 |
 |
|
||
|
||
| ||
|
СОЦИАЛИЗМ И ЛИБЕРАЛИЗМ: ПЕРСПЕКТИВЫ СИНТЕЗА (Russian)11.05.1999
О.Т.Вите СОЦИАЛИЗМ И ЛИБЕРАЛИЗМ: ПЕРСПЕКТИВЫ СИНТЕЗА
ТУПИКИ "ТРЕТЬЕГО ПУТИ"Сегодня для многих сторонников социализма либерализм перестал быть только конкурирующей (а то и прямо враждебной) идеологией. Все чаще говорят о необходимости синтеза социализма и либерализма, дополнения первого вторым и превращения (просто) социализма в "либеральный социализм" - новейший вариант идеологии "третьего пути". Однако едва ли не все подобные попытки терпят крушение. "Третьего" не получается... Приведу характерный пример."Что мы,- пишет Вятр (СОЦИС, #1, 1992),- понимаем под демократическим социализмом? ...Такую общественно-экономическую и политическую систему, которая значимо (подч. мной) отличается как от либерального капитализма, так и от авторитарного социализма." Однако все специфические черты "демократического социализма", перечисяемые Вятром, делают последний подозрительно похожим на "либеральный капитализм" развитых стран Запада:
"Значимые" отличия от авторитарного социализма налицо. От классического капитализма XIX века тоже. А от современного капитализма развитых стран Запада? В лучшем случае отличия спрятаны в специфических методах "государственного вмешательства", в определении некоего качественного уровня социальной несправедливости, позволяющего говорить о ее "выправленности" и т.д. Но именно обо всем этом Вятр не может сказать ничего конкретного. Ровным счетом ничего. Что это: просто очередная неудачная попытка сформулировать "третий путь" или фактическое признание, что между современным "либеральным капитализмом" и "демократическим социализмом" как раз "значимых" отличий и не существует? Фактическое признание, что классический капитализм мирно эволюционировал (в ходе исторического "соревнования двух систем") в "демократический социализм"? Отсюда возникают и другие вопросы: а может быть социализм с "либерализацией" опоздал? Может быть либерализм уже осуществил своими силами искомый синтез, т.е. успешно провел собственную "социализацию", превратился в "социалистический либерализм"? По крайней мере в том смысле, что приобрел способность решать (пусть даже и не исчерпывающе, не окончательно) те проблемы, которые социализм по привычке считает "своими"? Но прежде чем перейти к непосредственному обсуждению темы, сделаем одно важное методологическое отступление.
НАУКА И ПОЛИТИКАВ условиях повсеместного крушения фундаментальных истин, еще недавно казавшихся совершенно "очевидными", политизация сырой, не вполне продуманной, на скорую руку "пересмотренной" теории - серьезная опасность и для науки и для политики. Надо смотреть правде в глаза: предстоит целый ряд политических решений проводить в жизнь без надежного научного обоснования, ибо проблемы не ждут, а серьезная наука быстро не делается. Тем более наука, сама оказавшаяся в глубоком идеологическом кризисе.Прежде чем давать "пересмотренный" ответ на любой из актуальных сегодня вопросов, следует самым тщательным, скрупулезным образом проанализировать саму постановку вопроса, его логическую структуру. Ибо большинство проблем (если не все без исключения), касающихся "политики" и исследуемые общественными науками, были поставлены (даже если этого сегодня не заметно) в контексте идеологического противостояния "двух систем", а чаще всего - прямо обслуживали это противостояние. Сегодня, например, многие говорят, что традиционная и жесткая дихотомия "социализм - капитализм" уже мало что объясняет. Допустим, но что это значит? Одно из двух. Либо раньше жесткая дихотомия была справедлива, но теперь то реальное общество, которое противопоставлялось социализму перестало быть капитализмом. Либо дихотомия была ошибочной изначально. Необходимо проанализировать, что означает отказ от терминов "социализм" и "капитализм" в том смысле, в котором они традиционно противопоставлялись друг другу. Геремек как-то ("МН", #20) сказал: не люблю слово "капитализм", оно из коммунистического лексикона! Очень хорошо, не будем употреблять. Но почему? Необходимо открыто, осознанно и без тени двусмысленности выбрать один из трех ответов:
