия.

С позиций своих классовых интересов британские фабриканты были заинтересованы в отмене хлебных законов [35] не более, чем все остальные жители Британии. Землевладельцы противились отмене этих законов, так как снижение цен на продукцию сельского хозяйства понизило бы арендную плату за землю. Особый классовый интерес фабрикантов скорее можно объяснить на основе давно забытого железного закона заработной платы, чем на основе не менее несостоятельной теории, считающей прибыль результатом эксплуатации рабочих.

В мире, организованном на основе принципа разделения труда, любое изменение должно тем или иным образом затронуть краткосрочные интересы многих групп. Поэтому всегда легко разоблачить любую доктрину, обосновывающую изменение существующих условий как идеологическую маскировку эгоистических интересов определенных групп людей. Основным занятием многих сегодняшних авторов как раз и являются подобного рода разоблачения. Этот метод не был изобретением Маркса. Он был известен задолго до него. Самым любопытным его проявлением стали попытки некоторых авторов XVIII в. объявить религиозные догматы мошеннической уловкой со стороны священников, добивающихся власти для себя и своих союзников-эксплуататоров. Маркс, одобряя это заявление, назвал религию опиумом народа[Смысл, который современный марксизм вкладывает в эту фразу, а именно, что люди потчевались наркотиком религии целенаправленно, возможно, соответствовал тому, что подразумевал сам Маркс. Однако это не вытекает из контекста, в котором в 1843 г. Маркс отчеканил эту фразу [36] (cf. Casey R. P. Religion in Russia. New York, 1946. P. 6769).]. Сторонникам подобных учений никогда не приходило на ум, что, раз существуют эгоистические интересы за, неизбежно должны существовать и эгоистические интересы против. Объяснение какого-либо события тем, что оно выгодно определенному классу, никак не может быть принято в качестве удовлетворительного. Нужно ответить на вопрос, почему всему остальному населению, чьим интересам был нанесен ущерб, не удалось расстроить планы тех, кто от этого выиграл.

В краткосрочном периоде каждые фирма и сектор бизнеса заинтересованы в увеличении продаж своей продукции. Однако в долгосрочном периоде преобладает тенденция выравнивания прибыли в различных отраслях производства. Если спрос на продукцию отрасли увеличивается и возрастают прибыли, то в нее перетекает дополнительный капитал и конкуренция новых предприятий уменьшает прибыльность. Прибыль от продаж общественно вредных изделий никак не меньше, чем от общественно полезных. Если какое-либо производство запрещается законодательно, а занимающиеся им люди подвергаются риску судебного преследования, тюремного заключения или взыскания штрафов, валовая прибыль должна быть выше, чтобы компенсировать сопутствующие риски. Но это не влияет на величину чистого дохода.

Богачи, владельцы уже действующих заводов не имеют особого классового интереса в установлении свободной конкуренции. Они сопротивляются конфискации и экспроприации своей собственности, но их собственнические интересы находятся на стороне мер, препятствующих новым конкурентам подрывать их позиции. Те, кто борется за свободное предпринимательство и свободную конкуренцию, не защищают интересы сегодняшних богачей. Они стремятся развязать руки неизвестным людям, которые станут предпринимателями завтрашнего дня, изобретательность которых сделает жизнь следующих поколений более приятной. Они желают расчистить дорогу для дальнейших экономических усовершенствований. Они глашатаи материального развития.

Успех свободной торговли в XIX в. был обеспечен теориями экономистов классической школы. Престиж этих идей был настолько высок, что даже те, чьи эгоистические интересы они ущемляли, не смогли воспрепятствовать их одобрению общественным мнением и реализации на законодательном уровне. Идеи творят историю, а не наоборот.

Бесполезно спорить с мистиками и пророками. Они основывают свои утверждения на интуиции и не готовы подвергнуть их рациональному анализу. Марксисты претендуют на то, что история раскрывает себя во всем, что провозглашает их внутренний голос. Если остальные не слышат этот голос, то это лишь свидетельствует о том, что они не принадлежат к числу избранных. Выражаемое блуждающими во тьме несогласие с посвященными расценивается как дерзость. Соблюдая благопристойность, им следует забиться в угол и сидеть тихо.

