Либерализм и идеология российских элит

В условиях политической свободы и развитости средств массовой информации перспективы влияния той или иной идеологии на общество определяются, в самом общем виде, четырьмя следующими факторами:

• политической традицией (базирующимися на ней представлениями о допустимом и недопустимом, традиционными ориентациями различных социальных групп на те или иные политические партии и пр.);
• психологическим климатом общества (эмоциональном предрасположенностью или непредрасположенностью к принятию той или иной "картины мира" и поддержке тех или иных типов решения социальных проблем);
• величиной денежных ресурсов, которые в состоянии привлечь адепты данной идеологии (что, в свою очередь, зависит от доверия к ним и симпатии к идеологии со стороны тех, кто такими ресурсами обладает);
• степенью поддержки, оказываемся этой идеологии интеллектуалами.

Разумеется, сила и характер влияния каждого из этих факторов на динамику политической жизни страны варьируется в зависимости от конкретной ситуации.

В нынешней России, как мне кажется, жизнеспособность топ или иной идеологии зависит, по преимуществу, от двух последних факторов, т.е. от того, насколько данная идеология "богата" и "умна". Значение двух первых факторов гораздо меньше. Говорить о серьезной роли политической традиции, по крайней мере в смысле существования в обществе сколько-нибудь устойчивых политических привязанностей, было бы пока что явно преждевременным. Что же касается психологического климата, то сегодня он в качестве инструмента идеологической селекции работает в предельно простом, "триггерном" режиме, допуская существование любых, даже самых фантастичных идеи и доктрин при соблюдении "с их стороны" единственного условия -- они не должны пахнуть кровью и насилием.

Таким образом, желающему понять, какого рода идеологические конструкции в течение ближайших нескольких лет могут реально претендовать на лидерство в российском общественном мнении и представительных органах власти, следует разобраться в том, какова в настоящее время структура идеологических предпочтении российских деловых люден и интеллигенции. В нашей публицистике эти группы довольно часто именуются экономической и интеллектуальном элитами. Между тем, строго говоря, они элитами пока не являются, так как у этих групп отсутствует (и, по-видимому, еще довольно долго будет отсутствовать) ряд важнейших атрибутов элитности. В частности, они еще не отстоялись и не выработали сколько-нибудь устойчивых механизмов селекции. Кроме того, обладая достаточно сильным влиянием на общественное мнение и будучи признаны обществом в качестве влиятельных, эти группы отнюдь не признаны им в качестве бесспорных источников положительных поведенческих и ценностных образцов. Таким образом, мы имеем дело не столько с "нормальными" элитами, сколько с протоэлитными образованиями.

Рискну предложить вниманию читателей некоторые, имеющие отношение к проблеме либерализма, результаты своих исследовании политического сознания российских экономической и интеллектуальной протоэлит: менеджеров частных и государственных компании, а также столичных ученых. [Несколько слов о самих исследованиях. Опросы российских бизнесменов -- составная часть осуществляемого под моим руководством международного проекта "Менеджеры разных стран". Проект начат в конце 1991 г. параллельно в России и Великобритании. Со второй половины 1992 г. опросы проводятся также и в Японии. Спонсор проекта -- известный английский центр по обучению менеджеров "Sundridge Park Corporate and Executive Development Centre". В проекте принимают участие специалисты Менеджмент Центра Брэдфордского университета (Великобритания). К настоящему моменту опрошено 550 российских, 207 британских и 100 японских менеджеров. В России респондентами служили менеджеры -- слушатели программ повышения квалификации Академии народного хозяйства, а также участники различных конгрессов и семинаров по проблемам развития рыночной экономики. В Великобритании опрашивались менеджеры -- слушатели курсов повышения квалификации, проводимых в Сандридж Парке и Брэдфорде. Опрос московских ученых был проведен мной в феврале 1992 г. в рамках работ Российского национального комитета по проблеме "утечка умов". Проект финансировался центром "Истина". Исполнитель полевой части исследования -- ВЦИОМ (Московское отделение). Всего было опрошено 1077 ученых из 13 исследовательских центров Москвы (физики, биологи, экономисты).]

