Приложение

Уже после того, как предшествующие страницы были посланы в печать, я прочитал дополнительные замечания г-на Бозанкета, приведённые в приложении ко второму изданию его брошюры. Я ограничусь только немногими соображениями по поводу них.

Во-первых, из того, что я уже сказал, можно видеть, что я отрицаю правильность всех вычислений г-на Бозанкета, касающихся вексельного курса на Гамбург. Эти вычисления сделаны на основе неизменного вексельного паритета, тогда как подлинный паритет, на основе которого они должны были бы быть сделаны, подвергается всем изменениям, которые испытывает относительная стоимость золота и серебра. Отношение стоимостей этих двух металлов падало, начиная с 1801 г., не меньше чем на 6 1/2 % ниже установленного монетным уставом и подымалось на 9% выше его, поэтому вычисления, сделанные на основе указанного принципа, могут приводить к ошибкам, доходящим до 15 1/2%. Во-вторых, попытка сослаться на тот факт, что увеличение или уменьшение количества банкнот не всегда сопровождалось падением или повышением вексельного курса, повышением или падением цены слитков, отнюдь не даёт ещё аргумента против теории, которая допускает, что спрос на средства обращения подвергается постоянным колебаниям; последние могут иметь место в силу возрастания или уменьшения размеров капитала и торговли или же в силу большей или меньшей лёгкости, с которой в разное время совершаются платежи благодаря изменению степени доверия и кредита; словом, теория эта предполагает, что одна и та же общая сумма торговых сделок и платежей может требовать различных количеств средств обращения. Количество банкнот, которое в одно время может быть чрезмерным в том смысле, как я понимаю этот термин, и которое вследствие этого может быть обесценено, будет в другое время едва достаточно для платежей, которые должны быть сделаны, не говоря уже о влиянии временного повышения стоимости банкнот над стоимостью слитков, которые эти банкноты представляют. Будет поэтому бесполезно признавать или отрицать правильность оснований, на которых построено сделанное г-ном Бозанкетом вычисление количества находящихся в обращении провинциальных бумажных денег. Эти факты не имеют, по моему мнению, отношения к занимающему нас предмету. Будет ли бумажно-денежное обращение составлять 25 млн. или 100 млн. ф. ст., я считаю одинаково достоверным, что оно чрезмерно, ибо я не знаю никаких других причин, кроме чрезмерности его или же недостатка доверия к выпускаемым бумажным деньгам (какового в настоящее время, конечно, не существует), которые могли бы вызвать те последствия, свидетелями которых мы были в течение значительного времени <г-н Бозанкет замечает, что я неправильно употребляю слова "продолжительное время" по отношению к низкому курсу банкнот, потому что таблицы г-на Мэшета не показывают, чтобы очень неблагоприятный вексельный курс держался в течение более одного года в период, предшествовавший моему выступлению, т. е. до декабря 1809 г. Когда-то мы считали год значительным временем, если речь шла о снижении курса банкнот; но так как я постоянно утверждал, что высокая цена слитков есть наиболее надёжный критерий для доказательства обесценения и так как цена золота не была ниже монетной его цены около 10 лет, то я полагаю, что правильность моего заключения не может быть оспариваема тем, кто исходит из защищаемых мною принципов>.

Г-н Бозанкет облёк выводы, которые он желает сделать из последних сообщённых им фактов, в форму четырёх проблем, решение которых он считает невозможным на основе принципов Комитета. Я уже доказал, надеюсь, что факты, приводимые г-ном Бозанкетом, нисколько не доказывают тех положений, которые он основывает на них, и я думаю, что дать решение формулированных им самим проблем в полном соответствии с принципами Комитета будет отнюдь не трудно.

Первая проблема гласит: "Падение вексельного курса от среднего уровня в 6% в нашу пользу в 1790-1795 гг. до 3% ниже паритета в 1795-1796 гг. при одинаковой сумме банкнот, разменных на звонкую монету по предъявлении, в 11 млн. ф. ст. и среднее повышение вексельного курса до 11% выше паритета в 1797-1798 гг. при увеличении числа находящихся в обращении и не подлежащих размену банкнот до 13 млн. ф. ст.".

Читатель заметит, что эта проблема уже получила своё решение в нашей работе. Вексельные курсы установлены неправильно, и никто не отрицает, что они могут повышаться и падать в силу многих причин.

Было уже доказано, что спрос на золото для Монетного двора и на серебро для Ост-Индии в 1797 и 1798 гг. оказал своё естественное действие на вексельный курс и не был уравновешен чрезмерным выпуском бумажных денег. Золото требовалось для пополнения опустевших сундуков Английского банка; оно поэтому не было пущено в обращение, дополнительный же выпуск в 2 млн. ф. ст. банкнотами послужил только для заполнения пустоты, которая была вызвана припрятыванием металлических денег. Итак, в течение этих лет не было действительного увеличения денежного обращения.