Однако наука не способна удержаться от размышлений, хотя очевидно, что ей никогда не удастся убедить тех, кто оспаривает верховенство разума. Наука должна специально подчеркнуть, что обращение к интуиции не может дать ответа на вопрос, какая из нескольких антагонистических теорий верна, а какая нет. Неопровержимым фактом является то, что марксизм не единственная доктрина, выдвинутая в наше время. Помимо марксизма существуют и другие идеологии. Марксисты утверждают, что применение других теорий нанесет ущерб интересам большинства. Но сторонники этих теорий то же самое говорят про марксизм.

Разумеется, марксисты считают теорию порочной, если происхождение ее автора непролетарское. Но кто здесь пролетарий? Доктор Маркс, фабрикант и эксплуататор Энгельс или потомок мелкого русского дворянина Ленин определенно не имели пролетарского происхождения. Но Гитлер и Муссолини были подлинными пролетариями и провели юность в нищете. Конфликты между большевиками и меньшевиками [37] или между Сталиным и Троцким нельзя представить как классовые. Это были конфликты между различными сектами фанатиков, которые называли друг друга предателями.

Суть марксистской идеологии в следующем: мы правы, потому что говорим от имени растущего класса пролетариев. Дискурсивные рассуждения не могут опровергнуть наши теории, ибо они вдохновлены высшей силой, определяющей судьбы человечества. Наши предшественники ошибались, потому что им не хватало интуиции, которая движет нашим разумом. Причина же состояла, конечно, в том, что из-за своей классовой принадлежности они были лишены подлинно пролетарской логики и ослеплены идеологией. Исторически они обречены. Будущее за нами.

4. Расистский полилогизм

Марксистский полилогизм бесплодный паллиатив для спасения несостоятельной теории социализма. Его попытки заменить логическое рассуждение интуицией опираются на распространенные предрассудки. Но именно это приводит марксистский полилогизм и его ответвление, так называемую социологию знания, в непримиримый антагонизм с наукой и разумом.

С полилогизмом расистов другая история. Эта разновидность полилогизма находится в согласии с модными, хотя и ошибочными, тенденциями современного эмпиризма. Деление человечества на расы является установленным фактом. Расы различаются по внешним признакам. Философы-материалисты утверждают, что мысль является таким же выделением мозга, как желчь является выделением желчного пузыря. С их стороны было бы непоследовательно заранее отвергать гипотезу о том, что мысле-выделения разных рас могут иметь существенные различия. То, что анатомии до сих пор не удалось обнаружить анатомические различия в клетках мозга разных рас, не может опровергнуть теорию о том, что логическая структура разума разных рас различна. Это не исключает предположения, что в будущем исследования могут обнаружить такие особенности.

Некоторые этнографы говорят, что рассуждения о высоком и низком уровнях цивилизованности и якобы отсталости других рас являются ошибкой. Цивилизации многих рас отличаются от западной цивилизации народов белой расы, но они не являются неполноценными. Каждая раса имеет особенный склад ума. Неправильно применять к цивилизации любой из них мерки, базирующиеся на достижениях других рас. Представители Запада называют цивилизацию Китая остановившейся, а цивилизацию народов, населяющих Новую Гвинею, первобытным варварством. Но китайцы и жители Новой Гвинеи презирают нашу цивилизацию не меньше, чем мы презираем их. Подобные оценки субъективны и, следовательно, произвольны. Эти расы имеют иную структуру мышления. Их цивилизации адекватны их мышлению, так же как наша цивилизация адекватна нашему мышлению. Мы не способны понять: то, что мы называем отсталостью, не кажется таковой им. С точки зрения их логики это является лучшим методом достижения согласия с данными природными условиями жизни по сравнению с нашим прогрессизмом.

Этнографы совершенно правы, подчеркивая, что не дело историков (а этнографы тоже историки) давать субъективные оценки. Но они крайне заблуждаются, считая, что другие расы руководствуются в своем поведении мотивами, отличающимися от побуждений белой расы. Азиаты и африканцы не меньше, чем европейские народы, стремились к успеху в борьбе за выживание, и самым главным оружием, которое они использовали при этом, был их разум. Они старались защититься от диких животных и болезней, предотвратить голод, повысить производительность труда. Не вызывает сомнений, что в достижении этих целей они преуспели меньше, чем белые. Доказательством служит их стремление воспользоваться всеми достижениями Запада. Этнографы были бы правы, если бы монголы или африканцы, мучимые болезненными недугами, отказывались бы от помощи европейского врача, потому что их склад ума и картина мира заставляют верить, что лучше страдать, чем быть избавленным от боли. Махатма Ганди отрекся от целой философии, когда обратился в современную больницу для лечения аппендицита.

