6. Разнообразие организаций: корпорация

Начиная с XV века, несмотря на сохранение феодальной системы обязательств в деревне и всеобъемлющей власти гильдий в области хозяйственной деятельности в городах, личная свобода выбора сферы и вида хозяйственной деятельности возрастала. Но одного этого было мало. Значительная часть хозяйственной активности осуществлялась не отдельными людьми, а группами, с появлением же в XVIII столетии фабрик производство превращалось в дело все более многочисленных групп. Чтобы хозяйственная деятельность в западных обществах стала относительно автономной, а принятие решений было бы децентрализовано и распределено между многочисленными центрами хозяйственной власти, требовались иные условия -- помимо возможности отдельных людей или малых групп свободно выбирать направление и вид хозяйственной деятельности. С возникновением развитого транспорта, торговли и производства стали нужны условия для формирования и деятельности крупных групп. К концу XIX века западные общества нуждались в институтах, которые позволяли бы большим коммерческим группам организовываться для участия в экономической деятельности с одновременным сохранением относительной свободы от политического контроля.

Изобретение публичной корпорации было принципиальным ответом Запада на эту институциональную потребность. Конечно, это не было единственно возможным ответом, также не было никакой неизбежности именно в тех специфических формах, в которых корпорации возникли. Широкомасштабная экономическая деятельность могла осуществляться и осуществлялась в ранее возникших формах индивидуальной собственности и. товарищества. Но форма публичной корпорации имела два важных преимущества, которые стоит отметить уже сейчас, не дожидаясь их подробного рассмотрения в двух последующих главах. Первое хорошо знакомо: она позволяла инвесторам распределять коммерческий риск, связанный с инвестициями, за счет приобретения небольших и легко продаваемых долей участия в нескольких предприятиях. Второе преимущество имеет более сложную природу. С увеличением размеров предприятия были вынуждены имитировать иерархические организационные структуры, свойственные армиям, церквям и правительственным учреждениям. До известной степени такой ход дел не был удачным, так как иерархии всегда подвержены так называемому организационному риску, то есть -- при сколь угодно благородных намерениях -- подчинять управление организацией соображениям собственного благополучия, жертвуя при этом формально заявленными целями своего существования (agency risk). Если, как в случае с армиями, преимущества больших размеров явно перевешивают организационные издержки (то есть издержки, порождаемые тем, что иерархии подчиняют организации собственным целям в ущерб интересам организации в целом), тогда проблемой становится не избавление от иерархической структуры, но сокращение и контроль организационных издержек. В случае принадлежащей публике корпорации держатели акций могут очень легко выразить свое недовольство иерархией -- продавая свои акции и вкладывая средства иным способом, -- и это оказалось сильным средством контроля, не имеющим аналогов в прежних вариантах иерархических структур.

Хотя корпорация была известна уже в римском праве, только в конце XVI--начале XVII века корпорации в экономической сфере за исключением, быть может, итальянских -- стали наделяться привилегиями для осуществления хозяйственной деятельности в отличие от ее регулирования. Гильдии возникли намного раньше, но их целью было регулировать производство и торговлю, отваживать от промысла чужаков, а не заниматься самим промыслом. Большинство ранних корпораций, созданных для осуществления экономической деятельности, получали и политические полномочия, и исключительные права на деятельность в своей сфере. Предоставление такого рода прав и полномочий было источником немалых доходов для суверенов.

По крайней мере, в Англии с начала XVIII века некоторые добровольно объединявшиеся группы инвесторов стали пытаться заводить акционерные общества как чисто хозяйственные образования, не заручаясь королевскими декретами, не имея политических полномочий или исключительных прав. От товариществ их отличала легкость передачи долевых прав собственности. Правовой статус этих предприятий не был урегулирован вплоть до XIX века, когда уставные документы корпораций перестали быть предметом королевских декретов о даровании политических полномочий, и возникла практика простой регистрации и сообщения публике того факта, что группа людей намерена заниматься хозяйственной деятельностью, выступая при этом как некое единое образование и действуя через своих представителей.

В этой главе мы рассмотрим происхождение и развитие корпоративной формы организации предприятия в течение долгого периода времени от принятия законов, сделавших возможным инкорпорирование через процедуру регистрации, до создания рынка акций промышленных предприятий в 1890-х годах. В центре нашего внимания опыт Соединенных Штатов и Англии, но, чтобы подчеркнуть всепроникающий характер сил, подталкивавших к принятию корпоративной формы организации, мы сочли важным включить сравнительный обзор роста корпораций в Германии и Франции. Одного принятия законов, позволивших создавать корпорации просто через акт регистрации, было недостаточно для организации достаточно больших групп, в которых нуждалась растущая промышленность начала XX века. Но эти законы создали условия для революционных изменений форм хозяйственной деятельности в период с 1895 по 1914 год, когда публика обнаружила преимущества инвестирования в корпорации, акции которых можно легко купить и продать, что и привело к преобразованию деловых организаций Америки, а существенно позже и Европы, в форму принадлежащих публике корпораций. Но это развитие, одновременно представляющее собой историю технологической революции и возникновения рынка ценных бумаг, мы рассмотрим в главе 7.

Корпорация в римском праве

Потребность в групповом владении собственностью и в групповой экономической деятельности настолько универсальна и стара, что можно легко возвести происхождение корпорации к каким-либо экзотическим источникам. Но столь же легко показать, что в давние времена у современной корпорации не было предшественников. Некоторые примитивные правовые системы трактуют семью (точнее, домохозяйство) как некую корпоративную организацию, которую в большей части правовых и политических ситуаций представляет глава дома. В Риме эту роль выполнял отец семьи. Но принадлежность к домохозяйству обычно не была добровольной, и глава семьи не был представителем домочадцев, хотя бы примерно в том же смысле, в каком менеджеры современной корпорации являются представителями ее собственников.

Римляне оставили в наследство обычному и гражданскому праву коллегию -- институт, почти неотличимый по форме от возникшей впоследствии на Западе корпорации. Трое или более человек при наличии официального разрешения могли сформировать коллегию, которая могла владеть собственностью, возбуждать дела в суде и быть преследуемой по суду. При изменении состава организаторов и членов коллегия сохранялась и управлялась на основании собственного устава. Принято считать, что римская коллегия является предшественником современной корпорации, хотя наследственные связи легче проследить не для деловых, а для правительственных и религиозных корпораций. [Сэр Генри Мейн, подчеркивая, что примитивные общества рассматривали себя как сообщества семей, а не отдельных людей, описывает их законы как "ориентированные на систему малых независимых корпораций". См.: "Primitive Society and Ancient Law", chap. 5 in Ancient Low, 3d ed. (New York: Henry Holt & Company, 1888), pp. 121--122. О римских коллегиях см.: "Corporation", Encyclopaedia Britannica, 11th ed., vol. 7.]

