27 август 2020
Либертариум Либертариум

" 1. ОСНОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОБМЕНА

"Составляет ли стремление людей к мене, торговле и вообще к отдаче одной вещи за другую одно из первоначальных свойств человеческой природы или же оно -- необходимое следствие разума и способности выражать свои мысли", словом, какие вообще причины приводят людей к взаимному обмену благами? Этот вопрос Адам Смит оставил без ответа. Верно только то, замечает этот великий мыслитель, что удовольствие от обмена наблюдается у всех людей, и только у них, в противоположность остальным видам животного царства [Wealth о. N. В. 1. Ch. 2. Basil, 1801. Р. 20].

Чтобы установить прежде всего ясно самую проблему, возьмем случай, когда два соседа--земледельца после удачной жатвы обладают в большом размере избытком ячменя одного и того же рода и нет никаких препятствий к действительному обмену количеств его. В таком случае оба земледельца могли бы предаваться неограниченно удовлетворениям обмена и беспрестанно обмениваться 100 мерами или любым другим количеством своего ячменя. Но хотя нельзя понять, почему в таком случае им в самом деле не обмениваться, раз обмен сам по себе связан с удовольствием для лиц, вступающих в него, несомненно, однако, что земледельцы в предположенном нами случае воздержатся от обмена, а если бы они все же предприняли таковой, то их сочли бы, по всей вероятности, безумными именно ввиду этого удовольствия, испытываемого ими от акта мены.

Предположим теперь, что какой-нибудь охотник имеет очень много звериных шкур, т. е. много материала для одежды, но незначительный запас пищевых продуктов; потребности его в одежде поэтому вполне обеспечены, чего нельзя сказать относительно потребностей в пище; у соседа же земледельца отношение как раз обратное; предположим далее, что и здесь нет препятствий к фактическому обмену пищевых продуктов охотника на материал для одежды земледельца, и все же ясно, что в этом случае обмен между обоими указанными субъектами еще менее вероятен, чем в предыдущем. В самом деле, если бы охотник отдал свой незначительный запас средств пропитания в обмен на небольшое количество звериных шкур земледельца, то излишки охотника в материале для одежды, а земледельца -- в средствах пропитания сделались бы только еще немного большими, чем это было до мены. Но так как в этом случае удовлетворение потребности охотника в пище, а земледельца -- в одежде совсем не было бы обеспечено и, значит, хозяйственное положение обменивающихся ухудшилось бы, то вряд ли кто решился бы утверждать, что оба эти хозяйствующие субъекта получат удовольствие от такого обмена; наоборот, несомненно, что как охотник, так и земледелец самым решительным образом воспротивились бы такой мене, которая ясно уменьшает их благосостояние и может даже подвергнуть опасности их жизнь, и если бы все же почему-либо обмен этот последовал, единственное, что бы им оставалось сделать, это постараться вернуться снова, путем обмена к прежнему положению вещей.

Итак, стремление людей к обмену должно иметь другое основание, а не удовольствие от самого акта мены, потому что если бы обмен сам по себе был связан с удовольствием, т. е. если бы он был самоцелью, а не, наоборот, деятельностью, нередко неприятной и сопряженной с опасностями и экономическими жертвами, то было бы непонятно, почему бы людям не вступать в обмен в приведенном выше и тысяче других случаев, почему бы им не продолжать мены безгранично. Между тем в жизни мы повсюду видим, что хозяйствующие люди предварительно обдумывают, вступить ли им в обмен, и что, в конце концов, для каждого данного момента есть предел, далее которого обмен между двумя индивидами не продолжается.

Мы видим, таким образом, что обмен не представляется для людей самоцелью, а тем менее доставляет им сам по себе удовольствие, и потому нашей задачей в дальнейшем будет изложить его сущность и происхождение.

