 |
 |
|
||
|
||
| ||
|
ВведениеОглавление
Глава 1. Денежная реформа в пост-коммунистических странахДжеймс Дорн [Автор является вице-президентом по научным и академическим вопросам в Институте Катона и главным редактором "Cato Journal".] Практически говоря, выбор очень Деньги в переходный период: от плана к рынку В условиях централизованного планирования и государственной собственности деньги служили не столько средством обмена, сколько инструментом контроля экономики. Единый государственный банк тщательно отслеживал потоки денег, товаров и ресурсов и обеспечивал их соответствие запланированным показателям. В сущности, в плановой системе хозяйства в СССР и странах Восточной Европы господствовали бартерные отношения: не рыночные цены, а административные приказы определяли размах и направление хозяйственной деятельности. Деньги являлись пассивным фактором; расходы потребителей не играли активной роли в принятии решений -- как и где использовать ресурсы для наилучшего обслуживания запросов потребителей. [Обсуждение пассивной роли денег в условиях централизованного планирования см. McKinnon (1991, pp. 108--110).] При отсутствии частной собственности и рыночных цен, в том числе конкурентно устанавливаемых ставок процента, позволяющих выявлять стоимость капитала, все хозяйственные, в том числе инвестиционные решения поневоле оказывались решениями политическими. Монополия коммунистических партий на власть позволяла им устанавливать критерии успеха и неудачи госпредприятий -- и крайне невелик список предприятий, которым позволили обанкротиться. Отсутствие банкротств наряду со свободным доступом к кредитам государственного банка воплощалось в то, что Якош Корнаи назвал "мягким бюджетным ограничением" как неотъемлемой чертой социализма. (Janos Kornai, 1986). В общем, результатом централизованного управления деньгами и кредитом стала система, при которой: 1) деньги не играют активной роли в
хозяйственной жизни; Отсутствие финансовых рынков означает, что не существует монетарной политики -- в том виде, как она сложилась на Западе. Статистические показатели структуры и объема кредитов, денежного обращения являлись предметом государственной тайны, и в основе решений о деньгах и кредитах лежали не экономические, а политические соображения. [Детальное рассмотрение этих вопросов см. Garvy (1966, chap. 1). Согласно Гарви, в условиях социализма "банковская система служит просто механизмом исполнения правительственных решений, детализированных в различного рода плановых заданиях; не рынок направляет денежные потоки, но административные решения о централизованном распределении ресурсов. Инструменты монетарной политики, доступные центральным банкам стран Запада, здесь просто неприменимы" (р. 24).] Для перехода от плана к рынку пост-коммунистическим странам нужно преодолеть наследие централизованной системы планирования в сфере денег, кредита и банковского дела. Динамичные рыночные системы нуждаются в надежных деньгах и конкурентных финансовых рынках, на которых осуществляется размещение капитала -- под действием сил спроса и предложения, отражающихся в величине процента, а не вялыми руками государственной бюрократии. Развитие рынков и стабильных денежных систем требует как изменения правового и конституционного устройства страны, так и изменения психологии граждан. Старый режим, при котором политикой и экономикой управляли правящие элиты, характеризовался низким уровнем уважения к закону. Чтобы выжить, людям приходилось нарушать закон и участвовать в работе черных рынков. Для укоренения нового порядка -- режима частной собственности и свободных рынков -- люди должны выработать уважение к правопорядку, который ограничивает роль государства и охраняет права личности. В силу этого существенным элементом экономических преобразований является конституциональная реформа. Для принятия новой конституции нужно выработать общий набор универсальных принципов (действенных во времени и пространстве). Помимо уже упомянутых принципов частной собственности и свободы сделок, пост-коммунистические страны должны твердо придерживаться принципа денег, для чего необходимы определенные институциональные условия, которые бы ограничивали объем денег в обращении и поддерживали их ценность. Таким образом, решающим элементом перехода от плана к рынку оказывается денежная реформа. Нестабильность денег может подорвать процесс приватизации и либерализации рынков. Результатом конфискации денежных накоплений частных лиц или их обесценивания с помощью инфляции становится рост неопределенности и недоверия