На время действия такого "терминологического моратория" можно ввести временную терминологию: если современный либеральный капитализм иногда называют "социальное рыночное хозяйство", то авторитарный социализм, о котором говорит Вятр, следовало бы назвать "социальное крепостническое хозяйство" или "социальное промышленно-феодальное хозяйство". Для такого названия есть определенные основания. Авторитарный социализм, с одной стороны, опирается на феодальные механизмы государственного управления и принуждения к труду (как и в классическом феодальном обществе не обязательно в форме открытого крепостного права), а с другой - имеет двоякое отличие от классического средневекового феодализма: промышленный феодализм, как назвал его Джилас, во-1-х, и "социально-ориентированный" феодализм - во-2-х. "Социальное рыночное хозяйство" отличается от классического капитализма только вторым - "социальной ориентированностью"[1]. При всей неуклюжести термина "социальное промышленно-феодальное хозяйство" он имеет одно важное достоинство: точно отражает суть социально-экономических отношений. Подобному анализу следует подвергнуть и все прочие вопросы, "неожиданно" оказавшиеся перед необходимостью пересмотра.
СКРЫТАЯ"СОЦИАЛИЗАЦИЯ" ЛИБЕРАЛИЗМАТеперь я сформулирую ряд важнейших, на мой взгляд, вопросов (касающихся гипотезы о "социализации" либерализма), которые требуют такого же предварительного (без расчета на быстрый ответ, а потому - деполитизированного) анализа. Так что вопросов будет существенно больше, чем ответов на них.1. Первый уже фактически прозвучал: чем отличается "капитализм" от "социального рыночного хозяйства" (и отличается ли)? Некоторые "чистые" либералы (не говоря уже о социалистах) считают, что "социальное рыночное хозяйство" не более, чем демагогия Эрхарда (который является отцом не только экономического чуда послевоенной Германии, но и данного его названия). Однако следует проверить и другую гипотезу: социальное рыночное хозяйство уже не капитализм. Т.е. различия между ними (по отношению к социализму) столь существенные, что называть их одним словом некорректно. Если, конечно, употреблять термин "капитализм" в том определенном смысле, который соответствует анализу Маркса. При этом в качестве важнейшего системного признака "капиталистичности" общественного строя следует рассмотреть тенденцию к неуклонному углублению раскола общества на два основных социальных класса - наемных рабочих и капиталистов. Эмпирическая проверка этого системного признака за период, скажем, 1920 - 1990 гг. продемонстрирует явное доминирование прямо противоположных тенденций. Переведем вопрос в иную плоскость: чем отличается докейнсианский экономический либерализм от экономического либерализма послекейнсианского (если отличается)? И, напротив, есть ли что-либо общее у послекейнсианского либерализма с кейнсианством? Любое вмешательство государства в "стихию рынка" с точки зрения либерализма есть в лучшем случае вынужденная уступка обстоятельствам. И если рассматривать либерализм не в "чистом" виде, а вместе с допускаемыми им "уступками обстоятельствам", то именно в последней части (которая на первый взгляд к либерализму как таковому не имеет никакого отношения) можно констатировать серьезные изменения. Другими словами, реальная практика "тетчеризма", взятая вместе со всеми колебаниями правительственного курса, важнее в данном отношении, чем все идеологические попытки ее "рационального" объяснения. От кейнсианства современный либерализм (в указанном расширительном смысле) отличается не столько границами государственного вмешательства в экономику, сколько его характером, формами, методами и т.д. И одной из самых важных целей такого вмешательства стала сегодня активная политика, направленная на неуклонный рост числа собственников, тогда как докейнсианский либерализм для достижения социальной стабильности ограничивался скорее прямой помощью неимущим (благотворительность и т.п.)