 |
 |
|
||
|
||
| ||
|
Либерализм, обычные права и экономические реформыаннотация 11.10.1991, Виталий Аркадьевич Найшуль
Оглавление
"Потерпевшая фиаско социалистическая экономическая система нуждается в коренном рыночном реформировании. Для этого необходимы жесткие непопулярные решения. Медленность продвижения к рынку вызвана интригами консерваторов и несознательностью населения. Неотложными задачами про-рыночной власти являются широкомасштабные дерегулирование, приватизация и финансовое оздоровление." Цель этой статьи -- показать, что эти незыблемые "прогрессивные" догмы не столь уж очевидны и, более того, похоже -- что не верны, -- по крайней мере в отношении той части посткоммунистического света, которую занимает Россия. Мы попытаемся продемонстрировать, насколько позволяет это объем статьи, что
В целом, неуспех и отторжение жизнью либеральных экономических реформ в стране связан не с их радикальностью, а с этатизмом и недостаточным либерализмом их концепций. Обращаясь от отечественной практики экономических реформ к общемировой, мы хотели бы показать, что происходящие сейчас в стране спонтанные процессы предлагают новое решение проблемы реформирования rent-seeking society, и что кроме двух подходов к его трансформации, указанных Дж.Бьюкененом [1]: конституционного и авторитарного, существует третий, более либеральный, осуществляющийся в настоящее время в России. Наиболее распространенная точка зрения, принятая как в СНГ, так и за рубежом, рассматривает предперестроечную систему хозяйствования как административно-командную. Таким образом оказываются воединно слиты термины: "командная экономика", введенный выдающимся американским экономистом и советологом Г.Гроссманом, и "административная система", введеный уже в перестроечное время советским экономистом Г.Х.Поповым -- оба -- для описания сталинской и постсталинской реальности. Согласно нашей точке зрения, однако, уже в 60-х, и тем более в 70--80-х годах (административно) командной экономики в СССР в действительности уже не существовало, а действовала другая система, основанная на ведомственных согласованиях. Советские исследователи: П.Авен, С.Белановский, В. Константинов, С.Кордонский, С.Павленко, Ю. Родный, В.Широнин и автор этой статьи назвали ее "экономикой согласований" или "административным рынком"[2-47]. В западной экономической науке такие системы называются "бюрократическим рынком" [48]. Нам представляется, однако, что администрация, занимающаяся торговлей, уже не является классической бюрократией и поэтому термин "административный рынок" точнее. Отношения: Типичная схема управления экономикой в брежневскую эпоху выглядела следующим образом. Предприятия делали заявки на ресурсы, которые суммировались, поднимаясь вверх по административной лестнице, пока не достигали органа власти, полномочного дать задания производителям. Затем эти задания распределялись между предприятиями-изготовителями, которые в ответ предъявляли встречные требования к поставкам входных ресурсов, так что цикл планирования повторялся снова и снова. Планирование начиналось не "сверху", как в сталинской командной системе, а "снизу" и носило не директивный, а согласующий и итеративный, повторяющийся характер. Движение заявок -- "вверх" и заданий -- "вниз" сопровождалось ожесточенными торгами начальства с подчиненными за минимальные производственные задания и максимальное ресурсное обеспечение. Сложность управления народным хозяйством привела к тому, что в распределении ресурсов участвовала не одна, а несколько союзно-отраслевых, регионально-отраслевых, нормативных и контрольных иерархий. Функцию окончательного согласования деятельности различных иерархий между собой и с "потребностями жизни" выполняла гибкая, адаптивная партийная иерархия. Она же являлась наиболее прямым каналом доведения "вниз" решений вышестоящих органов. Коммунистическая партия в своем реальном обличье действительно была главной интегрирующей силой советского общества -- обстоятельство, которое почувствовали все, как только партийная структура оказалась разрушенной. Система вертикальных торгов дополнялась нелегальными, легализируемыми или легальными горизонтальными торгами -- обменами между организациями. По мере роста и усложнения экономики и увеличения потоков заявок в верхних эшелонах власти возникла настоящая управленческая "пробка", и распределение ресурсов с помощью вертикальных торгов становилось все более затруднительным. Поэтому значение горизонтальных обменов непрерывно росло. (В перестроечные времена эти горизонтальные обмены спасли экономику от краха, породив современный советский регинальный бартерный рынок.) Вертикальные и горизонтальные торги в сильнейшей степени зависели от бюрократического статуса партнеров. Поэтому на развитом советском административном рынке поздней брежневской эпохи торговали не только товарами и услугами, как на Западе, но и всем, что имеет цену в иерархическом обществе: положением в обществе, властью и подчинением, законами и правами их нарушать, квалификационными дипломами. Секретарь сельского районного комитета партии мог "придержать" прокурора, чтобы