О распространенности либерализма можно говорить в двух аспектах:

1.Либерализм как политический самоидентификатор

1.1. Количественный аспект

В настоящее время понятие "либерал" является одним из четырех, наиболее распространенных среди российских бизнесменов и ученых политических самоидентификаторов. Остальные три -- "социал-демократ", "зеленый" и "коммунист". Соотношение их популярности в рассматриваемых группах приведено в таблице 1.

Таблица 1. Структура политических самоидентификации российских менеджеров и ученых¹
(в %% к числу опрошенных)

¹ Некоторые ответы на вопрос: Какое (какие) из перечисленных ниже политических направлений ближе лично Вам? (Отметьте столько вариантов, сколько считаете нужным.)

Иная картина наблюдается, если брать общество в целом. Здесь, как и в начале перестройки, роль основных самоидентификационных символов продолжают играть полюса дихотомической пары "коммунист -- демократ (или социал-демократ)" и добавившийся к ним несколько позже "зеленый". Правда, по мере нарастания политической апатии, ориентация на "коммунистов" и "демократов" постоянно сокращалась. В настоящее время с ними идентифицируют себя соответственно 7 и 5% населения (данные ВЦИОМ) против примерно 1/3 и 1/3 в 1990 г. Доля ориентирующихся на "зеленых" составляет 7%. Популярность либерализма среди населения страны много меньше. Как показал опрос ВЦИОМ, проводившийся в начале 1993 г., в случае многопартийных выборов за тех, кто называют себя либералами, проголосовал бы всего 1% населения, или 4% знающих, за кого они будут голосовать. (Почти 40% не приняли бы участия в голосовании и примерно 1/3 не знала, за кого она проголосовала бы).

1.2. Качественный аспект

Необходимо подчеркнуть, что идентификация себя с либерализмом, ориентация на него как на политический символ объединяет людей, исповедующих самые разнообразные и порой далеко не либеральные взгляды. Так, среди российских менеджеров (и частных, и государственных) с либерализмом ассоциируют себя люди, в большей мере поддерживающие открытую рыночную экономику, менее авторитарные, несколько более других склонные к риску и, наконец, менее нормативные в мышлении, чем те, кто придерживается других идеологических воззрений. Между тем, среди ученых символ "либерализм" привлекает к себе люден противоположного типа -- тех, кто тяготеет к великодержавности, более склонен апеллировать к религиозной морали и более нормативно мыслит.

Впрочем, достаточно случайный (или по меньшей мере не строго соответствующий идеологическим канонам) характер самоидентификации наблюдается в сегодняшней России не только в отношении "либерализма", но практически в отношении всех политических символов.

2.Распространенность либеральных идей

Анализ популярности "либерализма" как политического символа не дает полной картины идеологических предпочтений российских экономической и интеллектуальной протоэлит. Такой анализ необходимо дополнить изучением распространенности важнейших идей, составляющих "классическое" содержание либеральной идеологии. При этом целесообразно было бы разграничивать либерализм экономический и либерализм во всех других областях (в морали, политике и по.). Последовательный либеральный взгляд на все сферы общественной жизни является скорее благопожеланием теоретиков либерализма, чем фактом реального бытия либеральной идеологии. В действительности экономические воззрения, с canon стороны, и моральные, политические, социальные представления, с другой стороны, очень часто оказываются существующими если не порознь, то достаточно автономно друг от друга. Доказательств тому достаточно и в европейской, и в американской политической истории. Современная Россия демонстрирует подобную автономность с предельно возможной наглядностью. Для того, чтобы лучше представить себе российскую специфику, сопоставим результаты российских опросов с результатами опросов, проведенных мной в Великобритании.

