6. Конкуренция, благосостояние и координация

Предыдущие главы были посвящены позитивной теории конкурентно-предпринимательского процесса. Главной темой было выделение этого процесса в качестве центральной характеристики рыночной экономики. Мы утверждали, чтобы понять действие рыночной экономики, необходимо обращать внимание не на условия рыночного равновесия, а на систематические изменения, которые, как можно ожидать, будут генерироваться на рынке, когда эти условия не выполняются. Акцент на рыночном процессе, а не на рыночном равновесии, позволил нам постичь роль предпринимательства и осознать конкурентный по своей сути характер рыночного процесса. Следуя этому подходу, мы получили свежее понимание большого числа важных характеристик рыночной системы. Но наше обсуждение до сих пор было направлено только на описание позитивного аспекта рыночного процесса; до сих пор нами не предпринималась попытка оценить его с точки зрения норм, обычно признаваемых экономистами, таких, как способность системы «эффективно распределять общественные ресурсы» или «максимизировать благосостояние общества» и т.п. В этой главе я дам оценку конкурентно-предпринимательского процесса, характеризующего, как я показал, рыночную экономику с нормативной точки зрения. Мы обнаружим, что мой акцент на рыночном процессе, а не на условиях рыночного равновесия, предлагает столь же неортодоксальный подход к задаче оценки рыночной экономики. И именно моя неудовлетворенность подходом, принятым ортодоксальной теорией благосостояния, проистекающая от осознания важности рыночного процесса, оправдывает включение в книгу настоящей главы.

Фундаментальный дефект экономической теории благосостояния

Основная слабость, присущая ортодоксальному подходу к анализу благосостояния, абсолютно четко была указана Хайеком четверть века назад. Тщательное рассмотрение критики Хайека -- критики, которая, к сожалению, осталась фактически незамеченной -- поможет нам связать ее центральный пункт с темой этой книги.

В стандартном подходе теории благосостояния, объясняет Хайек, проблема, требующая решения, заключается в нахождении наилучшего использования имеющихся ресурсов при предположении, что мы обладаем всей необходимой информацией относительно данной системы предпочтений и имеющегося разнообразия средств. Данная проблема является чисто логической или математической; ее решение подразумевается в определяющих ее предпосылках. И именно такая постановка проблемы, утверждает Хайек, делает весь подход почти полностью бесполезным.

«Это ... никак не экономическая проблема, стоящая перед обществом ... "данные", от которых отправляется экономический расчет, никогда не бывают с точки зрения всего общества «даны» какому-то отдельному уму, способному произвести все нужные вычисления, и никогда не могут быть даны подобным образом.

Специфический характер проблемы рационального экономического порядка обусловлен именно тем, что знание обстоятельств, которым мы должны пользоваться, никогда не существует в концентрированной или интегрированной форме, но только в форме рассеянных частиц неполных и часто противоречивых знаний, которыми обладают все индивиды. Таким образом, экономическая проблема общества -- это не просто проблема распределения "данных" ресурсов. ... Это, скорее, проблема, как обеспечить наилучшее использование ресурсов, известных каждому члену общества, для целей, чья относительная важность известна только этим индивидам. Или, короче, это проблема использования знания, которое никому не дано во всей его полноте» <см. Хайек. Использование знания в обществе, с. 89 -- 90>.

Из критики Хайеком ортодоксальной экономической теории благосостояния почти непосредственно должно вытекать резкое несогласие с ее пониманием рынка, или, собственно говоря любой системы экономической организации (и, таким образом категорий, в которых оценивается ее функционирование). Для ортодоксальной теории благосостояния, сфокусировавшей внимание на математическом решении проблемы общественного распределения ресурсов, когда дана вся информация, общественная роль рынка заключается в общественном вычислительном механизме. Его успех измеряется степенью обеспечиваемого им приближения к решениям системы уравнений, определяющих оптимальное распределение ресурсов <по поводу литературы, отражающей взгляд на рынок как на «компьютер», см. также: Buchanan J.M. What should Economist Do? // Southern Economic Journal 30 (January 1964), p. 213-222>. С другой стороны, для Хайека, "если мы хотим понять действительную роль [рынка]", то его следует представлять не как компьютер, а как механизм, распространяющий информацию" <Хайек. Использование знания в обществе, с. 95> -- общественный инструмент мобилизации всех частиц знания, рассеянных по всей экономике.

Таким образом, критика Хайеком взгляда на рынок, как на компьютер, направлена на неосведомленность рынка о самом существовании проблемы общественной мобилизации знания. Большая часть этой главы будет посвящена роли конкурентно-предпринимательского процесса в упорядочении информации, рассеянной в обществе. Вновь и вновь мы будем обнаруживать, что ортодоксальный анализ благосостояния невозмутимо предполагает, что критически важная общественная задача обеспечения доступности всех рассеянных крупиц информации для тех, кто принимает решения, уже выполнена. В частности, мы обнаружим, что последовательный недостаток внимания ортодоксальной теории цены к роли предпринимательства в позитивном анализе функционирования рынка соответствует аналогичной забывчивости ортодоксальной теории благосостояния по отношению к функции предпринимательского процесса в мобилизации имеющейся информации.

В то же время ортодоксальный взгляд теории благосостояния на рынок, как на компьютер, резко критиковался, по крайней мере косвенно, совершенно под другим углом зрения. Призывая экономистов принять "каталлактический" взгляд вместо нынешнего акцента на распределении ресурсов, Бьюкенен указал, что последняя перспектива "заранее формулирует ответ на центральный вопрос, дебатирующийся в экономической теории благосостояния", предполагая закономерность и содержательность понятия "общественное благосостояние" <Buchanan. What Should Economist Do? P. 215>.

Общеизвестная (и неизбежная) неспособность современной теории благосостояния справиться с проблемами, возникающими при межличностном сравнении полезности, попросту обесценивает все попытки дать оценку рынку на языке нормативов распределения ресурсов. И именно здесь, как мы увидим, экономические проблемы, выявленные Хайеком, предоставляют поле для нормативного обсуждения, не уязвимого для этого рода критики. И хотя "каталлактическая" альтернатива, выдвигаемая Бьюкенненом (вместо ортодоксального распределения ресурсов), открыто не ставит вопрос социальной мобилизации имеющейся информации, мы обнаружим, что ее можно интерпретировать так, чтобы "экономическая проблема" Хайека приобрела актуальность.

Знание, координация и предпринимательство

Принимая любое существующее распределение активов в качестве основы последующего нормативного обсуждения, существенно, что любой обмен, свободно осуществленный между двумя сторонами, в соответствии с наиболее благоприятной оценкой будущего, "улучшит" положение каждой из них. Далее, для того, чтобы сделка была совершена, недостаточно простого существования взаимовыгодных условий обмена; необходимо также, чтобы каждый участник был осведомлен об имеющейся у него возможности получить доход путем обмена. В стандартной теории благосостояния для того, чтобы показать, что поле для взаимовыгодного обмена существует там, где пересекаются кривые безразличия двух участников, используется диаграмма Эджуорта. При этом обычно без дополнительного обсуждения предполагается, что если такая возможность существует, то обмен происходит (исключая препятствия, возникающие в результате возможной неопределенности). На самом деле, разумеется, обмен может и не произойти из-за несовершенства знания, несмотря на существование условий для взаимно прибыльного обмена.

