Заселяя ноосферу

Эрик Рэймонд

Начальное несоответствие

Каждый, кто хотя бы некоторое время наблюдает за оживленным, потрясающе плодовитым миром программ с открытыми текстами в Интернет, должен заметить интересное противоречие между тем, во что, с их слов, верят разработчики "свободных" программ, и их фактическим поведением, между официально декларируемым мировоззрением культуры открытых текстов и ее реальной практикой.

Культура - это адаптирующийся механизм. Культура разработчиков программ с открытым кодом - результат некоторого набора тенденций и воздействий. Обычно адаптация культуры к окружающей ее обстановке проявляется как сознательно выраженная вовне идеология, а также как неявное, неосознанное или полуосознанное знание. И, как ни необычно это, но неосознанное приспособление частично расходится с сознательной идеологией.

В данной работе мы докопаемся до корней этого противоречия для того, чтобы обнаружить эти тенденции и воздействия. Мы увидим некоторые интересные вещи в культуре хакеров и их обычаях. Закончим мы, предлагая способы использования скрытого знания о культуре для воздействия на нее.

Многообразие мировоззрения хакеров

Мировоззрение сетевых разработчиков программ с открытым исходным кодом (то, во что хакеры, как они говорят, верят) - само по себе довольно сложная тема. Все члены сообщества соглашаются с тем, что открытые исходные тексты (то есть свободно распространяемое программное обеспечение, которое может быть доработано и изменено по необходимости) - дело хорошее и достойны того, чтобы тратить на них значительные коллективные усилия. Согласие с этим однозначно определяет членство в сообществе. Однако причины такого согласия у индивидуумов и различных подгрупп значительно различаются.

Один из характеристик членства - степень фанатизма: рассматривается ли разработка свободных программ просто как удобный инструмент для достижения цели (а с хорошие инструментами и игрушками интересно просто играть) или как самоцель.

Энтузиаст мог бы сказать: "Свободное программное обеспечение - моя жизнь! Я существую для того, чтобы создать полезные, красивые программы и информационные ресурсы, и затем раздать их." Умеренно увлеченный человек скажет: "Открытые исходники - дело хорошее, иногда бывает так, что я трачу на них время." Человек небольшого рвения скажет "Да, открытые исходники в чем-то хороши. Я развлекаюсь с ними и уважаю людей, которые их создают."

Другая харакетристика членства - степень враждебности к коммерческому программному обеспечению и/или компаниям, воспринимаемым, как доминирующие на рынке коммерческого программного обеспечения.

Антикоммерчески настроенный человек может сказать: "Коммерческое программное обеспечение - грабеж и стяжательство. Я пишу свободное программное обеспечение, чтобы покончить с этим злом." Умеренно настроенный человек скажет: "Коммерческое программное обеспечение - это, в общем, хорошо, потому что программисты заслуживают награды за свой труд, но компании, которые производят дрянь и подминают под себя всех вокруг - зло." Сторонник коммерческих программ мог бы сказать: " Коммерческое программное обеспечение - это хорошо, я просто использую и/или пишу свободные программы потому, что мне больше это нравится."

Все девять позиций, образующихся при взаимном комбинировании упомянутых категорий, представлены в культуре открытых текстов. Причина, по которой стоит их различать, состоит в том, что они подразумевают различные программы действий, различные способы взаимодействия и совместного поведения.

Исторически, самая заметная и лучше всего организованная часть хакерского сообщества состояла из энтузиастов и была антикоммерческой. Фонд свободного программного обеспечения (FSF) основанный Ричардом М. Столлманом ( Richard M. Stallman, RMS ) поддерживал множество разработок с открытым исходным кодом с начала 1980-ых и позже, включая инструменты, подобные Emacs и GCC, которые все еще являются основными среди интернет-сообщества разработчиков программ с открытыми текстами, и, вероятно, останутся таковыми в обозримом будущем.

Много лет FSF был единственным и самым важным центром разработки программ с открытым исходным кодом, создавая огромное число инструментов, все еще необходимых сообществу. FSF долгое время был также единственным спонсором разработок с открытыми исходниками, организацией, определявшей их индивидуальность, заметную наблюдающим за хакерской культурой извне. Он ввел термин "свободное программное обеспечение", преднамеренно придав ему оттенок противоборства (которого более новый термин " открытые исходники " просто намеренно избегает).

Таким образом, восприятие культуры хакеров как изнутри, так и вне ее, тяготело к идентификации этой культуры с фанатичной позицией FSF и подразумевало некоммерческие цели (сам RMS отрицает, что он настроен некоммерчески, но его программа именно так воспринималась большинством людей, включая многих из его приверженцев, высказывающих свою точку зрения). Энергичная и ясная кампания FSF за "подавление накопительства за счет программ" стала ближе всего к идеологии хакерства, а RMS - ближе всего к лидеру хакерского сообщества.

Термины лицензии FSF, " Стандартной общественной лицензии " (GPL), выражают рьяные антикоммерческие настроения FSF. Они очень широко используется в мире открытых исходников. Sunsite в Северной Каролине - самый большой и популярный архив программного обеспечения для Linux. В июле 1997 года приблизительно половина программных пакетов на Sunsite в качестве лицензии использовала GPL.

Но FSF никогда не был наилучшим вариантом. В хакерской культуре всегда существовала более тихая, не склонная к конфронтации и более благосклонная к рынку формация. Эти прагматики были верны не столько идеологии вообще, сколько технических традициям, основанным на ранних достижениях разработчиков программ с открытыми текстами, которые предшествовали FSF. Эти традиции были включены в технические культуры Unix и Интернет докоммерческого периода и, что более важно, взаимодействовали с ними.

Типичное настроение прагматика - только умеренно антикоммерческое, а его основное недовольство корпоративным миром не "накапливается" само по себе. Скорее это - неприятие неправильности окружающего мира в противоположность превосходящим подходам, включающим Unix, открытые стандарты и программное обеспечение с открытым кодом. Если прагматик ненавидит что-нибудь, то это, менее вероятно, будет "стяжатель" вообще, нежели нынешний король программного истеблишмента (ранее IBM, а сейчас Microsoft).

Прагматикам, GPL важна как инструмент, а не сама по себе. Ее главная ценность - не как оружия против "стяжательства", а как инструмента для того, чтобы поощрить распространение программного обеспечения и рост сообщества разработчиков " базарного стиля ". Прагматик ценит имеющиеся хорошие программы и железо более, чем не любит дух наживы, и может использовать высококачественное коммерческое программное обеспечение без идеологического дискомфорта. В то же самое время, его опыт разработок с открытым кодом преподал ему урок стандартов технического качества, которое редко может встретиться в закрытых программах.

Много лет, точка зрения прагматиков выражалсь ими в пределах хакерской культуры главным образом в форме упрямого отказа от приобретения программных продуктов под GPL в частности или поддержки мероприятий, проводимых FSF, вообще. В течение 1980-ых и в начале 1990-ых эта позиция имела тенденцию связываться со сторонниками Berkeley Unix, пользователями лицензии BSD, и ранними попытками написания системы Unix с открытым кодом на базе BSD. Эти усилия, однако, были не в состоянии сформировать сообщества разработчиков "базарного стиля" существенного размера, и были очень разрозненными и неэффективными.

Только бурное развитие Linux в ранних 1993-1994 заставил прагматизм найти себе реальную основу. Хотя Линус Торвальдс никогда не считал обязательным противопоставлять себя RMS, он стал примером такого противопоставления, смотря сквозь пальцы на рост коммерческой промышленности, связанной с Linux, публично афишируя использование высококачественного коммерческого программного обеспечения для определенных задач, и мягко высмеивая борцов за чистоту нравов и фанатиков в сообществе.

Побочным эффектом быстрого роста Linux был приток большого количества новых хакеров, верных в первую очередь Linux" у, и интересующихся FSF прежде всего из исторического интереса. Хотя новая волна Linux- хакеров видела окружающий мир как "выбор поколения GNU ", она стремилась подражать Торвальдсу больше чем Столлману.

Все больше и больше борцы за чистоту некоммерческих нравов оставались в меньшинстве. Насколько все изменилось, стало ясно после объявления Netscape в январе 1998 года, о том, что они намереваются распространять Navigator 5.0 в исходных текстах. Это подогрело интерес к "свободным программам" в корпоративном мире. Явившееся результатом этого обращение к хакерской культуре для использования этой беспрецедентной возможности и перемаркировки своих продуктов из "свободной программы", в "открытые исходники", было встречено с незамедлительным одобрением, которое удивило каждого, ставшего свидетелем этого.

Разрастаясь, прагматичная часть сообщества самостоятельно стала полицентральной к середине 1990-ых. Другие полуавтономные сообщества со своим собственным самосознанием и харизматическими лидерами начали пускать ростки из корней Unix / Интернет. Из них, наиболее важным после Linux было сообщество Perl под командованием Лэрри Уолла (Larry Wall ). Меньшим, но все-таки значимым, были традиции, введенные языком Tcl Джона Остерхаута (John Osterhout) и язык Python Гвидо ван Россума (Guido Van Rossum). Все три этих сообщества подчеркивали свою идеологическую независимость, изобретая свои собственные, не основанные на GPL, схемы лицензирования.

Неразборчивые в теории, пуритане на практике

При всех этих изменениях, однако, сохранилось единодушное мнение о том, что является "свободной программой" или "открытыми исходниками". Самое ясное выражение этой общей теории может быть найдено в различных лицензиях на программы с открытыми исходниками, которые имеют важные общие элементы.