к обещаниям правительства защищать права собственности. Если государство отступает от своих обязательств поддерживать стабильность денег, уважение к закону и порядку падает. Вот почему российский реформатор Егор Гайдар (1993, р. 4) выделил "борьбу с инфляцией" как важнейшую задачу в деле создания рыночного порядка и гражданского общества. Основной вопрос таков: как можно перейти от системы рухнувшей плановой экономики к системе частной собственности и надежных денег? Для ответа на этот вопрос следует понять природу денежных установлений и институтов, пригодных для переходного периода, а также -- принципы и стратегию достижения долгосрочной стабильности денег. Проблема в том, как добиться и сохранить стабильность денежной системы для будущего процветания нарождающейся рыночной экономики. Статьи этого сборника посвящены рассмотрению проблем реформирования денежных систем в пост-коммунистических хозяйствах как с точки зрения задач переходного периода, так и перспективы долгосрочной стабильности денежного обращения. В центре исследований вопрос о том, как деполитизировать деньги и выработать кредитоспособную и вызывающую доверие систему денежного обращения. Стабильная денежная система Крушение коммунизма в СССР, в странах Восточной и Центральной Европы открыло двери для радикальных политических и экономических реформ. Реформы замедляются давлением сложившихся интересов, но по мере политической стабилизации и укрепления демократических правительств главной задачей станет ограничение политической власти правительств и защита системы частной собственности и свободы контрактов. Если избираемые политики защищают неэффективные предприятия от конкуренции, если они на развалинах системы централизованного планирования создают новое государство благосостояния и используют для этого центральный банк, тогда результатом окажутся экономическая стагнация и денежный хаос. Единственный надежный способ достижения политической и экономической стабильности заключается в возврате к правопорядку, защищающему личность и частную собственность. Необходимым условием такого правопорядка является система институтов, обеспечивающих надежность денег. Проблема состоит в том, как уйти от абсолютной государственной монополии в сфере денежного обращения и создать конкурентную банковскую систему. Выход не в том, чтобы запретить использование иностранных валют и ограничить конкуренцию со стороны иностранных банков. Напротив, необходимо открыть доступ к использованию западных валют и допустить западные банки к конкуренции. Тогда по мере того, как предприниматели будут учиться на собственном опыте успехов и неудач, откроется путь к совершенствованию институтов. Доверие, надежность и конкуренция Вместо того чтобы выпрашивать у международных агентств помощь в виде стабилизационных фондов, пост-коммунистическим странам следует думать об установлении такого порядка, при котором ослабнет связь между государственным бюджетом и стабильностью денежного обращения. Пока не ограничены права правительства воздействовать на денежное обращение, государство будет по-прежнему злоупотреблять своим правом печатать деньги. Для установления режима стабильных денег чрезвычайно важна подотчетность. Если в пост-коммунистических странах будет решено сохранить центральные банки, нужно будет установить ясные правила денежной политики и обеспечить ответственность соответствующих организаций и учреждений за отклонение от долгосрочной цели -- обеспечивать стабильность денег. Не столь уж важно, какие именно правила денежной политики будут выбраны в пост-коммунистических странах. Главное, чтобы они вызывали у людей чувство доверия и надежности. Сохранение дискреционной денежной системы, при которой политика властей не связана никакими четкими правилами и ограничениями, означало бы движение "назад в будущее". Новая экономическая и денежная система не должна унаследовать произвольность принятия решения и неопределенность правил игры, которые были столь характерными для прежнего режима. Новый либерально-рыночный порядок следует строить на основе социального и политического согласия. Вацлав Клаус (Vaclav Claus; 1993, р. 527) утверждает, что такое согласие "есть основное предварительное условие создания стабильного денежного порядка" и "далеко не сводится к техническим вопросам". По его мнению "не существует технических, организационных или институциональных решений, которые могли бы возместить недостаток политической ответственности, отсутствие политического и социального консенсуса в стране, стремящейся к созданию стабильной