Инвестиционный кризис в России с позиций австрийской школы

Автор выражает благодарность В. Рассадину, Я. Паппэ, 
Г.Сапову и Е. Стриюк за помощь в работе над статьей.

Введение

В центре внимания научных публикаций, посвященных макроэкономической характеристике кризиса в России с начала 90-х годов, находятся такие проблемы, как динамика основных макроэкономических показателей, состояние финансовой системы, государственный бюджет, институциональные изменения и др. Однако ряд аспектов и характерных черт кризиса не получил должного освещения, в частности, факторы, влияющие на изменение объема и структуры общественного капитала. В целом эта область исследований разработана весьма слабо, что, по нашему мнению, объясняется не только скудостью достоверных статистических данных. Современная парадигма в российской экономической науке, по-видимому, недостаточно приспособлена для рассмотрения данного круга вопросов. Ее основу составляет кейнсианско-неоклассический синтез, в рамках которого капитал с макроэкономической точки зрения представляется как однородная совокупность, а процент -- преимущественно как феномен, имеющий "краткосрочную" природу и изучаемый исключительно с точки зрения влияния краткосрочных факторов (прежде всего, денежного характера). Кроме того, глубокое изучение экономики общественного капитала затруднено сложившейся традицией оперирования высокоагрегированными показателями, свойственной как советской, так и западной статистике.

Адекватную теоретическую базу для изучения проблем капитала в российской экономике, на наш взгляд, может дать так называемая австрийская (или неоавстрийская) экономическая школа [Краткий обзор современной "австрийской" школы см.: Эбелинг Р. Роль австрийской школы в развитии мировой экономической мысли XX в. -- Экономика и математические методы, 1992, т. 29, вып. 3, с. 347--363; два комментария к статье Эбелинга опубликованы там же, с. 363--371.], наиболее последовательно применяющая субъективистскую (маржиналистскую) теорию ценности к изучению экономических и общественных явлений. Характерной особенностью этой школы является то, что центральную роль в экономической теории она отводит проблемам капитала и процента.

Нами предпринята попытка применить австрийскую теорию капитала и процента для интерпретации современной экономической ситуации в России. При этом не проводились специальные эмпирические исследования, а лишь были переосмыслены некоторые хорошо известные экономические и социальные факты. Предлагаемое исследование не носит законченного характера и может быть использовано для дальнейшего изучения рассматриваемых проблем.

Теоретические предпосылки

Необходимым условием экономического роста, повышения уровня благосостояния общества, является накопление капитала. Под капиталом понимается гетерогенная совокупность благ, прямо или опосредованно используемых для производства потребительских благ. Другими словами, капитал -- совокупность "благ производственного назначения": орудий труда, производственных помещений, запасов сырья и материалов и т.д. Чистые инвестиции -- увеличение капитала общества.

Другое необходимое условие экономического роста -- максимально эффективное приспособление производственных комбинаций капитальных благ к изменяющимся факторам -- предпочтениям потребителей, технологическим нововведениям, исчерпанию старых и появлению новых источников ресурсов и т.д. Поскольку запас капитала гетерогенен, приспособление всегда выступает как "разборка" одних и "сборка" других производственных комбинаций.

Целью любой производственной деятельности, в конечном счете, является удовлетворение нужд потребителей. Поэтому все производственные комбинации рассчитаны на функционирование в определенных конечных временных интервалах (так называемых периодах производства). Совокупность периодов производства различных потребительских благ представляет собой временную структуру производства данного общества. Одним из важнейших факторов, ее определяющих, являются временные предпочтения членов данного общества.

Причиной феномена процента является то, что люди при прочих равных условиях предпочитают иметь одно и то же количество определенного блага раньше, чем позже. Соответственно для предпочтения тем или иным субъектом некоторого количество этого блага в будущем надо, чтобы это количество было больше того, что субъект имеет возможность получить в настоящем. Это -- хорошо известный феномен временных предпочтений индивида.

В теоретически сконструированной равновесной экономике, в которой отсутствуют изменения и, следовательно, неопределенность будущего, процентная ставка представляет собой "цену времени", складывающуюся из индивидуальных шкал временных предпочтений участников рынка "межвременных обменов". Наряду с процентной ставкой на этом рынке определяется количество нынешних благ, которое участники рынка готовы обменять на будущие блага, т.е., количество сбережений. [Сбережения, как они понимаются в экономической науке, отличны от сбережений в обыденном смысле, включающих то, что экономисты называют увеличением запаса денег -- "кассовых остатков" (increase in cash-balances) у населения.] В реальной экономике процентные ставки, кроме компоненты временных предпочтений, включают в себя также "премию за риск" и "премию за изменение покупательной способности денег".