Начнем с простейшего случая. Вообразим двух земледельцев А и В; оба вели до сих пор изолированное хозяйство, и первый из них после богатейшей жатвы имеет в своем распоряжении так много хлеба, что, обеспечив самым широким образом удовлетворение всех своих потребностей, он все же не знает, как употребить для себя и своего хозяйства известную часть своего запаса. У соседа его, земледельца В, в свою очередь был такой обильный урожай винограда, что он уже почти готов ввиду недостатка в бочках и переполнения погреба вином прошлых лет вылить часть вина урожая одного из предыдущих годов, отличающегося не особенно хорошим качеством. Итак, избытку на одной стороне соответствует ощутительный недостаток на другой. Земледелец, у которого так много лишнего хлеба, должен совершенно отказаться от потребления вина, потому что у него вообще нет виноградников, а второй земледелец, не знающий куда девать свое вино, ощущает недостаток в пищевых продуктах. Словом, тогда как первый земледелец может оставить гнить на своих полях много мер зерна, одно ведро вина доставило бы ему много наслаждения, которого он теперь лишен; и наоборот, второму земледельцу, решившему уже уничтожить не одно, а много ведер вина, несколько мер хлеба очень пригодились бы в хозяйстве. Первый земледелец испытывает жажду, второй -- голод, а между тем обоим можно бы помочь -- хлебом, который останется гнить на полях А, и вином, которое В решил вылить. Первый земледелец мог бы тогда, как и прежде, наиболее полным образом удовлетворить потребности в пище свои и своей семьи, но, кроме того, удовлетворить и свою потребность в вине, тогда как второй, как и прежде, полно удовлетворил бы свою потребность в вине, но, кроме того, ему не пришлось бы голодать. Ясно поэтому, что здесь перед нами случай, где благодаря тому, что распоряжение конкретными благами А перейдет к В и, наоборот, распоряжение конкретными благами В перейдет к А, потребности обоих хозяйствующих субъектов могут быть лучше удовлетворены, чем это было бы без обоюдного перехода.

Только что изложенный случай, в котором с помощью взаимного перехода благ, не имеющих никакой ценности для вступивших в обмен лиц, следовательно, без всяких экономических жертв, обе стороны достигли более полного удовлетворения потребностей, чем это было бы без такого перехода благ, этот случай уясняет нам сущность экономического отношения, проявляющегося в обмене. Но мы слишком сузили бы пределы этого отношения, если бы ограничили его только теми случаями, где субъект может распоряжаться количеством какого-нибудь блага, далеко превышающим потребности в нем, и в то же время ощущает недостаток в другом благе, тогда как другое лицо имеет с избытком количества последнего блага и нуждается в первом; мы имеем перед собой такое отношение и тогда, когда во владении какого-нибудь индивида находятся блага, определенные количества которых представляют вообще для него меньшую ценность, чем количества иного блага, имеющегося в распоряжении другого лица, между тем как у последнего субъекта отношение как раз обратное. Положим, например, что в вышеприведенном случае первый земледелец не так уж много собрал хлеба, а второй -- винограда, чтобы один мог оставить часть хлеба гнить на полях, а второй -- вылить часть прежнего вина, но потребности их в этих благах все же были бы вполне удовлетворены; примем, что каждый из них мог бы с пользой для себя и своего хозяйства тем или иным путем употребить все находящееся в его распоряжении количество соответствующего блага.

Положим, например, что первый земледелец мог бы затратить весь свой запас хлеба с пользой таким образом, что, обеспечив предварительно совершенно удовлетворение более настоятельных потребностей в этом благе, известное количество хлеба употребил бы затем на то, чтобы откормить свой скот. Второй же не имеет вина так уж много, чтобы часть его нужно было вылить, но запаса этого блага хватает как раз на то, чтобы известную часть его предоставить рабам для усиления их работоспособности; нет сомнения, что в таком случае определенное количество, скажем мера хлеба для одного и ведра вина для другого хозяина, будет представлять хотя, быть может, и незначительную, но все же ценность, потому что от этого количества будет зависеть удовлетворение известной потребности обоих земледельцев.

Но если все-таки, таким образом, определенное количество, скажем мера хлеба, представляет для первого хозяина известную ценность, то этим вовсе не исключается возможность того, чтобы ведро вина имело большую для него ценность (когда удовольствия, доставляемые ему вином, имеют для него больше значения, чем более или менее обильное откармливание своего скота хлебом); и хотя в свою очередь ведро вина представляет для второго земледельца точно так же известную ценность, это еще, однако, не значит, что мера хлеба не может иметь для него большей ценности, обеспечивая ему и его семье лучшее питание или даже устраняя муки голода.