денежной системы". Народы вольны выбирать для себя правила и установления. Но для возникновения и укрепления новых правил, то есть для выработки согласия, может потребоваться время. И в данный момент следует прилагать все усилия, чтобы не допускать чрезмерного роста денег в обращении, поскольку результатом этого будет инфляция и отток иностранных инвестиций. Установление ясных правил денежной эмиссии необходимо для того, чтобы повысить уровень доверия к системе и чтобы люди могли рассчитывать на сохранение ценности денег. "Стабилизация цен еще не все, -- пишет Антонио Мартино (Antonio Martino; 1993, р. 535), -- Монетарная система не должна строиться в расчете только на переходный период, не должна быть рассчитана на ограниченный период времени: она должна быть отчетливо и ясно ориентирована на обеспечение стабильности цен на сколь угодно длительный срок". Важнейшим элементом подвижной рыночной системы являются конкурентные рынки капитала, которые переводят частные сбережения в производственные инвестиции и обеспечивают экономический рост. Для расширения инвестиционных возможностей и потребительского выбора необходимы надежные финансовые институты и система конкуренции между частными банками. Но и то и другое предполагает наличие сильной отечественной валюты, легко обращаемой как в отечественные товары, так и в иностранные валюты. Отсутствие внутренней и внешней конвертируемости рубля, например, препятствовало развитию финансовых рынков и подавляло торговлю и инвестиции в бывшем Советском Союзе. Олег Богомолов (Oleg Bogomolov; 1992, р. 368) отмечает: "Отсутствие хорошей денежной системы, способной поддерживать покупательную силу денег, свободно конвертируемых в товары и иностранные валюты, ставит под вопрос реальность экономических реформ". Свобода торговли товарами и услугами сильно обесценивается при отсутствии стабильных денег и свободы валютных операций. В процессе перехода от плана к рынку очень важна роль конкуренции между валютами, поскольку она открывает возможность использовать параллельные валюты, когда местная оказывается нестабильной. Валютная конкуренция есть средство давления на центральный банк, способ принудить его к наведению порядка в собственном хозяйстве. Трудность в том, что политики обычно противятся такой конкуренции, поскольку она лишает их возможности увеличивать государственные доходы с помощью печатного станка. Предложенная Ф. А. Хайеком (F. A. Hayek; 1976, 1978а) система конкуренции между валютами и денежными системами способна подстегнуть процесс инноваций и возникновения надежных денег. Важным компонентом личных свобод является свобода институционального выбора и результатом ее должно стать то, что Дуглас Норт (Douglass North; 1992, р. 479) называет "адаптируемые эффективные правила", т. е. правила, обеспечивающие "стимулы к обучению и освоению знаний, побуждающие к инновациям и поощряющие принятие риска и творческую деятельность". Проблемой экономической системы советского типа было то, что она не могла адаптироваться к изменениям. Вместо того чтобы позволить людям экспериментировать и терпеть неудачу, им диктовали что делать, а в результате ошибки накапливались. Поэтому при обсуждении проблем переходного периода следует помнить о необходимости эффективных правил адаптации. [Согласно Норту (North; 1993, р. 21): "Целью перестройки должно быть создание адаптируемой эффективной экономики, т. е. такой, которая со временем обеспечит институциональные условия для широкого спектра организационных инноваций и отбрасывания неудачных форм организации".] И такого рода правила следует предусмотреть во всех сферах экономической, социальной и политической жизни, равно как и в сфере денежного обращения. Тогда конкуренция сможет стать фактором совершенствования кредитно-денежных институтов и становления эффективного социального экономического и политического порядка. В переходный период вопрос стоит следующим образом: что можно сделать для быстрого повышения уровня доверия, надежности и конкуренции, чтобы при этом обеспечить условия для долгосрочной денежной стабильности? Вильям Нисканен (William Niskanen; 1993, р. 729) пишет: "У лидеров пост-коммунистических стран просто нет возможности вести длительные академические обсуждения того, какая денежная система окажется наилучшей. Им приходится действовать в ситуации, которую большинство из нас признали бы крайне хаотической". Пост-коммунистическим странам, особенно находящимся на грани гиперинфляции (прежде всего России и Украине), следовало бы для начала усвоить несколько уроков денежной реформы, проведенной в Германии после 1-ой Мировой войны. Уроки стабилизации в Германии Послевоенный немецкий опыт гиперинфляции с последующей стабилизацией показывает: 1) новые
