Тезисы о либеральной реформе

Этот текст на английском

Наряду с обычной инфляцией Россия переживает инфляцию программ собственного спасения. Количество таких программ возрастает, а интерес, вызываемый ими, соответственно падает.

Группа исследователей Института национальной модели экономики, работающая под руководством В.А.Найшуля, тем не менее, находит необходимым высказать свою точку зрения на ход экономической реформы. Нас объединяет убеждение в том, что эта точка зрения, эта идеология до сих пор не представлена в тех интеллектуальных кругах, откуда черпают свои убеждения и представления журналисты, публицисты, бизнесмены, политики, администраторы.

Практически все авторы программ начинают с анализа сложившейся ситуации, с констатации проблем, требующих решения, с выяснения причин этих проблем. Далее явно или неявно декларируется цель автора программы, то видение будущего, которое он полагает желательным для экономики. В заключение следуют рецепты правительству, как надо изменять реальность в желаемых целях.

При этом почти упускается из виду, что существует внутренняя логика в поведении субъектов экономики, и задача правительств скорее в том, чтобы очистить эту логику от случайных наслоений, чем бесплодно пытаться навязать свои решения.

Мы видим совершенно отчетливую тенденцию в поведении хозяйственных субъектов, лиц, граждан на протяжении как минимум последних тридцати лет. Эта тенденция выражается в постоянном и неуклонном стремлении к увеличению собственной самостоятельности. Вырваться из-под внешнего контроля хотят все. При этом, конечно, никто не хочет добровольно отказываться от своей доли в распределении подачек, льгот и всего прочего, что является непременным атрибутом внешней власти. Гонка за бесплатными ресурсами - это абсолютно естественное поведение свободных субъектов. Проблема в том, что распределяющие органы склонны ожидать ответной лояльности, а подчиненные совершенно не собираются ее проявлять.

Углубленный анализ показывает, что система иерархической подчиненности и лояльности самостоятельных субъектов не может строится ни на голом насилии, ни на голом расчете. Именно в этом смысле можно говорить об "идее" государства как высшего, окончательного воплощения системы иерархических административных отношений. Выше государства находятся отношения чисто партнерские, в которых никто никому ничего сам по себе не должен. Межгосударственные отношения регулируются не вертикальной лояльностью, а горизонтальным соглашением всегда добровольным, будь это соглашение достигнуто стремлением к выгоде, либо угрозой силы, либо самим применением силы. Отношения между лицами одного государства строятся также на основе соглашения, которое, конечно, может включать добровольное принятие на себя обязанностей по административному подчинению (так строятся трудовые отношения).

Государство же - это царство иерархической лояльности, априорное коллективное признание сложной структуры взаимных обязательств и повинностей. Государство функционирует как система согласования интересов крупных коалиций внутри общества, объединенных общим стремлением придерживаться некоторых общих принципов.

В сегодняшней России, при вынесении за скобки проблему национальных меньшинств и их автономий, общество достигло исключительной степени гомогенности, однородности. Коалиции, если и существуют, то исключительно как функциональные и временные. Массовых действий - а это лучший признак спаянной коалиции - в России нет как нет, и разговоры о "социальном взрыве" остаются не более чем инструментом идеологической демагогии.

Однородность общества способствует тому, что никто из граждан не чувствует себя заранее и навсегда связанным обязательствами по отношению к государству - ведь государство перестало быть инструментом сохранения равновесия между коалициями, с одной из которых он склонен себя идентифицировать. Отношение к государству как со стороны его чиновников, так и со стороны рядовых подданых стало максимально циничным, нацеленным только на сиюминутную выгоду.

Распадение иерархической лояльности - главная особенность современного этапа развития российского общества. В этой особенности, собственно, заключается подлинное определение России как поля для либеральной реформы, не совпадающее иногда с формальными границами Российской Федерации.