председатель колхоза имел возможность незаконно нанять шабашку, которая позволит вытянуть план и колхозу, и району. Такие обмены не являлись и не являются коррупцией (в смысле преступления), а сложной системой всеобъемлющего административного рынка, где все покупается и продается. Социальные эффекты: Обменные отношения активно взялись за нивелировку общественных статусов и ликвидацию статусной иерархической системы. При этом происходило также и уменьшение неравенства сословий (например, с 60-х годов исчезли домработницы). В результате из иерархического общества начало развиваться горизонтальное, демократическое. Брежневский административный рынок оказался способным решать задачи, перед которыми пасуют другие социально-экономические системы: стихийную децентрализацию и дерегулирование. Все больше и больше прав выменивали и вменяли себе низовые звенья иерархий и отдельные личности. Эти права закреплялись обычаем, который в ряде случаев отливался потом в юридические нормы. Поразительно, что изменился характер даже производственных взаимоотношений внутри предприятия, где во всем мире (как и до брежневщины у нас), господствует подчинение. Обычно работник, нанимаясь на предприятие, продает не только и не столько свой конкретный труд, но и свое подчинение в рамках непосредственных производственных обязанностей. У нас же между исполнителем и начальником действуют "свежеконтрактные" отношения, в которых никто никому ничего не должен. Непонимание нового "торгового" характера общества является характерной ошибкой современных политиков и политологов. В частности, провал августовской попытки переворота во многом связан с методами действий путчистов, основанными на представлениях о доминировании командных отношений в обществе, по крайней мере -- в КГБ и Советской Армии. Пришедшие затем демократические власти продолжают дудеть в тот же свисток несуществующих командных методов. Деньги в брежневской экономике представляли из себя относительно малозначимый институт, совершенно отличный от настоящих рыночных денег. Советский рубль не был единой валютой, а совокупностью различных платежных средств, лишь ограниченно конвертируемых друг в друга (наиболее важные из них -- наличные деньги и безналичка, в свою очередь состоящая из множество различных неконвертируемых друг в друга счетов). Различные виды производственных безналичных рублей не носили на себе институциализированного "права покупки", а служили, главным образом, средством учета (и были в этом отношении подобны внутренним деньгам в крупных западных корпорациях). Как реальные ограничители потребления они использовались в относительно малочисленных и маловажных сферах, где административная иерархия не могла и не хотела заниматься "мелочевкой". Во всех других областях, как правило, ни наличие денег не давало права на приобретение товара, ни их отсутствие этому не препятствовало. Товары либо распределялись "сверху", либо выменивались. В сфере действия наличных денег равновесие поддерживалось не рыночными, а административными методами: распределением фондов и дотошным контролем над зарплатой. Низкая монетаризация экономики и отсутствие настоящих институциализированных денег наложили свой отпечаток на весь перестроечный период. Права: Бурное развитие торговых отношений в послесталинскую эпоху означало де-факто формирование правовой системы, корреспондирующей отношениям административного рынка. Экономика перестала носить тоталитарный характер (если можно отбирать и приказывать, -- не надо торговать и договариваться.) Обменные отношения, при которых надо все согласовывать, охватывая все более широкие сферы общественной жизни, начали формировать новое обычное право (customary law). Заметим к сожалению, что обычное право в современной России -- предмет, мало интересовавший исследователей и коммунистического, и антикоммунистического направления, занимающихся в основном нормативными правовыми моделями. (Никто из моих коллег не мог назвать ни одного специалиста по советскому или российскому обычному праву!!?) Описание советского обычного права является беспрецендентной по сложности и невероятно интересной задачей, для решения которой понадобятся совершенно новые правовые теории, в будущем обогатящие мировую юриспруденцию. Проблема исследователя осложняется тем, что обычное право не проявляется явно до той поры, пока его не "потревожат", а в ряде случаев выступает как нечто само собой разумеющееся и нерефлексируемое. Как правило, только попытки изменений накатанного порядка или конфликты выявляют его, что и было продемонстрировано перестройкой. В.