политические инициативы имеют успех и шансы на
устойчивость только при наличии политического
доверия; Денежная стабилизация привела к повышению уровня доверия, потому что: руководители Германии предварили денежную реформу перестройкой бюджета; отстранили Рейхсбанк, на котором лежала ответственность за гиперинфляцию, от проведения денежной реформы; ясно дали понять, что правительство готово применять силу для внедрения новых правил игры. Поэтому когда в ноябре 1923 г. правительство приступило к денежной реформе, люди поверили, что гиперинфляции пришел конец, и эта вера в стабильность помогла снизить издержки перехода к стабильным ценам, предотвратив серьезный и длительный рост безработицы и падения производства. [По утверждению Хэмфри (Humphrey; 1980, pp. 5--6) немецкий опыт учит нас тому, что "преодоление инфляции облегчается доверием к правительству, которое выполняет обещания, точно информирует общество о своих намерениях и умеет убедить его в своей решимости остановить инфляцию" (р. 6).] Быстрое обесценивание бумажной марки осенью 1923 г. подтолкнуло правительство Германии издать 15 октября указ, по которому создавался Рентсбанк, наделявшийся полномочиями на эмиссию параллельной валюты -- рентенмарки, выпущенной в обращение 16 ноября 1923 г., и при этом были наложены строгие ограничения на объем эмиссии новой валюты. Правительство обещало погашать рентенмарки ценными бумагами под недвижимость, имеющими правительственные гарантии: за 500 рентенмарок было обещано предоставление облигации ценностью в 500 довоенных золотых марок. Таким образом получалось, что ценность рентенмарки равнялась ценности золотой марки [cм. Бресчиани-Туррони (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 334--335, 337, 340, 348n)]. Константино Бресчиани-Туррони (1937, р. 348) связывал доверие к новой валюте с тем фактом, что в декабре 1923 г. несмотря на давление правительства Рентенбанк отказался выйти за разрешенный законом верхний предел эмиссии рентенмарки. Он утвеждает, что надежное количественное ограничение эмиссии сообщило рентенмарке, которая представляла собой, в сущности, неконвертируемую бумажную валюту, стабильную покупательную способность -- "что и оказалось, в итоге, самым важным". До появления рентенмарки проявилась "спонтанная реакция экономического организма на обесценивание законных денег". (Bresciani-Turroni; 1937, р. 345) Для замены быстро обесценивающихся бумажных марок возникло почти 2000 аварийных вспомогательных денег, из которых только часть были законными. Но большая часть параллельных валют не отличались надежностью, и Германия пребывала в состоянии "денежного хаоса" (р. 343). В этой ситуации появилась в обращении рентенмарка, которая была "законным средством платежа", но при этом не обладала привилегией быть обязательным средством платежа, т.е. ходила параллельно с иностранными валютами, аварийными деньгами и бумажными марками. Новые деньги быстро вытеснили из обращения аварийные деньги и снизили скорость обращения бумажных марок. В результате, даже несмотря на продолжающееся увеличение денежного предложения, уровень инфляции начал стабилизироваться. К 20 ноября 1923 г. установился следующий курс: один триллион бумажных марок за одну рентенмарку [cм. Бресчиани-Туррони (Bresciani-Turroni; 1937, pp.334--335, 337, 348)]. Другим фактором стабилизации было то, что до выпуска рентенмарки в обращение -- до 16 ноября 1923 г., правительство запретило Рейхсбанку монетизировать правительственный долг, что сделало невозможным финансирование бюджетного дефицита с помощью печатного станка. Правда, Рейхсбанк продолжил политику расширения коммерческих кредитов (Bresciani-Turroni; 1937, р. 337). [Рейхсбанк, опасавшийся серьезной экономической депрессии, приступил к сжатию кредита только в апреле 1924 г. К политике контроля денежного предложения его подтолкнула озабоченность ростом инфляционного давления (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 351--352).] В октябре 1924 г. вместо бумажной марки была выпущена в обращение рейхсмарка, и рентенмарки постепенно вышли из обращения. Новое законное средство платежа было привязано к золоту, но конвертируемость отложили до апреля 1930 г.; правда, но и после этого срока для конвертации требовалось разрешение Рейхсбанка (Bresciani-Turroni; 1937, pp. 353--354). Главный урок денежной стабилизации в Германии заключается в том, что