Австрийская теория процента и капитала, тезисы которой изложены в данном разделе, восходит к трудам К. Менгера и Е. Бем-Баверка. Свое развитие она получила в работах авторов, как принадлежащих, так и не принадлежащих к собственно "австрийской" традиции. [Австрийская школа в политической экономии, М.: Экономика, 1992; Бэм-Баверк Е., История и критика теорий процента на капитал, СПб.: Типография А.Г. Розена, 1909; Mises L., Human Action, Chicago, Henry Regnery, 1966; Rothbard M.N., Man, Economy and State, Los Angeles, Nash Publishing, 1962; Hicks J.R., Capital and Time, Oxford, Clarendon Press, 1973.] В последнее время интерес к ней возрос со стороны представителей mainstream, некоторые ее положения даже вошли в стандартные учебники [Самуэльсон П., Экономика, т.2, М.: МГП "Алгон", 1992, с.215-216.] Однако в силу ряда исторических причин теория капитала вообще и австрийская в частности занимает периферийное положение в современной экономической мысли. Этим, вероятно, объясняется то, что наши ученые при обсуждении макроэкономических проблем современной России данной тематике уделяют недостаточно внимания.

Анализ некоторых распространенных объяснений высокого уровня процентных ставок в российской экономике

Утверждение, что слишком высокие процентные ставки в России препятствуют инвестициям в реальный сектор, получило всеобщее распространение в современных макроэкономических дискуссиях. В качестве объяснения этого обычно приводится большой объем и высокая доходность государственных заимствований ("эффект вытеснения"), а также высокий уровень рисков в экономике. Эти объяснения, безусловно, содержат в себе зерно истины, тем не менее что указанных причин не достаточно для объяснения всех особенностей ситуации на российском рынке капитала.

Процентная ставка и государственные заимствования. Когда государство выступает в качестве заемщика на кредитном рынке, процентные ставки оказываются выше, чем когда оно отсутствует на нем. Вопрос заключается в том, будет ли правительство в течение длительного времени поддерживать существенно более высокие процентные ставки, чем те, которые могут сложиться, когда нет государственных заимствований (то есть при сбалансированном бюджете). При ответе на него следует учитывать, что существуют мощные силы, толкающие государство к тому, чтобы по возможности уменьшить разницу между складывающимися в результате заимствований ставками и гипотетическими ставками без заимствований. Одна из этих сил -- естественное желание любого заемщика не брать в долг под высокий процент, если есть возможность взять под низкий. Другая -- ограниченные возможности правительства по увеличению налогового бремени на экономику, особенно в условиях современной России.

Единственный способ поддерживать высокую разницу между фактически складывающейся и "бездефицитной" ставкой -- денежная эмиссия, используемая для погашения государственных долгов. Однако этот способ не может дать долгосрочного эффекта, поскольку по мере роста инфляционных ожиданий (превращения части процентной ставки в "премию за инфляцию") эмиссия должна проводиться все более ускоряющимися темпами. В конечном результате такая политика может привести только к срыву в гиперинфляцию.

Из приведенных рассуждений следует вывод, что, хотя государственные заимствования и вызывают некоторое превышение рыночных процентных ставок над теми, которые сложились бы в условиях бездефицитного бюджета, в долгосрочном плане оно не может быть существенным. Скорее, имеет место обратный порядок причин и следствий -- высокая "бездефицитная" ставка обусловливает необходимость более высокого уровня доходности для получения займов государством. Если принять теоретическое положение о том, что в основе явления процента лежат временные предпочтения, можно обоснованно предположить, что их высокий уровень в российской экономике вызывает высокие ставки процента по правительственным долговым обязательствам.

Процентные ставки и уровень рисков. Высокий уровень рисков, связанных с инвестициями в производство современной России, является общепризнанным фактом. Вопрос, однако, заключается в том, достаточно ли этого для объяснения высокого уровня процентных ставок. Другими словами, объясняет ли высокий уровень рисков нынешний инвестиционный кризис, причем не только в целом, но и в его частностях. Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, необходимо сделать ряд предварительных замечаний.