[2]. И эта проблема вовсе не сводится к популярному спору о том, могут ли все быть собственниками? Практика несомненно свидетельствует, что, во-1-х, собственниками в XXв. может стать большее число граждан, чем, скажем, в XIXв. И, во-2-х, в более развитых странах и более развитых регионах одной и той же страны (например, на Севере Италии) собственниками становятся сегодня явно больше людей, чем в странах и регионах менее развитых. Фридман прямо говорит ("Капитализм и свобода"), что именно создание и развитие государственной администрации (в "кейнсианский" период) позволяют сегодня осуществлять более "либеральными" методами контроль за рынком, в тех случаях, когда последний не проявляет достаточной гибкости. Другими словами, современный либерализм ("неоконсервативная волна") вырос на фундаменте, заложенном в кейнсианскую эпоху. Если принять предложенную выше терминологию, то гипотезу об эволюции либерализма и его отношении к кейнсианству можно сформулировать следующим образом. В сфере государственного вмешательства в экономику произошла смена "феодальных", или скажем мягче - бюрократических методов активной социальной политики (кейнсианство) методами "рыночными" (либерализм). Вместе с тем, допуская теперь активную государственную социальную политику, классический (докейнсианский) либерализм "незаметно" превратился в "социально ориентированный" (послекейнсианский) либерализм. 2. Коллективизм и индивидуализм. Принято считать, что социализм возник как обоснование коллективизма в противоположность индивидуализму, коему соответствовал либерализм. Так, да не совсем.
Иногда можно услышать, что рынок деиндивидуализирует личность, а потому роль либерализма фактически стал играть социализм. И здесь не так все просто. На основе капиталистического товарного производства неуклонно повышается значение индивидуальности, как минимум - квалификации рабочей силы. А это последнее обстоятельство внешним образом, через посредство конкуренции на рынке труда вынуждает наемного работника к развитию своей индивидуальности. Рыночные отношения рабочего с нанимателем в условиях неуклонного повышения сложности труда и т.п. делает индивидуальное развитие "навязанной извне" целью первого. Дальнейшая интериоризация этой внешней необходимости, в свою очередь, превращает индивидуальное развитие в предмет сознательного целеполагания. Последнее есть именно то, чего добуржуазный коллективизм принципиально не способен обеспечить. Отсюда обратный процесс - рост влияния либерализма. 3. Частная собственность. "Либерализм защищает частную собственность" - один из наиболее распространенных социалистических упреков либерализму. Однако весь вопрос не в том, защищает или нет, а в том, от кого именно защищает? Здесь также возможны варианты. Такая защита может означать защиту имущества богатых (меньшинства) от посягательства бедных (от большинства). А может означать защиту граждан от бюрократического вмешательства государства, т.е. государственных чиновников (меньшинства) в личную инициативу всех граждан (т.е. большинства). Таким образом одна и та же (по видимости) идеология может соответствовать совершенно различным моделям социально-экономической реальности. Почему (и поскольку) рабочие выступают против частной собственности? Потому и постольку, поскольку речь идет не об их собственности, а о собственности им (неимущим) противостоящей. Либеральная идеология смогла изменить акцент в своей защите частной собственности, перевести ее из первого варианта во второй. Если принять эту гипотезу, то становится понятным существенное снижение недовольства рабочих против частной собственности, поддержка ими политических партий, придерживающихся идеологии экономического либерализма. 4. Социальная ответственность. Говорят, что либерализм освобождает государство (и правящую элиту) от социальной ответственности. А социализм, напротив, признает за государством эту важнейшую роль. Однако прежде всего необходимо отделить понятие социальной ответственности от понятия патернализма - специфической ее разновидности. Социальная ответственность государства (и вообще - правящей "элиты") может ведь выражаться и в том, чтобы содействовать расширению круга лиц, способных к личной ответственности за последствия собственных действий, т.е. содействовать неклонному сужению тех социальных групп, которые нуждаются во внешней опеке (и патернализме). И здесь либерализм вполне доказал свои возможности обеспечивать решение стоящих перед обществом задач, причем решение, избегающее двух вариантов ее "псевдорешений": перекладывания ответственности на тех, кто фактически не в состоянии ее нести ("досоциалистический" либерализм), и навязывания внешней опеки тем, кто в состоянии отвечать за себя сам ("авторитарный" социализм). Другими словами, именно современный либерализм сумел стать идеологией "третьего пути" - реальной альтернативы как классическому капитализму времен Маркса, так и авторитарному социализму. Впрочем, это только гипотеза. 