для успеха в переходе от денежного хаоса к порядку совершенно необходимы доверие и конкуренция. Проще всего достигается денежная стабильность в том случае, когда количество денег в обращении ограничено и люди имеют право выбирать между различными валютами, так что хорошие деньги вытесняют из обращения плохие или обесценившиеся. [См. Хайек (Hayek; 1976, pp. 18--19, 39--44). Согласно Бресчиани-Туррони (1937, р. 401): "Германский пример особенно поучителен тем, что показывает, что пока власти ... не ограничат объем эмиссии, цены продолжают расти и достигают совершенно астрономических величин".] Пост-коммунистическим странам предстоит найти те кредитно-денежные институты, которые наилучшим образом послужат достижению денежной стабильности, так что рыночные цены смогут успешно координировать экономическую активность. Варианты денежных реформ для пост-коммунистических стран В статьях этого сборника рассматриваются различные варианты денежной реформы в условиях переходного периода и принципы, которым должно подчиняться развитие кредитно-денежных институтов, а именно: использование евровалют и услуг западных банков для облегчения международных сделок; учреждение валютного управления для выпуска параллельной валюты, привязанной к доллару или другой "твердой" валюте; развитие свободного банковского сектора для достижения конкуренции в выпуске валют, что предотвратило бы возникновение монополии валютного управления; использование товарных запасов для обеспечения ценности денег (как в случае золотого рубля) и предотвращения инфляции. Иным возможным вариантом является создание независимого центрального банка и установление конституционных ограничений на объем эмиссии, либо принятие плановых показателей роста номинального ВНП, совместимых с долгосрочной стабильностью уровня цен. Вацлав Клаус (1993, pp. 527--528) предпочитает "двухуровневую банковскую систему и независимость центрального банка". Он также выступает в пользу "правил -- только правил понимаемых как ясные, прозрачные понятия, а не как застывшие технические предписания". Для него главнейшей целью денежной политики должна быть стабильность уровня цен. В Принципе все пост-коммунистические страны хотели бы разрушить монополию единого государственного банка, создать систему частных коммерческих банков и отделить центральные банки от фискальной политики правительств. Проблема в том, как добиться деполитизации денег и банковского дела. Чехии, например, сохраняющей институциональную память о западных банковских институтах и стабильных деньгах, будет легче вернуться к двухуровневой банковской системе и независимому центральному банку, чем таким странам, как Россия, которая пребывает на пороге гиперинфляции и где отсутствуют даже следы независимости и дисциплины в проведении денежной политики. Для стран последнего типа при насущной потребности в денежной стабильности может быть лучше избегать попыток внедрения существующей системы центрального банка. Центральный банк не является ни достаточным, ни необходимым условием стабильности денежного обращения и функционирования частной, свободно-рыночной системы. На деле необходима заслуживающая доверие приверженность принципу надежных денег, для чего нужно следовать "количественному принципу" или "принципу конвертируемости" (в соответствии с первым, для долгосрочной стабилизации уровня цен нужно ограничить количество денег в обращении или темп роста денежной массы; в соответствии со вторым -- количество денег будет само собой приходить в соответствие со спросом на деньги, что приведет к приблизительной стабильности цен во времени). [Обсуждение этих принципов см. у Акселя Лейджонхуфвуда (Axel Leijonhufvud; 1984, pp. 99--100).] К сожалению, история центральных банков не поддерживает надежду на то, что приверженность принципу количественных ограничений денежной массы способна привести к стабильной валюте. Как указывает Вейн Энджелл (Wayne Angell; 1993, р. 678): История дает угнетающее множество примеров того, как результатом дискреционной денежной политики оказывалась полная катастрофа. Даже при наилучших обстоятельствах совокупное воздействие фискального давления, общих политических соображений и неопределенности в вопросе о лучшем пути к стабильности цен эффективно препятствует достижению стабильности денег в условиях управляемых бумажно-денежных систем. Представляется, что принципы конвертируемости и конкуренции являют собой более надежную институциональную основу для деполитизации денег и стабилизации их покупательной способности, чем центральный банк. И это особенно