Заметки на полях неинституционального подхода

В этих кратких заметках я хотел бы высказать несколько методологических соображений как бы "на полях" неоинституциональной теории. Подчас употребление ее понятийного аппарата перерастает в злоупотребление им. С ее центральными понятиями -- "трансакционные издержки" и "права собственности" -- многие авторы обращаются достаточно вольно, так что остается неясным, какой смысл в них вкладывается в том или ином контексте и решению каких конкретных проблем они призваны служить. Есть смысл попытаться хоть как-то структурировать пространство их употребления.

В первой части я остановлюсь на некоторых двусмысленностях и недоразумениях при пользовании категорией трансакционных издержек, во второй -- попытаюсь наметить общую аналитическую схему по выявлению "эффектов собственности" в условиях переходной экономики. Надеюсь, что такая расчистка терминологического поля не покажется чисто схоластическим упражнением.

1.

Едва ли будет преувеличением сказать, что в отечественной экономической литературе понятие трансакционных издержек приобрело весьма большую популярность. Создается впечатление, что для многих исследователей оно стало чем-то вроде универсальной отмычки -- кратчайшим путем к осмыслению чуть ли не любых "странностей" переходного периода. Любопытно, что его с равным энтузиазмом помещают в центр прямо противоположных концепций. Исходная "размытость" значения открывает простор для взаимоисключающих толкований.

1. Единственно правильное определение? Как хорошо известно, понятие трансакционных издержек (далее ТИ), не имеет какого-то общепринятого, канонического определения. Его содержание с легкостью меняется в зависимоти от контекста, чуть ли не каждый исследоваетель понимает его по-своему. Чтобы не попасть в возникающие здесь ловушки, нужно как минимум четко их представлять.

Можно тем не менее говорить о существовании двух традиций. Узкая трактовка восходит к Р.Коузу. Под ТИ он понимал издержки, связанные с использованием ценового механизма, то есть сопровождающие рыночные трансакции. Однако со временем подход становился все более расширительным. Сегодня общая тенденция состоит в том, чтобы распространять понятие трансакционных издержек на как можно более широкий спектр экономических явлений. К ТИ относят уже и издержки, сопровождающие внутриорганизационные трансакции (то есть без прямого участия цен). Если у Коуза пониятие ТИ прилагалось только к взаимодействиям в данной организационной и институциональной системе, то позднее им стали описываться и процессы создания, поддержания и изменения самой этой системы. Показательно, что в большинстве определений оно задается перечислительным образом. Хороший пример -- развернутая дефиниция Милгрома и Робертса.

определение

В соответствии с этой тенденцией к расширительному пониманию ТИ их можно было бы определить как издержки взаимодействия между людьми. При такой предельно широкой трактовке их противоположностью оказываются "трансформационные" издержки (по терминологии Д.Норта), то есть издержки взаимодействия с природой.

Два необходимых пояснения. Перовое: надежды достичь полного согласия и сформулировать единственно правильное определение ТИ представляются мне тщетными. "Индивидуализации" в употреблении этого термина все равно избежать не удастся, и это нужно просто принять как данность. Второе: ясно, что содержание всякого понятия обратно пропорционально его объему; чем шире круг явлений, на который оно распростарняется, тем менее конкретным и предметным оно становится. Выход в том, чтобы в каждом конкретном случае четко специфицироватьЧто имеено понимает исследователь под ТИ. В одном случае это могут быть издержки выхода на рынок (регистрация фирмы и т.п.), в другом -- издержки, сопровождающие движегние прав собственности, в третьем -- связанные с заключением и защитой контрактов, в четвертом -- с принятием решений внутри фирмы и т.д. Это к тому же позволит уйти от ставших уже общим местом обвиненй ТИ в неоперациональности и неизмеримости. При поэлементном разбиении многие составляющие этих издержек оказываются вполне измеримыми. Причем измерение не обязательно должно опираться на официальные или опросные данные. Здесь открывается третий путь, который можно назвать "экспериментальным". Представим себе, что исследователь начинает создавать фиктивную фирму, скрупулезно фиксируя каждый шаг: сколько форм нужно заполнить, сколько времени провести в очередях, сколько и каким чиновникам "дать" и т.д. Насколько мне известно, такого рода исследования проводились во многих странах, включая Россию. В некоторых случаях, по мере того, как трансакции переводятся в сектор трансакционных услуг, появляется возможность дать им обобщенную стоимостную оценку. Речь идет об оплате услуг всевозможных посредников, специализирующихся на сдаче новых фирм "под ключ", обналичивании денег и т.д. Еще в 1992 г. такие операции приходилось делать самому. В россиийской переходной экономике общая тенденция, похоже, состояла в том, что все больший массив трансакционной деятельности перемещался в сектор трансакционных услуг.