2.1. Экономический либерализм

Цифры, приведенные в таблице 2, хорошо иллюстрируют весьма важную характеристику сегодняшнего политического сознания российских бизнесменов и ученых -- смещенность господствующих у них воззрении в правую часть идеологического спектра, т.е. в сторону экономического либерализма в духе М.Тэтчер и Р.Рейгана. Как видно из таблицы 2, самая "левая" из исследованных мной российских групп (ученые) соответствует группе британских менеджеров-консерваторов, т.е. группе, правее которой в Великобритании находятся, по-видимому, лишь партийные идеологи тори. Что же касается наиболее правой из исследованных трех российских групп -- менеджеров частных компания, то у меня есть серьезное подозрение, что по интенсивности "правизны" им вряд ли вообще удастся найти аналог в британской политической реальности; скорее всего, такой поиск следовало бы вести в сфере веберовских "идеальных типов".

Таблица 2. Социально-экономические воззрения (шкала "правые -- левые")
Доля последовательных сторонников соответствующей позиции в %% к числу опрошенных¹

¹ "Последовательные сторонники" -- респонденты, указавшие "согласен" или "скорее согласен, чем не согласен" в отношении данной позиции и одновременно отметившие "не согласен" или "скорее не согласен, чем согласен" в отношении противоположной позиции.
² Конс. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на консерваторов.
³ Соц. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на социалистов.

Специфическим показателем смещенности политических взглядов описываемых российских групп вправо (к экономическому либерализму) могут служить воззрения респондентов, ориентирующихся на коммунистов. Доля заявивших о своей близости к коммунистам невелика: среди российских деловых людей она составила 10% (в т.ч. в частном секторе -- 4% и в государственном -- 13%), а среди ученых - 5%. При этом взгляды опрошенных, поддерживающих коммунистов, вряд ли можно считать коммунистическими (см. таблицу 3). Даже самые левые из них -- коммунисты-ученые -- "тянут" от силы на британских левых социалистов. (Единственный из опрошенных мной британских менеджеров, отнесший себя к коммунистам, был не в пример последовательнее наших коммунистов: он категорически согласился со всеми утверждениями левого толка и столь же категорически отверг все правые утверждения. Разумеется, ответы одного человека ничего не доказывают. Однако целостность и радикализм его позиция были столь хрестоматийно образцовы, что я попросту не могу не упомянуть о нем -- хотя бы как о могущем удивить россиянина факте существования "настоящего коммуниста").

Таблица 3. Социально-экономические воззрения российских респондентов, ориентированных на коммунистов
Доля последовательных сторонников соответствующей позиции в %% к числу опрошенных¹

¹"Последовательные сторонники" -- респонденты, указавшие "согласен" или "скорее согласен, чем не согласен" в отношении данной позиции и одновременно отметившие "не согласен" или "скорее не согласен, чем согласен" в отношении противоположной позиции.
²Респонденты, заявившие о своей ориентации на социалистов.

Что же касается российских коммунистов-менеджеров, то существующее в этой группе соотношение правых и левых ответов (1:1) ставит под вопрос не только их коммунистичность, но и саму левизну.

Общественное мнение страны также не имеет сильного левого фланга. Анализ результатов опросов ВЦИОМ, проведенных в 1992 г., свидетельствует о том, что по соотношению правых и левых позиций население России более всего напоминает опрошенных мной британских менеджеров-социалистов, т.е. группу достаточно умеренной левой ориентации.

При этом в динамике общественного мнения просматривается устойчивая тенденция к "декоммунизации": ослабление установок на социализм и государственную экономику, рост положительного отношения к частному сектору и частным предпринимателям, ценностная и поведенческая адаптация к рыночным условиям и пр. По данным различных социологических опросов, в социалистическую идею верили: в 1985 г. -- более 80% респондентов, в 1990 г. -- 30%, а в ноябре 1991 г. -- только 15% ["Демократическая газета", # 1, 1992].

