Опыт о влиянии низкой цены хлеба на прибыль с капитала, показывающий нецелесообразность ограничений ввоза, а также замечания по поводу двух последних сочинений г-на Мальтуса (Лондон 1815 г.)

Введение

При исследовании вопроса о прибыли с капитала необходимо рассмотреть принципы, регулирующие повышение и падение ренты, ибо рента и прибыль, как мы увидим дальше, весьма тесно связаны друг с другом. Принципы, регулирующие ренту, изложены кратко на последующих страницах и лишь в малой степени отличаются от принципов, так исчерпывающе и так основательно изложенных г-ном Мальтусом в его превосходной работе, которой я обязан очень многим. Рассмотрение этих принципов, а также принципов, регулирующих прибыль с капитала, убедило меня в целесообразности освобождения ввоза хлеба от законодательных ограничений. Судя по общим принципам, выдвигаемым г-ном Мальтусом во всех его сочинениях, я убеждён, что он держится того же мнения, поскольку речь идёт о прибыли и богатстве; учитывая, однако, как он это делает, огромную, угрожающую нам опасность зависимости значительной части наших пищевых ресурсов от иностранного снабжения, он считает в общем разумным ограничить ввоз. Не разделяя с ним этих опасений и расценивая, быть может, более высоко выгоды от дешёвой цены на хлеб, я пришёл к совершенно другому заключению. Я старался дать ответ на некоторые из возражений, выдвигаемых им в его последнем сочинении «Основы взгляда и т. д.»; здесь нет, по моему мнению, той политической опасности, о которой он говорит; высказываемые же им соображения противоречат общему учению о выгодах свободной торговли -- учению, утверждению которого он сам так много способствовал в своих сочинениях.

Опыт о влиянии низкой цены хлеба на прибыль с капитала

Г-н Мальтус весьма правильно считает, что «рента с земли есть та часть стоимости всего продукта, которая остаётся в распоряжении собственника после оплаты всех связанных с обработкой земли расходов какого бы то ни было рода, включая прибыль с применяемого им капитала, определяемую согласно обычной, установившейся норме прибыли с земледельческого капитала в данное время».

Следовательно, каждый раз, когда сумма обычной, установившейся прибыли с земледельческого капитала и всех расходов, связанных с обработкой земли, равна стоимости всего продукта, ренты быть не может.

Когда же стоимость всего продукта равна только расходам, необходимым для обработки, то не может быть ни ренты, ни прибыли.

При первоначальном заселении страны, богатой плодородной землёй, которую может занять всякий, кто пожелает, весь продукт за вычетом лишь расходов, связанных с обработкой, составит прибыль на капитал и будет принадлежать собственнику этого капитала, без какого-либо вычета на ренту.

Так, если бы капитал, применяемый на такой земле каким-нибудь лицом, равнялся по стоимости 200 квартерам пшеницы и одна половина его состояла бы из основного капитала -- зданий, орудий и т. д., а другая -- из оборотного и если бы, после возмещения основного и оборотного капитала, стоимость оставшегося продукта составляла 100 квартеров пшеницы или была бы равна по своей стоимости 100 квартерам пшеницы, то чистая прибыль собственника капитала составила бы 50%, или 100 квартеров прибыли на капитал в 200.

В продолжение некоторого периода времени прибыль на земледельческий капитал могла бы оставаться на том же уровне, поскольку земля, одинаково плодородная и одинаково хорошо расположенная, имелась бы в изобилии и, следовательно, могла бы обрабатываться на тех же выгодных условиях по мере увеличения капитала первого и последующих поселенцев.

Прибыль может даже возрасти, потому что при более быстром росте населения по сравнению с капиталом заработная плата может упасть; вместо 100 квартеров пшеницы для оборотного капитала потребуются тогда только 90, прибыль же с капитала возрастёт, следовательно, с 50 до 57%.

Прибыль может также возрасти благодаря введению в земледелии улучшений или более усовершенствованных орудий обработки, которые увеличивают количество продукта при тех же издержках производства.

При повышении заработной платы или применении худшей системы обработки земли прибыль снова упала бы.

Таковы обстоятельства, которые во все времена оказывают в большей или меньшей степени своё действие (они могут замедлять или ускорять естественный ход роста богатства путём повышения или понижения прибылей), увеличивая или уменьшая предложение пищевых продуктов при применении для обработки земли одного и того же капитала.

<Г-н Мальтус полагает, что излишек продукта, получаемый благодаря уменьшению заработной платы или вводимым в земледелии усовершенствованиям, является одной из причин повышения ренты. По моему мнению, эти условия только увеличивают прибыль.

«Накопление капитала выше того уровня, при котором он может быть применён на земле, отличающейся наибольшим естественным плодородием и наилучше расположенной, должно необходимо понизить прибыль; в то же время тенденция населения возрастать быстрее, чем средства существования, должна после определённого периода понизить заработную плату».

«Издержки производства, таким образом, уменьшатся, но стоимость продукта, т. е. количество труда и других продуктов труда, кроме хлеба, которые можно получить за этот продукт, не уменьшится, а увеличится».

«Увеличится число людей, нуждающихся в средствах существования и готовых предложить свои услуги в любой форме, в какой они только могут быть полезны. Поэтому меновая стоимость средств пропитания будет превышать издержки производства, включая в эти издержки и всю прибыль на капитал, приложенный к земле, соответствующую существующей в данное время норме прибыли. Этот излишек и есть рента» («An Inquiry into the Nature and Progress of Rent», p. 18).

На стр. 19, говоря о Польше, г-н Мальтус снова приписывает одну из причин ренты дешевизне труда. На стр. 22 он говорит, что падение заработной платы или уменьшение, благодаря введённым улучшениям, числа рабочих, необходимого для получения данного результата, повысит ренту.>

Предположим, однако, что в области земледелия не введено никаких усовершенствований и что капитал и население возрастают в соответственной пропорции, так что реальная заработная плата продолжает всё время оставаться на том же уровне; мы сможем, таким образом, установить, какие именно результаты должны быть приписаны росту капитала, какие -- увеличению населения и какие -- распространению обработки на более отдалённую и менее плодородную землю.

Предположим, что при определённом уровне развития общества прибыль на земледельческий капитал составляет 50%; тогда прибыль на всякий другой капитал, применяемый либо в простейших производствах, соответствующих такой стадии развития общества, либо во внешней торговле, ведущейся с целью обмена сырых материалов на товары, на которые имеется спрос, будет также составлять 50%.

<Я не хочу этим сказать, что нормы прибыли в земледелии и в обрабатывающей промышленности будут строго одинаковы -- между ними установится лишь определённое отношение. Адам Смит объяснил, почему в некоторых отраслях применения капитала норма прибыли несколько ниже, чем в других, в зависимости от их надёжности, чистоты, респектабельности и т. д. и т. д.

Каково именно это отношение -- это для моей аргументации не имеет значения, так как я хочу только доказать, что прибыль на земледельческий капитал не может изменяться значительно, не вызывая такого же изменения в прибыли на капитал, вложенный в обрабатывающую промышленность и в торговлю>.

Если бы прибыль на капитал, применяемый в промышленности, была выше 50%, то капитал был бы извлечён из земли для применения его в промышленности. Если бы она была ниже 50%, то капитал переместился бы из промышленности в земледелие.

