1. Доктрина предвзятости
Обвинение в предвзятости выдвигалось против
экономистов задолго до того, как Маркс
интегрировал его в свои доктрины. Сегодня оно
разделяется почти всеми авторами и политиками,
которые хотя во многих отношениях и находятся
под влиянием марксистских идей, не могут просто
считаться марксистами. Смысл их упреков
отличается от смысла в контексте
диалектического материализма. Поэтому мы должны
разграничить две разновидности доктрины
предвзятости: марксистскую и немарксистскую.
Первая будет обсуждаться ниже по ходу
критического анализа марксистского
материализма. В этом параграфе рассматривается
только последняя.
Сторонники обеих разновидностей доктрины
предвзятости признают, что их позиция была бы
крайне слаба, если бы они обвиняли в предвзятости
только экономистов, не возлагая ту же самую вину
на все отрасли науки. В результате, они расширили
доктрину предвзятости, -- но нам нет
необходимости обсуждать здесь эту расширенную
доктрину. Мы можем сконцентрироваться на его
ядре -- утверждении, что экономическая наука
неизбежно не является wertfrei <ценностно
нейтральный (нем.) -- Прим. перев.>, а
заражена предвзятостью и предубеждениями,
укорененными в ценностных суждениях. Ибо все
аргументы, выдвинутые в поддержку доктрины общей
предвзятости, также используются в попытках
доказать специальную доктрину предвзятости,
касающуюся экономической науки, тогда как
некоторые из аргументов, выдвинутые в пользу
специальной доктрины предвзятости, явно
неприменимы в общей доктрине.
Некоторые современные защитники доктрины
предвзятости пытались связать ее с
фрейдистскими идеями. Они утверждают, что
предвзятость экономистов не является
сознательной. Последние не отдают себе отчета в
своих предубеждениях и непреднамеренно ищут
результаты, которые полностью подтвердят их
предрешенные выводы. Из глубин подсознания
подавленные желания, неизвестные самому
размышляющему человеку, оказывают возмущающее
влияние на его рассуждения и направляют его
мысли к результатам, согласующимся с
вытесненными в подсознание его желаниями и
побуждениями.
Однако разделяемый вариант доктрины
предвзятости не имеет значения. Любой из них
вызывает одни и те же возражения.
Ибо ссылка на предвзятость, намеренную или
подсознательную, неуместна, если обвинитель не в
состоянии ясно показать, каковы недостатки
рассматриваемой теории. Имеет значение лишь
одно: является теория обоснованной или
необоснованной. Это устанавливается
дискурсивным рассуждением. Раскрытие
психологических сил, движущих автором никак не
умаляет обоснованности и правильности теории.
Мотивы мыслителя не играют никакой роли для
оценки его достижений. Сегодня биографы
истолковывают творчество гениев как продукт их
комплексов и эротических импульсов и сублимации
сексуальных желаний. Их исследования могут быть
ценным вкладом в психологию или скорее в
тимологию (см. ниже, гл. 12, раздел 1), но никак не
влияют на поведение тех, чьи биографии пишутся.
Самые изощренные психоаналитические
исследования жизни Паскаля ничего не скажут о
научной обоснованности или необоснованности его
математических и философских теорий.
Если недостатки и ошибки теории раскрываются
посредством дискурсивного рассуждения, историки
и биографы могут попытаться найти их причину в
предвзятости автора. Но если против теории
нельзя выдвинуть никаких разумных возражений, не
имеет значения, какие мотивы двигали ее автором.
Пусть он был предвзят. Но тогда мы должны
признать, что его так называемая предвзятость
произвела на свет теоремы, успешно выдержавшие
все возражения.
Ссылки на предвзятость автора не заменят
опровержения его теорий логичными аргументами.
Те, кто обвиняют экономистов в предвзятости,
просто демонстрируют, что затрудняются
опровергнуть учения экономистов с помощью
критического анализа.
2. Общее благо против особых интересов
Экономическая политика направлена на
достижение определенных целей. При их обсуждении
экономическая наука не подвергает сомнению
ценность, которую действующие люди присваивают
этим целям. Она просто исследует два момента:
во-первых, пригодна ли эта политика для
достижения целей, которые стремятся достичь те,
кто ее рекомендует и реализует. Во-вторых, не
приводит ли эта политика к результатам, которые
являются нежелательными с точки зрения тех, кто
рекомендует и реализует ее.
Надо признать, что язык, которым экономисты,
особенно предшествующих поколений, излагали
результаты своих изысканий, можно было легко
истолковать неправильно. Обсуждая конкретную
экономическую политику, они выражались языком,
который был бы адекватным с точки зрения тех, кто
рассматривал возможность ее использования для
достижения определенных целей. Именно потому,
что экономисты не были предвзятыми и не ставили
под сомнение выбор целей действующих людей, они
представляли результаты своих размышлений в
форме, принимавшей оценки действующих субъектов
без доказательств. Устанавливая пошлины или
декретируя минимальные ставки заработной платы,
люди стремятся к достижению определенных целей.