Гильдии и регулируемые компании

После падения Рима в V веке корпорация как правовой институт сохранилась в силу потребности церкви и муниципалитетов в некоем юридическом лице, которое бы обладало правом получать собственность и владеть ею, а также возбуждать в суде дела против нарушителей их права собственности. В средние века гильдии торговцев и ремесленников принимали форму корпораций, зачастую имевших формальный устав. Они владели значительной собственностью -- гильдейскими центрами и благотворительными фондами, которые накапливались для помощи членам гильдии. Поэтому они нуждались в основном свойстве корпорации -- в способности сохранять право на корпоративную собственность независимо от смерти отдельных членов гильдии и от принятия в нее новых. Но гильдии были своеобразными экономическими институтами с сильной примесью правительственных полномочий. Членство в соответствующей профессиональной гильдии, как правило, было принудительным для каждого свободного горожанина; высшие должностные лица гильдии имели широкие права проводить расследования, проверки и наказывать. До XVI столетия английское правительство использовало также гильдии как удобный инструмент сбора налогов.

Декретированные компании

Начиная с XVI века, Англия, также как Франция и Голландия, предоставляла права на создание многочисленных акционерных компаний. Обычно компанию учреждали для ведения определенного вида торговли, и правительственный декрет предоставлял ей монопольное право ведения этой торговли. Строгих различий между политическими и экономическими функциями не было и, пожалуй, лучшим примером здесь служит роль Ост-Индской компании (учреждена в 1600 году) в завоевании Индии.

В эпоху, когда торговые суда несли на борту пушки для самозащиты, торговые компании, уполномоченные торговать с Индией и другими отдаленными территориями, обычно получали право строить вооруженные крепости для защиты своих складов и контор. Русская компания (учреждена в 1554 году) и Турецкая компания даже оплачивали расходы посольств Британии при русском и турецком дворах.

Компании обильно учреждались и для осуществления колонизационных проектов. Виргинская компания. Компания Массачусетского залива. Общество Свободных Торговцев Вильяма Пенна и Компания Гудзонова залива -- все эти знакомые имена напоминают о том, что первоначально американские колонии были основаны группами, учрежденными как корпорации.

Адам Смит различал акционерные и привилегированные (регулируемые) компании. Привилегированные компании, в сущности, представляли собой торговые гильдии, куда торговец должен был вступить, уплатив соответствующий взнос, чтобы получить право участвовать в торговле, на ведение которой компания имела подкрепленную декретом монополию. Быть может, первой и заведомо крупнейшей из всех была компания торговцев главным товаром (The Merchants of the Staple), на которую был возложен экспорт шерсти (включая сбор экспортных пошлин) главным образом в Нидерланды. Привилегированные компании не вели торговлю на собственные средства, не было у них и акций, которые могли бы переходить в руки тех, кто не входил в компанию. Смит отмечал, что многие европейские города создавали сходные корпорации для ведения торговли. Декретированные акционерные компании торговали за счет собственных средств, и прибыль каждого инвестора была пропорционально его доли в собственности. Мнение Смита было Однозначным:

Французы между 1599 и 1789 годами декретировали создание более чем 70 торговых компаний, включая их собственную Ост-Индскую компанию. В целом французские компании не имели успеха и, в конце концов, исчезли в ходе реформ, осуществленных во время революции. Датчане также декретировали создание множества компаний, которые они рассматривали как общенациональные предприятия, и оплачивали свои колониальные войны из их доходов.

Лицензированные корпорации

В первые десятилетия XIX века декретированные торговые компании утратили свою роль, но возникла другая форма корпораций, бравших на себя строительство и эксплуатацию мостов, каналов, железных дорог, шоссе и -- по крайней мере, в США -- управление банками. Позднее эти корпорации действовали и в сфере коммунальных услуг -- газо-, водо- и электроснабжение, городской рельсовый транспорт, а к концу XIX века -- и телефонная связь. Еще долгое время после окончания гражданской войны типичными для больших американских корпораций оставались предприятия в этих сферах -- банковские, транспортные корпорации и корпорации в сфере коммунальных услуг. Даже в 1929 году примерно половина из двухсот крупнейших корпораций Америки, вошедших в список Берля и Минса [Adolf A. Berle, Jr., and Gardiner C. Means, The Modern Corporation and Private Property (New York: Macmillan & Co., 1932)], принадлежали к сфере коммунальных услуг или транспорта.

Наличие существенных правительственных полномочий делало эти корпорации схожими со старыми декретированными компаниями. Компании по строительству и эксплуатации каналов и железных дорог имели право принудительного выкупа земельной собственности [eminent domain -- право принудительно приобретать собственность, нужную для реализации целей корпорации, по цене, устанавливаемой судом, если стороны не придут к соглашению; такого рода власть свойственна правительствам и лицензированным корпорациям], а банки -- эмиссии бумажных денег под собственные кредитные ресурсы. [Краткое описание мании учреждения банков и последствий очень слабого контроля за выпуском банкнот см.: Charles Arthur, "Banks and Banking: United States", Encyclopaedia Britannica, 11th ed., vol. 3. Подробнее об этом см.: Fritz Redlich, The Moulding of American Banking (New York: Johnson Reprint Corporation, 1968), chap. 3; and Bray Hammond, Banks and Politics in America from the Revolution to the Civil War (Princeton: Princeton University Press, 1957).] Все корпорации, за исключением банков, были общественными учреждениями и в том, что на них лежала обязанность обслуживать всех клиентов без дискриминации. Некоторые, вроде трансконтинентальных железных дорог, получали существенные правительственные субсидии в форме бесплатного отвода земли.

Лицензированные корпорации не обязательно являлись монополиями, но многие из них (как водопроводные и первые трамвайные) были монополиями по уставу или на деле. До сих пор корпорации в этих сферах не могут быть созданы на основе простой регистрации. Некие регулирующие агентства должны высказать суждение по каждому предложению о создании лицензированной компании, хотя практика принятия по этому поводу особых законодательных актов отмерла.