Прежде всего мы ограничимся теми рисками, которые отражаются в "рисковой" составляющей процентных ставок. Таким образом, актуарные риски, связанные с массовыми однородными событиями и поддающиеся страхованию, не рассматриваются. Высокий или низкий уровень актуарных рисков, конечно, является важным фактором, влияющим на инвестиционные процессы, но он отражается не в процентных ставках, а в расходах на страхование (или соответствующих расчетных величинах), т.е., в определенном виде издержек на оплату факторов производства. "Премия за риск", входящая в состав рыночных процентных ставок, свидетельствует о "настоящей неопределенности", обусловленной уникальными событиями и неизмеримой в вероятностных терминах.

Далее, "премия за риск", входящая в состав процентных ставок, представляет собой не объективную оценку неопределенности, связанной с теми или иными вложениями, а результат взаимодействия множества субъективных оценок неопределенности разными участниками рынка и множества их предпочтений по отношению к риску. Из этого следует, в частности, что высокая или низкая степень риска недостаточна для объяснения величины премии за риск, поскольку она зависит еще и от предпочтений участников рынка. Например, даже очень рискованные, с точки зрения внешнего наблюдателя, вложения могут сопровождаться сравнительно низкой "премией за неопределенность", если участники рынка склонны рисковать больше, чем данный наблюдатель. По этой причине распространенные суждения о связи высоких российских процентных ставок с большим риском, по нашему мнению, по меньшей мере неполны. Во всяком случае, нам неизвестны эмпирические работы, в которых содержалось бы выделение различных составляющих российских процентных ставок (временные предпочтения, "премия за риск", "премия за инфляцию").

Временные предпочтения в современном российском обществе и их роль в экономическом кризисе 90-х годов

Некоторые особенности экономического спада, переживаемого Россией, начиная с 1990 года, позволяют предположить, что фактор временных предпочтений играет в нем существенную роль, по крайней мере не уступающую фактору неопределенности. Эти особенности становятся заметными при попытке сравнить ход процессов в нынешней России с отдельными историческими прецедентами экономических кризисов.

Из всех существующих в настоящее время теорий делового цикла наиболее последовательной и обоснованной является экзогенная теория, согласно которой типичные деловые циклы обусловлены манипуляцией в финансово-кредитной сфере со стороны правительства. Исторически можно выделить два типа циклов "бум-спад".

Первый тип кризиса вызывается кредитной экспансией, которая, занижая рыночную процентную ставку, приводит к искажению информации о временных предпочтениях в обществе. В результате начинают реализовываться инвестиционные проекты, для осуществления которых нет достаточного количества ресурсов (сбережений). Как правило, эти проекты связаны с развитием так называемых инвестиционных отраслей (промышленное оборудование, здания и сооружения и т.п.) и с соответствующим удлинением временной структуры общественного производства. Другими словами, инициируются проекты, предусматривающие более продолжительные периоды производства от начала инвестиционного цикла до момента поступления конечных благ к потребителям.

В силу ряда причин правительство не может осуществлять кредитную экспансию до бесконечности и рано или поздно прекращает ее. Наступает момент, когда накопленные ошибки в инвестировании обнаруживаются. Это и есть начало экономического спада, или рецессии, в процессе которой структура производства приводится в соответствие с действительными предпочтениями членов общества. Характерная чертя спада такого типа -- относительно более тяжелый кризис в инвестиционных отраслях и распад "слишком длинных" производственных цепочек. [Приведенная здесь австрийская теория делового цикла изложена в статье В.В. Новожилова "Пределы инфляции" (сб. Вопросы развития социалистической экономики. М.: Наука, 1972). См. также: Львин Б. Об устройстве банковской и денежной системы. -- Вопросы экономики, 1998, No.10.] Примером кризиса первого типа может служить Великая депрессия 1929--1933 гг., которой предшествовала кредитная экспансия 1922--1929 гг.

Второй тип кризиса связан с искажением рыночной информации о предпочтениях по поводу риска путем экстернализации рисков через механизм страхования депозитов и возможность фискальной эмиссии. Когда искажения обнаруживаются, происходит ликвидация наиболее рискованных инвестиций в разных отраслях материального производства. При этом первый удар кризиса на себя принимает не сфера производства капитальных благ, а банковский сектор, нерационально расширивший долю рискованных инвестиций в портфеле. Примером кризиса второго типа может служить депрессия в США начала 90-х годов. Ей предшествовал искусственный бум, спровоцированный законодательством о страховании депозитов и активными государственными заимствованиями, заполонившими рынок якобы "безрисковыми" облигациями.[Garrison R., The Federal Reserve Then and Now. -- The Review of Austrian Economics, 1994, Vol. 8, No. 1, pp. 3--19.]