Поэтому самое общее выражение того отношения, которое мы здесь излагаем как важнейшее основание всякого обращения благ между людьми, таково: хозяйствующий субъект А имеет в своем распоряжении конкретные количества какого-нибудь блага, которые представляют для него меньшую ценность, чем определенные количества другого блага, находящиеся в распоряжении другого хозяйствующего субъекта В, тогда как у последнего в оценке этих же количеств данных благ существует обратное отношение, т. е. такое же количество второго блага имеет для него меньшую ценность, чем принятое по внимание количество первого блага, находящегося в распоряжении А [пусть А и В обозначают лица, и пусть находящееся в распоряжении А количество первого блага составляет 10а, а количество находящегося в распоряжении В второго блага -- 10b. Назовем ценность, которую количество 1а представляет для А = W, ценность, которую 1b представляло бы для него, если бы оно находилось в его распоряжении = W+x, ценность, которую 1b представляет для B = W, а ценность, которую 1а имело бы для него = W+y. Ясно, что посредством перехода 1а из распоряжения А в распоряжение В и, наоборот, 1b из распоряжения В в распоряжение А последний выигрывает ценность х, а В -- ценность у, или, другими словами, А после обмена находится в таком положении, как если бы к его состоянию было присоединено благо, ценность которого равна x, а В -- в таком, как если бы к его состоянию прибавилось благо ценностью, равной для него у].

Если к этому отношению присоединяются еще:

a) познание его со стороны обоих этих хозяйствующих субъектов,

b) возможность осуществить действительно этот переход благ, о котором мы выше. говорили, то перед нами отношение, в котором только от соглашения обоих хозяйствующих субъектов зависит позаботиться о лучшем и более полном удовлетворении своих потребностей, чем это было бы без осуществления данного отношения.

И тот же принцип, который вообще руководит людьми в их хозяйственной деятельности, -- стремление как можно полнее удовлетворить свои потребности, тот принцип, который приводит людей к исследованию полезных предметов внешней природы и к подчинению их своему распоряжению, та же забота об улучшении своего хозяйственного положения ведет также к исследованию вышеуказанных отношений, где только они налицо, и к использованию их в целях лучшего удовлетворения своих потребностей, т. е. к фактическому осуществлению перехода благ, о которых мы выше говорили. Это и есть причина всех явлений хозяйственной жизни, которые мы обозначаем словом "обмен", понятие, обнимающее в том смысле, в каком оно употребляется в нашей науке, гораздо больше явлений, чем в обыденном и особенно в юридическом значении этого слова, так как в первом смысле оно охватывает и куплю, и все передачи экономических благ для пользования на время, если только они сопровождаются вознаграждением (аренда, наем и т. д.).

Объединим все сказанное и мы получим как результат предыдущего исследования, что принцип, приводящий людей к обмену, -- тот самый, который руководит ими вообще во всей их экономической деятельности, т. е. стремление к возможно более полному удовлетворению своих потребностей. Удовольствие же, испытываемое людьми при экономическом обмене благ, есть то общее чувство радости, которое овладевает людьми, когда благодаря какому-либо обстоятельству удовлетворение их потребностей обеспечивается лучше, чем это было бы при отсутствии его.

Подобный результат, насколько он зависит от взаимного переноса благ, требует трех предпосылок:

a) в распоряжении одного хозяйствующего субъекта должны находиться конкретные количества благ, имеющие для него меньшую ценность, чем другие конкретные количества благ, которыми распоряжается другой хозяйствующий субъект, тогда как у последнего в оценке их должно быть обратное отношение;

b) оба хозяйствующих субъекта должны дойти до познания этого отношения;

c) они должны обладать возможностью фактически осуществить этот обмен благ.

Если нет налицо хотя бы одной из этих трех предпосылок, то недостает основания к экономическому обмену, и он для соответствующих хозяйствующих субъектов и благ экономически невозможен.