В 1997 эти общие элементы были изложены в "Руководящих принципах свободного программного обеспечения" Debian, которые стали определением "открытых исходников" ( Open Source Definition ). Согласно руководящим принципам, изложенным в OSD, лицензия на программу с открытым исходным кодом должна закреплять не ограниченное никакими условиями право любой ее стороны изменять (и распространять измененные версии) программы с открытыми исходниками.

Таким образом, идея, подразумеваемая OSD (и соответствующими OSD-лицензиями, типа GPL, лицензии BSD, и Художественной Лицензии Perl " а) - то, что "все могут копаться во всем". Ничто не удерживает полдюжины разных людей от того, чтобы взять любой конкретный продукт с открытыми исходниками (скажем, gcc - компилятор C Фонда свободного программного обеспечения), скопировать исходники, и развивать его в различных направлениях, но не выдавая при этом производный продукт за первоначальный.

На практике, однако, таких "вилок" почти никогда не встречается. Разветвления в значимых проектах были редки, всегда сопровождались переименованием и интенсивными публичными самооправданиями. Очевидно, что в таких случаях как разветвление GNU Emacs/XEmacs, или gcc/egcs, или разные расщепления на группы среди разработчиков BSD, "расщепенцы" чувствовали, что нарушают довольно значимые в сообществе нормы поведения.

Фактически (и в противоречии теории соглашения о том, что "все могут копаться во всем"), сообщество разработчиков программ с открытым исходным кодом имеет законченный, но в значительной степени несформулированный явно набор норм, регулирующих отношения собственности. Эти правила регулируют то, кто может изменять программу, условия, при соблюдении которых она может быть изменена, и (в особенности) то, кто имеет право распространять измененные версии в сообществе.

Табу культуры действуют наряду с ее писаными нормами. Поэтому для дальнейшего изложения будет полезно, если мы сформулируем некоторые из них здесь.

• Наблюдается сильное сопротивление сообщества "ветвлению" проектов. Оно не допускается без сильной необходимости, сопровождается интенсивным публичным самооправданием, и переименованием проекта.
  
• Распространение изменений к проекту без сотрудничества с его ведущим не одобряется, за исключением случаев, наподобие изменений при портировании.
  
• Исключение имени человека из истории проекта, перечня лиц, которым выражается благодарность или списока разработчиков абсолютнонедопустимы без явного согласия на это самого лица.

В оставшейся части этой работы мы подробно исследуем эти табу и отношения собственности. Мы не только проследим за тем, как они функционируют, но и покажем лежащие за ними социальные процессы и структуру побуждений сообщества разработчиков программ с открытыми исходными текстами.

Владение и открытые исходники

Что означает термин "владение", если собственность воспроизводима в бесконечном количестве экземпляров, очень расплывчата, а окружающее ее сообщество не имеет ни принудительных властных полномочий, ни материальной экономики, основанной на дефиците?

Как ни странно, в случае с сообществом разработчиков программ с открытым кодом ответ на этот вопрос находится легко. Владелец (владельцы) программного проекта - это те, кто имеет исключительное право, признанное сообществом в целом,распространять измененные версии программы [ 1 ].

Согласно стандартным лицензиям на программы с открытыми исходниками, все стороны равны при разработке. Но на практике существует хорошо заметное различие между "официальными" патчами, одобренными и включенными в очередную версию программы признанным сообществом лицом, осуществляющим поддержку, и "стихийными" патчами, созданными третьими лицами. "Стихийные" патчи встречаются редко и доверием, в основном, не пользуются [ 2 ].

Публичное распространение - опубликование для всеобщего пользования. Традиционно люди, дорабатывающие программное обеспечение для личного использования, когда это необходимо, поощряются. Обычаи не влияют на людей, которые распространяют измененные версии в пределах закрытой группы пользователей или разработчиков. Только тогда, когда модификации сделаны доступными сообществу, использующему открытые исходники, и конкурируют с оригиналом, такое владение считается опубликованием.

Вообще, существует три способа приобрести в собственность проект с открытыми исходниками. Один, наиболее очевидный, состоит в том, чтобы основать этот проект. Когда он имеет только одного разработчика с самого начала, и разработчик все еще продолжает свою деятельность, нормами сообщества даже не допускаетсявопроса относительно того, кто владелец проекта.

Второй способ состоит в том, чтобы приобрести в собственность проект, переданный вам предыдущим владельцем (это иногда называется "передачей эстафеты"). В сообществе хорошо понимают, что владелец проекта обязан передать его компетентному преемнику, если он больше не желает или не способен уделять необходимое время работе по поддержке или развитию.

Существенно также то, что, в случае со значительными проектами, такие передачи под надзор вообще анонсируются и происходят "под фанфары". В то время как вмешательство в выбор преемника владельцем - неслыхано для сообщества в целом, фактически, общепринятая практика явно подразумевает, что важно также соответствие общественным нормам.

Для незначительных проектов вообще, для того, чтобы уведомить о смене владельца, достаточно включения его имени в историю изменений, распростаняемую с дистрибутивом. Здесь явно предполагается то, что, если прежний владелец на самом деле добровольно не передавал контроль над проектом, он или она могут подтвердить это и получить поддержку окружающих, публично и в разумный срок заявив возражения.

Третий способ приобрести в собственность проект состоит в том, чтобы заметить, когда требуется работа над ним, а владелец исчез или потерял к нему интерес. Если вы хотите сделать это, то должны предпринять попытки найти владельца. Если вам это не удалось, то вы можете объявить в подходящем месте (типа телеконференции Usenet, посвященной области применения программы), что проект, как вам кажется, осиротел, и что вы при сложившихся обстоятельствах берете ответственность за него на себя.

Традиционно требуется, чтобы прошло некоторое время после сообщения о том, что вы объявили себя новым владельцем. В этом интервале, если еще кто-то объявляет, что в настоящее время над ним работает, то ваша карта бита. Считается хорошим тоном уведомлять окружающих о ваших намерениях несколько раз. Еще более хороший тон - если вы делаете объявление во многих подходящих для этого местах (тематические телеконференции, списки рассылки); и еще больше - чем терпеливее вы ждете ответов. Вообще, чем больше видимых попыток делается вами для того, чтобы позволить предыдущему владельцу или другим претендентам ответить, тем лучше для вашей заявки, в том случае если никакого ответа не последует.

Если вы проделали этот процесс на глазах у сообщества пользователей программы, и не поступило никаких возражений, то вы можете требовать бесхозный проект в собственность и отметить это в файле его истории. Это, однако, менее безопасным, нежели принять эстафету, и вы не можете ожидать, что будете считаться полностью законным владельцем, до тех пор, пока не сделаете существенных усовершенствований на глазах у окружающих пользователей.

Я наблюдал за этими традициями в действии в течение двадцати лет, начиная с бывшей до FSF истории древнего мира программ с открытым кодом. Она имеет несколько очень интересных особенностей. Одна из наиболее интересных - то, что большинство хакеров следовало ей, не будучи полностью сознающими о необходимости так действовать. Действительно, то, что написано выше - может быть, первое сознательное и достаточно полное обобщение из бывших когда-либо записанными.

Другая особенность состоит в том, что, даже для неосознанных правил, они следовали в поразительной (и даже удивительной) последовательности. Я наблюдал за развитием буквально сотен проектов с открытыми исходниками, и число существенных их нарушений, которые я наблюдал или о которых слышал, можно пересчитать на пальцах.

Кроме этого, третья интересная особенность - то, что, поскольку эти правила развивались в течение определенного времени, это происходило в последовательном направлении. Это направление ведет к поощрению ответственности перед обществом, увеличению информированности общества, и большей заботе о сохранении списков благодарностей и истории изменения проекта способами, которые (наряду со всем прочим) подтверждают легитимность нынешних владельцев.

Эти особенности наводят на мысль о том, что обычаи не случайны, а являются порождением некоторых неявных установок или лежащих в основе культуры открытых исходников принципов, являющихся более фундаментальными по отношению к способам, которыми они действуют.

Один из ранних респондентов указал, что противопоставление культуры хакеров в Интернете и культурой крекеров/пиратов ("варезников", сосредоточенных вокруг электронных досок объявлений со взломанными играми и пиратскими программами), достаточно хорошо освещает принципы, лежащие в основе обоих. В этой работе мы возвратимся к "варезникам" позже для контраста.

Локк и право собственности на землю

В понимании лежащих в основе этого принципов помогает историческая аналогия для традиций, которая далека от области обычных занятий хакеров. Изучавшие историю права и политическую философию могут заметить, что теория собственности, которую они устанавливают, фактически идентична англо-американской публично-правовой теории землевладения.

В этой теории существует три способа приобрести право собственности на землю.

На границе продвижения поселенцев, где существует земля, которая никогда не имела владельца, можно приобрести собственность на неепутем заселения, вложив рабочую силу в бесхозную землю, обозначив ее границы, и защищая свое право собственности.

Обычное средство передачи земли в областях оседлого заселения -передача права собственности, представляющая собой передаче от предыдущего владельца по акту. В этой теории понятие "последовательного ряда передачи права" является важным. Идеальное доказательство права собственности - цепь записей, восходящая к тому времени, когда земля была первоначально заселена.

Наконец, теория публичного права признает, что право собственности на землю может быть потеряно или прекращено (например, если владелец умирает без наследников, или записи, которые должны подтвердить последовательный ряд передачи права на бесхозную землю, утрачен). Земельный участок, который таким образом стал бесхозным, может быть занят путем установления владения - кто-нибудь может занять его, улучшить, и начать защищать право собственности, как и в случае заселения.