5. Экономическая эффективность и социальная справедливость. Между этими вещами, утверждают многие, существует "вечное" и неразрешимое противоречие. Одну его сторону защищает либерализм, другую - социализм. Однако названное противоречие неразрешимо только в краткосрочном плане. В средне- и особенно в долгосрочном плане никакой неразрешимости нет: повышение экономической эффективности создает материальную базу (как финансовую, так и технологическую) для достижения более приемлемого уровня социальной справедливости, высокий уровень социальной справделивости обеспечивает стабильный рост экономической эффективности. И здесь именно либерализм показал свои преимущества. "Значимые отличия" его от социализма сводятся сегодня к поддержке личной инициативы и ответственности в противоположность прямой государственной опеке, добуржуазному коллективизму (неделимая коллективная собственность) и т.п., т.е. ко всему, что порождает те или иные феодальные формы "социальной ориентированности". Почему рыночное хозяйство в качестве фундамента "социально ориентированной" общественной системы оказалось предпочтительнее, чем феодальное? По крайней мере по трем основаниям:
БЕСКЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО: ЛИБЕРАЛЬНЫЙ ПОДХОДЭто - едва ли не самый важный аспект проблемы "социализм и/или либерализм?" Джон Мейджор как-то сказал о намерении построить в Соединенном королевстве бесклассовое общество. Что это, демагогия вроде Эрхардовскго "социального рыночного хозяйства"? Или же за этими словами стоят реальные (и фундаментальные) сдвиги в социальной структуре? Вспомним классическое определение: "социализм есть уничтожение классов"...Итак, вопрос даже не в том, что понимать под состоянием полной, завершенной "бесклассовости", движение к которому есть (согласно ортодоксальному марксизму) социализм, а в том, по каким признакам можно определить состояние самого этого движения? Определить движение к "бесклассовости" как устойчивое состояние? Отсутствие всякой социальной дифференциации как влиятельного фактора общественной жизни? Или отсутствие биполярной дифференциации (классовой дихотомии) в качестве определяющего элемента социальной структуры? Проблема социальной структуры фактически ставилась марсксизмом как проблема "минимальной социальной структуры" - минимального числа социальных групп, взаимодействие которых определяет общественное развитие. Лежащий на поверхности очевидный факт - "иерархическая", т.е. вертикальная дифференциация - требовал объяснения. Марксизм обнаружил скрытый за вертикальной стратификацией источник социальных различий, лежащий в горизонтальной плоскости: деление на классы, т.е. биполярную структуру экономических отношений - собственники средств производства и трудящиеся, их лишенные[3]. При таком понимании классовой структуры "уничтожение классов" - это постепенное вытеснение из общественной жизни факторов, раскалывающих общество на враждебные классы и обуславливающее классовый характер господства элиты; уничтожение ведущей роли классовой (биполярной) противоположности в комплексе социальных противоречий. Общество "уничтожающихся" классов - это общество, вытеснившее классовую дихотомию на второй план и на этой основе способное к разрешению конфликтов между социальными группами и к социальной интеграции (а вовсе не обязательно общество без таких групп и противоречий между ними). Такая "бесклассовость" предполагает формирование отношений собственности, при которых классическая противоположность "капитал - труд" ("собственник - работник") все более теряет характер внешнего отношения одних людей к другим или, во всяком случае, это внешнее отношение становится все менее значимым. При этом, "бесклассовость" отношений собственности не тождественна совпадению собственника и работника ("поровну" и того и другого) в каждом отдельно взятом человеке, или в каждом отдельно взятом коллективе. Любые формы, в которых противоположность "капитал - труд", "собственник - работник" не вполне совпадает с отношением одного человека к другому, одной группы людей к другой, а