" 2. ПРЕДЕЛЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ОБМЕНА

Если бы отдельные хозяйствующие субъекты владели только одним благом каждого рода, неделимым с точки зрения свойства своего как блага, то не представляло бы никакой трудности исследовать, до каких пределов субъекты совершали бы операции обмена в каждом данном случае для достижения наивысшей экономической пользы, какую вообще можно получить при имеющемся налицо отношении. Положим, например, что в распоряжении А есть стеклянный бокал, а у В -- какое-либо украшение из того же материала и у А и В нет других благ того же рода; тогда согласно тому, что мы говорили в предыдущем параграфе, мыслимы только два возможных случая: или есть основания для экономического обмена вышеприведенных благ между этими двумя субъектами, или они отсутствуют. В последнем случае с экономической точки зрения не может быть даже поставлен вопрос об обмене этих благ; в первом же случае точно так же не подлежит никакому сомнению, что с фактическим осуществлением акта мены дальнейшему обмену благ такого же рода между А и В будет положен естественный предел.

Иначе обстоит дело во всех тех случаях, где в распоряжении различных лиц находятся количества благ, которые делятся на какие угодно части или состоят из нескольких конкретных частей, дальше хотя бы по природе или своему назначению уже неделимых.

Вообразим такой случай: А, американский владелец блокгауза, имеет несколько лошадей, но ни одной коровы, тогда как сосед его В -- ни одной лошади, но несколько коров. Понятно само собой, что в подобном случае могут быть основания к экономическим актам мены, если только у А есть потребность в молоке и молочных продуктах, а у В -- в животных для перевозки. Никто, однако, не будет утверждать, что имеющиеся основания к экономическому обмену этих благ между А и В будут исчерпаны, как только одна лошадь А будет выменена на одну корову В. Но точно так же несомненно, что эти основания не должны необходимо распространяться на блага, о которых мы говорим, в их совокупности. А, который, скажем имеет 6 лошадей, сможет лучше удовлетворить свои потребности, если обменяет одну, две, быть может, даже три лошади на коровы В, но из этого еще не следует, что он обязательно извлек бы экономическую пользу из меновой операции и в том случае, если бы обменял всех своих лошадей на все коровы В. Тогда именно могло бы случиться, что, несмотря на существование в условиях экономического положения вещей основания к совершению актов мены между А и В, удовлетворение их потребностей вследствие далеко зашедшего обмена было бы менее обеспечено после осуществления мены, чем до нее.

Такое отношение, где в распоряжении людей находятся не единичные конкретные блага, а количества их, составляет обычное явление в человеческом хозяйстве. Мы можем наблюдать поэтому очень много случаев, где два хозяйствующих субъекта владеют количествами различных благ и где есть основания к экономическим актам мены, но польза, которую можно извлечь из их осуществления, с одной стороны, не будет извлечена полностью, если оба хозяйствующих субъекта обменяют слишком мало соответствующих благ, а с другой стороны, та же польза равным образом уменьшится, подчас совершенно исчезнет и даже может перейти в свою противоположность, если хозяйствующие субъекты слишком далеко зайдут в своих меновых операциях, т. е. обменяют слишком много находящихся в их распоряжении благ.

Если, таким образом, нашему наблюдению представляются случаи, где "слишком мало" произведенных актов не приносит всей пользы, которую можно извлечь из реализации имеющегося налицо отношения, а "слишком много" их производит такое же действие и даже нередко приводит к ухудшению экономического положения обеих обменивающихся сторон, то, значит, должен существовать предел, при котором уже достигнута полная экономическая польза, могущая быть извлеченной из реализации данного отношения, и всякий дальнейший акт мены новых количеств этого блага становится неэкономическим. Определение этого предела и составит предмет нашего исследования.

Для этой цели мы рассмотрим какой-нибудь простой случай, на котором мы можем отчетливо наблюдать существующее здесь отношение, не затемненное влиянием посторонних моментов.