Правительство, не рассчитывая на гарантированную лояльность со стороны подданных и собственных агентов, может успешно реализовывать свои решения только в том случае, если они обращены не к иным, отличным от него лицам. Зато правительство может эффективно ограничивать пределы собственного вмешательства в экономику. До сих пор этот класс решений был единственным, в котором успех сопутствовал правительству.

Характерна ситуация с денежным обращением в стране. "Социальные конструктивисты" в поисках средства борьбы с инфляцией постоянно изобретают новые административные механизмы для ее сдерживания. Их видят то в подчинении Центрального Банка парламенту, то в обратном переподчинении правительству, в законодательном закреплении бюджетного процесса, в переводе проблемы размеров и цены кредитов в плоскость политической борьбы. Однако в любом случае получатели денег безошибочно находят и того, кто эти деньги в данный момент бесплатно раздает, и способы давления на этого раздатчика.

Важнейшая специфика государственной деятельности вообще, - точнее, деятельности по управлению государством, - заключается в принципиальной безответственности принимающих решения. Во всех государственных вопросах речь идет о распоряжении чужим имуществом, чужими средствами, чужими правами. Когда старая имперская лояльность сломана, а новая отсутствует, поведение государственного чиновника просто неизбежно приближается ко все более откровенной коррупции.

Со всех сторон слышны постоянные жалобы на недостатки администрации. То старые кадры пытаются командовать, то новые непрофессиональны. Коррупция, лоббизм, бесцеремонность. Но среди предлагаемых решений нет самого очевидного, единственно возможного. Надо не реформировать администрацию (кадровыми вливаниями, структурными перетрясками, высокими окладами), а просто ликвидировать. Надо перестать толкаться в уже исхоженные тупики, а найти выход в новом измерении.

Этот выход - в либерализации.

Главным принципом предлагаемой политики будет полноценная либерализация всех административных отношений. Нынешняя либерализация проводится как частичная, вынужденная, сопровождаемая многочисленными отступлениями и оговорками.

Либерализация государственно-административных отношений (институциональная или административная либерализация) означает, что российское государство в лице своих центральных органов прекратит поддержку и санкцию (вплоть до применения насилия) всех обязательств одних физических и юридических лиц перед другими, в том числе перед самим государством, кроме тех, которые вытекают из отношений собственности или добровольных соглашений самих лиц. Исключением в этом принципиально всеобщем подходе может стать сохранение под жестким контролем центра органов окончательного применения насилия - армии и внутренних войск (национальной гвардии, желательно - в форме милиции в исконном смысле этого слова, в форме ополчения).

Либерализация цен в данном контексте выглядит всего лишь частным случаем ликвидации обязательств продавцов перед органами контроля и утверждения цен.

Принципиальный отказ от социального конструирования находит свое воплощение в административно-институциональной либерализации потому, что с ее провозглашением не связаны ни создание новых лиц, органов и их отношений, ни ликвидация старых.

Ситуация после такой либерализации гипотетически может вообще не измениться. Это будет доказательством того, что нынешняя ситуация просто всех устраивает.

Скорее же всего произойдет резкое ускорение тех процессов, которые неумолимо развивались и в условиях постоянного шараханья государства из одной иллюзии в другую.

Предсказывать и описывать будущее - занятие для шарлатанов. Только неразвитостью наших идеологических кругов (экономистов, журналистов, общественных деятелей) можно объяснить их страсть к расчетам и сценариям результатов предлагаемых программ. Сегодня, когда признание принципиальной непредсказуемости будущего стало одним из основных аргументов в пользу свободной экономики, либералы и не пытаются это будущее описывать. Они могут только высказывать вероятностные предположения о нем.

Итак, что же может измениться в результате такой либерализации?

Может измениться механизм денежного обращения

Ликвидация специфических прав Центробанка по выпуску единственных легальных денег и Госналогслужбы по взиманию обязательных платежей в этой валюте приведет к появлению многовалютной системы. Это будет не вспоминаемая ныне часто система двух легальных валют с разрушительным воздействием одной на другую. Исчезнет само понятие легальных валют. Деньги станут всего лишь инструментом для договорных соглашений, а их выпуск - одним из видов бизнеса. Соответственно, выпуск непредсказуемых, нестабильных денег станет невыгодным делом, так как такие деньги будут естественно вытесняться из обращения.

