Грузия: все впереди?

Давно уже избавясь от иллюзий по адресу основной массы нашей публицистики, я все же был поражен ее реакцией на недавние грузинские события. Господствовали уже не предубеждения; всеобщее ослепление требует уже каких-то иных объяснений. Примечательно, что здесь, в грузинском вопросе, чуть ли не впервые обнаружилось удивительное сходство позиций российской прессы, обычно расколотой на непримиримо воюющие лагеря.

Будущие историки, я уверен, еще выяснят печальную роль так называемых демократических кругов России в грузинской трагедии. Эта роль оказалась особенно серьезной с учетом того, что именно через московские "демократические" очки традиционно смотрит на Грузию весь остальной мир. У прибалтов, украинцев и армян есть массовая и богатая (хотя, конечно, и не всемогущая, как часто воображают) диаспора; у тюркских и(или) мусульманских народов есть единоверные или единокровные соседи с дальними видами на них. Грузия выходила в огромный мир почти абсолютно одинокая, и то, что по ее поводу думали в Москве, автоматически считалось истинным везде.

А Москва никогда не была равнодушна по отношению к Грузии. Еще с двадцатых годов в российской интеллектуальной среде считалось модой демонстрировать особую приязнь к ней, рассуждать об особых связях с нею, заодно всячески высмеивая и осуждая короткий период ее независимости. Из общественной памяти вычеркивался тот факт, что Грузия была _ последним островом свободы, завоеванным большевиками в 1921 году. Ведь Прибалтика, Галиция и Бессарабия были нам просто проданы сперва Гитлером, а потом Черчиллем. Зато Грузия была именно завоевана, причем коварно, сзади, с южной и восточной границ, со стороны захваченных уже Азербайджана и Армении...

Уже в наше перестроечное время новая волна любви к Грузии поднялась после событий апреля 1989 года. И если прибалтийские национальные движения постоянно держали дистанцию от столичных демократов, символом которых стала Межрегиональная группа, то грузинскому движению тесные объятия друзей стали грозить удушением.

В услових очень специфической политической культуры, которая отличается сильной внешней драматизированностью, доходящей до театральности, грузинское движение раскололось.

Одна его часть, пошедшая за Гамсахурдиа, сделала ставку на деятельность в пределах существующих политических структур, что означало участие в выборах в Верховный Совет республики.

Другая часть объявила Грузию оккупированной, а все политические институты в ней незаконными. Соответственно, этот блок мелких партий провел выборы в так называемый Национальный Конгресс, а выборы в Верховный Совет бойкотировал. Национальный Конгресс играл некоторую политическую роль очень недолго, до появления нового Верховного Совета, в тени которого стал быстро вянуть.

Сегодня уже не надо, казалось бы, никого убеждать, что путь, выбраный Гамсахурдиа, оказался единственно правильным. Он оправдал себя везде - от Армении до России, от Эстонии до Чехо-Словакии,- и состоял в активизации декоративных демократических институтов. Но московская демократия решительно встала на сторону тех, кто только что продемонстрировал свою политическую близорукость.

В Грузии Звиад Гамсахурдиа стал президентом, причем всевозможные иностранные наблюдатели не заметили никаких подтасовок. Зато в Москве он стал фашистом, демагогом, врагом демократии и прогресса...

А, собственно, почему? Не собираюсь оправдывать Звиада Гамсахурдиа - передо мной он ни в чем не виноват, а грузинский народ в судьи меня не назначал. Но взглянем на обвинения.

Чаще всего раздражало выпячивание фигуры президента - так это должно бы казаться не таким уж страшным грехом в глазах тех, кто совсем недавно терпел хамские выходки собственного президента и до сих пор рассуждает о его судьбоносной роли.

Не нравилось его стремление разорвать связи с СССР. Но сегодня Союза уже нет, а Россия собирается демонстрировать здоровый эгоизм в экономике, так что сохранение старых связей для приморской Грузии означать будет не более чем стагнацию.

Возмущались военными действиями в Южной Осетии. Но конфликт стал разгораться еще во время работы старого Верховного Совета, а до нынешней стадии его довела непримиримая позиция самих осетин. Не буду рассуждать об обоснованности их сепаратизма. Это вопрос исключительно их воли и всякие исторические споры, - кто когда где поселился,- тут совершенно не к месту. Но своим сепаратизмом осетины сами поставили себя вне грузинского закона. В этом споре будет решать и решает аргумент силы, а не права, и не в личной позиции президента тут дело. Россия, признавая вроде бы независимость Грузии, однозначно участвует в этом споре своей вооруженной силой - армия охраняет, как минимум, Рокский тоннель, то есть единственную дорогу из Южной Осетии в Северную. Грузинская хунта освободила Кулумбегова и заявила о желании мириться с осетинами получив в ответ немедленно референдум в пользу присоединения к России. Так что мира в Южной Осетии переворот не прибавит.