Если в обществе происходит резкое увеличение временных предпочтений или резкое уменьшение склонности к риску со стороны участников рынка, следствием этого будут события, аналогичные кризису соответственно первого или второго типа.

Российский кризис 90-х годов носит явные черты кризиса первого типа. Об этом свидетельствуют широко известные факты. Во-первых, инвестиционные отрасли пережили за последние годы более тяжелый спад по сравнению с другими. Во-вторых, для нашей промышленности характерен распад более длинных производственных цепочек и формирование более коротких.

Все вышеизложенное позволяет предположить, что в экономическом кризисе 90-х годов в России фактор увеличения временных предпочтений играет по крайней мере столь же существенную роль, как и фактор неопределенности. Тезис о том, что временные предпочтения в нынешнем российском обществе весьма высоки по сравнению с господствовавшими в советское время, находит свое объяснение в целом ряде исторических обстоятельств.

Изменение роли различных социальных групп в инвестиционных решениях. Для основной массы населения советского общества мотив сбережения (в экономическом смысле) практически отсутствовал. То, что принято называть сбережениями граждан, было по сути дела "увеличением кассовых остатков". Процент не был мотивом вкладов в сберкассы, то есть деньги накапливались для будущих покупок, но, как правило, не вкладывались в какие-либо предприятия или долговые обязательства с целью увеличения будущего потребления.

Для этого существовал ряд причин, среди которых главной, по-видимому, было подавление частной экономической инициативы с помощью аппарата насилия и пропаганды, приводившее к атрофии психологической склонности населения к сбережениям. Вероятно, значительную роль играл советский вариант "государства благосостояния", целью которого было дать уверенность в завтрашнем дне. Эта "уверенность" естественным образом приучала людей к ориентации на настоящее в ущерб будущему. Играла свою роль и бедность основной части населения: обычно менее обеспеченные люди склонны потреблять большую часть своих доходов, чем более состоятельные. С другой стороны, подавляющая часть инвестиционных решений в обществе (то есть, решений о направлении ресурсов на производство капитальных благ) принималась сравнительно небольшой элитой, для которой существовало достаточно причин, чтобы ее временные предпочтения были относительно низки.

Во-первых, эти люди были материально обеспечены и, следовательно, могли позволить себе направлять большее количество ресурсов (пусть и формально находящихся в общественной собственности) на цели накопления капитала. Во-вторых, их положение как членов элиты было относительно гарантировано на весьма длительный срок. Соответственно, они могли позволить себе "смотреть дальше". Наконец, в своих решениях они должны были принимать во внимание такой мотив, как сохранение устойчивости системы в целом. Этим, в частности, объясняется высокий уровень военного потребления в обществе, ведь военные программы являются весьма долгосрочными, и их реализация требует продолжительных производственных циклов.

Произошедшая в конце 80-х -- начале 90-х революция повлекла за собой два важных последствия.

Первое. Роль временных предпочтений людей, не принадлежавших к высшей правящей элите, в инвестиционных решениях резко возросла вследствие приватизации. Возросла она и в решениях, касающихся поддержания или "проедания" накопленного ранее капитала.

Естественно, при традиционной ориентации большинства населения на настоящее не могла не возрасти "эффективная" общественная ставка временного предпочтения.

Второе. Верхушка нынешней правящей элиты оказалась в известной степени зависимой от демократического выборного процесса. В старой олигархической системе позиции правителей были, по видимому, более стабильными; они были "квазисобственниками" своих властных правомочий. В новой же системе правители стали все более превращаться во временных "попечителей" ничьих активов. Это привело повышению их мотивации в пользу увеличения текущего потребления (своего и своих избирателей) в ущерб накоплению общественного капитала. [Подробно влияние демократического устройства общества на временные предпочтения в сторону их увеличения см.: Hoppe H.-H., "Time Preference, Government, and the Process of De-civilization -- From Monarchy to Democracy", Journal des Economistes et des Etudes Humaines, 1994, vol. 5, No 2/3, Juin/Septembre, pp. 319--351; Idem., "The political Economy of Monarchy and Democracy and the Idea of a Natural Order", Journal of Libertarian Studies, 1995, vol.11, No 2, pp. 94--121.] Кроме того, произошла смена социального состава элиты: в решениях органов власти большую роль стали играть люди, ранее принадлежавшие к более низким социальным стратам и в силу этого обладающие более коротким временным горизонтом.

