Про прецеденты:
Возможность, предоставленная ст. 389 ГПК РФ для пересмотра судебного акта в порядке надзора по представлению должностных лиц Верховного Суда РФ в целях обеспечения единства судебной практики, нарушает права на судебную защиту, т.к. в случае отмены решения по внесенному представлению, фактически аннулируется весь гражданский процесс, завершившийся вынесением законного и обоснованного решения и соответственно аннулирует право на судебную защиту. При этом целью, которую ставит должностное лицо, является не защита чьих–то нарушенных прав, а обеспечение единства практики, что в принципе можно трактовать, как попытку сформировать на моем конкретном деле прецедент. К такому толкованию ст.389 ГПК РФ склоняется заместитель Председателя Верховного Суда РФ Жуйков В.М.
Если исходить из формулы «Закон – это то, что о нем думают судьи» и учитывать, что проект ГПК РФ был подготовлен и внесен Верховным Судом РФ, то есть все основания предполагать, что ст.389 ГПК РФ имеет целью создание «модельных решений», вынесение постановлений, имеющих силу закона для нижестоящих судов при вынесении решений по аналогичным делам. То есть, для создания «неписаного права».
Несмотря на возрастание регулятивной роли судебной практики, ее использование в качестве дополнительного источника права считаю невозможным, поскольку Россия является страной континентального позитивного права. В качестве иллюстрации отношения к неписаному праву процитируем английского юриста Иеремию Бентама:
«Неписаное право, право по сути своей неопределенное, не имеющее ни начала, ни конца, пригодное разве для управления стадом и не достойное человека. При нем судья является законодателем, но таким, все законы которого индивидуальны и неизбежно создаются только ex post facto (задним числом): законы его пишутся кровью тех, для кого они предназначаются».[7]
Полностью солидарен с данным автором и полагаю, что желание создать прецедент и тем самым определить практику нижестоящих судов не может явиться основанием для аннулирования выигранного мной процесса.
Безусловно, внесение определенности в правовые отношения, в частности, в вопросы подведомственности споров, дело важное. Но все же этой определенности следует появляться через закон, либо через совместное постановление Пленумов ВАС РФ и ВС РФ[8].
Принесение в жертву единству судебной практики, вступившего в законную силу решения, по которому уже истекли сроки для обращения в надзорную инстанцию, есть ничто иное, как неуважение моего права на справедливую судебную защиту, моего достоинства.
Тем более, что формирование единства судебной практики на примере конкретного дела (публичный интерес) не согласуется с провозглашенной задачей гражданского судопроизводства:
«...Защита нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов...» (статья 2 ГПК РФ).
И будет неоправданным нарушением баланса частных и публичных интересов в пользу последнего и в ущерб частному интересу.
5.4. И более того, данная цель будет противоречить части 2 статьи 4, части 1 статьи 120 Конституции РФ (верховенство закона). Поскольку судьи должны при вынесении решений руководствоваться Конституцией и законом, а не судебной практикой, сформированной Президиумом Верховного Суда РФ. Подчинение нижестоящих судов в виде обязания их следовать практике Президиума Верховного суда РФ можно также рассматривать и как нарушение принципа независимости судей.
Васьковский Е.А.в книге «Курс гражданского процесса» также затронул этот вопрос [9]:
«Признание решений третьей инстанции обязательными для всех судов, чрезвычайно неблагоприятно отражается на деятельности низших судов, лишая их всякой самостоятельности и приучая к пассивному подчинению разъяснениям третьей инстанции. Совсем не то наблюдается в западной Европе. Во Франции суды второй инстанции нередко отступают от разъяснений кассационного суда, и их упорное неподчинение не раз побуждало кассационный суд пересматривать свои разъяснения и отказываться от высказанных взглядов. Такую же самостоятельность суждений проявляют германские суды. Известный процессуалист проф.Штейн свидетельствует, что... изучая ... из года в год судебные решения низших и средних инстанций, он именно из них получает правильные сведения об основоположениях действующего права. «Если бы мы», продолжает он, «когда-либо должны были устранить всю совокупность наших судей от научного и духовного участия в развитии и усовершенствовании нашего права, то это привело бы к застою, регрессу, невознаградимому уменьшению духовной производительности. И когда Адикес жалуется, что у нас низшие суды могут оспаривать решения имперского суда, то я говорю: слава Богу, что наши суды настолько самостоятельны, что подчиняются решениям имперского суда только тогда, когда его мотивы убедительны, и что они высказывают свои убеждения даже тогда, когда знают, что наивысший авторитет другого мнения. Противоречие не остается без внимания. Наш имперский суд к счастью, обладает мужеством через несколько лет заявлять, что он ошибся, и он отказывается от прежнего решения. Он не связывает себя, как английские высшие суды, он идет вперед, и низшие суды помогают ему; происходит взаимное оплодотворение между высшей и низшей инстанциями, и было бы грубой ошибкой прекратить его».
Полагаю, что право, предоставленное должностным лицам Верховного Суда РФ вносить представление в Президиум ВС РФ о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики и законности нарушает принцип независимости суда и судей и подчинения его только Конституции РФ и федеральному закону. Следовательно, статья 389 ГПК РФ противоречит статье 120 Конституции РФ.
Из текста жалобы в Конституционный Суд РФ
http://www.rrpoi.narod.ru/cons_court/cons_court_6.htm