Мне кажется, что такой двухуровневый подход: предельно широкое общее определение ТИ с предельной конкретизацией составляющих их элементов -- сочетает в себе достоинства общности и операциональности. Главное, на мой взгляд, чтобы не возникало разрывов в коммуникации: чтобы не возникало недоразумений по поводу того, о каких именно составляющих ТИ идет речь в каждом конкретном случае.

2. Трансакционные издержки: реальные и виртуальные. Специфические трудности в применении трансакционного подхода возникают из-за того, что "трансакционными" могут называться как издержки , которые в принципе блокируют или затрудняют какой-то тип взаимодействия, так и издержки, возникающие по ходу преодоления этих трудностей и препятствий. Поясним это различие на условном примере. Пусть некая река разделяет экономических агетов, между которыми возможен взаимовыгодный обмен. Переправиться через реку вплавь нельзя из-за высокой скорости течения, так что обмен отсутствует. Издержки пересечения реки вплавь ненаблюдаемы, потому что никто и не пытается это делать: они существуют только в "виртуальном" пространстве. Но вот кому-то пришла идея построить лодку. Обмен стал осуществим, но он будет сопровождаться наблюдаемыми издержками по сооружению лодки.

Сходным образом обстоит дело с ТИ. Когда они запретительно высоки, сделок попросту не совершается. А раз нет сделок, то нет и никаких связанных с ними издержек: ТИ носят исключительно виртуальный характер. Но вот появилось институциональное устройство (новый закон или новая организационная форма), делающее этот тип сделок экономически оправданным: ТИ становятся в этом случае наблюдаемы и даже потенциально измеримы. Но сделки будут иметь место только в том случае, если эти "фактические" издержки меньше исходно существовавших "виртуальных" издержек.

Сравним два достаточно распространенных описания склонности российских экономических агентов иметь дело только с хорошо известными партнерами, с которыми установились неформальные отношения, и избегать сделок с "чужими". Иногда говорят, что такая личностная форма обмена сопряжена с высокими ТИ, иногда -- что персонифицированный обмен способствует их экономии. Интересно, что справедливы оба утверждения. Действительно, ориентация личностная форма обмена влечет за собой серьезные потери по сравнению с ситуацией, где сделки с незнакомыми партнерами были бы почти настолько же безопасны и надежны, как и с давно и хорошо знакомыми. Однако в условиях, когда институты, обеспечивающие надежность и безопасность неперсонифицированного обмена неразвиты, поддержание традиционных деловых связей обходится намного дешевле. В первом случае фактически наблюдаемые издержки сравниваются с ТИ безличного обмена в условиях развитых институтов рынка (о чем можно судить по опыту других стран), во втором -- с виртуальными издержками при отсутствии необходимых институтов. Поскольку же формирование этих институтов в свою очередь требует немало времени, затрат и усилий, нестандартное, казалось бы, поведение российских экономических агентов перестает казаться "странным" и "нерациональным".

Без учета "виртуальных" издержек невозможно понять роль институтов в качестве орудий по экономии ТИ. Напомню одно наблюдение из работ Р.Коуза. Среди всех реально существующих рынков в наибольшей степени к модели совершенной конкуренции приближается рынок ценных бумаг. В то же время, отмечает Коуз, фондовая биржа -- институтт с очень жестким набором правил и ограничений. Основатели биржи, беря на себя первоначальные издержки по ее формированию, срздают рынок, на котором последующии ТИ оказываются сведены к минимуму -- величина их настолько мала, что для многих целей ее вполне допустимо считать неотличимой от нуля. Введение жесткогно набора правил оказывается не помехой, а условием "почти" совершенной конкуренции. Пойдя на известное упрощение можно было бы сказать так: задача институтов -- снижать суммарные ТИ, так чтобы реальные рынки приближались, насколько это вообще возможно, к рынку совершенной конкуренции.

3. Сначала была технология? Мне хотелось бы прокомментировать точку зрения проф. В.Тамбовцева на соотношение технологических и трансакционных факторов. Предлагается следующая общая объяснительная схема: базовые технологии -- возможные типы трансакций -- объем трансакционных издержек. Однако о технологиях можно говорить применительно не только к взаимодействию людей с природой, но и к взаимодействию между самими людьми. Поэтому в зависимости от характера обсуждаемой проблемы объяснение может строиться обратным образом: от базовой трансакционной технологии -- к набору доступных производственных технологий -- и к выбору среди них наиболее эффективной при данных ТИ. Трансформационные и трансакционные факторы находятся в постоянном взаимодействии. Поэтому однонаправленная детерминистская схема едва ли здесь оправдана.

4. Неоинституционализм -- новая теоретическая парадигма? Первоначальное развитие трансакционного подхода и теории прав собственности лежало в русле неоклассической традиции. Максимум на что претендовали их сторонники, так это на право именоваться обобщенной неоклассической теорией. Сегодня Р.Коуз и О.Уильямсон высказываются в том смысле, что неоинституционализм представляет собой конкурирующую парадигму, альтернативную неоклассической ортодоксии.

Неоинтситуционализм расценивался не как конкурирующая, а как обновленная и обогащенная неоклассическая парадигма. Известно утверждение Л. Де Алесси, что теория прав собственности -- это расширенный неоклассический анализ. Однако современем неоинституциональная теория стала скорее тяготиться своими неоклассической родословной. Все шире распространяется мнение, что трансакционный подход -- конкурирующая парадигма, противостоящая неоклассической ортодоксии. Попытки построения "гибридных" моделей , основывающихся на предпосылках, взятых из двух несовместимых миров, отвергаются. Предпосылка положительных трансакционных издержек не может вводиться избирательно, так что в рамках одной и той же модели они предстают в одних случаях нулевые, в других -- ненулевыми. Сегодна лидеры неоинтситуционализма склонны рассматривать его появление как революцию в экономической мысли. Попытки одеть неоинституциональные идеи в неоклассические одежды расцениваются как тупиковые, никуда не ведущие.Так, по мнению П.Рихтера и Э.Фьюроботна, мир неоинституциональной теории представляет собой особую вселенную, несовместимую с миром неоклассической теории. Возросшие притязания лидеров неоинституционализма встречают непонимание ижесткую критику других его представителей, считающих подобную оценку завышенной и не соответствующей реальному вкладу неоинституционального подхода в экономическую теорию.

Пока самоопределение неоинституциональной теории не завершено. Какая из двух означенных тенденций в конце концов возьмет верх, сказать трудно. На сегодня претензии на создание особой парадигмы, противостоящей неоклассическому подходу, остаются все-таки скорее теоретической заявкой, чем свершившимся фактом.

Вместе с тем нельзя не признать, что между нематематизированными, как правило, исследованиями неоинституционалистов, и формальными моделями неоклассиков сложилось фактически своеобразное разделение труда. Неоинституцоналисты выступают в качестве первопроходцев, ставящих новые проблемя и вырабатывающих новые понятия. Неоклассики идут следом, переводя эти идеи на более строгий формальный язык. И уже это становится пропуском на включение неоинституциональных идей в mainstream современного экономического анализа.

См. весьма эмоциональный обмен мнениями между Р.Коузом и О.Уильямсоном, с одной стороны, и Р.Познером, с другой:

5. Трансакционный подход как "теория всего"? Как известно, одно из главных возражений Р.Коуза протиы традиционной неоклассической теории благосостояния состояло в том, что она санкционирует растущий государственный активизм, сравнивая реальный мир с положительными ТИ с воображаемым миром с нулевыми трансакционными издержками. Однако самому трансакционному подходу может быть предъявлен упрек в обратном: в фактичеом оправдании статус-кво. Действительно, всякая неэфективная и нерациональная практика может быть представлена как эффективная и рациональная при помощи ссылок на невидимые невооруженным глазом ("виртуальные") ТИ. Тезис о том, что все неэффективно, сменяется тезисом, что все эффективно. Экономические агенты не могут ошабиться: при учете всех ТИ их поведение всегда будут эффективно, их выбор всегда оптимален. Если какое-то решение представляется неэффективным, значит какие-то реально существующие ТИ не были приняты исследователем вовнимание. Но если они не видны ему, это незначит, что они не были видны самому экономическому агенту, принимавшему решение. Значит существовали ТИ, не позволившие ему поступить иначе. Посуществу включение ТИ замыкает теоретическую систему, делая ее объясняющей всею а, значит, не объясняющей ничего.