Если экономисты полагали, что та или иная
политика приведет к достижению целей,
преследуемых ее сторонниками, они называли ее
хорошей без доказательств, подобно тому, как врач
называет определенное лечение хорошим, так как
он достигает цели -- излечения своего пациента.
Одной из самых известных теорем, выработанных
экономистами классической школы -- теории
сравнительных издержек Рикардо -- не страшна
никакая критика, если судить по тому, что сотни
страстных противников на протяжении ста сорока
лет не сумели выдвинуть против нее ни одного
состоятельного аргумента. Это гораздо больше,
чем просто теория, трактующая результаты
свободной торговли и протекционизма. Это
утверждение о фундаментальных принципах
человеческого сотрудничества в условиях
разделения труда, специализации и интеграции
профессиональных групп, происхождения и
последующего усиления общественных связей между
людьми, и поэтому должна быть названа законом
образования связей. Теория Рикардо необходима
для понимания происхождения цивилизации и
развития истории. В отличие от распространенного
понимания, она не говорит о том, что свободная
торговля -- это хорошо, а протекционизм -- плохо.
Она просто показывает, что протекционизм не
является средством повышения предложения
произведенных товаров. Таким образом, она не
говорит о пригодности или непригодности
протекционизма для достижения других целей,
например, для защиты независимости страны в
случае войны.
Те, кто обвиняют экономистов в предвзятости,
ссылаются на якобы стремление экономистов
обслуживать "интересы". В этом контексте
обвинения заключаются в том, что экономисты
эгоистично стремятся к повышению благосостояния
особых групп в ущерб общему благу. Однако следует
напомнить, что идея общего блага в смысле
гармонии интересов всех членов общества
является современной идеей и что своим
возникновением она обязана как раз учениям
экономистов классической школы. До этого люди
были уверены в существовании неразрешимого
конфликта интересов между людьми и между
группами людей. Выигрыш для одного неизбежно
означает ущерб для других; ни один человек не
получает прибыли иначе как за счет убытков для
других людей. Мы можем назвать этот принцип
догмой Монтеня, потому что в новое время первым
ее сформулировал именно Монтень. Эта догма
составляла суть учений меркантилизма и была
главной мишенью в критике меркантилизма со
стороны классической школы [2]; последняя
противопоставила ей свою доктрину гармонии
правильно понимаемых или долгосрочных интересов
всех членов рыночного общества. Социалисты и
интервенционисты отрицают доктрину гармонии
интересов. Социалисты заявляют, что между
различными классами одной нации существует
непримиримый конфликт; в то время как интересы
пролетариата требуют замены капитализма
социализмом, интересы эксплуататоров требуют
сохранения капитализма. Националисты заявляют,
что интересы различных народов противоречат
друг другу.
Очевидно, что антагонизм таких несовместимых
доктрин может быть разрешен только при помощи
логических рассуждений. Но оппоненты доктрины
гармонии не готовы подвергнуть свои взгляды
такой проверке. Как только кто-либо начинает
критиковать их аргументы и пытается доказать
доктрину гармонии, они кричат о предвзятости. Сам
факт, что только они, а не их противники -- сторонники доктрины гармонии
-- выдвигают упрек
в предвзятости, ясно показывает, что они не в
состоянии опровергнуть утверждения своих
оппонентов с помощью рациональных доводов. К
исследованию рассматриваемых проблем
социалисты подходят с предубеждением, что только
предвзятые апологеты неправедных интересов
могут оспаривать правильность их
социалистических и интервенционистских догм. По
их мнению, сам факт, что человек не согласен с их
идеями, есть доказательство его предвзятости.
Такое отношение, если довести его до конечных
логических следствий, подразумевает доктрину
полилогизма. Полилогизм отрицает единообразие
логической структуры человеческого разума.
Каждый общественный класс, каждая нация, раса или
период истории вооружен логикой, которая
отличается от логики других классов, народов, рас
или поколений. Следовательно, буржуазная
экономическая наука отличается от пролетарской
экономической науки, немецкая физика от физики
других наций, арийская математика от семитской
математики. Здесь нет необходимости разбирать
основные положения различных ветвей полилогизма
<см.: Мизес Л. Человеческая
деятельность. С. 73--78>. Ибо полилогизм
никогда не выходил за границы простых деклараций
о том, что существует многообразие логической
структуры разума. Он никогда не указывал, в чем
именно состоят эти различия, например, чем
логика пролетариев отличается от логики
буржуазии. Поборники полилогизма просто
отвергали определенные утверждения, ссылаясь на
неуточняемые особенности логики их автора.