Мы только что отметили, что там, где условия для обмена фактически существуют, но по неведению не используются, существует поле для прибыльного предпринимательства. Если бы А был готов предложить двадцать апельсинов за некоторое количество яблок В, а В был бы готов принять в обмен на свои яблоки любое количество апельсинов больше десяти, тогда (пока и А, и В не знают о возможности, создаваемой позицией другого) можно получить предпринимательскую прибыль, купив яблоки В по цене (в апельсинах) больше десяти единиц и перепродав их А по цене меньше двадцати.

Далее, мы заметили, что там, где существует неиспользуемая возможность, обоюдно выгодная для А и В, возникающую в результате "неэффективность" можно описать как отсутствие координации. То есть нужно сказать, что причиной неудачи в деле увеличения общественного благосостояния (определяемого, скажем, в терминах критерия оптимальности по Парето) является неудача в осуществлении сделки. Нам нет нужды вообще что-либо говорить об общественном благосостоянии. Мы просто можем сказать, что действия А и В характеризуются отсутствием координации, проистекающим от незнания. Если А не покупает яблоки В, а В не продает их А, то каждая сторона, из-за незнания о "существовании" другого, действует, как если бы другой действительно не существовал. А известны только свои вкусы и активы, В -- только свои. Действия А и В нескоординированы потому, что нескоординированы эти частицы знания. Успех системы организации общества в обеспечении согласованности решений его отдельных членов можно оценить вообще без обращения к какому-либо понятию общественного благосостояния.

В рыночной экономике в любой данный период времени на пути полной координации действий и решений множества участников рынка стоит огромный объем невежества. Судя по всему должны существовать незамеченными бесчисленные возможности взаимовыгодного обмена (включая производство как путь к обмену) <разумееется, вероятная совокупность неиспользуемых возможностей может сделать уместным анализ оптимальности по Парето. Роль такого анализа и разница между ним и нормативным подходом, предлагаемым здесь, разъясняется в тексте>. Каждая из этих возможностей также предлагает возможность предпринимательской прибыли. Каждая из потенциальных сторон каждой нереализованной сделки в результате несовершенства знания теряет часть возможной выгоды из-за недостатка координации, свойственной конкретной ситуации. Нормативный вопрос, поднимаемый Хайеком, заключается в том, насколько хорошо рынок сводит воедино нескоординированные частицы информации, рассеянные по всей экономике. Успешная координация этих частиц информации не может не привести к скоординированной деятельности -- обмену -- выгодной обеим сторонам.

Ортодоксальная теория цены неспособна помочь в решении этого нормативного вопроса. Основывая свой аналитический аппарат на предположении совершенного знания, когда потребители осведомлены обо всех возможностях совершения покупок, а фирмы осведомлены обо всех возможных издержках и доходах, ортодоксальная теория цены еще на этапе предпосылок устраняет обстоятельства, при которых возможен этот вид нормативной оценки. Мир рыночного равновесия нельзя оценивать по тому, насколько успешно он согласовывает рассеянные частицы информации; существование незнания просто не предполагается. Для такого мира вполне естественно ожидать, что анализ благосостояния будет ограничиваться оценкой того, как близко он приближается к условиям оптимальности. Такой мир не обнаруживает незнания, отсутствия координации, возможностей предпринимательской прибыли и фактически предпринимателей вообще. Цель этой книги состояла в том, чтобы освободить теорию цены от нереалистичных пределов столь искусственно ограниченного мира. Поэтому мою задачу нельзя считать завершенной без обсуждения нормативных следствий предпринимательского процесса; в этом обсуждении успех системы будет измеряться по ее способности координировать бесчисленные отдельные решения, планы и действия, принимаемые и совершаемые независимо в обществе в течение данного периода времени.

Процесс координации

Мы можем подойти к нашей задаче оценки успеха предпринимательского рыночного процесса в деле координации, напомнив связь между состоянием равновесия и совершенством знания. "Представляется, -- давным-давно писал Хайек, -- что понятие равновесия подразумевает лишь то, что предвидения различных членов общества ... верны в том смысле, что план каждого человека основывается на ожиданиях ... одного и того же набора внешних событий. ... Правильное предвидение не является, как это иногда считалось, предварительным условием, которое должно быть соблюдено для достижения равновесия." <Хайек. Экономическая теория и знание, с. 59> Другими словами, состояние равновесия представляет собой состояние, в котором все действия полностью скоординированы, каждый участник рынка увязывает свои решения с решениями, которые, как он ожидает (абсолютно точно) примут другие участники рынка. Совершенство знания, определяющее состояние равновесия, обеспечивает полную координацию индивидуальных планов.

Отсюда следует, что движение от неравновесия к равновесию одновременно является движением от несовершенного знания к совершенному знанию и от нескоординированности к скоординированности. Мы видели, что движение от неравновесия к равновесию является не чем иным, как предпринимательско-конкурентным процессом, который является процессом распространения информации. Далее, система цен в состоянии равновесия также часто описывается как система распространения информации -- как сигнальная система. Однако, когда мы говорим, что рыночный процесс распространяет информацию, мы имеем в виду нечто совершенно иное. Система цен в равновесии представляет каждого принимающего решения субъекта обладающим полностью согласованным набором сигналов, следование которым позволяет увязать все планы. С другой стороны, в рыночном процессе ценовые сигналы сами вырабатываются посредством процесса обучения, который управляется шаг за шагом посредством промежуточных наборов цен; именно последний процесс мы имеем в виду, когда говорим о процессе распространения информации.

Процесс обучения в то же время подталкивает индивидуальные планы ко все более близкой координации. Правило здесь простое и очевидное: координация информации обеспечивает координацию действий. Как только третье лицо узнает о ситуации и позициях двух отдельных индивидов, между которыми существуют условия взаимовыгодного обмена, при условии, что он осознает представившуюся возможность -- т.е. как только прежде изолированные частицы информации окажутся согласованы в мозгу отдельного человеческого существа -- мы можем быть уверены в деятельности, направленной на координацию решений, планов и действий этих индивидов.

Предпринимательско-конкурентный процесс теперь представляется не просто порождающим стремление к равновесию, но и открывающим и корректирующим отдельные планы и решения. Мы можем наблюдать это как в самых простых рыночных ситуациях, так и в самых сложных. Давайте сначала ограничимся простым рынком одного недифференцированного продукта стандартного качества. Назовем его "молоком". Неравновесие на этом рынке означает, что (а) на рынке существует множество цен, (b) цены на молоко в среднем либо выше, либо ниже тех цен, при которых, как обнаружат потенциальные продавцы и/или покупатели, их планы в общем и целом точно соответствуют агрегированным планам потенциальных покупателей и/или продавцов. Лишь широко распространенное незнание истинной готовности различных участников рынка покупать и продавать молоко может объяснить явления рыночного неравновесия. Из-за этого незнания не используются многочисленные возможности продажи молока (которые были бы выгодны как продавцам, так и покупателям). Таким образом, многие потенциальные продавцы (осведомленные только о более низких ценах, существующих на рынке, и считающие их слишком низкими) совсем отказываются от продажи, потому что не знают о более высоких ценах, которые можно получить; другие продавцы (осведомленные о существовании более высоких цен и не видящие причин продавать дешевле) обнаруживают, что упустили возможность продать по более низкой цене, когда видят, что на самом деле покупателей, готовых платить высокие цены, недостаточно. Аналогично, многие потенциальные покупатели (осведомленные только о более высоких ценах и считающие их слишком высокими) упускают возможность купить по более низким ценам; другие покупатели (осведомленные о более низких ценах и поэтому отказывающиеся покупать по более высоким), оказывается упустили возможности, характеризовавшиеся более высокими ценами, когда становится очевидно, что на самом деле, не существует достаточного количества продавцов, готовых продать по более низким ценам столько, сколько готовы купить покупатели.