Как уйти от выбора между двумя равно неприемлемыми альтернативами -- неправомочными сопоставлениями реального и воображаемого миов, к которым склонна традиционная неоклассическая теория, и полным отказом от такого рода сопоставлений транмакционного подхода, ведущего к признанию эффективными любых форм деловой практики?

Здесь неоинституциональная теория сталкивается с труднейшей методологической проблемой. Следует сказать, что сторонниками неоинституционализма она осознана. Путь к ее разрешению они пытаются нащупать, проводя различие между двуми типами ограничений -- поддающимися и неподдающимися устранению. В набор ограничений, в рамках готорых принимается решения агентами, допустимо включать только ограничения первого рода. При оценке эффективности к набору ограничений надлежит относить только неустранимые препятствия на пути человеческой деяткельности. Насколько перспективен такой подход, покажет будущее (на этот счет есть немалые сомнения, но важен сам факт осознания данной проблемы).

Всегда можно сказать, что в момент принятия решения у агента не было достаточной информации, что задача заведомо превосходила его интеллектульные способности, что сказался недостаток времени и т.д.

6. Чем непохожи родственники? Неоинституционализм предстает как семейство нескольких родственных, но далеко не во всем совпадащих подходов. На овпрос, в чем именно заклю чаются различия между ними, не всегда легко ответить. Скажем, иногда утверждают, что главное расхождение между трансакционной экономикой и теорией прав собственности состоит в том, что первая пытается осмыслить экономическую реальность в категориях издержек, тогда как вторая -- в категориях стимулов, задаваемых правами собственности. Формально все вроде бы так и есть. Но не стоит забывать, что с экономической точки зрения издержки есть не чо иноен как как упущенная выгода , то есть отрицательные стимулы.

2.

Во второй части своих заметок я хотел бы наметить общие контуры обобщенной аналитичекой схемы по выявлению эффектов собственности в условия переходной экономики. Преобразование отношений собственности -- один из неотъемленмых элементов переходного процесса. Однако анализ происходящих здесь изменений может вестись на нескольких уровнях, которые необходимо четко различать. Попытаемся представить в самом общем виде, в каких формах может проявляться действие фактора собственности. В конечном счете они располагаются на несколких этажах организационно-институционального каркаса экономики.

В качестве отправного пункта воспользуемся различением, введенным в одной из классических работ по проблемам прав собственности У.Меклинга и М.Дженсена. Они различают, содной стороны, экзогенную институциональную среду, задающую внешие "правила игры", и, с другой стороны, эндогенную конфигурацию прав собственности и контроля, определяющую внутреннюю "конституцию" каждой фирмы, частный "свод законов", по которому она живет. Если общий правовой режим в известном смысле "задан" индивидуальным экономическим агентам, то внуитриорганизационные структуры собственности и контроля избираются ими добровольно, в рамках коалиций, именуемых "фирмами". Функционирование всякой экономической системы определяется взаимодействием этих внешних и внутренних "правил игры".

Анализ должен принимать во внимание особенности как экзогенных, так и эндогенных организационных и институциональных структур, складывающихся в переходной экономике. Переходная и "зрелая" рыночная экономика могут заметно отличаться по обоим пунктам.

Ограничимся предельно схематичной характеристикой правового режима переходной экономики. Взяв в качестве стандарта для сравнения систему разграничения и защиты прав собственности в зрелых рыночных экономиках, можно обнаружить несколько признаков, отличающих переходный правовой режим и отрицательно влияющих на экономическую эффективность.

Во-первых, это неполнота сущетсвующих пучков прав собственности. Некоторые критически важные правомочия могут отсутствовать в принципе (скажем, частная собственность на землю). В результате определенные виды сделое оказваются заведомо невозможны или вынуждены "мимикрировать" под трансакции другого типа (пример -- многие залоговые операции).