К настоящему моменту, согласно данным ВЦИОМ, около 10% российского населения практически полностью приняли новые "правила игры": наиболее естественным обращением эти люди считают "дамы и господа" и с уважением смотрят на тех, кто разбогател за последнее время. Что же касается общего ресурса поддержки рыночной экономики, основанной на частном предпринимательстве, то он, как показал российский референдум, проведенный в апреле 1993 г., достаточно высок и составляет чуть больше половины населения страны. Результаты опросов ВЦИОМ в 1992 г. позволяют лучше понять структуру этой поддержки. Так, примерно 2/5 населения России считает, что следовало бы дать максимальную свободу предпринимателям и свести до минимума роль государства; 1/3 согласна с идеей социального неравенства; около 1/2 не возражает против присутствия частного капитала в самых разных секторах экономики (в том числе, в крупнея промышленности -- примерно 1/3, а в банковской сфере, оптовой торговле и крупном сельском хозяйстве -- около 2/5).

Главная причина нынешней асимметричности идеологического спектра в России, т.е. смещенности его вправо, достаточно очевидна -- это психологическая реакция населения на десятилетия коммунистической диктатуры, проявляющаяся, помимо всего прочего, в резком отторжении левизны и усвоении некоторых существенных элементов системы ценностен "раннего индустриального общества" (гипертрофированный материализм, превращение богатства в важнейший критерий статусности; рост популярности предпринимательства, как профессии, и благожелательного отношения к предпринимателям, как к социальной группе и пр.). Наличие синдрома "раннего индустриализма" у российских бизнесменов и ученых хорошо прослеживается, например, при сопоставлении российских и британских ответов на вопрос "Какой бы Вам хотелось видеть свою страну по сравнению с другими странами мира?" Как видно из таблицы 4, среди британских менеджеров-социалистов вариант "самой богатой" был во много раз менее популярен, чем вариант "самой образованном". Для менеджеров-консерваторов "богатство" имело существенно большую привлекательность, но примерно на том же уровне была и "образованность". Что же касается России, то здесь во всех без исключения опрошенных группах, в том числе и среди ученых (!), наблюдается гораздо большее желание видеть свою страну "самой богатеи", чем "самой образованной".

Таблица 4. Ответы на вопрос "Какой бы Вам хотелось видеть свою страну по сравнению с другими странами мира?"

² Конс. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на консерваторов.
³ Соц. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на социалистов.

Есть основания полагать, что смещенность российского идеологического спектра вправо достаточно устойчива и в течение ближайших лет будет определять специфику политической жизни страны. С этой точки зрения перспективы политических движении и партий, базирующихся на правых идеологиях и прежде всего на экономическом либерализме, представляются благоприятными. Во всяком случае здесь, в России, у них будет более благодатная почва для распространения в группах влияния, чем на Западе, где быть "правым" не совсем престижно, особенно среди интеллектуалов.

2.2. Либерализм в сфере морали и политики

Говоря коротко, а потому неизбежно грубо и схематично, под либерализмом в морали и политике я понимаю оппозицию авторитарности. Используемая мной трактовка "авторитарности" основывается на понимании этого термина Э.Фроммом и "Калифорнийской группой" во главе с Т.Адорно, но с одним уточнением. И Э.Фромм, и Т.Адорно исследовали авторитарный синдром в единстве его рутинных и "пассионарных" элементов, не проводя различия между, если можно так выразиться, авторитарностью пожилого бюрократа и авторитарностью юного штурмовика. Ниже речь пойдет лишь о составляющих рутинной (неагрессивной) авторитарности.

Если во взглядах на экономику у опрошенных мной российских менеджеров и ученых склонность к либерализму была выражена значительно сильнее, чем у британских респондентов, то в сфере моральных и политических представления ситуация оказалась противоположной. Из таблицы 5 видно, что у британских респондентов неавторитарные взгляды встречались значительно чаще авторитарных. Ни одна из исследованных мной российских групп к британскому уровню неавторитарности сколько-нибудь близко не подошла. У наименее авторитарных групп -- менеджеров частных компании и ученых -- распространенность авторитарных и неавторитарных воззрений была примерно одинаковой, а у российских государственных менеджеров авторитарные воззрения явно преобладали. В то же время, по сравнению с настроениями, характерными для российского общества в целом, и эти результаты представляются достаточно либеральными. Об этом, в частности, можно судить по следующим данным. Около 20% опрошенных мной ученых указали, что, по их мнению, в настоящее время России сильный лидер нужнее, чем демократическая власть, даже хорошо отлаженная. Между тем, в российском населении популярность идеи сильной авторитарной власти много выше. По данным ВЦИОМ, в середине 1992 г. примерно 1/2 россиян поддерживала идею сосредоточения сильной власти в одних руках; в марте 1993 г. на вопрос "Что сейчас в большей степени нужно нашему обществу: порядок или демократия?" 83% опрошенных ответили "порядок" и только 8% -- "демократия" ["Московские новости", 11.04.1993].