Вполне возможно, что в такой ситуации деньги Центрального банка окажутся более стабильными, чем деньги Федеральной резервной системы США. Рублевые кредиты коммерческих банков превратятся в обязательства этих банков, выписанные в рублях, а ответственность за надежность этих обязательств будет ложиться целиком и полностью на сами коммерческие банки. Граница между обращением денег и обращением ценных бумаг размоется. Правила игры, принятые и отработанные на рынке ценных бумаг, эффективно защищающие участников этого рынка от всеобщего обесценения всего объема бумаг, и в любом случае персонифицирующие риск коммерческого выбора инвестиции - постепенно будут приняты и в традиционно денежной области.

Денационализация денег ликвидирует самый несправедливый и неэффективный вид налога - инфляционный налог. Невозможность инфляции при свободной конкуренции валют теоретически доказана.

Может измениться поведение негосударственных предпринимателей

Либерализация снимет все административные ограничения на процесс возникновения и функционирования субъектов хозяйственной деятельности. Исчезнет правовая обязанность регистрации, получения лицензии, ведения учета и отчетности по утвержденным формам.

С другой стороны, заинтересованность в потребителе может создать ситуацию, в которой наличие сертификата солидного контролирующего органа станет практически важнейшим условием эффективного хозяйствования. Для ведения ответственных переговоров, заключения долгосрочных контрактов, доступа к финансовым рынкам предприниматели сами могут начать запасаться, как рекомендательными письмами, гарантиями аудиторских фирм, публикациями своей отчетности и т.д. Приняв на себя добровольные обязательства о порядке ведения своих дел, они будут вынуждены соблюдать их под угрозой судебного наказания.

В результате деятельность "нового бизнеса" станет контролируемой ровно в той степени, в какой рынок предъявит спрос на сертификаты проверки.

Может измениться поведение государственных предприятий

Государственные предприятия останутся таковыми только в историческом смысле. Внешние условия их деятельности выравняются с условиями деятельности негосударственных предприятий. Фактически этот процесс уже и так зашел исключительно далеко. Преградой на пути его полного завершения остается догматическая позиция некоторых реформаторов, оплотом которых стало Госкомимущество (парадокс - страстно желая приватизировать их по выдуманному шаблону, они фактически пытаются навязать самый волюнтаристический государственный диктат).

Отличием от исторически негосударственных и новых предприятий для них останется только невыясненный статус собственности. Отношения учредителей юридического лица и самого лица, отношения предприятий по поводу имущества, переданного ему "в полное хозяйственное ведение" либо "с баланса на баланс", перестанут поддерживаться государством законодательно и административно.

Фактически собственником государственного предприятия будет являться оно само как юридическое лицо со своими органами, уставом, администрацией. Критерием для определения собственника предприятия легче всего может служить факт принятия кем-либо односторонних решений о кадровых перемещениях в руководстве предприятия. Получать постоянный доход может и кредитор, снимать директора - только собственник. Реальное замедление динамики изменений в составе директорского корпуса госпредприятий - лучшее доказательство того, что государство уже утратило фактический статус собственника.

Вполне возможно, что какая-то (может быть - весьма существенная) часть нынешних госпредприятий сможет длительное время успешно функционировать и без изменения своего правового статуса (типа преобразования в акционерное общество или товарищество). Это будет доказательством их эффективности, и насильственно-идеологическая "приватизация" просто не потребуется.

Более того, если вдруг, вопреки всем нашим ожиданиям, предприятия эти охватит массовая ностальгия по плановому централизованному управлению, ничто не помешает им добровольно объединиться в какое-нибудь министерство, обязавшись выполнять все его указания (а выполнять свои обязательства в либеральном обществе полагается - для этого существуют суды и органы окончательного применения насилия). Так что мы ожидаем поддержки и со стороны сторонников социализма он будет реализован точно в той степени, в какой найдутся желающие жить по его законам. Их жизнь сможет быть аналогичной жизни "старого" социализма в капиталистическом окружении...