Каганскому принадлежит мысль о необходимости конфликтов и даже их инициирования для прояснения и последующего формирования реалистической структуры общества. Результатом бурного развития обычного права в брежневское время стало резкое расширение массовых экономических и политических прав населения, руководителей и организаций. Укажем в качестве примеров на происшедшие в брежневскую эпоху: паспортизацию сельского населения, расширение имущественных прав граждан на находящееся в их найме государственное жилье, стабилизацию кадровой политики в отношении номенклатуры, реальное правовое обособление хозяйственных единиц и ведомств. Постоянно критиковавшаяся в то время и непривычная для тоталитарного мышления (кто имеет право сопротивляться, когда речь идет об общей пользе?) ведомственность по-видимому была одним из первых этапов реальной приватизации. Хочется заметить в связи с этим, что социализм, оказавшись не способным к осуществлению своих материальных лозунгов, преуспел в фабрикации мифов, которые продолжают занимать клетки головного мозга и его сторонников, и противников даже после гибели самого строя. Одним из наиболее живучих оказался миф о государственной (или общенародной) собственности, который и сейчас доминирует в концепциях приватизации. Теперь, когда разломы перестройки выказали многое из внутренней структуры брежневского общества, понятно сколь иллюзорным было и является представление о государственной собственности, подчиняющейся командам единого центра. Административная торговля, в которой решения принимались путем согласования, а веса его участников были прямо связаны с их уровнями в иерархии и размерами подчиненных им объектов, создавала систематический перевес собственных интересов верхних эшелонов власти. В результате система управления и особенно ее верхние звенья замыкались на себя и занимались самоудволетворением, отрываясь от нижних звеньев и объекта управления. (Здесь "верх" и "низ" -- не различные субстанции, а нечеткие подмножества одного множества.) Эта неспособность верхних структур решить проблемы нижнего уровня сломала эволюционное развитие системы, вылившись в кризис -- Перестройку. Конфликт разрешался ударами по достигшим своего расцвета властным иерархиям. В результате, однако, были не только изменены пропорции реальной власти "верха" и "низа", но и расшатаны вертикальные торговые отношения в целом, а в народном хозяйстве возник вакуум управляемости. Наиболее отчетливо он проявился в конце 1989 -- начале 1990 года, когда, судя по данным производственных интервью [4] и материалам прессы, директора предприятий испытывали не столько недовольство, сколько растерянность, вообще не понимая, как жить и решать производственные проблемы. Бартерная экономика: В этом вакууме вопреки дезорганизующим действиям высших эшелонов власти, "снизу" возникла спонтанная, самостийная система, спасшая народное хозяйство от гибели. Сформировался новый экономический порядок, который не был ни изобретен, ни внедрен "сверху". Жизнь подтвердила гениальные высказывания выдающегося австрийского экономиста, лауреата Нобелевской премии Фридриха фон Хайека, который считал спонтанный порядок более важным и предшествующим организованному порядку [49]. Старые брежневские горизонтальные обменные отношения послужили основой формирования нового промежуточного типа экономики -- регионального бартерного рынка. Сами предприятия или их пулы-объединения, чаще всего связанные с бывшими региональными конторами Госснаба и облисполкомами, выставляют требования другим пулам по принципу: список против списка (аналогичная практика торговли существовала в торговле между странами -- членами СЭВ). Столь часто критикуемое экономическое обособление регионов и связанный с ним запрет на вывоз товаров явился необходимой предпосылкой эффективного функционирования регинального бартерного рынка, обеспечивающего выживание экономики. Обособление является также частью общего процесса автономизации и децентрализации собственнических прав, конечным итогом которого может стать полная приватизация. Хотя региональный бартер является чрезвычайно грубой рыночной системой, потребительский спрос играет на нем такую же важную роль, как и на нормальном рынке. Успехам бартерной системы мы обязаны в 1990 г. беспрецедентному росту производства товаров длительного пользования: холодильников (10%), цветных телевизоров (14%), сохранению объема производства сельскохозяйственной пищевой продукции. В наиболее выгодном положении оказались регионы -- производители универсальных всем необходимых товаров: продовольствия, топлива, бумаги, шин и т.п., а также экспортных товаров, неконтролируемых центральным правительством, в наимение выгодном -- производители сложной машиностроительной продукции, на которую очень мал сейчас внутренний спрос. Успешному функцинированию бартерной экономики мы обязаны также первыми кризисами, затронувшими не производящий потребительские товары ВПК и Москву, основной товар которой -- управление страной - более не находит уже достаточного спроса. Деньги: Как известно, бартер является чрезвычайно неэффективным способом товароообмена. Однако формирование именно бартерных хозяйственных отношений вытекает из исторической преемственности развития советской экономической системы. В результате развала вертикальных торгов горизонтальные отношения развились и усложнились. Безналичные учетные деньги, однако, не смогли породить нормального денежного оборота, поскольку не были институциализированны как обменный эквивалент. Область обменных отношений, осуществлявшихся прежде путем вертикальной торговли, заполнилась различными