Вторая проблема гласит: "Падение вексельного курса на 6% ниже паритета и повышение стоимости золота на 9% выше монетной цены в 1800 и 1801 гг. при сумме банкнот, чуть ли не превышающей 15 млн. ф. ст., с одной стороны, и повышение вексельных курсов на 3% выше паритета в среднем за шесть лет - с 1803 по 1808 г. - при цене золота, почти равной монетной цене, и росте обращения до 17-18 млн. ф. ст. - с другой".

Не говоря уже о влиянии изменяющихся размеров торговли и кредита, следует ещё вспомнить, что, пока наше обращение состояло частью из золота и частью из бумажных денег, действие возросшей эмиссии банкнот как на вексельный курс, так и на цену слитков выправлялось после достаточного промежутка времени вывозом монеты. Этот ресурс с некоторого времени потерян для нас.

Третья проблема: "Падение вексельного курса с 5% выше паритета в июле 1808 г. до 10% ниже паритета в июне 1809 г., причём сумма банкнот оставалась в обоих случаях на одинаковом уровне", легко решается. Я не могу найти документ, на основе которого г-н Бозанкет утверждает, что количество банкнот было одинаково в июле 1808 г. и в июне 1809 г., но, даже допуская правильность этого утверждения, можно ли делать эти периоды объектами для сравнения? Один период следует непосредственно за выплатой дивидендов, другой период предшествует этой выплате также непосредственно. В январе и июле 1809 г. увеличение числа банкнот после выплаты дивидендов было не меньшим, чем на сумму в 2 450 тыс. ф. ст., а в январе следующего года - на 1 878 тыс. ф. ст.

Я не склонен утверждать, что эмиссии одного дня или одного месяца могут произвести какое-нибудь действие на иностранные вексельные курсы; возможно, что для этого требуется более продолжительный период; для того чтобы такие последствия сказались, безусловно, необходим некоторый промежуток времени. Те, кто оспаривает принцип Комитета, никогда не принимают этого во внимание. Они заключают, что эти принципы ошибочны на том основании, что действие их не проявляется немедленно. Но что говорят факты об обращении банкнот в 1808 и 1809 гг.? Об их количестве в 1808 г. имеется только три отчёта, представленные Комитету слитков. Сравним их с отчётами за тот же самый период в 1809 г., тогда, думается мне, читатели согласятся со мною, что факты скорее подтверждают принципы Комитета, чем расходятся с ними:

Теперь перейдём к четвёртой проблеме: "Постепенно повышавшаяся цена товаров в продолжение американской войны, когда денежное обращение было золотым, а также в продолжение шести лет - с 1803 по 1808 г., когда вексельный курс был для нас благоприятен". Но кто же оспаривал, что имеются и другие причины, вызывающие повышение цены товаров, кроме обесценения денег? Положение, которое я отстаиваю, заключается в следующем: если такое повышение сопровождается постоянным ростом цены того металла, который является стандартом денежного обращения, то деньги обесцениваются на всю сумму этого повышения. В продолжение американской войны повышение цен товаров не сопровождалось каким-либо повышением цены слитков и потому не было вызвано обесценением денег.

Теперь нам в первый раз приходится усомниться в том, действительно ли принципы Комитета, против которых г-н Бозанкет так энергично высказывается во всей своей работе, расходятся с его собственными принципами. Нам говорят теперь, что не теория ошибочна, но что "факты должны быть установлены, прежде чем можно строить рассуждение на их основании", и что "значение этих фактов нисколько не уменьшилось бы, даже если бы мы без всяких оговорок признали правильность выдвинутых принципов". Находится ли это заявление в согласии с выводами г-на Бозанкета? Комитет слитков выдвигает определённые принципы, и если они правильны, то они доказывают факт обесценения средств обращения. Ваши принципы вполне приемлемы, и разум, повидимому, подтверждает их, говорит г-н Бозанкет, но вот факты, которые доказывают, что они несовместимы с прошлым опытом; а дальше он цитирует Пэли: "Когда математику предлагается теорема, то он должен первым делом проверить её на простом примере; если она даёт ошибочный результат, он уверен, что в ход доказательства этой теоремы вкрались какие-нибудь ошибки". "Публика должна поступить таким же образом с докладом и подвергнуть его теории испытанию фактами". Может ли в таком случае г-н Бозанкет продолжать настаивать, что "значение того, что он предложил вниманию публики на предыдущих страницах, нисколько не уменьшилось бы даже в случае безоговорочного признания правильности выдвинутых принципов"?