3. Экономическая наука и ценность
Аргументация классической доктрины гармонии
интересов начинается с разграничения
краткосрочных и долгосрочных интересов. И о
последних говорят как о правильно понимаемых
интересах. Давайте исследуем влияние этого
разграничения на проблему привилегий.
Одна группа людей, безусловно, выигрывает от
предоставленных ей привилегий. Группа
производителей, защищаемая пошлинами, дотациями
или любыми иными современными
протекционистскими методами от конкуренции
более эффективных соперников, извлекает выгоду в
ущерб потребителей. Но будет ли остальная часть
нации, налогоплательщики и покупатели изделия,
находящегося под защитой протекционистских мер,
терпеть привилегии меньшинства? Они согласятся с
этим, если сами будут иметь выгоду из аналогичных
привилегий. Тогда каждый человек в роли
потребителя теряет столько же, сколько
выигрывает в роли производителя. Более того, всем
наносится ущерб в результате замены более
эффективных методов производства менее
эффективными.
Если трактовать экономическую политику с точки
зрения различения долгосрочных и краткосрочных
интересов, то нет никаких оснований обвинять
экономиста в предвзятости. Экономист не осуждает
сохранение штата железнодорожных рабочих по
требованию профсоюзов на том основании, что оно
приносит выгоду железнодорожникам за счет
других групп, которые ему нравятся больше. Он
показывает, что железнодорожники не могут
помешать превращению раздувания штатов во
всеобщую практику, что в долгосрочной
перспективе причинит им не меньший вред, чем
остальным.
Разумеется, возражения экономистов,
выдвигаемые против планов социалистов и
интервенционистов, не имеют никакого значения
для тех, кто не одобряет цели, которые люди
западной цивилизации принимают как само собой
разумеющееся. Те, кто предпочитает нужду и
рабство материальному благосостоянию и всему,
что только может развиться там, где существует
материальное благосостояние, могут считать все
эти возражения неуместными. Но экономисты
постоянно акцентируют внимание на том, что они
обсуждают социализм и интервенционизм с точки
зрения широко разделяемых ценностей западной
цивилизации. Социалисты и интервенционисты не
только не отрицали --по крайней мере открыто -- эти
ценности, но и настойчиво заявляли, что
реализация их программы осуществит их гораздо
лучше, чем это сделает капитализм.
Правда, большая часть социалистов и многие
интервенционисты провозглашают в качестве одной
из ценностей выравнивание уровня жизни всех
индивидов. Но экономисты не ставят под сомнение
подразумеваемое здесь ценностное суждение. Все,
что они делают, это указывают на неизбежные
последствия уравнивания. Они не говорят: цель, к
которой вы стремитесь, плоха: они говорят:
осуществление этой цели вызовет последствия,
которые вы сами считаете более нежелательными,
чем неравенство.
4. Предвзятость и нетерпимость
Очевидно, что рассуждения многих людей
находятся под влиянием ценностных суждений и что
предвзятость часто искажает мышление людей. Что
необходимо отвергнуть, так это популярную
доктрину, утверждающую, что невозможно
заниматься экономическими проблемами без
предвзятости и что простой ссылки на
предвзятость без вскрытия ошибок в цепочке
рассуждений, достаточно, чтобы опровергнуть
теорию.
В действительности, появление доктрины
предвзятости неявно означает безоговорочное
признание неуязвимости учений экономической
науки, против которых выдвинут упрек в
предвзятости. Это был первый шаг на пути
возвращения к нетерпимости и преследования
инакомыслящих, являющихся главной особенностью
нашей эпохи. Так как несогласные виновны в
предвзятости, правильным будет их
"ликвидировать".
[2] Меркантилизм -- совокупность
экономических взглядов, развивавшихся на
протяжении XV—XVIII вв. М. обосновывал активное
вмешательство государства в хозяйственную жизнь
с целью поддержания активного торгового баланса
с помощью протекционизма и поощрения развития
отечественной промышленности. В конце XVII—первой
половине XVIII вв. меркантилизм превратился в
центральную тенденцию экономической мысли и
политики. Меркантилизм не представлял собой
единой школы. Термин "меркантилизм" впервые
обрел свое значение в трудах Адама Смита; классическая
школа -- английская школа экономической
мысли, возникшая в конце XVIII в.; достигла зрелости
в работах Давида Рикардо и Джона Стюарта Милля.
Теории классической школы доминировали в
Великобритании до начала 70-х годов XIX в. К. ш.
изучала динамику экономического роста.
Отстаивала экономическую свободу, идеи laissez faire и
свободную конкуренцию. [вернуться]