Таблица 5. Соотношение авторитарных и неавторитарных позиций (шкала "авторитарность/неавторитарность")
Доля последовательных сторонников соответствующей позиции в %% к числу опрошенных¹

¹"Последовательные сторонники" -- респонденты, указавшие "согласен" или "скорее согласен, чем не согласен" в отношении данной позиции и одновременно отметившие "не согласен" или "скорее не согласен, чем согласен" в отношении противоположной позиции.
²Конс. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на консерваторов.
³Соц. -- респонденты, заявившие о своей ориентации на социалистов.

3. Экономический либерализм и либерализм в сфере морали и политики: характер взаимозависимости

Важными индикаторами состояния политического сознания общества или отдельной социальной группы служат сила и характер взаимозависимости между свойственными для рассматриваемого общества (социальной группы) степенью приятия/неприятия экономического либерализма и склонностью к авторитарности.

Отсутствие зависимости или слабая зависимость между местом в спектре "правые -- левые" и склонностью к авторитарности представляется мне существенным показателем культурной однородности политического пространства, которая, в свою очередь, является одним из необходимых условия политической стабильности. В частности, такая однородность удерживает наблюдаемые во всех развитых демократиях чередования правых и левых курсов и правительств в рамках относительно единого стиля управления, т.е. предельно смягчает этот процесс, блокирует его перерастание из собственно политического в социальный. В таблице 6 приведены данные о соотношении авторитарных и неавторитарных ответов в группах респондентов, занимающих последовательно правые и левые позиции. (Под последовательно правой или последовательно левой позицией имеется в виду одновременный выбор опрашиваемым только правых или соответственно только левых позиций, перечисленных в таблице 2).

Таблица 6. Зависимость между позициями "правые/левые" и "авторитарность/неавторитарность"
Доля последовательных сторонников соответствующей позиции в %% к числу опрошенных¹

¹"Последовательные сторонники" -- респонденты, указавшие "согласен" или "скорее согласен, чем не согласен" в отношении данной позиции и одновременно отметившие "не согласен" или "скорее не согласен, чем согласен" в отношении противоположной позиции.
²Респонденты, выбравшие одновременно только правые позиции, перечисленные в таблице 2.
³Респонденты, выбравшие одновременно только левые позиции, перечисленные в таблице 2.

У британских менеджеров взаимозависимость рассматриваемых характеристик очень слаба; там и у правых, и у левых уровень авторитарности примерно одинаково низок. У российских менеджеров и ученых эта зависимость, напротив, проявляется крайне резко. Заметна она и в общественном мнении России (см. таблицу 7).

Таблица 7. Зависимость между установкой на социальное неравенство и некоторыми элементами авторитарности.
Доля согласившихся с утверждениями, приведенными в таблице; в %% к числу опрошенных

Примечания:
Опрос ВЦИОМ "Омнибус 92-6 (культура)", Россия, N=1918.
Точная формулировка вопроса: "Ниже приведен список различных высказывании
людей о самих себе. Внимательно прочитайте каждое из них и,
если Вы с ним в целом согласны -- отметьте его, а если нет -- переходите
к следующему..."
¹"ЗА" -- отметившие утверждение "Справедливо, чтобы уровень жизни талантливых, инициативных и высококвалифицированных людей был намного выше среднего".
²"ПРОТИВ" -- не отметившие утверждение "Справедливо, чтобы уровень жизни талантливых, инициативных и высококвалифицированных людей был намного выше среднего".

