 |
 |
|
||
|
||
| ||
|
1. Крупные российские интегрированные бизнес-группы (общая характеристика)
Было бы логично начать описание и анализ интегрированных бизнес-групп с точного определения этого феномена. К сожалению, такой общепринятый в точных науках способ работы в экономических исследованиях возможен далеко не всегда. Он годится лишь в тех случаях, когда изучаемый объект либо достаточно прост, либо существует длительная традиция его исследования и формализации. Относительно российских ИБГ, конечно же, нельзя сказать ни того, ни другого. Поэтому задача данного раздела состоит лишь в пояснении основных понятий. Стремиться сейчас к большему было бы преждевременно. Интегрированной бизнес-группой (ИБГ) мы будем называть некоторую совокупность экономических агентов (иначе совокупность юридических и физических лиц, осуществляющих хозяйственную деятельность), которая обладает следующими характеристиками. 1. Хотя бы часть агентов, образующих эту совокупность, является коммерческими организациями, т. е. их деятельность определяется критериями экономической эффективности. 2. Между агентами существуют регулярные взаимосвязи, более тесные, чем просто рыночные, т. е. данная совокупность в некоторых существенных экономических или управленческих аспектах постоянно или периодически выступает как единое целое. При этом жесткость взаимосвязей может быть совершенно различной от наличия у всех предприятий единого собственника и одновременного вхождения в одну технологическую цепочку до простой координации ценовой, маркетинговой или технической политики. 3. Существует некоторый центр принятия ключевых решений, обязательных для всех агентов данного целого. Его мы будем называть центральным элементом, и он может быть двух типов. Первый тип в этой роли выступает одно из юридических лиц (эта роль может передаваться от одного лица к другому, но не слишком часто). Второй тип центральный элемент представлен группой физических лиц, например основных собственников и/или высших менеджеров (при этом группа должна в каждый момент иметь достаточно ясные хотя, может быть, и не формализованные границы и достаточно медленно меняться с течением времени). Здесь у читателя может возникнуть вполне законный вопрос: зачем, собственно, вводятся два новых понятия? Чем автора не устраивают вполне устоявшиеся и в учебниках по экономике и менеджменту, и в СМИ понятия финансово-промышленная группа, центральная компания, материнская компания, основное общество и т. д.? Дело в том, что эти ставшие привычными понятия уже, так сказать, юридически заняты, т. е. имеют точные определения, зафиксированные в тех или иных законодательных актах Российской Федерации. И этим определениям соответствует значительно более узкий круг объектов, нежели тот, что описан выше. О понятии финансово-промышленная группа уже шла речь во введении. Что касается понятий материнская компания и основное общество, то они относятся к проблематике холдингов, и их строгие дефиниции есть в корпоративном законодательстве. Между тем крупный бизнес в России в большинстве случаев построен отнюдь не по холдинговому принципу, а имеет значительно более сложную структуру. Исходя из вышесказанного, нам представляется целесообразным использовать понятия интегрированная бизнес-группа и центральный элемент в качестве обобщающих для описании всех типов интеграции предприятий, сохраняющих юридическую самостоятельность. Заметим, что Министерство экономики РФ в течение ряда лет использовало в своих материалах близкое понятие интегрированная корпоративная структура. Предлагаемая ниже классификация ИБГ претендует лишь на то, чтобы задать некоторые первичные и достаточно грубые ориентиры, и не более того. Тем не менее, лежащий в ее основе подход (использование в качестве классифицирующего признака тип интегрирующих механизмов, или интегрирующих отношений) представляется нам наиболее естественным и продуктивным для прикладного исследования. Более развернутая и изощренная классификация, использующая тот же подход, приведена в работе Анализ роли интегрированных структур на российских товарных рынках (М.: Теис, 2000). По типу интегрирующих механизмов (интегрирующих отношений) ИБГ можно разделить на две большие группы: 1) имущественные (основаны на имущественных отношениях); 2) управленческие (основаны на управляющих механизмах). В имущественных ИБГ центральный элемент всегда может сконцентрировать в своих руках объем прав собственности, достаточный для контроля над любым ее участником. При этом не имеет значения ни как распределены права собственности исходно, ни каким образом они оформлены, ни то, каким конкретным способом эти права концентрируются у центрального элемента в каждый данный момент. Имущественные ИБГ, в свою очередь, делятся на: 1а) классические (или пирамидальные) холдинги; 16) распределенные холдинги; 1в) система взаимоучастия. Имущественные ИБГ в форме систем взаимоучастия (т. е. такие, в которых основные участники группы владеют крупными пакетами прав собственности друг друга) в настоящее время в России практически не встречаются. Достаточно редкими являются и классические холдинги. Эту форму имеют либо наиболее развитые в экономическом и управленческом смысле группы (например, Газпром или ЛУКОЙЛ), либо структуры, формируемые на базе государственной собственности. Наиболее распространены сегодня распределенные холдинги. Так естественно назвать те ИБГ, в которых контрольные пакеты акций основных производственных структур (как реального, так и финансового сектора) сконцентрированы у нескольких юридических лиц, имеющих (возможно, через цепочки фирм-посредников любой длины и сложности) единого собственника или группу собственников. (Причем нередко эти юридические лица оказываются пустыми, а управление в такой ИБГ осуществляет специально созданная управляющая компания или несколько компаний). Доминирование распределенных холдингов как формы организации крупного бизнеса в современной России, на наш взгляд, имеет три основные причины (первые две из которых являются юридическими, а третья макроэкономической): а) неурегулированность прав собственности и, в частности, существующая до сих пор возможность в судебном порядке пересмотреть итоги приватизации большого числа предприятий (например, признав ненадлежащим образом исполненной согласованную инвестиционную программу); б) невозможность предъявления легального (и тем более общественно-признаваемого) источника денежных средств, на которые была куплена большая часть крупных пакетов акций российских предприятий; в) запредельно высокий уровень налогов, законодательно установленный в течение всего постсоветского периода. (Запредельно высокий в том смысле, что полная уплата всех налогов в лоб закрывает для большинства экономических агентов саму возможность хозяйственной деятельности. Особенно, если при этом платят налоги далеко не все.) Сочетание этих причин приводит к тому, что наиболее эффективная по внутренним критериям структура собственности (равно как и финансовых потоков) для большинства имущественных ИБГ максимально легко меняющаяся во времени, гибкая и непрозрачная для внешнего наблюдателя. Таким образом, очень сильны антистимулы к созданию классических холдингов и устойчивых систем взаимоучастия. В управленческих ИБГ центральный элемент не может по своей воле сконцентрировать объем прав собственности, достаточный для контроля над любыми другими участниками. Каждый из них, как правило, имеет крупных и влиятельных собственников за пределами ИБГ. Позиция центрального элемента задается здесь системой договоров между ним и остальными участниками. Эти договора могут быть явными или имплицитными и иметь самую разную временную протяженность, а также различную степень формализации и открытости для внешнего наблюдения. Принципиальным является лишь то, что они, вообще говоря, могут быть разорваны без согласия центрального элемента.. Те же ИБГ, в которых он осуществляет централизацию некоторых управленческих функций (навязывает некоторые управленческие услуги) с позиций основного собственника, мы относим к имущественным. Нередко центральный элемент управленческой ИБГ, с целью закрепить свой контроль над остальными участниками, приобретает доли в их капитале. Однако цель такого приобретения, как правило, обеспечить возможность для мониторинга, а не получить контроль через собственность. Поэтому обычно приобретаются не контрольные и даже не блокирующее доли. Опыт показывает, что система отношений в управленческих ИБГ, вообще говоря, безразлична к форме собственности и гражданско-правовому статусу ее членов. К числу механизмов, реально формировавших в 90-е годы подавляющую часть российских управленческих ИБГ, на наш взгляд относятся: 2а) выполнение центральным элементом ИБГ функций исполнительного органа для других ее членов (иначе говоря предоставление полного комплекса управленческих услуг); 2б) предоставление комплекса финансово-инвестиционных услуг; 2в) управление снабжением и сбытом; 2г) лоббирование и обеспечение мер государственной поддержки. В российской экономике распространены управленческие ИБГ всех четырех типов. ИБГ типа 2а чаще всего возникали на основе либо договора о передаче функций исполнительного органа одного юридического лица другому, либо судебного решения о введении внешнего управления. ИБГ типа 2б обычно формировались ведущими банками, а 2в крупнейшими трейдерами. ИБГ типа 2г почти всегда результат симбиоза коммерческих структур с политическими и лоббистскими группировками или с отдельными влиятельными лоббистами (при этом вопрос о легальности такого симбиоза или о его соответствии нормам деловой этики здесь не обсуждается). Для управленческих ИБГ обычное явление это конфликты между центральным элементом и внешними собственниками входящих в нее предприятий, что нередко приводило к временному или окончательному выходу из ИБГ некоторых ее участников, но практически никогда к ее распаду. Известные нам случаи распада управленческих ИБГ происходили лишь в результате гибели, непреодолимых трудностей или ухода с рынка ее центрального элемента. Состав управленческой ИБГ может быть очень подвижным, особенно в том случае, если формирующие ее договора не являются формализованными. В тот или иной период времени в нее включаются только те предприятия, банки и т. д., которые нуждаются в соответствующих услугах и готовы получать их на предлагаемых условиях. Поэтому, строго говоря, состав такой ИБГ в каждый данный момент точно известен лишь ее центральному элементу. И даже его оценки могут быть неточны в том случае, если имеется конфликт по поводу контроля над какими-либо предприятиями. Управленческие ИБГ, если они не относятся к типу 2а, могут пересекаться. Например, промышленное предприятие может одновременно входить в две ИБГ, одна из которых возглавляется крупным банком, выполняющим для этого предприятия функции финансово-инвестиционного управления, а другая крупным трейдером, обеспечивающим предприятию комплексные услуги по снабжению и сбыту. Управленческие ИБГ, если они не относятся к типу 2а, могут также пересекаться с имущественными. Например, второй по мощности в стране Красноярский алюминиевый завод во второй половине 1997 г. первой половине 1998 г. входил одновременно в имущественную ИБГ, возглавляемую банком Российский кредит и в управленческую ИБГ, сформированную международным трейдером Trans World Group (TWG). ИБГ могут не только пересекаться, но и вкладываться друг в друга. Это относится как к управленческим, так и к имущественным ИБГ, причем возможны самые различные комбинации. Например, во второй половине 1997 г. первой половине 1998 г. в управленческую ИБГ Инкомбанка входили одновременно Кондитерский концерн Бабаевский классический холдинг с частной формой собственности и Морская техника управленческая ИБГ, основными участниками которой являлись государственные унитарные предприятия. Очевидный пример вложенных имущественных ИБГ РАО Норильский никель и группа Интеррос-ОНЭКСИМ. 3. Основные этапы формирования ИБГ Имущественные ИБГ стали появляться в российской экономике, начиная с 1993 г. Инициаторами их создания и одновременно центральными элементами были три типа структур: - крупные банки; Следует также отметить, что в нефтяной промышленности основным инициатором создания ИБГ было государство, которое в процессе приватизации сформировало в отрасли вертикально интегрированные компании. Также государством были созданы такие крупнейшие сырьевые ИБГ, как Газпром, РАО ЕЭС России и РАО Норильский никель. Большая часть имущественных ИБГ была создана банками, которые непосредственно или через созданные ими финансовые компании уже в первой половине 90-х гг. стали активно скупать акции промышленных предприятий. Опираясь на приобретенный пакет акций (а также на неформальные права кредиторов), банки стали активно участвовать в процессе управления предприятиями. В период ваучерной приватизации 19931994 гг. крупные пакеты акций промышленных предприятий чаще всего приобретались на чековых аукционах. Затем наиболее распространенной формой стали конкурсы с инвестиционными условиями. В конце 1995 г. контрольные пакеты акций ряда крупнейших промышленных предприятий были куплены несколькими ведущими банками на так называемых залоговых аукционах. Известны также случаи приобретения банками предприятий реального сектора за долги, хотя они достаточно редки. Так, в частности, под контроль МОСТ-банка (опосредованно, через учрежденную им компанию МОСТ-ойл) попала Московская топливная компания, осуществляющая оптовую и розничную торговлю нефтепродуктами в Москве. Почему российские банки стали скупать предприятия реального сектора? Сами финансисты и наиболее лояльные к ним аналитики чаще всего называли три причины. 1. Аксиому, согласно которой в долгосрочном плане банки не могут жить лучше, чем их клиенты, российские банкиры после окончания периода гиперинфляции усвоили достаточно быстро. Началась острая конкуренция за обслуживание счетов крупных промышленных предприятий. Стала расти доля кредитов, выдаваемых промышленности и другим отраслям производственной сферы, а также единичные объемы и сроки кредитования. Но всем было очевидно, что в российских условиях кредитовать предприятие, которое не контролируешь, дело слишком рискованное. Стало ясно и другое: стандартные механизмы контроля банка над заемщиком недостаточны. 2. Опасение иностранной конкуренции (которая, впрочем, так и не стала сколько-нибудь существенным фактором). До кризиса августа 1998 г. многие полагали, что относительно скоро в Россию придут крупнейшие иностранные банки и получат право обслуживать российские предприятия. И тогда российские банки, которые не смогут конкурировать с ними по широте спектра и качеству предоставляемых услуг, потеряют своих лучших клиентов, если только не будут одновременно их совладельцами. (Наиболее часто эта точка зрения озвучивалась известным российским экономистом Е. Сабуровым, который был министром экономики в первом правительстве президента Б. Ельцина, а затем директором Института проблем инвестирования банка Менатеп.) 3. Крупнейшие российские, и в особенности московские, банки с начала 90-х гг. сосредоточили у себя лучших отечественных аналитиков и менеджеров, в том числе и в области промышленности. Тех самых, которые способны разрабатывать и анализировать бизнес-планы, организовывать технологические цепочки, реструктурировать предприятия. Однако у каждой медали есть, как известно, и оборотная сторона. Во-первых, российские банки были заинтересованы в промышленных предприятиях не только как в заемщиках. Был и другой, не менее важный интерес установить контроль над финансовыми потоками предприятий со всеми вытекающими отсюда последствиями. Во-вторых, как показала практика, сам банковский контроль над предприятием оказывался нередко первым шагом на пути перехода этого предприятия в частную собственность хозяев или менеджеров банка, которые справедливо полагали, что владение крупными промышленными активами обеспечивает им в долгосрочном плане более надежное положение в российской экономической элите. И наконец, экспертный и менеджерский потенциал банков оказался в большинстве случаев недостаточным для того, чтобы обеспечить необходимую реструктуризацию подконтрольных предприятий. (Однако следует ясно понимать, что, по крайней мере до 1998 г., ни у самой промышленности, ни у одной из ветвей государственной власти не было не только равного, но даже и сопоставимого человеческого потенциала.) Можно указать еще две причины активной экспансии российского банковского капитала в промышленность, относящиеся уже к сфере психологии. Так, есть основания полагать, что ряд создателей и собственников крупных банков по своему менталитету не были банкирами изначально, и так и не стали ими. Ценности реального дела и владения чем-то реальным оставались для них приоритетными. Например, о М. Ходорковском именно так неоднократно публично отзывались его ближайшие соратники. Кроме того, как минимум с 1994 г. в деловых кругах и экспертном сообществе утвердилось мнение, что глобальный кризис российской банковской системы в среднесрочной перспективе неизбежен, и он обязательно приведет к гибели значительной части крупных банков. Разногласия касались лишь сроков (в течение ближайшего года, трех или пяти) и процента обреченных банков (30, 50 или 70%). Экспансия в промышленность (которая никуда не денется и которой все равно не дадут умереть), возможно, была для некоторых банкиров реакцией на эту перспективу. В случае, когда инициатором формирования и центральным элементом ИБГ становилось крупное промышленное предприятие, оно, как правило, начинало с того, что создавало свои карманные банки или устанавливало контроль над уже существующими. Затем достраивалось прочее необходимое финансовое и торговое окружение, т. е. учреждались или покупались торговые дома, страховые и инвестиционные компании, пенсионные фонды и т. д. Крупномасштабная экспансия таких ИБГ в другие отрасли промышленности была достаточно редким явлением, характерным прежде всего для крупнейших компаний сырьевого сектора топливно-энергетических и металлургических. Обычно она сводилась к движению вверх или вниз по основной технологической цепочке. До августа 1998 г. промышленные ИБГ проявляли меньшую активность и привлекали меньшее внимание, чем банковские. Тем не менее следует указать на то, что бесспорные лидеры российского бизнеса группы Газпром и ЛУКОЙЛ имеют именно промышленное происхождение. Среди других ИБГ подобного типа по масштабам и успешности в бизнесе, можно выделить группы, сформировавшиеся вокруг Сургутнефтегаза, Северстали, Красного Октября, Черкизовского мясокомбината. Третья схема формирования имущественных ИБГ (когда в качестве центрального элемента выступает специально созданная финансовая структура) использовалась значительно реже двух первых и еще реже приводила к успеху. Дело в том, что до сих пор в России оказалось невозможным появление такого типа экономического агента, как крупный и успешный отечественный портфельный инвестор. Обладая только пакетом акций промышленного предприятия невозможно получить ни дохода, ни влияния. Претендент на роль центрального элемента имущественной ИБГ должен предложить ее потенциальным участникам какие-то принципиально важные для них услуги, в противном же случае его пакет акций будет через какое-то время либо размыт, либо оспорен. Но это означает, что этот претендент если он не банк или не промышленное предприятие должен, априори, обладать значимыми рыночными или нерыночными преимуществами. Поэтому не удивительно, что наиболее успешными примерами реализации третьей схемы являются АФК Система и АДС Волгопромгаз, особые отношения которых с московскими и самарскими властями общеизвестны (АДС Волгопромгаз, кроме того, всегда опиралась на поддержку Газпрома). Единственным широко известным контрпримером выглядит группа Биопроцесс-НИПЕК. Она существует уже длительное время и выглядит вполне успешно, но нам не известно, какие именно особые стартовые условия она имела, кем и когда они были созданы. В истории формирования имущественных ИБГ естественным образом выделяются три этапа: 1993 г. лето 1995 г.; осень 1995 г. зима 1997 г.; весна 1997 г. август 1998 г. Нетрудно заметить, что эти этапы совпадают с периодами преимущественного использования государством различных схем приватизации. 