верно для пост-коммунистических стран, у которых нет традиции доверия к действиям властей. Чтобы отойти от старой системы единого государственного банка пост-кокоммунистические страны нуждаются в системе частных коммерческих банков и конкурентных рынках капитала, а не в подчиненном правительству центральном банке, который административно поддерживает ценность денег и не скован действенными количественными ограничениями. [Бывший Председатель Федеральной резервной системы Поль Волкер писал: "Я не считаю, что в историческом плане центральный банк был важен для становления рыночной системы. Действительно важной была ... система коммерческих банков." (Paul Volcker; 1991, р. 125).] К счастью, на период формирования такой системы есть готовый заменитель -- рынок евровалют и обслуживающие его западные институты. Привлечение евровалют и западной банковской практики А. Джеймс Мейгс (A. James Meigs; 1993) утверждает, что в переходный период самый практичный способ достичь денежной стабильности -- это разрешить использование евровалют в международных сделках и позволить западным коммерческим банкам свободно действовать в пост-коммунистических странах. Евродоллары, например, могут быть использованы как средство обмена и учета при перемещении товаров и капиталов между новыми странами, возникшими на развалинах бывшего СССР, и обретшими независимость странами Восточной и Центральной Европы. Использование евродоллара и других евровалют помогло бы развитию торговли между странами, входившими прежде в Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) и позволило бы избежать призывов к экономической автаркии, которые обычно возникают в период денежной нестабильности. Идея заключается в том, чтобы запустить валюту, параллельную рублю и другим пост-коммунистическим деньгам, и дать полную свободу движению товаров и капитала. Мейгс советует правительствам "отойти с дороги и дать предпринимателям ... действовать самостоятельно" на рынке евровалют (р. 725). Более того, он утверждает, что пост-коммунистическим странам следует открыться перед рынком евровалют и западным финансовым опытом и отказаться от валютного контроля, либерализовать торговлю, разрешить полную конвертируемость своих валют, принять режим плавающих валютных курсов, приватизировать государственные предприятия, реформировать бюджет и уже тогда двинуться к обеспечению денежной стабильности. Учреждение валютного управления В 1918 и 1919 годах на севере России существовала система валютного управления ("эмиссионной кассы"). Северо-русская касса эмитировала совершенно конвертируемый рубль, который на севере имел хождение параллельно с множеством других видов бумажных рублей. Поскольку конвертируемость оказалась надежной, новый рубль, выпущенный эмиссионной кассой, начал вытеснять с рынка обесценивающиеся деньги. [Рассмотрение истории валютного управления на севере России см. у Hanke and Schuler (1991, pp. 658--663).] Стив Ханке и Курт Шулер (Steve Hanke and Kurt Schuler; 1993b) считают, что этот эксперимент следовало бы воспроизвести в новой Российской федерации -- параллельная валюта постепенно вытеснила бы из деловой жизни Центральный банк России. [Детальное рассмотрение возможности реализации проекта см. у Hanke, Jonung and Schuler (1993).] В статье для Financial Times Ханке и Шулер (1993а) скептически оценили способность центрального банка России стабилизировать рубль: "Пока в России сохранится центральный банк она, скорее всего, будет иметь подверженную инфляции неконвертируемую валюту. Единственный путь к устойчивой стабилизации рубля лежит через изменение кредитно-денежных институтов России". [Тот же аргумент развивается в Hanke and Walters (1993).] В соответствии с предложением Ханке--Шулера, валютное управление России должно быть автономным учреждением, эмитирующим новую валюту, полностью обеспеченную резервами твердой валюты (возможно, долларами) или корзиной сырьевых товаров. Если в качестве резервной валюты выбрать доллар, судьба нового рубля окажется в руках валютной администрации США и утратит зависимость от руководства Центрального банка России. Предложение новых рублей будет определяться рыночными силами, а конвертируемость обеспечит установление ценности рубля в долларах. Новый рубль будет обмениваться на старый по плавающему курсу, и можно рассчитывать, что хорошие деньги, в конце концов, вытеснят плохие из обращения. Переход к системе банковских денег Валютное управление можно рассматривать как институт переходного периода или как "мост между системой с центральным банком и системой