Североамериканским индейцам не хватило изобретательности, чтобы придумать колесо. Жители Альп оказались недостаточно сообразительны, чтобы изобрести лыжи, которые сделали бы их тяжелую жизнь гораздо более приемлемой. Такие недостатки не вызваны отличиями в складе ума по сравнению с народами, давно и успешно применяющими колесо и лыжи; это неудачи, даже если судить с точки зрения индейцев и горцев Альп.

Однако эти соображения относятся лишь к побуждениям, определяющим конкретное поведение, а не к единственно имеющей значение проблеме существования различий в логической структуре мышления разных рас. Именно это утверждают расисты[Cf. Tirala L.G. Rasse, Geist und Seele. M??ь??nich, 1935. P. 190 ff.].

Мы можем сослаться на то, что уже было сказано в предшествующих главах по фундаментальным вопросам логической структуры разума и о категориальных принципах мышления и деятельности. Некоторых дополнительных наблюдений будет достаточно, чтобы окончательно разбить расистский полилогизм и любую другую разновидность полилогизма.

Категории человеческого мышления и деятельности не являются ни произвольными продуктами человеческого разума, ни конвенциями. Они не лежат вне мира и хода космических событий. Они биологические явления и выполняют определенную функцию в жизни и реальной действительности. Они служат орудием в борьбе человека за существование и в его стремлении приспособиться насколько возможно к реальному состоянию мира и устранить беспокойство в той мере, насколько это в его силах. Поэтому они соответствуют структуре внешнего мира и отражают свойства мира и реальной действительности. Они работают и являются в этом смысле истинными и действительными.

Следовательно, неверно утверждать, что априорное понимание и чистое рассуждение не сообщают никакой информации о реальности и структуре мира. Фундаментальные логические отношения и категории мышления и деятельности являются конечным источником всего человеческого знания. Они соответствуют структуре реальной действительности, открывают эту структуру человеческому разуму и в этом смысле для человека являются основополагающими онтологическими фактами[Cf. Cohen Morris R. Reason and Nature. New York, 1931. P. 202205; A Preface to Logic. New York, 1944. P. 4244, 5456, 92, 180187.]. Мы не знаем, о чем может думать сверхчеловеческий интеллект. Для человека любое познание обусловлено логической структурой его разума и заключено в этой структуре. Хорошие результаты эмпирических наук и их практическое применение как раз и доказывают эту истину. В тех пределах, в которых человеческая деятельность способна достигнуть поставленных целей, не остается места для агностицизма.

Если существовали бы расы, выработавшие отличающуюся логическую структуру, они не могли бы использовать разум в борьбе за существование. Единственным средством выживания, которое защитило бы их от истребления, были бы их инстинктивные реакции. Естественный отбор устранил бы тех особей этих рас, которые попытались бы применить рассуждение для определения своего поведения. Выжили бы только те индивиды, которые полагались бы только на инстинкты. Это означает, что шанс на выживание имели бы только те, кто не перерос бы психический уровень животных.

Ученые Запада накопили огромное количество материала, касающегося высоких цивилизаций Китая и Индии и примитивных цивилизаций аборигенов Азии, Америки, Австралии и Африки. Все, что стоит знать об идеях этих рас, уже известно. Но ни один сторонник полилогизма еще ни разу не попытался использовать эти данные для описания якобы отличной логики этих народов и цивилизаций.

5. Полилогизм и понимание

Некоторые приверженцы марксистских и расистских догматов интерпретируют эпистемологические учения своих партий особым образом. Они готовы признать, что логическая структура разума едина у всех рас, наций и классов. Марксизм или расизм, утверждают они, никогда не пытались отрицать этот неопровержимый факт. Все, что они хотели сказать, это то, что историческое понимание, эстетические переживания и ценностные суждения обусловлены происхождением человека. Разумеется, данная интерпретация не подтверждается содержанием сочинений поборников полилогизма. Однако эта теория должна быть подвергнута анализу по существу.

Нет нужды еще раз повторять, что ценностные суждения человека и выбор им целей отражают его врожденные физические характеристики и все превратности его жизни[См. с. 4748.]. Но между признанием этого факта и убеждением, что расовая наследственность или классовая принадлежность в конечном счете определяет ценностные суждения и выбор целей, дистанция огромного размера. Существенные различия в картине мира и образцах поведения не кореллируют с различной расовой, национальной или классовой принадлежностью.