Несомненно, что экономической причиной для использования корпоративных форм при строительстве каналов и железных дорог была потребность в аккумуляции очень большого капитала, но экономические соображения оказываются сравнительно малосущественными в свете того факта, что большая часть такого рода корпораций просто не могла бы действовать, не имея права на принудительное отчуждение земли, а для приобретения этого права необходим правительственный декрет. К примеру, ни железнодорожные, ни водоканальные компании не смогли бы начать работ, если бы каждый землевладелец, участок которого оказался на трассе сооружения, имел право отказаться от продажи своей земли или заломить несусветную цену. Принципиально важным было наличие права на принудительный выкуп земли.

Лицензированные корпорации первыми создавали системы управления и финансирования больших корпораций. Железные дороги первыми освоили технику управления предприятиями, разбросанными по большим территориям, с помощью профессиональных менеджеров; если бы они не сумели решить задачу -- как контролировать работу, выполняемую вдали от офиса -- они просто не выжили бы. Их успех увековечен фразой: "Четко, как на железной дороге". [Обзор того, как развивалось управление железными дорогами, см.: Alfred D. Chandler, Jr., ed., The Railroads: The Nation's First Big Business (New York: Harcourt, Brace & World, 1965). Управление железными дорогами и роль финансистов Чендлер рассматривает также в: The Visible Hand (Cambridge: Harvard University Press, 1977), pp. 175--187.] И, наконец, в США рынок ценных бумаг первоначально возник как рынок лицензированных корпораций. В главе 7 мы увидим, что обширный рынок ценных бумаг промышленных предприятий возник только после 1890 года и развивался на основе рынка, возникшего ранее для торговли акциями лицензированных компаний.

Акционерные компании

Ни декретированные торговые компании, ни лицензированные корпорации не являются прямыми предшественниками современной деловой корпорации. Эта честь принадлежит акционерной компании -- той форме делового предприятия, которую разрабатывали английские торговцы с XVII века. Она отличалась от корпорации тем, что для ее создания не требовалось королевского декрета и, в отличие от товарищества, долевое участие в правах собственности, представленное сертификатом акции, можно было свободно продавать и покупать. В отличие от партнеров в товариществе держатели акций не принимали на себя обязательств действовать в интересах друг друга и представлять друг друга; на ведение дел от лица компании были уполномочены только менеджеры.

Этим акционерным компаниям, не получавшим преимуществ по королевским декретам, изначально были присущи три основные слабости. Первая была связана с тем, что обычное право разделяло коммерческие ассоциации на товарищества и корпорации; поскольку акционерные компании возникали без правительственных повелений, они могли рассматриваться только как товарищества, а значит, участники несли неограниченную ответственность по долгам компании. Это не имело большого значения для процветающих компаний, но было чрезвычайно существенно в противном случае. Источником второй слабости было то, что суды не признавали их законными юридическими лицами, а из-за этого им приходилось использовать довольно сложные правовые приемы, чтобы добиваться по суду соблюдения своих прав собственности и выполнения контрактов.

Третья слабость -- наследие римского права, усиленное интересами короны и парламента в получении доходов от декретирования корпораций. В римском праве действовало представление, что любая ассоциация граждан потенциально представляет собой заговор против государства; поэтому никакая частная ассоциация не признавалась законной до тех пор, пока ее существование не получало должной санкции имперских властей. Роберт Нисбет формулирует это следующим образом: "...примечательна доктрина римского права о концессии, согласно которой никакая группа или ассоциация, сколь бы глубоко она ни была укоренена в истории и традиции и независимо от человеческой верности и преданности ее членов, не могла претендовать на правовой статус, на правовое существование до тех пор, пока этот статус и это существование не получали признание монарха" [Robert Nisbet, Twilight of Authority (New York: Oxford University Press, 1970), p. 170].

Представление о корпорации, как о правовой фикции, создаваемой исключительно политическим актом государства, всегда препятствовало развитию корпораций как экономических институтов. Сэр Фредерик Поллок также связывал это представление с доктриной концессии: "...по всему континенту публичное право предполагает, что никакие ассоциации не должны создаваться без санкции государства" [Sir Frederick Pollock, A First Book of Jurisprudence, 5th ed. (London: Macmillan & Co., 1923), pp. 115--116]. Только когда ассоциации в форме политических партий, церквей, общественных клубов и других добровольных объединений, так же как в форме акционерных обществ, стали обычным делом, стало легче видеть в образовании корпорации не столько акт создания, сколько акт правового признания существования группы, возникшей за пределами сферы политики.

Зарегистрированные корпорации и общие законы о корпорациях

Самой серьезной попыткой воспрепятствовать распространению акционерных компаний был закон 1720 года, известный как Дутый закон, в соответствии с которым акционерные компании стали подсудными как источник беспорядка. На поверхности это не выглядело как применение доктрины о концессиях, поскольку, безусловно, что компании такого типа порой действительно использовались в мошеннических целях. Но акционерные компании с такими характерными чертами корпораций, как: легкость передачи прав собственности; устойчивость управления, не зависящего от персонального состава группы; управление через доверенных лиц, а не через самих собственников, -- были настолько притягательны, что ни случаи мошенничеств, ни риск судебного преследования не смогли помешать их распространению в деловой практике. [Oscar Handlin and Mary F. Handlin, "Origins of the American Business Corporation", in Frederic Lane and Jelle C. Riemersma, eds.. Enterprise and Secular Change (Homewood, Ill.: Richard D. Irwin, 1953), pp. 102--124. Хандлины утверждают: "Дутый закон не затронул многие виды товариществ; к 1800 году неинкорпорированные акционерные общества, формально являвшиеся товариществами и не обладавшие юридическими свойствами, которые можно было получить только через законодательный акт, "достигли того, что их финансовые ресурсы были почти столь же, если не ровно столь же, ликвидны, как и у инкорпорированных компаний". Стоит только вспомнить о шерстобитных фабриках или о банковской компании Абердина, где 446 партнеров управлялись без акта инкорпорации, чтобы оценить гибкость старых форм." (р. 104). Хандлины цитировали Armand В. Dubois, The English Business Company after the Bubble Act, 1720--1800 (New York: Commonwealth Fund, 1938), pp. 36, 38. В этом исследовании Дюбуа подробно продемонстрировал неспособность Дутого закона остановить распространение акционерных компаний.] В 1825 году, почти через пятьдесят лет после публикации Богатства народов, Дутый закон был отменен, и встал вопрос о выработке законов для создаваемых торговцами акционерных компаний, а не о том, должно ли государство создавать правовые фикции в форме акционерных компаний.