типами платежных средств, часто столь же примитивными, как и сама нарождающаяся рыночная система. В целом возникшая система обращения может быть охарактеризована как поливалютная, в которой платежные средства: бартерные товары, административные услуги, иностранная валюта, безналичные рубли по свободным ценам, наличные рубли -- занимают определенные функциональные ниши. Различные типы денег, используемые в экономике, являются специфическим видом товара, оказывающего содействие обменам. Его ценность зависит от применимости в тех или иных обменах (что в свою очередь определяется его объективными и субъективными свойствами), а также от степени его отягащенности наложенными на него обязательствами (в том числе политическими и социальными). С этой точки зрения полезно охарактеризовать платежные средства, находящиеся в настоящее время в обращении. Основные бартерные товары циркулируют между крупными организациями, имеющими снабженческие и сбытовые службы, причем их ликвидность сейчас гораздо выше, чем у безналичных денег. Используемые в бартере товары менее связаны обязательствами, чем безналичные деньги: хуже облагаются налогом; конфискация товаров со стороны государства в обычном праве менее допустима и физически труднее осуществима, чем санация денежных счетов; во многих случаях бартерные трансакции хуже поддаются контролю. В целом бартерный оборот относительно защищен от финансовой политики правительства и блокирует ее негативное воздействие на народное хозяйство. По сравнению с системой административных услуг бартерные отношения дают большую свободу операций, но являются одновременно и менее личностными, и менее надежными. В сравнении с валютным обменом они распространяются на гораздо больший круг пользователей и не так строго регламентируются. К очевидным недостаткам "бартерных денег" относятся транспортные проблемы, а также их недостаточно универсальный характер. Административная торговля представляет из себя мощный и институционально наиболее зрелый тип трансакций. В настоящее время административная торговля вместе с бартером составляет основу межпроизводственных отношений. Кроме того, отдельные важные специфические товарные группы обслуживаются почти исключительно административным рынком. Однако, трансакции через верх, обычные для брежневской эпохи, быстро теряют свою значимость теперь. Их главный недостаток -- медлительность и неопределенность окончательного решения -- делает их особенно неудобными для употребления в период быстрых изменений. Они быстро деградируют также из-за постоянных реорганизаций иерархических структур и развала Союза. Продажа по безналичным свободным рублевым ценам занимает подчиненное положение по отношению к бартерной и административной торговле и в целом пока еще не институциализировалась. Этому препятствует: отсутствие общественного согласия об акцепции этих денег, для выработки которого даже в самом благоприятном случае проведения осмотрительной денежной политики требуется значительное время; психологический фактор: продавать за очень дорого своим традиционным покупателям пока что еще "западло"; тяжелая таксация полученных от продаж доходов. Главным положительным достижением в области рублевого обращения за период перестройки следует считать достижение определенной взаимной конвертируемости различных рублевых счетов. Продажа по свободным безналичным ценам распространена в основном в новом коммерческом секторе, а также в тех случаях, когда продающему предприятию не хватает рублей для выплат заработной платы [50]. Внутренние валютные сделки пока еше не столь широко распространены. Причинами этого являются: нехватка валюты, для получения которой внутри страны необходим экспорт соответствуюшего объема товаров на внешний валютный рынок; бурное накопление валюты гражданами и организациями бывшего Советского Союза -- как в наличности, так и на счетах в зарубежных банках; трудности открытия валютных счетов; недостаточная свобода проведения валютных операций, постоянные конфискационные меры со стороны государства. В то же время заметно, что значимость валютных сделок быстро растет как в оптовом, так и в розничном товарообороте. Наконец, наличный денежный оборот в своей основной массе жестко привязан к распределительным системам, действующим на основе административного рынка. Свободные операции с наличными деньгами осуществляются на колхозных рынках (где основная масса населения России покупает лишь некоторые овощи), в нелегальных сделках и в быстро растущей коммерческой розничной торговле. Использование наличного рублевого обращения затрудняется практическими неудобствами и его сильной регламентированностью, в том числе и в уголовном законодательстве, что часто делает его неудобным и опасным. Отметим, наконец, что трансакции во всех платежных средствах стараются проводить, насколько это возможно, в пределах хорошо установленных личных связей. (Значение этого фактора в формировании рынка многократно подчеркивал В.М.