1993 г. первая половина 1995 г. период ваучерной приватизации и первых инвестиционных конкурсов. Прокламируемые цели того периода создание массового слоя собственников; фактически достигнутая цель вовлечение промышленности в рыночные отношения при сохранении социальной стабильности на предприятиях и лояльности директорского корпуса существующей власти. Получение государством значительных доходов от приватизации и привлечение средств финансового сектора в промышленность не было ни прокламируемой, ни реальной целью того этапа. Залоговые аукционы конца 1995 г. начала 1996 г. формально представляли собой конкурсный механизм получения правительством кредитов от ведущих частных российских банков под залог контрольных пакетов акций крупнейших промышленных предприятий. Но при этом заранее предполагалось, что кредиты возвращаться не будут и залогодержатель через год-два превратится в собственника. Прокламируемая цель ликвидация бюджетного дефицита. Однако полученные суммы оказались невелики, а победители аукционов в каждом случае фактически определялись заранее, причем попытки конкуренции жестко пресекались. Реально достигнутая цель того периода формирование прочных альянсов между российскими банками и промышленностью, появление у крупнейших предприятий отечественных стратегических собственников и инвесторов, обеспечение политического союза правительства и финансового капитала. Весной 1997 г. конкурс по продаже блокирующего пакета телекоммуникационного холдинга Связьинвест положил начало третьему этапу российской приватизации. Его важнейшими вехами стали также продажи контрольных пакетов акций Восточной и Тюменской нефтяных компаний. На этом этапе изменились и цели государства, и его отношения с большим бизнесом. Можно утверждать, что и прокламируемая, и фактическая задачи были чисто фискальными обеспечить максимальные поступления в бюджет к необходимому сроку. С этой целью была допущена реальная конкуренция между различными ИБГ (в отличие от индивидуализированного патронажа, характерного для предыдущего этапа), а также участие иностранных инвесторов. С другой стороны, российский большой бизнес впервые позволил себе в ряде случаев не пойти навстречу невыгодным для него пожеланиям государства (вспомним об отказе покупать дополнительные акции Восточной и Тюменской нефтяных компаний после приобретения контрольного пакета и об отказе в 1998 г. покупать Роснефть по первоначально объявленной цене). В развитии управленческих ИБГ в постсоветской России можно, на наш взгляд, выделить две основные, причем принципиально различные, линии. Первую линию можно определить как естественную, и состояла она из двух основных процессов. Первый процесс состоял в постепенном установлении тесных связей между рядом промышленных предприятий (в особенности экспортеров) и обслуживающими их крупными трейдерами и банками и взятии на себя последними некоторых управленческих функций, но без приобретения доминирующего объема прав собственности. Этот процесс начался и приобрел масштабность еще в первые годы рыночных реформ. Важнейшим стимулом для него было широкое распространение в российской экономике неденежных форм расчетов и вытекающей отсюда необходимости выстраивания сложных вексельно-зачетно-бартерных схем. Второй процесс получил развитие лишь во второй половине 90-х гг. и связан с началом относительно широкого применения в российской промышленности механизмов банкротства. Управленческие ИБГ стали формироваться путем введения на предприятиях на длительный срок процедуры внешнего управления и назначения на должность внешнего управляющего представителей кредиторов. Вторая линия формирование и развитие официальных (зарегистрированных) финансово-промышленных групп (ФПГ). Эту линию можно назвать индуцированной. Данная характеристика отражает тот факт, что широкое обсуждение темы ФПГ началось за несколько лет до их реального появления. Широкое обсуждение тематики, связанной с ФПГ, началось еще в СССР в разгар перестройки, когда бесперспективность системы управления промышленностью, основанной на отраслевых министерствах и отделах ЦК КПСС, стала очевидной для всех, и возник вопрос, чем ее заменить. Наиболее популярным стало предложение заменить изжившую себя систему промышленными группами, которые должны быть межотраслевыми и формироваться вокруг предприятий-лидеров, находящихся на уровне лучших мировых стандартов или превосходящих их. Считалось, что несколько десятков таких групп, получивших приоритетный доступ к качественным ресурсам, освобожденных от бюрократического контроля и одновременно пользующихся всеми формами государственного покровительства, станут локомотивами, которые втянут СССР в XXI век. Тогда речь шла именно о промышленных группах, поскольку банки или иные финансовые структуры либо еще не существовали, либо уже существовали, но пока не могли рассматриваться как серьезные экономические игроки. (Некоторые историки не без оснований могут утверждать, что первыми промышленными группами на территории России были так называемые производственные, а также всесоюзные промышленные объединения, которые начали создаваться в конце 60-х начале 70-х гг. Заметим, однако, что первые фактически лишили входящие в них предприятия какой-либо серьезной самостоятельности, а вторые так и остались частью административной системы управления.) Идея промышленных групп поддерживалась самым широким спектром политических сил от тех, кто видел в ней легальный способ демонтажа административной системы управления экономикой, а затем и политического режима, до тех, кто рассчитывал с их помощью восстановить действенность народно-хозяйственного планирования и реализовать наконец преимущества социализма (или советского варианта мобилизационной экономики). Интерес к группам, уже финансово-промышленным, вновь возник в 1992-1993 гг., когда стало ясно, что в российской экономике все решают деньги, а деньги стали концентрироваться у частных банков. Тогда многие руководители промышленных предприятий, главным образом не самых успешных, а также представляющие их интересы общественные и политические деятели выдвинули примерно следующую идею: государство должно, используя властные рычаги, заставить банки вступить в некоторые тесные альянсы с группами промышленных предприятий, одновременно обеспечив таким альянсам большие льготы. Среди наиболее активных лоббистов этой идеи было довольно много влиятельных в то время общественных и политических организаций: Российский союз промышленников и предпринимателей (президент А. Вольский), Лига содействия оборонным предприятиям (президент А. Шулунов), Гражданский союз и т. д. До второй половины 1993 г. идея ФПГ нигде не находила реальной поддержки. Власти главное внимание уделяли процедуре либерализации экономики, банки снимали пенки с гиперинфляции, а директора большинства промышленных предприятий не были готовы расстаться хотя бы с частью обретенной самостоятельности. В большинстве отраслей в начале 90-х гг. вместо реальных хозяйственных объединений возникли аморфные и малодейственные отраслевые ассоциации, впоследствии либо распавшиеся, либо превратившиеся в чисто общественные организации. Ситуация изменилась лишь к концу 1993 г. Прежде всего к тому моменту и банки, и промышленность стали проявлять значимый интерес к мягким формам интеграции (т. е. к таким, которые не базируются на правах собственности, но налагают некоторые регулярные взаимные обязательства). Кроме того, государство заложило необходимую правовую базу: в декабре 1993 г. Б. Ельцин подписал Указ О создании финансово-промышленных групп в Российской Федерации; в ноябре 1995 г. появился Закон О финансово-промышленных группах. На наш взгляд, официальные (зарегистрированные) ФПГ не оправдали большинства надежд, возлагавшихся на них как на инструмент развития российской экономики. Для промышленных предприятий эти группы чаще всего являются элементом оборонительной, а не прорывной стратегии. И не случайно у наиболее успешных российских предприятий эта форма интеграции не вызвала серьезного интереса. С другой стороны, ФПГ все-таки выполняли и выполняют значимые конструктивные функции, позволяя в целом ряде случаев сохранить старые или создать новые хозяйственные связи и являясь одновременно этапом на пути к более зрелым формам ИБГ. 4. «Большая десятка» (краткая характеристика крупнейших ИБГ) Период наибольшего развития российских ИБГ и одновременно их максимального влияния в российской экономике приходится на конец 1997 г. К тому времени сформировалась группа лидеров, намного опережавших по масштабам и влиятельности все другие. В эту группу, по нашему мнению (совпадающему, впрочем, с общепринятым в экспертном сообществе), входили десять ИБГ: 1. Газпром; 2. ЛУКОЙЛ; 3. Интеррос-ОНЭКСИМ (на конец 1999 г. просто Интеррос, поскольку ОНЭКСИМбанк прекратил активную деятельность после августа 1998 г.); 4. Империя Ходорковского (на конец 1997 г. Менатеп-Роспром-ЮКОС, на конец 1999 г. ЮКОС-Роспром, поскольку Менатеп прекратил активную деятельность после августа 1998 г., а на первое место в данной ИБГ вышла ее нефтяная составляющая); 5. Группа Инкомбанка (на конец 1999 г. практически разрушена); 6. Империя Березовского-Смоленского (на конец 1999 г. империя Березовского-Абрамовича, поскольку банковская группа СБС-Агро фактически разрушена, а роль нефтяной компании Сибнефть в рамках ИБГ значительно выросла); 7. Группа банка Российский кредит; 8. Консорциум Альфа-групп; 9. Группа МОСТ; 10. АФК Система. Данная десятка выделена нами в качестве лидирующей на основании следующих экономических критериев: - отсутствие объемлющей ИБГ (т. е. такой, по
отношению к которой данная может