хотя бы отчасти "интериоризируется", хотя бы отчасти оказываются внутренним отношением одного и того же человека к самому себе (даже если функции собственника и работника представлены в этом внутреннем отношении не совсем "поровну"),- все это широчайчее разнообразие форм охватывается понятием "бесклассовых" (точнее, не вполне классовых) отношений собственности. Например, любое привлечение рабочего к участию в принятии решений, относящихся к компетенции собственника, хотя и не делает первого "стопроцентным" собственником, но несомненно размывает его определенность как "стопроцентного" наемного рабочего. Признаком движения к "бесклассовости" выступает не полнота совпадения собственника с работником, а как раз наоборот - отсутствие полноты их разделения. Соответственно, показателем того, что общество приступило к "уничтожению классов" является факт неуклонного "размывания" определенности такого характерного явления, как необходимость олицетворения капитала в капиталисте (соответственно - труда в рабочем). Или, другими словами, доминирование процессов, размывающих классовую дихотомию над процессами, ее расширенно воспроизводящими. Один из признаков процесса "уничтожения классов", который демонстриует современный либеральный капитализм (т.е. "социальное рыночное хозяйство"), является постепенная утрата классового основания имущественной дифференциации. При классическом капитализме имущественная дифференциация была обусловлена социальным разделением труда - "собственник средств производства - несобственник"; в условиях социального рыночного хозяйства на передний план выходит технологическое разделение труда: "управляющий - управляемый". Если в первом случае главными представителями полюсов шкалы доходов были собственник и несобственник, то во втором - скажем, менеджер и рабочий, независимо от того, насколько каждый из них привлечен к выполнению функции собственника, т.е. преодолел односторонность своего положения в рамках отношений собственности. Я не утверждаю, разумеется, что предложенная интерпретация процесса "уничтожения классов" есть "единственно верная". Но она безусловна правомерна и заслуживает - в этом я убежден - самого серьезного обсуждения наравне с другими возможными интерпретациями. Во всяком случае намеченная выше интерпретация позволяет зафиксировать вполне конкретное содержание такого неопределенного понятия, как "социальная ориентированность". Позволяет понять смысл первого слова в выражении "социальное хозяйство". Главная проблема "социалистического процесса", понимаемого как "уничтожение классов" - краткосрочные последствия решений, которые в долгосрочном плане выглядят вполне социалистическими. Или иначе: условия, при которых прогрессивные в долгосрочном плане (с точки зрения критериев, соответствующих примененению к анализу событий долгосрочного - "всемирно-исторического" - масштаба) решения не окажутся реакционными в своих краткосрочных "побочных" результатах. В этом отношении либеральная (в духе Хайека и Фридмана) критика социализма дала последнему очень много полезного. Например, требование сделать сектор "народных предприятий" доминирующим выглядит вполне соответствующим долгосрочным целям создания бесклассового общества. Однако ближайшими последствиями реализации такой политики станет общее торможение социально-экономического развития, при котором элементы "социального рыночного хозяйства" будут вытесняться элементами "социального промышленно-феодального хозяйства". Ибо такое вытеснение останется единственным способом сохранить данный уровень "социальности" хозяйства. Может быть именно здесь ключевая трудность обновления социалистической идеологии. Привычка предлагать решения, которые способны "разом", "в один шаг" исправить положение, привычка, которая была уместна, или, во всяком случае, извинительна в свое время, сегодня становится для социализма самоубийственной. И дело здесь не сводится к проблеме "реформа или революция?". Реформа может иметь точно такой же "революционный", т.е. "одношаговый" смысл.
ДВА ТИПА ДВИЖЕНИЯ К БЕСКЛАССОВОМУ ОБЩЕСТВУ И ПЕРСПЕКТИВЫ "ЛИБЕРАЛИЗАЦИИ"СОЦИАЛИЗМАФактически мир сегодня демонстрирует два типа движения к бесклассовости, соответствующих двум типам "социального хозяйства" - рыночному и промышленно-феодальному.