Широнин [51]). Личные связи несут на себе функции поддержания деловой этики и получения достоверной информации. Кроме того, они защищают участников сделок от формального писанного права, противоречащего реальному обычному праву, на котором и основаны заключаемые контракты. Таким образом, приведение писанного права в соответствие с нормами обычного права является необходимой предпосылкой становления более свободных хозяйственных отношений. Права: Перестройка резко ускорила процесс формирования собственнических прав. Прежняя система прав, согласованная со старым строем -- административным рынком, стала быстро переоформляться в новую, согласующуюся с новым строем -- бартерным рынком. Новый промежуточный тип рынка, приближенный к нормальному товарно-денежному, породил и правовую систему, приближенную к нормальной частнособственнической. Подрыв вертикальных субординационных отношений привел к мощному перемещению административных прав к нижним уровням иерархий и перегруппировке их по региональному принципу комплексного выживания. Старая псевдо-государственная собственность "ведомственного типа" стала переоформляться в региональную. При этом от нее отщепляются так называемая негосударственная собственность и коммерческие структуры. Собственнические права перераспределяются между руководителями различных иерархий и уровней, а так же антрепренерами новых коммерческих структур (которые тоже имеют важные права -- быть свободными от многих государственных ограничений, а также располают свободными денежными средствами). В наиболее законченной форме этот процесс реализуется сейчас в виде спонтанной приватизации государственного имущества. Номенклатура (руководители предприятий и ведомств, бывшие партработники), особенно среднего и младшего возраста; владельцы кооперативов и СП; новоизбранные депутаты местных советов используют перестроечное законодательство для приватизации в свою пользу. В настоящее время имеющаяся в стране собственнность либо реально приватизирована (то есть принадлежит фирмам, полностью контролируемым частными лицами) или, что чаще, поделена на сферы влияния, только в рамках которых и возможна дальнейшая приватизация. На каждый кусок общественного пирога имеются претенденты, которые предъявляют на него мощные защищенные согласованным коллективным мнением обычные права, как только кто-либо пытается его отчудить. Администрация: Ослабление вертикальных иерархических связей и лишение партии ее интегрирующей функции разорвали на кусочки прежнюю сеть административных согласований. В сущности государственная власть как таковая исчезла и превратилась в систему автономных административных контор с частично пересекающмимся юрисдикциями, преследующих свои, а не общегосударственные интересы. Возникшая специфическая многоцентричная политическая система властей с конкуренцией в сфере пересечения полномочий внесла весомый вклад в освобождение экономики. Как яркий пример укажем на налоговую войну между Россией и Союзом в декабре 1990 г., вынудившую последнего уменьшить ставки налогооблажения предприятий. Конкуренция контор частично заменяет сейчас прежний интегрирующий механизм согласований. В условиях, когда компетентность властей и их понимание быстроменяющейся ситуации оставляют желать лучшего, конкуренция политических контор выполняет защитную функцию, поддерживая политическую устойчивость. Ее стабилизирующая роль становится особенно заметной по экстремистским вывертам, которые возникают всякий раз, когда она ослабляется временной победой одной из сторон. Теоретическое обсуждение проблем дальнейшего движения к рынку Развитие рынка возможно только путем установления частной собственности, твердых денег и устранения административных ограничений на его функционирование (дерегулирования). Каким путем может быть достигнуто продвижение к рынку в российской реальности? Ниже предлагается обсуждение нормативной экономической модели для российской экономики. Всякое административное регулирование формирует, вообще говоря, избыток ресурса в одном месте, нехватку в другом и контроль за его движением. Соответственно, создаются и три основных группы бенефициариев -- получателей административной ренты, выгоды которых связаны, соответственно, с избытком, недостатком ресурса и правом на контроль за его движением. Если регулирование институциализировалась и воспринимается как естественное, то его отмена становится нарушением обычных имущественных прав перечисленных выше групп. Во всем мире большие и малые группы, заинтересованные в административном регулировании, ведут открытую борьбу за его сохранение или тихий саботаж против его отмены. Проблема осложняется тем, что как правило ликвидация каждого конкретного административного регулирования приносит столь малые выгоды каждому из дисперсного контингента других участников рынка, что не стоит времени, затрачиваемого на активную поддержку этих действий. С другой стороны, сохранение регулирования, как правило, приносит концентрированные выгоды небольшой группе ренто-получателей, и борьба за эти выгоды становится для них вопросом жизни и смерти. В результате введенные единожды запреты становится необычайно сложно устранить. Мир (в том числе и так называемый капиталистический) медленно сползает к