На простом рынке, где позиции и вкусы потенциальных покупателей и продавцов неизменны, предпринимательско-конкурентный процесс постепенно привносит более полное знание о настроениях потенциальных покупателей и продавцов. На рынке в целом множество цен на молоко постепенно сходятся к единой цене, и более того, только эта тенденция к единой цене способна уравновесить рынок. Каждый шаг в этом процессе сходимости к равновесию, как мы видели <см. гл. 2, раздел "Предпринимательство и процесс установления равновесия">, является предпринимательским -- в том смысле, что каждый шаг требует, чтобы участники рынка меняли свои планы купли-продажи, когда начинают понимать, что имеющиеся у них возможности отличаются от их предположений. То есть, каждый шаг процесса уравновешивания отражает информацию, полученную в результате раннего опыта на рынке. Этот опыт обнаруживает отсутствие координации, характеризующее рынок -- возможности купить (продать), сознательно отвергнутые из-за чрезмерно оптимистичной веры в то, что были возможны более низкие (высокие) цены, и возможности купить и продать, отвергнутые невольно, просто потому что не осознавались. "Предпринимательство" -- бдительность к новой информации, открываемой таким образом, -- есть то, что ведет к пересмотру планов, сводящих цены на молоко во все более и более узкий пучок, который, в свою очередь, приближается все ближе и ближе к цене, обеспечивающей равновесие спроса и предложения. Каждый такой предпринимательский шаг -- отказ потенциальных покупателей (продавцов) от нереалистично низких (высоких) предложений, выдвижение предложений купить (продать), которые до сих пор представлялись нереалистично непривлекательными для продавцов (покупателей) -- представляет собой замену планов, как оказалось более или менее противоречащих планам, которые, как считается в настоящее время, будут лучше скоординированы.

Наличие координирующего процесса, таким образом открытого в рамках ведущего к равновесию предпринимательского процесса на простом рынке единственного товара, можно показать везде, где бы ни осуществлялось успешное предпринимательство. В предыдущих главах мы видели как предпринимательство проявляется не только в движениях цен на данные продукты и ресурсы, но, что возможно даже более важно, в изменении моделей качества продукции (интерпретируемых достаточно широко, чтобы включать стимулирование покупок). Как нам известно, сложный уравновешивающий процесс, относящийся к обсуждению общего равновесия, где этот процесс на каждом этапе определяет всю систему технических характеристик возможности, доступность которой пытаются обеспечить, является предпринимательским. Его ход направляется предпринимательским открытием информации -- относительно новых источников ресурсов, новых технологических возможностей, новых возможных комбинаций технических характеристик, новых моделей потребительских вкусов -- порождающим предпринимательские производственные планы, которые изменяют цены ресурсов и объемы производства многочисленных разновидностей и сортов продукции. Каждое предпринимательское открытие представляет собой бдительность к до тех пор незамеченной межличностной возможности -- возможности, зависящей от скоординированности планов двух отдельных индивидов. Так как этот "общий" уравновешивающий процесс направляется конкурентно-предпринимательской бдительностью, он выявляет все больше и больше несогласованных ситуаций, одновременно распространяя информацию, которую предпринимательская бдительность различает во все более обширных областях рынка.

Роль прибыли

Мы должны тщательно определить роль прибыли в этом предпринимательском конкурентном процессе. Чистую предпринимательскую прибыль можно получить там, где на одном рынке существует больше, чем одна цена на данный товар (либо там, где существует одна цена на комплект ресурсов, требующихся для производства данного товара, и другая цена на сам товар). Но это означает, что предпринимательские прибыльные возможности существуют везде, где есть поле для более полного согласования отдельных планов. Там, где существует более чем одна цена на "одну и ту же" вещь (здесь комплект необходимых ресурсов трактуется как "то же самое", что и производимая из него продукция), ясно, что были составлены противоречивые планы. Те, кто продавал по низким ценам, не согласовывали свои планы с теми, кто покупал по более высоким ценам (или с теми, кто вообще не покупал из-за того, что им были известны только более высокие цены).

Поэтому отсюда следует, что для того, чтобы выявить отсутствие координации планов участников рынка, достаточно выявить рыночные возможности. И, разумеется, именно в этом -- источник предпринимательской бдительности. Бдительность к новым возможностям стимулируется пьянящим ароматом прибыли. Прибыль следует искать там, где частицы информации еще не приведены в соответствие друг с другом. Использование прибыльной возможности заключается в выявлении и исправлении несогласованности различных групп планов. И, разумеется, по ходу процесса коррекции происходит сокращение самих прибыльных возможностей. В лучшем случае, способность людей замечать происходящее (а тем более то, что вероятно произойдет) в высшей степени несовершенна. Соблазн прибыли и боязнь потерь в определенной степени поддаются расчету, чтобы привлечь по крайней мере часть предпринимателей. Действия пионеров предоставляют другим, менее бдительным предпринимателям информацию, которую уже невозможно не заметить.

Таким образом, суть "мотива погони за прибылью" (и, в частности, его значение для нормативной экономической теории) нельзя представлять как побуждение работать усерднее или более эффективно распределять ресурсы. Действие мотива прибыли (включая, разумеется, отрицательный стимул убытков) наиболее показательно в разжигании бдительности предпринимателей -- в поощрении их держать свои глаза открытыми для новой информации, ведущей к новым планам <см. раздел "Ошибочное распределение ресурсов, трансакционные издержки и предпринимательство">. И его мощное влияние в этом отношении приобретает нормативное значение из-за предыдущей неудачи скоординировать набор решений <о взаимосвязи между неэффективностью, о которой сигнализирует существование прибыльных возможностей, и тем, что X. Лейбенстайн называет "х-неэффективностью", см. выше>.

Ничего не меняется, когда чистая предпринимательская прибыль возникает из спекулятивного предвидения ситуации. Если неожиданный неурожай становится причиной роста цен на зерно, зерновые спекулянты получают прибыль. Разница между старыми ценами на зерно и новыми, более высокими ценами отражает отсутствие "согласованности" (во времени) потребительских планов индивидов. Многие из тех, кто потреблял или продавал зерно, когда цены на него были низки, не сделали бы этого, если бы знали, что другие (или они сами) вскоре пожелали бы заплатить более высокие цены. Если бы некий предприниматель правильно предсказал неурожай, то он бы смог бы предотвратить недостаток координации. Прибыль удачливого спекулянта зерном возникает именно таким образом.

В статье, посвященной теории спекуляции, Самуэльсон отрицает, что конкуренция между спекулянтами способна уничтожить подобную спекулятивную прибыль на рынке зерна. Эта прибыль "создается изменившимися обстоятельствами" <Samuelson. Intertemporal Price Equilibrium: A Prologue to the Theory of Speculation, p. 209>. Это верно только в той мере, в какой предыдущая конкуренция между спекулянтами не смогла предвосхитить неурожай. Таким образом, не столько сами изменившиеся обстоятельства породили эту прибыль, сколько рыночное незнание в прошлом об этих будущих обстоятельствах.