свободных банков" (Hanke and Schuler; 1993b, р. 701). Как только управление создаст устойчивую валюту, частные банки начнут эмитировать собственные банкноты -- если только эта деятельность не будет запрещена законом. Если потребители предпочтут пользоваться частными банкнотами, валютному управлению придется выйти из бизнеса [см. Hanke and Schuler (1993b, pp. 700--701); Dowd (1993)]. Как утверждает Педро Шварц (Pedro Schwartz; 1993), поскольку доверие и надежность являются ключевыми элементами стабильных денег, выживание такого режима лучше всего обеспечивается конкурентной эмиссией. Шварц утверждает, что не следует предоставлять валютному управлению монополии на эмиссию денег -- этим должны заниматься частные конкурирующие организации. Его стратегия для России предполагает "установление немонополистического валютного управления, которое сможет постепенно развиться во всеобъемлющую систему, так что правительство и не заметит происходящего" (Schwartz; 1993, р. 625). Новая валюта "будет параллельной, свободно конкурирующей валютой" и "она никоим образом не будет связана ни с правительством, ни с дефицитом его бюджета" (р. 630). Может быть со временем валютное управление захочет привязать свои деньги к золоту или другому товару, а не к доллару, лишенному устойчивой опоры. Частная конвертируемая валюта не будет законным средством платежа (т. е. не будет существовать правовых и административных санкций за отказ использовать эти деньги. - Прим. пер.), но будет обмениваться на официальные деньги и другие частные валюты по плавающему курсу. Свободный рынок определит, какая из валют выживет [см. Schwartz (1993, pp. 630--631)]. В 1991 г. Аннелиз Андерсон писала: "В предоставлении своему народу надежных денег Советский Союз преуспел не более чем в обеспечении его продовольствием и другими потребительскими благами. В этой области, как и во всех остальных, поворот к рынку был бы лучшим выбором." В статье, помещенной в данном сборнике, Андерсон (Anderson; 1993) детально разбирает доводы в пользу "конкурентного выхода" из российской гиперинфляции. Она убеждена, что институты очень важны, и что конкуренция между монетарными институтами есть надежнейший путь к здоровым деньгам и добротной банковской системе. Восстановление золотого рубля В царствование Петра I в России ходила золотая монета -- червонец. Червонец был символом надежных денег, и в ноябре 1922 г. В. И. Ленин выбрал этот символ в попытке стабилизировать быстро обесценивавшийся советский рубль -- "совзнак". Ленин ввел параллельную валюту, которой он дал имя червонец, и которая имела частичное покрытие в виде драгоценных металлов. Червонец приобрел доверие и служил в качестве жизнеспособного субститута государственных бумажных денег. Золотые червонцы появились в 1923 г. и ходили параллельно с бумажными червонцами. В феврале 1924 г. правительство России начало эмитировать другую валюту -- золотые казначейские билеты, которые не имели определенного законом золотого покрытия, но эмитировались в ограниченном количестве. Эти реформы помогли стабилизировать денежную систему на период ленинской новой экономической политики. [См. Hanke, Jonung and Schuler (1993, pp. 150--155). "Доверие к червонцу было довольно умеренным, но он являлся намного более надежной и устойчивой валютой, чем совзнак. Его появление было большим вкладом в возрождение советской экономики в период новой экономической политики."] Экспериментальный период Свобода чеканить золото в сочетании с либерализацией банковского дела может стать источником системы конкурентных денег. Энджелл (1993, p. 679), однако считает такую перспективу "визионерской". По его мнению, если даже западным демократиям "недостало умудренности, чтобы принять и понять систему конкурентных банковских денег", не следует ожидать, чтобы Россия начала экспериментировать с "неопробованными экономическими теориями" -- особенно после катастрофического провала социалистических экспериментов. Вацлава Клауса (1993, р. 527) также "не привлекают какие-либо новые социальные эксперименты". Он выступает за "стандартные институциональные формы" денег и банковского дела. Крах социализма не должен бы служить препятствием свободно-рыночным экспериментам с формами, альтернативными существующей системе центрального банка и государственной монополии на эмиссию денег. Ведь сама идея либерально-рыночного порядка предполагает экспериментирование с новыми институциональными правилами и право личности выбирать экономические, социальные и политические условия, которые бы наилучшим образом защищали права частной