Во-вторых, это плохая спецификация прав собственности, что создает условия для возникновения "трагедии общедоступности". Недостаточная определенность прав собственности означает, что доступ к ценным ресурсам открыт одновременно множеству агентов, вступающих в конкуренцию за их использование. Это ведет к сверхэксплуатации ресурсов и подрывает стимулы к инвестированию в них. Однако сверхэксплуатация -- всего лишь частный случай более общей тенденции экономических агентов к переводу ресурсов из ситуации неисключительного (общего) доступа в ситуацию индивидуального (исключительного) доступа. Для переходной экономики важнее другая ее форма, а именно перекачка активов и денежных потков предприятий в карманы менеджеров, чиновников, новых коммерческих структур и т.д. В России этот процесс шел с наибольшей интенсивностью в период так называемой "спонтанной приватизации". Но он не прекратился и после того, как приватизация приняла более упорядоченные, институционалихзированные формы.

В-третьих, это ненадежная защита прав собственности и заключенных контрактов. Низкая контрактная дисциплина -- бич переходных экономик. Достаточно вспомнить о масштабах кризиса неплатежей. Низкая эффективность официальных механизмов защиты контрактов и прав собстенности заставляет экономических агентов вступать в сделки по преимуществу с традиционными, "проверенными" партнерами, а кроме того активно прибегать к услугам "частной юстиции" (чаще всего криминального толка). Приватная юстиция в значительной мере подменяет собой публичную.

В-четвертых, отсутствие эффективной ("веберианской") бюрократии, многочисленные "дыры" и противоречия в законодательстве и административных регламентациях, практически отсутствующий контроль общества за чиновничеством -- все это создает благодатную почву для деятельности, ориентированной на извлечение ренты. Чиновники на всех уровнях государственной иерархии получают в свое распоряжение широкие полномочия по фактическому переопределению и перераспределению прав собственности. Отсюда -- глубокая вовлеченность подавляющего большинтсва экономических агентов в деятельность, направленную на извлечение ренты -- как "наступательного" (выбивание монопольных прав, льгот, привилегий и т.п.), так и "оборонительного" (противодействие получению монопольных прав другими) характера. По существу в переходной экономике складывается мощный рынок по торговле административными запретами и разрешениями.

Наконец, вся система прав собственности в переходной экономике остается чрезвычайно нестабильной. Хуже всего, что отсутствуют надежные гарантии от новых широкомасштабных переделов собственности (так, в российскую Государственную Думу регулярно вбрасываются разного рода национализаторские и конфискационные законопроекты). Но чем менее стабильна общая правовая рамка экономики, тем короче горизонт принятия решений экономическими агентами, тем менее привлекательной становится всякая деятельность, рассчитанная на длительную перспективу.

Конечно, идеальной системы с абсолютно полным, однозначно определенным, надежно защищенным, стабильным и обладающим иммунитетом от погони за рентой набором прав собственности не существует. Тем не менее есть достаточно оснований полагать, что во всех этих отношениях правовая рамка переходных экономик значительно уступает правовой рамке "зрелых" рыночных экономик.

Следуящая ступень анализа -- специфика внутрифирменных пучков прав собственности и контроля и соответствующих им управляющих структур (governance structures).

Напомним теоретический контекст проблемы. Современная теория рассматривает фирму как сеть контрактов между владельцами кооперирущихся факторов производства, а собственность на фирму -- как пучок из двух ключевых правомочий: права на остаточный доход (то есть прибыль) и права на принятие остаточных решений (то есть контроль). Под "остаточными" понимаются права, не оговоренные в контрактах между участниками коалиции и закрепляемые "по умолчанию" за центральным агентом (собственником фирмы).

Типы деловых предприятий различаются в зависимости от особенностей распределения остаточных прав на свободый денежный поток и осуществление контрольных функций. Критическими при выборе организационной формы оказываются вопросы, какая категория агентов выступает в роли "остаточного притязателя", сколько их и какова структура распределения среди них остаточных прав. Исходя из этих критериев выделяются несколько основных организационных форм:

• частнопредпринимательские (индивидуальные) фирмы, владельцы которых выступают одновременно и как их инвесторы, и как их управляющие;
• партнерства, отличающиеся от предыдущей категории прежде всего множественностью владельцев;
• корпорации закрытого и открытого типа, находящиеся в собственности инвесторов (поставщиков финансового капитала);
• производственные кооперативы, то есть фирмы, находящиеся в собственности работников;
• потребительские кооперативы и взаимные фонды, принадлежащие потребителям товаров и услуг таких фирм;
• сбытовые кооперативы, принадлежащие их поставщикам;
• неприбыльные организации, где категория остаточных притязателей как таковая отсутствует (то есть формально они никому не принадлежат);
• государственные предприятия, собственником которых выступает государство;
• особый случай представляют собой регулируемые фирмы, находящиеся в частной собственности, но при этом подлежащие контролю со стороны специальных регулирующих органов государства.

Разумеется, помимо основных типов в любой экономике существует множество промежуточных и гибридных форм. Экономическая теория указывает на несколько ключевых проблем, с решением которых неизбежно сталкиваются фирмы любого типа:

• недостаточность личного богатства остаточных притязателей (проблема мобилизации капитала);
• диверсификация риска (скажем, акционерная собственность открывает широкие возможности для распределения риска, в случае частнопредпринимательской фирмы риск не поддается диверсификации и весь целиком падает на ее владельца);
• отделение собственности от контроля (или, в другой терминологии, проблема агентских отношений);
• ограниченность горизонта планирования (одни организационные формы побуждают принимать решения, рассчитанные на короткую перспективу, другие -- учитывать долговременные последствия принимаемых решений);
• коллективный характер принятия решений (неоднородность состава собственников провоцирует конфликт интересов, что неизбежно сказывается на качестве принимаемых решений);
• неисключительность доступа к остаточному доходу (common ownership problem), когда участие в прибылях фирмы жестко не зависит от индивидуального вклада каждого из ее совладельцев;
• проблема вступления на рынок.

Различные организационные формы обладают неодинаковым потенциалом в преодолении этих трудностей. Превосходство в решении каких-то одних проблем оборачивается неспособностью справляться с какими-то другими. Скажем, открытая корпорация имеет преимущества перед иными типами деловой организации в том, что касается мобилизации капитала, диверсификации риска и минимизации издержек коллективного принятия решений, но может быть источником серьезных потерь вследствие отделения собственности от контроля.

В условиях развитого рынка каждый организационный тип будет отыскивать свою особую нишу. Он будет встречаться в тех секторах, где его преимущества максимально перевешивают его недостатки. Здесь открывается многообещающее поле для эмпирических исследований. Возникает вопрос: в какой мере различается распределение популяции фирм по организационным формам в переходных и зрелых рыночных экономиках? Если такие различия обнаруживаются, то насколько они устойчивы: приближаются ли переходные экономики в этом отношении к организационной структуре развитого рынка и с какой скоростью?

В современном технологически сложном обществе ведущей формой деловой организациии является акционерная, представляющая собой, по словам американского экономиста, Г.Хансманна, "кооператив инвесторов". Естественно, что именно она вызывала всегда наибольший иследовательский интерес.

В конфигурации прав собственности акционерной фирмы можно выделить два важнейших аспекта: качественный -- как распределяются акции по основным категориям держателей и количественный -- насколько концентрированной или, напротив, распыленной является структура их распределения. Акционерами могут выступать "чистые" инвесторы, а могут агенты, которых помимо вложений капитала связывают с фирмой и какие-то иные отношения. Это могут быть ее менеджеры, работники, поставщики, потребители, наконец, представители государства. Структура распределения акционерного капитала может варьировать от высококонцентрированной, когда в руках какого-то агента имеется контрольный пакет, дающий ему фактически единоличную власть над фирмой, до полностью распыленной, когда весь капитал находится в руках мельчайших акционеров.

Поведение корпорации может меняться в зависимости как от доминирования различных классов держателей акций, так и от наличия/отсутствия среди индивидуальных акционеров обладателей крупных пакетов.

Естественно предположить, что структура акционерного капитала в переходных и зрелых рыночных экономиках может заметно отличаться как в количественном, так и в качественном аспекте.

Как известно, в большинстве стран с переходной экономикой корпоратизация и приватизация привели к доминированию инсайдеров -- администрации и трудовых коллективов. Сегодня большинство исследований сосредоточено на круге вопросов, связанных с деятельностью и перспективами "инсайдерских" фирм. Кому принадлежит в них реальный контроль -- менеджерам или работникам? Насколько устойчива такая конфигурация прав собственности, то есть насколько верятно, что контрольные пакеты акций и реальный контроль перейдут от инсейдеров к аутсайдерам? Сколько времени может занять подобный процесс? С какими проблемами сталкиваются фирмы инсайдерского типа и как это сказывается на экономической эффективности?

Как уже отмечалось, главное слабое звено открытой корпорации -- это отделение собственности от контроля. Благодаря этому менеджеры получают возможность использовать средства возглавляемых ими фирм в личных целях. Однако в зрелых рыночных экономиках существует разветвленный набор институциональных механизмов, как внутренних, так и внешних, дисциплинирующих поведение менеджеров в интересах собственников корпораций.