Самуэльсон также указывает на то, что нельзя заявлять, что прибыль "заслужена" предпринимателем (в том смысле, что он один "произвел" нечто, что общество ценит соответственно величине этой прибыли). Выгоды, которые общество получает благодаря обнаружению рынком неурожая, к примеру, несколькими секундами раньше, должны быть весьма невелики. Однако предприниматель, обнаруживший проблему несколькими секундами раньше своих конкурентов, зарабатывает целое состояние <Ibid.>. Здесь Самуэльсон, по-видимому, утверждает, что нет никакой связи между стимулом, предлагаемым предпринимателю, и выполняемой им общественной функции. Здесь также замечание Самуэльсона может стать причиной недоразумения.

Разумеется, верно, что предпринимательскую прибыль нельзя интерпретировать как отдачу от эффективности производства (так что ссылка Самуэльсона на "кларковскую наивно-производительную теорию этической заслуженности" вряд ли уместна). Однако нет необходимости решать вопрос этической заслуженности прибыли для того, чтобы признать общественную функцию прибыли и соответствие между ценностью этой услуги и силой стимула прибыли. Если товар продается по десять, в то время как где-то (или в будущем) покупатель готов платить пятьдесят, разрыв в цене отражает разницу в оценках ценности товара двух покупателей (и таким образом, серьезность отсутствия согласованности между решениями, принимаемыми на рынке). Представленная в таком виде прибыльная возможность предлагает стимул для предпринимательской коррекции, точно отражающий степень несогласованности. Именно на этот стимул полагается рынок, чтобы заставить конкурирующих предпринимателей ("спекулянтов") стремиться ликвидировать пробел. Поэтому вовсе неудивительно, если выигравший предприниматель заберет все. Следует признать, что даже если бы не было "выигравшего предпринимателя" и он, таким образом, не воспользовался счастливым случаем, всего несколькими секундами позже появились бы другие; но если бы победителю не причитался приз, совсем необязательно, что эти другие появились бы столь же быстро (если бы вообще появились).

Ошибочное распределение ресурсов, трансакционные издержки и предпринимательство

Тема этой главы, возможно, станет понятнее, если связать ее с недавним критическим обсуждением ортодоксальной экономической теории благосостояния. В экономической теории благосостояния оптимальность по Парето определяет хорошо известные предельные условия, гарантирующие, что не существует альтернативных направлений использования единицы ресурса, где бы она могла сделать более ценный предельный вклад в благосостояние. Если эти условия не выполняются, то мы имеем, на языке паретианцев, неэффективную модель распределения ресурсов. С другой стороны, в обширной литературе, берущей свое начало в новаторской статье Коуза <Коуз Р. Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок и право. -- М.: Дело, 1993, с. 87-143> утверждается что, (a) если сделки, необходимые для перераспределения ресурсов, сопряжены с нулевыми издержками, то рынок устранит все ошибки в распределении ресурсов; (b) если сделки, необходимые для перераспределения, обходятся дорого, то может быть неправильно описывать нарушение паретианских условий как неэффективность (так как издержки "исправления" могут быть столь велики, что перевесят достигнутые улучшения). Именно первое из этих утверждений я подвергну критическому рассмотрению ниже.

Коуз описывает природу трансакционных издержек следующим образом: «Для осуществления рыночной трансакции необходимо: выявить -- с кем желательно заключение сделки; распространить информацию о том, что некто желает вступить в сделку и на каких условиях; провести переговоры, ведущие к заключению сделки; провести расследование, чтобы убедиться, что условия контракта соблюдаются, и т.п. Эти операции порой влекут за собой чрезвычайно большие издержки» <там же, с. 103>.

Но там, где трансакции бесплатны, показывает Коуз, заключение сделок будет продолжаться до тех пор, пока никакая последующая сделка не сможет улучшить распределение ресурсов. Результаты анализа Коуза хорошо представлены Калабрези: «Таким образом, если предположить рациональность, отсутствие трансакционных издержек и юридических препятствий на пути совершения сделки, все ошибки в распределении ресурсов были бы полностью исправлены рынком путем заключения сделок. ... Ошибки в распределении ресурсов существуют, когда доступно возможное перераспределение, в результате которого все те, кто понес бы потери от этого перераспределения, полностью компенсировались бы теми, кто получит выгоду, а в конце этого процесса компенсации продолжали бы существовать те, кто может стать богаче, чем прежде.

Это и другие похожие определения ошибочного распределения ресурсов просто означают, что существующее ошибочное распределение можно улучшить путем заключения сделок. Если люди рациональны, сделки ничего не стоят, заключению сделок не мешают никакие юридические препятствия, то сделки будут ex hypothesis продолжаться до того момента, пока больше не смогут улучшить ситуацию, короче, до оптимального распределения ресурсов <Calabresi G. Transaction Costs, Resource Allocation, and Lialibility Rules: A Comment // Journal of Law and Economics 11 (April 1968), p. 68. См. также: Demsetz. The Cost of Transacting // Quarterly Journal of Economics 82 (February 1968), pp. 33-34>.

Таким образом, предположение, выраженное в терминах ошибочного распределения ресурсов, можно перевести в "координационную" терминологию, принятую нами. Тогда там, где отсутствует координация между решениями, планами и действиями индивидов на рынке и где сделки сопряжены с нулевыми издержками и не запрещены законом, они будут заключаться до достижения полной координации между индивидами. Моя позиция заключается в том, что это заявление может вводить в заблуждение и что его использовали для получения выводов, которые могут оказаться непродуктивными.

Центральной темой моего исследования было изучение следствий точки зрения, что даже там, где сделки сопряжены с нулевыми издержками и не затруднены иным образом, достижение состояния равновесия никоим образом не "гарантировано" и в любом случае определено не мгновенно. Понимание, привлекающее внимание к особой роли предпринимательского процесса в формировании тенденции к равновесию, кажется, отсутствует в утверждениях, процитированных в предыдущих параграфах. Эта литература, по-видимому, считает, что предположения о свободных сделках при нулевых издержках достаточно, чтобы обеспечить немедленное, автоматическое и лишенное всяких трений устранение всех ошибок в размещении ресурсов.

Среди трансакционных издержек, имеющих отношение к процитированным утверждениям, находятся издержки получения информации, необходимой для того, чтобы вступить в переговоры и заключить сделку. Поэтому при условии нулевых трансакционных издержек мы имеем случай, когда всю желаемую информацию можно получить бесплатно. Процитированные утверждения, по-видимому, утверждают, а я отрицаю, что если заключение сделок ничего не стоит и если любая информация доступна без всяких затрат, то невозможно представить ничего, что могло бы отсрочить завершение всех возможных сделок, представляющихся взаимовыгодными. На рынке, предлагающем многочисленные благоприятные возможности в сфере распределения ресурсов, полная оптимальность будет достигнута, как только могут быть физически завершены все сделки. Я отрицаю это на основании того, что вероятности [possibilities] бесплатного приобретения информации об имеющихся благоприятных возможностях ни в коей мере недостаточно, чтобы гарантировать, что эти возможности [opportunities] будут замечены. Иметь бесплатный доступ к информации еще не значит знать эту информацию, так как можно и не знать о ее наличии.