Самостоятельные "госпредприятия" могут столкнуться с проблемой назначения своих руководителей. До сих пор считалось, что эту функцию выполняют руководящие ведомства. Если они действительно здорово умеют это делать - предприятие сможет заключить с ними договор на "поставку директоров". Можно пойти по уже испробованному пути выборов руководителей - он вовсе не всегда приносил явно плохие результаты. В целом предприятие безусловно заинтересовано в хорошем менеджменте - и найдет способ удовлетворить свой спрос.

Может измениться процесс приватизации

Можно быть уверенным, что приватизация в той форме, в какой она описана в Законе о приватизации и сопутствующем законодательстве, то есть в форме организованного сверху, подчиненного идеологическим схемам процесса, - идти не будет. Реальный же процесс приватизации, идущий частично благодаря, частично вопреки законодательству, во всяком случае вряд ли потерпит существенные изменения. Само понятие государственной собственности исчезает вместе с государством как субъектом экономики. Приватизация оказывается просто деятельностью по более детальному и прописанному оформлению отношений собственности, к переводу уже существующих подразумеваемых прав собственности в формализованные рамки.

Преобразование структуры предприятия в стандартные формы частного права (акционерные общества, товарищества) будут, вероятно, происходить тогда, когда, во-первых, это преобразование станет условием привлечения дополнительного капитала или, во-вторых, у подразумеваемых собственников предприятия вырастет потребность в четком разделении своих прав. Деятельность по проведению подобных преобразований вполне коммерческая, и комитеты имуществ смогут продемонстрировать свою квалификацию на конкурентном рынке.

Отличительной особенностью таких ожидаемых преобразований госпредприятий станет то, что в любом случае они, преобразования, выступят инструментом выхода из трудностей, с которыми, надо полагать, столкнутся многие из предприятий, а не причиной, хотя бы и кажущейся, этих трудностей. Можно ожидать, что банкротство насильно приватизированного предприятия сделает государственную дотацию и льготу политически неизбежной; фактическое банкротство просто освобожденного предприятия ведет к приватизации, очевидно, автоматически.

При этом можно ожидать, что преобразованию в акционерные общества подвергнутся те предприятия, которые окажутся перед проблемой привлечения капитала и выберут способ его мобилизации именно в акционерной форме. В этом случае не встанет даже вопрос о льготах при покупке акций для какой-либо категории лиц - ведь они автоматически уменьшат привлекательность акций для реальных инвесторов и уменьшат привлекаемый капитал.

Исчезнет мучительный вопрос о приватизации недвижимости и земли - ведь практически весь используемый их объем уже охвачен подразумеваемыми правами собственности. Это касается как занимаемого гражданами жилья, как участков, на которых расположены предприятия, так и обрабатываемых сельскохозяйственных угодий.

Может измениться финансирование бюджетной сферы

Очевидно, что взимание налогов происходит не в порядке добровольного соглашения налогоплательщика с бюджетом.

Со времен средневековья формальный демократический процесс предполагает фикцию добровольного соглашения "нации" в виде представительных органов и "короны" как исполнительной власти по поводу налогообложения. Социальное выравнивание приводит к размыванию границ между договаривающимися властями. Попытки провести в жизнь догматическое разделение властей ярко демонстрируют книжность и неприменимость этого принципа к сегодняшнему обществу.

Бюджетный процесс ярко демонстрирует все пороки безответственного распределения чужих денег. Аккумулируемые налогами средства не смогли стать подлинно своими ни для депутатов, ни для правительства. Если парламентская процедура в бюджетном деле предполагает, что конкретные налогоплательщики не способны разобраться в том, какие расходы должно финансировать государство за их счет, и вынужден предоставлять этот вопрос на рассмотрение своих специальных представителей, то административная либерализация позволяет порвать с этим оскорбительным предрассудком.