рассматриваться в качестве составляющей), Все другие претенденты на место в группе лидеров не проходят хотя бы по одному из этих критериев. Дадим краткую характеристику каждому из участников большой десятки по состоянию на конец 1997 г. в соответствии с введенной классификацией. Газпром имущественная ИБГ, имеющая в основном форму классического холдинга (тип 1а). ИБГ Газпром сформировалась вокруг одноименной газовой компании и является промышленно-финансовой. ЛУКОЙЛ имущественная ИБГ, имеющая в основном форму классического холдинга (тип 1а). ИБГ ЛУКОЙЛ сформировалась вокруг одноименной нефтяной компании и является промышленно-финансовой. Интеррос-ОНЭКСИМ имущественная ИБГ, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). Центр ИБГ ОНЭКСИМбанк, и она является финансово-промышленной. Империя Ходорковского имущественная ИБГ, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). Исходно формировалась вокруг банка Менатеп и была финансово-промышленной. В конце 1997 г. находилась в стадии трансформации от финансово-промышленной к промышленно-финансовой. Группа Инкомбанка управленческая ИБГ, интегрирующий механизм предоставление комплекса финансово-инвестиционных услуг (тип 26). Центр ИБГ Инкомбанк, группа является финансово-промышленной. Империя Березовского-Смоленского управленческая ИБГ, интегрирующий механизм лоббизм и обеспечение мер государственной поддержки (тип 2г). Центр ИБГ Б. Березовский (физическое лицо). ИБГ является финансово-промышленно-медийной. Группа банка Российский кредит имущественная ИБГ, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). Центр ИБГ банк Российский кредит, группа является финансово-промышленной. Консорциум Альфа-групп имущественная ИБГ, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). Центр ИБГ Альфа-банк, группа финансово-промышленная. Группа МОСТ имущественная ИБГ, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). До 1997 г. центром ИБГ был МОСТ-банк, и она была финансово-медийной. В 1997 г. происходит смещение центра ИБГ в холдинг Медиа-МОСТ, и группа превращается в медийно-финансовую. АФК Система имущественная ИБГ, по-видимому, имеющая форму распределенного холдинга (тип 16). Группа является промышленно-финансовой. Центральный элемент точно не известен [более подробные данные об ИБГ, входящих в большую десятку, содержатся в главе 2, где каждой из них посвящен отдельный очерк, а также в Приложении]. 5. За пределами «большой десятки» На конец 1997 г. в российской экономике, кроме большой десятки, насчитывалось еще от тридцати до пятидесяти крупных ИБГ, игравших заметную роль на макро- или отраслевом уровне и не входивших в качестве составной части в более крупные интегрированные структуры. Среди них были как имущественные, так и управленческие, как частные, так и государственные ИБГ. Среди частных имущественных ИБГ по масштабам и перспективности выделялись Сургутнефтегаз с его финансовым окружением, а также Сибирский алюминий. После августа 1998 г. эти ИБГ быстро вошли в число бесспорных лидеров. Среди других ИБГ этого типа нужно прежде всего указать Северсталь в металлургии, а также Холдинги Балтика, Красный Октябрь и Черкизовский в пищевой промышленности. Особое место занимает РАО ЕЭС России. По масштабам деятельности и долгосрочной устойчивости компания вполне сопоставима с Газпромом. По структуре это классический холдинг, где и материнская и дочерние компании имеют форму ОАО, причем государственный пакет акций не является контрольным. Однако на место в большой десятке РАО ЕЭС России претендовать не могло. Дело в том, что из-за неплатежей российских потребителей электроэнергии (а экспорт ее незначителен, особенно за пределы СНГ) компания постоянно находилась в труднейшем финансовом положении, которое позволяло ей с трудом поддерживать текущее функционирование и не давало никаких возможностей ни для развития, ни для экспансии, ни даже для адекватной замены выбывающих мощностей. К числу государственных имущественных ИБГ, игравших (по состоянию на конец 1997 г.) значимую роль в российской экономике, следует прежде всего отнести три нефтяные компании Татнефть, Роснефть, Славнефть, а также две нефтехимические Башнефтехимзаводы и Норси-ойл. Что касается ИБГ, созданных государством в атомной энергетике (концерны Росэнергоатом и ТВЭЛ) и авиационной промышленности (АВПК Сухой), то оценки успешности и, особенно, перспектив их деятельности очень неоднозначны. Заметим также, что нам не известно ни одного примера успешной крупномасштабной экспансии какой-либо государственной ИБГ за пределы сферы исходной компетенции. (Главные столпы государственной экономики Сбербанк РФ и МПС России нами не рассматриваются, поскольку не являются ИБГ в строгом смысле.) Наиболее крупные управленческие ИБГ из существовавших на конец 1997 г. сформировались, по-видимому, в металлургии. Это такие группы как TWG, МИКОМ, Ренова, Трастконсалт. Для первых двух исходным интегрирующим механизмом было управление снабжением и сбытом, для вторых, насколько нам известно, финансово-инвестиционные и лоббистские услуги. Среди других управленческих ИБГ следует выделить АДС Волгопромгаз, где основным интегрирующим механизмом стала организация центральным элементом этой группы системы расчетов между промышленными предприятиями Самарской области за потребляемый природный газ. За счет этого, а также появившихся с течением времени более сложных схем (включающих кроме газа и электроэнергию), Волгопромгаз приобрел контроль над многими промышленными предприятиями и финансовыми структурами, став одним из влиятельнейших субъектов в регионе. Лишь в 1998 г. управленческие механизмы интеграции в данной группе стали дополняться приобретением контрольных пакетов акций некоторых предприятий (в частности, химических). 6. Кризисная и посткризисная динамика «большой десятки» (1998-1999 гг.) Периодом максимального расцвета большинства крупнейших российских ИБГ стал конец 1997 г., и кризис для них, на наш взгляд, начался отнюдь не с августа, а с первых месяцев 1998 г. Начавшиеся в то время негативные процессы имели четыре основные причины. - Резкое падение мировых цен на нефть
весной 1998 г. Напрямую от падения цен
пострадали лишь те ИБГ, в состав которых
входили нефтяные компании или
нефтеэкспортирующие торговые фирмы. (Заметим,
что в составе большой десятки таких, как
минимум, половина.) Косвенно же обвал цен
затронул практически всех. В первой половине 1998 г. основным проявлением кризиса крупнейших ИБГ стала потеря ими контроля над рядом промышленных предприятий. Так, Инкомбанк уже в феврале был вынужден продать находившийся в его собственности контрольный пакет акций компании Самеко (крупнейшего производителя алюминиевого проката и другой продукции из алюминия, расположенного в Самаре) группе Сибирский алюминий. Российский кредит к лету потерял свои позиции на КрАЗе и в ФПГ Танако и был вынужден продать свои пакеты акций другим акционерам. Менее значимую, но все-таки заметную потерю понесла группа Интеррос-ОНЭКСИМ: пришлось уступить контрольный пакет Балтийского завода его менеджерам. ИБГ теряли контроль над промышленными предприятиями, не только продавая пакеты акций. Так, зимой-весной 1998 г. по решению арбитражных судов менеджеры, представлявшие интересы Консорциума Альфа-групп, были отстранены от внешнего управления Западно-Сибирским металлургическим комбинатом и Ачинским глиноземным комбинатом. А против Волжского трубного завода и АО Апатит, входивших в империю Ходорковского, в это же время были инициированы судебные процессы о признании недействительными результатов их приватизации. Среди явных потерь крупнейших ИБГ в банковской сфере в первой половине 1998 г. можно указать лишь гибель банка Империал. По-видимому, серьезные трудности начались в тот же период у Российского кредита, однако видимым для внешнего наблюдателя признаком этого была лишь начавшаяся сверхагрессивная рекламная кампания по привлечению новых вкладчиков. После 17 августа 1998 г. основные кризисные процессы переместились в банковскую сферу. Из числа банков, являвшихся центральными элементами крупнейших ИБГ, полностью сохранил свои позиции лишь Альфа-банк (соответственно, его относительное влияние в российском банковском сообществе значительно выросло). Сказанное относится к Газпромбанку и Собинбанку, но они в своих ИБГ играют подчиненную роль. Без катастрофических последствий удалось пережить кризис и МОСТ-банку, но с определенными потерями и, по-видимому, лишь благодаря стабилизационному кредиту Центробанка РФ и поддержке правительства Москвы. Стабилизационный кредит МОСТ-банку был вторым по размерам после кредита СБС-Агро и намного превосходил кредиты, полученные остальными банками. Осенью 1999 г. он был пролонгирован еще на один год. Что касается московских властей, то для них МОСТ-банк остался вторым по значимости уполномоченным банком (после Банка Москвы) и в нем продолжали обслуживаться счета городских ведомств и бюджетных организаций. Осенью 1998 г. была отозвана лицензия на совершение банковских операций у Инкомбанка. По состоянию на конец 1999 г. в банке действовала процедура внешнего управления. У банка Менатеп и ОНЭКСИМбанка лицензии были отозваны в первой половине 1999 г. (весной 1999 г. у первого, летом у второго), в отношении этих банков были инициированы процедуры банкротства. По состоянию на конец 1999 г. ОНЭКСИМбанк находился под внешним управлением кредиторов, а в отношении Менатепа была начата процедура конкурсного производства. Наиболее важные клиенты и бизнес Менатепа и ОНЭКСИМбанка были переведены в бридж-банки. Для первого таковыми выступали Менатеп-Санкт-Петербург и Доверительный и инвестиционный банк, для второго специально созданный для этого Росбанк и Балт-онэксимбанк [строго говоря, указанные банки, а также банки, создававшиеся другими ИБГ вместо терпящих бедствие центральных элементов, бридж-банками не являются. В мировой практике бридж-банком именуется новый банк, акционерами которого становятся кредиторы неплатежеспособного банка и куда переводятся все пассивы и активы последнего. В России после августа 1998 г. вновь создававшиеся банки, напротив, не были формально обременены долгами старых и создавались их же акционерами. Тем не менее, название бридж-банк за ними закрепилось, и мы будем им пользоваться и в дальнейшем]. Для внешнего наблюдателя представляется очевидным, что владельцы Менатепа и ОНЭКСИМбанка сразу после августа 1998 