Чтобы воспользоваться имеющимися возможностями, сначала человек должен их осознать. Чтобы "узнать" бесплатную информацию, человек должен осознать возможность сделать это. Чтобы совершить обоюдовыгодную сделку, человек должен не только иметь бесплатный доступ к требуемой информации, но и осознавать ее наличие (и, таким образом, возможность прибыльной сделки). Нулевые трансакционные издержки сами по себе не гарантируют, что возможность сделки будет обнаружена. Даже в мире нулевых трансакционных издержек (включая нулевые издержки получения всей необходимой информации), тенденция к равновесию может существовать только в том случае, если конкурентно-предпринимательский процесс постоянно транслирует участникам рынка улучшенные потоки информации. Рынок с нулевыми трансакционными издержками будет характеризоваться отсутствием координации (как и более реалистичные рынки) до тех пор, пока последняя не будет постепенно преодолена следующими друг за другом предпринимательскими шагами. Уверенность в том, что эти шаги будут предприняты, требует не просто того, чтобы эти шаги были доступны (пусть даже и бесплатно), но чтобы ориентированные на прибыль предприниматели были бдительны к ним и тем самым запустили процесс, распространяющий это знание на рынке. (Я делаю упор на процессе распространения знания. Там, где предпринимательский процесс доводится до конца в течение одного шага, мое несогласие с литературой, допускающей нулевые трансакционные издержки, будет выглядеть тривиально. Но мы знаем, что этот процесс является последовательным. Предприниматели последовательно нащупывают свой путь к истинному настроению рынка, в то время как направление движений цен постепенно сообщает все более точную информацию все большему числу участников рынка.)

Мое настойчивое утверждение, что предпринимательский процесс необходим даже в мире нулевых трансакционных издержек, можно выразить на языке стимулов, обеспечиваемых прибыльными возможностями. Авторы, подчеркивавшие, что рынок (свободный от трансакционных издержек) способен устранить неэффективность распределения ресурсов, признавали важность как информации, так и стимулов. Поэтому Демсец пишет: "Любой приемлемый механизм распределения ресурсов должен хорошо справляться с двумя задачами. Во-первых, должна генерироваться информация обо всех выгодах альтернативного использования ресурсов, и во-вторых, у людей должна быть мотивация учитывать эту информацию" <Demsetz H. The Exchange and Enforcement of Property Rights // Journal of Law and Economics 7 (October 1964), p. 16>.

Итак, мы можем разграничить два уровня, на которых необходимы стимулы, чтобы побудить принимающих решения субъектов осознавать благоприятные возможности.

Во-первых стимулы необходимы, когда возможность уже осознана. (Поэтому в теории "роббинсианской" фирмы, когда известны кривые доходы и издержек, мы говорим о мотиве погони за прибылью как о побудительном мотиве принятия максимизирующих прибыль решений о ценах и объеме производства.) Но необходим и второй уровень стимулов, чтобы пробуждать бдительность к вероятности существования еще неосознанной возможности, может быть притаившейся за углом. Авторы, пишущие о нулевых трансакционных издержках, безусловно, признают ключевую роль первой разновидности стимулов. Но они, по-видимому, считают вторую само собой разумеющейся, предполагая, что если полезная информация доступна бесплатно, она мгновенно становится известной во всех своих аспектах. С другой стороны, моя позиция подчеркивает роль предпринимательского процесса, недвусмысленно базирующегося на второй разновидности стимулов -- т.е. предпринимательском нюхе на прибыль. Мы нуждаемся в этом стимуле -- как бы ни был несовершенен его механизм -- чтобы объяснить, почему предприниматели постоянно затевают новые начинания, почему они экспериментируют с новыми ценами и новыми качествами продукта, почему они ищут нечто, в существовании чего не уверены. Самое главное, мы в нем нуждаемся, чтобы показать, как новаторские изменения цен и качеств продукта систематически доводят до сведения менее бдительных подражателей то, что еще не обнаружено их собственным предпринимательством.

В свете моих замечаний по поводу стимулирующей роли предпринимательской прибыли, становится практически очевидным, что процитированное утверждение сторонников нулевых трансакционных издержек, привело их к сомнительным выводам. Мы можем понять это по тому, как они сравнивают рынок и государство в качестве альтернативных общественных механизмов распределения ресурсов. Если, как они утверждают, нарушение рынком условий оптимума по Парето следует приписать исключительно издержкам перераспределения ресурсов (трансакционным издержкам), тогда это нарушение может и не свидетельствовать о неэффективности (поскольку эффективность требует экономии также и трансакционных издержек). Однако, указывают они, нельзя сделать окончательный вывод, не рассмотрев, сколько требуется ресурсов, чтобы достичь соответствующего перераспределения ресурсов посредством общественных механизмов, альтернативных рынку, например таких, как государство. Таким образом, если перераспределение "ошибочно размещенных" ресурсов посредством государства можно осуществить при издержках, достаточно низких, чтобы сделать это оправданным, тогда ситуацию laissez-faire, не приводящую (из-за высоких трансакционных издержек) к этой модели перераспределения ресурсов, следует объявить неэффективной.

Вкратце мои возражения против этого вывода можно сформулировать следующим образом. Для принятия решений в рамках государства, так же как и для принятия решений в рамках рынка, недостаточно, чтобы стоящая возможность была доступна, ее следует осознать как доступную. Поэтому эффективность рыночного распределения ресурсов и распределения ресурсов государства недопустимо сравнивать, просто сравнивая издержки рыночных сделок и издержки перераспределения ресурсов государством. Ключевой вопрос при сравнении государства и рынка должен касаться способности каждой из этих систем довести имеющиеся возможности до внимания принимающих решения субъектов. Даже если бы издержки по перераспределению ресурсов для государства равнялись нулю и даже если бы они включали в себя издержки приобретения информации, отсюда бы не следовало, что в экономике, управляемой государством, ресурсы обязательно будут распределяться оптимально. Чтобы этот вывод был обоснованным, мы должны предположить не только то, что государство способно бесплатно приобретать информацию, но и чтобы оно уже являлось всеведущим. При запуске предпринимательского процесса рынок полагается на стимул прибыли. Только из-за желания получить прибыль мы можем, в какой-то степени, "полагаться" на предпринимательское открытие того, где можно получить прибыль. В условиях государственного руководства вообще не понятно чем (при отсутствии всеведения) заменить стимулирование прибылью -- не просто, чтобы ускорить использование возможностей, желательных с общественной точки зрения, но и чтобы привлечь их внимание к самому их существованию. У нас может не возникнуть вопроса об аналогичной роли в экономике, руководимой государством, только в том случае, если мы будем игнорировать роль предпринимательского элемента на рынке. (Моя критика в этом отношении, таким образом, параллельна позиции Хайека в классической дискуссии относительно возможности экономического расчета при социализме. Как показал Хайек <см.: Хайек. Индивидуализм и экономический порядок, с. 194—195>, авторы, поддерживающие возможность этого, делают это исходя из предположения, что центральный планирующий орган уже располагает всей необходимой информацией. Но обсуждается-то как раз мобилизация информации.)