Вряд ли можно обнаружить большие расхождения в субъективных оценках, чем разногласия аскетов и тех, кто стремится наслаждаться беззаботной жизнью. Непреодолимая пропасть отделяет благочестивых монахов и монахинь от остального человечества. Но люди, посвятившие себя монашеству, есть среди всех рас, наций, классов и каст. Некоторые из них были детьми королей и состоятельных дворян, некоторые были нищими. Святой Франциск, святая Клара и их ревностные последователи были уроженцами Италии, жителей которой нельзя назвать уставшими от бренного мира. Пуританизм [38] рожден англосаксами, но то же можно сказать и о сладострастии британцев при Тюдорах, Стюартах и представителях Ганноверской династии. Выдающимся поборником аскетизма XIX в. был граф Лев Толстой, состоятельный представитель расточительной русской аристократии. Толстой считал Крейцерову сонату Бетховена шедевр сына крайне бедных родителей воплощением сути философии, против которой боролся.

То же самое относится к эстетическим ценностям. У всех рас и наций были периоды и классического, и романтического искусства. Несмотря на активную пропаганду, марксисты не смогли породить специфические пролетарские литературу и искусство. Пролетарские писатели, художники и музыканты не создали новых стилей и не утвердили новых эстетических ценностей. Их отличает только тенденция называть буржуазным все, что они ненавидят, и пролетарским все, что им нравится.

Историческое понимание и историка, и действующего человека всегда отражает личность автора[См. с. 57.]. Но если историк и политик пропитаны стремлением к истине, они никогда не позволят себе поддаться партийным пристрастиям, если только не доказали свою эффективность. Неважно, считает ли историк или политик вмешательство определенного фактора полезным или вредным. Он не может извлекать пользу из недооценки или переоценки важности одной из действующих сил. Лишь неуклюжие мнимые историки уверены, что искажениями они помогают своему делу.

В не меньшей степени это верно и в отношении понимания государственных деятелей. Какую пользу могут извлечь защитники протестантизма из неправильного понимания потрясающей мощи и престижа католицизма или либералы из неправильного понимания значимости социалистических идей? Для того чтобы преуспеть, политик должен видеть вещи такими, какие они есть; те, кто принимает желаемое за действительное, неизбежно терпят поражение. Суждение значимости отличается от ценностного суждения тем, что направлено на оценку состояния дел, не зависящую от авторского произвола. Они окрашены личностью своего автора и поэтому не могут получить всеобщего признания. Но здесь мы вновь должны поднять вопрос: какую пользу раса или класс может получить от идеологического искажения понимания?

Как уже отмечалось, серьезные расхождения, обнаруживаемые в исторических исследованиях, являются результатом различий в неисторических науках, а не в способах понимания.

Сегодня многие историки и писатели находятся под влиянием марксистского догмата о том, что воплощение социалистических планов неизбежно и является высшим благом, а на рабочее движение возложена историческая миссия выполнения задачи насильственного свержения капиталистического порядка. Отталкиваясь от этого принципа, они воспринимают как само собой разумеющееся, что левые партии избранные, реализуя свой курс, должны прибегать к актам насилия и убийствам. Революцию нельзя совершить мирными средствами. Не стоит зацикливаться на таких мелочах, как безжалостное убийство четырех дочерей последнего царя, Льва Троцкого, десятков тысяч русских буржуев и т.д. Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц; зачем подробно рассказывать о разбитых яйцах? Но совсем другое дело, если кто-нибудь из подвергнувшихся нападению попробует защитить себя и тем более даст сдачи. Мало кто упоминает об актах саботажа, разрушениях и насилии, учиненных забастовщиками. Но все авторы распространяются о попытках компаний оградить свою собственность и жизни своих работников и клиентов от этих нападений.

Эти расхождения происходят не от ценностных суждений, не от различий понимания. Они результат антагонистических теорий экономической и исторической эволюции. Если наступление социализма неизбежно и может быть достигнуто лишь революционными методами, то убийства, совершенные прогрессивными деятелями, суть незначительные инциденты. Но самооборона и контратаки реакционеров, которые могут отсрочить окончательную победу социализма, имеют огромное значение. Это значительные события, в то время как революционные акты просто рутина.

6. В защиту разума

Здравомыслящие рационалисты не претендуют на то, что когда-нибудь разум может сделать человека всеведущим. Они полностью осознают тот факт, что, как бы ни увеличивалось знание, всегда останутся некие конечные данности, не поддающиеся дальнейшему объяснению. Но пока человек способен постигать знания, он должен полагаться на разум. Доступное познанию, насколько это уже известно, необходимо рационально. Не существует ни иррационального способа познания, ни науки об иррациональности.