С устранением препятствия, которым являлась доктрина о концессии, у недекретированных акционерных компаний остались две другие правовые проблемы. Во-первых, поскольку они не были признаны как законные юридические лица, у них возникали сложности с приобретением собственности, с защитой своей собственности в суде и с заключением законно обязывающих контрактов. Во-вторых, каждый акционер нес неограниченную ответственность по всем долгам и обязательствам компании.

К первой проблеме парламент обратился в 1834 году, когда он уполномочил корону даровать акционерным компаниям "письменный патент" на привилегию возбуждать дело в суде и быть преследуемым по суду через государственных обвинителей (public officer). "Привилегия быть преследуемым по суду" вовсе не ирония; акционерная компания, желавшая брать в долг или заключать контракты, была сильно заинтересована в том, чтобы кредиторы могли поступать с ней, как и с другими должниками. Если не считать названия, то письменный патент представлял собой то же самое, что декрет об учреждении корпорации, поскольку с точки зрения права определение личности (физической или юридической) может быть сжато до права преследовать по суду или быть преследуемым по суду. Право преследовать по суду есть достаточное и необходимое условие того, чтобы иметь возможность защищать с помощью закона свои права собственности и договорные обязательства, а право быть преследуемым по суду образует необходимое и достаточное условие принятия на себя защищаемых законом ответственности и договорных обязательств. [Сегодня принято считать, что все люди от рождения являются "личностями", с неотъемлемым правом возбуждать дело в суде и быть преследуемым по закону; а когда опекун или попечитель возбуждает от имени малолетнего или недееспособного человека дело, мы рассматриваем их как представителей личности, ради блага которой они и возбуждают дело. Но закон далеко не всегда настаивал на том, что каждый индивидуум является и личностью. (см.: Maine, Ancient Law, pp. 128--141)] В результате закон 1834 года, хотя он решительно отвергает свою связь с легализацией акционерных компаний, на деле осуществил именно это.

Оставалась еще проблема неограниченной ответственности акционеров по долгам компании. В 1844 году парламент учредил пост регистратора акционерных компаний, и потребовал регистрации всех "товариществ", имеющих более двадцати пяти участников и допускавших куплю-продажу паев собственности. В этот период акционерные компании больше использовались не в промышленности, а в торговле: из 910 компаний, зарегистрированных в соответствии с законом 1844 года между 1844 и 1856 годами, только 106 были промышленными [P. L. Cottrell, Industrial Finance, 1830--1914 (New York: Methuen, 1980), p. 44]. Но даже и тогда ответственность акционеров зарегистрированных компаний не была еще ограничена суммой их подписки на акции. Согласно Котреллу, три парламентских расследования, проведенных в первой половине 1850-х годов, выявили только одно основание, чтобы позволить свободное создание корпораций с ограниченной ответственностью: "чтобы иметь привилегию ограниченной ответственности ...небольшое, но все растущее число компаний основываются за рубежом" [там же, с. 40]. Более фундаментальной причиной могла быть укорененная в Британии традиция приноравливать статьи торгового права к практике. Высшие классы Англии могли разделять презрение французских и прусских аристократов к торгашам, но в отличие от французов они не пытались возвысить нравы коммерсантов, а в отличие от пруссаков их не тревожило, что распространение корпораций может обернуться ростом процентных ставок в сельском хозяйстве [там же, с. 205--206]. Как бы то ни было, в 1856 году парламент распространил ограничение ответственности на зарегистрированные корпорации.

Часто полагают, что с точки зрения инвесторов главное преимущество корпоративной формы в отсутствии личной ответственности за долги предприятия. Но исторические свидетельства двойственны. Акционерные компании стали распространенным явлением еще до того, как получили право на ограниченную ответственность. Даже после того как парламент узаконил создание корпораций с ограниченной ответственностью, учредители корпораций нередко объявляли об очень большом уставном капитале, но брали с подписчиков только часть номинальной цены акции. В случае неплатежеспособности подписчики несли ответственность, исходя из номинальной цены акции; таким образом, учредители корпораций использовали не в полной мере все возможности, предоставляемые законом об ограниченной ответственности. Между 1856 и 1882 годами средняя цена акции для акционеров колебалась от 13,3 % ее номинальной стоимости в 1869 году до 57,81% в 1858 году [Cottrell, Industrial Finance, table 4, 3, p. 85]. Таким образом, ограничение ответственности не было важнейшим свойством корпораций.

В Соединенных Штатах история создания корпораций, регистрируемых в рамках общих законов о корпорациях, в некоторых отношениях схожа с тем, что происходило в Англии. В обеих странах они появились на третьем этапе, после того как стали привычны корпорации, создаваемые для религиозных, благотворительных и муниципальных целей [Ronald E. Seavoy, "The Public Service Origins of the American Business Corporation", Business History Review 52 (Spring 1978): pp. 30--60], и после периода распространения лицензированных корпораций. Существует даже известный параллелизм между британским использованием неформализованных акционерных компаний и американским использованием промышленных трестов [в Новой Англии их часто называли "массачусетскими трестами"].

Похоже, что в Соединенных Штатах преимущества ограниченной ответственности подчеркивались сильнее, чем в Британии. [В соответствии с законодательно утвержденными уставами первых деловых корпораций Америки менеджеры, похоже, обладали неограниченной властью привлекать средства членов корпорации для погашения ее долгов. Благодаря этому в случае неплатежеспособности корпорации судебные исполнители могли взыскивать средства с ее членов пропорционально их участию в корпорации (см.: Handlin and Handlin, "Origins of American Business Corporation", pp. 111--118). В Соединенных Штатах вплоть до 1930-го года в случае неплатежеспособности банка акционеры национальных банков отвечали в размере номинальной цены принадлежавших им акций.] По крайней мере, в Нью-Йорке в начале XIX века законодательное собрание в указах об инкорпорировании всегда подразумевало право ограниченной ответственности, но здесь также сказывалась уверенность, что инкорпорация неуместна там, где возможна конкуренция с товариществами, поскольку считалось, что право ограниченной ответственности дает корпорациям несправедливые преимущества. Со временем представление о недостатках такой формы, как товарищество, было разрушено введением товарищей с ограниченной ответственностью -- то есть участников товарищества, не имевших полномочий действовать от имени товарищества и отвечавших за долги только в объеме вложенных средств. [Бродель прослеживает историю товариществ с ограниченной ответственностью в Европе вплоть до Флоренции 1532 года. Femand Braudel, The Wheels of Commerce (New York: Harper & Row, 1982), pp. 438--439.]