г. признали неизбежность их гибели. А переговоры с ЦБР и кредиторами (равно как и частичная выплата долгов физическим лицам) имели целью лишь сохранить лицо как внутри страны, так и перед западными партнерами. Однако формальная судьба банков принципиально различна. В ноябре 1999 г. ОНЭКСИМбанку удалось заключить мировое соглашение с кредиторами, а через некоторое время ЦБР приостановил приказ об отзыве лицензии. По всей вероятности, в какой-то момент арбитражный суд утвердит мировое соглашение с кредиторами, прекратит внешнее управление, после чего последует объединение ОНЭКСИМбанка с Росбанком. Что же касается Менатепа, то он, по-видимому, полностью пройдет процедуру банкротства (вопрос лишь в том, под чьим контролем старых хозяев или внешних кредиторов) и будет ликвидирован. Российский кредит и СБС-Агро в 1998 1999 гг. не лишились лицензий, но и они после августа 1998 г. оказались в очень тяжелом положении. Российский кредит перевел большую часть своих клиентов и бизнеса в Импэксбанк, и с осени 1999 г. он находится под управлением Агентства по реструктурированию кредитных организаций (АРКО), которое получило в собственность 25%, а в управление еще 50% его акций. К концу 1999 г. АРКО разработало программу реструктуризации Российского кредита и представило ее на рассмотрение кредиторов. Владельцы СБС-Агро до осени 1999 г. заявляли о намерении сохранить и банк, и свой контроль над ним. При этом СБС-Агро получал и максимальные стабилизационные кредиты от Центробанка РФ (по данным СМИ, всего около 6 млрд. руб., и фактически без всякого обеспечения), и политическую поддержку от его руководства, а также от Государственной Думы. Однако спасти банк СБС-Агро не удалось. Осенью 1999 г. его владельцы были вынуждены за 1 руб. продать 100% его акций АРКО, которое объявило о намерении расчленить СБС-Агро и по возможности максимально быстро ликвидировать его после удовлетворения требований вкладчиков-физических лиц. Сателлит СБС-Агро Агропромбанк летом 1999 г. был лишен лицензии, и там введено внешнее управление. На наш взгляд, у него практически нет шансов сохраниться в качестве крупного и активного частного банка. На базе активов СБС-Агро его владельцами были созданы некоторые новые банки (Первый ОВК, Северо-западный ОВК и др.), но роль полноценных бридж-банков они сыграть не смогли. Укажем кратко основные направления и итоги трансформации ИБГ, входящих в большую десятку. Газпром, ЛУКОЙЛ, Консорциум Альфа-групп, группа МОСТ и АФК Система прошли указанный период без очень крупных потерь и изменений в своих структурах. Относительные позиции трех первых ИБГ значимо усилились, а двух последних, как минимум, сохранились. Империя Ходорковского пережила кардинальную перестройку. Оставаясь крупной и влиятельной, она фактически сжалась до связки двух нефтяных компаний ЮКОС и Восточной нефтяной компании. Значение промышленных активов, не связанных с нефтью, резко уменьшилось. Банки, в настоящее время находящиеся в составе ИБГ (в частности, уже упоминавшиеся Менатеп-Санкт-Петербург и Доверительный и инвестиционный банк), по всей вероятности останутся в числе крупных и успешных, но уже не будут для нее принципиально важными. Группа Интеррос-ОНЭКСИМ переживает аналогичный процесс существенного сжатия и превращения из финансово-промышленной в промышленно-финансовую. Группа прекратила привилегированное партнерство с Сургутнефтегазом, а также продала основные добывающие мощности нефтяной компании СИДАНКО. Не ясна судьба ОНЭКСИМбанка и МФК, но даже при наиболее благоприятном развитии событий они и близко не достигнут былого могущества. Вместе с тем под контролем ИБГ остались РАО Норильский никель, Новолипецкий металлургический комбинат и другие промышленные активы. А Росбанк закрепился, как минимум, во второй десятке крупнейших российских банков. Всего этого вполне достаточно, чтобы сделать вывод: на конец 1999 г. ИБГ осталась в числе крупнейших. Империя Березовского-Смоленского в 19981999 гг. потеряла все сколько-нибудь существенные позиции в банковской сфере. СБС-Агро и Агропромбанк, как было описано выше, погибли. Что касается других, входивших в группу известных банков, то Авто-ВАЗбанк после кризиса под управлением АРКО успешно прошел процедуру санирования, но его нынешние владельцы уже не находятся под патронажем Б. Березовского. Банк КОПФ, хотя и сохранил на конец 1999 г. жизнеспособность, находится в тяжелом финансовом положении. Группу покинула очень важная для нее компания Аэрофлот. По инициативе ее основного акционера государства из состава руководства компании просто были выведены менеджеры, лояльные лидерам ИБГ. На конец 1999 г. уверенно относить к рассматриваемой ИБГ можно лишь две крупные структуры Сибнефть и резко усилившуюся в 1999 г. медиа-группу (ОРТ, ТВ-6, Издательский дом КоммерсантЪ и т. д.). Этого достаточно, чтобы считать, что ИБГ сохранилась в качестве крупной и влиятельной, но при условии, что их лидеры (для первой таковым, по общему мнению, является Р. Абрамович, для второй Б. Березовский) сохранят тесные кооперативные отношения. : Будущее группы банка Российский кредит пока неясно. Оно зависит от объема поддержки, которую АРКО готово оказать банку Российский кредит, а также от успешности переговоров с кредиторами. Поэтому возможен весь спектр вариантов от полной гибели ИБГ до частичного восстановления с сохранением его относительных позиций в банковской сфере. Но важнейшие промышленные активы уже безвозвратно потеряны. Группа Инкомбанка как крупная и могущественная ИБГ погибла окончательно. Причем, вне зависимости от того, как сложится судьба ее центрального элемента. Как уже отмечалось, эта ИБГ управленческая. Ее интегрирующим механизмом было предоставление Инкомбанком комплекса финансово-инвестиционных услуг промышленным предприятиям своим клиентам. При этом пакеты акций, которыми он владел, как правило, были относительно небольшими. Инкомбанк не имеет лицензии с осени 1998 г., а бридж-банк он создать не успел. Естественно, что за это время его бывшие клиенты перешли на обслуживание в другие банки. И трудно представить, как можно вернуть их обратно. В целом можно утверждать, что экономическая роль большинства крупнейших ИБГ в течение 1998 г. первой половины 1999 г. изменилась количественно, но не качественно. Они остались в числе лидеров либо, по крайней мере, значимых субъектов в российской экономике [более подробные данные о трансформации в 19981999 гг. ИБГ, входящих в большую десятку, и об их состоянии на конец 1999 г. см. в главе 2 и Приложении]. Совершенно иначе обстоит дело с их политической ролью и характером отношений с государством. До 1998 г. происходил относительный рост ресурсов всех ведущих экономических группировок по сравнению с ресурсами, находящимися в распоряжении властных структур. С начала 1998 г., по упоминавшимся выше причинам (падение мировых цен на энергоносители и уход западных денег в связи с мировым финансовым кризисом), начало обратный процесс. Однако, если в первой половине года он шел медленно, то после 17 августа резко ускорился. С осени 1998 г. ни одна ведущая ИБГ (за исключением, может быть, Газпрома) уже не обладает ни одним видом ресурсов в объемах, достаточных для давления или хотя бы для равного торга любой структурой федеральной исполнительной власти. И ни один из них даже не надеется, что сможет сейчас или в ближайшем будущем навязывать правительству свои варианты народно-хозяйственных решений (как, скажем, ОНЭКСИМ и К° с зaлoгoвыми аукционами в 19951996 гг.). Напротив, правительство или Центробанк РФ могут относительно легко и на вполне законных основаниях уничтожить за неповиновение любую частную структуру. Очень похоже, что именно этот расклад сил должен был наглядно продемонстрировать неожиданно быстрый отзыв лицензии у Инкомбанка осенью 1998 г. Наиболее радикально после августа 1998г. сократились политические ресурсы ведущих группировок российского бизнеса. В политическом поведении подавляющего большинства из них стала доминировать игра от обороны и узкоцелевой лоббизм, а не участие в масштабных политических интригах в верхних эшелонах власти. Уменьшились также возможности влияния подавляющего большинства ИБГ на СМИ, в том числе на те, которые ранее находились под их плотной опекой. Сказанное не относится лишь к империи Березовского-Смоленского и МОСТу, для которых их медийная составляющая является не политическим инструментом, а значимой или основной частью бизнеса. В то же время кризис поставил в весьма жесткие рамки и правительство. У него после 17 августа 1998 г. тоже нет свободных ресурсов ни экономических, ни административных, ни интеллектуальных для того, чтобы волевым образом управлять экономикой без риска катастрофических последствий. Стало совершенно очевидным, что у властей нет более серьезных возможностей поддерживать своих фаворитов в частном секторе, или, напротив, национализировав те или иные предприятия, обеспечить их успешное функционирование. Похоже, правительство и Центробанк РФ адекватно оценили сложившуюся ситуацию. Поэтому, несмотря на часто использовавшуюся ими в 19981999 гг. откровенно дирижистскую риторику, их действия по регулированию производственной и финансовой сфер были достаточно осторожны. Естественно, что в течение 19981999 гг. иерархия российских ИБГ изменилась, появились новые группы, претендующие на лидерство на федеральном уровне. Однако это изменение оказалось не слишком радикальным. В частности, на уровень большой десятки (точнее, большой девятки, поскольку группу Инкомбанка мы считаем погибшей) вышли лишь две новые ИБГ Сургутнефтегаз и Сибирский алюминий. Специального упоминания заслуживает также Банковско-страховая группа Автобанк-Ингосстрах. Дело в том, что это единственная крупная, солидная и имеющая хорошие перспективы ИБГ, которая после августа 1998 г. официально объявила о своем рождении [краткие очерки об этих трех ИБГ см. в главе 2]. Среди региональных ИБГ (не входящих в качестве составной части в какие-либо другие группы) после кризиса наиболее крупными и устойчивыми выглядят группа Банка Москвы, Татнефть, БашТЭК и АДС Волгопромгаз (Самара).