Эта теория, подобно хакерским традициям, естественным образом развивалась в условиях, когда центральная власть была слаба или ее вообще не существовало. Она развивалось в течение тысяч лет со времен норвежских и германских племенных законов. Поскольку она была систематизирована и описана в начале нового времени политиком и философом Джоном Локком, она иногда называется "теорией собственности Локка".

Последовательно подобные теории имели тенденцию развиваться везде, где собственность имеет высокую экономическую ценность или важна для выживания, а единая власть недостаточно сильна для того, чтобы обеспечить централизованное распределение недостающих товаров. Это верно даже в культурах охотников и собирателей, которые, как считается, не имеют никакого понятия "собственности". Например, в обычаях племени бушменов Кунг Сан, живущих в пустыне Калахари, нет понятия собственности на охотничьи угодья. Но затоесть собственность на источники и родники, описываемая системой правил, явно родственной теории Локка.

Пример племени Кунг Сан показателен, поскольку демонстрирует то, что традиции регулирования права собственности "по Локку" возникают только там, где средний предполагаемый доход от вложений в ресурс превышает предполагаемую стоимость его защиты. Охотничьи угодья - не собственность, потому что доход от охоты очень изменчив и непредсказуем, и (хотя и высоко ценится) не является необходимым для ежедневного выживания. Источники, с другой стороны, жизненно важны для существования и достаточно малы для того, чтобы их защитить.

"Ноосфера" в названии этой работы - территория идей, вмещающая всевозможные мысли [ 3 ]. То что следует из обычаев собственности у хакеров - теория прав собственности Локка в одном из подмножеств ноосферы, включающем все программы. Следовательно, "заселение ноосфры" - это то, что делает каждый основатель нового проекта с открытыми текстами.

Фейр Ридо правильно отметил то, что хакеры действуют не совсем на территории чистых идей. Он утверждал, что они на самом деле только владеютпрограммными проектами - выраженными точками концентрации материального труда (развития, обслуживания, и т.д), репутации, доверия, и других индивидуальных черт, связанных с этими проектами. Он утверждал, что место, в котором находятся проекты хакеров, - не ноосфера, но своего рода параллельное ей вместилище программных проектов, исследующих ноосферу. С оглядкой на астрофизиков, было бы этимологически правильно назвать это параллельное место "эргосферой" или "сферой действий".

На практике различие между ноосферой и эргосферой не важно для целей настоящей работы. Вряд ли можно говорить о существовании "ноосферы" в том смысле, на котором настаивает Фейр, в любым значимом смысле этого слова; возможно, для того, чтобы поверить в это, нужно быть последователем философского учения Платона. И различие между ноосферой и эргосферой - имеет толькопрактическое значение: в том случае, если вы захотите сказать, что идеи (элементы ноосферы) не могут быть собственностью, но такие их реализации, как проекты, могут. Этот вопрос приводит к выводам в области теории интеллектуальной собственности, которые выходят за рамки нашей работы.

Чтобы избегать путаницы, однако, важно обратить внимание на то, что ни ноосфера, ни эргосфера не равнозначны совокупности виртуальных точек в электронных СМИ, которая иногда (к отвращению большинства хакеров) называется "киберпространством". Собственность в них регулируется принципиально различными правилами, которые ближе к таковым для материального субстрата - по существу, тот, кто владеет носителями данных и компьютерами, на которых размещены части "киберпространства", владеет в результате этой частью киберпространства.

Модель Локка настоятельно требует того, чтобы хакеры, занимающиеся открытыми разработками, придерживались тех обычаев, в соответствии с которыми они действуют, для того, чтобы обеспечить некоторый ожидаемый уровень отдачи от своих трудов. Отдача должна быть более существенной чем затраты на заселение проектов, стоимость поддержания истории версий, которые документируют "ряд передачи права собственности", стоимость времени после публичных уведомлений и периода ожидания перед завледением бесхозным проектом.

Более того, "приплод" от открытых исходников должен быть чем-то большим нежели просто использование программного обеспечения, кое-что еще, что было бы подорвано или обескровлено при ветвлении. Если бы использование программы было единственным предметом спора, то не было бы никакого табу на ветвление, и владение открытыми текстами не напоминало бы землевладение вообще. Фактически, такой альтернативный мир (где использование - единственная выгода) - тот самый, который следует из существования лицензий на открытые исходники.

Мы можем сразу же исключить некоторые виды возможных выгод. Поскольку вы не можете принудить кого-то эффективно по сети, то стремление к власти отпадает. Точно так же, поскольку культура открытых текстов не имеет ничего подобного денежной или основанной на дефиците экономике, хакеры не могут преследовать ничего похожего на материальное богатство.

Существует единственный способ, с помощью которого создание открытых программ может помочь людям стать более состоятельными, и тем не менее - это способ, который дает нам ценный ключ к пониманию того, чем на самом деле мотивировано это создание. Иногда "доход" в виде репутации в хакерской культуре может перетечь в реальный мир значимыми с точки зрения экономики способами. Это может дать вам предложение лучшей работы, контракт на консультации, или предложение о написании книги.

Хотя этот побочный эффект в лучшем случае редок и несущественен для большинства хакеров, слишком многое говорит в пользу того, чтобы сделать истолкованием именно его, поскольку он является единственным объяснением, даже если мы исключим повторяющиеся заявления хакеров о том, что они делают свою работу не за деньги, а из идеализма или любви.

Однако, способ, которым достигаются такие экономические побочные эффекты, стоит подвергнуть рассмотрению. Ниже мы увидим, что понимание движущих сил репутации в пределах самой культуры открытых исходников само по себе может быть использовано в качестве объяснения этому.

Хакерская культура как экономика даров

Чтобы понимать роль репутации в культуре открытых исходников, полезно двигаться от истории к антропологии и экономике, исследуя различие междуобменными культурами икультурами даров.

Людям присуща настойчивость в конкуренции за общественное положение, это происходит всю нашу эволюционную историю. В течение существования человечества перед изобретением сельского хозяйства наши предки жили в маленьких кочевых племенах охотников. Индивидуумы с высоким статусом получили самых здоровых супругов и доступ к лучшей еде. Такая борьба за статус проявлялась различными способами, сильно завися от степени нехватки товаров, необходимых для выживания.

Большинство способов, применяемых людьми для организации - приспособление потребностей к дефициту. Каждый способ влечет за собой различные пути получения общественного положения.

Самый простой способ -командная иерархия. В командной иерархии, распределение дефицитных товаров обеспечивается только центральной властью и поддерживается силой. Иерархии команды распределяют очень плохо [ 4 ]; с увеличением они становятся все более и более бесчеловечными и неэффективными. По этой причине командные иерархии большие, чем многодетное семейство почти всегда паразитируют на больших структурах различного типа. В командных иерархиях общественное положение определяется прежде всего доступом к принудительной власти.

В нашем обществе преобладаетобменная экономика. Это - изощренная адаптация к дефициту, которая, в отличие от командной модели, распределяет приемлемо. Распределение дефицитных товаров осуществляется децентрализованно с помощью торгового и добровольного сотрудничества (и фактически, основной эффект конкуренции, обусловленной удовлетворением потребностей, состоит в ее влиянии на коллективное поведение). В обменной экономике общественное положение достигается прежде всего при наличии контроля над вещами (не обязательно материальными), для использования или торговли.

Большинству людей присуще представление об обоих вышеупомянутых экономиках, и об их взаимодействии друг с другом. Правительство, армия, или организованная преступность (например) - командные иерархии, паразитирующие на большей по отношению к ним обменной экономике, которую мы называем "свободным рынком". Есть третья модель, однако, которая в корне отличается от обоих и вообще не признана никем кроме антропологов:культура даров.

В культурах даров адаптация происходит не к дефициту, а к изобилию. Они возникают в популяциях, которые не имеют существенных проблем, связанных с нехваткой товаров, необходимых для выживания. Мы можем видеть культуры даров в действии среди традиционных культур, живущих в географических зонах с умеренным климатом и обилием продовольствия. Мы можем также наблюдать их в определенных слоях нашего собственного общества, особенно в шоу-бизнесе и среди богачей.

Изобилие делает трудным поддержание командных отношений, а отношения по обмену - почти бессмысленной игрой. В культурах даров, общественное положение определяется не тем, чем вы управляете, а тем,что вы отдаете.

Так проходят потлачи [5] вождей племени квакиутль. Так проходят продуманные и обычно публичные акты филантропии у мультимиллионеров. И так проходит написание высококачественных открытых текстов, требующее многочасовых затрат усилий хакеров.

При рассмотрении под этим углом совершенно ясно, что сообщество хакеров, занимающихся открытым программированием, фактически является культурой даров. В ней нет никаких серьезных ограничений "ресурсов для выживания" - места на диске, полосы пропускания сети, вычислительных мощностей. Обмен программами свободен. Такое изобилие порождает ситуацию, при которой единственной доступной мерой успеха в борьбе является репутация среди равных по положению.

Этого наблюдения, однако, самого по себе недостаточно для того, чтобы объяснить наблюдаемые особенности хакерской культуры. У крекеров-варезников имеется культура даров, которая процветает в тех же самых (электронных) СМИ, что и у хакеров, но их поведение очень различается. Умонастроения в их среде намного более строги и направлены на ограничение доступа к информации в большей степени, чем среди хакеров. Они копят секреты вместо того, чтобы раздавать их; намного более вероятно найти крекерские группы, распространяющие исполняемые файлы для взлома программ без исходных текстов, нежели такие, которые распространяют рецепты того, как сделать это.