После того как вся плодородная земля, находящаяся в непосредственном соседстве с первыми поселенцами, обработана, капитал же и население продолжают расти, потребуется больше предметов пропитания, а они могут быть получены только с земли, расположенной не столь выгодно. Предполагая даже, что эта земля одинаково плодородна, необходимость иметь больше рабочих, лошадей и т. д. для перевозки продукта из того места, где он произрастает, в то, где его будут потреблять, повлечёт за собой, даже если заработная плата рабочих не изменится, необходимость постоянно затрачивать больший капитал для получения того же продукта. Предположим, что это увеличение капитала равно по стоимости 10 квартерам пшеницы; тогда весь капитал, вложенный в новую землю, равнялся бы 210 квартерам, хотя получаемый продукт был бы такой же, как и на старой земле; следовательно, прибыль на капитал упала бы с 50 до 43%, или до 90 на 210 <Прибыль на капитал падает, потому что нет больше столь же плодородной земли, а в течение всей истории общества прибыль регулируется трудностью или лёгкостью добывания пищи. Этот принцип имеет огромное значение, но он был почти совершенно оставлен без внимания в произведениях политико-экономов. Они, очевидно, думают, что прибыль на капитал может быть повышена при помощи коммерческих факторов независимо от наличия средств пропитания>.

На земле, первой поступившей в обработку, прибыль будет прежней, а именно 50%, или 100 квартеров пшеницы; но, так как средняя прибыль <Рикардо употребляет термин general profits, что буквально означает «общая прибыль», но по смыслу соответствует понятию средней прибыли. -- Ред.> на капитал регулируется прибылью, получаемой с наименее прибыльного приложения капитала в земледелии, то произойдёт разделение 100 квартеров пшеницы: 43°/, или 86 квартеров, составят прибыль на капитал, а 7%, или 14 квартеров, -- ренту. А что такое разделение должно произойти, станет очевидно, если мы примем во внимание, что собственник капитала стоимостью в 210 квартеров пшеницы получит совершенно одинаковую прибыль, будет ли он обрабатывать более отдалённую землю или будет платить первому поселенцу 14 квартеров в виде ренты.

На этой стадии прибыль на любой капитал, вложенный в производство, упала бы до 43%.

Если при дальнейшем росте населения и богатства для получения того же дохода потребовался бы продукт с большей площади земли, то либо из-за большего расстояния, либо из-за худшего качества земли могло бы оказаться необходимым вложить капитал стоимостью в 220 квартеров пшеницы; прибыль на капитал упала бы тогда до 36%, или до 80 на 220, а рента с первого участка земли поднялась бы до 28 квартеров пшеницы; со второго же поступившего в обработку участка земли тоже начала бы теперь поступать рента, достигающая 14 квартеров.

Прибыль на любой капитал, занятый в производстве, также упала бы до 36%.

Таким образом, по мере поступления в обработку земли худшего качества или менее благоприятно расположенной, рента повышалась бы с земли, поступившей в обработку раньше, а прибыль падала бы в такой же точно степени; если же незначительный размер прибыли не мешает накоплению, то вряд ли есть какой-нибудь предел повышению ренты и падению прибыли.

Если бы вместо вложения капитала в обработку более отдалённой новой земли дополнительный капитал стоимостью в 210 квартеров пшеницы был бы вложен в землю, поступившую в обработку первой, и прибыль на этот капитал тоже составила бы 43%, или 90 на 210, то полученная с первого капитала прибыль в 50% была бы разделена таким же образом, как и прежде, -- 43%, или 86 квартеров, составили бы прибыль, а 14 квартеров -- ренту.

Если бы новый капитал в 220 квартеров был затрачен дополнительно с таким же результатом, как и прежде, то первый капитал дал бы ренту в 28 квартеров, а второй -- в 14 квартеров, тогда как прибыль на весь капитал в 630 квартеров была бы одинаковой и равнялась 36%.

Предположим, что природа человека изменилась так, что ему требуется количество пищи вдвое большее, чем требуется для его существования теперь, и что, следовательно, издержки по обработке земли сильно увеличились. При таких условиях знания и капитал старого общества, применённые к свежей и плодородной земле в новой стране, дали бы гораздо меньший прибавочный продукт, и прибыль на капитал отнюдь не могла бы быть, следовательно, так высока. Но накопление могло бы продолжаться дальше, хотя и более медленным темпом, и при поступлении в обработку более отдалённой или менее плодородной земли опять-таки возникла бы рента.

Естественный предел роста населения, конечно, наступил бы гораздо раньше, и рента никогда не могла бы подняться до той высоты, какой она может достичь теперь; по самой природе вещей, земля такого же плохого качества отнюдь не могла бы поступить в обработку; нельзя было бы также затратить на лучшую землю такой же капитал и получить с него адэкватную прибыль <Всё, что я сказал о происхождении и развитии ренты, представляет краткое повторение и попытку разъяснения тех принципов, которые так хорошо изложил г-н Мальтус, рассматривая те же проблемы в своём «Исследовании о природе и развитии ренты»; этот труд изобилует оригинальными идеями, применимыми не только к теории ренты, но и к проблеме налогов, являющейся, быть может, наиболее трудной и запутанной из всех вопросов, которыми занимается политическая экономия>.

Следующая таблица построена на предположении, что первый участок земли даёт 100 квартеров прибыли на капитал в 200 квартеров, второй участок -- 90 квартеров на 210, в соответствии с предыдущими вычислениями <Едва ли необходимо указать, что данные, на которых построена эта таблица, предположительны и что они, вероятно, далеки от действительности. Мы остановились на них, поскольку они пригодны для иллюстрации принципа, остающегося в силе независимо от того, составляла ли первая прибыль 50 или 5% и требуется ли для получения того же продукта на новой земле дополнительный капитал в 10 или в 100 квартеров. В соответствии с тем, что капитал, вложенный в землю, будет состоять в большей степени из основного и в меньшей степени из оборотного капитала, рента будет расти медленнее и собственность будет уменьшаться также менее быстро>. Таблица показывает, что по мере развития страны будет увеличиваться весь продукт, получаемый с её земли, а в течение известного времени будет увеличиваться и та часть продукта, которая идёт на прибыль с капитала, равно как и та часть продукта, которая идёт на ренту; но в более поздний период всякое накопление капитала будет сопровождаться абсолютным и притом пропорциональным уменьшением прибыли, хотя рента будет неизменно расти. Мы увидим, что при затрате на земли различного качества капитала в 1 350 квартеров собственник капитала будет пользоваться меньшим доходом, чем при затрате 1 100 квартеров. В первом случае вся прибыль составит только 270, а в последнем — 275, при затрате же 1 610 квартеров прибыль упадёт до 241 1/2.

<Таково было бы действие непрерывно накопляющегося капитала в стране, которая отказалась бы ввозить иностранный и более дешёвый хлеб. Но после значительного понижения прибыли накопление приостановится, и капитал будет вывозиться для применения его в тех странах, где средства пропитания дёшевы, а прибыль высока. Все европейские колонии были основаны с помощью капитала метрополий, благодаря чему накопление в метрополии приостанавливалось. К тому же та часть населения, которая занята во внешнеторговых перевозках, кормится иностранным хлебом. Нельзя сомневаться, что низкая прибыль, которая является неизбежным последствием действительно высокой цены хлеба, имеет тенденцию гнать капитал за границу. Это соображение должно было бы служить поэтому могучим доводом против установления нами ограничений ввоза.>

Эта картина последствий накопления в высшей степени любопытна, и до сих пор никто ещё, мне кажется, не обращал на неё внимания.