социализму, лишь изредка прерывая свое движение попытками полу-авторитарных (Рейган, Тетчер) или авторитарных (Пиночет) либеральных экономических реформ. Экономическая наука утверждает, однако, что при дерегулировании возрастает совокупный общественный продукт. Поэтому, даже при полной компенсации всех прежних получателей административной ренты, дерегулирование все равно порождает дополнительный доход. Вопрос стоит, таким образом, в способе, которым бенефициарии дерегулирования могут выплатить прежним владельцам административную ренту за экономическую свободу. Практический ответ на этот вопрос дает стихийное дерегулирование, которое во многих странах носит характер закононарушения -- коррупции, а в нашей является органическим свойством системы административного рынка. Права получателей ренты выкупаются теми, для кого выгодны свободные рыночные операции. При этом происходит добровольное ненасильственное освобождение экономики. Несомненно, что за время Перестройки произошло значительное дерегулирование экономики. Во многом оно связано с юридическим климатом этого периода, позволяющим заниматься правовым экспериментированием. В этих условиях старое выменивание прав, происходившее на брежневском бюрократическом рынке, стало юридически формализовываться. В прежние времена стеснительные ограничения преодолевались путем небесплатных разовых разрешений. При Перестройке для сильного и влиятельного правопокупателя из обрывков различных законов придумывается новый правовой статус, свободный от данного ограничения. Затем происходит небесплатное распространение статуса среди других желающих купить себе "свободную жизнь". Например, так происходит дерегулирование советской внешнеэкономической деятельности. Общая схема организованного ненасильственного дерегулирования должна выглядеть следующим образом:
Рассмотрим приложение этого метода к решению одной из наиболее болезненных задач перехода к рынку -- дерегулированию розничных продовольственных цен, скажем на мясо. Во время написания этой статьи цены на мясо в государственной торговле составляли 7 руб. за кг, на рынке -- около 50 руб. (Москва и Петербург). Потребитель стоял перед выбором -- либо давиться в очередях, либо покупать мясо семижды дорого. В этих условиях только самый высокодоходный слой позволял себе его покупку на рынке. Предположим теперь, что каждому гражданину выдан сертификат, отражающий его права. Скажем, в Петербурге -- это право на 2 кг мяса в месяц. Сертификат, разумеется, должен иметь качество денежного документа и гарантировать не желательную норму, а подтверждение существующего количества, качества и неопределенности снабжения. Для того, чтобы дерегулировать в городе цены, местные власти должны скупать эти сертификаты по рыночной цене у населения. При этом обе стороны будут в выигрыше. Продав свой сертификат, скажем за 35 рублей я смогу реально купить рыночное мясо за 50 - 35 = 15 рублей вместо 7 рублей, но без очередей, что для многих хорошо- и среднеоплачиваемых групп предпочтительней (для простоты рассуждения мы не будем различать качество рыночного и государственного мяса). В свою очередь, местные власти могут отправить этот килограмм в продажу по свободным ценам и выручить за него те же 50 руб. Таким образом, они окажутся в выигрыше, получив вместо 7 руб. 50 - 35 = 15 руб. Мы еще раз убеждаемся, что торговля правами выгодна всем. Средне- и высокооплачиваемому контингенту эта схема позволит безболезнено выйти из торговли по фиксированным ценам, резко сократив таким образом ее объемы, в сферу свободных цен и свободной экономики. Впоследствии, когда процесс выкупа текущих прав на пользование льготными ценами устоится, при наличии в экономике каких-либо твердых денег местная власть могла бы сделать следующий шаг. Вручив каждому местному жителю паспорт на ежемесячное получение мясных сертификатов, она затем стала бы скупать его у населения, полностью освобожаясь, таким образом, от обязательств по снабжению продавших его лиц и в настоящем, и в будущем. Заметим, что при таком дерегулировании никто ничего не потерял, и ни над кем не было совершено насилия. Люди, которых устраивает сегодняшняя государственная торговля, могут не продавать свой сертификат и оставаться в ней при прежних интересах. Наверное, это будут те, кто, с одной стороны, не так уж сильно ограничены временем, а с другой -- настолько дорожат каждой лишней копейкой, что для них не по карману даже и небольшое увеличение цены. Для некоторых категорий небогатых людей -- пенсионеров и получателей пособий -- можно предложить иную, более льготную схему дерегулирования. Вместо нынешнего косвенного субсидирования потребления этих лиц через дотации к ценам, разница между рыночной и государственной ценой двух килограммов мяса может по желанию получателя пенсии или пособия быть приплюсована к его денежным поступлениям при условии сдачи "мясного паспорта". Изложенная выше схема -- пример, и реальное дерегулирование окажется, конечно, намного сложнее. В частности, необходимо учесть интересы столь нелюбимых всеми торговли и общественного питания, а также органов власти, на которых