Вообразим такой случай: в девственном лесу, далеко от других хозяйствующих индивидов, живут два владельца блокгаузов, находящиеся друг с другом в мирных отношениях; размер и интенсивность их потребностей совершенно одинаковы. Каждый из них нуждается в нескольких лошадях для обработки своих полей, причем без одной лошади им никак нельзя обойтись, если только они хотят произвести количество пищевых продуктов, необходимое для поддержания жизни своей и своего семейства, вторая же лошадь нужна для производства излишка, т. е. пищевых продуктов, требующихся для вполне достаточного питания их н их семей. Третья лошадь служит для подвоза строевого леса и дров, камней, песку и т. д. к жилищу каждого хозяина и для обработки участка земли, на котором он производит продукты, служащие для наслаждения, четвертую каждый из них может предназначить для целей удовольствия, пятая имеет уже только значение резерва на случай, если одна из лошадей окажется неспособной к работе, но для шестой лошади ни один из хозяев не может придумать назначения в своем хозяйстве. Затем каждому из хозяев нужны для покрытия потребностей и молоке и молочных продуктов 5 коров, причем значение потребностей, удовлетворяемых каждой коровой, представляет такую же градацию, так что они не знали бы, какое назначение дать шестой короне.

Если мы захотим выразить это отношение для большей наглядности в цифрах, то мы можем изобразить уменьшающееся значение удовлетворения вышеуказанных потребностей для обоих хозяев рядом чисел [эти цифры имеют целью, что, конечно, не требует особых объяснений, выразить в числах не абсолютную, но только относительную величину значения удовлетворения соответствующих потребностей. Если мы, таким образом, изображаем значение удовлетворения двух потребностей числами, например 40 и 20, то этим мы выражаем только то, что значение удовлетворения первой потребности для данного хозяйствующего субъекта в 2 раза больше значения удовлетворения второй], понижающимся в арифметической пропорции, скажем рядом: 50, 40, 30, 20, 10, 0.

Если мы предположим, что А, первый из хозяев, имеет 6 лошадей и только одну корову, тогда как у В, второго хозяина, отношение обратное, то мы можем представить уменьшающееся значение удовлетворения потребностей, обеспечиваемых находящимися в распоряжении обоих лиц благами, посредством следующей таблицы:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
40 љљ љ 40
30 љљ љ 30
20 љљ љ 20
10 љљ љ 10
0 љ љ 0

После того, что мы сказали в предыдущем параграфе этой главы, легко видеть, что мы имеем перед собой основания к экономическим меновым операциям. Значение одной лошади для А равно 0, значение второй коровы -- 40, тогда как, наоборот, ценность коровы для В равна 0, а вторая лошадь будет представлять для него ценность, равную 40. Поэтому как А, так и В значительно лучше обеспечили бы удовлетворение своих потребностей, если бы А дал В лошадь в обмен за корову последнего, и нет сомнения, что они действительно произведут такой обмен, поскольку они являются хозяйствующими субъектами.

По совершении этого акта мены значение удовлетворения потребностей, обеспеченных находящимися в распоряжении обоих лиц благами, представится уже в таком виде:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
40 40 40 40
30 љљ љ 30
20 љљ љ 20
10 љљ љ 10

Отсюда ясно видно, что благодаря произошедшему обмену каждый из обоих обменявшихся хозяев получил такую же экономическую выгоду, как если бы его имущество обогатилось благом, имеющим ценность, равную 40 [если некоторые писатели (между новейшими немецкими, например, Лотц и Pay) отрицают продуктивность торговли, то изложенное в тексте совершенно опровергает такой взгляд. Всякий экономический обмен благ оказывает на хозяйственное положение обоих обменявшихся индивидов такое же действие, как если бы к их имуществу присоединился новый имущественный объект, и поэтому обмен в хозяйственном смысле не меньше продуктивен чем промышленная и сельскохозяйственная деятельность]. Понятно также и то, что этот первый акт обмена не исчерпал еще оснований для экономических меновых операций, что лошадь все еще представляет для А меньше значения, чем корова, которая бы вошла в состав его имущества (первая представляет ценность в 10, а вторая в 30), тогда как для В, наоборот, корова имеет ценность, равную 10, а лошадь была бы для его хозяйства ценностью, равной 30 (т, е. в 3 раза больше). Поэтому в экономическом интересе обоих хозяйствующих индивидов предпринять еще одну меновую операцию.