Очевидно, что для количественной оценки рассматриваемся зависимости можно использовать множество самых разных показателен. Приведу для иллюстрации рассчитанные для рассматриваемых групп коэффициенты линейного уравнения, связывающего прирост/уменьшение удельных весов авторитарных ответов с приростом/уменьшением ответов правого толка:

* россииские менеджеры            = -О,35
* россииские ученые               = -0,30

  в среднем                       = -О,33

* российское общественное мнение  = -О,15
* британские менеджеры            = +0,03

Сопоставление абсолютных величин этих показателен показывает, что в исследованных мной российских протоэлитных группах культурная неоднородность политического сознания намного (на порядок) выше, чем в группе британских менеджеров. Впрочем, с практической точки зрения все эти расчеты представляют собой не более чем количественную иллюстрацию того очевидного факта, что до политической стабильности и плавности политического процесса нам еще очень и очень далеко.

Теперь о направлении этой зависимости (знаках при коэффициентах уравнения).

Как известно, создатели концепции "авторитарности" Э.Фромм и "Калифорнийская группа" Т.Адорно рассматривали авторитарность как психологический синдром, обусловливающий склонность к право-радикальным (фашистским) идеологиям. Именно поэтому разработанная "калифорнийцами" шкала измерения авторитарности носила название "F(Fascist)-scale". Иными словами, авторитаризм существовал для них сугубо как "правый авторитаризм". Столь жесткая привязка авторитаризма к правой части идеологического спектра достаточно скоро подверглась критике. Уже в 1954 г. Г.Айзенк поставил проблему "левого авторитаризма", заметив, что по шкале Адорно коммунисты набирают примерно столько же баллов, как и фашисты, и что поэтому данную шкалу следовало бы называть не F-шкалой, а просто шкалой авторитарности [Н.J. Eysenck, The Psychology of Politics, London, 1968, p. 149]. Однако идея "левого авторитаризма" большой популярностью в западной науке не пользовалась и не пользуется. Спустя много лет с момента своего появления она все еще именуется "гипотезой Айзенка", далеко не очевидной и нуждающейся в доказательстве. Отчасти это, возможно, объясняется "левыми" настроениями некоторых западных социологов. Однако, главное заключается в том, что в западном обществе хорошо наблюдать "левую авторитарность" удается, как правило, лишь среди членов левоэкстремистских группировок, представляющих собой столь же чуждые "большому обществу" Запада маргинальные образования, как и правоэкстремистские группировки. Что же касается "нормальном" социальной среды, то здесь рост авторитарности наблюдается (в тех случаях, когда наблюдается) скорее при смещении в правую часть идеологического спектра, чем в левую.

В России все обстоит иначе. Здесь "левый авторитаризм", существование которого российскому читателю вряд ли нужно специально доказывать, прослеживается очень отчетливо.

Как представляется, типичность левого авторитаризма для России и его нетипичность для Запада может (по крайней мере для групп, находящихся внутри демократического спектра идеологий) обусловливаться достаточно тесной связью рутинной авторитарности с психологическим консерватизмом, т.е. с защитой того, что в данном обществе считается идеологическим выражением традиционного социально-политического уклада. Эта связь хорошо показана, в частности, в работах McClosky (McClosky, 1958) и Tompkins (Tompkins, 1963) [Н. McCloscky, Conservatism and personality, -- "American Political Science Review", 1958, vol. 52, рр. 27--45; S.S. Tompkins, Left and right: А basic dimantion of ideology and personality -- In: The study of lives, R.W. White (Ed.), New York: Atherton, 1963]. На Западе традиционалистской идеологией в настоящее время является экономический либерализм; соответственно, там срабатывает связка между ним и моральным консерватизмом, обладающим зарядом рутинной авторитарности. Прекрасными идеологическими иллюстрациями этой связки могут служить неоконсерватизм в США и тэтчеризм в Великобритании. В противоположность Западу в сегодняшней России традиционалистская экономическая идеология ("развитой социализм") оказывается левея и глубоко антилиберальной; отсюда и тесная связь между "левизной" и авторитарностью.