В Соединенных Штатах практика инкорпорирования через простой акт регистрации, не требовавший специального законодательного акта, возникла в связи с учреждением компаний, предназначенных для строго определенных видов бизнеса. [Таким образом, прекращение импорта текстиля из Англии, вследствие наложенного Джефферсоном эмбарго и опасений войны на 1812 год, побудило законодательное собрание Нью-Йорка в 1811 году принять общий закон об инкорпорации текстильных компаний. Позднее сюда были добавлены и другие продукты. Однако Нью-Йорк не был первым штатом, узаконившим инкорпорирование определенной отрасли бизнеса без формального законодательного акта; Массачусетс принял общий закон об инкорпорации водопроводных компаний уже в 1798 году. Handlin and Handlin, "Origins of American Business Corporation", p. 106.] Деятельность компаний такого рода, создаваемых законодательными актами или на основе общих законов о корпорации, повела к развитию исключительно скучной, но очень активной ветви корпоративного права -- законов ultra vires (законы о пресечении деятельности корпораций в областях, не предусмотренных их уставом -- прим. переводчика). Английский язык плохо приспособлен для краткого определения границ разрешенной сферы деятельности компаний, и ни составители уставов, ни их клиенты не могли точно предвидеть изменения этих границ в будущем. Так что зачастую только решения суда могли ответить на вопрос, согласуется ли тот или иной проект деятельности или та или иная трансакция с уставом корпорации. Но вся бесплодность и возможная несправедливость судебных решений относительно разрешенной сферы деятельности корпораций перекрывались практикой политического покровительства и грубой коррупции, порождавшихся процедурами законодательного утверждения уставов, -- что описал Рональд Сивой в связи с практикой принятия уставов банковских корпораций Нью-Йорка. [Seavoy, "Public Service Origins", pp. 49--54. В Нью-Йорке уставы банков утверждались с явной целью сохранить контроль над кредитом в Нью-Йорке в руках тех, кто контролировал законодательное собрание. Мартин ван Бурен, второй вице-президент Джексона, сменивший его на посту президента, усердно работал на злачном поле узаконения банковских уставов в Нью-Йорке. (там же, с. 52--53)]

Направление реформ было тем же, что и в Англии: позволить неинкорпорированным деловым ассоциациям получать статус юридических лиц в результате простой регистрации. После 1837 года Коннектикут и некоторые другие штаты приняли достаточно широкие общие законы о корпорациях, подходившие для большинства видов деловой активности, на основании которых фирмы могли обрести статус корпорации без особых решений законодательных органов. [Конституция Луизианы 1845 года предусматривала, что какие бы права ни предоставлялись корпорациям, они должны предоставляться на основании общего закона о корпорациях, а не в результате специальных законодательных актов (см.: G. H. Evans, Jr., Business Incorporation in the United States, 1800--1843, New York: National Bureau of Economic Research, 1948, p. 11).] Исключение было сделано для корпораций, нуждавшихся в праве принудительного выкупа недвижимости, для монополий и банков. Законы эти распространялись довольно медленно. Берль и Мине отмечают, что штат Делавер двенадцатым принял общие законы о создании и деятельности корпораций, и сделал это лишь в 1899 году.[Berie and Means, Modem Corporation, p. 127. По крайней мере, в Нью-Йорке законодательное собрание штата утверждало уставы с большой легкостью -- ради ускорения промышленного и торгового развития, так что принятие общего закона о корпорациях не явилось революционым изменением. Об истории законодательной политики в Нью-Йорке см.: Ronald E. Seavoy, The Origins of the American Business Corporation, 1784--1855: Broadening the Concept of Public Service During Industrialization (Westport, Conn.: Greenwood Press, 1982).]

Только во второй половине XIX века Англия и Соединенные Штаты признали, что старая традиция жесткого контроля над образованием корпораций, имеющих исключительные права на определенные виды торговли или на принудительный выкуп недвижимости, не должна прилагаться к акционерным компаниям, создаваемым исключительно ради деловых целей и нуждающимся не в больших правовых возможностях, чем обычные товарищества. Было понято, что публика в целом заинтересована только в том, чтобы все имеющие дело с такими ассоциациями были заранее предупреждены об ограниченной ответственности их членов. Благодаря этому корпоративную форму организации предприятия стали использовать во все расширяющемся круге деловых ситуаций.

Распространение общих законов об инкорпорировании

В рамках первых общих законов о корпорациях были осуществлены сотни актов инкорпорирования. Период с 864 по 1870 год был пиком процесса инкорпорирования в промышленных штатах Америки. Принято думать, что интерес к созданию корпораций был порожден окончанием гражданской войны и сопутствовавшими экономическими изменениями, но эти связи нелегко проследить [Evans, Business Incorporations, chart. 1, p. 13, and chart. 3, p. 23]. Несмотря на множество возникших корпораций, большинство предприятий вплоть до 1890-х годов, по-прежнему, не были инкорпорированы. Причины приверженности к старым формам организации были, видимо, различны для больших и малых предприятий:

1. Для небольших фирм, работающих на местном уровне, расходы на инкорпорирование были не всегда оправданны. Сохранялась существенная предубежденность против собственника или делового партнера, управляющего фирмой и пытающегося ограничить ответственность за долги с помощью инкорпорации. От таких людей обычно требовали (и требуют до сих пор) принятия личной ответственности за основные долги корпорации. В конце XX века малым предприятиям, имеющим корпоративное устройство, были даны налоговые преимущества, которые сделали такую форму организации очень популярной, но в 1890-х годах такого рода преимуществ не существовало.
2. Для достаточно больших фирм, имевших возможность вести дела в нескольких штатах, первые законы о создании корпораций были неудобны, так как чрезмерно ограничивали формы бизнеса, допускавшие участие инкорпорированных фирм, предъявляли чрезмерные требования к капиталу корпораций и к владению акциями других корпораций, то есть ограничивали возможность создания дочерних компаний для ведения дел в других штатах или в других видах бизнеса. Эти ограничения были терпимы в XIX веке, поскольку число фирм, оперирующих одновременно в нескольких штатах, было невелико (в отличие от фабрик, продающих свои изделия торговцам нескольких штатов). Немногие фирмы, работавшие одновременно в разных штатах, могли попытаться получить разрешения законодательных органов: еще в 1892 году учредители компании "Дженерал Электрик", созданной для приобретения фабрик в Нью-Йорке и Массачусетсе, хлопотали о принятии законодательным собранием Нью-Йорка специальных актов, вместо того, чтобы использовать общие законы о создании корпораций, действовавшие в Нью-Йорке или в Нью-Джерси.
3. Легкость продажи и покупки корпоративных акций была весьма привлекательна для инвесторов. Пример железнодорожных акций, которыми постоянно торговали на Нью-йоркской фондовой бирже, делал очевидными эти преимущества. Но до начала 1890-х годов в Соединенных Штатах просто не существовало развитого рынка акций промышленных компаний. Активный и постоянно действующий рынок корпоративных акций не может существовать до тех пор, пока не появится большое число акционеров, а в конце XIX века в большинстве промышленных фирм число их было невелико. Как мы увидим в следующей главе, современный рынок ценных бумаг промышленных компаний возник лишь тогда, когда неинкорпорированные тресты в 1880-х годах начали выпускать сертификаты акций. Также и в Англии -- и по тем же причинам -- у относительно немногих промышленных акций нашелся готовый рынок.