Из таблицы будет видно, что в развивающейся стране рента не только растёт абсолютно, но что она растёт также по отношению к капиталу, вложенному в землю. Так, когда весь вложенный капитал составлял 410, землевладелец получал 3 1/2%, при капитале в 1100 он получал 3 1/2 °/о <У Рикардо ошибка: надо 11 1/2, как и указано в таблице. -- Ред.>, а при капитале в 1880 -- 16 1/2%). Землевладелец получает не только более значительное количество продукта, но и более значительную долю его.

Итак, рента <Под рентой я всегда разумею вознаграждение, получаемое землевладельцем за пользование первоначальными и неотъемлемыми силами земли. Затрачивает ли сам землевладелец капитал на свою собственную землю или же в ней остаётся по истечении срока аренды капитал, вложенный прежним арендатором, владелец может получить то, что обычно называют повышенной рентой; но часть её, очевидно, уплачивается за пользование капиталом. Другая часть уплачивается только за пользование первоначальными силами земли> является при всяких условиях частью прибыли, получавшейся прежде с земли. Она никогда не бывает вновь созданным доходом, а всегда частью уже созданного дохода.

Прибыль на капитал падает только потому, что нельзя больше приобрести землю, столь же пригодную для производства продовольствия; степень же падения прибыли и роста ренты зависит всецело от увеличения издержек производства.

Если бы поэтому, по мере роста богатства и населения страны, к ней могли бы быть присоединены при каждом увеличении капитала новые участки плодородной земли, прибыль никогда не падала бы, а рента никогда не поднималась бы <За исключением того случая, когда, как уже было замечено, реальная заработная плата повысилась бы, или при применении худшей системы земледелия>.

Если по мере роста богатства и населения страны денежная пена хлеба и заработная плата не изменяются ни в малейшей степени, прибыль будет всё же падать, а рента — подниматься ибо для получения того же количества сырых материалов на более отдалённых или менее плодородных землях будет работать большее число рабочих. Издержки производства возрастут, следовательно, тогда как стоимость продукта останется прежней.

Но как это неизменно наблюдается, цена хлеба и всех других сырых материалов неизменно растёт, по мере того как нация становится богаче и вынуждена прибегать к обработке более бедных участков земли для производства части своих средств пропитания; нетрудно убедиться, что при этих условиях естественный результат будет именно таков.

Меновая стоимость всех товаров растёт по мере того как возрастает трудность их производства. Если, таким образом, при необходимости затраты большего количества труда в производстве хлеба возникают новые трудности, тогда как для производства золота, серебра, сукна, холста и т. и. не требуется большего количества труда, меновая стоимость хлеба неизбежно повысится по сравнению со всеми этими предметами. Напротив, большая лёгкость в производстве хлеба или любого товара, каков бы он ни был, дающая возможность производить тот же самый продукт с помощью меньшего количества труда, понизит его меновую стоимость <Низкая цена хлеба, обусловленная усовершенствованиями в земледелии, дала бы стимул для роста населения, увеличивая прибыль и поощряя накопление, а это привело бы опять-таки к повышению цены хлеба и понижению прибыли. Но при той же цене хлеба и при той же прибыли и той же ренте можно было бы содержать более значительное население. Таким образом, можно сказать, что усовершенствования в земледелии повышают прибыль и понижают на время ренту>. Мы видим, таким образом, что усовершенствование методов в земледелии или орудий обработки земли понижает меновую стоимость хлеба <Причины, которые делают более трудным приобретение дополнительного количества хлеба в развивающихся странах, действуют постоянно, тогда как заметные улучшения в земледелии или в орудиях обработки земли встречаются менее часто. Если бы эти противоположные факторы действовали с одинаковой силой, цена хлеба подвергалась бы только случайным изменениям, вызываемым неурожаями, увеличением или уменьшением реальной заработной платы или изменениями в стоимости драгоценных металлов в силу их изобилия или редкости>; усовершенствование машин, применяемых при обработке хлопка, понижает стоимость хлопчатобумажных изделий, а усовершенствования в горном деле или открытие новых и более богатых рудников драгоценных металлов понижают стоимость золота и серебра или, что то же самое, повышают цену всех других товаров. Во всех тех случаях, когда конкуренция может дать полный эффект, а производство товаров не ограничивается естественными условиями, как это имеет место по отношению к некоторым винам, трудность или лёгкость производства товаров регулируют в конечном счёте их меновую стоимость <Хотя цена всех товаров регулируется в конечном счёте издержками их производства, включающими и среднюю прибыль с капитала, и всегда тяготеет к ним, все они, а хлеб, пожалуй, даже скорее, чем большинство других, подвержены случайным изменениям в цене, вызываемым временными причинами>. Таким образом, единственное воздействие роста богатства, на цены независимо от всех усовершенствований в земледелии или в обрабатывающей промышленности заключается, повидимому, в повышении цен сырых материалов и цены труда, при сохранении первоначальных цен всех остальных товаров, а также в понижении средней прибыли вследствие общего повышения заработной платы.

Факт этот имеет гораздо большее значение, чем это кажется с первого взгляда, ибо он затрагивает интересы как землевладельцев, так и других членов общества. Положение землевладельца улучшается (в силу возросшей трудности получения средств пропитания, являющейся результатом накопления) не только потому, что он получает большее количество продуктов земли, но также и потому, что увеличивается меновая стоимость этого количества. Если рента поднимается с 14 до 28 квартеров, то она больше чем удвоится, потому что теперь землевладелец получит в обмен на 28 квартеров более чем двойное количество товаров. Так как размер ренты определяется и оплачивается в деньгах, то при предположенных условиях он получит более чем двойную денежную ренту по сравнению с прежней.

Подобным же образом, если бы рента понизилась, землевладелец понёс бы двойную потерю: он потерял бы ту часть сырого продукта, которая составляла его добавочную ренту, и имел бы кроме того убыток вследствие обесценения действительной или меновой стоимости сырого продукта, в котором или в стоимости которого оплачивалась бы остающаяся часть его ренты <Было высказано мнение, что цена хлеба регулирует цены всех других предметов. Мне оно кажется ошибочным. Если на цену хлеба оказывает влияние рост или падение стоимости самих драгоценных металлов, то в этом случае будет действительно затронута и цена других товаров, но цены их изменяются потому, что изменяется стоимость денег, а не потому, что изменяется стоимость хлеба. По моему мнению, цена товаров не может значительно подняться или упасть до тех пор, пока сохраняется прежнее отношение между стоимостью денег и товаров или, вернее, до тех пор, пока выраженные в хлебе издержки производства тех и других остаются без изменения. При обложении товара налогом часть его цены уплачивается за право пользования им и не входит в состав его действительной цены>.

Так как доход фермера реализуется в сырых материалах или в стоимости сырых материалов, то он, так же как и землевладелец, заинтересован в высокой меновой стоимости их; компенсацией же за низкую цену сырых материалов может служить для него увеличение их добавочного количества.

Отсюда следует, что интерес землевладельца всегда противоположен интересу всякого другого класса в обществе. Его дела никогда так не процветают, как при недостатке и дороговизне средств пропитания, тогда как для всех других людей возможность получать средства пропитания по дешёвой цене очень выгодна. Высокая рента и низкая прибыль -- а они неизменно сопровождают друг друга -- никогда не должны были бы вызывать жалоб, если бы они были следствием естественного хода вещей.