Административная либерализация отбирает у государства механизмы принудительного, в одностороннем порядке, изъятия средств налогоплательщиков. Налоги, таким образом, исчезают как социальный институт. Бюджетные организации остаются бюджетными только в том смысле, что кроме прямой платы за оказываемые услуги апеллируют к обществу, доказывают свою общую полезность и предлагают производить взносы на свое финансирование в виде добровольных пожертвований.

Безналоговую систему можно назвать в подлинном смысле слова системой демократии и равенства. В режиме налогообложения победившее на выборах большинство имеет возможность не только принимать угодные себе законы, но и заставлять оплачивать угодные себе расходы тех, кто с этими расходами вовсе не согласен. Зато в безналоговом режиме если имеется меньшинство, желающее регулярно финансировать какие-то расходы, ничто не мешает сторонникам этого меньшинства доказать обоснованность своих воззрений собственным кошельком.

По всей видимости, многие ныне бюджетные организации найдут возможность оказывать свои услуги в обмен за плату непосредственных потребителей, особенно через систему страхования.

Безналоговый режим представляется единственным, при котором органы, намеревающиеся тратить бюджетные деньги, будут вынуждены доказывать необходимость расходов непосредственно плательщикам этих средств.

С одной стороны, выявится реальный спрос на многие public goods, в том числе на оборону и управление. По всей видимости, увеличится доля средств, направляемых на местную полицию, содержание судов, социальное обеспечение подлинно беднейших и обездоленных.

С другой стороны, в самом бюджетном деле возникнут конкуренция и многообразие. Лица, не желающие затруднять себя вниканием в детали предлагаемых бюджетных планов, смогут подписываться на определенную формулу самообложения, предлагаемую авторитетной для них организацией, выполняющей роль частичного министерства финансов. Лица, заинтересованные в определенной проблематике, смогут сконцентрироваться исключительно на ней (так, патриоты, несомненно, все свои средства будут перечислять на счет тех дивизий, которые защищают Южные Курилы). Средства смогут быть перечислены как на счета конкретных бюджетных (в старом смысле слова) учреждений, так и на счета бывших и нововозникших финуправлений, реализовывающих каждое свою формулу финансирования.

Сразу возникает вопрос о надежности подобной системы. В ее пользу говорит уже имеющийся, хотя и небольшой, опыт. Так, подобным образом в Германии осуществляется плата церковного налога. Там свобода плательщика выражается в том, что он может отказаться его платить. Возможно, в России тоже большинство лиц найдет для себя удобным заранее подписаться на формулу добровольного обложения с отдельным правом отказа от нее. Добровольность взносов полностью переменит этическую, моральную атмосферу вокруг бюджета, сделает отказ от взносов (при разумной их величине) фактически асоциальным поступком, а свидетельство о платеже станет предметом гордости и достоинства фирмы.

Будет снят с повестки дня набивший оскомину вопрос о так называемой структурной перестройки экономики. Экономисты, которые ее пропагандируют и чаще всего под ее лозунгом лоббируют льготные кредиты, дотации и т.д., служащие фактически структурной консервации, смогут либо вкладывать в это благородное дело свои сбережения, либо пропагандировать вложиться в такую перестройку прочих желающих, либо - если они правы и структурная перестройка сулит в будущем большой скачок эффективности - убедить мощных инвесторов ссудить им деньги под соответствующие проекты.

Может измениться деятельность органов государственного контроля и управления

Либерализация позволит выявить подлинную квалификацию этих органов и подлинную потребность общества в их услугах.

Можно предположить, что квалификация, приобретенная при исполнении контрольных функций по санкции государства, найдет спрос и в рыночной среде.

Опытные налоговые инспектора смогут заняться аудитом и расследованием по гражданским спорам.