7. Общие черты отраслевой структуры, отношений 7.1. Отраслевая структураДля самых крупных ИБГ, независимо от их происхождения, характерно стремление к некоторому паритету финансовой и реальной составляющей. Входящие в них банки, торговые фирмы, промышленные предприятия обычно занимают сопоставимое положение в своих секторах. При этом реальный сектор может быть представлен не только промышленностью (например, в группе МОСТ это СМИ). Если предприятие необходимого масштаба не удается включить внутрь ИБГ, то с ним заключается стратегический союз (например, Сибирский алюминий и МДМ-банк). Исключение сегодня составляет АФК Система, в которой финансовая часть выглядит явно слабее реальной (однако и она в 1998 г. предприняла попытку широкомасштабной экспансии в банковский сектор). Для менее крупных ИБГ, напротив, характерна отчетливая асимметрия, когда один из секторов реальный или финансовый является лишь сервисным по отношению к другому. Наиболее очевидный пример промышленные группы с малыми или средними карманными банками. Для крупных ИБГ характерно стремление к созданию внутри себя того, что можно условно назвать полной торгово-финансовой структурой. Имеется в виду, как минимум, собственный банк, страховая компания, негосударственный пенсионный фонд и торговый дом. Для промышленно-финансовых и финансово-промышленных ИБГ важным направлением развития, как правило, является диверсификация промышленной составляющей. Это верно даже тогда, когда в качестве центрального элемента группы выступает узкоспециализированная промышленная компания; просто диверсификация в таком случае начинается позднее. Характерный пример Газпром с его экспансией в газонефтехимию, производство минеральных удобрений и металлургию. К середине 1998 г. для подавляющего большинства крупнейших ИБГ было характерно постоянное присутствие на мировых рынках и наличие там не только контрагентов по текущей деятельности, но и стратегических инвесторов и партнеров. События, последовавшие после 17 августа 1998 г., привели к разрыву многих таких связей, но в настоящее время выжившие ИБГ активно их укрепляют. 7.2. Отношения собственностиЗначение формальных прав собственности в последние три года достаточно быстро увеличивается. В отличие от первой половины 90-х гг., сейчас почти отсутствуют случаи силового оттеснения ИБГ владельца контрольного пакета от власти на предприятии. (В качестве одного из крайне редких контрпримеров можно указать на изгнание группы МИКОМ с Новокузнецкого алюминиевого завода в результате конфликта с областной администрацией и РАО ЕЭС России. Юридически этот процесс завершился в начале 2000 г., однако фактически основные события произошли еще в 1999 г.) Напротив, достаточно частым явлением стали случаи недружественного захвата ИБГ контрольных пакетов крупных промышленных предприятий и банков и изгнания менеджеров, нелояльных новым собственникам. В противоположность широко распространенному мнению о полной незащищенности прав собственности в России мы утверждаем что к настоящему времени обладание крупным пакетом акций уже является достаточным основанием для претензий на контроль и получение дохода. Беззастенчиво игнорируются права лишь миноритарных акционеров. Тем не менее, сами по себе права собственности еще не являются достаточным основанием для получения интегрированной бизнес-группой контроля над предприятием (безразлично, заводом или банком) и тем более дохода от него. Для этого ИБГ-собственник должна непосредственно им управлять, оказывать ему те или иные услуги или обеспечивать льготы и привилегии. В противном случае вполне вероятно, что ИБГ-собственник будет вынуждена либо продать свой пакет другому акционеру (как, например, ОНЭКСИМбанк пакет Балтийского завода), либо этот пакет уменьшится в результате дополнительных эмиссий (как, например, это произошло с TWG на СаАЗе). Помимо формальных собственников для любого российского предприятия существуют еще, как минимум, две категории обладателей фактических прав собственности. Это инсайдеры (под которыми мы здесь понимаем не только внутренний менеджмент, но и иные влиятельные локальные группировки) и исполнительная власть (в зависимости от размера предприятия городская, региональная или федеральная). Только устойчивое равновесие в этом треугольнике сил (или многоугольнике, если существуют еще и другие влиятельные субъекты) обеспечивает ИБГ-собственнику действительно прочный и эффективный контроль над предприятием, а самому предприятию возможности для развития. В случае конфликта любая из сторон в настоящее время, как правило, проигрывает коалиции двух других. Важнейшей чертой большинства крупных российских ИБГ является непрозрачность формальных отношений собственности или, иначе говоря, капитальных связей между их участниками. Большинство российских ученых, экспертов, чиновников всегда характеризовали (в научных публикациях и в СМИ) это явление как явно негативное для российской экономики, препятствующее формированию в ней цивилизованного рынка. Некоторые из них даже полагают, что именно непрозрачность отношений собственности стала одним из главных факторов краха после августа 1998 г. банков, входивших в состав ИБГ. Однако, на наш взгляд, ситуация здесь гораздо сложнее. Непрозрачность отношений собственности является для экономики безусловным злом только при двух условиях. Во-первых, если налоговое бремя не слишком тяжелое, т. е. когда после полной своевременной уплаты всех налогов у большинства экономических агентов остаются ресурсы для нормального функционирования и развития. Во-вторых, если имеются достаточно крупные и многочисленные институциональные инвесторы (внутренние или внешние), готовые к долго- или среднесрочным портфельным инвестициям в частный сектор. Отсутствие в России первого условия очевидно, но, на наш взгляд, столь же очевидным было (по крайней мере, до самых последних лет) и отсутствие второго. Инвесторы, работавшие до августа 1998 г. на отечественном фондовом рынке, это, в подавляющем большинстве случаев, либо краткосрочные спекулянты, либо стервятники, наиболее яркий образец которых К. Дарт. (Примеры успешной и взаимовыгодной иностранной экспансии в сырьевые отрасли, а также в пищевую или фармацевтическую промышленность отнюдь не противоречат сказанному. В этих случаях мы имеем дело не с портфельным, а со стратегическим инвестором, который изначально ориентирован на реальное участие в конкретных предприятиях или проектах. При этом его экономическая мощь и характер отношений с российским партнером позволяют ему, вообще говоря, не обращать внимания на юридические тонкости.) В подобной ситуации именно непрозрачность отношений собственности была необходимым условием рождения крупного российского бизнеса. Обеспечивая возможность оптимизации налогообложения и концентрации ресурсов на стратегических направлениях, она способствовала появлению многоотраслевых рыночных хозяйственных структур, контролируемых отечественным капиталом. Связанные с этим потери в доходах государственного бюджета и в экономической эффективности (по сравнению с некоторой идеальной моделью), равно как и деформацию деловой этики (коррупция, олигархические связи и т. д.) можно считать неизбежными и допустимыми издержками этого процесса. В самый острый период экономического кризиса 1998 г. непрозрачность отношений собственности в крупнейших ИБГ также сыграла, скорее, не отрицательную, а положительную роль, хотя именно она во многом привела и к сознательным невозвратам кредитов банкам со стороны их партнеров по ИБГ, и к попыткам проведения налоговых платежей через уже умершие банки. Но едва ли роль этих некорректных приемов в финансовых потрясениях была больше, чем роль обесценения рубля и дефолта государства по своим обязательствам. С другой стороны, если бы на тот момент капитальные связи между участниками ИБП были прозрачны и соответствовали реальным отношениям власти и контроля, то в собственность нерезидентов (причем, скорее всего, спекулянтов, а отнюдь не стратегических инвесторов) за долги Менатепа вполне мог перейти ЮКОС, СБС-Агро Сибнефть, ОНЭКСИМбанка Норильский никель и т. д. И в этом, пожалуй, не было бы ничего хорошего. Однако со второй половины 1998 г. появился целый ряд новых факторов. Во-первых, это частая смена правительств (и связанная с этим неопределенность относительно основных векторов экономической политики государства), приводящая к тому, что у части российского бизнеса стали доминировать чисто эгоистические и, по большей части, сугубо краткосрочные мотивации. Во-вторых, долговременная потеря репутации российских банков в мире. В-третьих, все более широкое распространение не идеологизированных, а более или менее адекватных оценок возможностей роста российской экономики и инвестиционной привлекательности ее реального сектора. И, наконец, снижение возможности российских ИБГ как механизма межотраслевого и межсекторального перелива капитала. Равнодействующая этих факторов (вообще говоря, разнонаправленных и разнопорядковых) приводит к тому, что непрозрачность отношений собственности в российских ИБГ постепенно обращается, скорее, во зло, нежели во благо. 