Это показывает, для тех, кто еще не понял, что есть больше одного способа управления культурой даров. Определяемых исторически и в зависимости от системы ценностей. В другой работе [6] я обозревал историю хакерской культуры: способы, которыми сформировано нынешнее их поведение, не являются тайной. Хакеры ограничили свою культуру набором выборов формы , которую принимает их соревнование. Именно эту форму мы исследуем в оставшейся части настоящей работы.

Радость хакерства

В создании этого анализа "соревнования репутаций" я, кстати, не хочу обесценивать или игнорировать чистое удовлетворение от искусства проектирования красивой программы и ее отладки. Все мы испытываем от этого удовольствие и чувствуем себя лучше. Люди, для которых эти побуждения значат мало, никогда не становятся хакерами по призванию, точно так же, как люди, которые не любят музыку, никогда не становятся композиторами.

Поэтому, возможно, мы должны рассмотреть другую модель поведения хакеров, в которой первичным побуждением является простое удовлетворение от мастерства. Эта "модель мастерства" должна была бы объяснить традиции хакеров как способ увеличить благоприятные возможности для совершенствования мастерства, а также качество результатов. Неужели это противоречит модели "соревнования репутаций" или предполагает различные с ней результаты?

Это не так. В исследовании модели "мастерства", мы возвращаемся к тем же самым проблемам, которые побуждают хакеров к действиям, подобным наблюдающимся в культуре даров. Но как можно увеличить качество, если его нечем измерить? Если экономика дефицита не работает, то какая система мер, помимо оценки, производимой членами сообщества, может использоваться? Казалось бы, любая "культура мастерства" в конечном счете должна формировать себя с помощью соревнования репутаций - а на деле мы можем наблюдать точно такое же функционирование многих исторических культур "мастерства" от средневековых гильдий и далее.

За одним важным исключением, "модель мастерства" менее убедительна нежели модель "культуры даров": сама по себе она не помогает в объяснении противоречия, первоначально описанного в начале настоящей работы.

Наконец, мотивация самого "мастерства" не может быть в психологическом отношении так далеко удалена от "соревнования репутаций", как нам хотелось бы предположить. Вообразите свою красивую программу запертой в стол и никогда не используемой. Теперь вообразите, что она используется эффективно и с удовольствием многими людьми. Что доставляет вам большее удовлетворение?

Однако, мы будем следить за моделью мастерства. Она применима на интуитивном уровне ко многим хакерам, и достаточно хорошо объясняет некоторые аспекты индивидуального поведения.

После того, как я выпустил первую версию этой работы, один из анонимных респондентов прокомментировал ее так: "Вы не можете работать за репутацию, но репутация становится оплатой, если вы делаете свою работу хорошо." Это - тонкий и важный момент. Репутационные побуждения продолжают работать, независимо от того, знает ли о них мастер; таким образом, в конечном счете, осознает хакер собственное поведение как часть соревнования репутаций или нет, его поведение будет сформировано этим соревнованием.

Многоликая репутация

В каждой культуре даров есть основные причины, по которым добрая слава в сообществе (престиж) стоит того, чтобы работать для ее получения.

В первую очередь, наиболее явно заметно то, что хорошая репутация в обществе является первичной наградой. Мы испытываем в ней потребность по эволюционным причинам, затронутым выше. Множество людей учатся использовать свою энергию для завоевания престижа в различных формах, которые не имеют никакой очевидной связи с видимой окружающей обстановкой, типа "чести", "этичности", "благочестия", и т.д.: это не изменяет механизм, лежащий в основе такой сублимации.

Во-вторых, престиж - хороший способ (а в чистой экономике даров -единственный ) для того, чтобы завладеть вниманием других и заставить их сотрудничать. Если некто известен своим великодушием, умом, предприимчивостью, способностью к лидерству, или другими хорошими качествами, ему становится намного легче убедить других людей в выгодах, которые они получат, сотрудничая с ним.

В-третьих, если ваша экономика даров находится в контакте или переплетении с обменной экономикой или командной иерархией, ваша репутация может проникнуть туда и повысить ваш статус там.

Вне зависимости от этих общих причин, специфические условия, в которых существует хакерская культура, делают престиж еще более ценным чем он был бы в культуре даров в "реальном мире".

Главное "решающее условие" состоит в том, что продукты труда, которые каждый отдает (или, другими словами, видимые признаки отдаваемой энергии и времени) очень разнообразны. Их ценность не очевидна в такой же степени, как у материальных подарков или денег в обменной экономике. Объективно намного тяжелее отличить щедрый подарок от бедного. В связи с этим успех для статуса субъекта сделанного им дара весьма чувствителен к критической оценке равных ему.

Другая особенность - относительная бескомпромиссность культуры открытых исходников. Большинство культур подарка уступают в чем-то - или отношениям обменной экономики, типа торговли предметами роскоши, или отношениям командной экономики, типа группировки в кланы или семейства. Никаких существенных аналогов этого в культуре открытых текстов не существует; таким образом, фактически отсутствуют способы получения иного статуса кроме как за счет репутации среди других членов общества.

Право собственности и стимулы репутации

Теперь мы подошли к объединению предыдущих исследований в гармоничное обобщение отношений собственности среди хакеров. Теперь мы понимаем, что такое плоды заселения ноосферы: это - добрая слава среди равных в хакерской культуре даров, со всеми вторичными и побочными эффектами, которые предполагаются.

Из-за этого понимания мы можем рассмотривать хакерские отношения собственности, подчиняющиеся теории Локка, как средствопоощрения создания хорошей репутации; это обеспечивается тем, что репутация работает там, где должна и не работает там, где не должна.

Те три табу, которые мы рассмотрели выше, при таком анализе приобретают законченный смысл. Репутация может несправедливо пострадать в том случае, если кто-то еще незаконно присвоит или исказит работу: эти табу (и связанные с ними традиции) препятствуют этому.

• Проекты, которые ветвятся в несколько состояний ("потомков") плохи, потому что это подвергает репутацию лиц, владевших проектом до ветвления, риску, который они могут контролировать только участвуя во всех ветвях (потомках) проекта одновременно. Осуществление этого на практике было бы слишком запутанным и трудным.
• Распространение "стихийных" патчей (или, что намного хуже, "стихийных" исполняемых файлов) подвергает репутацию владельцев несправедливому риску. Даже если официальный код совершенен, владельцы проекта будут получать жалобы из-за ошибок в патчах (но см. [2]).
• Тайное удаление чьего-то имени из описания проекта, в контексте культуры - одно из тягчайших преступлений. Это - завладение даром жертвы для того, чтобы представить его собственностью вора.

Все три вида запретных действий причиняют вред сообществу открытых программистов в целом, так же, как и конкретно жертве(ам). Неявно они вредят сообществу целиком, уменьшая предполагаемую вероятность того, что поведение каждого потенциального производителя, направленное на дарение/производство благ, будет вознаграждено.

Важно обратить внимание на то, что есть альтернативные варианты объяснения двух из этих трех табу.

Во-первых, хакеры часто объясняют свою антипатию к ветвлению проектов жалобами на расточительное дублирование работы, которое будет наблюдаться после того, как продукты-потомки в будущем станут развиваться более или менее параллельно. Они могут также заметить, что ветвление имеет тенденцию раскалывать сообщество разработчиков, оставляя оба проекта-потомка с меньшим количеством "голов" для работы, чем было в родительском проекте.

Один из респондентов указал, что выживание и завладение существенной "долей рынка" в течение долгого срока нетипично для более чем одного "потомка" после ветвления. Это усиливает желание всех участников к сотрудничеству и избеганию ветвления, потому что трудно знать заранее, кто будет в проигрыше и видеть множество результатов своего труда полностью пропавшими или забытыми.

Неприязнь к "стихийным" патчам часто объясняется тем, что они могут чрезвычайно усложнить отслеживание ошибки, и создать лишнюю работу для команды поддержки, с которой достаточно ихсобственных ошибок.

В этих объяснениях есть доля немалая правды, и они, конечно, вносят свою лепту в укрепление логики теории собственности по Локку. Но, будучи привлекательными с рациональной точки зрения, они не в состоянии объяснить, почему столь редкие отступления или нарушения табу порождает такие сильные эмоции и междоусобицы, которые мы видим - не только со стороны потерпевших, но и свидетелей с наблюдателями, которые часто также реагируют весьма резко. Хладнокровных забот о дублировании усилий и трудностях при поддержке просто недостаточно для объяснения наблюдаемого поведения.

В конце концов, существует третье табу. Трудно придумать что - нибудь, кроме соревнования репутаций, чем можно было бы его объяснить. Тот факт, что оно редко анализируется на более глубоком уровне, нежели: "это было бы несправедливо", по-своему разоблачает его, как мы увидим в следующем разделе.

Проблема "я"

В начале работы я упоминал, что неосознанное приобретенное знание о культуре часто расходится с ее сознательной идеологией. Мы видели это на примере того, что отношениям собственности по Локку широко следуют, несмотря на их противоречие явно сформулированным целям стандартных лицензий.

Я наблюдал другой интересный пример этого явления при обсуждении анализа соревнования репутаций с хакерами. Это - то, что много хакеров сопротивлялись анализу и показали сильное нежелание признать, что их поведение было мотивировано желанием славы в сообществе или, как я неосторожно назвал это, "самоудовлетворением".

Это иллюстрирует интересный момент в хакерской культуре. Она сознательно не доверяет и презирает самомнение и побуждения на основе "эго": самопродвижение по службе имеет тенденцию беспощадно критиковаться, даже когда сообщество, как кажется, может извлечь из этого пользу. Поэтому, фактически, "сливки сообщества" и старейшины, чтобы поддержать свой статус, обязаны высказываться мягко и шутливо, с самоиронией в каждой фразе. Как такая позиция сочетается со способами поощрения, которые, существуют почти полностью за счет "эго", не может оставаться без объяснения.