Органы пожарного, технологического, горного, санитарного надзора будут выдавать сертификаты для предъявления заказчикам соответствующих производств, профсоюзам, представителям локальных общин, владельцам земельных участков и, не в последнюю очередь, страховым компаниям, которые смогут включить наличие сертификатов в обязательное условие страховых договоров.

Работники органов отраслевого управления смогут реализовать свою квалификацию не только в качестве консультантов и бизнесменов, как это происходит уже сегодня, но и в качестве специалистов по разрешению запутанных коллизий - то есть третейских арбитров.

Может измениться роль законодательства

Мы предполагаем, что в будущем либеральном обществе резко уменьшится роль так называемого статутного права. Иначе говоря, значение норм, законов, обязательств, правил, ограничивающих поведение субъектов без их согласия, а только в силу прерогатив государства, должно стать совершенно второстепенным по сравнению со значением договоров и соглашений. Огромная часть существующего и создаваемого хозяйственного законодательства описывает стандартные формы сделок, договоров, трансакций. Необходимость соответствующего контроля оправдывается заботой о неразумном участнике потенциальной сделки. Если существующие масштабы государственного регулирования действительно желательны участникам договоров, они могут инкорпорировать соответствующие нормы и обязательства в тексты своих соглашений. Нарушение подобных обязательств будет преследоваться не в порядке вышестоящего надзора, а в порядке иска потерпевшей стороны.

Если нынешние органы, производящие статутное право, действительно эффективно учитывают необходимость своих норм, то им ничего не грозит. Результатом их деятельности станут не законы и подзаконные акты, а стандартные формы договоров - вполне коммерческий и пользующийся спросом продукт.

Может измениться характер экономических отношений с заграницей

Если государство прекращает контролировать действия своих граждан и юридических лиц, не нарушающие права других лиц, то это касается и внешнеторговой деятельности. Открытие экономики навстречу мировому рынку полностью снимет и без того преувеличенную опасность монополизма в отечественной экономики.

Государство прекратит участие в международных переговорах и организациях по регулированию мировой торговли и экономических отношений. Те нормы, правила и стандарты, которые выработаны уже и могут быть выработаны в дальнейшем, станут применяться российскими лицами лишь в меру своей целесообразности.

Участвовать в дву- и многосторонних соглашениях по разделу рынков сможет не государство, а отдельные предприятия и их объединения. Если же торговля каким-то товаром будет представляться какой-то державе недопустимым поступком, то она сможет выкупить соответствующее производство целиком.

Подобный подход сможет резко изменить ситуацию в оборонных отраслях. В возможном сокращении внутреннего спроса им будет винить некого - ведь масштабы закупок техники национальной армией будут определяться, во-первых, тем, как убедительно сможет армия живописать гражданам масштабы возможной опасности, а во-вторых, тем, как армия найдет необходимым аккумулируемые средства потратить. Зато в отношении внешнего спроса все возможности будут открыты. Здесь нет никакой особой угрозы миру - всем, кому даже в страшном сне нельзя продавать оружие, советский режим с его государственным контролем отдавал бесплатно. Скорее же всего можно представить себе либо "откуп" Запада от нашего ВПК в результате прямых переговоров "генералов" отечественной оборонки с западными ведомствами (в виде соглашения о размерах, ценах и направлениях поставок), либо прямое преобразование советской оборонной промышленности в арсенал западной демократии (в виде поставщика вооружений и комплектующих для армий Запада).

Аппарат т.н. "совзагранучреждений" в условиях либерализации сможет оказывать консульские и посреднические услуги российским резидентам уже не в силу самого факта их гражданства, а в силу покупки специальной гарантийной ценной бумаги, обеспечивающей соответстсвующие услуги. Таким образом, платить за международную деятельность будут именно те, кто в ней заинтересован.

Реальные проблемы либерализации

В процессе институциональной либерализации возникнет одна серьезная и ряд небольших проблем.

