Временщики

ВРЕМЕНЩИКИ

Нехватка инвестиций - лейтмотив всех стенаний о невозможности запустить у нас экономический рост. Но за счет чего могут быть произведены те самые спасительные инвестиции?

Хозяйственные ресурсы общества всегда ограничены, и увеличить запас вещественного капитала можно только отказавшись от части текущего потребления. Конечно, любой, кто идет на такой отказ, всегда ждет, что через некоторое время он получит больше, чем может потребить сейчас. Этот феномен экономисты называют временным предпочтением индивида: чем оно выше, тем больше он предпочитает нынешнее потребление будущему; чем ниже, больше он ориентирован на будущее. Уменьшение временных предпочтений в обществе приводит к росту накопления капитала. А увеличение способно не только затормозить накопление: на текущее потребление начнут уходить ресурсы, необходимые для восстановления капитала, использованного в производстве (проедание капитала или дезинвестирование).

Временные предпочтения, преобладающие в обществе, определяют не только масштабы накопления. Производство потребительских благ требует времени. Если временные предпочтения в обществе очень велики, то продолжительные производственные цепочки просто не могут быть реализованы, для них не найдется достаточно ресурсов. А накопление капитала всегда сопровождается удлинением технологических цепочек, как это происходило, например, на Западе в период индустриализации.

В повседневной хозяйственной жизни временные предпочтения людей находят свое выражение прежде всего в феномене процента на вложенный капитал. По сути, величина процентной ставки есть не что иное, как цена времени, определяемая на рынке, где нынешние блага обмениваются на будущие, то есть на рынке кредитов. Конечно, на величину процентной ставки оказывают влияние ожидания по поводу роста или падения цен, а также прогнозируемые риски, но эти составляющие (премия за изменение покупательной способности денег и премия за риск) могут быть аналитическим путем отделены от базовой ставки временных предпочтений.

Иными словами, величина процента есть показатель "близорукости" или "дальнозоркости" экономических агентов. Если большинство жителей страны хочет как можно больше потреблять здесь и сейчас и не слишком заботится о завтрашнем дне, процентные ставки в долгосрочном плане будут высокими, а инвестиции - низкими, несмотря на любые ухищрения властей.

Два мифа о процентных ставках.

Утверждение, что слишком высокие процентные ставки препятствуют инвестициям в реальный сектор, стало общим местом российских макроэкономических дискуссий. Причинами завышения обычно считаются большой объем и высокая доходность государственных заимствований ("эффект вытеснения") и высокая степень риска в российской экономике. Однако эти факторы не могут претендовать на адекватное объяснения всех особенностей ситуации на российском рынке капитала.

Процентная ставка и государственные заимствования. Очевидно, что, когда государство присутствует как заемщик на кредитном рынке, процентные ставки оказываются более высокими, чем в случае, если его там нет. Вопрос состоит в том, будет ли правительство в течение длительного времени поддерживать процентные ставки на существенно более высоком уровне, чем тот, который мог бы сложиться бы в отсутствие государственных заимствований, то есть при сбалансированном бюджете.

Существуют мощные силы, толкающие государство к тому, чтобы по возможности уменьшить разницу между складывающимися в результате заимствований ставками и гипотетическими ставками в ситуации без заимствований. Одна из этих сил - естественное желание любого заемщика не брать в долг под более высокий процент, если есть возможность взять под более низкий. Другая - ограниченные возможности правительства по увеличению налогового бремени на экономику, особенно в современной России.

Единственным способом поддерживать большую разницу между фактически складывающейся и "бездефицитной'' ставкой могла бы стать денежная эмиссия, используемая для погашения государственных долгов. Оставим в стороне вопрос о политической приемлемости масштабной эмиссии для российской правящей элиты, но так или иначе эта мера не может дать долгосрочного эффекта. Чтобы эффективно сбивать процентные ставки, темпы эмиссии должны нарастать по мере роста инфляционных ожиданий (превращения части процентной ставки в "премию за инфляцию''). А такая политика может привести к срыву в гиперинфляцию...

Таким образом, хотя государственные заимствования и приводят к некоторому повышению рыночных процентных ставок, их влияние в долгосрочном плане не стоит переоценивать. Скорее, высокая "бездефицитная'' ставка требует для получения займов государством более высокого уровня доходности по госзаймам.

Процентная ставка и уровень рисков. Высокий уровень рисков, связанных с инвестициями в российское производство, - факт общепризнанный. Вопрос, однако, заключается в том, достаточно ли этого факта, чтобы объяснить высокий уровень процентных ставок.

Не будем говорить о так называемых актуарных рисках, связанных с массовыми однородными событиями и поддающихся страхованию: их оценка входит не в процентную ставку, а в издержки производства. Рисковая премия, входящая в состав процентной ставки, представляет собой не объективную оценку неопределенности, связанной с теми или иными вложениями, а сумму множества субъективных оценок, а также предпочтений участников рынка по отношению к риску.