Они являются самыми несомненными доказательствами богатства и процветания, а также большого, сравнительно с плодородием почвы, населения. Средняя прибыль на капитал зависит целиком от прибыли, получаемой с последней доли капитала, вложенного в землю. Если бы поэтому землевладельцы отказались от. всей своей ренты, то этим они не повысили бы средней прибыли на капитал и не понизили бы цен хлеба для потребителя. Как замечает г-н Мальтус, это не имело бы никакого иного результата, кроме возможности для фермера, арендующего теперь земли, с которых платится рента, жить подобно джентльмену и расходовать ту часть общего дохода, которая падает в настоящее время на долю землевладельца.

Богатство нации зависит не от изобилия денег и не от высокой денежной стоимости её товаров в обращении, но от изобилия товаров, доставляющих ей предметы комфорта и удовольствия. Хотя мало кто будет оспаривать это положение, многие смотрят всё же с величайшей тревогой на перспективу уменьшения своего денежного дохода, если даже меновая стоимость этого уменьшенного дохода увеличится настолько, что сможет доставить значительно больше предметов первой необходимости и роскоши.

Если, таким образом, установленные здесь принципы, управляющие движением ренты и прибыли, правильны, то средняя прибыль на капитал может повыситься только в результате падения меновой стоимости предметов пропитания, а это падение может быть вызвано только тремя причинами:

• 1) падением реальной заработной платы, что даст фермеру возможность доставить на рынок более значительный излишен продукта;
• 2) усовершенствованиями методов земледелия или орудий обработки земли, также увеличивающими излишек продукта;
• 3) открытием новых рынков, откуда хлеб может ввозиться по цене более дешёвой, чем его можно возделывать в своей стране.

Первая из этих причин действует более или менее постоянно, по мере того как цена, с которой начинается падение заработной платы, более или менее приближается к такому вознаграждению за труд, какое фактически необходимо в данное время для существования рабочего.

Повышение или понижение заработной платы представляет явление, общее всем состояниям общества, будь это состояние неизменным, прогрессирующим или регрессирующим. При неизменном состоянии общества заработная плата всецело регулируется увеличением или уменьшением населения. При прогрессирующем состоянии общества заработная плата изменяется в зависимости от того, что растёт более быстрым темпом — капитал или население. При регрессирующем состоянии она изменяется в зависимости от того, что уменьшается более быстрым темпом — капитал или население.

Как показывает опыт, капитал и население поочерёдно обгоняют друг друга, благодаря чему заработная плата становится то щедрой, то скудной; мы не можем поэтому сказать ничего определённого о прибыли, поскольку она зависит от заработной платы.

По-моему, можно, однако, доказать самым удовлетворительным образом, что в каждом обществе, богатство и население которого растут, независимо от влияния щедрой или скудной заработной платы средняя прибыль должна падать, если только в земледелии не будут вводиться усовершенствования или если хлеб не будет ввозиться по более дешёвой цене.

Таково, повидимому, необходимое следствие принципов, которые, как мы установили, регулируют движение ренты.

С этим положением вряд ли согласятся сразу те, кто приписывает рост прибыли расширению торговли и открытию новых рынков, где наши товары могут быть проданы дороже, а иностранные товары куплены дешевле, и кто отнюдь не считается при этом ни с состоянием земли, ни с нормой прибыли с последних частей капитала, вложенного в неё. Ничего не приходится слышать так часто, как утверждение, согласно которому прибыль от земледелия регулирует прибыль от продажи товаров не в большей мере, чем прибыль от продажи товаров регулирует прибыль от земледелия. Утверждают, что они поочерёдно занимают ведущее положение; если же прибыль от продажи товаров повышается, что, как говорят, имеет место при открытии новых рынков, то повышается и прибыль от земледелия; ведь защитники этого утверждения признают, что если бы последняя не повышалась, то капитал был бы изъят из земледелия и применён в более прибыльной отрасли. Но если принципы, регулирующие движение ренты, правильны, то, очевидно, что при том же населении и том же капитале прибыль от земледелия не может подняться, а рента -- упасть до тех пор, пока ни одна часть земледельческого капитала не извлекается из обработки земли. Итак, приходится либо допустить -- а это противоречит всем началам политической экономии, -- что прибыль на торговый капитал <имеется в виду прибыль от продажи промышленных товаров. -- Ред.> может значительно повыситься без каких-либо изменений прибыли на земледельческий капитал, либо допустить, что при этих условиях прибыль от продажи товаров не повысится.

<Я нашёл у г-на Мальтуса удачную иллюстрацию: он правильно сравнил «почву с большим числом машин, из которых каждая поддаётся непрерывным усовершенствованиям с помощью приложения к ней капитала и в то же время каждая отличается совершенно различными качествами и мощностью». Как, спрашиваю я, может повыситься прибыль, пока мы вынуждены пользоваться машиной, обладающей самыми худшими первоначальными качествами и наиболее низкой мощностью? Мы не можем отказаться от пользования ею, так как оно является условием получения пищи, необходимой для нашего населения, а спрос на пищу согласно нашему предположению не уменьшился; но кто согласился бы пользоваться ею, если бы мог получить более значительную прибыль иным путём?>

Именно последнее мнение я считаю единственно правильным. Я не отрицаю, что первый, кто открыл новый и лучший рынок, может в течение известного времени, пока не сказывается действие конкуренции, получать прибыль необычных размеров. Он может продавать вывозимые им товары по более высокой цене, чем те, кому неизвестен новый рынок, или же купить ввозимые товары по более дешёвой цене. Пока этой отраслью занимаются только он или ещё немногие, прибыль их будет выше уровня средней прибыли. Но мы говорим о средней норме прибыли, а не о прибыли немногих отдельных лиц. Нельзя сомневаться в следующем: по мере того как эта отрасль станет широко известна и ею займутся многие, в ввозящей стране благодаря увеличившемуся изобилию иностранного товара и большей лёгкости, с какой он может быть получен, произойдёт такое падение цены его, что продажа его будет давать только среднюю норму прибыли; полученная прибыль будет не только далека от высокой прибыли, которую получали немногие лица, первыми занявшиеся новой отраслью, повысившей сначала среднюю норму прибыли, но и упадёт до обычного уровня.

Результаты будут вполне сходны с результатами введения усовершенствованных машин внутри страны.

Пока круг лиц, пользующихся машинами, ограничивается одним или немногими фабрикантами, последние могут получать прибыль необычных размеров, потому что они могут продавать свои товары по цене, значительно превышающей издержки производства; но как только пользование этими машинами становится общим для всей отрасли промышленности, цена товаров упадёт до фактических издержек производства, и останется только обычная, установившаяся прибыль.

В продолжение периода передвижения капитала из одной отрасли в другую прибыль будет относительно высока в отрасли, к которой притекает капитал; она останется, однако, на этом уровне лишь до тех пор, пока не будет получен требующийся капитал.

Есть два пути увеличения благосостояния страны: один путь -- это увеличение средней нормы прибыли, могущее, по моему мнению, иметь место только благодаря удешевлению пищи; но это приносит выгоду лишь тем, кто извлекает доход из применения своего капитала -- в качестве ли фермеров, фабрикантов, торговцев или капиталистов, ссужающих свои деньги под проценты; другой путь -- это изобилие товаров и падение их меновой стоимости, от чего выигрывает всё общество. В первом случае увеличивается доход страны; во втором -- тот же доход даёт новый эффект: страна будет иметь возможность получать большее количество предметов жизненной необходимости и роскоши.