Если первый тип означает социальную интеграцию налично дифференцированной структуры, то второй - видимость устранения всякой дифференциации. В первом случае классовая биполярность (дихотомия) действительно "уничтожается" (как главный элемент социальной структуры), в то время как во втором - фактически воспроизводится в виде острейшего (хотя и не вполне классового и не всегда явного) противоречия "номенклатура - трудящиеся", т.е. "элита - масса". Итак, обзор важнейших проблем, относящихся к полемике социализма и либерализма, указывают на то, что гипотеза о далеко зашедшей "социализации" либерализма, имеет под собой серьезные основания. Эта гипотеза объсняет несомненный факт доминирования в развитых странах либеральной идеологии: пока социалисты размышляли, браться ли им за синтез либерализма и социализма, либералы этот синтез с успехом осуществили (как бы данный синтез ни преподносился самими идеологами либерализма в качестве всего лишь дальнейшего развития собственной "антисоциалистической" односторонности). Иногда говорят, что в отсутствие настоящих "левых" носителем идей социальной справедливости могут стать националисты, фашисты и т.д. Нет ли здесь бессознательного лукавства, ибо либералы уже во многом стали носителями именно этих идей. Во всяком случае, вопрос о будущем социалистических идей скорее следует связывать с тем, как "помочь" в этом отношении либералам, а не как "помешать" националистам и т.п. Сказанное позволяет посмотреть на знаменитый "конец истории" Фукуямы под другим углом зрения. Победа либерализма потому и стала возможной, что он фактически стал "социалистическим либерализмом", в то время как социализм во многом остался "долиберальным", "традиционным", причем в двояком значении последнего слова: и неизменным (догматическим), и добуржуазным (неспособным различить коллективизм первобытный, безличностный и коллективизм независимых и ответственных личностей, социальную ответственность и патернализм и т.д и т.п.). Единственное отличие еще не осуществленного "социалистического" синтеза (социализма и либерализма) от уже имеющего место "либерального", которое бы оправдало эту запоздалую работу, может состоять в том, что первый сумеет сознательно поставить те теоретические проблемы, которые, второй решает бессознательно, в качестве вынужденных, но допустимых отступлений от "чистого" либерализма.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ И ЭТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ СОЦИАЛИЗМАСегодня "социализм" определяется традиционным образом в три шага. Вначале перечисляют наличные болезненные проблемы современного общества, например - безработица, "слишком" глубокое имущественное неравенство, недостаточная социальная мобильность, преступность, бюрократизм, разрушение природы, несоблюдение прав человека и т.д. и т.п. Затем рисуется общество, где эти проблемы уже решены. Наконец, все следы работ на первом шаге убираются, стремлению решить перечисленные проблемы придается характер ценностей и... определение социализма готово. Такое "негативное" определение, в котором следы его "негативности" спрятаны, и которое в силу этого выглядит вполне "позитивным" определением, до сих пор является господствующим типом определения социализма. Постренное в соответствии с такой бессознательной методологией определение неизбежно требует отказа от представлений о социализме как о "строе", как об определенной системе организации общественной жизни в пользу этических, ценностных представлений. Ибо "социализм" в этом случае напоминает линию горизонта, принципиально недостижимую.Может быть пора сделать решительный шаг и признать, что "социализм" - это не совокупность уже разрешенных проблем, которые в каждый данный момент кажутся самыми острыми и важными, а определенный способ их последовательного и ответственного решения на основе единственной уже решенной проблемы: преодоления классовой биполярности в качестве определяющего фактора всей общественной жизни. При таком подходе проблема "социализм или либерализм?" выглядит совершенно иначе.