Из этого следует, в частности, что высокая или низкая степень риска недостаточна даже для объяснения величины премии за риск, поскольку эта величина зависит еще и от предпочтений участников рынка. Например, даже очень рискованные, с точки зрения внешнего наблюдателя, вложения могут сопровождаться сравнительно низкой премией за неопределенность, если участники рынка склонны рисковать. По этой причине распространенные суждения о связи высоких российских процентных ставок с большим риском по крайней мере неполны. Нам неизвестны работы, в которых были бы получены численные оценки различных составляющих российских процентных ставок (временное предпочтение, премия за риск, инфляционная премия).

Причины хозяйственной близорукости.

Представим себе общество, в котором люди, принимающие решения о сбережении и накоплении капитала, неожиданно стали больше ценить нынешние блага и меньше - будущие. Очевидно, что после изменения временных предпочтений, во-первых, вырастет ставка процента. Во-вторых, распадутся наиболее длинные производственные цепочки, а высвободившийся реальный капитал (оборудование, здания, запасы и проч.) будет по возможности применяться в менее продолжительных производствах. Наконец, следует ожидать относительно более глубокого спада в инвестиционных отраслях, производящих капитальные блага, наиболее удаленные в производственной цепочке от конечного потребителя (строительство, выпуск тяжелого оборудования и т.п.).

Именно эти процессы происходят в России с начала 90-х годов. Естественно предположить, что временные предпочтения в современном российском обществе весьма высоки по сравнению с преобладавшими в советское время, то есть, люди в большей степени ориентированы на текущее, а не на будущее потребление. Это объясняется целым исторических обстоятельств.

Изменение роли различных социальных групп в инвестиционных решениях. Для основной массы членов советского общества мотив сбережения (в экономическом смысле) практически но существовал. Деньги копили для совершения запланированных покупок, но не вкладывали их в предприятия или долговые обязательства с целью увеличить будущее потребление.

Главной причиной было подавление частной экономической активности, результатом была атрофия психологической склонности населения к накоплению. Вероятно, значительную роль играл советский вариант "государства благосостояния'' (welfare state), целью которого было "дать уверенность в завтрашнем дне''. Эта "уверенность'' приучала людей к ориентации на настоящее в ущерб будущему. Играла свою роль и бедность основной части населения: как правило, менее обеспеченные люди склонны потреблять большую часть своих доходов, чем более состоятельные.

С другой стороны, подавляющая часть инвестиционных решений в обществе принималась сравнительно небольшой группой элиты, в достаточно высокой степени ориентированной на будущее. Во-первых, эти люди были материально обеспечены и, следовательно, могли позволить себе направлять большее количество ресурсов (пусть и формально находящихся в общественной собственности) на накопление капитала. Во-вторых, их положение было гарантировано на весьма длительный срок. Наконец, такие люди были заинтересованы в сохранении устойчивости системы как таковой.

Произошедшая в конце 80-х - начале 90-х революция имела два важных последствия. Во-первых, многие инвестиционные решения стали принимать люди, ранее принадлежавшие к более низким социальным слоям и из-за этого больше ориентированные на настоящее. Во-вторых, члены новой правящей элиты оказались в известной степени зависимыми от демократического выборного процесса. Ранее элита была квазисобственницей властных правомочий и государственного аппарата в целом. В новой же системе правители стали превращаться во временных, до следующих выборов, попечителей ничьих активов. Поэтому они переориентировались на увеличение текущего потребления (своего и своих избирателей) в ущерб накоплению общественного капитала.

Неполноценная приватизация. Хотя принято считать, что приватизированные предприятия переданы в собственность их владельцам, при ближайшем рассмотрении оказывается, что, кроме акционеров, имеется великое множество экономических субъектов, которые имеют право вмешиваться в деятельность предприятия и получать с него доходы, законные и незаконные. Это всевозможные регулирующие инстанции - региональные администрации разных уровней, налоговые службы, органы антимонопольного, экологического, санитарного, пожарного надзора и множество других. Как сообщил автору директор одного крупного промышленного предприятия, "если в советское время над нами было около двадцати контролирующих инстанций, сейчас их число перевалило за пятьдесят".

Все эти "совладельцы" имеют возможность извлекать из предприятия текущие доходы (конечно, не только материальные), однако не могут продать свои полномочия по рыночной цене, которая учитывает и доходы будущие. В результате практически любой совладелец стремится как можно быстрее отхватить свой кусок пирога, пока это не сделали другие. А уж тут и номинальные владельцы предприятий начинают вести себя точно так же. Возникает классическая ситуация, известная в экономической науке под названием "трагедии общедоступности" (tragedy of commons): когда право на использование определенного ресурса принадлежит множеству субъектов, каждый стремится в наибольшей степени и максимально быстро его использовать, что быстро приводит истощению ресурса.