Расширение торговли, разделение труда в обрабатывающей промышленности и изобретение машин могут увеличить благосостояние наций только последним путём <за исключением лишь случая, когда расширение торговли позволяет нам получать пищу по действительно более дешёвым ценам>; все эти факторы увеличивают количество продуктов и в весьма значительной степени содействуют благосостоянию и счастью человечества, но они не имеют никакого влияния на норму прибыли, потому что не увеличивают количества продукта в сравнении с издержками производства в земледелии; а пока прибыль в земледелии остаётся неподвижной или уменьшается, прибыли в других отраслях не могут увеличиваться.

Итак, прибыль зависит от цены или, скорее, от стоимости пищи. Всё, что облегчает производство последней, будет повышать норму прибыли, как бы скудны или как бы обильны ни сделались товары; наоборот, всё, что увеличивает издержки производства пищи, не увеличивая её количества <если благодаря внешней торговле или изобретению машин товары, потребляемые рабочими, стали бы значительно дешевле, заработная плата понизилась бы; а это, как мы уже указывали прежде, повысило бы прибыль фермера, а следовательно, и всякую иную прибыль>, будет при всех обстоятельствах понижать среднюю норму прибыли. Лёгкость получения пищи выгодна для собственников капитала в двух отношениях: она одновременно увеличивает их прибыль и увеличивает количество потребляемых товаров. Лёгкость получения всех других предметов лишь увеличивает количество товаров.

Но если возможность покупать дешёвую пищу имеет такое большое значение и если ввоз хлеба будет иметь тенденцию уменьшать его цену, то, чтобы побудить нас ограничить ввоз, потребовались бы почти неопровержимые доказательства опасности, заключающейся в зависимости части нашего продовольствия от иностранного снабжения; ведь иным путём нельзя доказать необходимость такого ограничения, которое принудительно удерживало бы капитал в тех отраслях, какие он в противном случае покинул бы для более выгодных.

Если бы законодательная власть избрала раз навсегда твёрдую политику в вопросах хлебной торговли, если бы разрешила постоянную свободную торговлю, а не поощряла бы или ограничивала ввоз в зависимости от каждого изменения цен, то мы, несомненно, сделались бы страной, регулярно ввозящей хлеб. Мы должны были бы стать таковой вследствие превосходства богатства и населения нашей страны (по сравнению с плодородием нашей почвы) над соседними странами. Для страны может быть выгодно ввозить хлеб либо при условии, что она сравнительно богата, что обработка всей её плодородной земли уже ведётся на высоком уровне и что для получения пищи, необходимой её населению, она вынуждена использовать худшие земли, либо же при условии, что она вообще не имеет плодородной почвы <этот принцип изложен очень обстоятельно г-ном Мальтусом на стр. 42 его «An Inquiry etc.»>.

Итак, тем многочисленным выгодам, которые в нашем положении принёс бы нам ввоз хлеба, можно было бы противопоставить только опасности, заключающиеся в зависимости сколько-нибудь значительной части нашего продовольствия от иностранного снабжения.

Эти опасности не поддаются очень точной оценке; они до некоторой степени определяются субъективными взглядами на дело, и их нельзя вычислить так же точно, как выгоды, получаемые в противном случае. Обычно указывают, что опасности эти двоякого рода: 1) в случае войны коалиция континентальных держав или же влияние нашего главного врага могут лишить нас нашего обычного снабжения; 2) в случае неурожая за границей вывозящие страны будут иметь возможность -- и используют её на деле -- удержать у себя обычно вывозившуюся часть хлеба для того, чтобы восполнить своё собственное недостаточное снабжение <Именно этот последний взгляд и отстаивает главным образом  г-н Мальтус в своём последнем сочинении «The Grounds of an Opinion etc.»>.

Если мы сделаемся страной, регулярно ввозящей хлеб, и иностранцы смогут с уверенностью полагаться на спрос нашего рынка, то в странах, богатых зерном, будет обрабатываться в расчёте на вывоз более значительная часть земли. Если мы примем во внимание стоимость хлеба, потребляемого в Англии даже в течение немногих недель, то мы поймём, что для стран континента, снабжающих нас сколько-нибудь значительным количеством хлеба, перерыв в их экспортной торговле не мог бы не сопровождаться в высшей степени разорительным коммерческим бедствием -- бедствием, которому никакой государь или коалиция государей не пожелали бы подвергнуть свой народ; а если бы пожелали, то мерам такого рода не подчинился бы, вероятно, никакой народ. Попытка Бонапарта воспрепятствовать вывозу сырья из России вызвала в большей мере, чем какая-либо другая причина, те поразительные усилия, которые народ этой страны направил против, быть может, самой могущественной силы, какая когда-либо была собрана для покорения другой нации.

Громадный капитал, вложенный в землю, не мог бы быть внезапно извлечён при подобных условиях без огромных потерь. Кроме того, избыток хлеба на рынках стран, вывозящих зерно, подействовал бы на всё их снабжение и понизил бы цену хлеба ниже поддающихся подсчёту пределов. Непоступление тех статей прихода, которые имеют столь большое значение во всяком торговом предприятии, привело бы страну к ужасному разорению; и если бы даже она терпеливо переносила его, то сделалась бы неспособной вести войну с какой-либо надеждой на успех. Мы все были свидетелями бедствия в нашей собственной стране и все слышали о ещё большем бедствии в Ирландии, причём оба бедствия были результатом падения цены на хлеб; это произошло к тому же в такое время, когда наш собственный урожай был признан недостаточным, ввоз же регулировался ценами, и мы не испытали никаких результатов переполнения рынка. Какой характер приняло бы это бедствие, если бы цена хлеба упала до 1/2 ф. ст. за квартер или до восьмой части нынешней цены? Ведь воздействие изобилия или недостатка хлеба на его цену не прямо пропорционально увеличению или уменьшению его количества, а неизмеримо больше. Таковы, следовательно, трудности, которые пришлось бы испытывать вывозящим странам.

Наше положение было бы тоже нелёгким. Надо признать, что большое уменьшение обычного предложения, доходящее, вероятно, до одной восьмой всего нашего потребления, было бы значительным бедствием; но мы получали столько же хлеба даже тогда, когда земледелие в других странах не регулировалось постоянным спросом нашего рынка. Мы все знаем, какой поразительный эффект оказывает повышение цены на предложение. Нельзя, мне кажется, сомневаться, что мы получали бы значительное количество хлеба из тех стран, с которыми мы не находились бы в состоянии войны; это количество при весьма экономном использовании нашего собственного продукта и при имеющихся запасах <так как Лондон является складочным местом для иностранного хлеба, эти запасы могут быть очень велики> дало бы нам возможность просуществовать до тех пор, пока необходимый капитал и труд не были бы вложены в нашу собственную землю ради будущего производства. Я, конечно, признаю, что это было бы весьма прискорбной переменой, но я глубоко убеждён в том, что мы не были бы поставлены пред такой альтернативой и что, несмотря на войну, к нам свободно поступал бы хлеб, выращиваемый в чужих странах специально для нашего потребления. Даже при самом враждебном отношении к нам Бонапарт разрешал вывоз хлеба в Англию по лицензиям, когда цены были у нас высоки вследствие неурожая; это имело место даже в тот период, когда всякая другая торговля была воспрещена. Такое положение не могло бы, конечно, создаться для нас внезапно; опасность этого рода была бы частично предусмотрена, и против неё были бы приняты надлежащие меры. Было ли бы в таком случае мудрой политикой издавать законы с целью предупреждения бедствия, которое, возможно, никогда не наступило бы, и жертвовать ежегодно доходом в несколько миллионов для того, чтобы гарантировать себя от весьма мало вероятной опасности?