падет тяжесть дополнительных мероприятий. Заметим, наконец, что схема предполагает некоторый более высокий, чем ныне существующий, уровень эффективности и компетентности местных властей, а также управляемости общества, а потому может оказаться просто нереализуемой. Поэтому, вероятно, вместо организованного дерегулирования, будет происходить постепенный процесс анулирования реальных негласных контрактов на льготные цены с юридической формулировкой "в связи с непредвиденным изменением обстоятельств". К сожалению, при этом цены все равно долгое время останутся далеки от равновесных, а, следовательно, сохранятся и дефицит, и низкие стимулы к производству. Критика насильственного дерегулирования Насильственное дерегулирование с точки зрения норм обычного права означает произвольный разрыв одной стороной существовавшего до того времени контракта. Какими соблазнительными не казались бы соображения общественной пользы, которыми оперируют сторонники как коммунистических, так и антикоммунистических насильственных преобразований, результатом любого произвола является серьезное нарушение функционирования общества. Ткань народной экономической жизни не скоро заживает после грубого и калечащего хирургического вмешательства, даже когда оно оказалось успешным. Возможность повторения произвола сеет неуверенность в завтрешнем дне и дестимулирует предпринимательскую активность. С нашей точки зрения насильственное лишение прав на пользование административной рентой экономически оправдано только в том случае, когда институциональные ограничения не допускают возможности добровольного соглашения, то есть когда общество является статусным и статусы не обмениваются. Собственнические права и приватизация Взгляд на существующие проблемы с точки зрения обычного права полностью меняет подходы к проведению реформ собственности. Приватизация не нужна и вредна, потому, что на самом деле означает передел собственности: насильственное лишение государством юридических лиц их имущественных прав и передачу другим лицам по плану, разрабатываемому и осуществляемому чиновниками. Номенклатурные люди, сопротивляющиеся приватизации, являются, таким образом, истинными либералами, когда защищают интересы своих ведомств на основе норм обычного права, в противовес либералам мнимым, которые чтят только то, что написано на государственной бумаге и не обращают внимания на неписанные законы. Главная проблема состоит, однако в том, что старым набором имущественных прав неудобно пользоваться, поскольку он был выработан для прежнего (административного) типа рынка. Для того, чтобы применяться на новых рынках, имущественные права должны перераспределиться путем добровольного обмена. Именно эти задачи и решает спонтанная приватизация. Характер этой приватизации проливает некоторый свет на социальные отношения в советском обществе и дает ориентиры в законодательной деятельности.
Рассматривая проблемы дальнейшего государственного строительства, необходимо принимать во внимание, что с брежневских времен в стране наблюдается не избыток бюрократии, а ее отсутствие. В стране уже нет действующих бюрократических организаций и бюрократов, способных четко, последовательно и неподкупно выполнять должностные инструкции, а в случае необходимости ставить перед вышестоящими органами власти вопрос об их изменении. Каждая инструкция имеет не абсолютное, а относительное значение и может быть легко обменена на что-то, представляющее для контролирующей организации значительный интерес. Поэтому, восстановление бюрократического порядка в стране возможно только, если ограничиться минимумом государственного вмешательства в экономику и полагаться на рынок в значительно большей степени, чем это делают в традиционных капиталистических странах. Законы, в свою очередь, должны быть немногочисленны, просты и не иметь никаких исключений. Именно этот подход позволил навести экономический порядок в Чили. Сами малочисленные чиновники должны быть высокооплачиваемы и не иметь нужды вступать в обменные отношения ни на работе, ни в быту. Деятельность этих людей должна опираться на регламенты, четкие и детальные, как военные уставы. Б.Львин подчеркивал [52], что достижение национальной (не обязательно этнической) гомогенности является необходимым условием формирования горизонтального рыночного общества. В приложении к гигантской России это означает, по-видимому, что зарождение рыночных государств не может произойти в стране целиком, а лишь в отдельных гомогенных российских территориях- республиках. Возможно, что формирующиеся сейчас ассоциации областей являются зародышем такого рода общностей. Традиционные рецепты, предлагаемые для решения проблем денежного обращения в странах третьего мира и в пост-социалистических странах, предусматривают проведение жесткой монетарной политики. Представляется, что в условиях нашей страны такая политика не нужна и более того -- вредна. Во-первых, экономика страны не монетаризована, и, следовательно, проблема состоит не столько в стабилизации денежного обращения, сколько в его создании. Во-вторых, в настоящее время уже существует ситуация