Нирвана, трансакционые издержки и координация

Напомним, что мы старались тщательно избегать ортодоксального подхода к анализу благосостояния и вместо этого в качестве критерия оценки признали координацию. Наша неудовлетворенность ортодоксальной парадигмой благосостояния двояка. Во-первых, как указал Хайек, она предполагает, что вся необходимая информация уже имеется -- предположение, уклоняющееся от вопроса, на который мы хотим получить ответ. Во-вторых, она должна принять сомнительное допущение, что из отдельных наборов ценностей, свойственных отдельным членам общества, можно выделить содержательное понятие "общественного благосостояния". Выдвигая в качестве критерия "координацию", мы должны иметь возможность избежать обоих источников неудовлетворенности. Теперь полезно показать, как подход с точки зрения координации помогает в дальнейшем избежать трудностей, которые часто омрачают применение ортодоксального анализа благосостояния. Демсец указал на эту опасность следующим образом: "Позиция, пропитавшая сегодня экономическую теорию государственного регулирования, неявно представляет собой выбор между идеальной нормой и существующей "несовершенной" институциональной организацией. Подход с точки зрения нирваны существенно отличается от сравнительного институционального подхода, в котором актуален выбор между альтернативными реальными системами институтов" <Demsetz. H. Information and Efficiency: Another Viewpoint // Journal of Law and Economics 12 (April 1969), p. 1>. Подход с точки зрения нирваны способен ввести в заблуждение, в частности, из-за того, что ситуация, представляющаяся идеальной, будучи достигнутой, может быть далека от идеальных целей в том случае, если она достижима только при высоких издержках (трансакционных, издержках перераспределения ресурсов, мобильности и т.п.).

Эта угроза актуальна, потому что экономическая теория благосостояния сосредоточивается на положении дел, являющемся оптимальным, когда оно уже достигнуто, а не на процессе, с помощью которого можно улучшить положение, не являющееся оптимальным. (Как отмечалось выше, аналогично этому ортодоксальная теория цены прежде всего озабочена состоянием равновесия, а не процессом, посредством которого одерживает верх тенденция к равновесию.) В отличие от этого, нормативному подходу, сформулированному в терминах степени координации действий отдельных участников рынка (а также кусочков информации, лежащих в основе этих действий), легче избежать опасности подхода с точки зрения нирваны. Проблемы, возникающие в связи с координацией, не воспринимают как нечто само собой разумеющиеся (в отличие от проблем, обсуждаемых в рамках экономической теории благосостояния) заданные совокупности исходных данных, которые сами по себе подразумеваются "идеальными". Вопросы координации касаются действительных решений участников рынка, стремящихся оценить степень, в которой эти решения взаимно "несовместимы" (в том смысле, что они не были бы приняты, если бы принимающие решения субъекты были осведомлены о решениях других). Пара решений двух участников рынка является "несогласованной" не потому что отклоняется от какого-то "идеального" набора решений, а потому, что если бы кто-либо из них знал о том, что намерен сделать другой, то он бы принял другое решение. В рамках ортодоксальной теории благосостояния легко можно недооценить такие важные явления как трансакционные издержки, ибо она делает упор на положении дел, при котором предельные корректировки не обещают чистого улучшения. Тем самым она имеет тенденцию квалифицировать другие ситуации как неэффективные, не беря в расчет сами издержки перераспределения ресурсов. С другой стороны, при подходе с точки зрения координации акцент делается на том, что решают делать сами участники рынка, и таким образом, становится труднее пренебречь такими элементами, как трансакционные издержки, которые принимаются в расчет самими участниками рынка.

Вообще, выделение на первый план предпринимательского процесса -- самое важное в нашем подходе -- плохо соответствует подходу с точки зрения нирваны, с такой отчетливостью выделенному Демсецом. В фокусе наших интересов находится не оптимальность существующей модели решений, а желательность направления, в котором изменяется эта модель решений. Устранение нескоординированности между существующими решениями предоставляет критерий (для измерения желательности такого изменения), в высшей степени удовлетворяющий требованиям нормативного подхода, не уязвимого для опасности мышления с точки зрения нирваны.

Анализ внешних эффектов, во многом стимулировавший интерес к трансакционным издержкам (и особенно ярко выявивший роль подхода с точки зрения нирваны в ортодоксальной теории благосостояния) предоставляет множество примеров, подтверждающих утверждения предыдущих параграфов. Предположим, что фабрика является источником дыма, причиняющим ущерб окружающим домам, и владелец фабрики не несет за это никакой юридической ответственности. Ортодоксальный анализ благосостояния сразу делает вывод, что объем производства фабрики будет таким, что социальные издержки в пределе будут перевешивать соответствующие социальные выгоды, так как ущерб для домов не включен в расчет издержек производителя. Более тщательный анализ предупреждает о содержащейся здесь ошибке; если бы не трансакционные издержки, препятствующие сделкам между домовладельцами и производителями, то ущерб фактически мог бы учитываться при расчете издержек производителя (в форме отказа домовладельцев от части дохода, чтобы убедить производителя не причинять ущерб).

С другой стороны, маловероятно, что подход, основанный на координации, может впасть в эту ошибку. Мы не задаемся вопросом о том, перевешивают ли в случае фабрики предельные выгоды для общества соответствующие издержки (включая ущерб, наносимый дымом). В конце концов, пока знание об этих издержках и выгодах отсутствует, подобные вопросы вряд ли уместны. С другой стороны, мы задаемся вопросом, какие трансакционные издержки, не производимые в настоящий момент, были бы совершены (и какие текущие издержки не стали бы осуществляться), если бы участники рынка были осведомлены о позициях друг друга. Как только мы поднимаем вопрос, почему владельцы фабрики и домовладельцы не заключают сделку, становится трудно не увидеть возможные причины, почему владелец фабрики не предлагает снизить выбросы дыма за определенную цену (или почему домовладельцы не предлагают эту цену). Подход с точки зрения координации направляет наше внимание на важные общественные вопросы, имеющие отношение к внешним эффектам -- вопросы, которые очень часто не поднимаются в ортодоксальном анализе. Эти вопросы обязательно должны обсудить вероятность того, что внешние эффекты вообще могут остаться незамеченными (или если они замечены, то незамеченной может остаться возможность избежать их посредством перестройки деятельности). Но это, в свою очередь, ставит вопрос о предпринимательстве (будь то в рыночной экономике, или в централизованно планируемой экономике) который просто не рассматривается в экономической теории благосостояния.

"Расточительность" конкуренции

Принятый в этой главе нормативный подход требует, чтобы мы отмежевались от определенных суждений по поводу эффективности конкурентного процесса. Очень часто звучат ссылки на расточительность конкуренции (разумеется, относящиеся не к совершенной конкуренции, а к соперническому характеру реальной конкуренции). Указывается, что в условиях конкуренции существует расточительное дублирование <см., например: Backman J. Advertising and Competition. -- N. Y.: New York University Press, 1967, p. 32>, что процесс достижения конкурентного равновесия включает в себя временные ситуации, когда ресурсы распределяются "монополистически" <Эрроу. К теории ценового приспособления, с. 440>, и что способ, которым корректируется несовершенство знания, расточителен, потому что коррекция происходит только после того, как ошибки были совершены <Rothschild К. The Wastes of Competition // Monopoly and Competition and Their Regulation. Ed. E.H. Chamberlin. - L.: Macmillan, 1954. p. 307>. Такие заявления часто сопровождаются замечаниями, признающими, что "ошибки в распределении ресурсов" или "расточительство" неизбежно; или даже, что они могут характеризоваться меньшей неэффективностью, чем альтернативные (нерыночные) уравновешивающие механизмы. В связи с этим я хочу показать, что заявления, утверждающие неэффективность конкурентного процесса, демонстрируют фундаментальную слабость ортодоксальной теории благосостояния.