Г-н Мальтус рисует нам хлебную торговлю, не стесняемую никакими ограничениями ввоза, в результате которой нас снабжают хлебом Франция и другие страны, где хлеб может доставляться на рынок по цене немногим выше половины той, по которой мы сами можем производить его на некоторых из наших более бедных земель. При этом он недостаточно принимает, однако, в расчёт, что за границей возделывалось бы более значительное количество хлеба, если бы ввоз его сделался установившейся политикой нашей страны. Не может быть ни малейшего сомнения, что при уверенности богатых зерном стран в регулярном спросе на английском рынке, при полной уверенности их в том, что наши законы о хлебной торговле не будут постоянно колебаться между премиями, ограничениями и запрещениями, они возделывали бы значительно большее количество хлеба; опасность значительного уменьшения вывоза вследствие плохих урожаев сделалась бы тогда менее вероятной. Страны, которые никогда ещё не снабжали нас хлебом, могли бы давать нам значительное количество его, если бы мы держались в этом вопросе твёрдой политики.

Именно в трудные периоды другие страны были бы особенно заинтересованы в том, чтобы удовлетворять наши потребности, так как меновая стоимость хлеба повышается не прямо пропорционально недостатку предложения, но в два, в три, в четыре раза больше, смотря по размерам этого недостатка.

Предположим, что потребление Англии составляет 10 млн. квартеров, денежная цена которых в обычный год равна 40 млн.; если предложение оказалось бы недостаточным на одну четверть, 7 500 тыс. квартеров продавались бы в таком случае не за 40 млн., но, вероятно, за 50 или больше. Тогда, при условии плохого урожая, вывозящая страна довольствовалась бы сама наименьшим количеством, необходимым для её собственного потребления, и воспользовалась бы высокой ценой в Англии, чтобы продать всё, что она могла бы сберечь; хлеб стал бы ведь дороже по сравнению не только с деньгами, но и с другими предметами. Если бы производители хлеба следовали какому-либо другому правилу, они, поскольку речь идёт о богатстве, были бы в худшем положении, чем если бы они постоянно ограничивали производство хлеба нуждами своего собственного народа.

Если на обработку земли было затрачено 100 млн. ф. ст. для получения хлеба, необходимого для поддержания существования населения, и ещё 20 млн. для возможности вывоза хлеба, то в неурожайный год был бы потерян весь доход от этих 20 млн.; а это не имело бы места, если бы страна не была вывозящей.

Каков бы ни был уровень цен, при котором вывоз мог бы подвергнуться ограничениям в других странах, возможность повышения цены хлеба до такого уровня уменьшилась бы благодаря тому, что в результате нашего спроса выращивалось бы более значительное количество хлеба.

Что касается предложения хлеба, то по отношению к отдельным странам обычно наблюдается, что если хлеб уродился плохо в одном округе, то, как правило, урожай хорош в других округах, так как если погода не благоприятствует данной почве или данному местоположению, то она милостива к другой почве или другому местоположению; благодаря этой компенсирующей силе провидение щедро предохранило нас от частых повторений неурожая. Если это наблюдение верно по отношению к одной стране, то во сколько раз правильнее будет оно для всех стран, составляющих в совокупности наш мир? Не будет ли недостаток в одной стране восполнен избытком в другой? Пережитый опыт показал нам, как велика сила высоких цен в деле снабжения; могут ли у нас теперь быть какие-нибудь разумные основания предполагать, что мы можем подвергнуться какой-либо особой опасности в результате нашей зависимости от ввоза некоторого количества хлеба, необходимого для нашего потребления в течение нескольких недель?

Насколько мне известно, цена хлеба в Голландии, в стране, которая почти целиком зависит от иностранного снабжения, была поразительно устойчива даже в те бурные времена, которые переживала недавно Европа. Это доказывает самым убедительным образом, несмотря на незначительные размеры этой страны, что последствия неурожая не ложатся исключительно на ввозящие страны.

Никто не пытается отрицать, что в земледелии сделаны были большие усовершенствования и что значительный капитал был вложен в землю; однако, несмотря на все эти усовершенствования, мы не справились с теми естественными трудностями, которые являются результатом роста нашего богатства и процветания и заставляют нас обрабатывать с невыгодой наши худшие земли при ограничении или запрещении ввоза хлеба. Если бы мы были предоставлены самим себе и не были скованы законодательными постановлениями, мы извлекли бы постепенно наш капитал из обработки таких земель и ввозили бы продукты, которые мы в настоящее время производим на этих землях. Извлечённый капитал был бы употреблён на производство таких товаров, которые вывозились бы в обмен на хлеб <если бы замечание г-на Мальтуса о том, что в Ирландии нет никаких фабрик, в которые можно было бы вложить капитал с прибылью, было верно, то капитал не извлекался бы из земли, и, следовательно, никакой утечки земледельческого капитала не существовало бы. Ирландия имела бы в этом случае столько же добавочной хлебной продукции, хотя последняя имела бы меньшую меновую стоимость. Доход Ирландии мог бы уменьшиться, но, если бы она не хотела или не могла производить промышленные товары и в то же время не хотела бы обрабатывать землю, она не имела бы совершенно никакого дохода>. Такое распределение части капитала страны было бы более выгодно или оно не было бы принято. Это начало является одним из наиболее прочно установленных в науке политической экономии, и никто не признаёт его с большей готовностью, чем г-н Мальтус. Оно лежит в основе всей аргументации, развиваемой им при сравнении выгод и невыгод, сопровождающих неограниченную хлебную торговлю, в его «Замечаниях по поводу хлебных законов».

Однако в своём последнем сочинении, в одной его части, он говорит с большой настойчивостью о той потере земледельческого капитала, которую испытала бы страна, разрешив неограниченный ввоз. Он оплакивает потерю капитала, который в ходе событий стал для нас совершенно бесполезен и затрачивая который мы в действительности терпим убытки. При окончательном усовершенствовании паровой машины или бумагопрядильной машины Аркрайта нам могли бы с таким же основанием сказать, что их не следовало бы вводить в употребление, потому что это привело бы к потере стоимости старых нескладных машин. Не подлежит, конечно, сомнению, что фермеры, арендующие худшие земли, оказались бы в убытке, но выигрыш нации был бы во много раз больше, чем сумма их потерь; после же завершения перехода капитала от земледелия к обрабатывающей промышленности сами фермеры увеличили бы свою прибыль весьма значительно, так же как и всякий другой класс общества, за исключением землевладельцев.

Можно было бы однако пожелать, чтобы на всё время действия арендных договоров фермеры были защищены против потерь, которые они, несомненно, понесли бы вследствие новой стоимости денег; последняя же при существующих денежных обязательствах фермеров по отношению к землевладельцам была бы результатом более дешёвой цены хлеба.