Смена господствующей идеологии. Господствовавшая в СССР идеология делала особый акцент на важность накопления по сравнению с потреблением (доктрина "преимущественного развития производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления"). Данный идеологический мотив играл существенную роль при принятии инвестиционных решений правившей элитой.

В противоположность этому, в России 90-х годов господствует идеология максимизации текущего потребления. [По меткому замечанию социолога С. Кордонского, богатство в нашей стране является синонимом престижного потребления.] Можно рассматривать ее как реакцию на принудительное недопотребление, имевшее место в советский период. Кроме того, поведение российских жителей в значительной степени ориентируется на стандарты потребления развитых стран Запада, притом что размеры накопленного в нашей стране капитала несоизмеримо меньше, чем в этих обществах.

Институты "государства благосостояния". Пенсионное обеспечение, государственные пособия по безработице? медицинское страхование и т.п., частично доставшиеся в наследство от советской системы, а частично позаимствованные от стран Запада, приводят к тому, что человек начинает меньше заботиться о своем будущем. В нашем обществе, как и в других, эти установления являются одним из важнейших факторов, увеличивающих ориентацию на настоящее.

Высокое налоговое бремя. Оно оказывает на экономику то же воздействие, что и рост временных предпочтений, поскольку уменьшает ожидаемое производство будущих благ и услуг. Если его воздействие достаточно продолжительно, то оно "интернализируется" участниками рынка, то есть соответствующее поведение становится элементом мотивации [H.-H. Hoppe. Op.cit.]. Кроме того, налоги уменьшают личное богатство.

Высокая степень риска, связанного с экономической деятельностью. Не исключено, что она также может приводить к увеличению временных предпочтений, вероятно, в тех случаях, когда степень риска рассматривается как возрастающая с течением времени. Более точные представления о взаимодействии предпочтения времени и предпочтения по отношению к риску должны стать предметом отдельного исследования.

Институциональные препятствия реструктуризации общественного капитала

Последнее время неплатежи и взаимозачета интерпретируются как способ скрытого снижения цен (речь идет о взаиморасчетах между предприятиями, а не между предприятиями и бюджетом; во втором случае взаимозачеты представляют собой снижение налогового бремени). [Сабуров Е., Экзотические способы расчетов должны быть дополнены государственной политикой регулирования цен. -- Финансовые известия, 1997, 28 октября.] Естественно, возникает вопрос: если в экономике существуют свободные цены, зачем нужно скрытое их снижение, почему нельзя прибегнуть к открытому? Дело в том, что в России применяются особые формы административного регулирования цен, препятствующего их снижению. Под регулированием цен мы понимаем не только традиционные формы (установление предельной цены, предельной торговой надбавки и т.п.), но и любые другие административные нормы, ограничивающие права продавца и/или покупателя при установлении цены в процессе заключения контракта. Вопрос о всех формах регулирования, препятствующего снижению цен, пока остается открытым, однако по крайней мере можно выделить две из них.

Административные санкции за продажу продукции по цене ниже себестоимости. Если предприятие допустило такую продажу, то, по действовавшему до 5 августа 1998 г. правилу, для целей налогообложения принималась "рыночная цена на аналогичную продукцию (работы, услуги), сложившаяся на момент реализации, но не ниже фактической себестоимости" [Закон РФ "О налоге на прибыль предприятий и организаций" (в редакции от 03.12.94 " 54-ФЗ).]. Нетрудно представить, какой произвол могли допускать налоговые органы, применяя такую норму. После указанной даты слова "... но не ниже фактической себестоимости" были исключены [Закон "О внесении дополнений в статью 2 Закона РФ 'О налоге на прибыль предприятий и организаций'", Экономика и жизнь, 1998, "32.], тем самым ослаблены и санкции за такие действия. Однако, степень произвола не была уменьшена.

Другой нормативный документ гласит, что "ценности, на которые в цена в течение года снизилась либо которые морально устарели или частично потеряли свое первоначальное качество, отражаются ... по цене возможной реализации, если она ниже первоначальной стоимости ..., с отнесением разницы в ценах на финансовые результаты организации" [Положение о бухгалтерском учете и отчетности в РФ (утв. Приказом МФ РФ " 170 от 26.12.94), ст. 53.]. Следовательно, государство, желая участвовать в прибылях, никоим образом не разделяет ответственности за убытки. Применение этих норм объясняется тем, что оно не хочет допустить занижения базы налога на прибыль.