Большая часть это, конечно, обязано вообще отрицательному европейско-американскому отношению к собственному "я". В основе культур большинства хакеров знание того, что желание самоудовлетворения является плохим (или по крайней мере незрелым) побуждением; что "я" - в лучшем случае оригинальность, терпимая только у примадонн, и часто фактический признак отклонения в умственных способностях. Только возвышенные и замаскированные его формы подобно "репутации в ссобществе", "чувству собственного достоинства", "профессионализму" или "гордости за работу" вообще являются приемлемыми.

Я мог написать совершенно другое эссе относительно нездоровых корней этой части нашего культурного наследия и удивительного количества вводящего нас самих в заблуждение вреда, который мы причиняем, веря (противореча всем накопленным психологическим и поведенческим свидетельствам), что мы когда-либо действуем, руководствуясь "действительно бескорыстными" мотивами. Возможно и написал бы, если бы Фридрих Вильгельм Ницше и Эйн Рэнд уже не создали вполне компетентных работ (если не брать во внимание их других неудач) о том, что "альтруизм" на самом деле является различными формами замаскированного личного интереса.

Но я не занимаюсь здесь моральной философией или психологией, так что буду просто описывать один из незначительных видов вреда, порожденного верой, в то, что "эго" является злом, и состоящего в следующем: это сделало эмоционально трудным для многих хакеров сознательно понять общественные движущие силы своей собственной культуры.

Но мы не совсем закончили с этой линией исследования. Табу, заполняющие хакерскую (суб)культуру и направленные против явно обусловленного "эго" поведения так сильны, что в их наличии можно заподозрить специальную адаптивную функцию определенного вида. Конечно такие табу более слабы по сравнению со многими другими культурами даров, типа культур театральных деятелей или богачей.

Ценность смирения

Установив, что престиж занимает центральное место в механизме вознаграждения хакерской культуры, теперь мы должны понять, почему то, что этот факт остается скрытым и выраженным вовне незначительно, настолько важно.

Поучителен контраст с пиратской культурой. В этой культуре поведение, направленное на повышение статуса, откровено и явно выражено. Крекеры стремятся заслужить одобрение за выпуск "вареза с давностью в ноль дней" (взломанное программное обеспечение, распространяемое в день выпуска невзломанной версии), но они хранят молчание о том, как делают это. Эти фокусники не любят раскрывать свои уловки. И, в результате, запас знаний в крекерской культуре в целом увеличивается медленно.

В противоположность этому, в сообществе хакеров работа - самоутверждение. Существует очень строгая система оценки элитности (определяемая лучшими профессиональными достижениями) и сильная установка на то, какого качества нужно было бы (в действительности необходимо ) придерживаться для того, чтобы подтвердить свой уровень. Лучшее хвастовство - это код, который "просто работает", и в котором любой компетентный программист может увидеть хорошую вещь. Таким образом, запас знаний в хакерской культуре быстро увеличивается.

Поэтому табу против повышения своего статуса путем самовосхваления увеличивает производительность. Но это - эффект второго порядка: то, что непосредственно защищается - качество информации в системе оценок членов сообщества. Иными словами, самовосхваление или самомнение подавляются потому, что ведут себя подобно шуму, заглушающему жизненно важные сигналы от творческого поведения, основанного на сотрудничестве.

Среда хакерской культуры даров неосязаема, ее коммуникационные каналы бедны для выражения эмоций и тесное общение среди его членов - исключение, а не правило. Это порождает в ней более низкую терпимость к шуму нежели в большинстве других культур даров, и затрудняет объяснение той простоты, которая требуется от ее старейшин.

Мягкость в поведении также применяется в том случае, если кто-то стремится осуществлять поддержку преуспевающего проекта: он должен убедить сообщество, что хорошо в нем разбирается, потому что работа по поддержке в большинстве своем состоит в оценке кода, написанного другими людьми. Кто станет работать для человека, который не в состоянии оценить качество кода, или того, который попытается прибрать к рукам доход в виде репутации от проекта? Потенциальные помощники хотят видеть лидеров проекта, имеющих достаточное количество смирения и способных сказать, когда это объективно необходимо: "Да, это действительно работает лучше чем моя версия, буду использовать ее" - и отдать ресурсы туда, где нужна хорошая репутация.

Еще одна причина для скромного поведения состоит в том, что в мире открытых исходников вы редко хотите создать впечатление того, что проект "готов". Это могло бы привести к тому, что потенциальный помощник, не будет чувствовать необходимости в своей помощи. Способ усилить рычаги вашего регулирования состоит в том, чтобы быть скромным, говоря о степени готовности программы. Если попробовать похвастаться кодом, и затем сказать "Ладно, это ерунда, что она не делает x, y, и z, она не может быть настолько хороша", патчи для x, y, и z зачастую бывают быстро сделаны.

Наконец, я лично заметил, что самоуничижительное поведение некоторых ведущих хакеров скрывает под собой реальное (и небезосновательное) опасение относительно становления объектом культа личности. Линус Торвальдс и Ларри Уолл предоставляют явные и многочисленные примеры такого превентивного поведения. Однажды, идя на обед с Ларри Уоллом, я пошутил, "Вы здесь первый хакер - вам и выбирать ресторан." Он явственно вздрогнул. И это справедливо: неудача в отличении общих ценностей от их лидеров разрушила очень много общин, - примеры, о которых он и Линус не могут не знать. С другой стороны, большинство хакеров не отказалось бы заиметь проблему Ларри, если бы могли, но попробуйте заставить их признаться в этом.

Общие следствия соревнования репутаций

Анализ соревнования репутаций обнаруживает еще некоторые неочевидные последствия. Многие из них вытекают из того факта, что участие в создании успешного проекта более почетно, чем сотрудничество в работе над уже существующим. Также более почетны проекты, единственные в своем роде, в противоположность совершенствованию уже существующих программ, сделанному "за компанию". С другой стороны, программное обеспечение, необходимость которого никто, кроме его автора, не понимает, либо того, в котором никто не нуждается, не может участвовать в соревновании репутаций, поэтому часто легче привлечь к себе внимание, внося вклад в существующий проект нежели заставить окружающих заметить новый. Наконец, намного тяжелее конкурировать с уже успешным проектом, нежели заполнить пустую нишу.

Таким образом, существует оптимальное расстояние от соседей (большинства похожих конкурирующих проектов). Слишком близко - и продукт будет "клоном" ограниченной ценности, скудным даром (лучше было бы помочь существующему проекту). Отклонишься слишком далеко, и никто не будет использовать его, не поймет и не почувствует значимости труда (снова - скудный дар). Это создает схему заселения в ноосфере, которая в значительной степени напоминает его же у поселенцев, расселяющихся на физической границе - не случайно, а подобно ограниченному диффузией фрактальному фронту. Проекты имеют тенденцию зарождаться так, чтобы заполнить промежутки около границы.

Некоторые очень успешные проекты становятся "убийцами категории": никто не хочет селиться вблизи от них, потому что конкуренция на установленном ими уровне, по мнению хакеров, была бы слишком трудной. Люди, могущие в противном случае основать свои собственные проекты, с которыми было бы покончено, вместо этого пишут расширения для больших проектов, пользующихся успехом. Классический пример "убийцы категории" - GNU Emacs : его версии заполняют экологическую нишу полностью программируемых редакторов настолько полно, что никто даже и не делал попытку действительно различного проекта с начала 1980-ых. Вместо этого люди пишут расширения для Emacs.

В основном эти две тенденции (заполнение промежутков и убийцы категории) через какое-то время породили предсказуемую в общих чертах тенденцию в создании проектов. В 1970-ых большинство открытых исходников, которые существовали, были игрушками и демо. В 1980-ых распространились инструменты для разработки и для работы в Интернет. В 1990-ых действие переместилось к операционным системам. В каждом случае атака велась на новом и более трудном уровне проблем, и тогда, когда возможности предыдущего были почти исчерпаны.

Эта тенденция будет иметь в ближайшем будущем интересные последствия. В начале 1998 года Linux был очень похож на убийцу категории "свободных операционных систем " - люди, которые могли бы писать конкурирующие ОС, вместо этого пишут драйверы и расширения для Linux. И большинство узкоспециальных инструментов, которые сообщество когда-либо желало иметь в виде открытых текстов, уже существует. Что осталось?

Приложения. Думаю, что не ошибусь, если предскажу в качестве подхода 2000 года - все большее и большее смещение усилий по написанию открытого кода на последнюю девственную территорию - программы для не-технарей. Яркий ранний показатель того - разработка GIMP, Photoshop-подобного набора инструментов для обработки изображений, который является первым большим приложением, распространяемым в исходных текстах с легким в использовании графическим пользовательским интерфейсом, кажется, ставшего модным для использовании на коммерческой основе в течение прошедшего десятилетия. Другой показатель - количество той суеты, которая окружает проекты по созданию комплекта прикладных инструментов, наподобие KDE и GNOME.

И, наконец, анализ соревнования репутаций объясняет часто цитируемое изречение о том, что вы становитесь хакером, не называя так сами себя, а только тогда, когдадругие хакеры называют вас так. "Хакер", которого рассматривают в этом свете, является тем, кто показал (принося дары), что он или она могут это сделать и понимают, как работает соревнование репутаций. Это утверждение - один из главных показателей понимания и усвоения культурных установок, оно может быть высказано только теми, кто уже хорошо их усвоил.