Результатом является то, что никто не заинтересован в увеличении капитала предприятий, но все увлечены по возможности быстрым его проеданием.

Смена господствующей идеологии. Советская идеология акцентировала важность накопления по сравнению с потреблением (доктрина "преимущественного развития производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления"). Этот мотив играл существенную роль при принятии инвестиционных решений. В России же 90-х годов господствует - пусть и без провозглашения с высоких трибун - идеология максимизации текущего потребления. Ее можно рассматривать как реакцию на принудительное недопотребление советского периода. К тому же россияне стараются ориентироваться на потребительские стандарты Запада, хотя что размеры накопленного в нашей стране капитала несоизмеримо меньше.

Институты "государства благосостояния''. Обязательное пенсионное обеспечение, государственные пособия по безработице, медицинское страхование и т.п., частично доставшиеся в наследство от советской системы, а частично позаимствованные из-за рубежа, приводят к тому, что человек начинает меньше заботиться о своем будущем. В нашем обществе, как и в других, эти установления являются одним из важнейших факторов, увеличивающих ориентированность на настоящее.

Высокое налоговое бремя оказывает на экономику тот же эффект, что и рост временных предпочтений, поскольку уменьшает ожидаемый выход будущих благ. Тем самым стимулы к накоплению капитала снижаются. Кроме того, налоги уменьшают личное богатство, а более бедные люди, как правило, менее склонны к накоплению, по крайней мере, в пределах одного и того же культурного сообщества.

Все вышеперечисленные факторы и делают российскую экономику ориентированной на настоящее в ущерб будущему, системой с "близорукими" хозяйствующими субъектами, с высокими процентными ставками, с дефицитом капитала и с преобладающим стремлением проеданию накопленного богатства.

Альтернативы экономической политики.

Высокий уровень временных предпочтений в обществе серьезно ограничивает спектр действий по преодолению инвестиционного кризиса.

Многие экономисты и политики предлагают опустить процентные ставки ниже "естественного уровня'' (задаваемого преобладающими временными предпочтениями) путем кредитной экспансии. Конечно, это может вызвать непродолжительный инвестиционный бум. Будет инициировано множество проектов, для завершения которых в обществе нет достаточных ресурсов, поскольку население и хозяйствующие субъекты не сделаются более склонными к сбережениям. Через некоторое время правительство встанет перед дилеммой: либо продолжение инфляции ускоряющимися темпами с переходом в гиперинфляцию, либо прекращение кредитной экспансии. А тут неизбежен тяжелый кризис, связанный с массовой ликвидацией инвестиционных проектов, ошибочность которых станет явной. Именно таким был сценарий всех циклических кризисов, включая американскую Великую депрессию. Последствия кредитной экспансии будут тем более тяжелыми для России, что в стране до сих пор не закончен процесс реструктуризации капитала, доставшегося от Советского Союза.

Единственным экономически обоснованным действием могло бы быть включение российского рынка в более широкое сообщество, в котором уровень временных предпочтений существенно ниже, то есть, в котором гораздо больше участников рынка, способных и желающих планировать на более отдаленное будущее. Это привело бы к снижению процентных ставок и притоку инвестиций в реальный сектор. На практике это означает полное открытие российского рынка для иностранного капитала, ликвидацию банковского протекционизма и других барьеров для движение капитала и денег через границу.

Для предотвращения проедания капитала существующих производственных предприятий представляется целесообразным масштабное дерегулирование. Оно может включать в себя:

• отмену регулирования цен на продукцию естественных монополий и других форм антимонопольного регулирования;
• отмену отраслевых регулятивов (в сфере землепользования, экологических, санитарных и т.д.) с одновременным переводом процедур разрешения соответствующих конфликтов в сферу гражданского права.

Дерегулирование не означает, что нужно отказаться от контроля за состоянием окружающей среды, качеством продуктов или противопожарной безопасностью. Однако этот контроль не должен носить превентивного административного характера, дающего возможность облагать предприятия легальными и нелегальными поборами. Все конфликты в соответствующих сферах должны решаться в порядке гражданского и уголовного судопроизводства, как и прочие дела о нанесении ущерба жизни, здоровью и имуществу.

Однако следует признать, что идеи открытия рынка капитала и дерегулирования, в частности ценового, пока серьезно противоречат краткосрочным экономико-финансовым задачам, стоящим перед российским правительством. Речь идет о решении неотложных бюджетных проблем за счет дозированной бюджетной эмиссии и отказа от политики "валютного коридора". Кроме того, весьма актуальна задача ужесточения контроля за трансграничными потоками капитала перед лицом грозящего внешнего банкротства страны.

Итак, круг замкнулся. Высокие временные предпочтения господствуют не только в хозяйственной практике, но и в экономической политике России.