Если считать, с одной стороны, что правильна теория Комитета, а с другой, - что правильны факты г-на Бозанкета, то какой отсюда следует вывод? Или что г-н Бозанкет согласен с Комитетом, или что его факты не имеют никакого отношения к вопросу. Можно сделать ещё и другой вывод, который я не имею никакого намерения приписывать г-ну Бозанкету: что, с одной стороны, может существовать теория, а с другой - факты; и теория и факты вполне верны и всё же не согласуются друг с другом.

Если, следуя критерию д-ра Пэли, надо проверить теорию Комитета на простом факте, то г-н Бозанкет может проверить её на тысяче фактов и всё же найдёт, что она точно соответствует фактам. Если бы он употребил свой досуг и свои способности на то, чтобы обнаружить её применимость к тысячам случаев, в которых она подтверждается, вместо того чтобы вылавливать те два или три случая, которые ей как будто противоречат, и принимать их с восторженным легковерием, он, вероятно, пришёл бы к более правильным заключениям.

Г-н Бозанкет ставит под вопрос точность следующего положения г-на Гэскиссона: "Если одна часть денежного обращения страны (при условии, что она состоит из денег, являющихся или по их прямому назначению, или фактически законным платёжным средством соответственно их наименованию) обесценена, то и вся совокупность обращения, бумажного или металлического, должна одинаково подвергнуться обесценению".

Указанный г-ном Бозанкетом факт, что "чрезвычайное обесценение серебряной монеты в царствование короля Вильяма не обесценило золота и что, напротив, за гинею, стоившую 21 стандартный шиллинг, обычно давали 30 шилл.", не доказывает, что принцип, выдвинутый г-ном Гэскиссоном, находится в противоречии с опытом, потому что золото не было тогда ходовой монетой; оно не было законным платёжным средством ни по прямому назначению, ни фактически; оно не было также оценено публичной властью по определённой стоимости; при всех платежах оно принималось как слиток определённого веса и пробы. Если бы оно не могло приниматься по закону больше чем за 21 шилл. неполновесной серебряной монеты, то, оставаясь в форме монеты, оно было бы обесценено в той же мере, как и 21 шилл., на которые оно обменивалось бы. Если бы гинеи рассматривались в настоящее время как товар и не было бы закона, запрещающего их вывозить или переплавлять, они могли бы приниматься во всех платежах по 24 или 25 шилл., тогда как банкноты продолжали бы сохранять свою теперешнюю стоимость.

Не противоречит авторитету и следующий принцип г-на Гэскиссона, с которым не согласен г-н Бозанкет: "если бы количество золота в стране, денежное обращение которой состоит из золота, возросло в каком-либо отношении, количество же других товаров, а также спрос на них остались бы прежними, то стоимость любого данного товара, измеряемая в монете этой страны, поднялась бы в том же отношении". Г-н Гэскиссон вовсе не ставит под вопрос, как это предполагает г-н Бозанкет, истинность принципа, выдвинутого Адамом Смитом и гласящего, что "рост количества драгоценных металлов, имеющий место в какой-либо стране благодаря росту её богатства, не имеет тенденции уменьшить их стоимость"; он говорит только, что если количество драгоценных металлов увеличивается в какой-либо стране, в то время как её богатство не растёт или же количество её товаров не увеличивается, то стоимость золотой монеты такой страны уменьшится, или, другими словами, товары повысятся в цене. Сам г-н Бозанкет признал в своей аргументации, относящейся к руднику, что результат был бы именно таков. Однако против этого места книги г-на Гэскиссона я имею возражение, потому что он прибавляет, что при предложенных условиях имел бы место рост цены товаров (стр. 5), "хотя к количеству монеты не было бы фактически сделано никакой прибавки". Я считаю совершенно бесспорным положение, гласящее, что если ни товары, ни спрос на них, ни количество денег, которое приводит их в обращение, не испытывают увеличения или уменьшения, то цены должны оставаться неизменными, какое бы количество золота или серебра ни имелось в такой стране в форме слитков <при этом подразумевается, что по моему предположению ни возрастание, ни уменьшение доверия не влияют на уменьшение или возрастание стоимости монеты >. Вряд ли необходимо оговаривать здесь, что такой случай совершенно гипотетичен и фактически невозможен. В стране, деньги которой сохраняют свою стандартную стоимость, нельзя увеличить количество слитков, не вызывая увеличения количества денег.