Собственность в ноосфере и борьба за территорию

Чтобы понимать последствия обычаев собственности, мы можем посмотреть на них еще с одной точки зрения: науки о поведении животных, а конкретно - о борьбе за территорию.

Собственность - олицетворение территориальности у животных, которая развилась как способ сократить внутривидовое насилие. Помечая свои границы, и соблюдая границы других, волк уменьшает вероятность борьбы, которая может ослабить или убить его, сделать менее успешным в размножении.

Точно так же функция собственности в человеческих сообществах должна предотвратить конфликты между их членами, установив границы, которые ясно отделяют мирное поведение от агрессии. Иногда модно описывать человеческую собственность как некое социальное соглашение, но это в корне неправильно. Любой, кто когда-либо имел собаку, лающую на незнакомца, приблизевшегося к владениям хозяина, видел существенное родство между территориальностью животного и собственностью у людей. Наши одомашненные кузены волка инстинктивно более компетентны в этом, нежели очень многие из человеческих политологов.

Заявление о собственности (подобно маркировке территории) - направленный вовне акт, способ объявить о том, какие границы будут защищаться. Поддержка сообществом соглашений о собственности - способ минимизировать трения и стимулировать поведение, основанное на сотрудничестве. Это остается верным даже тогда, когда "соглашение о собственности" намного более абстрактно чем забор или лай собаки, даже тогда, когда это - только упоминание имени лица, осуществляющего поддержку проекта, в README- файле. Это - все еще олицетворение территориальности, и (подобно другим формам собственности), наши инстинктивно понимаемые модели собственности - территориальные, развитые в направлении, помогающем разрешению конфликтов.

Этот поведенческий анализ сначала кажется очень абстрактным и трудным для соотнесения с фактическим поведением хакеров. Но он может привести к некоторым важным заключениям. Одно из них - объяснение популярности веб-сайтов, и в особенности того, почему проекты с открытыми текстами, имеющие веб-сайты кажутся более "реальными" и солидными, нежели проекты без них.

При объективном рассмотрении объяснение этого кажется трудным. По сравнению с усилиями по созданию и поддержке даже маленькой программы, веб-страница значит мало, так что трудно рассматривать ее в качестве свидетельства существования программы или какого-то достижения.

Даже непосредственно функциональные характеристики веб-страницы не являются достаточным объяснением этому. Коммуникативные функции веб-страницы могут так же, или лучше, выполняться комбинацией из FTP-сайта, списка рассылки, и постингов в Usenet. На практике создание проекта с помощью общения через веб, а не через список рассылки или телеконференцию, весьма необычно. Откуда тогда популярность веб-сайтов, используемых в качестве центра проекта?

Ключевой здесь является метафора, присущая термину "домашняя страница". Хотя основание проекта с открытыми исходниками - заявка на территорию в ноосфере (обычно признаваемое в этом качестве), на психологическом уровне оно не жизненно необходимо. Программное обеспечение, в конце концов, не имеет никакого местоположения и бесконечно воспроизводимо. Оно применимо к нашему инстинктивному пониманию "территории" и "собственности", но только после некоторого усилия.

Домашняя страница проекта содержит общие положения о заселяемой в пространстве возможных программ территории, обозначая ее как "домашнюю" территорию в более структурированной области World Wide Web. Переход от ноосферы к "киберпространству" не возвращает нас полностью к реальному миру заборов и лающих собак, но все же действительно более надежно связывает абстрактное притязание на собственность с нашей инстинктивно понимаемой территориальной схемой. И именно из-за этого проекты с веб-страницами кажутся "более солидными".

Такой анализ поведения также приводит нас к более близкому рассмотрению его механизмов для того, чтобы разрешать конфликты в культуре открытых исходников. Он приводит нас к выводу о том, что, вдобавок к стимулированию репутации, отношения собственности должны также играть определенную роль в предотвращении и решении конфликтов.

Причины конфликта

В конфликтах, связанных с открытыми программами, мы можем выделить четыре главных проблемы:

• Кто должен принимать обязательные для выполнения решения о проекте?
• Кто и за что получает похвалы или критику?
• Как предотвратить дублирование усилий и воспрепятствовать "стихийным" версиям усложнить отслеживание ошибок?
• Что такое, грубо говоря, "дело правое"?

Однако, если мы вглядимся пристальнее, проблема "правого дела" имеет тенденцию исчезать. Причем - для любого подобного вопроса, независимо от того, есть объективный способ решить, что будет принято всеми сторонами или нет. Если способ есть, игра заканчивается тем, что побеждает дружба. Если нет, проблема сводится к тому, "кто решает ".

Соответственно, три проблемы, которые теория решения конфликтов должна решить в работе над проеком - (A): кто сдает карты при решении проектных вопросов, (B): как решить, какие сотрудники вознаграждаются, и чем, и (C): как предотвратить ветвление проектной группы и продукта на несколько групп.

Роль обычаев, регулирующих отношения собственности, при решении проблем (A) и (C) ясна. Традиционно подтверждается то, что владелец проекта принимает решения, обязательные для исполнения. Выше мы также заметили, что традиция проявляет сильное сопротивлеине против ослабления собственности при ветвлении.

Показательно и то, что эти обычаи имеют смысл даже в том случае, если вы забываете про соревнования репутаций и исследуете их, рассмотривая хакерскую культуру с позиций чистой модели " мастерства ". При таком представлении они могут рассматриваться не как предотвращающие ослабление средств поощрения, связанных с репутацией, а в большей степени как защищающие право мастера на воплощение своего замысла самостоятельно выбранным способом.

Однако, модели мастерства недостаточно для того, чтобы объяснить обычаи хакеров, касающиеся решения проблемы (B): кто улучшает свою репутацию, и за счет чего (потому что безупречный мастер, не заботящийся о соревновании репутаций, не имел бы никаких поводов для решения этой проблемы). Чтобы анализировать это, мы должны развить положения теории Локка на один шаг далее и исследовать конфликты и действие прав собственностив пределах проектов, а такжемежду ними.

Структура проекта и собственность

Простейший случай - тот, при котором проект имеет единственного владельца либо сопровождающего. В том случае нет никакой возможности для конфликта. Владелец принимает все решения, получает все благодарности и порицания. Единственные возможные конфликты - по проблемам наследования: кто должен стать новым владельцем, если старый исчезает или теряет интерес к проекту. Сообщество также заинтересовано в предотвращении ветвления, соблюдаемый с помощью проставления копирайтов. Эти интересы являются следствием культурных норм о том, что владелец либо лицо, осуществляющее поддержку, должны публично передать владение кому-то, если больше не могут поддержать проект.

Самый простой нетривиальный случай - когда проект имеет много лиц, совместно осуществляющих поддержку и работающих при единственном "добром диктаторе", владельце проекта. Традиция одобряет этот способ для групповых проектов; видно, что она работает в случае проектов такого размера, как ядро Linux или Emacs, и решает проблему того, "кто решает" способом, который не намного хуже чем любой другой.

Как правило, структура с добрым диктатором развивается из формы разработки, при которой поддержку осуществляет владелец, в том случае, когда основатель привлекает помощников. Даже если владелец остается "диктатором", это делает возможными споров на новом уровне - о том, кто получает ресурсы и для какой части проекта.

В этой ситуации, традиция возлагает на владельца/диктатора обязательство справедливо вознаграждать работников (например, с помощью соответствующих упоминаний в README или файлах истории). В терминах модели собственности по Локку, это означает, что, помогая проекту, вы получаете в ответ часть его репутации (положительный или отрицательный).

Рассматривая логическую схему этого процесса, мы видим, что "добрый диктатор" фактически не имеет неограниченной власти над проектом. Хотя он имеет право принимать обязательные решения, в действительности он торгует долями от репутации в обмен на работу других. Аналогия с издольщиной [ 7 ] на ферме почти непреодолима, за исключением того, что имя помощника остается в списке благодарностей и продолжает "работать" до некоторого предела даже после того, как этот помощник прекратил свою деятельность.

Поскольку к проектам великодушного диктатора присоединяется больше участников, они имеют тенденцию разделяться работников двух видов: обычных и членов команды разработчиков. Типичный путь к становлению членом команды разработчиков - возложение на себя ответственности за значимую подсистему проекта. Другой - принятие на себя роли "его высочества спеца", после описания и исправления множества ошибок. Этим или другими способами разработчики компании становятся и остаются вкладчиками, которые делают существенные и продолжающиеся инвестиции времени в проект.

Роль владельца подсистемы особенно важна для нашего анализа и заслуживает дальнейшего разбора. Хакеры любят говорить, что "власть следует за ответственностью". Разработчик, который принимает ответственность за обслуживание данной подсистемы вообще, добивается того, чтобы управлять и ее выполнением, и ее взаимодействием с остальной частью проекта, подвергаясь исправлениям только со стороны лидера проекта (действующего в качестве архитектора). Мы замечаем, что это правило действенно создает отдельные свойства в пределах проекта за рамками модели Локка, и имеет точно ту же самую роль предотвращения конфликта как другие ограничители собственности.

Согласно обычаям, "диктатор" или проектный лидер при сотрудничестве с командой разработчиков, как ожидается, будут консультироваться с ними относительно ключевых решений. В особенности это так, если решение касается подсистемы, которой соразработчик "владеет" (то есть инвестировал в нее время и взял на себя ответственность за нее). Мудрый лидер, признавая функцию внутренних границ собственности проекта, не будет ни мягко вмешиваться, ни полностью изменять решения, сделанные владельцем подсистемы.