Зато чего, боюсь, путчисты добились - так это дестабилизации всей остальной Грузии. Ведь к заслугам Гамсахурдиа, совершенно и абсолютно не замеченным наблюдателями, относилось сохранение гражданского мира в республике, чрезвычайно насыщенной территориями потенциальных национальных конфликтов. Беда в том, что о национальных проблемах и особенностях разных областей СССР наше общество узнает не от географов и этнографов, а от спецкоров из мест, уже погруженных в кровопролитие. И надо благодарить Гамсахурдиа за то, что наши журналисты и телекомментаторы еще не выучили назубок, как слова "Степанакерт", "Цхинвали", "Ош", слова Марнеули, Болниси, Дманиси (прилегающие к Тбилиси с юга районы, заселенные азербайджанцами) или Ахалкалаки и Богдановка (районы почти полностью армянские).

Просто поразительно, но Гамсахурдиа удалось погасить пожар конфликта в Абхазии, раздутый еще при коммунистическом режиме Тбилиси.

Оппоненты президента говорили об отстутствии прогресса в экономической реформе в Грузии. Грузинам виднее, но России, не способной донести до собственного рта жалкие крохи милостыни, выклянченные на Западе смесью жалоб и угроз, - такой России, еще вчера считавшей Силаева реформатором, не стоило бы вообще рассуждать о чьих бы то ни было реформах...

Зато поспешно разносились и разносятся самые вздорные обвинения в адрес свергнутого президента. Сегодня, кажется, только на него да на Ленина можно брехать так безоглядно и безопасно.

Можно было рассказать об украденной им "казне" с золотым, де, запасом Грузии. Думать о том, был ли вообще золотой запас у союзных республик, о том, что деньги храняться в банках под охраной милиции, а не в домах правительства,- наверно, и не обязательно. Но тогда не надо одновременно рассказывать, как беглый президент с золотом и долларами менял в дороге машины на бензин...

Можно было перепечатывать заявления мятежников, не моргнув глазом поведывающих нам о... всенародном восстании против тирана. Можно было сокрушаться, называя возвращение Гамсахурдиа в Грузию "разжиганием гражданской войны", после того, как ради открытия закрытой газеты был сожжен исторический центр Тбилиси.

Можно рассказывать о продуктовых запасах в подвалах Дома Правительства в Тбилиси такими словами, как будто эти запасы стали действительной причиной дефицита продовольствия в республике или как будто пишущие об этом журналисты никогда не посещали буфетов и столовых Белого Дома в Москве...

Можно рассказывать о подкупленных и подпоенных Гамсахурдиа темных демонстрантах из сельских районов - буквально точь в точь теми же словами, которыми коммунистическая печать описывала участников демонстраций в Польше с 1982 года и у нас с 1986, с Алма-Аты начиная.

Можно называть президента тираном, когда его противников разгоняют дубинками, как это было в сентябре - а его противников демократами, когда они расстреливают безоружные демонстрации, как это произошло сейчас.

Можно ставить в упрек Гамсахурдиа не его сомнительное поведение во время следствия в 1977 году (эти упреки понятны), но сам факт его отсидки по диссидентским статьям!

Все можно, если очень хочется.

Не намного дальше Грузии лежит Турция. Но никогда у нас таким языком, с такими комментариями, не рассказывали о переворотах и изменениях в этой стране. А недавнюю победу Демиреля на выборах так и вообще не заметили. Оно и понятно - страна не наша и дело не наше. Вот тут и лежит разгадка - уж больно хочется в Москве многим, чтобы Грузия оставалась нашей, под нашим контролем, в нашем ведении...

Отсюда и доброжелательное отношение к путчистам, сразу показавшим свой совковый провинциализм приглашением на царство Шеварднадзе из Москвы.

Скажу в заключение: я, как ни скандально это ни прозвучит, вовсе не противник государственных переворотов. Это нередко бывает, что нация заходит в тупик и необходима становится уже не терапия, а хирургия. Когда новое государство рождается из политического небытия, а традиции единства, стабильности и преемственности еще не выработаны переворот может стать событием даже весьма обыденным и естественным. Легко могу себе представить необходимость ликвидации нынешнего, скажем, Верховного Совета России, стремительно демонстрирующего отставание от жизни...

Могу даже поверить в результативность переворота, произведенного внешней силой - если это действительно сила, мощная и добродетельная, каковой часто выступали США.

Но здесь переворот поддержан государством неорганизованным, слабым и бессильным. Переворот здесь опирается на внутренне бессвязный, абсолютно безыдейный блок мелких вождей и клик. Этот переворот стабильность в Грузии не создал, а, похоже, сломал. Радоваться рано. Еще ничего не кончено.