Признаюсь, я был немало удивлён следующим положением, выдвинутым г-ном Бозанкетом; я не сомневаюсь, что оно должно было возбудить такое же изумление у многих его читателей. Он утверждал на протяжении всей своей книги, что банкноты не были обесценены по сравнению с золотой монетой, что повышение цены золота могло иметь место, и в некоторых случаях действительно имело, даже и тогда, когда наше денежное обращение состояло частью из золота и частью из бумажных денег, разменных на золото по предъявлению держателя; он даже отрицал, что между золотом для вывоза и золотом в монете имелась какая-либо точка соприкосновения и что именно вследствие недостатка такого контакта цена его возросла. А теперь г-н Бозанкет серьёзно говорит нам, что, "применяя к этому вопросу наиболее испытанные теории, он склоняется к мысли, что, с тех пор как новая система платежей Английского банка была вполне установлена, золото фактически не было больше мерой стоимости. Банкноты, - утверждает он, - сделались, несомненно, с 1797 г. торговой мерой и расчётной монетой". Именно с этой точки зрения он и рассматривает "положение о цене золота, к которому люди относятся с таким доверием"; для него - это один из тех принципов, которые он признаёт, но не решается применять на практике. Не моё дело исследовать, будут ли директора Английского банка или иные люди, так уверенно заявлявшие, что даже при признании золота стандартом они всё же не считают его высокую цену доказательством обесценения денег, довольны такого рода защитой, сдающейся по основным положениям, отстаиваемым Комитетом. Что золото уже больше не является на практике стандартом, которым регулируется наше денежное обращение, это истина. В этом-то и состоит основание для жалоб Комитета (и всех, кто выступал с тех же позиций) на несовершенство теперешней системы.

Держатель денег пострадал, поскольку не существует стандартной оценки, с помощью которой он может защищать свою собственность. С 1797 г. он потерял уже 16%, и у него нет никакой гарантии, что в ближайшее время его потери не составят 25, 30 или даже 50%. Кто согласится быть держателем денег или ценных бумаг, проценты на которые выплачиваются в деньгах на таких условиях? Нет такой жертвы, на которую не согласился бы человек, являющийся держателем такой собственности, чтобы обеспечить себе какой-нибудь доход на будущее, пока такая система признаётся. В этих немногих словах г-н Бозанкет сказал столь же много в пользу отмены закона о приостановке размена, сколько говорили все писатели, все теоретики с тех пор, как началась дискуссия по этому вопросу. Итак, значит г-н Бозанкет допускает, что мы не имеем больше никакой стандартной меры, раз золото перестало быть ею? Послушаем, что он говорит. "Если банкнота в 1 ф. ст. есть наименование, то что же, спрашивается, является стандартом?"

"Вопрос этот нелегко разрешить, но, принимая во внимание, какую большую долю всего обращения составляют сделки между правительством и публикой, такой стандарт, вероятно, можно установить на основе этих сделок. Представить себе, что стандартом стоимости банкноты в 1 ф. ст. может быть процент с 33 ф. ст. 6 шилл. 8 пенс. в трёхпроцентных фондах, это, повидимому, не более трудно, чем понять связь этого стандарта с металлом, который исчез из обращения и стоимость годового запаса которого даже как товара не составляет и 1/20 части годичных расходов правительства в чужих странах".

Итак, мы имеем теперь стандарт для банкноты в 1 ф. ст. Это - процент с 33 ф. ст. 6 шилл. 8 пенс. в трёхпроцентных фондах. В каких же деньгах выплачивается этот процент? Потому что именно они должны быть стандартом. Держатель 33 ф. ст. 6 шилл. 8 пенс. в фондах получает в банке однофунтовую банкноту. Таким образом, согласно теории практического человека единственной стандартной мерой, с помощью которой можно измерить обесценение банкнот, являются банкноты.

Из бочонка рома отлили 16% и вместо рома влили воду. Каким способом пытается г-н Бозанкет вскрыть фальсификацию? С помощью образчика фальсифицированной жидкости, взятой из того же бочонка!

Нам говорят дальше, что "если Английский банк действительно владеет большим запасом золота или имеет его хотя бы на 6 или 7 млн., то лучшее употребление, которое можно сделать из него, это изъять все банкноты ниже 5 ф. ст. и не выпускать больше банкнот этой категории".

Каким образом могли бы банкиры и фабриканты производить свои мелкие платежи, если бы золото, частично выпущенное таким образом в обращение, вывозилось и переплавлялось при современном вексельном курсе и цене слитков? Если бы Английский банк не выпускал мелких банкнот и банкиры и фабриканты не могли бы получать гинеи за крупные, они вынуждены были бы совершенно прекратить такие платежи. Чем больше я размышляю об этом предмете, тем больше убеждаюсь, что против этого зла не существует другого верного средства, кроме уменьшения количества банкнот.