Некоторые очень большие проекты полностью отказываются от модели "доброго диктатора". Один из способов сделать это - превратить разработчиков в собрание с голосованием (как с Apache ). Другой - "переход диктатуры", при котором контроль иногда передают от одного члена команды к другому в пределах круга главных разработчиков компании (так организовали свою работу разработчики Perl).

Такие запутанные меры обычно считаются нестабильными и трудными. Ясно, что эта видимая трудность - в значительной степени порождение мнения об опасности создания проекта комитетом, и самих комитетов: это - проблема, которая осознаются в среде хакеров. Однако, я думаю, часть интуитивного чувства дискомфорта от комитетов или организаций с переходом портфеля - порождается у них тем, что комитеты трудно вписываются в неосознанную локкову модель, используемую для рассуждений о более простых случаях. В таких сложных организациях проблематично сделать перерасчет собственности, понимая под ней контроль, либо собственности в виде возврата от репутации. Трудно заметить, где проходят внутренние границы группы и, следовательно, трудно избежать конфликта, если группа не проявляет исключительно высокий уровень гармонии и доверия.

Конфликт и решение конфликта

Мы видели, что в пределах проектов, увеличивающаяся сложность ролей выражается в распределении власти над проектом и совместных прав собственности. В то время как это - эффективный способ распределить стимулы, они также ослабляют власть проектного лидера - и, что наиболее важно, это понижает власть лидера по предотвращению конфликтов.

В то время как технические аргументы при разработке могли бы показаться наиболее вероятной почвой для кровопролитного конфликта, они редко являются причиной для серьезной борьбы. Они обычно относительно легко решаются в соответствии с территориальным правилом о том, что власть следует за ответственностью.

Другой способ решать конфликты - по старшинству: если два участника или две их группы вступают в спор, который не может быть разрешен объективно, и ни один из них не владеет территорией спора, то сторона, которая вложила больше работы в проект в целом (то есть сторона с правом собственности на большую часть в целом проекте) побеждает.

Эти правила вообще удовлетворительны при решении большинства проектных споров. Когда они для этого непригодны, обычно применяется указание лидера проекта. Споры, которые проходят сквозь оба этих фильтра, редки.

Конфликты как правило не становятся серьезными, за исключением случаев, когда эти два критерия ("власть следуют за ответственностью" и "победит старший"), ведут в разные стороны,и власть лидера проекта слаба или отсутствует. Самый очевидный случай, в котором это может произойти - спор о наследовании после исчезновения проектного лидера. Я участвовал в одном подобном споре. Он был уродлив, болезнен, длителен, и разрешился только тогда, когда все стороны стали истощены настолько, что поручили контроль человеку со стороны, и я искренне надеюсь, что я никогда не столкнусь с чем-то подобным снова, ни в какой форме.

В конечном счете, все эти механизмы решения конфликта опираются на готовность большой части сообщества хакеров обеспечить их выполнение. Единственные доступные механизмы осуществления - флейм и обструкция: общественное порицание тех, кто нарушает традицию, а также отказ сотрудничать с ними после того, как они так поступили.

Механизмы роста культурного уровня и связь с наукой

В одной из ранних версий этой работы поставлен следующий вопрос для исследования: как сообщество сообщает и инструктирует своих членов относительно принятых в нем обычаев? Обычаи самоочевидны или самоорганизуются на полусознательном уровне, преподаются на чужом примере, или устанавливаются явными инструкциями?

Ясно, что обучение в виде явных инструкций редко, поскольку до настоящего времени существовало и использовалось немного явно сформулированных описаний культурных норм.

Много норм преподаются на примере. Можно упомянуть один очень простой случай: есть правило о том, что каждый дистрибутив программного обеспечения должен иметь файл по имени README или READ.ME, содержащий первоочередные инструкции для ознакомления. Это соглашение прочно установилось, по крайней мере, с начала 1980-ых, но до сих пор оно никогда не записывалось. Оно выводится из наблюдения за многими дистрибутивами.

С другой стороны, некоторые обычаи хакеров выполняются сами собой как только вы (возможно, неосознанно) овладеваете базовым пониманием того, что такое соревнование репутаций. Большинству хакеров никогда не нужно преподавать те три табу, которые я описал в тексте под заголовком "Неразборчивы в теории, пуритане на практике", или по крайней мере, в случае необходимости объяснить это, можно сказать, что они скорее самоочевидны, чем переданы. Это явление призывает нас к более детальному анализу - и, возможно, мы можем найти его объяснение в том процессе, с помощью которого хакеры приобретают знание о культуре.

Много культур используют скрытые ключи (более точно "мистерии" в религиозно-мистическом смысле) как механизм роста культурного уровня. Это - тайны, которые скрыты от посторонних, но, как ожидается, будут обнаружены или логически выведены пытливым неофитом. Чтобы быть признанным среди посвященных, человеку нужно продемонстрировать, что он понимает тайну, а также - что он узнал ее культурно одобренным способом.

Культура хакеров порождает неожиданно сознательное и широкое использование таких ключей или испытаний. Мы можем видеть, что этот процесс идет, по крайней мере, в трех формах:

• Определенные мистерии подобны паролю. В качестве одного из примеров: существует телеконференция Usenet под названием alt.sysadmin.recovery, которая явно имеет секрет, вы не можете в нее писать, не зная его, при этом знание рассматривается в качестве свидетельства того, что вы готовы в нее писать. Постоянные подписчики имеют сильное табу на раскрытие этой тайны.
• Требование посвящения в некоторые технические тайны. Нужно усвоить обширные технические знания прежде чем приносить щедрые дары (например нужно знать, по крайней мере, один из главных компьютерных языков). Функция этого требования состоит, в основном, в том способе, которым скрытые ключи сами по себе работают как фильтры для тех качеств (способности к абстрактному мышлению, усидчивости и умственной гибкости), которые являются необходимыми для функционирования в культуре.
• Тайны социального окружения. Каждый становится вовлеченным в культуру, присоединяясь к определенным проектам. Каждый проект - живое социальное окружение хакеров, отношения между членами которого потенциальный участник должен исследовать и понять так же как и взаимодействия в процессе работы для того, чтобы выполнять свои функции. Конкретно, основной способ, которым это делается - чтение веб-страниц проекта и/или архива списков рассылки. Именно так новички в проекте получают пример для подражания от опытных хакеров.

В процессе постижения этих тайн потенциальный хакер накапливает знание контекста, которое (через некоторое время) делает заставляет эти три табу, а также другие обычаи казаться "самоочевидными".

Между тем, можно утверждать, что структура культуры даров хакеров - ее собственная центральная тайна. Никого не будут считать человеком повышенного культурного уровня (конкретно: никто не назовет вас хакером), пока он не демонстрирует понимания внутренней сущности соревнования репутаций и подразумеваемых им обычаев, табу и функций. Но это очевидно: все культуры требуют такого понимания от желающих присоединиться. Кроме того, хакерская среда не проявляет никакого желания к сохранению своей внутренней логики и обычаев в тайне - или, по крайней мере, никто никогда не проклинал меня за то, что я расказывал о них!

Респонденты, которых слишком много для того, чтобы их перечислить, обсуждавшие эту работу, указывали, что отношения собственности у хакеров кажутся глубоко связанными с (и могут вытекать непосредственно из) методов научного мира, особенно - исследований, проводимых научными сообществами. Это исследовательское сообщество имеет подобные трудности в освоении территории потенциально продуктивных идей, и показывает очень сходные адаптивные решения этих проблем с использованием критики со стороны членов сообщества, а также репутации.

Так как много хакеров подверглись формирующему влиянию научной среды (обычно учились программировать в колледже), степень, до которой наука делит адаптивные способы поведения с хакерской культурой, является более чем следствием случайного интереса к пониманию того, как применяются эти способы.

Очевидные параллели с хакерской "культурой даров", как я ее охарактеризовал, в большом количестве имеются в науке. Как только исследователь достигает должности профессора, ему нет необходимости волноваться о проблемах выживания. Действительно, понятие профессорской степени может, вероятно, быть прослежено назад к более ранней культуре даров, в которой "естествоиспытателями" были прежде всего богатые господа, имеющие в своем распоряжении время, которое можно посвятить исследованиям. В отсутствии забот о выживании улучшение репутации становится целью, достижение которой поощряет распространение новых идей и исследований через журналы и другие СМИ. Это имеет объективный функциональный смысл потому, что научные исследования, подобно культуре хакеров, полагаются преимущественно на идею о "стоянии на плечах гигантов", и отсутствии необходимости открывать многократно основные принципы.

Некоторые доходят до того, что предполагают, что обычаи хакеров являются просто отражением традиций самого исследовательского сообщества, и фактически (большей частью) приобретена там. Это, вероятно, преувеличение, за исключением того, что хакерские обычаи, кажется, быстро были усвоены способными студентами высших учебных заведений!

Существует более интересная идея. Я подозреваю, что наука и хакерская культура имеет общие адаптивные образцы поведения не потому что они генетически связаны, а потому что они развили самую оптимальную социальную организацию для своих задач, учитывая законы природы и инстинктивно возникающих связей между людьми. Приговор истории говорит о том, что ориентированный на свободный рынок капитализм - оптимальный способ сотрудничества для достижения экономической эффективности, независимо от места; возможно, подобным же образом, культура даров и соревнования репутаций - оптимальный способ сотрудничать для того, чтобы произвести (и оценить!) высококачественную творческую работу, независимо от местонахождения.