Продажа по цене ниже себестоимости ничего, кроме неприятностей, предприятиям не принести не может. В результате для недопущения больших потерь при необходимости продажи по заниженной цене они вынуждены прибегать к разного рода ухищрениям -- взаимозачетам, бартерным сделкам, кредитам под залог готовой продукции.

Регулирование цен на продукцию естественных монополий. Само существование такого регулирования основано на представлении и том, что отрасли-монополисты при свободном ценообразовании устанавливать слишком высокую цену. Однако в нынешних условиях цены на продукцию этих отраслей никогда не были свободными, и у нас нет оснований судить о том, какими бы они были на свободном рынке. Более того, некоторые высказывания руководителей предприятий позволяют предположить, что свободные цены, например, на тепловую энергию были бы ниже, если бы они не регулировались региональными энергетическими комиссиями. Об этом же свидетельствует и тот факт, что товары, отпускаемые энергетикам по взаимозачетам, реализуются по гораздо более высоким номинальным ценам, чем те же товары при продаже за "живые деньги". Принципы ценообразования для регулируемых "естественных монополий" не очень понятны. Можно, однако, предположить, что в их назначении значительную роль играет все то же понятие "себестоимости", то есть затратный принцип.

Наиболее серьезным последствием использования упомянутых способов регулирования цен являются те препятствия, которые возникают на пути реструктуризации капитала. Исчисляемая в настоящее время себестоимость в части амортизации в большинстве случаев не имеет никакого отношения к рыночной ценности капитальных благ, используемых в производстве.

Применяемая в рыночной экономике система бухгалтерского учета исходит из того, что первоначальная ценность капитальных благ длительного пользования является их рыночной ценой в момент или покупки, или продажи. В свою очередь, рыночная цена таких благ представляет собой дисконтированный поток будущих доходов, получаемых с их помощью. Только в этом случае правомерны стандартные процедуры начисления амортизации. В нашей стране в качестве базы для начисления амортизации используются советские "затратные" цены, проиндексированные несколько раз. Поскольку в последние годы ситуация на рынке кардинально изменилась, эти величины в большинстве случаев не имеют никакого отношения к реальности.

Представим себе ситуацию, когда бухгалтерская стоимость капитального блага, доставшегося в наследство от советского периода, завышена по сравнению с его реальной ценностью. В этом случае естественной стратегией владельца была бы продажа произведенной продукции ниже себестоимости, но в пределах "текущей рентабельности". При этом текущие затраты окупались бы, а старые основные фонды использовались бы с максимальной на данное время эффективностью до момента их морального или физического износа. Существующие ограничения исключают такую возможность, серьезно затрудняя и практически не позволяя утилизировать эти фонды. Таким образом, перекрывается естественный канал реструктуризации капитала. Когда же бухгалтерская стоимость капитального блага занижена, то фактически налогом на прибыль облагается та часть выручки, которая была бы выведена из-под налога при нормальной системе учета основных фондов по их рыночной ценности. Таким образом, дестимулируются вложения капитала в перспективные сферы деятельности.

Институциональные факторы, вызывающие "проедание" общественного капитала

Характерной особенностью современных российских экономических институтов является неполнота de facto прав собственности формальных (юридических) собственников, имеющая место, несмотря на активно идущую приватизацию. Фактически значительная часть правомочий, касающихся предприятий, находится у местных властей или, точнее, правящих групп (региональных корпораций). [Корпорация понимается не как акционерное общество, а как группа людей, выступающая в некоторых отношениях как единое целое. Кузнецов Ю. Отрасль в условиях системного кризиса. М., ИСПИ РАН, 1997, с. 49--53; В. Каганский. Страна побеждающего регионизма? -- Этика успеха, 1995, вып. 4, Тюмень-Москва.] Кроме формальных правомочий у них есть множество способов принуждения руководителей предприятий - от экологических штрафов до "натравливания" проверок налоговой полиции и прокуратуры. Действия властей некоторых регионов [Под регионом здесь понимается административная единица любого ранга -- от Федерации до города или района.] против предпринимателей, повысивших цены в период финансового кризиса осенью 1998 г., продемонстрировали высокую эффективность подобных рычагов.