Положение вещей после второго обмена представляется уже в таком виде:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
40 40 40 40
30 30 30 30
20 љљ љ 20

и ясно поэтому, что из второго акта мены каждый из лиц, о которых идет речь, извлек такую экономическую пользу, как будто их имущество увеличено на благо, ценность которого равна 20.

Рассмотрим теперь, есть ли еще и при таком положении основание для дальнейших экономических меновых операций. Лошадь теперь имеет для А значение 20, а корова, которая перешла бы к нему теперь, представляла бы тоже значение 20; что касается В, то и относительно него мы должны констатировать точно такое же отношение. Но после того, что мы сказали выше, несомненно, что при таких обстоятельствах обмен лошади А на корову В был бы делом совершенно праздным, т. е. без какой бы то ни было экономической пользы.

Положим, однако, что А и В все-таки в третий раз вступят в обмен; ясно, что в результате подобной мены экономическое положение обоих контрагентов, правда, не ухудшится, если только ее осуществление не требовало никаких заметных экономических жертв (издержки по перевозке, потеря времени и т. д.), но и нисколько не улучшится [такие индифферентные меновые операции я решительно причисляю к неэкономическим, потому что здесь, даже оставляя в стороне все экономические жертвы, которые может потребовать такой обмен, приводится бесцельно в движение предусмотрительная деятельность человека]. После этого обмена их положение выразится так:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
40 40 40 40
30 30 30 30
љљ 20 20 љљ

Поставим вопрос: каков будет экономический результат продолжающейся мены лошадей А на коровы В? Положение вещей после четвертого обмена будет следующим:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
40 40 40 40
љљ 30 30 љ
љ 20 20 љљ
љ 10 10 љ

Как видно отсюда, экономическое положение после совершения четвертого обмена как для А, так и для В не благоприятнее, чем до него. А, правда, приобрел пятую корову и этим обеспечил себе удовлетворение потребности, имеющее для него значение, равное 10, но отдал за это лошадь, которая представляла для него значение удовлетворения потребности, оцененное нами в 30; его экономическое положение поэтому таково же, как если бы из его имущества было изъято без всякого вознаграждения благо ценностью в 20. То же самое мы видим и у В, и поэтому экономические невыгоды четвертой меновой операции обоюдны. Словом, вместо того, чтобы при этом обмене получить выгоду, А и В в результате его понесут экономические потери.

Если и после этой четвертой мены оба лица А и В будут все же продолжать производить обмен лошадей на коровы, то положение вещей после пятой операции выразится так:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
50 50 50 50
љљ 40 40 љ
љ 30 30 љ
љ 20 20 љ
љљ 10 10 љ
љ 0 0 љ

А после шестого обмена -- в таком виде:

А В
Лошади Коровы Лошади Коровы
- 50 50 -
љљ 40 40 љ
љ 30 30 љ
љ 20 20 љ
љ 10 10 љ
љ 0 0 љљ
љ 0 0 љљ

Легко видеть, что после пятого обмена одной лошади А на корову В оба вступивших в обмен субъекта достигли в отношении полноты, с какой обязательно удовлетворение их потребностей, такого же положения, в каком они находились в начале вступления в обмен, а после шестой меновой операции их экономическое положение оказалось еще значительно хуже, чем было до начала этих операций, и им ничего лучшего не оставалось бы в таком случае сделать, как уничтожить столь неэкономические акты обмена, проделав их в обратном порядке.

То, что мы представили здесь на одном конкретном случае, можно наблюдать всюду, где в распоряжении разных лиц находятся количества различных благ и есть налицо основания для экономических меновых операций; и если бы мы выбрали другие примеры, то мы имели бы перед собой различия в побочных обстоятельствах, но не в существе изложенного нами отношения.