7.3. Механизмы управленияС увеличением разнообразия и масштабов деятельности в крупных ИБГ возникает тенденция к разделению управляющего и деятельностного центра. Если первоначально самый крупный участник группы выполнял управленческие функции по отношению к другим, то с течением времени они переходят к специально созданной структуре, которая может быть холдингом, а может не быть им. Наиболее известные примеры первого типа холдинг Интеррос (не путать с ФПГ Интеррос), заменивший в качестве управляющего центра ОНЭКСИМбанк, и Управляющая компания группы СБС-Агро, сменившая одноименный банк. Яркие примеры второго типа дали Менатеп и Российский кредит, создавшие соответственно управляющие компании Роспром и Металлинвест. Если центральный элемент и самый крупный участник ИБГ были разделены исходно, то разделение управляющего и деятельностного центра происходило, как правило, на персональном уровне. Оно состояло в том, что лидеры группы с течением времени оставляли свои посты в исполнительных органах входящих в ИБГ промышленных предприятий и банков, занимая должности председателей или членов совете директоров. Указанная тенденция нехарактерна лишь для одного типа ИБГ, в которых роль центрального элемента изначально принадлежала очень крупному и успешному промышленному предприятию. Среди имущественных ИБГ, имеющих вид пирамидального холдинга, достаточно распространена тенденция к отделению вертикали собственности от вертикали управления. При этом управляющие функции передаются специально созданным юридическим лицам (не обладающим никакими значимыми активами), а материнская компания холдинга фактически прекращает активную деятельность. Подобная практика широко используется в нефтяной промышленности. Это, например, КомиТЭК до его поглощения осенью 1999 г. ЛУКОЙЛОМ (управляющая компания Евросевер-нефть) и ЮКОСВНК (управляющие компании ЮКОС-Москва; ЮКОС-эксплорейшн энд продакшн ЮКОС-рифайнинг энд маркетинг). Если рассматривать промышленные составляющие крупнейших ИБГ в отраслевом разрезе, то можно выделить две принципиально разные модели их формирования и развития. Первая модель, как правило, реализовывалась тогда, когда в качестве центрального элемента ИБГ выступало промышленное предприятие. В этом случае экспансия в другие отрасли, как бы далеко она ни заходила, всегда была связана с исходной специализацией. Экспансия могла, развиваться в четырех направлениях. 1. Интеграция вверх или вниз по основной технологической цепочке. 2. Установление контроля над предприятиями поставщиками оборудования. 3. Горизонтальная интеграция в рамках основной специализации. 4. Установление контроля над неплатежеспособными предприятиями потребителями своей продукции (конвертация долгов в акции либо инициирование процедуры банкротства с назначением лояльного кредитору внешнего управляющего). Попытки экспансии во втором направлении предпринимались достаточно редко, и еще реже приводили к успеху. Даже Газпрому, несмотря на серьезные усилия, не удалось включить в свою ИБГ ни Рыбинские моторы, ни Двигатели НК, ни Пермские моторы, хотя он уже много лет является для этих предприятий основным заказчиком. (Противником здесь выступает государство, которое стремится сохранить авиационную специализацию этих предприятий, несмотря на отсутствие достаточного количества профильных заказов, и потому отказывается от приватизации их контрольного пакета.) Но даже теоретически второе направление вряд ли может привести к получению доминирующего положения на новых товарных рынках. Третье направление типично для развитой рыночной экономики, но в России оно не очень популярно и редко ведет к получению доминирующего положения на новых товарных рынках. В качестве одной из причин выступает низкая ожидаемая отдача от реструктуризации тех предприятий, затраты на поглощение которых невелики ( и которые, как правило, одновременно малоэффективны). Характерен пример ЛУКОЙЛа, отказавшегося после многолетних раздумий от приобретения НОРСИ и Краснодарского НПЗ и отдавшего предпочтения инвестициям за рубеж. Нам известен лишь один пример, когда ИБГ, центральным элементом которой является промышленное предприятие, смогла приобрести монопольное положение на новом для нее товарном рынке. На это оказался способным лишь Газпром в газохимии, а использовались при этом одновременно первое и четвертое направления экспансии. По той же первой модели формировались и развивались промышленные составляющие подавляющего большинства ИБГ, центральными элементами которых являлись торговые и управленческие компании. Подавляющее большинство крупных банков ориентировалось на принципиально иную модель. Для обеспечения устойчивости они формировали в рамках своих ИБГ многоотраслевые промышленные конгломераты, по возможности максимально широко диверсифицированные. При этом банки стремились прежде всего не к доминированию в какой-либо отрасли или на товарном рынке, а к покупке наиболее эффективных предприятий. При этом монопольные конфигурации хотя иногда и возникают (например, в 1998 г. Лебединский, Стойленский и Михайловский ГОКи в составе ИБГ банка Российский кредит), но не часто. Отраслевая структура промышленных составляющих банковских ИБГ различна, но у наиболее мощных и успешных можно выделить некоторые общие черты. - Обязательное наличие крупных сырьевых предприятий-экспортеров. Как правило, это нефтяные компании, металлургические заводы либо производители минеральных удобрений. Не существует ни одной банковской ИБГ, которая не стремилась бы к широкомасштабной экспансии хотя бы в одной из этих сфер (за исключением, может быть, группы МОСТ). - Стремление включить в состав ИБГ (или, по крайней мере, установить привилегированные партнерские отношения) предприятия ВПК авиакосмической или судостроительной специализации. Это, на наш взгляд, объясняется высокой, и нередко явно завышенной, оценкой их долгосрочного экспортного потенциала и тем более возможностей их конверсии. - Экспансия в отрасли, работающие в основном на внутреннего индивидуального потребителя пищевую и легкую промышленность, импорт продовольствия и ТНП, торговля нефтепродуктами, производство строительных материалов. Это объясняется необходимостью быть по возможности ближе к основным потокам живых денег. - Экспансия, хотя и в ограниченных масштабах, или же обозначение экспансии в высокотехнологичные отрасли, пусть неразвитые по западным стандартам и неприбыльные в настоящее время, но, по общему мнению, определяющие лицо промышленности XXI века. Это прежде всего электроника, информатика и связь. Помимо основного стремления успеть к разделу пирога, здесь играют роль также и забота о своем имидже, и надежда на будущую государственную поддержку этих отраслей. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что влияние ИБГ на формирование структуры товарных рынков не столь велико, как на другие экономические процессы, и значительно меньше, чем можно было ожидать. Рискнем сделать даже более сильное утверждение: процессы финансово-промышленной интеграции и процессы перераспределения экономической власти на товарных рынках в значительной степени нейтральны друг относительно друга. ИБГ чаще всего имеет не больше экономической власти на товарном рынке, чем входящие в нее крупнейшие предприятия соответствующей специализации. Тем более подавляющее большинство ИБГ не является в настоящее время субъектами, определяющими структурную и техническую политику ни на подотраслевом, ни на отраслевом, ни на межотраслевом уровне. Это объясняется двумя основными причинами. Во-первых, входящие в ИБГ банки и иные финансовые структуры не могут осуществлять долго- и среднесрочных инвестиций в промышленность. Не случайно после августа 1998 г. среди резидентов главным долгосрочным инвестором в промышленность стал Сбербанк РФ, у других просто отсутствуют в достаточных объемах длинные пассивы. Во-вторых, за последние полтора-два года банки лидеры ИБГ потеряли значительную часть соответствующего экспертного потенциала. Данные выводы подтверждаются анализом распределения по ИБГ крупнейших промышленных предприятий. Такой анализ проводился нами по состоянию на конец 1997 г. (как уже указывалось выше, это время наивысшего могущества крупнейших ИБГ) и на конец 1999 г. В первом случае мы использовали Рейтинг крупнейших промышленных компаний России по объему реализации продукции за 1997 г., опубликованный журналом Эксперт, содержащий данные о 200 компаниях. Во втором случае, учитывая, что информация за 1999 г. пока недоступна, нам пришлось воспользоваться аналогичным рейтингом за 1998 г. Под компанией в этих рейтингах (далее TOP-200) понимаются как отдельные предприятия, так и промышленные холдинги, если они предоставляют о себе консолидированные данные. Как показал анализ TOP-200, на конец 1997 г. существовало 22 ИБГ верхнего уровня (т. е. не являющихся составными частями других российских ИБГ), которые включают в себя предприятия из числа 200 крупнейших. Число этих предприятий равно 43, т. е. меньше четверти. Распределены они по списку явно неравномерно: из первых 50 в ИБГ входят 17, из вторых 12, из третьих 9, из четвертых 5 (см. табл. 1.1). На конец 1999 г. число ИБГ верхнего уровня составило 23 (или 24, если рассматривать группу ГНК-Сибур отдельно от Газпрома), а число входящих в них предприятий 53. При этом из первых 50 в ИБГ входят 22, из вторых 13, из третьих 13, из четвертых 5 (см. табл. 1.3). При этом в 1999 г. одиннадцать ИБГ имели в своем составе не более одного предприятия из TOP-200. Это означает, что образование почти половины ИБГ не приводило к перераспределению экономической власти на отдельных рынках. А среди оставшихся (т. е. имеющих более, чем по одному предприятию в одной отрасли) как минимум три являются не диверсифицированными, а строго вертикально интегрированными Сибирский алюминий, Северсталь и ВСМПО-Ависма. Таким образом, если основываться на TOP-200 за 1999 г. и использовать даже самую укрупненную отраслевую разбивку, то существование лишь менее трети ИБГ можно было бы рассматривать как фактор, способствующий монополизации товарных рынков. При этом 12 предприятий являются образующими для своих ИБГ, т. е. без них соответствующие ИБГ либо не были бы созданы либо не имели бы в настоящее время экономического смысла. И этих предприятий 7 входят в первые 50, а 5 во вторые (см. табл. 1.4 а аналогичную информацию на конец 1997 г. табл. 1.2). По состоянию и на 1997 г., и на 1999 г. наибольшее число пред приятии из ТОР200, входящих в ИБГ, представляют нефтяную и химическую промышленность, а также черную и цветную металлургию. Нефтяная промышленность почти полностью поделена между различными ИБГ. Однако ни одна из ИБГ не контролирует более 25% отраслевого производства и потенциала. И не контролировала никогда, даже в 1997 г., когда к ИБГ ОНЭКСИМбанка кроме СИДАНКО можно было с определенными основаниями отнести и Сургутнефтегаз. В черной металлургии картина примерно та же. Все крупнейшие предприятия входят в ИБГ, но каждое в свою. Единственным, кому удалось установить власть над двумя крупными металлургическими комбинатами, была не какая-либо ИБГ, а администрация Кемеровской области (в конце 1999 г.). Иная ситуация в алюминиевой промышленности. Здесь борьба за передел рынков между различными ИБГ идет постоянно, и проявляется в наиболее открытых и острых формах. На конец 1999 г. в данной отрасли относительно устойчивыми выглядели лишь две российские ИБГ с принципиально разными стратегиями развития. Это Сибирский алюминий, осуществляющий интеграцию вниз по технологической цепочке, и Ренова-Трастконсалт, стремящаяся к максимальной горизонтальной диверсификации. В то же время Братский и Красноярский алюминиевые заводы (БрАЗ и КрАЗ), в сумме производящие более половины первичного алюминия, находились в сфере преимущественного влияния международного трейдера TWG. Однако контроль TWG выглядел не слишком прочным, поскольку, во-первых, его приходилось делить с российскими акционерами и инсайдерами (соотношение сил между которыми постоянно менялось), а во-вторых, резко обострился конфликт заводов с РАО ЕЭС России по поводу задолженности за поставки электроэнергии. В титановой промышленности полностью доминирует ИБГ ВСМПО-Ависма, возникшая в результате покупки производителем готовой продукции (ВСМПО) контрольного пакета акций главного поставщика сырья (Ависма). Однако наиболее перспективным рынком для российской титановой промышленности и в настоящее время, и на среднесрочную перспективу является не внутренний, а внешний. Поэтому при определении отношения государства к данной ИБГ должны доминировать не антимонопольные соображения, а требования поддержки конкурентоспособности российских производителей на мировых рынках. (С тех же позиций нужно оценивать и попытку создания государством АВПК Сухой, объединяющего основных на сегодня разработчиков и производителей истребителей в России. Российского рынка истребителей не существует, а на мировом масштаб АВПК является минимальным для обеспечения эффективной конкуренции.) Крупнейшие предприятия пищевой промышленности иногда входят в качестве участников в многоотраслевые группы, но чаще формируют ИБГ вокруг себя, осуществляя одновременно и интеграцию с поставщиками сырья, и горизонтальную диверсификацию. Однако монопольную власть на общероссийских рынках массовых пищевых продуктов сейчас получить невозможно в силу существования крупных региональных или межрегиональных производителей. Монопольную власть можно приобрести на региональных рынках. Но и здесь есть свои ограничения. Например, динамичный холдинг Черкизовский мог бы быть очевидным претендентом на роль доминирующего игрока на рынке любого региона. Но не московского, где он как раз работает. Дело в том, что помимо местных производителей к широкой экспансии на московский рынок стремятся и производители из других регионов, и иностранные. Дополнительного анализа заслуживают две ИБГ, специализирующиеся в основном в гражданском машиностроении ОАО Туполев и Энергомашкорпорация. Первая из них в настоящее время находится в процессе формирования, вторая переживает период глубокой трансформации или распада. Поэтому пока невозможно сказать ничего определенного ни о роли, которую они играют на своих рынках, ни об их перспективах как интегрированных структур. Если исходить из анализа ТОР200, то соответствующими ИБГ монополизированы лишь три российских отраслевых рынка. Прежде всего, это рынки газа и электроэнергии. Однако хорошо известно, что и Газпром, и РАО ЕЭС России возникли не в результате финансово-промышленной интеграции, а на базе советских министерств. И при этом они являются естественными монополиями. (Или, в соответствии с иной точкой зрения, значительная часть их деятельности осуществляется в сферах, относимых к естественным монополиям). С другой стороны, недавно начавшаяся экспансия Газпрома в газонефтехимию и азотную промышленность, а РАО ЕЭС России в угольную может интерпретироваться как использование нерыночных преимуществ и требует специального антимонопольного мониторинга. Производство топлива для АЭС сконцентрировано в единой ИБГ ТВЭЛ, полностью контролируемой государством. При этом данная подотрасль формально не является естественной монополией. Но в сегодняшней России технологические опасности, связанные с искусственным разделением в любой подотрасли атомной промышленности, несопоставимо больше по сравнению с возможными выгодами от появления здесь конкуренции. Тенденций же к естественной децентрализации здесь пока не наблюдается. Проведенный выше анализ распределения по ИБГ крупнейших предприятий по объемам реализации продукции естественно дополнить подобным же анализом распределения предприятий федеральных монополистов на товарных рынках. Он был осуществлен на основе ведущегося Госкомстатом России и Министерством по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства Реестра хозяйствующих субъектов, имеющих на федеральном рынке России определенного товара долю более 35%. Для сопоставимости с анализом по TOP200 использовались данные Реестра на 15 декабря 1998 г., а состав ИБГ брался на конец 1999 г. Основные результаты анализа представлены в табл. 1.5. Данные таблицы свидетельствуют, что из нескольких сот предприятий, представленных в Реестре, в состав крупнейших ИБГ входит всего 32. Число ИБГ, в состав которых входят эти предприятия, равно 16 (или 17, если рассматривать группу ГНК-Сибур отдельно от Газпрома). При этом лишь одна ИБГ нефтяная компания ОНАКО является новой, т. е. не включает в себя предприятия из ТОР200. Число групп, включающих в себя не более одного монополиста в каждой отрасли, равно 10 (из них 7 включают лишь одно предприятие-монополист). Таким образом, только 6 ИБГ являются подозрительными с точки зрения их влияния на усиление монополизации товарных рынков. Это Газпром, Ренова-Трастконсалт, Биопроцесс-НИПЕК, БашТЭК, Интеррос-ОНЭКСИМ, ВСМПО-Ависма. На опасность монополистических тенденций в деятельности Газпрома уже указывалось, когда речь шла о распределении крупнейших предприятий. Там же описывалась ситуация с ИБГ ВСМПО-Ависма. Интеграция в рамках ИБГ Биопроцесс-НИПЕК Уралмаша и Ижорских заводов также способна очень серьезно усилить монопольные позиции, которые они занимают каждый в отдельности. Однако по причине глубочайшего кризиса российского машиностроения, вероятно, положительный эффект кооперирования перекрывает вред от монополизации. Что касается БашТЭКа, то объединение в единую структуру двух монополистов Уфанефтехим и Уфаоргсинтез произошло не после его создания, а значительно раньше, при формировании его составной части государственной компании Башнефтехим. То же самое можно сказать о вхождении в состав ИБГ Интеррос-ОНЭКСИМ двух монополистов в цветной металлургии: Норильского горно-металлургического комбината и комбината Североникель. Их объединение произошло при формировании РАО Норильский никель, которое было образовано специальным решением федеральных властей еще до появления ОНЭКСИМбанка и холдинга Интеррос. Тесная же связь Новолипецкого металлургического комбината и металлургической компании Свободный сокол предопределена территориальной близостью двух предприятий и доминирующим положением НЛМК в Липецкой области, а оба этих фактора никак не зависят от существования рассматриваемой ИБГ. Таким образом, анализ распределения по ИБГ предприятий федеральных монополистов позволил обнаружить лишь одну новую ИБГ, в деятельности которой можно усмотреть стремление к доминированию на товарных рынках, это Ренова-Трастконсалт. |
|
| Московский Либертариум, 1994-2020 |
|