На протяжении конкурентного процесса, посредством которого рынок приближается к равновесию, существует несовершенство знания, постепенно исчезающее по ходу этого процесса. С точки зрения всеведущего наблюдателя рынок действительно на каждой стадии демонстрирует расточительство и ошибки при распределении ресурсов. С другой стороны, каждый шаг этого процесса улучшает координацию существующей информации и устраняет некоторые из принятых ранее противоречащих друг другу решений. И что, возможно, более важно, на каждом этапе этого процесса не остается неиспользованной ни одна осознанная возможность для улучшения распределения ресурсов. Таким образом, с полным основанием можно задать вопрос о допустимости эпитета неэффективный к варианту распределения ресурсов, неэффективность которого никто не способен обнаружить, включая теоретика благосостояния. Понятие ошибочно размещенных ресурсов опирается на существование более удачного потенциального варианта использования данного ресурса. Там, где в 1920 г. ресурс был использован наилучшим из известных в то время способов, остается только пожать плечами в ответ на обвинение, что он был размещен неэффективно просто потому, что с точки зрения технологии 1970 г. тогда можно было найти лучший вариант. Несомненно, понятие неэффективности подразумевает, что был проигнорирован доступный лучший курс действий, который можно было предпринять. Если это понятие предназначено для осуждения какого-либо данного варианта распределения ресурсов, его применение должно быть ограничено случаями, когда доступные альтернативные курсы действий не просто не замечены, а отвергнуты сознательно.

Если же внимание сфокусировано не на степени соответствия идеальному распределению ресурсов с точки зрения всеведения, а на оптимальности размещения известной в настоящее время информации, то мы вынуждены оценивать эффективность конкурентного процесса способом, кардинально отличающимся от взглядов, упоминавшихся выше. Следует не только отказаться от оценок эффективности, основанных на неуместном критерии всеведения, но и признать, что принимаемые в данный момент решения отражают самую современную информацию, собранную бдительными, ориентированными на прибыль предпринимателями, и что эти решения, в свою очередь, эффективно сообщают эту информацию всем остальным.

Предположим, что существует единственный производитель данного продукта. В отрасль внедряется новый конкурент, "дублируя" уже используемые производственные мощности. Несомненно, было бы неправильно описывать это как неверное применение ресурсов (даже если при этом охотно признают, что, в конце концов, это можно оправдать преимуществами, достигаемыми посредством конкуренции). Дело в том, что пока вступивший в конкуренцию предприниматель на своей шкуре не испытает минимальные затраты, при которых он способен производить, мы просто не знаем, какая организация отрасли является "наилучшей". Описывать конкурентный процесс как расточительный из-за того, что он исправляет ошибки только после того, как они случатся <Ibid.>, то же самое, что приписывать болезнь лекарствам, которые ее лечат, или даже обвинять процедуру диагностики болезни, которая ее выявляет. То, что с точки зрения всеведения представляется расточительством, проистекает как раз от несовершенства знания, выявление и устранение которого является задачей конкурентного процесса <живительную критику мифа о расточительности конкуренции см.: Dewey. The Theory of Imperfect Competition: A Radical Reconstruction, chap. 7. См. также выше комментарий по поводу тезиса Шумпетера—Гэлбрейта о том. что только отсутствие конкурентных условий может быть стимулом экономического прогресса>.

Долгосрочные и краткосрочные оценки

В заключение этой главы необходимо заметить, что одному и тому же набору действий в экономике с равной обоснованностью можно дать совершенно разные оценки. Поскольку, как представляется, данное обстоятельство не получило должного освещения в литературе, и к тому же тесно связано с анализом в пятой главе, видимо, стоит рассмотреть его более внимательно.

В пятой главе мы уделили огромное внимание точке зрения, что позитивный характер последовательности рыночных событий в решающей степени зависит от временной перспективы интерпретации этих событий. Мы, например, видели, что такие знакомые аспекты производства, как издержки и прибыльность могут представать в совершенно ином свете, когда устанавливается их связь с решениями, принятыми в более отдаленном прошлом, чем когда они связываются с решениями, принятыми в недавнем прошлом. Процесс производства, который в краткосрочной перспективе (определяемой недавними решениями) кажется ничего не стоящим и прибыльным, при интерпретации в долгосрочной перспективе (определенной решениями, принятыми в более отдаленном прошлом) может оказаться дорогостоящим и неприбыльным. Аналогично, рыночный процесс, в краткосрочной перспективе характеризующийся ресурсной монополией, в долгосрочной перспективе может, как мы обнаружили, оказаться абсолютно конкурентным. Здесь я хочу привлечь внимание к похожей ситуации в нормативном анализе. Оценка последовательности рыночных событий будет зависеть от того, с какой точки зрения она производится, краткосрочной или долгосрочной. Такое понимание может быть полезно с различных точек зрения.

Давайте возьмем фирму, занятую в какой-либо отрасли производства, скажем производстве обуви, которая является прибыльной в краткосрочной перспективе и неприбыльной в более длительном периоде. С точки зрения момента времени в прошлом, когда было принято решение построить фабрику для этой отрасли производства, предприятие кажется откровенно убыточным: его вообще не следовало начинать. Все ресурсы, вбуханные в это предприятие, -- сталь для строительства, а также кожа, потребляемая каждый месяц в процессе его функционирования, -- не должны были применяться для этой цели. Однако в более краткосрочной перспективе, с точки зрения момента времени сразу, после того как завод, к сожалению, был построен, решение продолжать эксплуатировать завод, как представляется, было прибыльным. Использование ресурсов на продолжение производства обуви теперь кажется правильным. Очень удачно, что они не были раскуплены и не заняты в других отраслях. Какой бы нормативный критерий не применялся для оценки (будь то ортодоксальный критерий распределения-ресурсов-общества, или рекомендуемый здесь критерий координации-знаний-и-действий), оказывается, что оценка желательности продолжения текущих операций фирмы полностью зависит от того, какую оценку мы даем -- краткосрочную или долгосрочную. В прошлом решение построить фабрику было плохо согласовано с решениями потенциальных потребителей; но как только фабрика была построена, правильно или по ошибке, решение о продолжении ее работы в высшей степени соответствовало решениям потребителей <используемая здесь нами дихотомия: краткосрочный период—долгосрочный период -- разработана в пятой главе. В литературе, посвященной благосостоянию, встречаются примеры разграничения между долгосрочным анализом благосостояния и краткосрочным анализом на основе продолжительности рассматриваемого периода (краткосрочные оценки благосостояния учитывают только те результаты, которые проявляются в течение короткого периода времени)>.