Небольшие связаны с адаптационным процессом, с переходом от несвободы к свободе. Решение этих проблем облегчится тем, что уже сегодня потенциал социальной мобильности российского населения исключительно высок. Это связано с достигнутой социальной однородностью общества, отсутствием сословных и региональных перегородок, традициями переездов, смены профессии и т.д. До сих пор социальная мобильность искусственно, административно сдерживалась институтами прописки, ограничений на операции с жильем и землей, регистрации места работы и пр.

Высокая адаптивность российского общества видна и в том, как за совершенно незначительные сроки (три - четыре года) в стране выросли и крепнут ранее неведомые институты рыночного хозяйства. Более того, общее правило развития таких институтов в России уже выработалось: сперва публицисты и правительство жалуются на их отсутствие и обещают их создать, затем сугубо частный, негосударственный интерес эти институты воплощает в реальность, затем правительство выходит на сцену и начинает сооружать препятствия их функционированию. Ликвидация административного вмешательства, таким образом, резко ускорит создание и развитие отсутствующих институтов.

Свидетельством той гомогенности России, о которой мы уже говорили, может служить и слабость традиционных институтов представительной демократии - партий, парламентов, профсоюзов, прочих корпораций. Они ведь существуют для артикуляции и согласования различий; у нас же они превратились в догматическую и вырождающуюся кальку с тех учреждений Запада, которые пронизаны тамошними традициями, притерты к тамошним предрассудкам, но совершенно излишни для нас.

До сих пор структурные изменения, о необходимости которых так давно говорили структуралисты, сдерживались как раз наличием того субъекта, который, казалось, должен был эти изменения проводить. Когда существовало активное государство со своей экономической политикой и приличествующим ей аппаратом перераспределения, все так или иначе страдающие от структурных изменений имели возможность направлять свои усилия не на собственную адаптацию, а на консервацию сложившихся пропорций.

Фактически существующая структура экономики есть плод и воплощение многосторонних неформальных обязательств государства и граждан по поводу занятости, относительной оплаты труда, социального статуса. Исчезновение государства как стороны в подразумеваемом соглашении не оставит иной возможности, кроме активной адаптации, снимет проблему вины и ответственности.

Но среди обязательств, поддерживаемых государством и ликвидируемых институционально-административной либерализацией, есть существенный класс обязательств, судьба которых не так ясна. Они, возможно, должны быть отнесены к обязательствам, вытекающим из прав собственности. Речь идет о пенсионных обязательствах перед гражданами, фактически внесшими свои пенсионные накопления в государственную пенсионную систему. Проблема облегчается срочностью и ограниченностью обязательств - они затрагивают только уже вышедших на пенсию и перешагнувших примерно 40-летний возраст. Проблема отягощается своими масштабами - капитализированный объем обязательств достигает, по нашим оценкам, порядка 500 миллиардов долларов. Приватизировать такие пассивы государства, по сравнению с которыми бледнеет внешний долг России, будет непросто. По одной из разрабатываемых гипотез, необходимый капитал может быть мобилизован путем продажи неиспользованного земельного фонда. По другой - выплаты по пенсионной задолженности можно будет финансировать путем добровольного самообложения при условии, что эти выплаты и будут составлять львиную долю добровольно перечисляемых средств.

В заключение надо сказать, что либерализация - похоже, единственный путь разрешения фундаментального идеологического вопроса, над которым все более мучаются и экономисты, и социологи, и политологи, и психологи. Россия нуждается в национальной идее, в объединяющем слове - слышим мы со всех сторон. А предлагают нам очередное издание протухшего империализма. Раз за разом политики пытаются сыграть на имперской струне русского народа - и каждый раз оказывается, что эта струна есть не более чем плод их книжных иллюзий.

Но сегодня Россия действительно объединена одной общей идеей. Эта идея не высказана прямо и до конца, в ней не отдают себе отчет сами ее носители и реализаторы, но неуклонность, с которой она претворяется в жизнь в этой стране, заставляет убедиться в ее правоте.

Это идея полной и не ограниченной сверху свободы, свободы равных людей и равенства свободных людей.

Эта идея пробьет себе дорогу в любом случае. Этому можно мешать и можно помогать.