множественности платежных средств и, следовательно, для введения единого рубля необходимы меры, направленные на их вытеснение. Поскольку рублевое обращение не создано, такие мероприятия на деле лишь подорвут экономические связи, базирующиеся на других деньгах -- что вряд ли улучшит и без того тяжелое экономическое положение. Наконец, в-третьих, проведение жесткой монетарной политики требует мощной власти, противостоящей нажиму всех групп интересов, что малореально при строе, в котором любой регламент покупается и продается. Можно ожидать, что в связи с изломом Союза и попытками эмиссии национальных денег, позиция рубля значительно ослабнет. Поскольку значительная часть деловых трансакций совершается между республиками, введение республиканских валют, повидимому приведет к краху расчетного рубля, в результате чего резко изменится ситуация на рынке денежных услуг. В образовавшееся свободное пространство могут быстро вклиниться коммерческие структуры со своими предложениями. Кроме того, будет происходить усиленная долларизация экономики. Представляется, что предложение новых валют возможно в сфере бартерных сделок в виде товарных денег (возможно использование конструкции В.Ойкена [53] (W.Eucken), а также путем выпуска низкокачественных, но более удобных и надежных, чем государственные, платежных средств коммерческими банками. Возможна также эмиссия более высококачественных нот банками, имеющими хорошую репутацию. В последней роли могут выступать зарубежные или совместные зарубежно-советские банки. Вместо проведения жесткой монетарной политики возможна другая система действий, базирующаяся на концепциях австрийской школы и, в частности, лауреата Нобелевской премии по экономике Ф.фон Хайека [54]: открытие денежных рынков и допуск деловой инициативы для расширения предложения необходимых стране качественных валют (режим free-banking) [55]. Такая политика, кстати, снижает давление на органы власти, которые могут продолжать свободное обращение с рублем и соблюдение обязательств в рублях до поры, когда завершится монетаризация народного хозяйства и возникнет пересчет всех обязательств и трансакций в твердые деньги. Система конкурирующих валют, как представляется, в перспективе способна решить проблемы определения объема необходимой эмиссии, а также создания функциональных валют для определенных типов денежных операций. Проигрывая одновалютной в transaction costs, многовалютная система нивелирует последствия неправильных решений в денежной политике. Существует также потенциальная возможность того, что либеральное банковское дело могло бы стать источником сравнительного преимущества этой страны в международных финансовых операциях. Основным препятствием для либерального реформирования экономики является, по-видимому, непризнание обычного права. Легализация обычая, связанного с административным регулированием и так называемой "государственной собственностью" морально особенно тяжела, потому что именно вокруг государственной экономики собирается много нечести, избавление от которой, как считают многие, само по себе является одной из задач рыночных реформ. Однако именно правовое признание административной ренты и является первым шагом к избавлению от нее. Оно делает возможной борьбу против зла самым мощным оружием -- силой самого рынка. Признание обычного права в сфере административного управления делает операцию, в пользе которой экономисты main stream убедили, кажется, весь мир в целом и никого в частности, -- дерегулирование -- выгодной всем заинтересованным сторонам и не нуждающейся в насильственном осуществлении. Оно позволяет также проводить ненасильственную, добровольную приватизацию государственных предприятий. Групповые интересы из силы, противодействующей экономическим реформам, превращаются в силу, ее ускоряющую. Поскольку реформы носят спонтанный, добровольный и во многом самокорректирующийся характер, они не требуют высокого качества и проработанности государственных решений, а, значит, не нуждаются в мощном высококвалифицированном госаппарате. Это особенно важно для слаборазвитых стран, где одной из главных проблем является нехватка образованных и некоррумпированных государственных служащих. Наконец, российский опыт начал демонстрировать нам, что центральная банковская система не необходима для выживания, а, значит, экономика может обходиться без сильного правительства, контролирующего денежную эмиссию. Многовалютная система имеет более высокую устойчивость и страхует от грубых ошибок центральных властей. В целом, сохранением стабильности в России мы обязаны административному рынку, позволяющему производить мирную либерализацию экономики вопреки абсурдным действиям властей с народом, которого отучали даже чинить свой собственный колодец. Этот строй возможно является настоящей находкой в области государственного строительства. Наша задача -- оценить его полезные свойства и не растерять их в будущем. октябрь 1991 г.
[1] Toward a Theory of the Rent-Seeking Society, ed. by Buchanan
J.M. et al., College Station, Texas A and M Univ.Press, 198О.
|
|
| Московский Либертариум, 1994-2020 |
|