К внутренним механизмам контроля относятся:

• деятельность общих собраний и Советов директоров корпораций (или, по терминологии Ю.Фамы и М.Дженсена, отделение инциирования и реализации решений, права на которые принадлежат менеджерам, от ратификации и мониторинга принятых решений, которые остаются прерогативой собственников или их представителей);
• борьба доверенностей
• концентрация крупных пакетов акций в руках активных собственников;
• различные схемы стимулирования высших менеджеров, гармонизирующих их интересы с интересами акционеров (выплата бонусов по результатам деятельности корпорации, участие в ее акционерном капитала и т.д.);
• юридическая ответственность менеджеров и директоров корпорации в случае их нелояльности и пренебрежении своими обязанносятми.

В отличие от внутренних внешние дисциплинирующие механизмы не требуют прямого участия акционеров. Эти механизмы запускаются "рынком" в широком смысле слова. К важнейшим внешним дисциплинирующим средствам относятся:

• рынок ценных бумаг, где курс акций становится косвенным показателем управленческой состоятельности руководителей корпораций;
• рынок поглощений (когда дела в корпорации идут плохо, она превращается в удобный объект для поглощения, за которым обычно следует смена всей управленческой команды);
• рынок менеджериального труда (если менеджер начинает преследовать свои корыстные интересы, пренбрегая интересами собственников, это может поставить крест на его дальнейшей профессиональной карьере);
• контроль со стороны кредиторов (механизм банкротства и т.п.);
• конкуренция на товарных рынках и рынках факторов производства.

По оценке М.Дженсена, рынок ценных бумаг выступает как средство раннего оповещения, сигнализируя о неэффективности менеджеров тогда, когда наносимый их действиями ущерб еще относительно мал. Конкуренция на товарных рынках и рынках факторов производства является дисциплинирующим средством "последней инстанции". Для отбраковки неэффективных менеджеров с его помощью требуется достаточно длительное время, так что суммарный ущерб от их действий будет достигать намного большей величины.

Однако в большинстве переходных экономик большинство из перечисленных средств контроля за поведением менеджеров развиты слабо или вообще отсутствуют. Особенно это касается внешних дисциплинирующих механизмов. Пожалуй, единственное исключение -- достаточно высокая концентрация собственности в руках менеджмента. Здесь интересно отметить, роль мнеджериальной собственности в переходных и зрелых рыночных экономиках оценивается большинством западных исследователей далеко неодинаково. В одном случае она оценивается как фактор повышающий, в другом -- как фактор понижающий эффективность. Объяснить такое расхождение в оценках можно только тем, что в переходных экономиках управленческий корпус состоит в основном из представителей старой гвардии, носителей устаревшего человеческого капитала, не имеющих ни знаний, ни навыков, необходимых для успешной деятельности в новых рыночных условиях.

Подведем итоги. Какие из традиционного набора действуют и насколько и может быть есть какие то особые механизмы, неизвестные развитым экономикам?

распадается

Если мы пытаемся уловить эффекты собственности на примере поведения и результатов деятельности отдельных предприятий (разного типа), то здесьвозникают три группы вопросов:

1. влияние общей правовой рамки (степень вовлеченности в деятельность, направленную на извлечение ренты, опасения нового передела собсственности);
2. влияние различных структур собственности и контроля (инсайдерские фирмы versus фирм с активными внешними акционерами, государственные versus негосударственные, фирмы с распыленной versus фирм с высококонцентрированной структурой акционерного капитала);
3. роль внешних и внутренних механизмов контроля (насколько ощутимо действие их), насколько справляются с проблемами, производными от организазионной формы фирмы

Некоторые из этих вопросов до сих пор еще не поднимались, добсуждение многих других было спорадическим и фрагментарным. Предлагаемый набросок общей аналитической схемы не претендует на полный охват всех проблем, Многое неизбежно осталось за ее рамками. Привлечь внимание к тем возможным направлениям исследования, которые до сих пор оставались в пренебрежении.

Многообразие институциональных форм заставляет предположить, что в одном и том же институциональном контексте фирмы разного типа с неодинаковой конфигурацией прав собственности и контроля будут вести себя неодинаково и достигать неодинаковых результатов.