Описанный выше высокий уровень авторитарности российского общества неверно было бы трактовать, как склонность к экстремизму и кровавой диктатуре. Подчеркну еще раз, что речь шла о распространенности лишь рутинных компонентов авторитарности: иерархичности, двойного стандарта для своих и чужих, неразвитости "нормального" индивидуализма, тяготения к твердой (но "отеческой", а не тиранической!) власти и по. Что же касается "пассионарных" элементов авторитарности -- нетерпимости, агрессивности, экстремизма и т.п. -- то степень их укорененности в сознании российских деловых людей и ученых по сравнению с опрошенными мной британскими менеджерами не столь уж велика. Так, 72% российских бизнесменов и 65% ученых заявили, что они считают вполне возможным быть друзьями с людьми, имеющими противоположные политические убеждения; точку зрения, согласно которой "иметь противоположные политические убеждения и быть при этом друзьями противоестественно", разделяли всего 11% бизнесменов и 17% ученых. У британских менеджеров перевес поборников политической терпимости был выражен более четко: удельный вес сторонников первой и второй позиции равнялся соответственно 89 и 3%. Однако, в данном случае говорить о качественном различии ситуации в российской и британской выборках, как мне кажется, нельзя. Еще один пример. Применение смертной казни по отношению к человеку, совершившему умышленное убийство, одобрили 84% российских деловых люден и 74% ученых. Последняя цифра в точности соответствует доле сторонников смертной казни за это преступление среди британских менеджеров-консерваторов (справедливости ради отмечу, что среди британских менеджеров-социалистов удельный вес одобряющих смертную казнь за умышленное убийство был много ниже -- 30%).

В массовом сознании России агрессивность и экстремизм также не пользуются сколько-нибудь серьезном поддержкой, несмотря на всю глубину нынешнего кризиса. Важным индикатором слабости агрессивного начала в массовом сознании является непопулярность среди российского населения националистических идей. По данным ВЦИОМ, воинственный национализм в кризисной России распространен не более, чем в стабильной и благополучной Западной Европе. Не исключено, что одним из важнейших факторов, амортизирующих психологическую напряженность переходного периода, является интенсивная вертикальная мобильность. Распространение среди социально активной части населения ощущения возможности улучшить свое материальное положение и повысить свои статус во многом блокирует тенденции к экстремизму. Благодаря этому представители групп со снижающимся статусом (бывшая номенклатура, традиционалистская интеллигенция и др.), стремящиеся сформировать социальную базу для оппозиционных реформистскому курсу экстремистских партии и движений, получают поддержку по преимуществу среди маргинальных слоев.

4. Некоторые итоги

Идеология, преобладающая в настоящее время среди российских бизнесменов и ученых, представляет собой соединение ярко выраженного экономического либерализма и неагрессивной (рутинной) авторитарности в сфере морали и политики. В направлении примерно такой же идеологии эволюционирует и российское массовое сознание, в котором на фоне высокой рутинной авторитарности в морали и политике наблюдается устойчивым процесс эрозии левых (социалистических, антилиберальных) экономических воззрений.

В ближайшие несколько лет в российском общественном мнении подобная cтруктура идеологических предпочтений, скорее всего, сохранится в качестве доминирующей. Таким образом, в обозримой перспективе либерализм в России обречен оставаться по преимуществу либерализмом экономическим. Вместе с тем, наличие в сознании протоэлитных групп, равно как и в массовом сознании России, довольно тесной отрицательной корреляции между склонностью к экономическому либерализму и уровнем авторитарности свидетельствует о том, что в российских условиях процесс освоения либеральных экономических воззрения обладает -- по краинеи мере, в длительнои перспективе -- достаточно мощным антиавторитарным потенциалом. Иными словами, в долгосрочном плане у либерализма на россиискои почве существуют довольно благоприятные перспективы и за пределами экономической идеологии.