Мы прежде всего нашли бы всегда для каждого данного момента времени границу, до которой обмен благами мог бы производиться обоими лицами с экономической пользой как для одного, так и для другого, но за которую им не следует переступать, чтобы не оказаться в худшем экономическом положении, короче говоря, мы нашли бы границу, где исчерпана уж вся в совокупности экономическая польза, которую можно извлечь из реализации имеющегося отношения, за которой продолжение меновых операций уменьшает пользу, т. е. границу, перейдя которую, дальнейший обмен конкретных количеств благ становится неэкономическим. И эта граница достигнута именно тогда, когда во владении одного из обоих контрагентов не больше такого конкретного количества блага, которое имело бы для него меньшую ценность, чем количество другого блага, находящегося в распоряжении второго контрагента и в то же время у последнего отношение оценок как раз обратное.

И в действительности мы видим, что люди в практической жизни не продолжают обмена безгранично и неопределенно, но что для определенных лиц в каждый данный момент при данном экономическом положении существуют пределы по отношению к определенным видам благ, за которыми они отказываются от всякой дальнейшей мены [народное хозяйство слагается из хозяйств индивидов, и сказанное в тексте имеет значение для торгового оборота народов точно так же, как и для оборота отдельных хозяйственных субъектов. Две нации, из которых одна по преимуществу сельскохозяйственная, а другая -- промышленная, будут в состоянии гораздо полнее удовлетворять свои потребности, обмениваясь частью производимого ими продукта (первая -- частью продуктов сельского хозяйства, вторая -- частью произведений промышленности). Но обмен не будет производиться до бесконечности: в каждый данный момент времени будет известный предел, перейдя за который дальнейший обмен продуктов сельского хозяйства на произведения промышленности станет неэкономическим].

В меновых сношениях отдельных лиц, и еще больше -- в сношениях целых народов друг с другом мы замечаем обыкновенно, что ценность конкретных благ для людей подвержена постоянному изменению, главным образом потому, что благодаря процессу производства в распоряжение отдельных хозяйствующих индивидов поступают новые количества благ; этим обновляются основания для экономического обмена, и вот почему взгляду наблюдателя представляется беспрерывно продолжающийся ряд меновых операций. Но и в этой цепи экономических актов мы находим при более точном наблюдении для данных моментов, лиц и видов благ точки поля, в которых нет места обмену благ, потому что наступил его экономический предел.

Выше мы видели также, что экономическая польза, которую могут извлечь определенные хозяйствующие субъекты из реализации данного случая, представляющего основания для мены, постепенно уменьшается. Первое соприкосновение хозяйствующих субъектов в меновом обороте -- экономически обыкновенно самое выгодное для них, а затем уже осуществляются меновые операции, обещающие меньшие экономические преимущества. Это верно по отношению не только к обороту отдельных лиц, но и целых наций. Когда два народа, гавани или границы которых до того вообще или долгое время были закрыты для меновых сношений, теперь открывают их торговому обороту или устраняют только некоторые до сего времени бывшие препятствия, то тотчас же устанавливается очень оживленный обмен благ, потому что как число случаев обмена, которыми можно воспользоваться, так и выгоды, которые можно извлечь из обмена, весьма значительны. Позже такой оборот входит в колею приносящих обычную выгоду предприятий. Если не всегда, однако, сейчас же используются все выгоды такого только что открывшегося обмена, то это потому, что два других условия экономического обмена -- познание отношения, служащего основанием для него, и возможность фактически осуществить меновые операции, признанные экономическими, -- наступают для обменивающихся индивидов только спустя известное время. И потому одной из главных забот наций, ведущих торговлю, является устранение всех препятствий для обмена, существующих в этих двух направлениях (путем точного изучения коммерческих отношений, постройки хороших шоссе и других путей сообщения и т. д.).

Прежде чем закончить это исследование об основаниях и границах экономического обмена, я считаю необходимым указать еще на одно обстоятельство, обратить внимание на которое очень важно в целях правильного понимания изложенных здесь положений; я говорю об экономических жертвах, которых требуют меновые операции.