В отношении нерешенных проблем допустимы самые разные гипотезы при условии, что они не противоречат логике и неоспоримым данным опыта. Но это всего лишь гипотезы.

Мы не знаем, что является причиной врожденных различий способностей людей. Наука затрудняется объяснить, почему Ньютон и Моцарт были полны творческой гениальности, а большинство людей нет. Но в любом случае недостаточно просто сказать, что гений обязан своим величием своим предкам или расе.

Чуть менее ошибочно приписывать великие достижения белой расы расовому превосходству. Хотя это не более чем смутная гипотеза, которая находится в противоречии с данными о том, что первые основы цивилизации были заложены людьми других рас. Мы не знаем, не вытеснят ли в будущем другие расы западную цивилизацию.

Однако эту гипотезу следует оценить по существу. Ее нельзя осуждать огульно, так как на ее основе расисты строят свои постулаты о существовании неразрешимого конфликта между различными расовыми группами и о том, что высшие расы должны поработить низшие. Закон образования связей Рикардо давно дезавуировал это ошибочное объяснение неравенства людей[См. с. 149154.]. Нелепо бороться с расовой гипотезой, отрицая очевидные факты. Бессмысленно отрицать, что к настоящему времени некоторые расы не сделали ничего или сделали очень мало для развития цивилизации и в этом смысле могут быть названы низшими.

Если кто-то стремится добыть хотя бы гран истины из учений Маркса, он может сказать, что эмоции оказывают на мышление человека очень сильное влияние. Никто еще не рискнул отрицать этот очевидный факт, и его открытие нельзя приписать марксизму. Но он не имеет никакого значения для эпистемологии. И успех, и ошибки имеют много первопричин. Перечислять и классифицировать их задача психологии.

Зависть широко распространенный недостаток. Несомненно, многие интеллектуалы завидуют высоким доходам процветающих коммерсантов и это чувство толкает их к социализму. Они считают, что власти социалистического общества будут платить им более высокое жалованье, чем то, которое они получают при капитализме. Но доказанное наличие этой зависти не освобождает науку от обязанности проведения самой тщательной экспертизы социалистических доктрин. Ученые обязаны изучать любую теорию, как если бы ее приверженцы не вдохновлялись ничем, кроме жажды знания. Различные ветви полилогизма подменили чисто теоретическую экспертизу противостоящих теорий разоблачением происхождения и мотивов их авторов. Такой метод несовместим с основными принципами рационалистического объяснения.

Попытка отделаться от теории, отсылая к историческим обстоятельствам ее появления, духу того времени, материальным условиям страны ее происхождения и к любым личным качествам ее авторов, является жалким паллиативом. Теория подлежит исключительно суду разума. Применяемая мерка это всегда мерка рассудка. Теория или верна, или ошибочна. Может случиться так, что сегодняшнее состояние нашего знания не позволяет вынести вердикт в отношении ее правильности или неправильности. Но теория не может быть действительна для буржуа или американца и недействительна для пролетария или китайца.

Если бы марксисты и расисты были правы, тогда невозможно было бы объяснить, почему власти предержащие всегда озабочены запрещением диссидентских теорий и подвергают гонениям их приверженцев. Сам факт существования нетерпимых правительств и политических партий, занимающихся лишением прав и истреблением инакомыслящих, является доказательством превосходства разума. То, что противники теории используют полицию, палача и разъяренную толпу для борьбы с ней, не является решающим доказательством ее правильности. Но это является свидетельством того, что те, кто прибегает к насильственному притеснению, внутренне убеждены в несостоятельности своих собственных доктрин.

Невозможно продемонстрировать обоснованность априорных оснований логики и праксиологии без ссылок на сами эти основания. Разум представляет собой конечную данность и не может быть проанализирован или исследован сам по себе. Само существование человеческого разума не есть рациональный факт. Можно утверждать лишь то, что разум является признаком, отличающим человека от животных, и причиной всего специфически человеческого.

Лучшим ответом тем, кто заявляет, что человек должен отказаться от использования рассудка и полагаться только на интуицию и инстинкты, может послужить анализ достижений человеческого общества. Описывая генезис и функционирование общественного сотрудничества, экономическая теория предоставляет всю информацию, необходимую для окончательного выбора между разумностью и неразумностью. Если человек рассматривает возможность освобождения себя от верховенства разума, он должен знать, от чего должен будет отказаться.