Было бы справедливо установить ограничительные пошлины на ввоз хлеба на три или четыре года, хотя нация пожертвует при этом гораздо большими суммами, чем те, какие смогут прикопить фермеры благодаря даже временному повышению цены хлеба; затем надо объявить, что по истечении этого периода хлебная торговля будет свободна и ввезённый хлеб не будет обложен никакими другими пошлинами, кроме тех, какими мы будем считать целесообразным обложить хлеб нашего собственного производства <я отнюдь не согласен с Адамом Смитом или с г-ном Мальтусом по вопросу о последствиях обложения налогами предметов первой необходимости. Первый не находит достаточно резких слов для характеристики этих налогов. Г-н Мальтус более снисходителен. Оба они думают, что такие налоги имеют тенденцию уменьшать капитал и производство в несравненно большей степени, чем всякие иные. Я не говорю, что это лучшие из налогов, но они, по моему мнению, не подвергают нас ни одному из тех неудобств в отношении внешней торговли, о которых говорил Адам Смит; результаты их вообще не отличаются значительно от последствий всех других налогов. Адам Смит думал, что такие налоги падают исключительно на землевладельца; г-н Мальтус думает, что они падают поровну на землевладельца и на потребителя. Мне же кажется, что они падают целиком на потребителя>.

Г-н Мальтус, несомненно, прав, говоря, что «если бы только лучшие способы обработки земли, применяемые теперь в некоторых частях Великобритании, получили всеобщее распространение и если бы путём дальнейшего накопления и более равномерного распределения капитала и мастерства вся страна была доведена до уровня, соответствующего естественным преимуществам ее почвы и её положения, то количество добавочного продукта было бы огромно и доставило бы средства существования для весьма значительного прироста населения» <«Grounds etc.», p. 22>.

Соображение это вполне правильно и в высшей степени отрадно; оно показывает, что мы ещё весьма далеки от истощения наших ресурсов и что мы можем рассчитывать на такое увеличение процветания и богатства, благодаря которому мы далеко превзойдём уровень, достигнутый какой-либо из опередивших нас стран. Это может иметь место при любой системе — как при свободном, так и при ограниченном ввозе, — хотя и будет совершаться не одинаково ускоренным темпом и не может служить аргументом против использования нами в полном размере всех представляющихся нам выгод на каждой стадии нашего развития; это отнюдь не может служить основанием к тому, чтобы не использовать наш капитал наилучшим образом с целью обеспечить себе наибольший возможный доход. Как я уже сказал раньше, г-н Мальтус сравнил землю с большим числом машин, каждую из которых можно непрерывно улучшать при применении к ней капитала, причём каждая имеет в то же время совершенно различные основные свойства и мощности. Было ли бы разумно пользоваться некоторыми из этих худших машин с большими затратами, тогда как мы могли бы с меньшими затратами взять самые лучшие напрокат у наших соседей?

Г-н Мальтус думает, что низкая денежная цена хлеба была бы невыгодна для низших классов общества потому, что реальная меновая стоимость труда, т. е. возможность для него располагать предметами первой необходимости, комфорта и роскоши, не увеличилась бы, а уменьшилась вследствие этой низкой денежной цены. Некоторые его замечания по этому вопросу имеют, несомненно, большое значение; однако он недостаточно учитывает влияние лучшего распределения национального капитала на положение низших классов. Оно было бы для них благоприятно, потому что тот же самый капитал давал бы занятие большему количеству рук, не говоря уже о том, что более значительная прибыль привела бы к дальнейшему накоплению; таким образом, действительно высокая заработная плата, которая не преминула бы улучшить на продолжительное время положение рабочих классов, стала бы стимулом к увеличению населения.

Влияние на положение этого класса было бы в данном случае почти таким же, как и влияние усовершенствованных машин, которые, как это теперь уже более не подвергается сомнению, имеют явную тенденцию повышать реальную заработную плату рабочего <Более поздние высказывания Рикардо о влиянии машин на заработную плату рабочего см. «Начала политической экономии и налогового обложения», гл. XXXI. -- Ред.>.

Г-н Мальтус замечает также, что «из торговых и промышленных классов выгодами свободного ввоза будут пользоваться только те, кто непосредственно занят во внешней торговле».

Если наша точка зрения на ренту правильна -- если рента поднимается, когда падает средняя прибыль, и падает, когда средняя прибыль поднимается, и если последствием свободного ввоза хлеба является понижение ренты, — точка зрения, принятая и отлично проиллюстрированная самим г-ном Мальтусом, -- то все, кто заинтересован в торговле, т. е. капиталисты всякого рода, будь то фермеры, фабриканты или торговцы, значительно увеличат свою прибыль. Падение цены хлеба, являющееся результатом усовершенствований в земледелии или же свободного ввоза, понизит меновую стоимость одного только хлеба -- цена всех прочих товаров не будет затронута. Если же упадёт цена труда, -- а при падении цены хлеба это должно иметь место, -- то реальная прибыль всех видов должна повыситься; и никто не выиграет от этого так основательно, как промышленная и торговая часть общества.

Если спрос на товары внутреннего производства со стороны землевладельцев сократится вследствие падения ренты, то он увеличится в гораздо большей степени благодаря возросшему богатству торговых классов.

Я не боюсь, что при введении ограничений ввоза хлеба мы потеряем какую-либо часть нашей внешней торговли; в этом пункте я схожусь с г-ном Мальтусом. При свободной торговле хлебом внешняя торговля значительно расширилась бы, но вопрос заключается не в том, сможем ли мы удержать нашу внешнюю торговлю на прежнем уровне, а в том, будет ли она в обоих случаях одинаково прибыльна.

Наши товары не стали бы продаваться за границей по более высокой или более низкой цене благодаря свободе торговли и дешёвой цене хлеба, но издержки производства были бы весьма различны для наших фабрикантов в зависимости от того, стоила ли пшеница 80 или 60 шилл. за квартер; прибыль увеличится, следовательно, на всю сумму издержек, сбережённых в производстве вывозимых товаров.

Г-н Мальтус приводит соображение, впервые высказанное Юмом, о том, что повышение цен оказывает магическое действие на промышленность; он констатирует также, что понижение цен оказывает соответственно угнетающее влияние <«Grounds etc.», p. 32>. Мы уже установили, что повышение цен является одним из преимуществ, уравновешивающих многие бедствия, сопровождающие обесценение денег, независимо от того, происходит ли последнее в результате действительного падения стоимости драгоценных металлов, повышения достоинства монеты или чрезмерных эмиссий бумажных денег.

Говорят, что повышение цен производит благодетельное действие, ибо улучшает положение торговых классов за счёт получателей постоянного дохода и что именно среди торговых классов производятся большие накопления и поощряется промышленная деятельность.

Утверждают также, что, хотя возвращение к лучшей денежной системе в высшей степени желательно, оно всё же имеет тенденцию создать временную задержку накопления и промышленной деятельности, ибо оказывает на торговые элементы общества угнетающее влияние, являющееся результатом падения цен; г-н Мальтус предполагает, что к такому же результату приведёт и падение цены хлеба. Если бы замечание, сделанное Юмом, и было вполне обосновано, оно всё же не было бы применимо к рассматриваемому случаю; ведь каждый предмет, который хотел бы продать фабрикант, будет так же дорог, как и прежде; станет дешёвым лишь то, что фабрикант хотел бы купить, т. е. хлеб и труд, а это увеличит его барыши. Я должен опять заметить, что повышение стоимости денег понижает цены всех предметов, тогда как понижение цены хлеба понижает только заработную плату и, следовательно, повышает прибыль.

Итак, если процветание торговых классов совершенно несомненно влечёт за собой накопление капитала и поощряет производительную деятельность, то вернее всего этого можно добиться путём понижения цены хлеба.