Гипотеза о существовании в стране регионально-корпоративной [Для различных предприятий регионально-корпоративными квазисобственниками являются региональные правящие группы различных уровней.] собственности на предприятия проливает свет на отсутствие ликвидного рынка акций одних предприятий и несущественную роль сделок с "неконтрольными" пакетами акций других. Дело в том, что основную часть активов региональной корпорации (и ее отдельных членов) составляют всевозможные административные правомочия. Например, для областных органов власти -- это права налогообложения, землеотвода и распоряжения природными ресурсами; для правоохранительных органов -- полномочия по правоохранительной деятельности и правопринуждению; для налоговой инспекции -- монопольное право откупа налоговых сборов и т.д. Такие "активы" позволяют региональной корпорации осуществлять контроль над территорией и ее ресурсами (включая предприятия), но будущий поток доходов от них, по определению, не может быть капитализирован в рыночную цену этих "активов". (Говоря о доходах мы имеем в виду не только прямые денежные и материальные поступления членам корпорации в виде жалования, социальной помощи, льготных кредитов или взяток, но и реализацию собственных представлений об общественном благе за счет общественных ресурсов. Ярким примером последнего, хотя и на другом уровне, может служить кампания по борьбе с пьянством и алкоголизмом).

Отсюда заинтересованность региональной корпорации в сохранении контроля над объектами собственности и в максимизации текущих доходов от них за счет будущих. Это объясняет, почему региональная корпорация не хочет развития ликвидного рынка акций. С одной стороны, у директоров и администрации, владеющих контрольными пакетами, может возникнуть соблазн продать акции, и, следовательно, появятся новые собственники, стремящиеся к настоящему контролю и владению предприятиями. С другой -- сами руководители предприятий, получив реальную рыночную оценку своих пакетов, могут начать борьбу с региональной корпорацией при стремлении последней увеличить свои текущие доходы за счет перспектив роста курса акций.

Наконец, общеизвестно, что приобретение контрольного пакета акций того или иного предприятия предпринимателями других регионов, как правило, не дает им фактической возможности управлять этим предприятием, если они не вступили в коалицию ("не поделились") с местной правящей группировкой.

Следствием отсутствия нормального рынка акций предприятий является невозможность капитализации потока доходов от предприятия в рыночной цене акции. В результате этого акции рассматриваются как инструмент контроля, а не как часть личного богатства. Если бы акции были ликвидны, то злоупотребления, "проедание" капитала и неэффективность отражались бы на курсе акций и соответственно на благосостоянии руководителей, которые обычно владеют крупными пакетами. Нынешняя же ситуация стимулирует их к сохранению контроля (то есть, возможности использовать капитал предприятия для максимизации личного текущего потребления), а не к увеличению богатства.

Возможности экономической политики

Высокий уровень временных предпочтений в обществе существенно ограничивает спектр возможных политических действий по преодолению инвестиционного кризиса. Искусственное уменьшение процентных ставок ниже "естественного уровня" путем кредитной экспансии может, конечно, вызвать временный бум. Но он приведет к массовым ошибочным инвестициям, для завершения которых в обществе нет достаточных ресурсов, что не может не вызвать тяжелый кризис, связанный с ликвидацией этих вложений. Последствия кредитной экспансии будут особенно ощутимыми для России, поскольку в стране до сих пор не завершен процесс реструктуризации капитала, доставшегося от Советского Союза.

Единственным экономически обоснованным способом могла бы быть интеграция российского рынка в более широкое сообщество, в котором уровень временных предпочтений намного ниже, что привело бы к уменьшению процентных ставок и притоку инвестиций в реальный сектор. Практически это означает полное открытие российского рынка для иностранного капитала, ликвидацию банковского протекционизма и других барьеров для движение капитала и денег через границу.

С целью предотвращения возможных негативных последствий кризисов, подобных мексиканскому (1994 г.) или восточно-азиатскому (1997 г.), необходимо наложить жесткие ограничения на проинфляционные действия правительства. Спектр возможных предложений в этом направлении весьма широк " от конституционного ограничения прироста денежной массы до введения золотого стандарта или системы конкурирующих частных валют.

Для облегчения процесса реструктуризации капитала и предотвращения его "проедания" представляется целесообразным масштабное дерегулирование, которое, в частности, может включать:

• отмену регулирования цен на продукцию естественных монополий и других форм антимонопольного регулирования;
• отмену отраслевых нормативных актов (в сфере землепользования, экологических, санитарных и т.д.) с одновременным переводом процедур разрешения соответствующих конфликтов в сферу гражданского права;
• отмену налогов, для которых при исчислении налогооблагаемой базы используется понятие "себестоимость";
• реформу административно-территориального деления, направленную на размывание региональных корпораций, контролирующих некапитализируемые активы.