Статистика надежно свидетельствует, что, несмотря на все эти ограничения, в конце XIX века многие предприниматели находили инкорпорирование выгодным для себя. Важную роль играла потребность в венчурном (рисковом) капитале. Даже при том, что рынки ценных бумаг в конце XIX века были неблагосклонны к промышленным предприятиям, во Франции, в Германии после объединения и в Соединенных Штатах после гражданской войны были богатые люди и инвестиционные банки, которые могли и хотели вкладывать деньги в такие спекулятивные, рискованные предприятия, как Эдисоновское производство электроламп. Для венчурных капиталистов ограничение ответственности было (и остается) весьма желательным и важным обстоятельством. К тому же совет директоров корпорации представлял собой удобный механизм для сохранения общего контроля и надзора над предприятием.

Кроме того, в случаях, когда наследники учредителей или партнеров не проявляли интереса к деятельности предприятия, ограничение ответственности акционеров было актом простого благоразумия. Ограничение ответственности можно было обеспечить и в рамках товарищества с ограниченной ответственностью, но корпорация, как и в случае с венчурными капиталистами, предоставляла возможность соединить преимущества ограниченной ответственности с механизмом совета директоров, через которых наследники или другие инвесторы могли осуществлять общий надзор и контроль за делами корпорации, даже не являясь менеджерами или активными партнерами.

Учитывая выгодность корпоративной формы для вновь создаваемых венчурных предприятий и для достаточно зрелых предприятий, ставших собственностью нового поколения владельцев, можно было бы ожидать, что со временем корпорация станет основной формой организации предприятий. В следующей главе мы обнаружим, что возникновение рынков ценных бумаг промышленных фирм ускорило этот процесс, так что массовая инкорпорация осуществилась за одно десятилетие.

Либерализация общих законов о корпорации

Альфред Чандлер считает, что современная промышленная корпорация возникла в результате начавшейся в 1880-х годах интеграции процессов массового производства и массового сбыта [Chandler, The Visible Hand, pp. 287--289]. Вследствие ли этой интеграции, или по причине завершения строительства трансконтинентальных железных дорог и развития сети телеграфной и телефонной связи, но со временем стало ясно, что Соединенные Штаты представляют собой единый рынок для многих продуктов и что корпоративные законы, ориентированные только на местные рынки, более не пригодны. Вполне возможно, что внушительное зрелище того, как в 1880-х годах большие организации преобразовывались в тресты -- поскольку отсутствовал подходящий им корпоративный статус -- мог повлиять на либерализацию законов о корпорации. В период с 1888 по 1896 год достаточно обширная консолидация фирм, изменившая структуру рынков, имела место в следующих отраслях: горнодобывающей, пищевой, табачной, текстильной, деревообрабатывающей, мебельной, металлургии, машиностроении, электрическом машиностроении, производстве транспортного оборудования [там же, table 6, pp. 340--344; Чандлер использовал статью: Shaw Livermore, "The Success of Industrial Mergers", Quarterly Journal of Economics 50 (November, 1935): p. 94]. Такого масштаба подвижки в деловом мире должны были привлечь внимание наблюдателей, понимавших, что форма треста возникла скорее в силу архаического характера законов о корпорации, чем в результате внезапно открывшейся универсальной полезности трестов.

В 1889 году такие понимающие наблюдатели нашлись в Нью-Джерси, где законы о корпорациях были дополнены так, что стало возможным создавать холдинговые компании -- корпорации, которые могут владеть акциями компаний, образующих трест. Именно в этом и состояла юридическая функция доверенных лиц (попечителей) и самих доверителей (trustees and trusts), от которых и получило название все движение. В 1891 году Нью-Джерси сделал следующий шаг и принял закон об общем статусе корпораций, который допускал осуществление операций сразу в нескольких штатах, разрешал корпорациям владеть акциями других корпораций и обеспечивал примерно такую же свободу выбора при создании корпораций, какая была обеспечена английскими законами за несколько десятилетий до этого. После этого тресты были преобразованы в корпорации, причем некоторые из них стали фирмами-производителями, а остальные -- холдинговыми компаниями. "Стандард Ойл", первой принявшая статус треста, в 1899 году последней преобразовалась в корпорацию.

Инкорпорация кооперативов и неприбыльных предприятий

Разнообразие видов экономических организаций в западных странах проявляется в существовании ряда предприятий, которые, будучи определенно и бесспорно корпорациями, редко рассматриваются как корпорации в контексте политической и хозяйственной жизни. Неприбыльные группы обычно инкорпорированы: церкви, профсоюзы, госпитали, школы, благотворительные агентства и различные виды кооперативов -- потребителей (включая клубы), служащих и поставщиков. Всем им свойственны: ограниченная ответственность, право владеть собственностью, право возбуждать дело в суде и быть преследуемым по суду. Между обычными деловыми корпорациями и неприбыльными корпорациями или кооперативами примерно того же размера и со схожими функциями есть и сходства, и различия. В той степени, в какой все они являются хозяйственными организациями, которые действуют в условиях ресурсных ограничений, сходства кажутся более значимыми, чем различия. Но есть направления политической мысли, которые считают различия чрезвычайно важными.

Так называемые неприбыльные организации обычно управляются советом директоров или попечителей (trustees), которые могут быть несменяемыми, а могут быть и выбраны какой-либо группой -- например, выпускников университета. Термин неприбыльный означает только, что прибыли увеличивают средства корпорации и используются на достижение целей корпорации, а не то, что здесь прибыли невозможны. Однако ни владельцы неприбыльных корпораций, ни управляющие не получают личных финансовых выгод от прибыли (разве что косвенно, если совет попечителей определяет жалованье менеджеров с учетом прибыльности) -- важное отличие от обычных деловых корпораций.