Рассмотрим теперь случаи, рассмотренные в пятой главе, когда краткосрочные монопольные позиции достигаются благодаря проявленной ранее предпринимательской бдительности (например, скупка всего запаса ресурсов целиком) на конкурентных рынках, открытых для всех. Мы видели, что в краткосрочном периоде действия производителя (который теперь находится в привилегированном монопольном положении) должны описываться как монополистические, а в долгосрочной перспективе -- как конкурентные. Давайте дадим нормативную оценку данной последовательности событий.

Из третьей главы мы можем вспомнить, что наш взгляд на природу монополии привел нас к иному представлению о вреде монополии, по сравнению с ортодоксальной позицией. Для нас пагубность монополии не заключается просто в наличии расхождения между ценой на продукцию и ее предельными издержками (и тем более простое наличие нисходящей кривой спроса, с которой сталкивается фирма, не означает для нас монополию). Мы видим возможный вред монополии (что касается интересов потребителей) в том, что монопольное владение ресурсами подталкивает владельца уклониться от использования редкого ресурса в полном объеме, как того требуют вкусы потребителей. Даже самая совершенная координация имеющейся информации не сможет гарантировать полное использование монополизированного ресурса в интересах потребителей <таким образом, можно сделать важный вывод о том, что понятие недоиспользования монополизированного ресурса не зависит от совершенного знания в качестве нормы>. Полное использование своего ресурса в интересах потребителей необязательно лучше всего соответствует интересам монополиста (в отличие от владельца ресурса, не обладающего монополией). "Монополист не использует монополизированное благо в соответствие с желаниями потребителей" <Мизес. Человеческая деятельность, с. 638>.

Если монопольное положение было приобретено с помощью конкурентной предпринимательской бдительности, а затем использовано в своих интересах путем недоиспользования монополизированного ресурса, то оценка этой ситуации должна зависеть от "длины периода" принятой точки зрения. В краткосрочной перспективе перед нами просто ситуация монополии. Владелец ресурса занимает монопольное положение и имеет возможность использовать его в корыстных интересах, не используя монополизированный ресурс в полном объеме, как того хочет потребитель. Интересы монополиста вступают в противоречие с интересами потребителей.

Однако в более долгосрочной перспективе деятельность монополиста предстает перед нами в качестве завершения предпринимательского плана, который начался, когда он приобретал редкий ресурс. Этот план (неотъемлемой частью которого было использование монополии в корыстных интересах) был возможен и прибылен только потому, что другие производители не сумели осознать потенциал этого ресурса. Может существовать две причины их неспособности осознать данный потенциал прибыльности. Прежде всего, другие производители, возможно, полностью понимали всю ценность для потребителей данного конкретного способа использования ресурса (т.е. способа, которым его использует монополист). Таким образом, при условии отсутствия предпринимательского поведения потенциального монополиста, существовала бы более или менее выраженная тенденция, направленная на максимальное использование ресурса в соответствии с желаниями потребителей. В этом случае другие производители не в состоянии увидеть только потенциальную прибыльность обретения монопольного контроля над этим ресурсом. Очевидно, что для этого варианта долгосрочный нормативный взгляд на сложившуюся ситуацию существенно не отличается от краткосрочного взгляда. Потенциальная возможность монопольного ограничения направила долгосрочную предпринимательскую бдительность в русло, "лишающее" потребителей части продуктивности имеющегося ресурса <более подробно см. гл. 5, раздел "Краткосрочный период и долгосрочный период в литературе">.

Во втором случае предпринимательская бдительность потенциального предпринимателя может зацепиться за рынок, на котором другие производители еще вообще не осознали важность, приписываемую потребителями этому продукту (в производство которого монополист направляет ресурс). Таким образом, не прояви потенциальный монополист предприимичивости, возникла бы задержка в использовании этого ресурса для производства данного продукта. В этом случае действия потенциального монополиста полностью соответствовали бы долгосрочным интересам потребителей. В то время, когда он приобретал исключительный контроль над ресурсом, каждая часть предпринимательского плана (даже запланированное ограниченное использование ресурса) означает улучшение распределения ресурсов с точки зрения потребителей по сравнению с реализовавшимися тогда альтернативными предпринимательскими планами.

Нормативный экономический анализ производится частично с целью определения экономической политики. Дискуссия, предпринятая в этой главе, сама по себе не предлагает недвусмысленных предписаний для проведения экономической политики. Но она помогает направить внимание на вопросы, на которые нужно ответить, прежде чем можно будет сформулировать разумную политику. Там, где происходит монополистическое ограничение использования ресурсов, может показаться, что в интересах потребителей настаивать на политике, которая разрушила бы исключительный контроль монополиста над ресурсом. В процессе дискуссии мы обнаружили, что такая политика, несмотря на то, что действительно вытекает из краткосрочного нормативного анализа ситуации, может не поддерживаться с долгосрочной точки зрения.

Как мы видели, долгосрочный взгляд может показать, что создание монополии может соответствовать интересам потребителей. Разумеется, будут выдвигаться мнения, что несмотря на то, что предприниматель, первоначально создавший ресурсную монополию и направивший ее в направлении нынешнего использования, безусловно, повысил согласованность между имеющимися ресурсами и вкусами потребителей, тем не менее это не должно оказывать влияния на желательность разрушения монополии в настоящий момент. Следует признать, что предприниматель, выгородивший для себя монопольную нишу (и тем самым обеспечивший направление монопольного ресурса именно туда, а не в менее важные отрасли производства), сделал это только в ожидании высокой прибыли от монополистически ограниченного использования ресурса. Но если потребители должны действовать таким образом, чтобы это соответствовало их интересам в данный момент (теперь, когда ресурс успешно отвлечен от других менее важных направлений использования), тогда безусловно они должны воспользоваться первоначальным актом предпринимательства, лишив предпринимателя монопольной прибыли, побудившей его к этому действию. Какой бы соблазнительной ни казалась такая логика аргументации, есть некоторые причины полагать, что такая позиция может быть неблагоразумной. А поскольку рыночный процесс очень часто вдохновляет такую позицию, стоит указать на ее недостатки. Давайте сформулируем проблему иначе. Очевидно, что рыночный процесс часто предлагает ситуации, в которых прибыльные возможности зависят от совершения серии сделок. В этих ситуациях первоначальные шаги, бесспорно, соответствуют интересам потребителей. Однако, как только сделаны первые шаги, сиюминутные интересы потребителей требуют, чтобы последующие шаги отличались от тех, перспектива которых вдохновила предпринимателей. В интересах ли потребителей <здесь мы абстрагируемся от этического вопроса справедливости такого аннулирования в данных обстоятельствах> сейчас стремиться аннулировать право предпринимателей продолжать заключать изначально запланированные сделки?

Что такое аннулирование может быть неблагоразумным, можно показать на примере того, какие издержки повлечет за собой это аннулирование. Хотя сиюминутные результаты такого аннулирования представляются потребителям желательными, существуют не столь очевидные сопутствующие этому неблагоприятные последствия. Действительно, аннулирование прав монополиста не может ликвидировать выгоды, уже полученные потребителями от предыдущих сделок с потенциальным монополистом. Однако социальная политика, произвольно ликвидирующая гарантировано прибыльное положение предпринимателя, достигнутое его предпринимательской бдительностью, не может не отбить охоту к проявлению бдительности в будущем. А поскольку подобная бдительность, даже если она ведет к монопольному положению, может очень сильно улучшить степень удовлетворения вкусов потребителей, то следует сожалеть о любом препятствии на ее пути.