Но возникают новые проблемы. Кто является субъектом (актером, движущей силой) движения, как движения к социализму, так и движения социализма? Раньше считалось - рабочий класс. А теперь? Все обездоленные? Или, напротив, "средние классы"? А может быть и сама буржуазия? Это не такой простой вопрос. Здесь две самостоятельные проблемы:
Если определить социализм через "уничтожение классов", то переходный период мог быть осуществлен при гегемонии либо рабочего класса, либо буржуазии, ибо классовая дихотомия по определению преобладала в начале переходного периода. То, что на Западе гегемония рабочего класса явно не просматривалось - это факт. Предположение же о самой возможности гегемонии буржуазии при переходе к социализму кажется едва ли не кощунственным. Однако это противоречие неразрешимо только в том случае, если в качестве исторической арены перехода к социализму рассматривать "отдельно взятые" страны, а не все человечество в целом. Вряд ли сами по себе "внутренние" (в смысле государственных границ) противречия сделали буржуазию в XXв. более уступчивой, реформистской и т.п. Во всяком случае тот факт, что соответствующие сдвиги в поведении буржуазии приобрели массовый и необратимый характер после победы российских большевиков в гражданской войне, определенно указывают на важные и требующие серьезных исследований взаимные связи и влияния "отдельно взятых" стран друг на друга. Развивать же социализм на собственной основе могут и средние классы. Впрочем, следует подумать и об определении этой социальной группы: с одной стороны через классовую дихотомию, с другой - как социальное выражение ее преодоления. "Средние классы" не могут не обладать принципиальным своеобразием, ибо их существование тождественно отмиранию самой классовой (биполярной, дихотомичной) социальной структуры. И может быть самый парадоксальный вывод (в рамках предлагаемой "ортодоксальной ревизии" социалистической идеологии) состоит в следуещем: именно неоконсервативная волна в ряде развитых западных стран ознаменовала окончание переходного периода к социализму. Ибо если "антисоциалистические" лозунги становятся идеологическим прикрытием не отказа от социалистического по сути движения к "бесклассовости", а перехода к более эффективным (по сравнению с традиционной социал-демократией, кейнсианством и т.п.) методам той же социалистической политики, то это говорит уже не только о том, что "процесс пошел". Процесс стал необратим. Возможности марксизма и навыки теории. Важность сохранения вкуса к теории, присущего даже самому догматическому марксизму. Здесь имеется гигантский потенциал, позволяющий (бывшей советской) общественной науке занять в мире достойное место. Споры о марксовом социализме ведутся в рамках выбора из двух ложных альтернатив: либо то, что сегодня имеет место, соответствует представлениям Маркса, либо марксизм ошибочная теория. Однако марксизм определнно претендовал на способность саморазвиваться и самокорректироваться. Отсюда следует, что марксизм XIX века (= "канонические тексты") для того чтобы иметь право называться марксизмом и в XX веке, должен как концепция измениться соответственно реально происшедшим общественным измененениям. И - самое важное - должен концептуально усвоить и сами эти изменения. Если изменения, которые делают картину мира XX века отличной от марксовой картины XIX века, произошли "по-марксу", т.е. в результате действия тех общественных сил, на которые указывала парадигма XIX века, в результате разрешения тех общественных противоречий, которые фиксировала исходная парадигма, то следует сделать вывод: Маркс был прав. Точнее, марксизм верен. Еще точнее, марксизм, модернизированный по собственным парадигмальным правилам, сохраняет свою способность объяснять мир (и способствовать его изменению). В этом случае вся критика марксизма должна быть признана справедливой, но не по отношению к марксизму вообще, а по отношению к порочной практике применения устаревшей (но способной обновиться) парадигмы XIX века к общественной жизни века XX. Здесь возникает дополнительная проблема: можно ли вообще признать право известной концепции на сохранение прежнего самоназвания при существенных, принципиальных изменениях? Какими чертами такая парадигма должна обладать изначально, чтобы иметь возможность претендовать на такое право? Необходимость ревизии (демифологизации) ключевых понятий.
Например, "собственность". Полемика о роли частной
собственности, ее (анти)социалистичности и т.п. оказывается (вне
предварительной ревизии) заключена в прокрустово ложе выбора из двух
бесперспективных в научном отношении альтернатив: либо собственность
понимается в традиционном юридическом смысле ("что хочу, то и делаю"),
либо собственности придается мистический, принципиально не поддающийся
конкретному анализу, сакральный смысл - "отношение". Анализ проблемы
госсобственности, частной собственности при помощи таких понятий ничем
возрождению социалистических идей помочь не сможет.
[ Библиотека Либертариума ] |
|
| Московский Либертариум, 1994-2020 |
|