Кооперативные предприятия гораздо ближе к обычным деловым корпорациям, поскольку предполагается, что они действуют ради финансовых выгод своих членов. Различие между кооперативами определяется в первую очередь тем, кто из участников имеет право на получение прибыли и на выбор руководства. Основные группы участников любого предприятия таковы: собственники основных средств, служащие, поставщики и потребители или оптовые сбытовики, и каждая группа что-то вносит в предприятие в обмен на некоторый доход. В обычных деловых предприятиях инвесторы предоставляют капитал в обмен на право получать прибыль, а остальные участвуют ради получения определенных выплат. Но существует много предприятий, в которых служащие в обмен на свой труд получают право на прибыли, либо потребители получают продукты и услуги по ценам, уменьшенным на величину прибыли, или поставщики формируют свои цены с учетом своей доли в прибыли. Поскольку прибыль зависит как от случайных причин, так и от успеха менеджеров, почти неизбежно, что группа, участвующая в деле ради этого зависящего от случая дохода, будет настаивать на своем праве выбирать менеджеров и требовать от них управления ради прибыли. Принято считать, что участники, имеющие право выбирать менеджеров и получать прибыли, являются владельцами предприятия, хотя совокупность множества держателей акций настолько отличается от единоличного собственника, что использование для обоих случаев одного слова может вводить в заблуждение.

При других формах организации предприятий собственность может принадлежать менеджерам, а при социализме она принадлежит правительству. В зависимости от того, кому принадлежат права получать прибыли и назначать менеджеров, возможны шесть видов кооперативов -- инвесторов, служащих, потребителей, поставщиков, менеджеров или государственные. Стройность этой классификации немного нарушают схемы участия в прибылях, но почти во всех случаях можно выделить основную группу, которая делится прибылью с другими только для того чтобы упрочить собственное положение, по крайней мере, в длительной перспективе. Кооператив инвесторов уникален только тем, что право получать долю прибыли и участвовать в голосовании само по себе может быть передано другим -- независимо от того, соединено оно или нет с положением служащего, поставщика или потребителя. Обычный предел свободной передачи прав -- возможность приобрести все или большинство долей в прибыли и в голосовании. Вопрос о свободной передаче прав собственности неким образом должен помочь в нахождении ответов на два другие вопроса, представляющие изрядный практический интерес. Почему господствующей формой предпринимательских организаций являются кооперативы инвесторов, тогда как возможен выбор между шестью формами? И почему именно кооперативы инвесторов являются объектом гораздо большей враждебности и подозрительности, чем все другие формы? В главе 10 мы вернемся к этим вопросам.

В западной системе права возникли разнообразные формы корпораций, соответствующие разнообразию условий, в которых люди решают действовать как группа, права и ответственность которой отличаются от прав и ответственности членов группы. При этом сферой деятельности групп может быть не только экономика. Хозяйственная деятельность распределяется между неприбыльными организациями и несколькими формами кооперативных корпораций в соответствии с экономическими, политическими или социальными силами, отличными от правовых ограничений на разнообразие возможных форм организации. В западных странах такие ограничения не очень важны.

Развитие корпораций во Франции и в Германии

Те же экономические силы, которые в XIX веке подтолкнули Англию и США принять общие законы об инкорпорации и предоставить учредителям самим определять детали внутреннего устройства своих компаний, примерно так же действовали во Франции и в Германии. Та же потребность в удобной форме групповой собственности на предприятия, которая была бы приспособлена к различнейшим формам и видам бизнеса, постепенно преодолела сопротивление и привела к выработке системы, в которой для инкорпорации было довольно простой регистрации. В континентальном опыте были даже свои попытки -- такие же, как в штатах США -- не признавать корпорации, учрежденные в других странах.

Во Франции борьба против свободы создания корпораций питалась глубокой идейной враждой государственной бюрократии к миру торговли и промышленности. По словам одного комментатора (1863): "Государственный совет (Conseil d'Etat) видит в бизнесе только простофиль, нуждающихся в защите, шарлатанов, которых нужно держать в узде, и злоупотребления, которые следует предотвращать". Тот же комментатор отмечал: "Желание регулировать все до последней мелочи ... скорее мешает хорошему, чем предотвращает злоупотребления". [Описание этой борьбы см. в: Charles E. Freedeman, "The Coming of Free Incorporation in France, 1850--1867", Explorations in Economic History, 2d ser. 4, N 3 (Spring-Summer, 1967): p. 212. Фридеман приписывает первую из цитируемых фраз Адольфу Блейзу, а вторую -- Шарлю Лескуеру. (там же, с. 220, 227)]

До 1856 года во Франции существовало два способа создания корпораций. Акционерное общество (Societe anonyme) могло быть создано только с разрешения правительства. Создание коммандитного товарищества (Societe en commandite par actions) не требовало правительственных актов, но в нем акционеры передавали весь контроль над предприятием в руки управления, то есть примерно так же, как в товариществах, активные участники получают всю полноту власти за счет пассивных партнеров. В начале 1850-х годов французская экономика переживала быстрый подъем. Коммандитные товарищества учреждались массово, а акционеров и кредиторов нередко обдирали как липку.

До принятия английского закона о компаниях от 1856 года немало английских фирм ради выгод ограниченной ответственности регистрировались во Франции как коммандитные товарищества -- и это было важным аргументом в пользу либерализации закона о компаниях в 1856 году. Но в том же году Франция резко ужесточила условия создания коммандитных обществ. До принятия закона 1856 года в парижском округе существовали коммандитные общества с совокупным уставным капиталом в 581 млн. франков; годом позже соответствующая величина составляла только 74 млн. франков [там же, с. 218--218]. В том же году подъем французской экономики сменился спадом, и некоторые полагали, что два эти события взаимосвязаны. Другим аргументом в пользу либерализации французских законов о корпорации было то, что французские инвесторы, лишившиеся возможности покупать акции французских компаний, начали вкладывать средства в иностранные компании.