собственности и способствовали росту благосостояния. Проблема социализма -- в той форме, в которой он был реализован в Советском Союзе и его сателитах -- заключалась в отсутствии свободы выбора. Все экспериментирование было монополизировано коммунистической партией -- не в интересах народа, но ради сохранения контроля правящей элиты над политической и экономической жизнью. Для создания новых кредитно-денежных институтов требуется время, и конкуренция между альтернативными монетарными системами является важной составной частью процесса познания. Не следует путать свободную конкуренцию с социалистическими экспериментами. Для системы свободных рынков характерно согласие, тогда как системе централизованного планирования свойственно насилие. Рыночное "экспериментирование" есть процесс открытия, которое ведет к общей выгоде, тогда как плановое социалистическое конструирование есть система манипулирования в пользу планировщиков, но не народов. [Педро Шварц (Pedro Schwartz; 1993, р. 630) обозначает термином "экспериментальный метод" опытно-рыночный подход, к подысканию наилучших ходов реформирования в отличие от планово-социалистических реформ, которые не допускают индивидуального выбора между альтернативными институциональными формами. Его концепция рыночного экспериментирования совпадает с идеей Хайека о рыночной конкуренции как методе порождения новых знаний (Hayek, 1978b, "Competition as a Discovery Procedure").] В условиях социализма невозможен поиск эффективно адаптирующихся правил. Не следует заранее отстранять перспективу частной эмиссии конкурентных денег и закрывать путь к экспериментированию при капитализме. Как утверждает Педро Шварц (Schwartz; 1993, р. 630), "использование свободно конкурирующих валютных управлений" следует рассматривать как "использование экспериментального подхода", а не как социалистическое "экспериментирование". Параллельная эмиссия частных денег, конкурирующих с государственными валютами, даст возможность убедиться в превосходстве рыночной организации денежного обращения над централизованно-плановой денежной системой. Отделение денег от политики Поиск стабильной денежной системы, которая бы защищала ценность денег и стимулировала развитие либерально-рыночного порядка, представляет собой поиск денежной конституции или набора правил, которые бы ограждали деньги от политических манипуляций, так чтобы люди имели возможность полагаться на долгосрочную устойчивость ценности денег. Деполитизация хозяйственной жизни в пост-коммунистических странах должна включать деполитизацию денег и банковского дела. Конкурентное экспериментирование может привести к системе устойчивых денег. При оценке вариантов денежной реформы в процессе перехода от плана к рынку пост-коммунистическим странам следовало бы прислушаться к совету Хайека (Hayek; 1976, p. 16): Только отделив деньги от политики можно надеяться на создание устойчивыхденег. ... Источником опасности является не право правительства на эмиссию денег, но исключительное право эмиссии и право принуждать людей принимать эти монопольные деньги по заранее установленному курсу. Этот совет заставляет усомниться в оправданности существующей системы дискреционного центрального банка и надежности государственных бумажных денег. Приверженность Клауса монетаризму представляет собой шаг к исключающему произвол режиму эмиссии, способному преградить дорогу инфляции, но он не рискует сделать следующий шаг -- к деполитизации денег и банковского дела. Учреждение параллельной валюты, свободно эмитируемой конкурентным валютным управлением, привело бы к режиму конкурирующих денег и расчистило бы путь к частной эмиссии банкнот, базирующихся на золоте или корзине товаров. Такая перспектива, первым шагом к которой является рекомендуемое Мейгсом использование евровалют для облегчения международной торговли и капиталовложений, представляет собой альтернативу существующему порядку вещей и должна стать основой дискуссии о будущем развитии монетарных институтов как на Востоке, так и на Западе. Наша задача -- убрать препятствия к созиданию нового монетарного порядка и к такому ходу рыночного процесса, который привел бы пост-коммунистические страны к открытию адаптивно действующих правил. Для этого нужна интеллектуальная революция, которая приведет людей к осознанию того, что наилучшим путем к монетарному порядку -- так же как к рыночному порядку -- является не централизация, а культивация, и при этом нужно не расширять полномочия правительств, а ограничивать их. Литература
|
|
| Московский Либертариум, 1994-2020 |
|