Этот момент, если он верен, имеет более чем (простите) академический интерес. Он вытекает из одного предположения, высказанного в " Соборе и базаре " и рассмотренного немного под другим углом: о том, что, в конечном счете, индустриально-капиталистический способ производства программного обеспечения был обречен на конкуренцию с того момента, как начал создавать излишки ресурсов, достаточные для того, чтобы многие программисты жили в культуре даров постдефицита.

Заключение: от обычаев к обычному праву

Мы исследовали те обычаи, которые регулируют отношения собственности и контроля над программным обеспечением с открытыми текстами. Мы видели, что они подразумевают в своей основе теорию прав собственности, соответствующих теории землевладения Локка. Мы связали это с анализом хакерской культуры как "культуры даров", в которой участники конкурируют за престиж, распространяя вовне время, энергию, и творческий потенциал. Мы исследовали значения этого анализа для разрешения конфликтов внутри культуры.

Следующий логичный вопрос, который из этого вытекает: "Зачем нам это нужно? " Хакеры развивали эти традиции без сознательного анализа и (до сих пор) следовали им также без сознательного анализа. Не совсем очевидно то, что сознательный анализ снабдил нас чем-нибудь применимым на практике - за исключением тех случаев, когда мы, возможно, сможем перейти от описания к предписанию и вывести способы того, как улучшить функционирование этих традиций.

Мы нашли близкую и логичную аналогию обычаям хакеров в теории землевладения из англо-американской традиции общего права. Исторически [ 8 ], европейские племенные культуры, которые изобрели эту традицию, улучшали свою систему разрешения споров, двигаясь от системы невнятных, полуосознанных обычаев к созданию явно закрепленного, общепринятого закона, запоминаемого племенными мудрецами - и, в конечном итоге, записанного.

Возможно, поскольку наше население растет, и повышение культурного уровня всех новоприбывших становится более трудным, настало время для хакерской среды сделать кое-что аналогичное - развивать писаные кодексы хорошей практики решения споров различного вида, которые могут возникнуть в связи с открытыми проектами, и традиций арбитража, в котором старших членов сообщества можно попросить разрешить спор.

Анализ, проведенный в этой работе предлагает основы того, как такой кодекс мог бы выглядеть, делая явным то, что перед этим было неявным. Никакие подобные своды правил не могли быть спущены сверху: они должны были быть добровольно приняты основателями или владельцами индивидуальных проектов. И при этом они не могут оставаться полностью неизменными, поскольку давление на культуру, вероятно, изменится со временем. Наконец, для того, чтобы такие кодексы заработали, они должны отразить мнение широкого круга хакеров.

Я начал работу над таким кодексом, рабочее название которого "Малвернский протокол", по имени небольшого города, где я живу. Если общий анализ, сделанный в этой работе, станет принятым достаточно широко, я сделаю Малвернский протокол публично доступным в качестве модельного кодекса для разрешения споров. Людей, которых интересует критика и развитие этого кодекса, или только предлагающих обратную связь о том, думают ли они, что это - хорошая идея, либо нет, приглашаю войти со мной в контакт по электронной почте.

Вопросы для дальнейшего исследования

В культуре (и у меня лично) слабо понимается причина успеха больших проектов, которые не следуют модели "доброго диктатора". Большинство таких проектов терпит неудачу. Немногие становятся успешными и ценными для сообщества ( Perl, Apache, KDE ). Никто на самом деле не понимает, где находится различие. Определенный резон есть в том, что каждый такой проект - sui generis[ 9] и выживает или гибнет в зависимости от динамики отношений в группе и от отдельных ее членов, но верно ли это, или существуют воспроизводимые стратегии, которым группа может следовать?

На самом деле можно заметить, что люди, которые основали успешные проекты, пользуются большим успехом, нежели люди, чьи действия по работе и помощи успешным проектам, возможно, сравнимы. Рациональная ли это оценка затраченных усилий, или мы видим здесь эффект второго порядка, не обусловленный территориальной моделью?

Благодарности

Я весьма обязанн Майклу Фанку (Michael Funk) <[email protected]> за то, что он указал, насколько поучительный контраст с хакерской представляет пиратская культура. Роберт Ланфир (Robert Lanphier) <[email protected]> очень способствовал обсуждению обезличенного поведения. Эрик Кидд (Eric Kidd) <[email protected]> выдвинул на первый план роль оценки смирения в предотвращении культов личности. Раздел об общих эффектах был вдохновлен в соответствии с комментариями от Дэниела Берна (Daniel Burn) <[email protected]>. Майк Витейкр (Mike Whitaker) <[email protected]> вдохновил меня на главную мысль в секции о росте культурного уровня.

Об Авторе

Эрик С. Реймонд писал открытое программное обеспечение в течение более чем пятнадцати лет, и является автором либо сотрудничал с разработчиками многих популярных программ. Он часто описывается как историк и антрополог культуры Интернет-хакеров, редактировалНовый словарь хакера (М., Центрком, 1996).

E-mail: [email protected]

Примечания

1. Обсуждая "собственность" в этом разделе, я буду использовать единственное число, как если бы все проекты принадлежали кому-то человеку. Понятно, однако, что проекты могут принадлежать и группам. Позже в этой работе мы исследуем внутренние движущие силы таких групп.
2. Есть некоторая тонкость в стихийных патчах. Их можно разделить на "свои" и "чужие". "Свой" патч разработан для того, чтобы быть включенным в исходники основного проекта под контролем разработчика, осуществляющего поддержку (независимо от того, действительно ли это фактически происходит); "чужой" предназначен для того, чтобы увести проект в направлении, которое поддерживающий разработчик не одобряет. Некоторые проекты (особенно само ядро Linux ) сквозь пальцы смотрит на "свои" патчи и даже поощряет независимое распределение их как часть их стадии бета-тестирования. "Чужой" патч, с другой стороны, означает решение о конкуренции с оригиналом, что является серьезным вопросом. Поддержка массы чужих патчей имеет тенденцию вести к разветвлению.
3. Термин "ноосфера" - непостижимый специальный термин в философии, полученной из греческого " nous ", означающего "мнение", "дух", или "дыхание". Он произносится как KNOW-uh-sfeer (два звука "о", один длинный ударный, один короткий и безударный, имеющий элементы нейтральной гласной). Если для вас важна орфография, это должно быть записано с диерезисом ( Двумя горизонтальными точками, как в "ё". Правда, возможно, для русского языка это и неверно (Прим. перев.) над одним "o" - только не спрашивайте меня, над которым.
4. Principia Discordia, Or, How I Found Goddess and What I Did to Her When I Found Her: The Magnum Opiate of Malacypse the Younger. 2nd edition. Port Townsen d, Wash.: Loompanics, 1980. Среди большого количества благоглупостей, "принцип SNAFU" (SNAFU - "Situation Normal All Fucked Up". См. также одноименную статью в "Новом словаре хакера" (Прим. перев.) ) содержит довольно острый анализ того, почему иерархии команды регулируют плохо. Здесь находится версия HTML для просмотра.
5. "Потлач (на языке нутка - дар), форма перераспределения личных богатств, возникшая в эпоху перехода от первобытнообщинного строя к классовому обществу. Впервые описан (в 19 в.) у индейцев северо- западного побережья Северной Америки, а затем и у некоторых других народов мира. Поводом для устройства П. служили традиционные праздники, что придавало ему обрядовую окраску. После обильного угощения и плясок, длившихся несколько дней, устроители П. (старейшины, вожди, другие лица, иногда в целом родовая община) раздавали приглашенным всё своё имущество. П. тормозил развитие частной собственности, будучи в то же время своеобразной формой признания социально-экономического неравенства." ( http://encycl.yandex.ru/cgi-bin/art.pl?art=bse/00061/96100.htm&encpage=bse ) (Прим. перев.)
6. Я изложил историю хакерства в http://earthspace.net/~esr/faqs/hacker-hist.html. Книга, которая объяснит ее по-настоящему хорошо, будет написана, вероятно, не мной.
7. Издольщина - вид аренды земли, при которой арендатор оплачивает ее частью урожая (Прим. перев.)
8. William Ian Miller, 1990. Bloodtaking and Peacemaking: Feud, Law, and Society in Saga Iceland. Chicago: University of Chicago Press. Очаровательное изучение Исландского общинного закона, которое освещает и родословную теории собственности Локка, и описывают более поздние стадии исторического процесса, в которых традиция прошла в общепринятый закон и оттуда к письменному закону.
9. Sui generis - (лат.) уникальный (Прим. перев.)

Ссылки

Jerome H. Barkow, Leda Cosmides, and John Tooby (editors), 1992. The Adapted mind: evolutionary psychology and the generation of culture. N. Y.: Oxford University Press.

Michael K. Goldhaber, 1997. "The Attention Economy and the Net," First Monday, Volume 2, Number 4 (April), at http://www.firstmonday.dk/issues/issue2_4/goldhaber/

Greg Hill, 1980. Principia discordia, or, How I found goddess and what I did to her when I found her: the magnum opiate of Malaclypse the Younger, wherein is explained absolutely everything worth knowing about absolutely anything. 2nd edition. Port Townsend, Wash.: Loompanics.

William Ian Miller, 1990. Bloodtaking and peacemaking: feud, law, and society in saga Iceland. Chicago: University of Chicago Press.

Eric S. Raymond, 1998. "A Brief history of hackerdom," at http://earthspace.net/~esr/faqs/hacker-hist.html

От переводчика

Оригинал данного перевода находится по адресу: http://www.bugtraq.ru/law/articles/noo/

Оригинал английского текста статьи находится по адресу: http://www.firstmonday.dk/issues/issue3_10/raymond/

Для некоммерческих целей разрешается свободное использование текста перевода, готовый html -файл для публикации на сайте вы можете взять здесь.