Подобно американским штатам европейские правительства столкнулись с тем фактом, что при чрезмерной ограничительности их законов о корпорации граждане начинают создавать компании в соседних государствах. Выяснилось, что невозможно запретить корпорациям, созданным в условиях сравнительно либерального иностранного законодательства, действовать на территории с более ограничительными законами о деловых предприятиях. В соответствии с конституцией Соединенных Штатов корпорации, созданные в одном штате, должны бы были признаваться корпорациями и во всех других штатах. Несмотря на это, штаты имели возможность запрещать корпорациям, учрежденным в других штатах, вести дела на их территории. [Самым важным был процесс Bank of Augusta v. Earle, 13 Pet. 519, 10 L. ed. 274. В XIX -- начале XX века этот процесс возбудил множество споров по вопросу о том, какими должны быть трансакции предприятия внутри штата, чтобы требовать от него регистрации в качестве иностранной корпорации, и не является ли необходимость такой регистрации ущемлением конституционных прав иностранной корпорации.] Но постепенно получила распространение практика, когда иностранные корпорации могли зарегистрироваться и получить право на ведение бизнеса в каждом штате. В Европе пришли к тому же результату. В 1849 году бельгийский кассационный суд принял решение, что французские корпорации не являются законными юридическими лицами для бельгийского права, но в 1854 году обе страны договорились о том, что французским компаниям будет разрешено действовать в Бельгии, а бельгийским -- во Франции. Такого рода взаимные соглашения в 1860-х годах связали всю Европу [Freedeman, "The Coming of Free Incorporation in France", pp. 218--219]. А в 1867 году после трехлетних дебатов Франция приняла закон, по которому можно было создавать акционерные общества (Societe anonyme), причем на условиях, удовлетворявших требованиям тогдашней деловой практики и без особого правительственного разрешения. [Фридеман отмечает, что между 1868 и 1876 годами были образованы 798 акционерных обществ, то есть больше, чем за 60 лет перед тем, когда для этого требовалось согласие правительства. Но процесс инкорпорации явно набирал темпы: в 1881 году во Франции было создано 976 акционерных компаний. (там же, с. 223--227)]

В Германии промышленная Рейнская область в результате мирного договора 1815 года, ознаменовавшего окончание наполеоновских войн, попала под политический контроль Пруссии. [Основным источником по истории развития промышленных и финансовых предприятий в Рейнской области вплоть до объединения Германии является: Richard Tilly, Financial Institutions and Industrialization of Rhineland, 1815--1870 (Madison; University of Wisconsin Press, 1966).] В Пруссии господствовала земельная аристократия -- юнкеры. Правительственные чиновники рекрутировались из представителей среднего класса, которые оберегали интересы юнкеров. В результате развитие Рейнской области после 1815 года замедлилось, поскольку юнкеры препятствовали осуществлению всех проектов, которые могли, отвлекая сбережения в железнодорожное строительство и в промышленность, привести к росту процентных ставок для сельского хозяйства. Прусская бюрократия употребляла свое право отказывать в инкорпорации, чтобы препятствовать созданию железнодорожных компаний, а позднее -- и банков. Частные банкиры из Рейнской области приняли на себя двойную роль политических посредников и учредителей железнодорожных и промышленных предприятий. Для реализации этих проектов они создавали синдикаты банкиров, что обеспечивало им поддержку банкиров Берлина и Франкфурта, имевших связи с ключевыми фигурами правительства. И так уж получалось, что ключевые фигуры бюрократического аппарата становились акционерами на особо благоприятных условиях -- та же самая практика, что во времена Тюдоров. В 1840-х годах частное железнодорожное строительство в Рейнской области шло полным ходом.

В Рейнской области и в Руре частные банкиры сыграли ту же роль учредителей и посредников и для промышленных корпораций. Они размещали у себя долгосрочные ценные бумаги корпораций (акции и облигации), поддерживали с помощью продаж в частные руки незначительный рынок ценных бумаг (на фондовых рынках объем торговли был невелик), снабжали корпорации краткосрочными кредитами для текущих нужд, заняли позиции в советах директоров, а иногда осуществляли скупку ценных бумаг. Последнее создавало банкирам возможность время от времени создавать новые фирмы с уже готовыми потребителями. Промышленные акции задолго до 1880-х годов обращались на фондовых рынках Германии, но основным предметом торговли, как и в других странах, оставались бумаги железнодорожных компаний и правительственные облигации.

В отличие от Англии, тесная связь германских корпораций с банками не повела к децентрализации, отчасти потому, что сами банки Германии были более централизованными. Индустриализация началась в Германии позже, и банки были к тому времени слишком сплочены, чтобы допустить возникновение множества конкурирующих промышленных фирм. Среди первых немецких промышленников некоторые -- например, Крупп -- не имели тесных связей с банками. Но к тому времени, когда Германия индустриализовалась, требования к начальному капиталу стали значительно выше, чем на первых стадиях промышленной революции, и сравнительно редкие фирмы могли встать на ноги без сильной поддержки банков.

Заключение

В последние десятилетия XIX века корпорация как форма организации предприятия стала использоваться и там, где не было нужды в государственных полномочиях, -- то есть там, где не были нужны право принудительного выкупа земли, право на монополию и некоторых других правительственных полномочий. Стала общепринятой концепция предприятия, осуществляющего торговлю и производство, принадлежащего группе индивидуумов и управляемого наемными менеджерами.

Инкорпорированное деловое предприятие имеет больше общего с товариществами (особенно с товариществами с ограниченной ответственностью), с трестами, с акционерными компаниями, чем с декретированными государством гильдиями, монополиями, предприятиями коммунального обслуживания. И только с середины XIX века Запад созрел для того, чтобы позволить группам лиц, объединившихся ради чисто хозяйственных целей, получать статус юридического лица без соответствующего решения законодательной или исполнительной власти.

Разные обстоятельства подталкивали к групповым формам собственности в разных отраслях и в разные периоды времени. Можно было ожидать постепенного распространения корпоративной формы собственности в мире, где давно существующие предприятия начинали переходить в руки наследников -- и потому нуждались в инкорпорации, а также там, где инкорпорация была нужна для привлечения капиталов к новым предприятиям. Это и происходило во всех западных странах после 1850-х годов. Тем не менее, эта тенденция была далеко не универсальной, и многие предприятия, в том числе очень крупные, сохраняли форму товариществ или индивидуальной собственности. Юридические и экономические формы западных предприятий были по-прежнему очень разнообразны, и каждое по своему приноравливалось к меняющимся обстоятельствам.

В конечном итоге законы о корпорациях оказались плодотворными и явились той правовой формой, которая отвечала организационным потребностям промышленности XIX века. Но правовые изменения происходили только в ответ на экономические потребности, и зачастую нужный ответ появлялся с большим отставанием, результатом чего было появление таких промежуточных форм, как неинкорпорированные акционерные компании, товарищества с сотнями пассивных партнеров и тресты.

В конце 1880-х и в 1890-х годах, по крайней мере, в США, рынки ценных бумаг стали доступны промышленным корпорациям. Это повысило привлекательность корпоративной формы организации, и, прежде всего -- крупной корпорации. В следующей главе мы рассмотрим, как это отразилось на организации предприятий.