Если бы люди и блага, им принадлежащие (хозяйство их), не были разделены в пространстве, если бы, следовательно, обоюдный переход благ из распоряжения одного хозяйствующего субъекта во владение другого не имел по общему правилу своим предположением передвижения благ и других экономических жертв, то оба обменявшихся индивида получили бы всю экономическую выгоду, вытекающую, как мы это выше изложили, из мены. Однако в действительности такие случаи редко бывают. Мы можем себе легко вообразить такие случаи, где экономические жертвы меновой операции сводятся к минимуму, так что не принимаются даже во внимание в практической жизни, но вряд ли можно найти в действительности такой случай, где бы осуществление акта мены произошло совершенно без экономических жертв, хотя бы последние ограничивались только потерей времени. Фрахты, примажи [примаж -- английский термин -- надбавка к фрахту в пользу капитана. (Прим. пер.)], таможенные сборы, аварии, почтовые расходы, страховка, провизия и комиссионное вознаграждение, куртаж, весовые, упаковочные и складочные сборы, содержание людей, занимающихся торговлей [Если Кэри (Principles of Social Science. XXXVIII. " 4) изображает людей торговли хозяйственными паразитами, потому что они берут себе некоторую часть выгоды, являющейся результатом реализации находящегося налицо случая экономического обмена, то это основано на его ложных представлениях о продуктивности обмена], и их помощников вообще, расходы по денежному обращению и т. п. -- все это не что иное, как различные экономические жертвы, требуемые меновыми операциями; они отнимают часть экономической пользы, которую можно извлечь из существующего менового отношения, и нередко даже делают невозможным реализацию его там, где она была бы еще мыслима, не будь этих "издержек" в общем народнохозяйственном смысле слова.

Развитие народного хозяйства имеет тенденцию к уменьшению этих экономических жертв, и экономический обмен становится постепенно возможным между самыми отдаленными странами, там, где раньше он не мог иметь места.

В вышеизложенном заключается вместе с тем и объяснение источника, из которого получают свой доход те тысячи лиц, которые играют в обмене посредническую роль и не принимают непосредственно участия в увеличении количества благ, почему и деятельность их часто считается непроизводительной. Экономический обмен ведет к более полному удовлетворению человеческих потребностей, к усилению средств удовлетворения потребностей обменивающихся лиц. Точно так же, как и физическое увеличение экономических благ, все лица, способствующие обмену, -- при условии, конечно, что дело идет об экономических меновых операциях, -- такие же производители, как земледельцы и фабриканты, потому что цель всякого хозяйства -- не физическое увеличение количества благ, но возможно более полное удовлетворение человеческих потребностей: люди, занимающиеся торговлей, содействуют достижению этой цели не меньше тех лиц, которых долго считали единственно производительными исходя из крайне односторонней точки зрения.

Комментарии (2)

  • Глава 4. Учение об обмене

    Первоначально в основании экономического обмена находилось отклонение фактического наличия благ от физической потребности и превращение этого отклонения в материальные права с последующей специализацией на этом отклонении. В дальнейшем же жизнедеятельность субъектов экономических отношений планировалась и осуществлялась исходя из намерения получения материальных прав на базе специализации на отклонении.

    Нельзя упускать из виду и того, что в основе экономического взаимодействия лежит не просто обмен, а совокупность актов купли и продажи, представленных на рынке отдельно. Всегда в каждом из этих актов, с одной стороны, выступают материальные права.

    Использование категории "Полезность" для поиска оснований для экономического взаимодействия, как мне представляется, не имеет никакого смысла. Это субъективная экономическая характеристика. Ценность и полезность проявляются в экономическом взаимодействии не непосредственно, а как образные основания спроса и как одни из двигателей социально-экономического прогресса.

  • Глава 4. Учение об обмене

    XXX, 28.10.2001
    в ответ на: комментарий (Александр Коротяев, 25.10.2001)

    >материальные права
    А я, наивный, почему-то всегда был убежден, что права нематериальны по определению...

    >лежит не просто обмен, а совокупность актов
    >купли и продажи, представленных на рынке отдельно
    ...которую экономисты и называют обменом в общем смысле этого слова
    Выражение "на рынке происходит обмен" обозначает, что совершается некоторое количество "актов купли и продажи, представленных на рынке отдельно".

    На рынке идет не обмен, а обмен. Супервозражение ей-богу!

[email protected] Московский Либертариум, 1994-2020