Я не могу согласиться с г-ном Мальтусом, когда он одобряет мнение Адама Смита, согласно которому «то же количество производительного труда, занятого в обрабатывающей промышленности, никогда не может дать такого большого воспроизводства, как в земледелии». Я полагаю, что г-н Мальтус просмотрел в этой цитате слово «никогда», ибо в противном случае приведённое мнение гораздо больше соответствует учению экономистов <Физиократов. -- Ред.>, чем его собственным взглядам; он сам ведь установил и, по моему мнению, вполне правильно, что при первом заселении страны и на каждой дальнейшей стадии её развития часть её капитала всегда вложена в такую землю, которая даёт только прибыль с капитала и не приносит никакой ренты. Производительный труд, приложенный к такой земле, никогда действительно не даёт такого большого воспроизводства, как тот же самый производительный труд, затраченный в обрабатывающей промышленности.

Разница, конечно, невелика и весьма охотно приносится в жертву ввиду той обеспеченности и респектабельности, которые связаны с приложением капитала к земле. Разве в младенческом состоянии общества, когда рента ещё не уплачивается, стоимость, воспроизводимая в простейших производствах и в изготовлении орудий обработки земли, не будет при данном капитале по меньшей мере равна той стоимости, какую дал бы тот же капитал, если бы он был вложен в землю?

Это мнение находится на самом деле в противоречии со всеми общими положениями г-на Мальтуса, которые он так хорошо защищал в своём последнем сочинении, как и во всех других. В «Исследовании», говоря о том взгляде Адама Смита, который я считаю сходным с вышеприведённым, г-н Мальтус замечает: «Я не могу, однако, согласиться с ним в том, что вся земля, которая даёт нам пищу, обязательно даёт и ренту. Земля, постепенно поступающая в обработку в развивающихся странах, может оплачивать только прибыль и труд. Надлежащая прибыль на занятый капитал, включающая, конечно, оплату труда, будет всегда достаточным стимулом для обработки». Но те же мотивы будут служить стимулом для других людей производить промышленные товары, и на одних и тех же стадиях общественного развития прибыль тех и других будет почти одинакова.

В ходе моего изложения мне нередко приходилось подчёркивать, что рента никогда не падает без соответствующего повышения прибыли на капитал. Если на сегодняшний день мы считаем более удобным ввозить хлеб, чем производить его, то мы исходим при этом исключительно из его более дешёвой цены. Если мы будем ввозить хлеб, то часть капитала, которая была вложена в землю последней и не приносила ренты, будет извлечена. Рента тогда упадёт, а прибыль повысится, и ещё одна часть капитала, вложенного в землю, подойдёт теперь под ту категорию его, которая приносит только обычную прибыль на капитал.

Если хлеб можно ввозить по более дешёвой цене, чем его можно вырастить у нас, хотя бы и не на самой плохой земле, то рента опять-таки упадёт, а прибыль поднимется; тогда другая и лучшая категория земли будет обрабатываться только ради прибыли. На каждом этапе нашего развития прибыль на капитал увеличивалась бы, а рента падала, и всё большее количество земли оставалось бы заброшенным. Кроме того, страна сберегла бы всю разницу между ценой, по которой хлеб может быть выращен у нас, и ценой, по которой он может быть ввезён, на всём количестве его, которое мы получаем из-за границы.

Г-н Мальтус в высшей степени умело проанализировал значение дешёвой цены хлеба для тех, кто содействует покрытию процентов с нашего колоссального государственного долга. Я всецело соглашаюсь со многими его выводами по этому вопросу. Я убеждён, что богатство Англии значительно увеличилось бы благодаря большому понижению цены хлеба; однако вся денежная стоимость этого богатства уменьшилась бы. Она уменьшилась бы на всю разницу в денежной стоимости потреблённого хлеба и увеличилась бы на всю увеличившуюся меновую стоимость товаров, которые были бы вывезены в обмен на ввезённый хлеб. Однако увеличение денежной стоимости богатства вследствие вывоза отнюдь не покрывало бы уменьшения её от понижения цены на хлеб, потребляемый внутри страны.

Но, хотя и верно, что денежная стоимость массы наших товаров уменьшилась бы, из этого отнюдь не следует, что наш ежегодный доход уменьшился бы в той же степени. Защитники свободного ввоза основывают своё мнение о выгодности последнего на убеждении, что доход упал бы не в такой степени. А так как налоги платятся из нашего дохода, то бремя их в действительности не увеличилось бы.

Предположим, что доход страны понизился с 10 до 9 млн., в то время как стоимость денег изменилась в отношении 10 : 8; уплатив 1 млн. из меньшей суммы, такая страна получила бы более значительный чистый доход, чем если бы она уплатила 1 млн. из большей суммы.

Верно также, что держатель государственных бумаг получил бы в займах последних лет больше реальной стоимости, чем та, на которую он подписался, но, так как держатели государственных бумаг сами несут весьма значительную часть государственного бремени и участвуют, следовательно, в уплате процентов, который они получают, то на них падёт немалая доля налогов; если же мы оценим добавочную прибыль, получаемую торговым классом, по её истинной стоимости, то увидим, что они всё же окажутся в значительном выигрыше, несмотря на подлинное увеличение уплачиваемых ими налогов.

Пострадали бы одни только землевладельцы, ибо им действительно пришлось бы платить больше не только без адэкватной компенсации, но и при уменьшившейся ренте.

Правда, держатели государственных бумаг и те, кто живёт на постоянный доход, могут утверждать, что они больше всех пострадали во время войны. Стоимость их дохода уменьшилась вследствие повышения цены хлеба и понижения стоимости бумажных денег, и в то же время ввиду падения курса государственных фондов сильно упала стоимость их капиталов. Кроме того, они пострадали от совершённых недавно изъятий из фонда погашения, которые, как предполагают, будут совершаться и дальше, -- мера величайшей несправедливости, нарушающая торжественно принятые обязательства; ведь фонд погашения был так же обусловлен договором, как и дивиденд, и сделать его источником дохода означает нарушение всех здравых принципов. Именно рост этого фонда должен дать нам средства для ведения будущих войн, если мы не хотим вообще отказаться от системы фундированных займов. Затронуть фонд погашения — значит получить ничтожную временную помощь, пожертвовав большой выгодой в будущем. Это равносильно крушению всей системы г-на Питта, положенной в основу создания этого фонда. Он исходил из убеждения, что ценою небольшого обременения в настоящем можно получить огромную выгоду в будущем. Мы были свидетелями тех благодеяний, которые явились результатом его непреклонной решимости сохранить этот фонд неприкосновенным даже тогда, когда его теснила величайшая финансовая нужда и трёхпроцентные бумаги упали до 48 за 100; мы можем поэтому, я полагаю, сказать без всяких колебаний, что, если бы он был жив, он не одобрил бы принятых теперь мер.

Возвращаясь, однако, к обсуждаемому мною предмету, я сделаю ещё только одно замечание: я буду очень сожалеть, если внимание к интересам какого-нибудь отдельного класса приведет к задержке роста богатства и населения страны. Если интересы землевладельцев окажутся достаточно влиятельными, чтобы заставить нас отказаться от всех выгод, связанных с ввозом хлеба по дешёвой цене, то они должны будут также повлиять на нас и в смысле отказа от введения каких-либо усовершенствований в земледелии и улучшения орудий обработки земли. Ибо несомненно, что благодаря таким усовершенствованиям хлеб становится настолько же дешевле, рента так же понижается, а способность землевладельца платить налоги уменьшается, хотя бы временно, в такой же мере, как и вследствие ввоза хлеба. Итак, чтобы быть последовательными, мы должны одним ударом приостановить все усовершенствования и запретить ввоз хлеба.