Однако следует признать, что идеи открытия рынка капитала и дерегулирования в настоящее время, по-видимому, не пользуются поддержкой ни со стороны политической элиты, ни со стороны населения. Даже в умеренном виде они противоречат преобладающим в российском обществе политическим идеологиям, ориентированным на повышение роли государства в экономике и частной жизни граждан. В такой ситуации преодоление инвестиционного кризиса и устойчивый экономический подъем в России представляются весьма проблематичными.

Литература

1. Краткий обзор современной "австрийской" школы см.: Эбелинг Р. Роль австрийской школы в развитии мировой экономической мысли XX в. -- Экономика и математические методы, 1992, т. 29, вып. 3, с. 347--363; два комментария к статье Эбелинга опубликованы там же, с. 363--371.
2. Сбережения, как они понимаются в экономической науке, отличны от сбережений в обыденном смысле, включающих то, что экономисты называют увеличением запаса денег -- "кассовых остатков" (increase in cash-balances) у населения.
3. Австрийская школа в политической экономии, М.: Экономика, 1992; Бэм-Баверк Е., История и критика теорий процента на капитал, СПб.: Типография А.Г. Розена, 1909; Mises L., Human Action, Chicago, Henry Regnery, 1966; Rothbard M.N., Man, Economy and State, Los Angeles, Nash Publishing, 1962; Hicks J.R., Capital and Time, Oxford, Clarendon Press, 1973.
4. Самуэльсон П., Экономика, т.2, М.: МГП "Алгон", 1992, с.215--216
5. Приведенная здесь австрийская теория делового цикла изложена в статье В.В. Новожилова "Пределы инфляции" (сб. Вопросы развития социалистической экономики. М.: Наука, 1972). См. также: Львин Б. Об устройстве банковской и денежной системы. -- Вопросы экономики, 1998, No.10.
6. Garrison R., The Federal Reserve Then and Now. -- The Review of Austrian Economics, 1994, Vol. 8, No. 1, pp. 3--19.
7. Обследование проведено лабораторией социологических методов ИНП РАН под руководством С. Белановского в 1996 г. Сотрудниками лаборатории был опрошен ряд руководителей оборонных НИИ методом неформализованного (глубинного) интервью. Некоторые материалы обследования опубликованы. См.: Проблемы прогнозирования, 1997, No.2--4.
8. Подробно влияние демократического устройства общества на временные предпочтения в сторону их увеличения см.: Hoppe H.-H., "Time Preference, Government, and the Process of De-civilization -- From Monarchy to Democracy", Journal des Economistes et des Etudes Humaines, 1994, vol. 5, No 2/3, Juin/Septembre, pp. 319--351; Idem., "The political Economy of Monarchy and Democracy and the Idea of a Natural Order", Journal of Libertarian Studies, 1995, vol.11, No 2, pp. 94--121.
9. По меткому замечанию социолога С. Кордонского, богатство в нашей стране является синонимом престижного потребления.
10. H.-H. Hoppe. Op.cit.
11. Сабуров Е., Экзотические способы расчетов должны быть дополнены государственной политикой регулирования цен. -- Финансовые известия, 1997, 28 октября.
12. Закон РФ "О налоге на прибыль предприятий и организаций" (в редакции от 03.12.94 " 54-ФЗ).
13. Закон "О внесении дополнений в статью 2 Закона РФ 'О налоге на прибыль предприятий и организаций'", Экономика и жизнь, 1998, "32.
14. Положение о бухгалтерском учете и отчетности в РФ (утв. Приказом МФ РФ " 170 от 26.12.94), ст. 53.
15. Корпорация понимается не как акционерное общество, а как группа людей, выступающая в некоторых отношениях как единое целое. Кузнецов Ю. Отрасль в условиях системного кризиса. М., ИСПИ РАН, 1997, с. 49--53; В. Каганский. Страна побеждающего регионизма? -- Этика успеха, 1995, вып. 4, Тюмень-Москва.
16. Под регионом здесь понимается административная единица любого ранга -- от Федерации до города или района.
17. Для различных предприятий регионально-корпоративными квазисобственниками являются региональные правящие группы различных уровней.